Текст книги "Замок Шамбла"

XI

Тем же утром в замке Шамбла происходили печальные события. Тело убитого лежало на том же столе, за которым накануне ужинали слуги. Его анатомировал врач, вызванный для установления причин смерти. Кроме врача в кухне находилось еще восемь человек: прискакавший из Мулена Тюрши де Марселанж, прокурор и судебный следователь из Пюи, довольно поздно узнавшие о преступлении от Берже, мэра Лардероля, жандармский бригадир, двое жандармов и двое слуг из замка, Пьер Сюшон и Жанна Шабрие, вызванные для допроса.

Пока врач осматривал тело, прокурор и судебный следователь подробно исследовали место происшествия: окна, стены, мебель и другие предметы, приказав слугам расставить все вещи и предметы так, как они стояли до совершения преступления. Разбитое стекло указывало на то место, откуда стрелял убийца. Потом обследовали стул, на котором сидел Марселанж и спинка которого была повернута к окну в тот момент, когда в него стреляли.

– А это что такое? – вдруг спросил судебный следователь, указывая на царапину на спинке стула и круглую дыру в верхней перекладине.

– Это отверстие, – ответил бригадир, – в которое пролетела пуля. Об этом нетрудно догадаться.

– А царапина? – продолжал судебный следователь.

– Если я не ошибаюсь, – сказал бригадир, – то сюда попала дробь. Да, ружье зарядили хорошо.

– Вы угадали, – обратился врач к бригадиру. – Посмотрите, что я вынул из тела.

Он положил на руку бригадира пулю и две дробинки.

– Каково ваше заключение, доктор? – спросил судебный следователь, приготовившись писать.

– Выстрел был произведен в спину, две дробинки сломали ребро, а пуля вошла в легкое, где я ее и нашел. Смерть наступила мгновенно.

– Это совпадает с показаниями всех слуг, присутствовавших здесь в момент убийства, – заметил судебный следователь, записав слова доктора.

Осмотр места происшествия закончился. Врач обменивался замечаниями с прокурором и судебным следователем, который что-то писал, примостившись в углу кухни, у дверей трое жандармов разговаривали с Пьером Сюшоном и Жанной Шабрие. Тело со вскрытой скальпелем грудью лежало на большом столе. В эту минуту в комнату вошел прилично одетый человек с крепом на шляпе. Первое, что бросилось ему в глаза, был труп, но вместо того, чтобы в ужасе отвернуться, он бросил на него полный ненависти свирепый взгляд. Вошедшим оказался Жак Бессон.

Преодолев свой страх, он поддался на уговоры и согласился помочь обеим госпожам Шамбла, которые хотели знать, что будет происходить в замке сразу после убийства. Чтобы не подпасть под подозрение, он отправился в Шамбла с поручением, которое делало его присутствие там совершенно необходимым. Графини де Шамбла направили его туда для того, чтобы он проследил, что в отсутствие хозяек судьи и родственники покойного приняты должным образом и ни в чем не нуждаются. Такова была «официальная» и второстепенная причина его приезда в замок, но помимо нее существовали две тайные и главные причины, по которым он появился в Шамбла.

Во-первых, как мы уже сказали, графиня хотела, чтобы в Шамбла находился преданный ей человек, который бы все видел, все слышал и все подмечал. Бессон как нельзя лучше подходил для этого не только из-за своего ума и хитрости, но еще и потому, что он, как и графиня, был заинтересован в том, чтобы сразу же заметить малейшие признаки опасности.

Во-вторых, графиня знала, что все бумаги покойного тотчас же опечатают и назначат кого-то, кто бы следил за их сохранностью. Среди бумаг обязательно должно присутствовать завещание ее зятя. Плюс к этому там может оказаться записка, в которой Марселанж мог бы назвать Жака Бессона как своего наиболее вероятного убийцу. Следовательно, цель графини состояла в том, чтобы следить за бумагами назначили по возможности верного ей человека. Она надеялась, что собравшиеся в замке официальные чины остановят свой выбор на Бессоне, доверенном лице графинь де Шамбла, против которого, как она надеялась, у них нет никаких подозрений.

Однако Жак совершил промах, посмотрев на тело с ненавистью и злорадством. Он как-то не подумал, что рядом с ним находились пять человек – прокурор, судебный следователь и три жандарма, которые в силу своей профессии привыкли подмечать любую мелочь. Они заметили, как он посмотрел на убитого, и этот взгляд вызвал у них подозрения. Жандармы быстро переглянулись, а потом внимательно посмотрели на одежду вошедшего и машинально запомнили его приметы: недавние следы оспы, распухшие губы, смуглый цвет лица, черные волосы, падавшие на лоб, светло-голубые глаза, твердый взгляд, новенькие башмаки на ногах, коричневый камзол, бархатные оливкового цвета панталоны и креп на шляпе.

Быстро совладав с собой, Жак Бессон с поклоном сообщил присутствующим, что в столовой накрыт стол, и он приглашает их туда от имени графинь де Шамбла. Тюрши де Марселанж, прокурор, судебный следователь, доктор и бригадир приняли это приглашение. В столовой они увидели родственников Марселанжа, среди которых присутствовал нотариус Меплен.

– Это что, управляющий? – спросил прокурор, садясь за стол рядом с нотариусом. – Какой у него, однако, мрачный вид.

– Это некто Жак Бессон, бывший свинопас из Шамбла, потом доверенное лицо графинь де Шамбла, хотя господин Марселанж выгнал его за дерзкое и наглое поведение. Он носит траур на шляпе, а не в сердце, в этом я ручаюсь.

– Мне тоже так кажется, – добавил бригадир, слышавший слова нотариуса.

Все сели за стол, и обед начался в скорбном молчании. Лишь через несколько минут сидевшие за столом стали переговариваться, да и то шепотом. Никому не удавалось отделаться от мрачных мыслей, вызванных сперва известием об убийстве, а потом видом лежавшего на столе в кухне мертвого тела. Если они и думали о чем-то или о ком-то другом, то прежде всего о Жаке Бессоне, возможно оттого, что знали, как слуга ненавидел своего покойного господина, или потому, что Бессон выделялся среди присутствовавших своим внешним видом.

Жак и не подозревал, какую реакцию он вызвал у окружающих, однако пустяковое недоразумение заставило его почуять что-то неладное. Взглянув на стол, Бессон увидел, что тарелка нотариуса Меплена не переменена. Понимая, какой вес может иметь мнение такого влиятельного человека, когда станут назначать «хранителя» бумаг, он поспешно подбежал к нотариусу с чистой тарелкой в руке и хотел взять у него грязную, но Меплен оттолкнул его с таким отвращением, что это заметили все сидевшие за столом, и, позвав проходившего мимо лакея, отдал ему свою тарелку. Жак отступил, покраснев от стыда и досады. Он не на шутку разволновался, поскольку этот жест нотариуса был встречен молчаливым одобрением. Бессон еще сильнее ощутил надвигавшуюся опасность.

Обед подходил к концу, когда раздался печальный колокольный звон. Жак побледнел: звуки этого колокола отдались в его сердце и заставили его понять весь ужас совершенного им преступления. Но все уже торопливо вставали из-за стола, и никто не заметил его смятения. Подошел слуга и что-то сказал Тюрши де Марселанжу. Тот попросил всех следовать за ним к главным воротам замка, где в гробу лежало тело несчастного Луи де Марселанжа, покрытое саваном.

Во дворе толпились местные крестьяне и люди, пришедшие из окрестных деревень, чтобы проводить в последний путь всеми любимого и уважаемого человека. Огромная погребальная процессия направилась к церкви, а в замке остался только один человек, мрачно и угрюмо сидевший за пустым столом и поедавший хлеб с сыром, запивая его водой вместо вина. Иногда он что-то бормотал себе под нос и оглядывался по сторонам. Этим человеком был Жак Бессон, единственный, кто не пошел за гробом своего покойного господина. Через несколько минут он забыл о еде и питье и, облокотившись о стол, стал пристально смотреть в окно на небо, серое и тусклое, словно свинцовый купол. Так он просидел минут пятнадцать, а потом вдруг произнес:

– Да как они смогут узнать?

В эту минуту сзади послышалось хорошо знакомое ему рычание. Он обернулся и увидел Юпитера, который свирепо смотрел на него, оскалив огромные зубы.

– Гадкая скотина! – прошипел Жак. – Эта собака выдаст меня, если я оставлю ее в живых.

Он встал и медленно вышел, сопровождаемый зловещим взглядом и сердитым рычанием Юпитера, готового броситься на него. Жак побежал на кухню, схватил висевшее над камином ружье, убедился, что оно заряжено, и проворчал:

– Надо прикончить эту проклятую собаку!

Немного подумав, он продолжал:

– Здесь нельзя, надо увести эту псину подальше от замка в лес Риу или Фрейсили, а для этого мне нужен Арзак. Отсюда до его поля недалеко, так что надо идти туда.

Он выбежал из кухни в столовую, где еще сидел Юпитер, и хотел было открыть дверь, ведшую в каштановую аллею, как дверь открылась сама по себе. Кто-то вошел. Увидев этого человека, Жак задрожал, побледнел и, застыв от охватившего его ужаса, выронил оружие. Это был убитый им Марселанж, который вдруг появился перед ним весь в черном, печальный и бледный.

– Что это с вами такое? – строго спросил Тюрши де Марселанж, окинув Бессона суровым взглядом. – Почему вы так нервничаете, спутав меня с моим несчастным братом? Это страх или что-нибудь гораздо хуже, а?

Жак едва успел совладать с собой, как вслед за Тюрши де Марселанжем вошли еще несколько человек. Среди них был Берже – лардерольский мэр, преданный графиням де Шамбла.

Прокурор сразу же поднял вопрос о том, кого назначить «хранителем» опечатанных бумаг, для чего попросил родственников и друзей покойного порекомендовать ему такого человека.

– Если позволите мне высказать свое мнение, – почтительно начал Берже, – то я знаю человека, который вполне с этим справится.

– Ну, – спросил прокурор, – и кто же этот человек?

– Жак Бессон.

– Жак Бессон! – с негодованием вскрикнул Меплен. – Заклятый враг нашего несчастного родственника! Нет, это невозможно!

– Я решительно протестую, – в свою очередь добавил Тюрши де Марселанж.

– Но Жак Бессон – доверенное лицо графинь де Шамбла, – пролепетал Берже.

– Неужели вы думаете, что поэтому и я должен доверять ему?! – с негодованием воскликнул Тюрши, глядя мэру Лардероля прямо в глаза.

В эту минуту бригадир жандармов услышал какое-то тихое рычание. Он взглянул на Юпитера и поразился тому, как пес смотрел на Жака. Двое других жандармов тоже обратили внимание на такое поведение собаки. Это заметил и сам Жак Бессон, который в замешательстве незаметно выскользнул из столовой и пошел по каштановой аллее, бормоча себе под нос:

– Ох, не к добру все это! Надо как можно быстрее покончить с Юпитером!

XII

Жак Бессон давным-давно ушел. Официальные лица, находившиеся в гостиной, удобно устроились за столом и тихо переговаривались между собой. Когда вошла Жанна Шабрие, неся в руках поднос с бокалами, бригадир жандармов спросил ее, указывая на Юпитера:

– Это что за собака?

– Юпитер, господин жандарм, – простодушно ответила кухарка.

– Я не кличку ее спрашиваю, а для чего ее держат в замке.

– Она сторожит, ее выпускают каждую ночь.

– А выпускали ли ее вчера до того, как было совершено убийство?

– Выпускали, господин жандарм.

– Так она, наверно, лаяла?

– Никак нет, господин жандарм.

– Как вы это объясните?

– В то время во дворе ее не было.

– А откуда это вам известно?

– Ее везде искали, но никак не могли найти.

– Что же вы подумали, когда не нашли сторожевую собаку?

– Что ее, скорее всего, увел тот, кто хотел, чтобы она находилась в другом месте.

– А кого эта собака признавала? – включился в допрос судебный следователь.

– Днем она признавала всех, а ночью – никого.

– Как! Неужели совсем никого? Ни господина Марселанжа, ни дам, ни Жака Бессона?

– Жака Бессона?! – вскрикнула Жанна. – Да она его не признавала ни днем ни ночью и вечно на него скалилась.

– Ах, вот как! – воскликнул судебный следователь.

После недолгого молчания он продолжал:

– Юпитер вернулся в тот же день?

– Да, чуть позже девяти вечера.

– То есть через полчаса после преступления?

– Именно так.

– И как он себя вел, как он выглядел?

– Все как обычно, вот только цепь с него сняли.

– Очень хорошо, – воодушевленно закончил судебный следователь. – Эта цепь, вероятно, найдется, и я чувствую, что она станет для нас путеводной нитью, которая и выведет нас на преступника.

Жанна Шабрие хотела было уйти, но вдруг вернулась, предварительно закрыв за собой дверь на замок.

– Господин судья, – неуверенно спросила она судебного следователя, – можно я расскажу все, что знаю?

– Конечно, это ваша обязанность, говорите.

– Это очень важно, – начала Жанна, понизив голос, – но мне сказали, что не следует рисковать в деле, не касающемся меня. «Не касающемся меня! – ответила я. – Разве убийство нашего бедного господина не касается всех нас? Разве он не был с нами добр и великодушен? Если вы это разом забыли, то я помню. Вы молчите, если хотите, а я пойду и все расскажу. Если со мной что и случится, так ведь двум смертям не бывать, а я хочу умереть как христианка, с чистой совестью».

– Вы отвечали очень достойно. Скажите же нам, что вы знаете.

– А вот что.

Все придвинулись к Жанне Шабрие и слушали ее молча, не перебивая.

– Как только похоронили бедного господина Марселанжа, – продолжала Жанна, – мы возвращались час тому назад сюда и по дороге встретили Этьена Гра, землевладельца, который шел к своему полю. Мы заговорили с ним о том, что нас всех сейчас волнует, и, судя по его ответам, мне показалось, что он думал совсем о другом. «Что это с вами, дядя Гра? – спросила я его наконец. – У вас такой растерянный вид». Он не ответил, и мы продолжали свой путь. Но минут через пять он посмотрел на нас и как бы невзначай спросил: «Разве Жак Бессон не провожал вместе с вами господина Марселанжа в последний путь?» Только тогда мы вспомнили, что Жака не было на похоронах и что он остался в замке.

Все слушавшие рассказ Жанны Шабрие переглянулись, словно поняли смысл того, на что раньше не обратили никакого внимания. Тем временем Жанна продолжала:

– Вот я и сказала Этьену Гра, что Жак остался в Шамбла. «Это меня не удивляет», – пожал плечами старик Гра. «Почему же это вас не удивляет?» – спросила я. Гра промолчал. Он человек очень замкнутый, и у него так же трудно вытянуть изо рта слово, как деньги из кармана. Но я прекрасно его знаю и чувствовала, что у него что-то вертится на языке, так что я стала ждать, пока он сам заговорит. «Вы спрашиваете, почему это не удивляет меня, Жанна?» – вдруг произнес он. «Да». – «Это не удивляет меня потому, что бедный Жак, должно быть, устал». – «С чего бы это ему устать?» – удивилась я. «Да от дороги, которую он проделал: от Пюи до Шамбла добрых три мили». – «Это так, но он проехал их в экипаже». – «Сегодня утром – да, а вчера вечером?»

При словах «вчера вечером» все еще ближе придвинулись к Жанне Шабрие.

– «Что-то я не пойму, о чем вы», – говорю я дяде Гра. «Да о том, – продолжает он, – что вчера вечером он не приехал в экипаже, а пришел пешком из Пюи, пешком туда и вернулся. Вот почему я говорю, что он, должно быть, очень устал, тем более что тяжело с ружьем пробираться по лесу Фрейсили и Риу».

После этих слов воцарилось гробовая тишина. Стало так тихо, что Жанна Шабрие немного испугалась.

– Успокойтесь, Жанна, – ласково обратился к ней судебный следователь, – и скажите нам, назвал ли Этьен Гра то место, где он встретил Жака Бессона?

– Назвал, господин судья. Он встретил его, или, лучше сказать, видел, как тот проходил около ручья.

– А в котором часу, он не говорил?

– Сказал, что около семи.

– Вы уверены?

– Это так же верно, как и то, что мы с вами христиане. Он сказал – в семь часов.

Тогда судебный следователь, обратившись к присутствующим, спросил:

– Ну, господа, что вы думаете об этом рассказе? А вы, господин прокурор, какого мнения о том, что мы должны предпринять в отношении Жака Бессона?

Прокурор хотел ему ответить, когда вперед выступил человек с холодным и сдержанным лицом и обратился к прокурору и судебному следователю:

– Извините, господа, но я хотел бы сказать пару слов касательно этого дела. Прошу меня выслушать, поскольку это позволит нам избежать серьезной ошибки.

Этим человеком был Берже, лардерольский мэр.

– Мы вас внимательно слушаем, – холодно произнес прокурор.

– Хочу с полной ответственностью заявить, – продолжал мэр, – что в тот самый час, когда, как уверяют, Жака Бессона видели с ружьем в окрестностях Шамбла, он лежал в постели в Пюи, в доме графинь де Шамбла, с ранами на ногах, в чем можно сейчас же удостовериться. Он был так слаб, что даже не мог ходить по городу. То, что я вам говорю, может подтвердить не только Луи Ашар, видевший Жака утром в постели в доме графинь де Шамбла, но и соседи этих дам, которые вчера наблюдали, как Жак с трудом прогуливался по улице и через четверть часа вернулся в дом бледный и изнуренный.

– Несмотря на вашу всем известную дружбу с госпожами Шамбла, господин мэр, – ответил прокурор, – мы нисколько не сомневаемся в искренности ваших слов. При этом я должен признаться, что сам был поражен, как и все здесь присутствующие, бледностью и слабостью Жака Бессона. Впрочем, доктору не составит особого труда проверить, мог ли он с его ногами одолеть восемь миль за один вечер.

Казалось, что лардерольскому мэру удалось развеять подозрения, возникшие было после рассказа Жанны Шабрие. Все присутствующие уже собрались расходиться, почти убедившись в невиновности Жака Бессона, как вдруг дверь столовой широко распахнулась и в комнату вошла женщина. Одетая во все черное, с заплаканными глазами, с бледным скорбным лицом, она остановилась на пороге и обвела взглядом всех собравшихся. Всплеснув руками, она вскрикнула:

– Опоздала! Я не смогу увидеть его, я не смогу обнять его в последний раз!

Этой женщиной оказалась госпожа Тарад, сестра Луи де Марселанжа. Она всегда была очень привязана к своему брату. Овдовев, госпожа Тарад очень надеялась, что проведет остаток жизни вместе со своим любимым братом, и в тот самый час, когда она ждала его, ей принесли известие о его смерти, о смерти от руки убийцы. Она приехала поспешно, обезумев от отчаяния, но все же надеясь в последний раз обнять его, прежде чем земля навсегда поглотит его холодные останки. Но судьба лишила ее и этого горького счастья – она опоздала. Молодая женщина подошла к Тюрши де Марселанжу и, устремив на него твердый взгляд, сквозь слезы проговорила:

– Брат, вы решились исполнить последнюю волю…

Волнение помешало ей закончить.

– Вы можете в этом не сомневаться, сестра, – ответил Марселанж.

– Убийца нашего брата арестован?

– Он еще неизвестен.

– Я его знаю, – сказала госпожа Тарад таким тоном, что все присутствующие разом ахнули.

Медленно развернув какое-то письмо, она продолжила, обведя печальным и исполненным достоинства взором окруживших ее людей:

– Послушайте, что мой брат написал своей рукой в последнем письме.

«Если я умру от рук убийцы, то это сделает Жак Бессон. Отомстите за меня».

Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Казалось, что покойный господин Марселанж сам предсказал свою смерть.

– Жак Бессон! – прошептал Тюрши де Марселанж.

– Да, – подтвердила молодая женщина. – Убийца он, но не он один.

– Что вы хотите этим сказать, сударыня? – спросил судебный следователь.

– Есть и другие, – продолжала госпожа Тарад, с трудом сдерживая гнев. – Они куда виновнее, и, хотя не они нанесли смертельный удар, именно их должно постигнуть мщение, о котором писал мой брат. Они богаты и могущественны, так могущественны, что думают, будто неподвластны никакому правосудию, но как бы высоко они ни стояли, я сумею добиться справедливости.

– Будьте осторожны, – предупредил ее судебный следователь с добротой, исполненной уваже– ния. – Горечь утраты – плохой советчик, и эти влиятельные преступники, на которых вы намекаете…

– Этих влиятельных преступников, – вскрикнула госпожа Тарад, – вам уже назвала ваша совесть честного человека и ваша проницательность судебного следователя. Потому-то вы и советуете мне соблюдать осторожность. И действительно, – прибавила она, обводя взглядом тех, кто слушал ее, затаив дыхание, – кто их здесь не знает? Кто шепотом не произнес имена этих преступников, которые подвигли убийцу на содеянное?

После недолгой паузы, утерев слезы, струящиеся по ее бледному лицу, она снова заговорила:

– Да и как их не знать? Кто выигрывал от этого убийства, как не те, что уже выразили свою ненависть к моему брату, подав прошение о разводе? Кто, если не те женщины, чья безграничная злоба преследовала, терзала и мучила моего несчастного брата до самого последнего часа? Словом, кто мог желать смерти владельцу Шамбла, как не те, кто, затеяв с ним две тяжбы, чтобы завладеть этим поместьем, поняли, что лишатся его навсегда, если допустят подписание договора, отдававшего это имение в аренду? Этот контракт должен был быть подписан второго сентября, а мой брат был убит первого! Ищите теперь виновных!

Через несколько минут госпожа Тарад продолжала, повернувшись к Тюрши де Марселанжу:

– Наш брат будет отомщен. Эти женщины богаты и влиятельны, но они виновны, а наше дело правое, Господь и правосудие за нас, и я не боюсь борьбы. Они должны трепетать в ожидании возмездия!

Потом, обратившись к судебному следователю, она добавила:

– Мы хотим отомстить за нашего брата, мы хотим всеми силами помогать следствию, чтобы разыскать и покарать виновных, всех виновных!

– Сестра, – постарался успокоить ее Тюрши де Марселанж, – после таких волнений и переживаний вам нужно отдохнуть. Я провожу вас в приготовленную для вас комнату.

Все присутствующие поняли эти слова как знак того, что пора разъезжаться по домам. Они простились с братом и сестрой, которые через несколько минут остались в замке одни.