Текст книги "Радость пирата"

Глава 9

Как и предсказывала Алекс, во второй половине дня у Джудсона опять начался сильный жар. Надо было вызвать Макарди. Впервые за целый день Алекс поднялась на палубу и едва не ослепла от яркого солнца. Ветер швыряя в лицо соленые брызги, корабль слегка покачивался на волнах, и вокруг не было ничего, кроме моря и неба, ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Для Алекс оставалось загадкой, как можно среди этой голубой пустыни определить направление и выбрать ориентиры.

– Все ли у тебя в порядке, девочка? – спросил Оги, участливо заглядывая в невеселое лицо Александры.

– Мне понадобится ваша помощь, Оги. У Джудсона снова жар, – ответила Александра.

– Ну хорошо, – со вздохом облегчения констатировал Оги, но, встретив недоуменный взгляд Алекс, поспешил пояснить: – Не в том смысле, что у Тернера жар, конечно. Просто, глядя на тебя, я подумал, что, может быть…

– О нет, простите, что заставила вас волноваться. На меня просто очередной раз напала тоска.

Оги положил свою мозолистую руку Алекс на плечо и улыбнулся:

– Все у тебя будет хорошо. Я никогда не видел девушку с таким храбрым сердцем и сильным характером.

Алекс попробовала внушить себе, что вдруг подступившие слезы всего лишь результат усталости, но, наверное, она просто истосковалась по ласке. Искренние и простые слова поддержки и участия вызвали внезапный всплеск эмоций.

– Спасибо, Оги, – проговорила, едва справившись с собой, Алекс. – Пойдемте-ка вниз, нас ждет работа.

Вместе они спустились в каюту и приготовились к очередной вахте. У Джудсона начался озноб. Алекс и Оги укрывали его одним одеялом за другим, но ничто не помогало – у Джудсона начались судороги. Александра и Оги с трудом удерживали Тернера. Он бился в ознобе, стучал зубами, а когда судороги наконец прекратились, вспыхнул жар. И Оги, и Алекс уже знали, что делать. Вновь, как и утром, они обтирали Джудсона прохладной водой с осиновым порошком, но на смену жару опять пришел озноб. Больного бросало то в жар, то в холод, и так до бесконечности. Солнце ушло за горизонт, настала ночь, а Алекс по-прежнему не могла отойти от страдальца.

Визиты доктора Копели постепенно становились все реже и реже, пока не прекратились совсем. По-видимому, несчастная жертва морской болезни решила наконец дать отдых измученному телу и удалилась в апартаменты, предоставленные капитаном. Впрочем, Алекс была только рада тому, что Иезекииль более не раздражает ее своим присутствием.

Лишь глубокой ночью состояние Джудсона немного улучшилось.

– Худшее пока позади, Оги, – констатировала Алекс, присаживаясь на край постели рядом с утомленным шотландцем. – Пойдите поспите немного, а я посижу с больным.

– Тебе и самой не мешало бы поспать, девочка. А то ты совсем изведешься, и тогда у меня на руках будет не один больной, а два. Отчего-то мне кажется, что тебе не захочется вверять себя заботам мистера Копели.

– Это верно, – устало засмеялась Алекс. – Давайте дежурить по очереди. Еще пару часов я выдержу, а там вы меня смените.

– Идет, – согласился Макарди.

Оги ушел, и в каюте воцарилась полная тишина, которая могла бы показаться пугающей, если бы не тихое поскрипывание корабля.

Алекс положила руку на грудь Тернера, прислушиваясь к слабому биению сердца. На лбу больного выступил пот, и она осторожно промокнула его мягкой тканью. Он сильно похудел, с тех пор как она впервые увидела его, и стал еще бледнее. Глядя на спящего Джудсона, Алекс старалась угадать, каким человеком был этот несчастный. Каким характером должен был обладать тот, кто снискал к себе любовь и уважение огрубевших, не склонных к сантиментам, суровых моряков. О том, что Джудсона здесь любили все, можно было догадаться и не выслушивая признаний. Время от времени в каюту заглядывал то один, то другой матрос и безмолвно исчезал с выражением искреннего горя.

– Ты должен жить, Джудсон Тернер, – тихо сказала Алекс. – Я так хотела бы узнать тебя поближе.

Алекс нагнулась над тазом, чтобы намочить полотенце, и едва не закричала. Пальцы больного судорожно сжались вокруг ее запястья. Слезы чуть не брызнули у нее из глаз – костлявые пальцы едва не сломали ей кость. Серые глаза Джудсона были широко открыты и горели безумным огнем. Затем искра сознания вспыхнула в них, он словно пытался вспомнить ее.

Нежно, стараясь не замечать учащенного сердцебиения и дрожи в ногах, Алекс положила компресс на лоб Тернера и погладила его руку.

– Добро пожаловать назад, мистер Тернер, – с улыбкой сказала Алекс.

– Александра… – слабым голосом проговорил Джудсон, удивив Алекс тем, что помнил ее имя.

– Верно, Александра, – улыбнулась мисс Уайком и протянула Джудсону высокий стакан с водой. – Выпейте.

Алекс помогла Джудсону приподняться, и впервые за двое суток он смог мелкими глотками сам выпить воду.

– Всепобеждающий… ангел, Александра. Я думал, вы мне снитесь.

– Вы очень больны, Джудсон.

Джудсон пристально посмотрел на свою спасительницу, как будто боялся забыть что-то важное.

– Я… умираю, не так ли?

– Вы не умрете, если я смогу вам помочь. Сдается мне, вы слишком упрямы, чтобы умереть.

– Вы разговаривали с… Майлзом, – с огромным трудом проговорил он.

Александра, нахмурившись, положила ему руку на грудь. Сердце работало с пугающими перебоями.

– Вы слишком много говорите, – строго сказала Алекс.

Она не знала, что делать, в отчаянии кусая губы. Первым ее побуждением было послать за Майлзом, но потом она решила, что долгий разговор может стоить ее пациенту жизни.

– Вы должны отдохнуть, Джудсон. Это важно. Ваше сердце очень ослабло, вам сейчас можно только спать…

– Я думал… я спал, – выдавил из себя Тернер.

– И вы должны еще немного поспать, если хотите выздороветь. Мы можем поговорить, когда вам будет лучше.

Темные глаза его заблестели. Он любовался ею, ласкал ее взглядом, соблазнял… Алекс не выдержала и покраснела.

– Мы сможем поговорить об этом, когда вам будет лучше, – смущенно сказала Алекс.

Джудсон слабо кивнул.

– Я думаю, это вы говорите слишком много, Александра.

Глаза Тернера закрылись. Разговор лишил его последних сил.

– Вот и хорошо, поспите, – ласково сказала Алекс, вытирая больному лоб.

– Красавица Александра, – пробормотал Тернер, и Алекс показалось, что он вновь впал в беспамятство, но внезапно он открыл глаза и посмотрел на нее с той же напряженной пристальностью.

– Если… я не проснусь…

– Тс-с, – прошептала Алекс, прикладывая палец к его пересохшим жарким губам.

– Если я не проснусь, – еще раз повторил Тернер, – скажите Майлзу, что я бы сделал это снова… не раздумывая…

Слова дались ему тяжело, и Алекс с трудом могла их расслышать.

– Мой выбор… не его вина…

– Вы сами завтра все ему скажете, – грустно улыбнувшись, сказала Алекс, от всей души надеясь, что не лжет.

– Скажите ему, – схватив Алекс за руку, повторил Джудсон. – Обещайте.

Алекс кивнула:

– Если он придет, а вы еще будете спать, я скажу.

– Спокойной ночи, Александра.

Джудсон закрыл глаза и провалился в ночь.

Алекс долго еще сидела рядом с ним на постели, одной рукой меняя компресс на лбу, другой прощупывая пульс, который становился все более слабым и неровным. Огромных усилий стоило ей удержаться от слез. Прекрасно сознавая, что тешит себя ложной надеждой, она старалась внушить себе, что этот проблеск сознания – добрый знак и Тернер пойдет на поправку. Но факты говорили о другом. Яд нарушил сердечную деятельность – в этом она убедилась сама, и шансов выжить у Джудсона практически не осталось. Не желая смириться с очевидным, Алекс повторяла про себя, что заставит его выжить. Он должен сам передать Майлзу свое загадочное сообщение.

Прошло немало времени с момента, как Джудсон уснул, и Алекс почувствовала, что сама клюет носом. Пододвинув к постели больного большое кресло, она свернулась в нем калачиком, укутавшись в пропитанный запахом Майлза халат, и уснула.

Алекс подскочила в кресле. Что-то разбудило ее. Еще не вполне сознавая, где находится, она взглянула на постель Джудсона. Его вид мгновенно привел ее в чувство. Тернеру явно было хуже. Дыхание его стало сбивчивым, он беспокойно метался во сне. Алекс, не теряя времени, принялась обмывать его прохладной водой. Больше часа она боролась с жаром, моля Бога, чтобы на смену не пришел озноб. К счастью, на этот раз обошлось без лихорадки.

Вдруг дверь каюты тихо приоткрылась и на пороге появился Майлз.

– Прошу вас, капитан, заходите. Я рада, что вы пришли, – нежно улыбнувшись, пригласила Алекс.

Голос ее звучал как музыка. В его малиновом халате Александра походила на ангела. Вновь тоска сковала его сердце. Но перед ней нельзя было показывать своей слабости.

– Где Копели? – спросил Майлз.

– Оги сказал, что он уже несколько часов как спит. У него морская болезнь.

– Но вы-то остались дежурить? – спросил Майлз, пододвигая к постели стул. – Хотите произвести на меня впечатление своей самоотверженностью?

Алекс взглянула на капитана и поняла, что обычный сарказм, звучащий в его словах, не более чем манера говорить. В глазах его, в голосе чувствовались печаль и смущение, причину которых Алекс не могла определить.

– Я всего лишь пытаюсь спасти жизнь вашему другу и ни о чем больше не помышляю.

Майлз кивнул.

– Думаю, что я должен быть вам благодарен. – пробормотал он неожиданно для себя самого.

– Не стоит благодарности, капитан. Мне не хочется вытягивать из вас «спасибо» силой, – усмехнувшись, ответила Алекс, и ее попытка пошутить нашла отклик у Майлза.

– Вы весьма прозорливы, – с грустной улыбкой ответил Майлз.

Ему очень хотелось взять Алекс за руку – просто чтобы ощутить ее сочувствие. Но Майлз точно знал, что она воспротивится этому. Тогда, взглянув на Джудсона, Кросс спросил:

– Как он?

Алекс нервно закусила губу. Она понимала, что должна рассказать Майлзу о кратком просветлении в сознании его друга, и в то же время ей не хотелось усугублять и без того не лучшее состояние Кросса объяснениями, как Мало на самом деле значит этот краткий миг сознания. Не дождавшись ответа, Майлз тревожно спросил:

– Ему хуже?

– Нет, не хуже, но и не лучше. Он… – Алекс после некоторого колебания все же решила рассказать обо всем. – Он приходил в сознание. Правда, ненадолго.

– И вы меня не позвали?! – воскликнул Майлз, вскакивая с места.

– Успокойтесь, капитан. Это был всего лишь миг, и попытка заговорить дорого ему стоила. Если бы я позвала вас, неизвестно чем бы для него обернулся разговор.

– Вы все равно должны были послать за мной, – уже тише повторил Майлз, садясь на стул.

– Чтобы убить его? Я знаю, – уже мягче продолжила Алекс, – вам трудно с этим смириться, но разве жизнь вашего друга стоит нескольких минут удовольствия, которое доставил бы вам разговор? Кому это по большому счету было нужно? Вам, а не ему, и вы это знаете.

Все, что она говорила, было правдой, до последнего слова. Майлз хотел поговорить с Джудсоном потому, что в этом нуждался он, Майлз.

– И долго он был в сознании? Он сильно страдал?

– Нет – на оба вопроса. Он был очень слаб, и каждое слово давалось ему огромным напряжением сил.

– Но он был в сознании?

– Абсолютно ясном. На самом деле, – с улыбкой добавила Алекс, – он даже вспомнил, как меня зовут.

– Вас трудно забыть, – тихо сказал Майлз, глядя в добрые глаза Алекс. Между ними словно проскочила невидимая искра. Вдруг смутившись, Майлз отвернулся. – Он сказал еще что-нибудь?

– Он сделал мне довольно смелое предложение, – с веселым кокетством бросила Алекс, и Майлз невольно засмеялся:

– Вот так Джудсон, узнаю старого повесу.

На этот раз Майлз смотрел на Алекс уже без прежнего напряжения, свободнее и легче.

– Когда ему станет получше, он завалит вас такого рода предложениями, будьте уверены.

Как ни старалась Алекс скрыть свое уныние, улыбка ее поблекла.

– Вы все еще не надеетесь на его выздоровление, не так ли? – спросил Майлз.

Избегая отвечать на вопрос, ответ на который прекрасно знали оба, Алекс сменила тему:

– Джудсон передал мне для вас сообщение, капитан. Очень важное для него сообщение.

– Сообщение?

– Да. Тернер сказал, что снова сделал бы то же самое не задумываясь. Он сказал, что в том, что случилось, не было вашей вины.

Майлз замер. Лицо его превратилось в застывшую маску. Через минуту он вдруг резко встал и начал ходить из угла в угол. Остановившись возле стола, он достал из кармана ключи и молча открыл ящик. Достав оттуда бутылку бренди, он вдруг спросил:

– Не хотите выпить, мисс Уайком?

– Нет, благодарю вас, – ответила Алекс, глядя, как Майлз, налив себе почти полный стакан, залпом осушил его. – Простите, что огорчила вас, капитан…

Майлз налил себе еще и сделал глоток, на этот раз подержав бренди во рту, чтобы насладиться вкусом изысканного напитка.

– Я не расстроен.

Алекс грустно улыбнулась, покачав головой. При этом ее шелковистые кудри соскользнули с плеча, рассыпавшись по спине. Майлз неожиданно живо представил себе, как приятно было бы погрузить пальцы в этот мягкий пахучий шелк.

– Вы как-то сказали мне, что я никудышная лгунья. Теперь моя очередь сказать то же самое о вас, капитан. Когда Джудсон передавал мне это сообщение, я видела, насколько он считал его важным для него и для вас. Будьте справедливы к другу и не отрицайте очевидного.

Майлз пристально посмотрел на нее.

– Вы, кажется, хорошо разбираетесь в людях, мисс Уайком, – без злобы сказал он.

– Я могу судить лишь о том, что вижу… или о том, что прочувствовала сама.

Майлз прочел в глазах Александры печаль, печаль не менее глубокую, чем ощущал сам.

– Вы недавно потеряли кого-то из близких, – сказал он, продолжая изучать ее взглядом.

– Мой отец умер прошлой зимой.

– А мать?

– Мама умерла, когда мне было десять лет.

– Тогда кто же о вас заботится?

Алекс усмехнулась:

– Я сама о себе забочусь. И у меня это неплохо получалось до недавних пор.

Майлз, кажется, по достоинству сумел оценить чувство юмора своей собеседницы. Глаза их встретились, и странная дрожь пробежала по телу Алекс. Чтобы прогнать наваждение, она отвернулась, взглянув на Джудсона.

– Вам он очень дорог, не так ли? – спросила она просто так, чтобы не молчать.

– Он мой добрый друг. Мы как братья. – Майлз внимательно посмотрел на Алекс, стараясь понять, как она восприняла его слова. – Вас не удивляет, что у такого человека, как я, могут быть друзья?

– Вовсе нет. Курт готов целовать землю, по которой вы ходите, и Оги тоже готов для вас горы свернуть.

– Сейчас уже нет, – возразил Майлз, усмехнувшись.

– Не понимаю.

– Он объявил себя вашим защитником. В том числе и от меня. Так что теперь наши взгляды во многом не совпадают. Сегодня утром он заявил мне об этом четко и недвусмысленно.

– Уважение мистера Макарди много для меня значит, капитан, но, уверяю вас, он верен прежде всего вам. Более того, вы ему глубоко дороги. В дружбе главное, что она выдерживает любые штормы. Когда мы с вами заключим своего рода… перемирие, Оги переменится к вам.

– А это возможно?

– Что, перемирие? – переспросила Алекс. – Надеюсь, что да. Быть может, дело лишь в том, что уже поздно и мы оба устали, но вы ведете себя по-человечески. С таким Майлзом Кроссом я вполне могла бы ужиться.

Алекс улыбнулась доброй, мудрой улыбкой, и Майлз растаял. Она выглядела немного по-детски в этом не по размеру большом халате. Такая трогательная, маленькая и в то же время такая желанная. Его неудержимо потянуло к ней и, не соображая, что делает, Майлз обнял ее и дотронулся до ее губ губами. Поцелуй был таким томительно-сладостным, что у Алекс на глазах выступили слезы. Она погладила его ладонью по щеке, по жесткой, отросшей за день щетине, и эта шероховатость удивительно контрастировала с нежностью его губ.

Словно заговоренная, Алекс приоткрыла губы, впустив его горячий язык. Низкий стон сорвался с губ Майлза. Он сжал в ладонях ее лицо. Она вся раскрылась ему навстречу, с готовностью отдаваясь его поцелую, целуя его в ответ, словно чувствовала переполнявшую его печаль и жаждала утолить ее… Потом, глядя в ее синие глаза, пытаясь разгадать ее тайну, Майлз с удивлением ощущал в себе новое, теплое чувство. С удивлением он понимал, что готов защищать и оберегать, нежно заботиться об этой хрупкой девушке, такой ранимой, такой доброй, такой невинной…

Но она не была невинной! Так не вовремя пришли ему на ум слова, сказанные доктором Копели. Невинность, доброта – все это бессовестная ложь. Перед ним была лживая притворщица, шлюха в одеждах девственницы! Майлз был далек от того, чтобы избегать общества падших женщин. Он не был ханжой. Он мог бы вполне поладить с Алекс, если бы она не стремилась выдать себя за другую. Его бесило то, что эта девка смогла его одурачить, заставила испытывать к ней чувства, которых не заслуживала, и тут он был бессилен противостоять собственному гневу.

Взбешенный оттого, что в очередной раз не смог с собой справиться, Майлз оттолкнул от себя девушку и отвернулся.

Алекс, не понимая, что происходит, во все глаза смотрела на вдруг ставшего прежним капитана.

– Простите, – пролепетала она. – Я не знала…

Не в силах понять, что она сделала не так, Алекс, бессильно опустив руки, смотрела вслед идущему к двери Кроссу.

– Поздно, – рявкнул он, не глядя, на Алекс. – Вам надо спать.

– Оги скоро придет сменить меня, – ответила Алекс чуть дрожащим голосом.

– Я разбужу его и пошлю к вам немедленно, – ответил Майлз, стараясь не смотреть на нее, вновь и вновь убеждая себя в том, что вид оскорбленной невинности, который она на себя напустила, не более чем игра.

После его ухода Алекс еще некоторое время не могла прийти в себя, тупо глядя в закрытую дверь. Что же произошло?

Алекс облизнула губы, почувствовав вкус бренди и особый, только его губам присущий привкус.

– Чем я его так раздосадовала? – спросила она пустоту. – И почему его ненависть так больно меня ранит?

Глава 10

Проснувшись в каюте Джудсона, куда под утро буквально затолкал ее Оги, пришедший сменить ее у постели больного, Алекс поняла, что времени уже много – в каюте было светло как днем. Она быстро вскочила с постели и тут же пожалела об этом: усталость вчерашнего дня, неудобная поза, в которой она спала, свернувшись в кресле возле постели больного, недостаточный ночной отдых – все это сказалось сейчас. Тело немилосердно ныло, каждое движение отдавалось болью в мышцах, и тем не менее Алекс успела достаточно быстро сбросить с себя ночную рубашку и надеть собственное грязное платье. К тому времени как в дверь постучали, она уже натянула чулки и зашнуровывала ботинки.

– Курт, что случилось? – спросила она, открыв перед юнгой дверь.

На мальчике лица не было.

– Мистер Тернер, мадам, – заикаясь, проговорил он. – Оги послал меня…

Алекс не стала слушать дальше, прошмыгнув мимо юнги в каюту, где она провела большую часть ночи. Оги стоял на коленях перед кроватью, заслоняя собой Джудсона.

– Оги, что с ним?

То, что увидела Алекс, подтвердило худшие из ее опасений. Оги изо всех сил держал бьющегося в судорогах Джудсона.

– Его трясет, девочка. Но только не так, как вчера, от лихорадки…

– Конвульсии, – прошептала Алекс и присела рядом с шотландцем.

Прощупав у Джудсона пульс на шее, Алекс нахмурилась. Сердцебиение было замедленным и неровным.

– Курт, беги в кубрик, – приказала Алекс переминающемуся с ноги на ногу мальчику. – Принеси мне горячей воды. И еще не забудь угля для плиты. Нам придется снова ее разжечь.

Довольный тем, что ему нашлась работа, Курт тут же бросился исполнять поручение.

– Горячую воду, девочка? А не вызовем ли мы у него опять жар?

– Нам придется рискнуть, иначе ему не жить, – хмуро ответила Алекс.

Не прошло и пяти минут, как Курт вернулся с чайником кипятка. Быстро разбавив воду в тазу, все трое большими полотенцами, смоченными горячей водой, принялись растирать Джудсона. Судороги прекратились, и Тернер затих. Однако, как и предсказывал Оги, судороги сменил жар. Пришла пора обмывать его холодной водой.

Алекс держала себя в руках, так что ни Оги, ни Курт ничего не могли прочитать по ее лицу. Она одна знала, что битва уже проиграна. Сердце Джудсона билось все слабее, жар не проходил. Наконец сердце несчастного перестало биться. Алекс, обессиленная, опустилась на стул.

– Не надо, Оги, – сказала она шотландцу, в очередной раз отжимавшему полотенце. – Все кончено. – В глазах ее блестели слезы. – Он умер, – тихо произнесла Алекс и медленно встала.

Еще никогда она не боролась за жизнь пациента с таким неистовством, с такой отчаянной решимостью.

– Прости, Оги. Мы сделали все, что могли.

Оги медленно кивнул, не в силах смириться с тем, что случилось.

– Пойди доложи капитану, Курт, – тихо сказал он.

Курт старался держаться молодцом, но Алекс не так просто было обмануть. Она подошла к мальчику и, положив ему руку на плечо, попросила:

– Ничего ему не рассказывай. Попроси прийти, и все.

– Хорошо, мэм, – сказал юнга и, опустив голову, пошел искать капитана.

Оги продолжал сидеть, уныло глядя в одну точку. Алекс подошла к нему и молча встала рядом. Шотландец взял ее руку в свою и бережно сжал в знак сочувствия.

– Мы хотели как лучше, Оги.

– Эта новость разобьет капитану сердце, – прошептал он еле внятно с сильным шотландским акцентом.

– Я знаю. Каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу в его глазах такую боль и… – Алекс замолчала, подыскивая верное слово. – Боль и вину. Оги, что случилось здесь в ту ночь, когда ранили Джудсона?

Макарди вздохнул и попытался объяснить:

– Мы высадились на берег, а королевский патруль, приняв нас за контрабандистов, открыл огонь.

– И это все? Я с самого начала видела, что капитан страшно горюет, но я уверена: за этим стоит нечто большее.

Оги ответил не сразу, словно решал, стоит ли рассказывать все, но, встретив полный сочувствия взгляд девушки, подумал, что она имеет право знать правду.

– Бой был упорный, девочка. И они оба, Джудсон и капитан, сражались бок о бок, как это было всегда. Они понимали друг друга без слов. Когда эти двое были вместе, никакой враг не мог их сломить.

– Так было до той ночи.

– Да, до той ночи. Их окружили. Англичане подступали со всех сторон, и Майлз решил перегруппировать силы – дать возможность своим людям отступить к кораблю. Нас было втрое меньше, чем англичан, и оставался только один свободный путь в море. Капитан разбросал навалившихся на него солдат в красных мундирах, и в этот момент один из англичан успел зарядить ружье и выстрелить.

Шотландец охрип от волнения. В тот момент, когда он замолчал, чтобы прочистить горло, Алекс тихо сказала:

– И Джудсон заслонил собой капитана.

– Да. Он заметил того солдата и повалил Кросса наземь, приняв на себя его пулю.

– «И крепче не было в мире друзей», – процитировала Алекс слова баллады.

Теперь у нее на многое открылись глаза. Каким должен быть человек, без раздумий пожертвовавший собой ради друга? Каким должен быть человек, заслуживший такое самопожертвование? Если бы судьба свела ее с Майлзом Кроссом при иных обстоятельствах…

– Вставай, Оги, капитан придет сюда с минуты на минуту.

С тяжелым вздохом Оги поднялся и на ватных ногах подошел к кровати. Алекс достала простыню и накрыла ею безжизненное тело. Услышав тяжелые шаги в коридоре, она повернулась лицом к двери, готовясь встретить капитана.

– Что случилось? – спросил он, хмуро глядя на Алекс, затем, ни слова не добавив, шагнул к кровати.

Все стало понятно без слов.

– Простите, капитан. Я оказалась бессильна. Яд отравил его сердце, – сдавленно проговорила Алекс.

– Пошли вон, – бросил Майлз, не глядя ни на кого.

Голос его был глухой и безжизненный. Алекс прекрасно понимала, что он сейчас чувствует. Примерно то же чувствовала она, когда четверо мужчин уносили из дома… отца.

– Капитан, – заговорил Оги, протянув другу руку помощи, но Майлз, неприступный в своем горе, лишь отмахнулся.

– Я велел выйти вон. Убирайтесь. Оба.

Оги молча кивнул, поддерживая Алекс. Она позволила шотландцу проводить ее до двери, но на пороге обернулась и посмотрела на Кросса, застывшего в Оцепенении у постели друга.

– Иди, Оги, я ненадолго задержусь.

Макарди послушно вышел, бросив сочувственный взгляд на капитана. Алекс прикрыла за шотландцем дверь.

– Капитан, – позвала она.

– Я думал, вы уже ушли, – грозно нахмурившись, откликнулся Кросс.

Слеза покатилась у нее по щеке, но Алекс справилась с собой, не позволила себе расплакаться.

– Я хотела бы вам помочь.

Стараясь не поддаться искушению принять за чистую монету ее сочувствие и скорбь, Майлз швырнул ей в ответ:

– Вы уже довольно мне помогли, чего еще желать?

Алекс сделала вид, что не понимает его жестокого намека, и продолжала:

– Я знаю, как глубока ваша скорбь, но прошу вас не винить в случившемся себя.

– Я, полагаю, ясно дал понять, кого считаю виноватым.

– Это только слова.

– Черт! Не вам говорить мне, что стоит за моими словами! Убирайтесь!

Алекс медленно кивнула. Ей так хотелось обнять его, успокоить, утешить его в горе, но он не позволил ей этого сделать. И возможно, решила Алекс, он был по-своему прав: не ей, к которой он испытывает только антипатию, утешать несчастного. Понурив голову, она пошла к двери. Уже почти на пороге она в последний раз взглянула на него.

– Капитан, – сказала она тихо.

Пусть он не хочет ее слышать, но она должна выполнить последнюю волю друга, она обязана сказать то, что чувствует.

– Пожалуйста, помните, что велел передать вам Джудсон. Он не винил вас, и вы не должны винить себя.

Алекс смотрела Майлзу в глаза и, как бы ни старался он скрыть переживания, они рвались наружу.

– Вы все сказали? – прошипел он.

– Ищите успокоения в чем хотите, капитан. Я не знала вашего друга так хорошо, как хотелось бы, но я точно знаю, что вы оскорбляете память о нем, терзая себя.

– Вы сами не знаете, что несете, мисс Уайком. Идите своей дорогой.

Алекс наконец поняла, что он все равно не в состоянии услышать то, что она пыталась ему сказать, и, оставив попытки достучаться до сознания Кросса, ушла из каюты. Молча она поднялась на палубу, двигаясь как во сне, и там, устроившись возле борта, стала смотреть на море.

Небо такого глубокого синего цвета, о существовании которого до сей поры Алекс не имела представления, покрывали легкие перистые облака. Все было пронизано солнцем, но красота окружающего мира не радовала ее. Слушая песню ветра в развернутых парусах, мерный плеск волн, ласково качающих корабль, она начинала понимать людей, отдавших свою жизнь служению морю. Джудсон был один из них, один из тех, кому больше никогда не доведется испытать счастья вдыхать свежий морской воздух и слушать, как ветер гудит в парусах.

– Как ты, девочка?

Алекс повернула голову на голос, быстро смахнула набежавшую слезу и, улыбнувшись, кивнула усталому шотландцу.

– Прекрасно, – бодро заявила она и вдруг выпалила: – Оги, а сколько вы получите денег от продажи оружия, которое лежит теперь на борту?

Шотландец был поражен. Не найдясь, что придумать на ходу, он решил сказать все как есть.

– Девочка, идет война, против нас воюют и армия, и флот. Их цель – захватить наши порты, а Чарлстон один из самых крупных портов в Америке. Чтобы противостоять им, нам нужны пушки и ружья. Только так мы сможем отстоять Чарлстон.

– Так, значит, этот корабль не пиратское судно?! – удивленно воскликнула Алекс.

– Мы – каперы, а каперы и пираты – не одно и то же. А теперь послушай: мы не собираемся ни на кого нападать и вступим в бой с британским кораблем, только если они на нас нападут и не оставят нам выбора. Груз, который мы везем, нам дался слишком дорогой ценой, так что рисковать мы не можем.

Алекс только кивнула, однако в душе у нее заиграли фанфары. Все то, что про него говорили, ложь, ложь! Все, что он говорил о себе, имело лишь одну цель: представить себя жадным негодяем и отвести подозрения от своей семьи. Алекс восхищалась им, но только что в этом толку: он все равно будет смотреть на нее как на досадную помеху делу, как на занозу, на что-то противное и докучливое…

Алекс и Макарди молчали, погруженные каждый в свои мысли.

Солнце почти опустилось за горизонт, когда команда стала собираться у борта, как раз где стояла Александра.

Вдруг совсем рядом с ней раздался жалобный плач волынки. Траурный звук повис в воздухе. Алекс подняла глаза и увидела Макарди в перекинутом через плечо шерстяном желто-зеленом пледе. На другом плече у него висела волынка. Боль была в каждом звуке, извлекаемом из инструмента.

Рядом с Оги стоял Курт, и глаза его заволокли слезы.

Александра не очень понимала, что происходит.

Моряки стояли, угрюмо понурив головы, и вдруг на палубе появилось шествие: шестеро матросов несли на плечах на доске завернутое в черную ткань тело Джудсона. Наступили минуты прощания.

Когда последние звуки печальной музыки растаяли в воздухе, моряки расступились, пропуская капитана к Тернеру. Крепкий ветер играл его длинными пшеничными волосами. На нем была новая нарядная рубашка, кипенно-белая, особенно подчеркивающая загорелое лицо. Широкие, отороченные белым кружевом рукава раздувались, как паруса. Поверх рубашки Майлз надел черный жилет. В руках он держал Библию в строгом черном переплете.

Кросс переводил взгляд с одного моряка на другого, готовясь сказать прощальное слово, и когда он заговорил, звук его голоса был таким же скорбным и чистым, как звучавшая до этого музыка.

– Всякий раз, как я прощаюсь с товарищем… другом… душа моя становится беднее. Я теряю часть себя, потому что знаю, что мне больше не доведется испытать радость, которую вносил в мою жизнь ушедший от нас человек. Но с Тернером… Я не стану духовно беднее после ухода Джудсона Тернера, как и никто из нас, потому что он оставил нам всем так много своего душевного богатства! Кто из нас, глядя на товарища, поднимающегося под небеса на мачту, не услышит задорного смеха Джудсона? Кто из нас, слушая песню вечернего ветра, не засмеется, вспоминая, как отчаянно он фальшивил, исполняя песни собственного сочинения, прославляющие его же подвиги?

Алекс обвела взглядом расцветшие улыбками лица моряков.

– Джудсон Тернер был отчаянный повеса, но мог быть и настоящим джентльменом.

И снова доброжелательный смех.

– …бесстрашный солдат и матрос… и самый близкий друг, который был у меня в жизни. Он верил в справедливость нашего дела. Он был человеком чести и доблести и хотел видеть такими же нас всех. Мы не смеем обмануть его доверие и предать его память.

Последние слова подхватил и унес в море ветер, и Майлз едва заметным кивком отдал приказ. Тело Джудсона приняло море. Темная бездна сомкнулась над ним. Был человек и пропал, растворился в пучине. Алекс была потрясена увиденным. Она перевела взгляд на Майлза. Побелевшими пальцами он сжимал Библию, еле слышно читая молитву. Вскоре все разошлись по местам – у каждого была своя работа.