Текст книги "Скиталец. Дворянин"

Глава 4
Вернисаж

Изначально Борис собирался направиться в Мадрид. Как-никак столица, королевский двор и весь свет Испании. Где еще можно пристроить картины с наибольшей выгодой? Но по здравом размышлении решено было отказаться от этого в пользу Гранады. Это, конечно, всего лишь столица графства, но со своеобразной историей.

До того как оказаться под рукой испанского короля, это был независимый архипелаг, лишь номинально находившийся под владычеством арабов. Когда испанцы изгнали из региона мусульман, правитель Гранады присягнул на верность испанскому королю, который и не подумал ему доверять. На столичном острове выросла крепость, где обосновался королевский гарнизон, присматривавший за лояльностью новоявленного графа Гранада.

Так продолжалось на протяжении двух веков. Постепенно лояльность владетеля архипелага перестала вызывать сомнения и надобность в королевских войсках отпала. Разве только чиновничий аппарат. Но такая или подобная система была принята повсеместно, а потому недовольства не вызывала. Однако, несмотря на еще полтора века, минувшие с той поры, оставалась застарелая заноза. Она уже давно не вызывала боли, но создавала легкий дискомфорт. Поэтому гранадцы никогда не упускали возможности подпустить шпильку кастильцам.

Учитывая именно это обстоятельство, а также то, что у некоего художника с псевдонимом РБП уже имеется какое-никакое, а имя, Ершов и посоветовал направиться именно сюда. Ну, коль скоро его подопечный желает идти по пути ремесла. Он же посоветовал при подаче объявления сделать оговорку: мол, встал вопрос выбора между Мадридом и Гранадой, и таинственный одаренный сделал его в пользу последнего. Мелочь, но местным представителям высшего света будет приятно, а Борису лишняя тысяча не помешает. Еще как не помешает!

И да. От инкогнито решили не отказываться. Причем соображения безопасности тут ни при чем. Наоборот, если бы действовали открыто, это избавило бы от любых неприятностей. При такой охране без драки Бориса взять не получилось бы, а нападать на подданного русского царя – так себе затея. Не бросает тут царь своих подданных.

Нет, если, к примеру, бандиты какие – это одно, да и то без расследования не оставят. Конечно, его качество будет зависеть от социального статуса пострадавшей персоны. Но уж происшествием с одаренным займутся всерьез. Есть такая привычка у русского государя. Если придется, так не постесняется боднуться и с бриттами. Было уже. А нужно, так и повторится.

У скрытности есть свои недостатки в плане все той же безопасности. Ты никто, и звать тебя никак. А значит, возможны варианты. Зато такой подход позволяет создать ажиотаж, запросить более высокую цену, а главное, распродать всю коллекцию одним махом. А как иначе? И в рекламе указать: «Проездом! Только один вечер!» На этот раз Борис не собирался оставлять свои картины хозяину галереи, так как имел возможность вывезти нераспроданные экземпляры. Рачительнее нужно быть. Бережливее.

Разумеется, это не значит, что Борис намеревался проворачивать очередную рискованную авантюру. «Газель» мирно простояла у причала неделю, пока он закончил картины. При этом Измайлов сходил на берег и гулял по красивому старинному городу с узкими улочками, на которых едва разъезжались кареты.

Век технического прогресса коснулся и этих мест. Все больше появляется автомобилей. До пробок, конечно, еще очень далеко. Но если легковые авто тут чувствуют себя вполне комфортно, то грузовики уже начинают испытывать трудности. В некоторых местах им не проехать, и случаются заторы.

А вообще, красивый город. Измайлов с удовольствием гулял по нему, рассматривая достопримечательности и любуясь архитектурой. Побывал в нескольких местных тавернах, пробуя блюда национальной кухни. Словом, культурно отдыхал после насыщенного учебного дня. Как, впрочем, и его сопровождающие. Без охраны в город он не ходил.

За день до выставки Борис провернул свой обычный финт, договорившись с хозяином галереи и дав помпезное объявление в местной газете. Не сам, разумеется. Тут постарался Григорий, прибегнувший к средствам маскировки.

Экипаж, конечно, был в курсе происходящего, но на их лояльность можно было рассчитывать целиком и полностью. Вассальная клятва – она такая. Способствует преданности и исполнительности. Поначалу Измайлов был настроен куда как романтичней. А тут – такой жесткий прагматизм.

– Что скажешь, Мануэль? Как ты оцениваешь эти работы? – отпив шампанского из бокала, произнес один из мужчин.

Одет соответственно мероприятию. Это всего лишь вернисаж, на котором присутствуют не только представители света, но и купцы. А потому смокинга темно-зеленого цвета вполне достаточно. Его собеседник был одет аналогично, разве только цвет костюма был оливковым. Осанка, манера держаться и говорить выдавали в них дворян.

Впрочем, об этом же свидетельствовала и сама одежда. Купцы и разночинцы были одеты в костюмы-тройки иного кроя. Отличались и женские платья. Тут и крой, и кружева, и украшения. Будь ты хоть баснословно богата, но бриллианты носить тебе не полагается. Как, впрочем, и рубины с изумрудами. Не дворянскому сословию полагаются камни поскромнее. Жемчуг вроде бы носят все, но у него строгая градация по размеру.

– Работы хороши, Уго. Автор статьи в газете не врал. Чувствуется рука одаренного, это несомненно. Правда, алмаз только в процессе огранки, – ответил второй, в оливковом смокинге.

– Благодарю, Мануэль. Как понимаешь, я в живописи не силен, поэтому твое мнение для меня важно.

– Желаешь приобрести картину? – В удивлении вздернул бровь обладатель оливкового смокинга.

– А для чего же я тебя сюда затащил? Лорена Карденас приобрела уже две его работы. Она уверена в том, что этот алмаз еще засверкает всеми гранями, а потому желает собрать у себя его работы на различных этапах становления мастера.

– А так как она сейчас отсутствует в Гранаде, ты желаешь сделать ей приятное, – с пониманием произнес Мануэль.

– Именно.

– Ну что же, желаю тебе удачи. И да, в таком случае не забудь купить еще и акварель.

– Зачем? – удивился Уго.

– Я видел ее приобретения и знаю, что она отдает должное и его акварелям.

– Спасибо за подсказку.

Борис пригубил шампанского и прошел мимо. Кстати, отличное вино, не поскупился хозяин галереи. Да оно и понятно, ведь сегодняшний вечер сулит неплохие барыши. Настроение у Измайлова отличное. Служители галереи то и дело подходят к картинам, прикрепляя на них таблички с надписью: «Продано». За две картины разыгралась настоящая баталия с эдаким мини-аукционом, в результате чего они ушли чуть не вдвое дороже от обозначенного номинала. И это при том, что начальную цену Борис выставил несколько выше изначально запланированной.

Сейчас же он убедился в том, что еще две работы гарантированно будут проданы. Причем покупатель не будет привередничать и выбирать что-то определенное. Ему без разницы. Главное, чтобы это были работы того самого РБП. Да не вопрос. Они все его.

– Сеньор, не могли бы вы сказать, что подвигло вас написать именно эту сцену? – поинтересовалась девица лет восемнадцати.

Борис бросил взгляд на масло. Хм. Картина пока еще не продана и, похоже, весьма заинтересовала потенциальную покупательницу. Что же, нужно подогреть ее интерес к полотну, и она непременно ее купит.

Здесь Борис изобразил самого себя. Ну, почти. На деревянной палубе у орудия Дубинина в окружении множества разбросанных стреляных гильз сидел молодой наводчик с растрепанными волосами, слипшимися на мокром закопченном лице. Взгляд усталый и опустошенный. Рубаха на груди изодрана и вся в кровавых разводах, хотя ран и не видно.

Сбоку лежит тело погибшего моряка в луже крови. Заметна нога еще одного, оставшегося за пределами панорамы. В фальшборте зияет рваная пробоина с торчащей щепой. Общий вид – отталкивающе-пугающий и в то же время завораживающий и притягательный.

На заднем плане – охваченный пожаром парусник, по всему видно, обращенный в бегство. Всего лишь несколькими штрихами Борису удалось прорисовать членов команды и вырывающуюся из брандспойта струю воды. Но главное, он сумел передать все напряжение этой сцены.

Признаться, ему и самому нравилась эта картина. Не сказать, что он не видел в ней недостатков. Как бы не так! Нет предела совершенству! Но в общем и целом при взгляде на эту работу он испытывал удовлетворение.

– Видите ли, сеньорита, я был свидетелем этой сцены, – ответил Борис, пригубив шампанского.

– Кровь, грязь. Видно, что молодой человек вышел из схватки победителем, но никакого героического ореола. Его вид не вдохновляет на подвиги, он просто устал. И эта окровавленная изодранная рубаха… К чему это, если на нем нет ни царапины?

– Война – это всегда кровь и грязь, сеньорита, увы. И после боя меньше всего хочется расхаживать по палубе, выпятив грудь, и занимать картинные позы. Ты чувствуешь опустошенность и усталость. Тем более, если успел еще и заглянуть за грань, откуда тебя вырвала сила науки и Эфира.

– То есть он был ранен, исцелен и после этого продолжил бой?

– И вышел из него победителем, – добавил Борис.

– Папа, я хочу эту картину, – обратилась девушка к мужчине средних лет в бордовом смокинге.

– Сеньорита, если позволите, я посоветовал бы вам приобрести вон то полотно с более мирным пейзажем. Эта писалась мною под дурное настроение, после схватки, – решил приукрасить Измайлов.

Нет, он делал это вовсе не для нее. Он искренне желал, чтобы она приобрела картину со шхуной, входящей под парусами в тропическую лагуну. А вот экзальтированные дамы и мужчины, прохаживавшиеся неподалеку, – уже совсем другое дело.

– Но я хочу именно эту, – упрямо гнула свое девушка. – И, сеньор, отчего все ваши картины выставлены по одной цене? Тысяча восемьсот сорок песет за масляные полотна и четыреста шестьдесят за акварель. В этом есть какой-то потаенный смысл? Или вы не считаете свои работы произведениями искусства?

– Вы совершенно правы. Без ложной скромности, мои работы превосходят многих модных художников, но я их не считаю произведениями искусства. Цена же всего лишь отправная, привязанная к фунтам. Эта валюта принимается повсеместно. Если кто-то считает, что они стоят дороже, то я возражать не стану, – с легким поклоном, улыбнувшись, закончил он.

– А вы ли в действительности являетесь автором этих картин? – послышался голос с явными нотками недоверия.

Борис обернулся в сторону говорившего и смерил его спокойным, ничего не выражающим взглядом. Видит бог, каких усилий ему это стоило, но… Уже знакомый ему сеньор в темно-зеленом смокинге смотрел на него с нескрываемым любопытством. И, чего уж там, превосходством.

Это не было оскорблением в прямом смысле этого слова. Безродный, что было видно по одежде Бориса, не мог требовать удовлетворения или обращения к нему на равных, ибо говоривший был дворянином. Даже если под личиной безродного находится представитель древнейшего рода, это ничего не значит. Желая выглядеть простолюдином, будь готов и к соответствующему отношению. И никто не виноват, если ты вдруг получишь пинка под зад. А нечего вводить в заблуждение благородных господ!

Но выходка сеньора Уго Кампоса все же не осталась незамеченной. По залу прошелся легкий гул недовольства. Высказали свое фи. Причем разночинцы и купцы сделали это, едва ли не бесшумно шевеля губами, да и то далеко не все.

– Могу полюбопытствовать, чем вызвано ваше недоверие? – заведя руки за спину, произнес Борис, стараясь держаться максимально спокойно.

– Насколько мне известно, художник, подписывающийся монограммой РБП и также известный под псевдонимом Некто, немой. Его всюду сопровождала говорившая за него девушка, сам же он изъяснялся только письменно с помощью записей в блокноте.

– Быть может, я не желал выдать акцентом свою национальную принадлежность, – пожав плечами, возразил Борис.

Подошел к одному из мольбертов, выставленных тут скорее для антуража, взял лежащий на полочке карандаш и начал быстро рисовать. Сразу же стало понятно, что он рисует даму. Уже через три минуты все время прибывающие зеваки могли рассмотреть, что она стоит с бокалом вина перед какой-то картиной, висящей на стене. При этом заметно отсутствие у красавицы какого-либо интереса. Весь ее вид излучает лишь одно. Скуку.

Закончив набросок, Измайлов поставил свою подпись и отошел на пару шагов, дабы знатоки могли оценить изображение. И, судя по всему, разбирающихся в живописи здесь хватало, так как послышались одобрительное ворчание и смешки, явно адресованные к выказавшему недоверие.

– Хм. Весьма недурственно, – произнес женский голос. – Однако не припомню, чтобы давала свое позволение рисовать меня.

– О-о-о, сеньора, прошу меня простить. Я и не думал задеть вас. Просто ваша меланхолия повергла меня в отчаяние, и я решил таким образом привлечь ваше внимание к моим работам, – с поклоном ответил Борис.

Затем взял с мольберта лист картона и предложил его моложавой смуглолицей красавице лет тридцати пяти. Судя по кольцу на правом безымянном пальце, вдове. Вообще-то она вовсе не обязана была носить его, если только не желала подчеркнуть статус особо.

Высокая грудь, осиная талия, широкие бедра. Это подчеркивает как корсет под белоснежной блузкой, так и длинная, в пол юбка в форме колокольчика. Воздушная шляпка с широкими полями, кружевные манжеты и воротник, брошь с большим изумрудом в обрамлении холодного блеска бриллиантов. Все это однозначно указывало на благородное происхождение.

Правда, Борис куда больше оценил красоту и притягательность женщины. Отчего-то сразу же подумалось о веселой вдове. Никакой робости в ее отношении он не испытал. Плавал уже, знает. Если бы не нужно было сохранять инкогнито, то он непременно добился бы ее благосклонности. Во всяком случае, интерес к себе он уже пробудил. Вот только дальше идти не намеревался.

Раскрывать свою личность лишь ради того, чтобы сбросить пар? Нет уж. Потери от этого намечаются куда более существенные. Тем более вот этот маневр уже вызвал положительную волну среди посетителей.

– Папа, я хочу эту картину, – вновь потребовала молоденькая сеньорита.

Что такое? В ее голосе послышались ревнивые нотки? Борис посмотрел на родителя упрямицы и с искренним сочувствием слегка развел руками. Мол, прошу прощения, но я тут ни при чем. А уж когда девушка заявила, что отец должен заплатить за полотно никак не меньше двух с половиной тысяч песет, Измайлов с нарочитым видом сделал большой глоток шампанского и вовсе отошел в сторону, словно хотел сказать: дела семейные, сами и разбирайтесь.

– Сеньор Понсе, – окликнул Борис хозяина галереи.

– Да, сеньор Некто.

– Видите этих двух сеньоров? – указав на уже знакомых мужчин, произнес Борис.

– И?

– Они уже купили что-нибудь?

– Нет.

– Отлично. Вот мое условие. Для них цена вдвое выше.

– Я понимаю, сеньорита вселила в вас надежду, а сеньор Кампос был груб, но вы ведь здесь ради того, чтобы продать свои картины, а не самоутвердиться в чьих-то глазах.

– Приятно общаться с человеком, которому происхождение не застит разум, – отсалютовав бокалом, произнес Борис.

Потомственный дворянин Сальвадор Понсе отнесся к подобному обращению ровно. Он не допускал даже мысли, что может разговаривать не с таким же благородным. Быть может, Борис имеет только личное дворянство, но уж это-то несомненно. В его одаренности нет никаких сомнений, а подобный алмаз не может быть сам по себе. Одаренных холят и лелеют, им потакают и стараются как можно крепче привязать к себе. Дворянство – это первое, о чем должен был позаботиться его сюзерен.

– И тем не менее, судя по вашему виду, признавая мою правоту, вы все же намерены настаивать на своем решении, – произнес сеньор Понсе.

– Именно. Видите ли, я случайно подслушал разговор этих двух господ. Сеньор Кампос не может не купить мои работы. Причем ему непременно нужны и масло, и акварель, дабы угодить сеньорите, которой он оказывает знаки внимания.

– Погодите… Да-да. Я слышал, что он имеет некие намерения в отношении сеньориты Карденас. Я все понял, сеньор.

– Вот и замечательно.

– И да, примите мои поздравления. Вам удалось завоевать внимание баронессы Эмилии де Линьола, а это непросто.

– Ее привлекла всего лишь моя таинственность, не более. Если судить ее по скучающему виду, то картины и сам вернисаж баронессу занимают мало.

– Возможно. Но она покупает одну из ваших работ, – кивая в сторону вдовы, возразил сеньор Понсе.

В этот момент де Линьола разговаривала с одним из служителей галереи, явно намереваясь оплатить покупку. Ну что же, как говорится, не догонит, так согреется. Борис с удовольствием закрутил бы с этой красавицей бальзаковского возраста. Но и покупка картины – тоже хорошо. Его полностью устроит, если распродастся вся коллекция.

Хм. А ведь, похоже, он становится модным художником. Только не нужно об этом говорить Ершову. Опять начнет зудеть насчет бездарного обращения с талантом, вклада в развитие живописи, еще и до мирового наследия договорится. Было уже. Борис все-таки предпочитает более прагматичный подход.

Глава 5
Приятная неожиданность

А ничего так оружейный магазин. Бориса заверили, что это лучший в Гранаде, и, похоже, так оно и есть. Большой торговый зал, стеклянные прилавки почти по всему периметру, выставочные стенды. Навскидку здесь находится более двухсот стволов. А ведь есть еще и аксессуары! Настоящий рай для оружейного маньяка. Себя он к таковым не относил, но глаза сразу разбежались. Уж тут-то он точно должен найти то, что ему нужно.

Раньше посещать этот магазин не имело смысла, владелец «Газели» вынужден был придерживаться жесткой экономии. Траты – только на действительно необходимое плюс жалованье команде и преподавателям. Но после вчерашнего вернисажа Борис мог себе позволить некоторые непредвиденные покупки. Миллион он, конечно, не заработал, но получить против ожидаемых десяти тысяч рублей пятнадцать триста – это показатель.

Подарить баронессе де Линьола набросок с ее изображением оказалось хорошей идей. Конечно, сделал он это не в качестве маркетингового хода, а чтобы умыть говорливого идальго, но результат вышел неожиданным.

Отец той самой девчушки, что настояла на покупке картины по завышенной цене, обратился к Измайлову с просьбой сделать рисунок его дочери. Ничего особенного. Есть множество художников, которые предлагают такие рисунки в парках, куда их пропускают, невзирая на социальный статус. Борису это ничего не стоило, он даже получил немного опыта. Зато послужило стимулом для покупки картин другими посетителями. Эдакий бонус от мастера.

Галерею они с Григорием покинули без картин, зато с карманами, набитыми деньгами. Обошлось без эксцессов, хотя на этот случай они подстраховались: неподалеку находились члены экипажа, обеспечивавшие безопасность своего работодателя. Так что, случись попытка захвата, и завертелось бы.

Рыченков подбирал народ не просто готовый работать над собой и служить не за страх, а за совесть, но и бывалый. Видом крови, необходимостью кого-то отправить к праотцам или на перерождение их не напугать. А еще Борис успел убедиться, что эта команда пенсионеров по многим параметрам заткнет за пояс много о себе думающих юнцов. Словом, те еще морские волки.

– Что угодно, молодой человек? – подойдя к Измайлову, поинтересовался хозяин магазина.

Вот кто бы объяснил, как он и подобные ему торговцы безошибочно вычленяют потенциального покупателя. Ведь не отправил к нему продавца, которых тут, кстати, двое, и один из них сейчас свободен, а подошел сам. Но Борис ничего такого особенного покупать не собирается. Впрочем, быть может, хозяину просто захотелось себя чем-нибудь занять? Как вариант. Стоять целый день у прилавка в праздности – то еще удовольствие.

– Я хотел бы приобрести порох, капсюли, гильзы. Вот список.

И он, и члены его команды в стрельбе уже достигли своего потолка. Но, как говорится, нет предела совершенству. Во-первых, соответствующие умения являются несомненным бонусом, но наряду с ними необходимо нарабатывать и поддерживать навыки. Тот же Рыченков – неодаренный, но со своей третьей ступенью с легкостью заткнет за пояс имеющего четвертую. Причем не только из своей неизменной пары вессонов.

Умение же владеть оружием жизненно необходимо, и это вовсе не фигура речи. Яркое тому подтверждение – стычка «Газели» с американским капером неделю назад. Так что стреляет команда густо и часто. А кто должен обеспечивать ее всем необходимым? То-то и оно. Иное дело, что этим совсем не обязательно заниматься лично. Но Борису нравилось посещать такие заведения.

– Так… Все изложенное имеется в наличии. Подождите, ваш заказ сейчас подготовят. А пока можете осмотреть прилавки и витрины, – предложил в конце владелец магазина.

Чу-у-ет, змей-искуситель, что Борису трудно будет уйти, не купив что-нибудь сверх списка. А вот фиг тебе! Посмотреть – посмотрит. А покупать ничего не станет.

Ага. Зарекалась коза не ходить в огород. Измайлов залип уже буквально на втором стенде, с которого на него взирали дробовики. Там были переломки, болтовики, с одним и двумя стволами, горизонталки, вертикалки, в простом вороненом исполнении, с протравленными рисунками и даже с настоящей серебряной насечкой. Одни и те же модели – в ложах из разного дерева и в различном исполнении, как гладкие, так и с искусной резьбой.

Но Бориса заинтересовал только один экземпляр. Выходит, в это время помповые ружья уже были? Хотя местные реалии все же отличаются от привычных ему. Но все равно, как-то не ожидал увидеть здесь классический помповик.

– Простите, вы позволите взглянуть? – подозвал он хозяина магазина.

– Разумеется. Модель этого года. Первая партия. Раскупается стремительно. Пять патронов в трубчатом магазине, шестой – в стволе. Предохранитель. Возможность доснаряжения магазина при сохранении готовности к выстрелу. Тот же винчестер с привычной скобой не предоставляет такой возможности.

– Если обрезать ствол на уровне магазина, то из него получится коротыш. Заменить приклад на пистолетную рукоять – и вовсе песня.

– К чему так издеваться над великолепным образцом охотничьего оружия, молодой человек?

– Да это я так, о своем. Вспомнилось кое-что.

Угу. Вспомнилось. Абордажный бой в местных реалиях – это вовсе не невидаль, а всего лишь вопрос времени. На корабле же, как известно, тесно, а еще подчас попросту некогда целиться. Бронежилеты тут не используют. Как результат, выстрел картечью из двенадцатого калибра пройдется метлой, а при коротком стволе даст хороший разлет.

Вообще-то ничего Борис не придумал. Мушкетоны использовались на флоте как в его мире, так и здесь. Разве только калибр картечи был все же побольше, в качестве нее использовались пистолетные пули. Но времена, когда предпочтение отдавали непременно большим калибрам, способным проламывать кирасу, миновали. Сейчас моряки защиту не носят, а потому достанет и обычной картечи.

Конечно, дымный порох – это минус, и в корабельной тесноте он перекроет обзор. Но тут дело такое, что он используется во всем оружии. Выстрелишь ты из карабина или ружья, надымишь одинаково. Только картечь накроет все пространство коридора, причем даже если ты будешь стрелять прямо в клубы дыма не целясь.

– Сколько у вас этих ружей? Только не нужно никаких украшений. Вот именно таких моделей, с простым воронением и ореховым прикладом, – поинтересовался Борис.

– Пять штук, – задумавшись на пару секунд, ответил лавочник.

– Отлично. Забираю все. Патроны? Интересует только картечь.

– Сколько вам необходимо?

– По полсотни на ружье. Еще по столько же гильз, капсюли, войлочные пыжи. Все это имеется в наличии?

– Разумеется. Но позвольте полюбопытствовать, зачем вам столько? – недоумевая, поинтересовался хозяин.

– Мы собираемся в экспедицию. Края, далекие от цивилизации, кровожадные дикари. Дробовик против них, что митральеза. Ну и разных животных не стоит сбрасывать со счетов. Хм. А давайте еще и парочку пулелеек двенадцатого калибра.

– Хорошо. Но имейте в виду: одно ружье стоит двести семьдесят шесть песет.

Н-да. Шестьдесят рублей, или двенадцать фунтов, по привычному курсу. А ведь не собирался Борис особо тратиться. Ну да чего теперь-то.

Измайлов только пожал плечами, словно говоря: ну, что поделать, придется платить. Хорошо хоть захватил с собой деньги. Кстати, а зачем он это сделал, если собирался потратить в разы меньше? Да привычка не ощущать стеснения в средствах. Ну и еще, подспудно, наверное, все же был готов к тому, что непременно на что-нибудь потратится.

В оружейный отправился не один. Не хватало еще таскать все на себе! Судовладелец он, в конце концов, или погулять вышел? Нагрузил двоих моряков, каждый из которых ему в дедушки годился, и отправил с богом. Правда, при себе все же оставил одного. Но этот – из молодой поросли, всего-то тридцати двух лет от роду.

Яков – из пришедших вместе с Елисеем Макаровичем. С виду – чистый варнак. Рваное ухо и грубо зарубцевавшиеся шрамы на лице придают ему звериный облик. В довершение всего – суровый взгляд из-под кустистых бровей. Вот так увидишь – и сразу же тянет отвернуться или перейти на другую сторону улицы.

Вообще-то странное дело. Использование «Аптечки» исцеляет раны так, что не остается и следа. Восстанавливает конечности, даже если их оторвало и забросило за сотни метров или разорвало в клочья. Но застарелые шрамы, успевшие зажить, остаются в прежнем виде.

Без охраны Измайлову ходить теперь запрещают, да он и сам не особо горит желанием форсить. Уже обжигался, хватит. Вообще-то обычно его сопровождают двое, но уж больно много накупили, пришлось на пролетке отправлять пару моряков. Он бы и сам поехал с ними, но, когда размышлял над дробовиками, в который уже раз подумал о бронежилете. Сколько можно откладывать на потом? Тем более деньги сейчас имеются.

Борису припомнилось, что те же американцы во Вьетнаме использовали бронежилеты из синтетики. От пули они не спасали, зато вполне противостояли осколкам, на которые приходилось порядка шестидесяти процентов всех раненых. Тут с синтетическими тканями, а тем более кевларом, откровенно плохо. Зато имеется шелк, из которого как раз где-то в это время и ладили первые броники для скрытного ношения.

Сомнительно, чтобы такое изделие выстояло против винтовочной пули. Но если сумеет сдержать револьверную, то осколок – сам бог велел. При мысли об этом Борис невольно помял грудь и провел по животу. Прилетало. Едва разминулся с костлявой. А так, глядишь, одними только синяками и отделается.

И вообще, за такое очки надбавок полагаются. Или нет? Доспехи ведь давно известны. По сути, это будет та же стеганка, только не из конского волоса, а из дорогой ткани. Не сказать, что запредельно. Но ему ведь не отрез на нижнее белье – нужно будет уложить слоев пятнадцать, а потом еще и войлоком с обратной стороны проложить, чтобы смягчил удар.

Нужная лавка нашлась быстро. Оказался там и шелк. Недешево. В пересчете – пять рублей за погонный метр. Купить решил с запасом, двадцать метров. Пусть лучше останется, чем не хватит. Тем более какое-то количество нужно будет выделить для тестирования.

Уже расплатившись и практически полностью опустошив свой бумажник, Измайлов досадливо крякнул. Поторопился. Он ведь лишь слышал об этом: его водитель, он же охранник, как-то рассказывал о вехах развития средств индивидуальной защиты в новейшей истории. Ну да чего уж теперь.

Взглянув в окно, Борис тут же сделал стойку. Это судьба. Будь он проклят, если упустит такой случай! С женским обществом – никаких проблем. Бордели в полном его распоряжении, причем различной ценовой категории. В дорогих девочки такие, что закачаешься. Но Борис всегда негативно относился к продажной любви.

На летней площадке таверны он приметил давешнюю даму. Широкополая фетровая шляпка, голубое пальто, под которым угадывалось клетчатое платье для прогулок. Вообще-то ноябрь. Русских такой погодой не удивить, но чтобы испанцы обосновались в эту пору на свежем воздухе… Однако вдова сидела и пила кофе, пребывая в полном одиночестве. Ах нет. Через столик от нее устроились двое мордоворотов, очень похожих на «волкодавов» некоей госпожи Москаленко.

– Любезный, а можно отправить нашу покупку в порт на русскую шхуну «Газель»? – поинтересовался Борис у лавочника.

– Несомненно.

– Тогда так и поступим, – вручив ему доплату, которой должно было хватить за услугу с лихвой, произнес Измайлов.

– Чего удумал, Борис Николаевич? – с подозрением уточнил Яков.

При этом он эдак ненавязчиво повел плечами и слегка прижал руки, лишний раз убеждаясь в наличии револьвера в плечевой кобуре. Ношение оружия разрешено везде, такой уж мир. Но где-то оно должно быть непременно открытым, а где-то афишировать запрещено, вот как в Гранаде.

– Знакомую увидел, – пояснил Измайлов, указав на окно.

– Не дело, – крякнув, выразил свое отношение моряк.

– Брось, Яков. Я что, преступник и скрываюсь от властей?

– А ну как тебя завлекают, чтобы умыкнуть?

– Вот давай я теперь обложусь охраной и не буду высовывать носа. Пошли уж, цербер.

– Кто?

– Это имя одного мифического пса, стерегущего вход в царство мертвых.

– Вот типун тебе на язык! – в сердцах выдал Яков.

– Извини. Займешь вон тот столик и следи за ее охранниками.

– Да понял уже.

Выйдя из лавки, Борис пропустил промчавшийся мимо автомобиль, обдавший его запахом перегретого пара, смешанного с маслом, и сгоревшего угля. Хорошего, к слову. Копоти практически нет. Антрацитом топят. Может, граф издал закон, запрещающий использовать дрянное топливо?

К слову, город, конечно, закопчен, от этого никуда не деться, коль скоро повсеместно используются паровые машины. Но в то же время несколько чище виденных Измайловым ранее. Так что предположение о топливе вполне имеет под собой основание.

– Здравствуйте, сеньора. Позволите составить вам компанию, – без приглашения опускаясь на стул напротив женщины, произнес Борис.

Двое амбалов, не ожидавших подобной наглости, дернулись было, но баронесса приподняла ручку в белой перчатке в останавливающем жесте. Измайлов, в свою очередь, легонько качнул головой Якову. Тот пожал плечами и уселся за свободный стол, при этом переглянулся с испанцами, задорно подмигнув: мол, не боись, моряк ребенка не обидит. Только вот людям, не привыкшим к его внешности, это вполне может показаться зловещим. Впрочем, охранники и не подумали тушеваться. Окинули обоих нахалов – Бориса и Якова – оценивающими взглядами и потянулись к чашкам с кофе.

– Не дело, сеньора, ставить свою охрану в неловкое положение. Уверен, что они просили вас сесть подальше от входа на площадку, так, чтобы можно было контролировать подходы.