Текст книги "Путеводитель по современным страхам. Социология стрёма"

Кстати, это отличный номер для вечеринки – можно провести эксперимент: ставить записи ЭГФ и просить собравшихся угадать, какие слова на них произносятся (в основном без подсказки угадать такое невозможно).

Кроме того, именно помехи являются одной из ключевых составляющих историй о «смертельных файлах». Эти истории отражают все страхи перед технологиями разом, а именно – что средство передачи, медиум, и является сообщением. Достаточно воспользоваться опасной технологией (открыть файл, прочитать письмо, запустить видео), чтобы она начала оказывать на этот мир самое явственное воздействие (сводить с ума, убивать).

Это настолько популярная категория крипипаст, что у нее есть более популярное киновоплощение – фильмы серии «Звонок». По городу ходит кассета, посмотрев которую люди умирают через семь дней. Конечно же, неупокоенная душа проникает в этот мир, протиснувшись через зазор между помехами.

Вроде бы в моей истории нет ничего страшного. Просто трагическое стечение обстоятельств. Но я все равно расскажу, хоть этому и не место здесь. Расскажу потому, что моя фантазия сама подсказывает мне вещи, от которых совершенно не хочется оставаться одному.

Обычно тут начинается рассказ о себе, но он будет предельно краткий, потому что и рассказывать-то особо нечего. Стоит только отметить, что ни я, ни мой круг общения не обладаем особыми навыками во владении компьютером. Я могу похвастаться чуточку большим погружением в эту сферу, чем друзья, и потому именно на мне лежала такая ответственность, как чистка компьютера от вирусов и мусора, а еще и переустановка системы. Студенческий круг общения стал теснее, кто-то обзавелся семьей, кто-то покинул область при построении карьеры, так что общение осталось более-менее тесным только в интернете. Не считая буквально трех-четырех людей, с кем я периодически вижусь в реале.

Точнее, виделся. Недавно этот список уменьшился.

Тут должно быть какое-то жуткое описание странных событий, предшествующих смерти, но… этого не было. Что может быть странного в том, что Дима оказался сбит машиной, летящей на бешеной скорости и выскочившей на тротуар, а Коля, всегда имевший слабое сердце, умер во сне от остановки этого самого сердца? Да, это трагично, это ужасно, но странного в этом нет, как я думаю. Ужасное стечение обстоятельств.

Но… буквально за неделю до каждого из этих событий они звали меня проверить, что не так с их компьютерами. Жаловались на замедленность работы, редкие глюки. Я честно приходил и все проверял. Ни вирусов, ни такой уж сильной забитости системы мусорными файлами я не обнаруживал. Для верности проверял историю браузеров и списки скачанных файлов. Даже логи посмотрел, с которыми в то время только начал разбираться. Но ничего. Просто провел стандартный анализ системы антивирусником, прочистил систему всякими CCleaner и прочим и, заверив, что, наверное, владелец просто загрузил систему особо мощной игрой или несколькими процессами, из-за чего и были глюки, уходил восвояси. А что я мог сделать? Всегда ведь легче обратиться к кому-то знакомому, чем сразу везти системник в сервисный центр.

И в течение пяти-семи дней после моего визита и Дима и Коля умерли, хотя между этими событиями было почти полгода. Вроде бы никакой мистики.

Я всегда был любителем всякой сверхъестественной фигни, еще с детства, да и до сих пор хорроры являются моим любимым жанром. За пару месяцев до начала всего этого я расстался с девушкой, так что все последнее время по вечерам я отдыхаю от работы, проводя время за чтением крипипаст, просмотром фильмов, иногда и игрой в компьютерные игры. Знаете, было бы очень хорошо, если бы я в компьютерах столь рано покинувших меня друзей увидел какой-нибудь экзешник в стиле «death.exe». Как бывает в плохой или не очень крипипасте. Может, моя душа была бы спокойна, если в смерти моих друзей был виновен какой-нибудь файл смерти.

Но… одна мысль не дает мне покоя. Ведь будь какой-нибудь файл смерти реален, то очень легко было бы его отследить, и тогда количество смертей довольно быстро бы сократилось. Но… а что, если настоящие файлы смерти не имеют общего названия? Если они маскируются под любые другие файлы? Конечно, что такого я мог бы заподозрить, увидев в истории браузера, что мои погибшие друзья скачивали какие-нибудь экзешники нужных им программ или видео с любого сайта? И именно мои друзья «выиграли» в эту смертельную лотерею, и среди всех скачавших эти файлы только им «посчастливилось» увидеть то, что их и убило?

Эти странные глюки в компьютерах без видимой причины постоянно всплывают в моей памяти. Это только в крипипастах, скачав файл смерти, ты увидишь чудовище или призрака, который тебя убьет. Но разве часто вы видите в сводке новостей «загадочные» смерти, когда людей растерзали на части или еще что-нибудь, что можно увидеть в крипипастах? Я вот ни разу. Но если это все реально? Только вместо буки, который выскочит из шкафа и съест, тебя убьет стечение обстоятельств. Абсолютно естественное, абсолютно бытовое. Но от этого не менее страшно.

Вы можете смеяться, можете считать это паранойей. И мне так тоже кажется. Только вот я тоже заметил странные, не поддающиеся логике глюки. Тормоза и зависания системы. Причем на абсолютно новой системе, с последними драйверами, с минимумом необходимых программ. Я просматриваю диспетчер, очищаю систему, сканирую антивирусами. Ничего. Но странные зависания есть. Грешил на «железо», но это маловероятно…

Что же меня обрекло на смерть? Скачанный с торрента фотошоп? Ворд? Набор кодеков? Мне страшно. Сейчас выходные, и я стараюсь вообще не выходить на улицу. Страшно, когда не знаешь, от чего придет смерть. Когда не знаешь, где я оступился.

Самый страшный смертельный файл – тот, чье название никто не знает. Идеальная мимикрия.

Пожалуйста, пусть это будет просто паранойя![12]12
  Источник: Мракопедия https://mrakopedia.net/wiki/Идеальный_файл_смерти


[Закрыть]

Вероятность сбоя заложена в самой идее технического прогресса: каждая новая технология использует в качестве отправной точки недостатки и ошибки предыдущей, но решая их, создает новые, уже свои. Сбой, помеха напоминают о принципиальной непознаваемости мира и несовершенстве инструментов, которыми мы работаем с действительностью и собой. Не любой сбой техники выглядит как таковой, иногда он может казаться вполне цельным сообщением. Например, когда вы получаете смс или письмо, которое было отправлено несколько лет назад, или от контакта, которого давно нет. Такое периодически происходит даже сейчас. Такая, вне всякого сомнения, техническая ошибка кажется осознанным действием именно из-за того, что выглядит очень «осознанно». Из-за неактуальности такого сообщения «из прошлого» для текущей ситуации оно начинает работать как напоминание о хрупкости границы между реальностями (а здесь сообщение из прошлого или от номера, который занял другой человек, выглядит как сообщения из параллельного измерения), о том, что наша реальность похожа на большой кожаный мяч, наполненный воздухом. Только в некоторых местах кожа эта протерлась почти насквозь.

Именно такие рассуждения иллюстрирует крипипаста с названием «Мертвый контакт»:

Зимой 2006 года начиналась очередная зимняя сессия. Я взял отпуск на работе, начал гонять в свой политех, сдавать с горем пополам зачетики, экзаменики и взяточки.

Но суть не в этом. Однажды вечером я зависал в интернетах, от нефиг делать ползал по чатикам, контактикам и асечкам.

Часа в 2 ночи в аську постучался левый контакт с просьбой добавиться. Добавил, поприветствовал. Какая-то тян.

Разговорились, тян оказалась весьма смышленой и интересной. Потом, за время сессии, я еще раз 5 выходил с ней на связь, переписывались ночи напролет, а когда сессия кончилась и я вышел на работу, общение само собой сошло на нет.

Долго я не был в аське, и вот уже в конце мая я наконец был в онлайне и пересекся с ней. Поговорили, в процессе она пригласила меня в гости. Жила она в другом городе, километрах в 40 от моего. Недолго думая, я таки принял приглашение и на следующий день на электричке поехал к ней в гости. Недолго плутая по улочкам, вышел на нужную, разыскал ее дом, подъезд, поднялся на четвертый этаж… Дверь нужной мне квартиры была выгоревшей и обуглившейся. Это было странно. Кнопка звонка также была оплавлена и не функционировала. Мой стук в двери потревожил соседку напротив.

– Чего ломишься, видишь – пустует квартира! – хамски окликнула она меня, высунув голову в дверной проем.

– Я ищу одного человека по этому адресу… – неловко попытался я оправдаться.

– Нету тут никого с января месяца, – вздохнула тетка, – вся семья сгорела на старый новый год еще. Пара супружеская и дочка их семнадцатилетняя.

– И-извините… – промямлил я и поплелся прочь из этого места. Голова отказывалась думать, ноги на автопилоте принесли меня на вокзал, через часа полтора я был дома. Все так же по инерции включил комп, вышел в интернет, залез в аську.

Оффлайн контакт мигал желтым конвертиком.

>firelady (11:03:24 29/05/2006) >Извини, я просто не знала, как тебе сказать.

Позже, просматривая историю сообщений, я понял, что добавилась она ко мне в контакт-лист как раз 13 января.

Зазор между «реальностью» и технологическим (и потому постоянно сбоящим) «виртуальным миром» напоминает недостоверную логику сна. Приснившаяся обида, которой не было на самом деле, может повлиять на вполне реальные отношения. Еще недавно общение в Сети воспринималось как нечто не вполне настоящее – мифическая возможность скрыться за ником и создать виртуальную личину или вовсе остаться анонимным постепенно уходит в прошлое, хотя и сохраняется в пространствах типа Reddit или 4chan. Отношение к разговорам в Сети, обмену мнениями, оскорблениями и прочим как к имеющим не до конца выясненный статус вытесняет такую коммуникацию в область с полуобъясненными правилами, где могут смешиваться очень разные паттерны поведения, отношения к себе и своему сетевому аватару. Перед пользователем встает дилемма – конструировать виртуальную личность или сделать поведение в Сети продолжением своего обыденного поведения, не делая разницу между публичным «я» (вроде привычек в семье или на работе) и сетевым. В этот зазор встраивается игра в достоверность, которая ярко проявляется в стремных крипипастах.

Головокружение, паника, киты. Почему группы смерти стали такими известными

Это, наверное, самая серьезная глава этой книги, потому что речь в ней пойдет не только о крипипастах, но и о том, как они проникают во вполне не-виртуальный мир, заставляя не только обсуждать себя и изменяя социальное пространство, то есть самым непосредственным образом предоставляя доказательства своей реальности. Механизм, из-за которого мы иногда перестаем играть со страшными историями в «верю-не верю» и начинаем относиться к ним как к реальным, может перерасти в моральную панику, которая задействует все уровни общества. Однако речь идет по-прежнему о крипипасте, точнее, об игре по ней, поэтому тут будет так много слов в кавычках – это способ обозначить границу между регистрами восприятия.

Ее можно коротко описать как переключение информационных потоков в режим экстремальности, когда нет средств и времени перепроверять информацию, важно только донести ее.

Момент перехода описанного только на словах события в мир реальных явлений еще не является моральной паникой. Самый известный случай, когда выдуманное художественное произведение было принято за настоящее, – радиоспектакль «Война миров» в постановке Орсона Уэллса по книге Герберта Уэллса, который передавали на станции «CBS» 30 октября 1938 года. В книге речь шла о нападении на Лондон марсиан, которые оказались крайне агрессивными и занимались преимущественно разрушением города и убийствами людей. Радиоспектакль был воспринят как сообщение о настоящем инопланетном вторжении. Однако кроме отдельных испуганных слушателей, обрывавших линии телефонов, а также многокилометровых пробок, которые образовались из-за попыток сбежать из Нью-Джерси, в который были перенесены события романа, последствий не было. Никто не пытался запретить подобные радиопостановки или наложить санкции на радио (а все иски, согласно «Википедии», были отклонены). Напротив, театр, который сделал постановку, получил постоянного спонсора. В 1949 году радиопостановку перевели и локализовали для Эквадора, но там все закончилось трагично. Жители Кито, столицы республики, в панике выбегали на улицу, кто прятаться, кто – искать оружие, чтобы защищаться. Телефонная связь отсутствовала, так как перепуганные телефонистки тоже сбежали с рабочих мест. «Пикантности» ситуации добавляло то, что дикторы назвали марсиан не «marsianos», как было бы правильно по-испански, а «marsistas», что на слух очень легко спутать с «marxistas» – «марксисты». Когда стало понятно, что это постановка, толпа не смогла простить такого розыгрыша. Разгоряченные люди дошли до здания, где располагалась радиостанция, транслировавшая постановку, и стали брать его штурмом, в результате чего погибли шесть человек.

В недавнем прошлом произошел показательный случай, наглядно демонстрирующий, как нечто нереальное может иметь реальные последствия. В 2010 году в США компания Toyota была вынуждена отозвать больше двух миллионов автомобилей из-за того, что они неожиданно для водителей «сами» начинали ускорение. Это явление было названо «самоускоряющиеся „Лексусы“», и в результате произошло больше 200 тысяч аварий и 16 человек погибло. Расследование показало, что с автомобилями все было в порядке, а в тех случаях, с которых началась эта паника, педаль газа просто цеплялась за автомобильный коврик, что и приводило к происшествиям. Однако владельцы «Лексусов», которые успели узнать о таком явлении, начинали воспринимать свой автомобиль как источник опасности, из-за чего попадали в сценарий самосбывающегося пророчества. Зная, что они сидят за рулем автомобиля, который может сам резко ускориться, водители пытались контролировать свое нажатие на газ, в результате чего давили на него не так, как обычно, и при минимально экстренной ситуации не могли адекватно среагировать. И, поскольку все внимание было сосредоточено на педали, непроизвольно нажимали ее сильнее. Это самый явственный пример социологической «Теоремы Томаса» (по имени автора – Уильяма Томаса): Если люди определяют ситуации как реальные, они реальны по своим последствиям.

Социолог Роберт Мертон называл ее» «вероятно, наиболее важной фразой, когда-либо напечатанной любым американскими социологом».

Моральная паника зачаровывает тем, что это своего рода материализовавшийся кошмар. Это явление, пожалуй, так же притягательно, как истории про маньяков, серийных убийц и теракты, так как в них есть парадокс, неожиданное проявление потусторонней силы, игнорирующей любые сложившиеся правила, принятые конвенции. Существование таких феноменов ставит под сомнение социальный порядок даже сильнее, чем обычные преступления, которые мы можем объяснить и которые так или иначе вписаны в общество. Поэтому они не просто пугают, а вызывают желание узнать побольше, выудить из каждого случая любую деталь, чтобы было за что зацепиться и убедиться, что это действительно происходило в нашем мире.

Иногда моральные паники вырастают из крипипаст. Так произошло с «Синими китами» или «Группами смерти».

Крипипаста, лежащая в основе, имеет такой сюжет: подросток вступает в некую закрытую группу в интернете, где общается с назначенным ему «куратором», который предлагает ему вступить в особую игру и последовательно выполнить серию заданий – от невинных вроде нарисовать рисунок или расшифровать закодированное послание или послушать определенную музыку до все более и более страшных – нацарапать рисунок на коже, нанести себе увечье. Последнее задание игры – совершить суицид. Если подросток хочет перестать выполнять задания и в целом выйти из игры, в дело идут запугивания или манипуляции, и он все равно доходит до конца.

В этом рассказе я опираюсь на книгу, выпущенную исследовательской группой «Мониторинг актуального фольклора», которая называется «Группы смерти»: от игры к моральной панике», ее написали Александра Архипова, Мария Волкова, Анна Кирзюк, Елена Малая, Дарья Радченко и Елена Югай.

Необходимо для начала прояснить, из чего состоит моральная паника. На конференции «Антропология страха» в Европейском университете в Санкт-Петербурге антропологи Александра Архипова и Анна Кирзюк обрисовали, из чего складывается понятие об этом явлении. Вкратце – моральная паника обозначает ситуацию, при которой опасность, воспринимаемая как реальная, приводит к агрессии по отношению к «носителю» (или носителям) этой опасности. Агрессия может быть как вполне физическая, так и институциональная, то есть через применение санкций, запретов на государственном уровне.

Подход Стивена Коэна, который первым научно описал моральную панику, представляет ее как информационную кампанию. Она должна обладать следующим набором признаков:

• Субъективное чувство реальной угрозы.

• Горизонтальное распространение сообщений об угрозе.

• Источник угрозы – группа людей или предметов.

• Попытки совершения действий, направленных на разрушение или вытеснение этой группы за пределы общества.

Как отмечает Коэн, ключевая функция моральной паники – переосмысление моральных норм. Часто реакция на моральную панику принимает формы законодательных изменений.

Исследователи Эрик Гуд и Найман Бен-Йегуда построили типологию агентов, то есть источников, вызывающих моральную панику:

– Первая, «низовая» модель (grass roots model) предполагает, что моральная паника идет «снизу вверх» и возникает спонтанно как ответ на некоторый социальный стресс. Сначала страх перед реальной или воображаемой угрозой находит выражение в легендах и слухах, и только затем в дело вступают медиа, роль которых вторична: они только разжигают пламя, но не зажигают огонь.

– Во второй, элитистской модели (the elite-engineered model) паника является результатом вполне осознанных действий политической элиты, которая нуждается в создании мнимой «угрозы», как правило – для отвлечения общества от реальных социальных проблем, решение которых может угрожать ее интересам. Успех паники обеспечивается тем, что элиты располагают мощными ресурсами в виде ведущих СМИ и государственных институтов. Самый известный анализ, проведенный в рамках элитистской модели, – это анализ паники по поводу уличного хулиганства в Англии. Существует мнение, что паника по поводу уличных нападений была инициирована элитой и служила для того, чтобы отвлечь внимание публики от экономической рецессии и общего кризиса британского капитализма.

– В третьей модели (interest group model) паника исходит от «групп интересов», в роли которых выступают различные профессиональные ассоциации, ангажированные журналисты, религиозные группы, общественные движения и образовательные институты. Распространяя пугающие истории о воображаемой угрозе, активисты заинтересованной группы пытаются привлечь внимание общества к проблеме, в реальность которой они искренне верят. При этом успешное продвижение моральной повестки автоматически влечет за собой повышение символического статуса и материального положения заинтересованной группы. Так была создана «сатанинская паника» в США и Канаде.

Моральная паника, связанная с «группами смерти» или «синими китами», была такой масштабной и успешной из-за того, что она была, что называется, полиагентной, то есть задействовала всех названных выше агентов.

События, связанные именно с паникой, развивались таким образом: сначала в медийном пространстве появилась группа родителей, дети которых совершили самоубийства. Они обвинили в случившемся «группы смерти» в социальной сети «ВКонтакте». В мае 2016 года в «Новой газете» появилась статья, которая прямо обвинила «группы смерти» в целенаправленном доведении подростков до суицида.

До конца года продолжается общественная дискуссия на сетевых площадках всех уровней, которая к концу зимы 2017 года выплескивается на телевидение. Появляется социальная реклама на эту тему, а информация о существовании и опасности «групп смерти» распространяется уже через школы на классных часах и родительских собраниях. Проходит массовая смс-рассылка с предупреждением о готовящихся массовых подростковых самоубийствах на всей территории России. Далее идет серия высказываний представителей власти, на рассмотрение вносятся законы, которые предполагают ограничение доступа детей в интернет. С лета 2017 года начинает действовать закон об уголовной ответственности за создание «групп смерти», происходят аресты подозреваемых в организации этих групп, после чего об этой проблеме высказывается президент.

Я рассказал краткую историю развития одной моральной паники, причем это почти эталонный случай, когда она прошла через все уровни общества.

Стоит сказать, что за описанный период, да и в целом почти постоянно фиксируются различные локальные всплески самых разных паник, связанных со школьниками. Какие-то из них не покидают свой «ареал» и в итоге воспринимаются как городские легенды, а какие-то разрастаются до полноценных общественных дискуссий.

Моральная паника отличается от теории заговора и паранойи успешностью попыток подверженных ей людей изменить мир – из-за страха педофилов или «синих китов» мы получаем жестко зарегулированный интернет.

Конечно же, смысл игры в «синих китов» – не совершить самоубийство, а попасть в «опасную» ситуацию, испытать страх приобщиться к опыту страшного, испытать и ощущение жути от чего-то реального. По сути, вступление в «группу смерти» или общение с «куратором» – это виртуальный аналог посещения заброшки, стройки, кладбища ночью или любого другого страшного места.

Существует несколько концепций, описывающих, для чего детям необходимо переживание опасности.

1. Для проработки концепции смерти, осознания ее близости и неотвратимости[13]13
  Левкиевская Е. Детские страшные рассказы в коммуникативном аспекте // Детский фольклор в контексте взрослой культуры. СПб.:Издательство СПбГУКИ, 2010.


[Закрыть].

2. Для определения статуса в среде сверстников, тогда «опасные» практики позволяют, показывая бесстрашие, повышать этот самый статус[14]14
  Осорина М. В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. – СПб.: Питер, 2000.


[Закрыть].

3. Для реализации своей независимости[15]15
  Чередникова М. П. «Голос детства из дальней дали…» (Игра, магия, миф в детской культуре) / Сост., науч. ред. прим., библ. указатель В. Ф. Шевченко. – М.: «Лабиринт», 2002.


[Закрыть]

Во всех этих способах описания страх и опасность выступают как своеобразная инициация, выход из безопасного мира детства и переход от восприятия к действию, от пассивного запоминания к активному познанию.

Самоубийство, особенно подростковое, – явление распространенное и при этом шокирующее, выпадающее из действительности. Оно приковывает внимание и порой получает широкую огласку в СМИ. Так, в 2005 году подросток покончил с собой в заброшенной больнице в Ховрино, после чего на месте этого происшествия появился стихийный мемориал, к которому приходили «паломники» (какая-либо активность в заброшенной Ховринской больнице – это само по себе квест).

Осенью 2015 года в Тамбове две девочки совершили самоубийство, за чем последовал их спонтанный культ в соцсетях, сопряженный с практиками посещения места смерти подростков и организации различных сообществ в социальной сети ВКонтакте, посвященных этому случаю (это место было показано в телепередаче «Битва экстрасенсов», что говорит о его достаточно широкой известности). Подобные практики реальных и виртуальных паломничеств фиксировались и в связи с громким делом «псковских Бонни и Клайда» – двух подростков, мальчика и девочки из Пскова, которые в ноябре 2016 года после ссоры с родителями сбегают в загородный дом семьи девушки, где стреляют из родительского ружья по улице и соседним домам, а во время штурма дома сотрудниками правопорядка кончают с собой.

Однако серьезное обсуждение связи между сетевыми сообществами и самоубийствами всерьез началось после смерти 16-летней девушки, известной под псевдонимом Рина Паленкова, которая осенью 2015 года выложила на свою страницу ВКонтакте селфи на фоне грузового поезда с хэштегом #няпока, после чего на путях было обнаружено ее обезглавленное тело. «Суицидальные» и «депрессивные» паблики стали использовать это самоубийство как способ своего продвижения, из-за чего о них стали говорить всерьез и начала разворачиваться моральная паника.

Это только самые известные случаи, которые попадали в обсуждение СМИ. В каждом крупном населенном пункте России есть свои культовые происшествия и истории суицидов. Это тот самый тип локальности, который нуждается в том, чтобы в нем увидеть крупный тренд, заговор, осознанно направляемую тенденцию.

Это постепенно и происходит. Пик паники по поводу групп смерти приходится на конец 2016 – начало 2017 года, в этот момент выходит несколько десятков тысяч публикаций на эти темы в СМИ самых разных уровней, вплоть до телевидения. А в феврале 2017 года ролик выпускает один из самых популярных на тот момент видеоблогеров Николай Соболев – видео преисполнено тревоги и призывов к немедленному действию.

Стоит отметить, что многие школьники узнали о существовании «суицидальных пабликов» непосредственно на классных часах, которые школы проводили с целью оградить подростков от этих групп.

Исследовательская группа «Мониторинга актуального фольклора» сделала беспрецедентное для подростковых сюжетов по степени погружения в тему исследование. Исследователь вступал в «группы смерти», наблюдал за происходящим там и общался с другими участниками. Формального нарушения этики не было: даты рождения в исследовательском профиле не обнаруживалось, так же, как и настоящей фотографии – что, впрочем, является для подростковых аккаунтов вариантом нормы. На прямые вопросы исследователь должен был бы сознаться, что он антрополог, однако, судя по отчету, такого вопроса ни разу не было задано.

Исследование проходило с мая 2016 по февраль 2017 года.

Все это время исследователь постоянно вступал в различные группы, связанные с тематикой «Синих китов» (легко опознаются по ключевым словам вроде f57 и разные вариации с f, мотив пробуждения в 4.20, тематика моря, китов, тихого дома и подобных символов), которые постоянно банились Роскомнадзором, однако новые группы открывались с такой же скоростью.

Чтобы вступить в такие сообщества, нужно было пройти довольно специфическую верификационную процедуру. В разных группах они были разные, но всегда были. Где-то нужно было опубликовать запись на своей странице, где-то написать «+» в комментарии в открытом посте группы, где-то прислать личное сообщение администратору.

После этого новый участник добавлялся в общее коммуникативное поле группы. Это может быть общий чат и доступ к закрытым постам.

Причем тема суицида в таких чатах не является главенствующей, хотя и возникает. В основном коммуникация была посвящена ожиданию «игры» (которая так и не начинается), насущным подростковым проблемам, общей тематике интернета, нетсталкинга, сетевых легенд. Интересным кажется феномен, что чат забаненной группы постепенно затухает.

Группу заблокировали 20 мая, но конференция продолжала существовать до 9 июня. Заключительная беседа в ней была посвящена рефлексии участников паблика о том, что никто из них не совершил суицид.

Такая ротация групп, а также сам характер темы порождал обсуждения, «настоящая» эта группа или нет, и где есть «настоящая», и нужно ли вообще ее искать. Из разговоров с администраторами групп понятно, что они стремятся снять ответственность за возможные последствия «игры» с себя и групп и перенести ее на самих участников. То есть каждый администратор прекрасно понимал, что его группа «не настоящая», и не пытался присвоить себе такой статус. Возможно, это объясняется тем, что единственный человек, который заявил о том, что его группа была «настоящей» «группой смерти», был арестован, судим и приговорен к реальному сроку. Также такая группа может быть стратегией «спасения»:

«Многие пишут нам сообщения, мол, «я участвую в игре», но в принципе это толком не игра. Каждый человек решается на это, просто… Вот реально, чтобы пообщаться. Они общаются между собой, у них общие интересы, находятся даже, может быть, общие проблемы».

«Многие пишут: «Что будет, если я этого не сделаю?». Ничего не будет, мы не придем к тебе, не убьем тебя, ничего не напишем, ты можешь продолжать быть с нами и смотреть, что происходит в группе».

«[А если я попрошу помощи в самоубийстве, вы мне поможете?]

Мы спросим, какая у тебя проблема. И если проблема у тебя будет какая-то, какую мы может тебе помочь решить, мы поможем, мы расскажем, ну не знаю, психологически тебе поможем».

Из интервью с администратором группы

Однако такой «неопределенный» статус относительно групп, существования или несуществования игры позволяет поддерживать к ней интерес, продолжать поиски методом «освоения пространства».

Игра имеет, таким образом, несколько режимов и способов вовлечения в нее:

• Игра для общения и выражения своих суицидальных мыслей, игра по правилам.

• Игра для того, чтобы «спасти» тех, кто думает о суициде (иногда это игра на уровне администраторов групп), игра-спасение

• Игра для того, чтобы понять, где эта игра проходит и из чего она состоит, игра-расследование.

• Игра, чтобы попробовать «устоять» перед возможной манипуляцией сознанием, а также чтобы испытать страх, игра-испытание.

Внимание СМИ было привлечено, конечно же, к первому варианту игры. Вообще вся эта паника строилась на страхе того, что человека можно довести до самоубийства через игру, то есть фактически на предположении, что существуют силы, способные дистанционно взять под контроль мысли и поступки человека.

Крайне любопытно, что за время наблюдения за внутренними процессами «групп смерти» и исследования их участников характер игры в «Синих китов» поменялся. В начале исследования желающие (по разным причинам, описанным выше) сыграть в страшную суицидальную игру объединялись в группы, чтобы в ожидании игры (или же в игре в ожидание игры) обмениваться мыслями, проблемами, мемами и прочее, то есть по-обыкновенному социализируясь в Сети. Позже «игра» поменялась на прямой контакт с теми, кто называл себя «кураторами». Изменилась и коммуникация в группе. Теперь стало считаться, что в каждой группе есть свой «куратор», который в личных сообщениях выходит на связь с участниками, нужно только дождаться. И уже он будет давать задания.

Возможно, это произошло из-за затянувшегося ожидания «настоящей» игры, а также повышенного внимания СМИ к теме – именно из разных медиа широкой аудиторией была почерпнута конкретная информация о списке заданий (этим объясняется идентичность «заданий» от разных «кураторов»). Также возможно, что игра изменилась из-за разочарования в группах, так как они быстро набирали подписчиков и многие администраторы использовали эту популярность для размещения в группах рекламы.