Текст книги "Пламенная"

10

Голова Сабины болталась из стороны в сторону, словно у тряпичной куклы. Девочка металась на кушетке, покрытой грубым шерстяным одеялом, и до крови кусала губы, сдерживая крики боли. За что ее так мучает эта злобная старуха?

– Изабель, оставь меня… Прошу… Не дотрагивайся больше до моей ноги…

Если бы Сабина видела в эти мгновения, сколько сочувствия к ее страданиям было во взгляде Изабель! Старой женщине казалось, что на ее долю выпало столько же мучений, сколько пришлось испытать излечиваемой ею девочке.

– Крепись, мое дитя. Нельзя останавливаться на полдороге. Бог вознаградит тебя за все муки.

Сабина пыталась оттолкнуть безжалостные руки Изабель.

– Мне никогда не было так больно. Даже когда меня лечили в первый раз и сломанная кость прорвала кожу на ноге.

– Тебе не повезло, девочка, ты попала в руки мясника, а не врача. Ты бы не страдала так, если б мне не пришлось исправлять ошибку того невежды.

Изабель была высока ростом и худа, ее седые волосы по обыкновению выбивались из прически, она выглядела страшно, словно ведьма, особенно когда пот катился по ее лицу, скапливаясь в глубоких морщинах. Голубые глаза ее были прозрачны и бездонны… Казалось, что долгие века она прожила на этом свете и обрела бесценную мудрость.

– Ты должна быть терпеливой, дитя.

– Зачем? Неужели я не буду больше хромать? Я не могу в это поверить…

– Верь, и ты излечишься.

– Я даже боюсь надеяться…

– Всегда надо нести в себе надежду. Мир жесток и злобен, но в нем все-таки есть место и добру и чуду. Верь, что чудо свершится.

Незримая сила, исходящая от Изабель, благотворно подействовала на Сабину.

– Я все вытерплю… Поступай, как сочтешь нужным.

Приготовившись к новой пытке, Сабина облизала пересохшие губы. Неужели Бог вознаградит ее за перенесенную боль?

Шли дни за днями, а дороги были все так же непроходимы. Нескончаемый дождь заставлял Мари каждое утро взрываться от ярости, подобно вулкану. Только маленький Ричард способен был остановить потоки раскаленной лавы.

Сабина, после мучительного лечения Изабель, решила самостоятельно сделать несколько шагов. Она не чувствовала никакой боли, никаких затруднений при ходьбе. Ее ноги были легки, как у молодого олененка, но она все еще не могла в это поверить. Пройдясь по фургону, девочка, не скрывая слез радости, опустилась на низенький стульчик, вовремя подставленный Изабель, которая тут же закутала больную ногу одеялом.

Осень вступала в свои права, дни становились все прохладнее. Скоро бедным кочевникам станет совсем плохо, но они старались отогнать прочь тревожные думы о будущем. Мари, усадив Ричарда на колени, разучивала с ним детские французские стишки.

Покой поселился в душе Сабины. Голубые глаза старой Изабель излучали неземную теплоту. Страшные воспоминания уплыли куда-то, но… Изабель вернула ее на грешную землю:

– Сегодня утром я прошлась по деревням в окрестностях замка Вудбриджей. Там все по-прежнему в трауре.

Сабина спрятала лицо от пристального взгляда старухи, наклонилась и принялась старательно раздувать тлеющие угли костра. Изабель молчала, словно ждала от Сабины какого-то отклика на принесенные ею новости.

– Мне нет дела до того, кто кого оплакивает в этой округе, – жестко произнесла Сабина.

– Я поговорила со многими людьми, – упрямо продолжала Изабель. – Они оплакивают тебя!

Сабина вздрогнула. Она решила направить разговор в другое русло:

– Правда, что ты можешь предсказывать будущее?

Изабель рассмеялась:

– Так же, как и ты, как твой братец Ричард или Жак и Мари. Надо только набраться смелости и говорить людям то, что они хотят услышать, или немного их припугнуть. Обычно я пророчу им скорое богатство и страстную любовь, а иногда и неожиданные беды. Как это ни странно, мои предсказания сбываются. А если нет, то я уже успеваю удрать далеко, заполучив свои денежки за гадание.

– Какая же ты хитрая, Изабель! – улыбнулась Сабина.

– Жизнь меня научила этому. Зайчик кормится травкой, а лисица – мясом зайчика. Такой порядок установил в мире Господь, – веселые искорки промелькнули в глазах Изабель, – не хочет ли юная госпожа прогуляться со мной, пока этот противный дождь сжалился над нами и ненадолго прекратился?

Они пошли рука об руку по опушке леса, и восхитительная легкость шага изумила Сабину. Она нарочно припадала на недавно излеченную ногу, и – о чудо! – нога не отзывалась болью.

– Сабина, я расскажу тебе то, что услышала от местных жителей. Хочешь?

Глаза Сабины наполнились слезами. Она молча кивнула.

– Я знала давно, что ты, девочка, спаслась от этой резни. Я сразу же догадалась, что ты Сабина – дочь Вудбриджа и жена герцога Бальморо. Не надо бояться нас. Мы добрые люди и честные.

Сабина разрыдалась.

– Что с моим отцом?

– Он погиб. К сожалению, его хоронили чужие люди, ведь у него не осталось близких родственников.

Это был еще один болезненный удар в сердце Сабины.

– Друзья и союзники покойного лорда собираются отомстить за него. Король послал в замок много солдат, но вряд ли они смогут остановить расправу.

– Пусть прольется побольше крови! – воскликнула Сабина. – Этим негодяям нет места на земле, им уготовано место в аду.

Изабель спокойно посмотрела на вспыхнувшую от ярости Сабину.

– Вот теперь у меня не осталось сомнений. Ты действительно герцогиня Бальморо.

– Я отвергаю этот запятнанный кровью титул!

– И все же ты – герцогиня! Не опасайся, дитя, я не выдам никому твое происхождение, но скажи, ты и правда веришь, что твой муж преступник?

Сабина обратила свой взор к небу. По нему бежали косматые, меняющие свои очертания, мрачные облака, гонимые ветром. Светлое и темное сражались там далеко, в небесной вышине.

– Я не знаю, я ничего не знаю и не могу понять…

Она вырвалась из рук Изабель и побежала прочь от нее. Как ей поступить? Похоронить себя тотчас в мутных водах потока? Они с братом теперь сироты, никого не осталось у нее в этом мире – ни родителей, ни мужа! Никого, кроме этих жалких актеров, приютивших их. Сабина молила Господа о легкой немедленной смерти.

Изабель с трудом догнала ее.

– Потрясающе! – воскликнула старуха. – Ты скачешь, как молодая газель. Значит, я все-таки великая врачевательница.

Искренняя радость Изабель, ее внезапно помолодевший голос, ласковые слова, которые она произносила, – все это постепенно заставляло оттаять сердце Сабины. Ее порыв отчаяния утих, сменившись глухой печалью.

– Доверься мне, доверься Мари и Жаку, – говорила Изабель. – Мы незнатные и небогатые люди, но мы готовы помочь тебе…

– Мой враг сильнее вас, – пыталась возразить Сабина. – Он сидит по правую руку от короля… Он отыщет меня и за Проливом, во Франции…

– Все равно добро победит зло… Ты скоро повзрослеешь, сама станешь сильной и одолеешь своего врага.

Сабина оглянулась. Мари и Жак, переговариваясь, что-то готовили на обед у костра и посматривали в ее сторону.

– Они меня не выдадут? – с надеждой спросила Сабина.

– Они пока не знают, кто ты. И им незачем это знать. Ты и Ричард отправитесь вместе с нами во Францию.

– Мы для них новая обуза.

– Нищему нечего терять…

Сабина дернула золотую цепочку на шее.

– Это медальон моей матери… Она очень дорожила им. Наверное, он стоит каких-то денег… пусть не очень больших. Это единственная вещь, которую я могу продать… Впрочем, нет! – Сабина вдруг вся похолодела. – Вот же проклятое кольцо с гербом герцога Бальморо. Я и забыла о нем. Я должна была его выбросить в реку… Этот дракон с разинутой пастью напоминает мне хищную пасть злодея. К сожалению, его нельзя продать. Любой скупщик в Англии узнает, кому принадлежит этот перстень. Как бы я хотела расстаться с ним!

– Не торопись, дитя мое.

– Почему?

– Будущее скрыто во мраке, и даже я не вижу, как могут обернуться дела…

– Для вас все ясно. Вы найдете приют на французской земле, а я никогда не попаду туда!

– Но почему?

– Мы с Ричардом не имеем права объедать вас, особенно если вы так бедны.

– Как ты мало знаешь о мире и о доброте людской! Мари полюбила Ричарда, как сына, я – тебя, Сабина, как дочь. Мари ни за что не расстанется с Ричардом, а я – с тобой. Ну а Жак Баллярд – он само воплощение доброты.

– Только не называй наших титулов, когда будешь обращаться ко мне и Ричарду, – робко попросила Сабина.

– Ты зря не доверяешь Жаку и Мари, но я уважу твою просьбу, – огорченно заявила старуха.

– Франция! – мечтательно произнесла Сабина. – Я всегда хотела побывать на родине моей матушки, но только вместе с нею, а не в качестве бесправной беглянки.

– Франция – гостеприимная страна. Может быть, ты обретешь там счастье.

Сабина горько усмехнулась.

– Ты опять оттачиваешь на мне свое колдовское мастерство, хотя уже выдала все его секреты. Теперь я почти такая же предсказательница будущего, как и ты.

Изабель молча поджала губы и обиженно замолкла. Они вернулись к костру.

Изабель палкой разворошила угасающий огонь и проследила, как мерцающие искры разлетелись в разные стороны.

– Иногда правда является на суд неприглядно одетой в фальшь, и ей никто не верит. Ее проклинают и кидают в нее камнями – и все равно она остается правдой.

– Ты сама убедила меня, что твои пророчества лишь шутка. Мне очень жаль, что скоро наши дороги должны разойтись. Нам не по пути с Баллярдами. Если враги узнают, что они помогли мне, им придется плохо. Я и так ничем не отплатила вам за вашу доброту. Я спала на твоей постели, ела хлеб из твоих рук, а ты лежала на холодном полу фургона, уступив мне свое место, и делилась последним куском, сама оставаясь голодной. Больше я не смогу пользоваться вашим великодушием.

– Завтра дороги уже подмерзнут, и мы сможем отправиться в путь.

– Значит, на рассвете нам придется проститься.

– Нет, мое дитя. Вы с Ричардом поедете с нами.

– Доброта не безгранична, – стояла на своем Сабина.

– Может быть, мы рассчитываем на вознаграждение, – пожала плечами старуха.

– Какое, Изабель?

– Всякое доброе дело вознаграждается.

– Может быть, там, за порогом смерти, но не на этом свете.

– Девочка, только что излечившаяся от хромоты, должна отгонять подобные мрачные мысли.

– Мои мысли еще страшнее, чем ты думаешь, Изабель. Я мечтаю вонзить в грудь мужа острый кинжал и видеть, как теплая кровь зальет его рубаху и оледенеет его труп. Да мало ли о чем я думаю, Изабель! Меня саму пугают мои видения.

– Прибереги свои планы мести до того времени, когда повзрослеешь. Незачем сейчас терзать себя впустую. Прошу, Сабина, погрейся у костра, а я ненадолго покину тебя. Мне надо кое о чем переговорить с Жаком и Мари.

Оставшись в одиночестве, Сабина уже не стеснялась слез, хлынувших горячим потоком. Она оплакивала и свою горестную судьбу, и собственную беспомощность. Излечение от хромоты не принесло ей особой радости. Если бы отец и мать могли видеть ее здоровой!

Изабель приблизилась к фургонам. Мари сидела на ступеньках и развлекала малыша сказкой, немыслимо коверкая английские и французские фразы. Баллярд отстругивал последние куски копченого мяса с уже давно обнажившейся бараньей кости и бросал их в котелок в тщетной надежде, что ему удастся соорудить и на этот раз наваристый суп. Холодная погода только усугубляла всеобщий аппетит.

Вещи почти все были уже собраны.

– Мальчика зовет к себе его сестра, – жестко сказала Изабель. – Они отказываются от обеда и хотят покинуть нас немедленно.

Мари выставила руки, пытаясь загородить Ричарда от наступающей на нее Изабель.

– О чем ты говоришь? Разве мы расстаемся? Разве они не едут с нами?

– Они считают, что ты, Мари, устала от их присутствия.

– Это тебе они надоели, а не мне! – взвилась Мари. – Старая карга, ведьма! Разве можно так жестоко поступать с бесприютными детьми?

– Они смогут прокормиться нищенством, – продолжала гнуть свою линию Изабель.

– Чтобы их забили плетьми эти тупые скоты, англичане? Да разве они подадут хоть какому-нибудь бедняку жалкий грош? Они лучше проглотят его на ужин вместе со своим безвкусным пудингом. И не подавятся!

– Твой муж, Мари, не может их больше кормить.

– Они едят меньше птичек, которым мы выкидываем сухие крошки. Жак Баллярд, я даже не подозревала, что ты такой мерзкий скупердяй!

Обвинение, обрушившееся на голову актера, было неожиданным, но он привык к подобным проявлениям эмоций у своей супруги. К тому же он сразу разгадал игру, которую затеяла Изабель, и показал себя достойным партнером:

– Нам нечем их кормить, Мари. Я обшарил все дыры в своей одежде, но не обнаружил ни одной завалявшейся монеты. Мне придется продать фургоны и лошадок, и то вряд ли хватит на оплату проезда через Пролив.

Жак был серьезен как никогда. Впрочем, он был хорошим актером.

– Ты не придумал ничего лучшего, как лишить нас последнего пристанища? Нет уж, муженек, ищи какой-нибудь другой выход из положения. Этот фургон – мой дом. В нем я покинула Францию, в нем я туда и вернусь.

– Мы дошли до последней черты, – мрачно заявила Изабель.

– И прекрасно! Значит, за этой чертой начнется совсем новая жизнь. – Мари рассерженно сверкнула глазами. – Ты что, считаешь меня совсем глупой?

– Я никогда не отказывала тебе в уме и ловкости, Мари. – Изабель покачала головой.

– Тогда незачем дурачить меня. Я знаю, кто они – эти мальчик и девочка, и знаю, что они в опасности. Я не брошу их здесь на верную гибель. Мы тронемся отсюда завтра на рассвете вместе с ними. Таково мое решение, и прошу со мной не спорить.

Изабель изобразила на лице сомнение.

– Девочка не желает быть обузой…

– Я уверена, что она принесет нам удачу. Я умею заглядывать в будущее не хуже тебя, Изабель, и чую, где нам светит выгода.

Старуха утаила под косматыми седыми бровями довольную усмешку.

– Я попробую убедить ее. Может быть, она и не захочет уезжать из Англии?

– На ее месте я бежала бы отсюда со всех ног!

Изабель подтолкнула в бок Баллярда. Он шепнул ей на ухо:

– Бесстыдница. Ты разыграла целую пьесу, а моя доверчивая женушка даже ничего не заметила.

– Не надейся, что мы обвели ее вокруг пальца. У нее ум поострее нашего, Она добилась того, чего хотела, сама. Мы зря пытались обхитрить Мари. Ее не обманешь!

11

Весь долгий путь до Дувра Сабина с трепетом ожидала, что свирепые всадники перехватят их жалкий караван. Только вид башен и крепких стен города немного успокоил ее.

Жак получил разрешение от местного фермера, добряка и поклонника театра, расположиться биваком на его земле, пока они не заработают средств на оплату морского путешествия.

Каждое утро Изабель отправлялась в Дувр, бродила среди толпы, гаданием зарабатывая деньги на еду для всех. Жак, прежде чем стать актером, освоил ремесло лудильщика и теперь чинил прохудившиеся кастрюли. Он брался за любую работу и перед господами побогаче изображал опытного мебельщика. Его благородный вид и достойные манеры – ведь ему приходилось выступать и в ролях царственных особ – внушали почтение. Мари стирала белье и робы матросов с прибывающих судов.

Только Сабина ничем не помогала актерской труппе и чувствовала себя виноватой. Однажды утром она встала раньше всех, быстро оделась сама, одела Ричарда и направилась с ним на рыночную площадь. Изабель переделала для них кое-какую одежду из театрального гардероба, и дети выглядели вполне прилично.

Город еще только просыпался. Лавочники обмывали витрины и ступени своих заведений чистой водой. Они с такой лихостью опрокидывали полные ведра, что трудно было избежать капель этого утреннего дождя. Ричард учуял запах жареной рыбы, и его потянуло туда, но Сабина резко одернула брата.

С тяжелым сердцем она простояла несколько минут в нерешительности возле лавки ювелира, наконец вошла и дрожащей рукой робко протянула строгому джентльмену, склонившемуся над работой, цепочку с медальоном, снятую с шеи:

– Сколько вы мне дадите за нее? Я знаю, что это ценная вещь.

Ювелир внимательно изучил предложенную ему вещь и перевел взгляд на Сабину.

– Я продаю золото, а не покупаю его, маленькая мисс. Это не в моих правилах.

– Пожалуйста, еще раз взгляните на медальон, сэр. Он очень красив.

Ювелир чувствовал, что неведомая ему беда поселилась в душе девочки.

– Да, я согласен с вами, мисс. Это обрамление из мелких бриллиантиков выполнено с изяществом и стоит дорого.

– Так вы купите медальон? – с надеждой спросила Сабина.

Ювелир прожил долгую жизнь. Он имел внуков и даже одного правнука. Девочка была похожа на одну из его младших внучек.

– Вы уверены, что хотите продать его?

– Мне ничего другого не остается.

Он помолчал.

– Я честный человек. За это меня и уважают здесь, на рынке. Я заключу с вами договор, маленькая мисс. Я куплю медальон за пять фунтов.

Удар был настолько силен, что Сабина сначала растерялась. Потом ее рука потянулась, чтобы забрать драгоценность обратно.

– Сначала вы утверждаете, что являетесь честным человеком, а потом предлагаете мне унизительную цену. Медальон стоит в десять раз больше, чем те гроши, в которые вы его оценили.

Суровое лицо ювелира смягчила добрая улыбка:

– Вы торопитесь, мисс и не дали мне закончить. Я заберу у вас медальон на хранение и выдам вам пять фунтов. В течение года буду держать ваше украшение у себя. Если через год вы явитесь за ним, то получите обратно всего за шесть фунтов. Это будет моя маленькая прибыль.

Сабина не могла сдержать радостных слез:

– Вы поистине великодушны, сэр. Если только я буду жива, я принесу вам эти шесть фунтов.

– А я заверяю вас, что сохраню до вашего приезда эту драгоценность. Клянусь вам в этом своими наследниками и своим имуществом.

С легким сердцем Сабина покинула лавку ювелира. Ее карман приятно отяжелел от полученных от него монет. Если б она могла обратить в деньги проклятое кольцо Гаррета! Тогда бы все вопросы были решены. Но за этим кольцом тянулся зловещий след.

Ричард вдруг начал задавать вопросы:

– Сабина, а где же папочка? Почему мы не возвращаемся домой? Я хочу к Tea. Я хочу спать в своей кроватке, а не на этих жестких досках. Может быть, папа потерял нас в реке и до сих пор не может нас найти?

Впервые Сабина решилась на серьезный разговор с братом:

– Папа никогда нас не найдет, мы его тоже. Есть смерть, есть жизнь – между ними пролегает невидимая черта. Мы не смеем переступить ее по своей воле. Нами распоряжается Бог!

– А Бог посадит нас на корабль? Так сказала Мари.

– Раз это сказала Мари, так оно и будет. Она, конечно, не Господь Бог, но ею руководит рука Божья.

– А папа позволил бы нам уплыть во Францию?

– Думаю, да! Он хотел, чтобы мы спаслись, а наше спасение – на чужой земле. Ты увидишь много нового, Ричард, а папа и мама, глядя с небес, возрадуются за нас. Держи свои глаза открытыми и не тоскуй.

Сама Сабина тосковала так, что ее сердце готово было разорваться от боли.

– Тебе очень плохо, сестра? – спросил мальчик. – Я хочу тебе помочь, но не знаю как.

– О мой рыцарь! – Сабина заключила маленького брата в объятия. – Взрослей, скорее расти и становись моим защитником.

Мари, бродящая по рынку, заметила жаркие объятия брата и сестры. Она ощутила укол ревности. Господи! Если б это были ее дети!

К концу дня все собрались на совет. Жак взял монеты, протянутые Сабиной, и опустил их в раскрытую ладонь Мари:

– Ну как, теперь нам хватает на переезд через Пролив?

Мари тщательно пересчитала деньги и грустно покачала головой:

– Мы-то можем ничего не есть, но лошади должны жевать сено с овсом.

– Значит, надо искать еще заработки?

– А ты думал? – возмутилась Мари. – Ты не лудильщик, не плотник, не столяр – ты актер. Вот и иди, играй преступных королей.

– У королей всегда были королевы, во всех пьесах господ Марло и Шекспира. Кто знал, что эти пивные бочки предпочитают мужчин в женских костюмах?

– Значит, играй сразу дюжину ролей в этом Богом забытом Дувре. А мы посмеемся!

Баллярд размышлял.

– Ричард слишком мал. У тебя, Мари, грудь так выпирает вперед…

– Тебе не нравится моя грудь?

– В постели да, но только не на подмостках Англии.

– Спасибо хоть за это… Ты полный болван, если не видишь монет, рассыпанных возле тебя…

Уложив Ричарда, Сабина и Изабель коротали вечерние часы у костра. Тысячи звезд высыпали на небо и напоминали о вечности.

– Если бы мы оказались сейчас в моей родной деревне в Италии, – сказала Изабель, – там было бы жарко. А если б ты захотела освежиться, достаточно было бы протянуть руку и сорвать апельсин с дерева.

– Почему ты не возвращаешься туда, на свою благодатную родину?

– По многим причинам. Ты, наверное, можешь представить себе, что я когда-то была юной девушкой. Мой отец служил старшим конюшим у знатного господина, а хозяйка взяла меня в горничные. Она была очень ревнива, а мой хозяин похотлив. Он не пропускал ни одной юбки, но почему-то госпожа не хотела этому верить. Он домогался меня, а я хотела выйти замуж невинной честной девушкой. Я избегала его как только могла. Однажды ночью он прокрался ко мне в спальню. Я боролась, царапалась. Он обнажил нижнюю часть своего тела… Тебе, невинной девушке, не стоит слышать, что случилось… Я не смогла одолеть его. С тех пор он часто навещал меня, хохотал, поил вином и утверждал, что для меня все потеряно. Он оказался прав. Я зачала от него ребенка. Я не смела никому признаться в своем грехе, кроме своей хозяйки. Я надеялась на справедливость, но мне ответили только холодной усмешкой. Вдобавок мой отец был тут же уволен, и семья наша голодала.

– Что же ты сделала, Изабель? Ты отомстила?

– Кому? Отцу своего ребенка? Или его жене, обожающей своего господина без меры? Они были правы, потому что защищали свое благополучие. Раз им Бог позволил сотворить со мной подлость, что я могла поделать? Госпожа обвинила меня в краже ее драгоценностей и в разврате. Как я осталась жива после всех оскорблений и унижений, не знаю. Отец отдал последнее, что было у семьи, каким-то контрабандистам, и они помогли мне бежать из тюрьмы и скрыться во владениях французского короля.

– И больше ты уже не возвращалась в Италию?

– Зачем? Ничего хорошего не ждало меня там. Но ты не думай, Сабина, у меня в жизни были и светлые годы. Я вышла замуж за парижского лавочника и жила с ним счастливо, пока чума не унесла моего супруга и наших маленьких детей. И тогда, потеряв все, я начала странствовать.

– Разве Господь создал людей, чтобы они так страдали?

– А чем они заслужили его милосердие? Кровожадностью, воровством и корыстью? Богоматерь с сыном обливаются слезами там, на небесах, видя все наши грехи.

– Ты сама говорила, что в мире есть место добру.

– Добро – это расплата за подлые сребреники, полученные Иудой за предательство Сына Господня. Неважно, какая это монета – полновесная золотая гинея, шиллинг или медный пенни. Урони монету в ладонь страждущего, облегчи его участь, и там, наверху, Богоматерь возрадуется.

– А как же «зуб за зуб», «око за око»? – спросила Сабина.

– Зачем заставлять грешников мучиться в аду и затруднять решением их судьбы Бога? Суд над ними надо свершить на земле, – ловко ушла от ответа Изабель.

– Ты уже сделала доброе дело для меня. А я мечтаю совершить злое дело.

– Какое, мое дитя?

– Отомстить, – мрачно произнесла Сабина.

– Наверное, оно тоже будет угодно Господу, – вздохнула Изабель. – Меня утомил наш сложный разговор. Даже самые ученые богословы обломали зубы об эту черствую корку. Я хочу лечь в постель и забыться сном. Если ты посидишь возле меня и почитаешь что-нибудь на сон грядущий, я буду тебе премного благодарна.

Старуха улеглась на кровать и завернулась в одеяло. Сабина перелистала книги. Бережно хранимые от сырости, они составляли главное достояние четы Баллярдов. Взятые наугад строки так соответствовали ее настроению.

– Шекспир… «Генрих Пятый»… Мой трон не стоит и разбитого яйца и масла, брошенного на сковородку, чтобы его поджарить. Я съем его и вновь не буду сыт, а мозг по-прежнему пронзает ненависть. Я голоден! Все потому, что жажду свежей крови и отмщения!

Мысли были ужасны, но язык чеканен и прекрасен. Когда Сабина стала читать ответ молодого принца Генри, ее голос возвысился, и Жак Баллярд заглянул в фургон:

– Продолжай, продолжай… – Он был в восторге.

Жак засветил последнюю оставшуюся у них в запасе свечу и не мог оторвать глаз от Сабины.

– Как ты ответила королю! Только наследный принц может так говорить с отцом. У этих тупых англичан мурашки побегут по коже, когда заговорят со сцены их покойные короли.

– Я – девушка, а принц – юноша, – возразила Сабина.

– Дуракам закон не писан! Их не грех обмануть. А когда мы доберемся до благословенной Франции, ты будешь блистать при дворе. Тебя осыплют бриллиантами…

– Неужели этим я смогу заработать на хлеб и сыр? – спросила Сабина.

– И на кувшин вина и баранью ножку. Да еще и на новое платье…

Озорной чертенок заплясал в глазах Сабины.

– Разрешите представиться. – Она поклонилась, как это делали мужчины. – Изгнанник из далекой Франции Антуан де Кавиньяк, участник представления великого Жака Баллярда. Вы согласны?

Дружные аплодисменты присутствующих в фургоне Баллярдов и Изабель прозвучали в ответ. Сабина впервые слышала аплодисменты в свою честь, и, что скрывать, ей это нравилось. Но после начались сомнения.

– Какие бы ни были глупцы эти пивные бочки, мы их не обманем! – переживал Жак Баллярд.

– Женская грудь для них – это не те два крошечных холмика, что находятся у Сабины впереди.

Сабина хоть и обиделась, но промолчала.

– Им бы лишь кидать гнилые помидоры, – продолжала Мари. – Надеюсь, у них все уже давно сгнило под этими дождями. А если что и получит Сабина разок-другой по своей хорошенькой мордашке, то переживет. Я больше вытерпела от благородной английской публики.

Жак больше боялся не за Сабину, а за престиж своего спектакля.

– Там все-таки короли и принцы, а не лакеи из фарса.

Мари вдруг припомнила произнесенное Сабиной имя и насторожилась.

– Откуда тебе на ум взбрело взять псевдоним де Кавиньяк? Около деревни, где я родилась, торчит замок знатного маркиза Кавиньяка.

– Он имеет несчастье быть моим дядюшкой по матери, уважаемая госпожа Мари, – скромно ответила Сабина. – Я просто не могла придумать впопыхах другую благозвучную французскую фамилию.

– Она не так уж плоха! – заметила Мари. – Ты что же, собираешься жить у своего дяди, когда мы прибудем во Францию?

– Он не знает меня, а я не знаю его. Я только хотела сообщить ему, что мы с Ричардом живы.

– Твой дядя богат и влиятелен. Дай Бог, он признает тебя.

После непродолжительных бурных объяснений между супругами Сабина получила выписанную отдельно на лист бумаги свою роль. Ей предстояло играть молодого рыцаря, появлявшегося на сцене хоть и неоднократно, но на короткое время.

– Вы верите в меня? Я справлюсь? – спросила Сабина.

Жак пожал плечами.

– Сцена словно эшафот. Там требуется не меньше мужества.

– Мне кажется, что я уже никого не боюсь.

– Тогда с Богом, девочка!

Жак, при всем своем опыте, боялся ее неудачи больше, чем сама Сабина. Он произнес последнюю напутственную фразу, казавшуюся ему очень важной:

– Актер не думает о себе. Он думает о публике. Она должна поверить, что перед ней король или подметальщик – все равно. Забудь, как ты выглядишь, забудь о том, кто ты есть. Отныне ты только персонаж пьесы.

– А как я узнаю, что мне поверили?

– По тишине. По великой внимательной тишине, когда гнилые помидоры и яблоки останутся в карманах зрителей. Они забудут о них и будут слушать тебя разинув рты.

– А иначе, – добавила Мари, – все их запасы полетят тебе в физиономию.

Мадам Баллярд была как никогда серьезна, вытащив в то утро Сабину из постели на рассвете и представив ее на глаза только что проснувшемуся супругу.

– Неужели ты еще сомневаешься, что она сойдет за мальчика, слепой осел? Она же совершенно плоская…

– А можно мне потрогать, чтобы окончательно убедиться? – моргал глазами Жак.

– Я тебе потрогаю! У тебя что, глаза не на месте?

– Почему ты думаешь, что она так легко обманет англичан?

– Потому что они дураки. С французами это переодевание не пройдет.

Сабина вмешалась в разговор:

– Я всех заставлю поверить, что перед ними Антуан де Кавиньяк.

– Раз уж ты поверила в себя, – сказал Жак, – то пузатые англичане тем более поверят. А теперь дай мне еще поспать, Мари. Я ведь запоминаю свои роли во сне.

Представление в этот день собрало много зрителей. Среди них были и благородные господа. Жак провел Сабину незамеченной через самодельные кулисы.

Толпа на поляне хихикала, свистела. Мари храбро пробиралась между рядами, собирая плату за представление. Звон монет, падающих в чашу, наполнял сердца артистов радостью. Скоро наконец поднимется занавес. Для Сабины поднятие занавеса означало начало пребывания в иллюзорном мире. Она не помнила, как промелькнули эти часы, и очнулась только тогда, когда месье Баллярд положил свою тяжелую руку на ее головку. Торговцы, моряки, крестьяне из ближних деревень – все они аплодировали юному актеру.

– Поклонись им! Это прекрасный миг. Они обязаны нам минутами радости, а мы им… минутами триумфа.

Неужели королям воздают искренне такие почести?

Сбылись самые благоприятные пророчества. Зрители воздержались от кидания гнилых овощей и фруктов. Мари и Жак расцеловали Сабину за кулисами, а она с трепетом спрашивала:

– Никто не узнал, что я не мальчик? Посмотри на меня, Жак. Я ничем не выдала себя?

Обрадованный Жак мельком осмотрел ее наряд:

– Ты и меня обштопала, будь здоров.

– Не ври! – резонно заметила Мари.

– Хорошо, ты права. Но у меня опытный глаз. Не то что у этих тупиц. Французов же, конечно, не обманешь, но англичан… их не грех и обмануть.

Сабина спешила разделить свое приподнятое настроение со всеми, кто был рядом. Она кинулась на шею Мари:

– Теперь я месье Антуан де Кавиньяк!

Честно говоря, Сабина давно тайком приглядывалась к Мари, и в то время, когда та спала, или готовила пищу, или прогуливалась, она пыталась уловить секреты женственности. Она подражала ей во всем. Мари сразу это заметила, и ей льстило поклонение девочки. Все же она была актрисой, и любой зритель был для нее дорог. Лишенная возможности выступать на сцене в Англии и появляясь лишь в роли всем улыбающейся сборщицы платы за представление, Мари была рада даже одному-единственному зрителю в лице этой юной девушки.

Сабина искренне сочувствовала ей. Никакой звон монет, падающих в протянутую чашу, не мог заменить наслаждения от шекспировских строф, произнесенных на публике. Сабина забывала обо всех своих бедах, когда выходила на сцену. Таково было, видимо, величайшее волшебство театра. Когда спектакль кончался, она падала без сил на жесткое ложе, но в уме повторяла фразы все новых и новых ролей.

Однажды Жак Баллярд ласково погладил после спектакля ее разгоряченную головку.

– Сегодня ты могла бы сыграть в этой пьесе все роли. Почему так несправедлива судьба? Но, впрочем, нас ждет еще Франция.