Текст книги "Лучшие мысли и изречения древних в одном томе"

Аристотель

Аристотель из Стагиры (п-ов Халкидика) (384–322 до н. э.), ученик Платона, воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков. Его сочинения охватывают все области тогдашнего знания.

Об избрании [на государственные посты] всегда хлопочут не столько порядочные, сколько случайные.

«Афинская полития», 27, 4

* * *

Добродетель ‹…› есть некая середина между противоположными страстями. ‹…› Оттого и трудно быть достойным человеком, ведь в любом деле трудно держаться середины.

«Большая этика», I, 9, 1186b

Человек с чувством юмора – это и тот, кто умеет отпустить меткую шутку, и тот, кто переносит насмешки.

«Большая этика», I, 30, 1193a

Бог выше всякой добродетели, и не добродетелью определяется его достоинство, потому что в таком случае добродетель будет выше бога.

«Большая этика», II, 5, 1200b

Вопреки мнению некоторых, не разум – начало и руководитель добродетели, а, скорее, движения чувств.

«Большая этика», II, 7, 1206b

Самому любить лучше, чем быть любимым: любить – это некое действие, доставляющее наслаждение, и благо, а быть любимым не вызывает в предмете любви никакой деятельности. ‹…› Тем не менее люди из честолюбия предпочитают быть любимцами, а не сами любить, поскольку быть любимцем связано с каким-то превосходством.

«Большая этика», II, 11, 1210b

Дурной ‹…› [человек] никогда не бывает себе другом, он всегда во вражде с самим собой.

«Большая этика», II, 11, 1211a

Почему отец любит сына сильнее, чем сын отца? ‹…› Потому что сын – его создание. ‹…› Все бывают благосклонны к тому, что они сами создали.

«Большая этика», II, 12, 1211b

Узнать самого себя – это и самое трудное, ‹…› и самое радостное, ‹…› но самих себя своими силами мы не можем видеть ‹…›; при желании видеть свое лицо мы смотримся в зеркало ‹…›, при желании познать самих себя мы можем познать себя, глядя на друга. Ведь друг, как мы говорим, это «второе я». ‹…› Знать себя невозможно без помощи друга.

«Большая этика», II, 15, 1212a

* * *

Ярость выводит человека из себя. Вот почему и поведение кабанов имеет вид смелости, хотя это и не настоящая смелость.

«Евдемова этика», III, 1, 1229a

Кто не принимает во внимание ничье мнение, тот бесстыжий, кто принимает к сердцу все мнения без разбора, тот робок.

«Евдемова этика», III, 7, 1233b

* * *

Имеющие опыт преуспевают больше, нежели те, кто обладает отвлеченным знанием.

«Метафизика», I, 2, 981a

Опыт есть знание единичного, а искусство – знание общего.

«Метафизика», I, 2, 981a

Признак знатока – способность научить.

«Метафизика», I, 2, 981b

Владеющие искусством способны научить, а имеющие опыт не способны.

«Метафизика», I, 2, 981b

Одни [искусства] – для удовлетворения необходимых потребностей, другие – для времяпрепровождения; изобретателей последних мы всегда считаем более мудрыми, нежели изобретателей первых, так как их знания были обращены не на получение выгоды.

«Метафизика», I, 2, 981b

Мудрость ‹…› занимается причинами и началами.

«Метафизика», I, 2, 981b

Более мудр во всякой науке тот, кто более точен и более способен научить выявлению причин.

«Метафизика», I, 2, 982a

Удивление побуждает людей философствовать.

«Метафизика», I, 2, 982b

Знание о чем бы то ни было есть знание общего.

«Метафизика», III, 6, 1003a

* * *

Для счастья ‹…› нужна и полнота добродетели, и полнота жизни.

«Никомахова этика», I, 10, 1100a

Может быть, ‹…› вообще никого не следует считать счастливым, покуда он жив ‹…›? Если в самом деле признать такое, то не будет ли человек счастлив лишь тогда, когда он умер?

«Никомахова этика», I, 10, 1100a

Камень, который по природе падает вниз, не приучишь подниматься вверх, приучай его, подбрасывая вверх хоть тысячу раз.

«Никомахова этика», II, 1, 1103a

Добродетель мы обретаем, прежде что-нибудь осуществив, так же как и в других искусствах. ‹…› Строя дома, становятся зодчими, а играя на кифаре – кифаристами. Именно так, совершая правые поступки, мы делаемся правосудными, поступая благоразумно – благоразумными, действуя мужественно – мужественными. ‹…› Короче говоря, повторение одинаковых поступков порождает соответствующие нравственные устои.

«Никомахова этика», II, 1, 1103a–1103b

Искусство и добродетель всегда рождаются там, где труднее.

«Никомахова этика», II, 2, 1105a

Совершать проступок можно по-разному ‹…›, между тем как поступать правильно можно только одним-единственным способом (недаром первое легко, а второе трудно, ведь легко промахнуться, трудно попасть в цель).

«Никомахова этика», II, 5, 1106b

Мужественные совершают поступки во имя прекрасного. ‹…› В противном случае мужественными, пожалуй, окажутся даже голодные ослы, ведь они и под ударами не перестают пастись.

«Никомахова этика», III, 11, 1116b

Скупость ‹…› неизлечима ‹…›; она теснее срослась с природой человека, чем мотовство. Большинство ведь, скорее, стяжатели, чем раздаватели.

«Никомахова этика», IV, 3, 1121b

Порок уничтожает сам себя, и если он достигает полноты, то становится невыносимым для самого его обладателя.

«Никомахова этика», IV, 11, 1126a

Какие насмешки не стесняются выслушивать, такие и сами говорят.

«Никомахова этика», IV, 14, 1128a

Человек ‹…› свободнорожденный будет вести себя так, словно он сам себе закон.

«Никомахова этика», IV, 14, 1128a

Молодые люди становятся геометрами и математиками ‹…›, но ‹…› не бывают рассудительными. Причина этому в том, что рассудительность проявляется в частных случаях, с которыми знакомятся на опыте, а ‹…› опытность дается за долгий срок.

«Никомахова этика», VI, 9, 1142a

Как зверю не свойственны ни порочность, ни добродетель, так не свойственны они и богу, но у него есть нечто, ценимое выше добродетели.

«Никомахова этика», VII, 1, 1, 1145a

Не способный к раскаянию неисцелим.

«Никомахова этика», VII, 8, 7, 1150a

Те, что твердят, будто под пыткой ‹…› человек счастлив, если он добродетелен, вольно или невольно говорят вздор. (Возражение эпикурейцам.)

«Никомахова этика», VII, 14, 1153b

Для ищущего чрезмерных удовольствий страданием будет уже отсутствие чрезмерности.

«Никомахова этика», VII, 14, 1154a

При чрезмерных страданиях люди ищут чрезмерного удовольствия, ‹…› полагая, что оно исцеляет.

«Никомахова этика», VII, 15, 1154a

Телесных удовольствий, как сильнодействующих, ищут те, кто не способен наслаждаться иными: эти люди, конечно, сами создают себе своего рода жажду.

«Никомахова этика», VII, 15, 1154b

Юноши быстро становятся друзьями, а старики – нет: не становятся друзьями тем, от кого не получают наслаждения.

«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a

Быть другом для многих при совершенной дружбе невозможно, так же как быть влюбленным во многих одновременно. ‹…› А нравиться многим ‹…› можно.

«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a

Люди, наделенные могуществом, используют друзей ‹…› с разбором: одни друзья приносят им пользу, а другие доставляют удовольствие, но едва ли одни и те же – и то и другое.

«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a

Большинство – друзья подхалимов, так как подхалим – это друг, над которым обладают превосходством, или человек, который прикидывается, что он таков.

«Никомахова этика», VIII, 9, 8, 1159a

Раб – одушевленное орудие, а орудие – неодушевленный раб.

«Никомахова этика», VIII, 13, 1161b

От природы человек склонен образовывать, скорее, пары, а не государства – настолько же, насколько семья первичнее и необходимее государства.

«Никомахова этика», VIII, 14, 1162a

Бездетные скорее разводятся: дети – это общее обоим благо, а общее благо объединяет.

«Никомахова этика», VIII, 14, 1162a

Большинство ‹…› желает получать благодеяния, а делать добро избегает, как невыгодного занятия.

«Никомахова этика», VIII, 16, 1163b

Благодетели больше питают дружбу к облагодетельствованным, нежели принявшие благодеяние – к оказавшим его.

«Никомахова этика», IX, 7, 1167b

Все больше дорожат доставшимся с трудом. ‹…› Не случайно матери ‹…› любят детей сильнее, чем отцы, ведь рождение ребенка требует от них бо́льших усилий и они лучше отцов знают, что это их собственное создание.

«Никомахова этика», IX, 7, 1168a

У кого много друзей ‹…›, [те] ни для кого ‹…› не друзья.

«Никомахова этика», IX, 10, 1171a

Отдых ‹…› существует ради деятельности.

«Никомахова этика», X, 6, 1177a

Мы лишаемся досуга, чтобы иметь досуг, и войну ведем, чтобы жить в мире.

«Никомахова этика», X, 7, 1177b

Нет, не нужно следовать увещеваниям «человеку разуметь человеческое» и «смертному – смертное»; напротив, насколько возможно, надо возвышаться до бессмертия и делать все ради жизни, соответствующей наивысшему в самом себе; право, если по объему это малая часть, то по силе и ценности она все далеко превосходит.

«Никомахова этика», X, 7, 1177b–1178a

Обратить к нравственному совершенству большинство рассуждения не способны, потому что большинству людей по природе свойственно подчиняться не чувству стыда, а страху и воздерживаться от дурного не потому, что это позорно, но опасаясь мести.

«Никомахова этика», X, 10, 1179b

Страсть ‹…› уступает не рассуждениям, а насилию.

«Никомахова этика», X, 10, 1179b

Врачами становятся не по руководствам.

«Никомахова этика», X, 10, 1181b

* * *

Болезнь есть приобретенная старость, а старость – естественная болезнь.

О возникновении животных, V, 4, 7, 784b

* * *

Рука есть орудие орудий.

«О душе», III, 8, 432a

Принять за исходную посылку ложь и принять за исходную посылку невозможное – не одно и то же. Из невозможной предпосылки следует невозможное заключение.

«О небе», I, 1, 281b

[Из всех животных] только человек ‹…› способен смеяться.

«О частях животных», III, 10

Из ложных посылок можно вывести истинное заключение.

«Первая аналитика», II, 2, 53b

* * *

Человек по природе своей есть существо политическое.

«Политика», I, 1, 9, 1253a

Человек есть существо общественное в большей степени, нежели пчелы и всякого рода стадные животные.

«Политика», I, 1, 10, 1253a

Тот, кто в силу своей природы ‹…› живет вне государства, ‹…› либо животное, либо божество.

«Политика»

(контаминация двух цитат: I, 1, 9; I, 1, 12, 1253a)

Раб – некая одушевленная собственность.

«Политика», I, 2, 4, 1253b

В искусстве наживать состояние никогда не бывает предела в достижении цели ‹…›. Все занимающиеся денежным оборотами стремятся увеличить количество денег до бесконечности.

«Политика», I, 3, 18

Одно мужество свойственно начальнику, другое – слуге.

«Политика», I, 11, 8, 1260a

К тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наименьшая забота.

«Политика», II, 1, 10, 1261b

При общности имущества для благородной щедрости ‹…› не будет места, и никто не будет в состоянии проявить ее на деле, так как щедрость сказывается именно при возможности распоряжаться своим добром.

«Политика», II, 2, 18, 1263b

Бедность – источник возмущений и преступлений.

«Политика», II, 3, 7, 1265b

Если исправление закона является незначительным улучшением, ‹…› не столько будет пользы от изменения закона, сколько вреда, если появится привычка не повиноваться существующему порядку. ‹…› Легкомысленно менять существующие законы на другие, новые – значит ослаблять силу закона.

«Политика», II, 5, 13–14, 1269a

В чем разница: правят ли женщины, или должностные лица управляются женщинами? Результат получается один и тот же.

«Политика», II, 6, 7, 1269b

Покупающие власть за деньги привыкают извлекать из нее прибыль.

«Политика», II, 8, 7, 1273b

Государство есть совокупность граждан.

«Политика», III, 1, 2, 1274b

Толпа о многих вещах судит лучше, нежели один человек, кто бы он ни был.

«Политика», III, 10, 6, 1286a

Средний достаток ‹…› всего лучше. ‹…› Трудно следовать доводам разума человеку ‹…› сверхсильному, сверхзнатному, сверхбогатому или, наоборот, человеку сверхбедному, сверхслабому, сверхуниженному.

«Политика», IV, 9, 3–4, 1295b

Одни не способны властвовать и умеют подчиняться только той власти, которая имеется у господ над рабами; другие же не способны подчиняться никакой власти, а властвовать умеют только так, как властвуют господа над рабами.

«Политика», IV, 9, 5, 1295b

Те государства имеют хороший строй, где средние ‹…› сильнее обеих крайностей или по крайней мере каждой из них в отдельности.

«Политика», IV, 9, 8, 1295b

Государственный строй губит скорее алчность богатых, нежели простого народа.

«Политика», V, 10, 4, 1297a

Внутренние распри [в государстве] возникают не по причине мелочей, но из мелочей.

«Политика», V, 3, 1, 1303b

Распри среди знатных приходится расхлебывать всему государству.

«Политика», V, 3, 2, 1303b

Общий страх объединяет и злейших врагов.

«Политика», V, 4, 1, 1304b

[Прежде] демагоги [вожди народа] были из среды полководцев ‹…›, теперь же ‹…› демагогами становятся те, кто умеет красно говорить.

«Политика», V, 4, 4, 1305a

Олигархия разрушается ‹…›, когда в ней образуется другая олигархия.

«Политика», V, 5, 8, 1306a

Самое главное при всяком государственном устройстве – ‹…› устроить дело так, чтобы должностным лицам невозможно было наживаться.

«Политика», V, 7, 9, 1308b

В демократиях следует щадить состоятельных людей и не подвергать разделу не только их имущество, но и доходы.

«Политика», V, 7, 11, 1309a

Многое из того, что кажется свойственным демократии, ослабляет демократию.

«Политика», V, 7, 16, 1309a

Демагогам [вождям народа] ‹…› следовало бы всегда говорить в пользу состоятельных, а ‹…› олигархи должны были бы радеть об интересах народа.

«Политика», V, 7, 19, 1310a

Большинство тиранов вышли, собственно говоря, из демагогов, которые приобрели доверие народа тем, что чернили знатных.

«Политика», V, 8, 3, 1310b

Ненависть более рассудочна [чем гнев]: ведь гнев сопряжен с горестным чувством, так что нелегко быть рассудительным; напротив, вражда горечи в себе не содержит.

«Политика», V, 8, 21, 1312b

* Крайняя демократия – та же тирания, только разделенная среди многих.

«Политика», V, 8, 21, 1312b

* Чем меньше полномочий у царской власти, тем она долговечнее.

«Политика», V, 9, 1, 1313a

И демос [народ] желает быть своего рода монархом. Поэтому и тут ‹…› льстецы в почете ‹…› (ведь демагог – льстец народа).

«Политика», V, 9, 6, 1313b

Уделять ‹…› почести должен сам тиран, а наложение кары поручать другим.

«Политика», V, 9, 16, 1315a

Для сохранения ‹…› единодержавной власти [следует] ‹…› никого в отдельности не возвеличивать, а если уж приходится делать это, то возвышать нескольких лиц, потому что они будут следить друг за другом.

«Политика», V, 9, 16, 1315a

Одно из условий свободы – по очереди быть управляемым и править.

«Политика», VI, 1, 6, 1327b

Власть над свободными людьми более прекрасна ‹…›, чем господство над рабами.

«Политика», VII, 13, 12, 1333b

Гражданин должен ‹…› властвовать над своим ‹…› государством.

«Политика», VII, 13, 13, 1333b

Большинство государств, обращающих внимание лишь на военную подготовку, держатся, пока они ведут войны, и гибнут, лишь только достигают господства. Подобно стали, они теряют свой закал во время мира.

«Политика», VII, 13, 15, 1334b

Конечной целью войны служит мир, работы – досуг.

«Политика», VII, 13, 16, 1334a

Тело должно быть развито, но не посредством изнурительных упражнений и не только в одну сторону, как это бывает у атлетов.

«Политика», VII, 14, 8, 1335b

Мы всегда больше любим наши первые впечатления.

«Политика», VII, 15, 10, 1336b

Для умения пользоваться досугом в жизни нужно кое-чему учиться, кое в чем воспитаться.

«Политика», VIII, 2, 6, 1338a

Физическое напряжение препятствует развитию ума, напряжение умственное – развитию тела.

«Политика», VIII, 4, 2, 1339a

Еще вопрос, служит ли музыка к облагораживанию нравов.

«Политика», VIII, 4, 6, 1339a

Чтобы уметь судить о деле, нужно самому уметь его делать.

«Политика», VIII, 6, 1, 1340b

* * *

Смешное есть некоторая ошибка и уродство, но безболезненное и безвредное; так, ‹…› смешная маска есть нечто безобразное и искаженное, но без боли.

«Поэтика», 5, 1449a

Целое есть то, что имеет начало, середину и конец.

«Поэтика», 7, 1450b

Поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия больше говорит об общем, история – о единичном.

«Поэтика», 9, 1451b

Даже известное известно лишь немногим.

«Поэтика», 9, 1451b

Большая разница, случится ли нечто вследствие чего-либо или после чего-либо.

«Поэтика», 10, 1452a

Поэзия – удел человека или одаренного, или одержимого.

«Поэтика», 17, 1455a

Чудесное приятно; это видно из того, что все рассказчики, чтобы понравиться, привирают.

«Поэтика», 24, 1460a

В поэзии предпочтительнее невозможное, но убедительное, возможному, но неубедительному.

«Поэтика», 25, 1461b

* * *

Хорошо составленные законы ‹…› должны ‹…› оставлять как можно меньше произволу судей, ‹…› потому что ‹…› законы составляются людьми на основании долговременных размышлений, судебные же приговоры произносятся на скорую руку.

«Риторика», I, 1, 1354a

* Если позорно не уметь владеть своим телом, то не менее позорно не уметь владеть словом.

«Риторика», I, 1, 1355a

Дело врачебного искусства заключается не в том, чтобы делать всякого человека здоровым, но в том, чтобы, насколько возможно, приблизиться к этой цели, потому что вполне возможно хорошо лечить и таких людей, которые уже не могут выздороветь.

«Риторика», I, 1, 1355b

Риторика ‹…› имеет в виду то, что убедительно для всех ‹…›. Ведь и сумасшедшим кое-что кажется убедительным.

«Риторика», I, 2, 1356b

От одинаковых причин получаются одинаковые следствия.

«Риторика», I, 4, 1360a

* Счастье есть благосостояние, соединенное с добродетелью.

«Риторика», I, 5, 1360b

Сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании.

«Риторика», I, 5, 1361a

Красота ‹…› различна для каждого возраста.

«Риторика», I, 5, 1361b

То, ради чего совершено много трудов и сделано много издержек, ‹…› [уже поэтому] представляется благом.

«Риторика», I, 6, 1363a

Хорошие [люди] – те, которых не порицают даже враги.

«Риторика», I, 6, 1363a

Терпеть несправедливость лучше, чем делать несправедливость.

«Риторика», I, 7, 1364b

Из двух вещей приятнее та, которая доставляет удовольствие с меньшей примесью горечи и более продолжительное время.

«Риторика», I, 7, 1364b

Лучше то, что труднее.

«Риторика», I, 7, 1365a

Из двух благ ‹…› лучше то, что бывает в конце жизни, ибо то, что бывает под конец, в большей степени обладает свойствами цели.

«Риторика», I, 7, 1365a

Цель демократии – свобода, олигархии – богатство, аристократии – воспитание и законность, тирании – защита.

«Риторика», I, 8, 1366a

* Хорошо казаться человеком, действующим согласно заранее принятому намерению; поэтому случайности и нечаянности следует считать за нечто, входившее в наше намерение.

«Риторика», I, 9, 1367b

Когда ты хочешь хвалить, посмотри, что бы ты мог посоветовать, а когда хочешь дать совет, посмотри, что бы ты мог похвалить.

«Риторика», I, 9, 1368a

Не от богатства и бедности люди поступают несправедливо.

«Риторика», I, 10, 1369a

Между местью и наказанием есть разница: наказание производится ради наказуемого, а мщение ради мстящего, чтобы утолить его гнев.

«Риторика», I, 10, 1369b

Мы не гневаемся на того, кого считаем недоступным нашей мести.

«Риторика», I, 11, 1370b

И в горестях и в слезах есть ‹…› своего рода наслаждение: горечь является вследствие отсутствия любимого человека, но в припоминании и некоторого рода лицезрении его – что он делал и каков он был – заключается наслаждение.

«Риторика», I, 11, 1370b

Быть объектом удивления приятно уже потому, что с этим связан почет.

«Риторика», I, 11, 1371a

[Обижают] и врагов, и друзей, потому что первых обидеть легко, а вторых приятно.

Риторика», I, 11, 1373a

Правда заключается ‹…› в том, чтобы ‹…› иметь в виду не закон, а законодателя, не букву закона, а мысль законодателя, не самый поступок, а намерение человека, не часть, а целое.

«Риторика», I, 13, 1373b

И забывчивость может вызывать гнев, например, забвение имен, хотя это вещь незначительная. Дело в том, что забывчивость кажется признаком пренебрежения.

«Риторика», II, 2, 1379b

Умеющие перенести шутку и прилично пошутить ‹…› доставляют одинаковое удовольствие своему ближнему.

«Риторика», II, 4, 1381a

Никто не любит того, кого боится.

«Риторика», II, 4, 1381b

Гнев врачуется временем, ненависть же неизлечима.

«Риторика», II, 4, 1381b

Страшны и обиженные ‹…›, потому что всегда выжидают удобного случая [отомстить]. Страшны и обидевшие, ‹…› потому что они боятся возмездия.

«Риторика», II, 5, 10, 1382b

[Для того чтобы испытывать страх,] человек должен испытывать некоторую надежду на спасение того, за что он тревожится; доказательством этому служит то, что страх заставляет людей размышлять, между тем как о безнадежном никто не размышляет.

«Риторика», II, 5, 1383a

Смелость есть надежда, причем спасение представляется близким, а все страшное – далеким.

«Риторика», II, 5, 1383a

Во время морского путешествия смело смотрят на предстоящие опасности люди, незнакомые с бурями, и люди, по своей опытности знающие средства к спасению.

«Риторика», II, 5, 1383a

Больше стыдятся того, что делают на глазах у других и явно, откуда и пословица «стыд находится в глазах».

«Риторика», II, 6, 1384a

Разглашать склонны люди обиженные.

«Риторика», II, 6, 1384a

Мы ‹…› стыдимся не одного и того же перед знакомыми и незнакомыми.

«Риторика», II, 6, 1384a

Сострадание [есть] некоторого рода печаль при виде бедствия ‹…›, которое могло бы постигнуть или нас самих, или кого-нибудь из наших близких. ‹…› Потому-то люди, совершенно погибшие, не испытывают сострадания: они полагают, что больше ничего не могут потерпеть, ибо все уже потерпели.

«Риторика», II, 8, 1385b

Мы чувствуем сострадание к людям знакомым, если они не очень близки нам, к очень же близким относимся так же, как если бы нам самим предстояло несчастье; потому-то и Амазис, как рассказывают, не плакал, видя, как его сына ведут на смерть, но заплакал при виде друга, просящего милостыню: последнее возбудило в нем сострадание, а первое ужас.

«Риторика», II, 8, 1386a

Ужасное ‹…› уничтожает сострадание и часто способствует возникновению противоположной страсти.

«Риторика», II, 8, 1386a

Люди малодушные завистливы, потому что им все представляется великим.

«Риторика», II, 10, 1387b

Люди завидуют тем, кто к ним близок по времени, по месту, по возрасту и по славе.

«Риторика», II, 10, 1388a

Юноши ‹…› любят почет, но еще больше любят победу, потому что юность жаждет превосходства.

«Риторика», II, 12, 1389a

Юноши ‹…› добродушны, потому что еще не видели многих низостей. Они легковерны, потому что еще не во многом были обмануты. ‹…› Они великодушны, потому что жизнь еще не унизила их и они не испытали нужды.

«Риторика», II, 12, 1389a

У юношей будущее продолжительно, прошедшее же кратко: в первый день не о чем помнить, надеяться же можно на все.

«Риторика», II, 12, 1389a

Юноши ‹…› легко доступны состраданию, потому что считают всех честными и слишком хорошими: они мерят своих ближних своей собственной неиспорченностью.

«Риторика», II, 12, 1389b

Остроумие есть отшлифованное высокомерие.

«Риторика», II, 12, 1389b

[Старики] сильно не любят и не ненавидят, но, согласно совету Бианта: любят, как бы готовясь возненавидеть, и ненавидят, как бы намереваясь полюбить.

«Риторика», II, 13, 1389b

[Старики] подозрительны вследствие своей недоверчивости, а недоверчивы вследствие своей опытности.

«Риторика», II, 13, 1389b

Старость пролагает дорогу трусости, ибо страх есть охлаждение.

«Риторика», II, 13, 1389b

[Старики] привязаны к жизни, и чем ближе к последнему дню, тем больше.

«Риторика», II, 13, 1389b

Полезное есть благо для самого человека, а прекрасное есть безотносительное благо.

«Риторика», II, 13, 1390a

[Старики] более живут воспоминанием, чем надеждой, потому что для них остающаяся жизнь коротка, прошедшая длинна ‹…›. В этом же причины их болтливости: они постоянно говорят о прошедшем, потому что испытывают наслаждение, предаваясь воспоминаниям.

«Риторика», II, 13, 1390a

И старики доступны состраданию, но не по той самой причине, по какой ему доступны юноши: эти последние – вследствие человеколюбия, а первые – по своему бессилию, потому что на все бедствия они смотрят, как на близкие к ним.

«Риторика», II, 13, 1390a

Ворчливое противоположно смешному.

«Риторика», II, 13, 1390a

Тело достигает цветущей поры от тридцати до тридцати пяти лет, а душа – около сорока девяти лет.

«Риторика», II, 14, 1390b

Характер, сообщаемый богатством, есть характер человека неразумного и счастливого.

«Риторика», II, 16, 1391a

Быть вновь разбогатевшим значит как бы быть невоспитанным богачом.

«Риторика», II, 16, 1391a

По большей части будущее подобно прошедшему.

«Риторика», II, 20, 1394a

Пользоваться изречениями прилично ‹…› относительно того, в чем человек опытен ‹…›, употребление же изречений по поводу того, в чем человек неопытен, есть признак неразумия и невоспитанности.

«Риторика», II, 21, 1395a

Люди необразованные в глазах толпы кажутся более убедительными, чем образованные.

«Риторика», II, 22, 1395b

Одна жрица не позволяла своему сыну говорить политические речи, сказав: «Если ты будешь говорить справедливое, тебя возненавидят люди, если несправедливое – боги». Но можно также сказать, что до́лжно говорить такие речи, ибо если ты будешь говорить справедливое, тебя полюбят боги, если несправедливое – люди.

«Риторика», II, 23, 1399a

Прорицатели выражаются о деле общими фразами именно потому, что здесь менее всего возможна ошибка. Как в игре в «чет и нечет» скорее можно выиграть, говоря просто «чет» или «нечет», чем точно обозначая число.

«Риторика», III, 5, 1407b

Написанное должно быть удобочитаемо и удобопонимаемо, а это – одно и то же.

«Риторика», III, 5, 1407b

Речь должна обладать ритмом, но не метром, так как в последнем случае получатся стихи.

«Риторика», III, 8, 1408b

Ямб есть ‹…› форма речи большинства людей.

«Риторика», III, 8, 1408b

Стиль речи письменной – самый точный, а речи полемической – самый актерский.

«Риторика», III, 12, 1413b

Ирония отличается более благородным характером, чем шутовство, потому что в первом случае человек прибегает к шутке ради самого себя, а шут делает это ради других.

«Риторика», III, 18, 1419b

* * *

Одни копят, словно должны жить вечно, а другие тратят, словно тотчас умрут.

(Диоген Лаэртский, V, 20)

* Друг – это одна душа в двух телах.

(Диоген Лаэртский, V, 20)

Мудрец не свободен от страстей, а умерен в страстях.

(Диоген Лаэртский, V, 31)

Один болтун, сильно докучавший ему [Аристотелю] своим пустословием, спросил его: «Я тебя не утомил?» Аристотель ответил: «Нет, я не слушал».

(Диоген Лаэртский, V, 20)

[Аристотеля] попрекали, что он подавал милостыню человеку дурного нрава; он ответил: «Я подаю не нраву, а человеку».

(Диоген Лаэртский, V, 17)

[Аристотелю] сказали, что кто-то бранит его заочно; он сказал: «Заочно пусть он хоть бьет меня!»

(Диоген Лаэртский, V, 18)