Текст книги "Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья"

Доктор даже хмыкнул, Наташа весело засмеялась, улыбнулся Володя, остановившийся на пороге (хотел что-то спросить у меня), а я лишь головой покачал – мой заместитель всегда умел поднять настроение людям, не задевая ничьего самолюбия. Наш юнга, поймав, наконец, мой взгляд, спросил, как замешивать тесто и я жестом показал на стол, чтобы он приготовил всё необходимое – это должен был сделать я сам. На деле возиться мне сейчас с пельменями вовсе не хотелось, но для своих людей я, как всегда, собирался постараться и приготовить всё в наилучшем виде. С тестом я управился быстро, и, пока в двух котлах готовился костный бульон, раскатал хороший кусок его во весь стол, Володя тут же стал вырезать сочни краями стальной кружки, а Наташа следом раскладывать фарш – я сразу лепил пельмени, и мне приходилось ждать, потому что наша молодёжь не успевала подготовить для меня работу…

– Я всё время смотрю на это дело и не пойму, как можно так быстро лепить пельмени! – заявил доктор, который управился с фаршем и теперь сидел на своём топчане, наблюдая за мной. – Николай Александрович просто берёт заготовку и сразу кладёт на место готовый пельмень!

– И не говори, Олег Сергеевич! – отозвался Огнев, по распоряжению (Наташа уже командовала и им) моей помощницы занятый приготовлением сливочного масла из обезвоженного порошка. – Я думал, что моя вторая тёща в этом деле была непревзойдённым мастером, но против Николая Александровича даже она показалась бы полной рохлей!

– Мастер – он во всём мастер! – неожиданно вставил Володя, и все даже оглянулись на него.

– Хорошо сказал, парень! – одобрительно усмехнулся мой заместитель. – Растёшь прямо на глазах!

Первая партия пельменей поспела минут через сорок – задержка вышла лишь из-за костного бульона, которому нужно было время приготовиться. Мои подчинённые спешно уселись за стол – можно было подумать, что неделю не ели, – и даже от салата отказались (все, кроме меня и Наташи). Пельмени мои люди предпочитали есть с бульоном, и лишь я со своей помощницей (и Володя, во всем подражавший своему шефу) – в сливочном масле.

– Мужики, вы словно с голодного острова прибыли! – даже головой покачал я, глянув, как исчезают прямо на глазах огромные порции. – Придётся, похоже, почаще готовить это блюдо…

– Да уж больно хороши пельмешки! – между двумя порциями (раскладывал наш юнга) проговорил мой заместитель, успев также привычно погладить бороду, и (опять с хитрой усмешкой) добавил. – Боюсь вот только, Николай Александрович, что после вашей стряпни мужики нашего кока за борт выкинут!

Кто-то хмыкнул, услышав это фразу (все были слишком заняты пельменями), и только Наташа с Володей засмеялись. Ограничившись половиной порции – пельмени, хотя и относились к самым любимым моим блюдам, при моём сверхактивном образе жизни требовали серъёзной умеренности, я поднялся из-за стола и, чтобы не отвлекать своих людей от ужина, сам поставил кипятить воду для чая. Пришлось разжечь очередной «деревянный примус»

– Володя стал настоящим асом в этой области, и все заготовки имели разный диаметр и длину – можно было сразу выбирать из них ту, что давала необходимой силы пламя и требуемое время горения. На открытом огне вода в котелке закипала быстро, и я задержался на «камбузе» под носовым навесом, готовясь сразу засыпать заварку. Через минуту сюда вышла Наташа, тоже не слишком-то увлекающаяся сегодняшним вкусным, но достаточно тяжёлым блюдом.

– Я хотела вас кое о чём попросить вас, Николай Александрович… – немного смущённо заговорила девушка. – Выполните?

– Возможно, – невольно улыбнулся я, поправляя котелок с водой над горящим изнутри кругляком. – Если вы, конечно, прежде выскажете свою просьбу…

– Знаете… – несмело начала она. – Я сегодня видела интересный сон…

– Рад за вас, Наташа! – продолжая улыбаться, вставил я, воспользовавшись паузой.

– Не смейтесь, пожалуйста, Николай Александрович! – попросила моя собеседница и, чуть помедлив, добавила. – Мне приснилось, что мы с вами гуляем по университетскому парку, и все вокруг девчонки с завистью поглядывают на меня…

– А парни, надо полагать, на меня, но уже со злобой… – заметил я, убирая с огня закипевшую воду, а потом засыпая заварку прямо в котелок за неимением чайника. – Это всё, моя милая помощница, или были ещё какие-то подробности?

– Ещё мы много целовались… – опять с лёгким смущением поделилась девчонка, а потом уже смелее продолжила. – Можете обещать мне такую прогулку?

– Конечно, но до того придётся решить целую уйму проблем, – отозвался я, прикрывая котелок крышкой. – Мы с вами ещё успеем поругаться… Но пока будем считать, что мы договорились!

– И целоваться! – напомнила Наташа, и щёки её слегка порозовели.

– В парке? – уточнил я, осторожно поднимая горячий котелок за дужку, чтобы отнести его в «кубрик».

– В губы… – машинально ответила девчонка и смущённо рассмеялась (я только головой покачал).

Мы вернулись за стол, и я налил себе и девушке чаю – все остальные мои подчинённые были по-прежнему заняты истреблением пельменей. Потом открыл консервную банку со сгущёнными сливками – молоко уже закончилось, но некоторый запас его и других молочных (как, разумеется, и всех остальных) консервов имелся ещё в ледяном складе нашего холма. Одной банки нам хватило ненадолго, и моя помощница через несколько минут вопросительно глянула на меня – я незамедлительно потянулся за второй банкой.

– Кстати, Николай Александрович, почему вы не целуете меня в губы? – тихо спросила Наташа, придвинувшись совсем близко. – Нет желания?

– Голову стараюсь по возможности сохранить на месте, моя милая помощница, – тоже тихо отозвался я. – И без того от вас кругом идёт…

Ответом девчонка, похоже, осталась довольна – радостно улыбнулась и легко пожала кончиками пальцев моё запястье. Через несколько минут, когда настало время убирать со стола и мыть посуду, я вышел на носовую платформу и постоял несколько минут, разглядывая поросшие какими-то зелёными лесными космами довольно умеренной высоты берега. Мы двигались уже в зоне широколиственных лесов, постепенно приближаясь к месту постройки «Дредноута», ширина реки здесь не превышала пятнадцати – двадцати метров, а течение заметно усилилось, и теперь мы делали лишь чуть больше одного узла. А ещё стало заметно прохладней, хотя температура пока и держалась в зоне комфорта (от девятнадцати до двадцати четырёх градусов тепла), но всё заметнее становился северный ветерок, а тёмно-синее небо всё чаще застилала лёгкая дымка, сквозь которую теперь куда более умеренно грел оранжевый Агни. На площадку вышел мой заместитель – чтобы не мешать уборке, которой командовала Наташа, и постоял молча несколько минут рядом со мной, тоже разглядывая заросшие берега – песчаные пляжи не попадались уже несколько километров.

– Как думаете, Николай Александрович, – наконец заговорил он. – Долго ещё сможем оставаться на плоту?

– Пока не застрянем, Иван Ильич, – отозвался я, оглядываясь на шум в «кубрике» – кто-то опрокинул котелок с остатками чая, но, кажется всё обошлось благополучно. – Рассчитываю, что это случится километров за сто – сто пятьдесят до цели.

– А когда течение станет слишком сильным? – осторожно спросил Огнев. – Это ведь будет уже через пару дней…

– Двинемся на лебёдках, – ответил я и даже поморщился, представив себе эту картину. – Не самый лучший, конечно, способ плавания, но рассчитываю, что он даст нам возможность дополнительно продвинуться километров на сорок-пятьдесят за три-четыре дня.

Поговорив с заместителем ещё несколько минут и обсудив наши хозяйственные дела, я отправился в свою «каюту», намереваясь лечь спать пораньше, чтобы не накапливать усталость, как это случалось со мной за всё время, проведённое в экспедиции, уже неоднократно.

XIII

За время «ночного» сна мы миновали ту самую поляну, где был год назад построен «Дредноут», и мне так и не удалось больше взглянуть на это место. Когда плот сделал обычную остановку вблизи пляжа правого берега (песчаные береговые полосы теперь встречались всё реже), я, после занятий йогой на крыше сруба, сделал неплохую пробежку на пару с Адмиралом, а потом чуть больше получаса поработал с техникой ударов (был день малой нагрузки). Вернувшись на наш плавучий дом и дождавшись, когда дежуривший в этот час у мотора Сергей заведёт «Вихрь», я повысил обороты двигателя примерно до трёх с половиной тысяч – скорее, чисто с психологической целью, потому что на скорости это заметно не сказалась (хотя, возможно, прибавило с полкилометра в час), зато расход топлива возрос куда заметнее: до десяти литров в час. Впрочем, мне это не внушало особого беспокойства – запас горючей смеси был так значителен, что нам, похоже, было не сжечь и половины его до конца водного пути. Оставив свой арсенал, в котором я почти всегда проводил большую часть тренировки (во время занятий йогой складывал рядом), и сбросив спортивный костюм, я вышел в проход и едва не столкнулся с Наташей, которая дожидалась меня: была уже в купальнике и успела прибрать волосы. Шагнув назад в свою «каюту», я захватил готовый халат и через пару секунд набросил его на обнажённые плечи девушки.

– Кажется, вам понравилось, Николай Александрович одевать любимую девушку в собственные изделия! – рассмеялась моя помощница, примеряя халат. – Здорово! Тепло и удобно! Но, очень длинный…

– Оказалось, что это весьма увлекательное занятие! – улыбнулся я. – Что касается длины, то здесь уже не время и не место…

Вода была заметно холоднее, чем накануне, и моя спутница выдержала лишь пару минут, а потом попросилась обратно на плот – без моей помощи ей было не выбраться. Когда мы поднялись на платформу, я помог девушке накинуть халат, и мы направились к нашим каютам. Меня задержал выглянувший в бортовой проход Володя и спросил, что готовить на обед. Я распорядился сварить гречневую кашу и добавить готовый печёночный фарш, залитый жиром в стальной фляге.

– Николай Александрович! – окликнула меня вдруг девушка, когда я уже шагнул за порог своего помещения.

– Да, Наташа, – остановился я и отметил, что ярко-голубой халат очень идёт к её глазам, а потом улыбнулся и добавил. – Мне показалось, что вы вдруг захотели задать очень серьёзный вопрос…

– Очень… – чуть задумчиво отозвалась она, помедлила немного и спросила. – Тяжело расставаться, Николай Александрович, с любимыми? – А вы как думаете, Наташа? – внимательно смотря на собеседницу, негромко проговорил я.

– Мне кажется, Николай Александрович, я просто не вынесу ещё одного расставания… – тихо сказала девушка. – Если что-то вдруг у нас окажется не так… Даже подумать страшно!

– Не надо думать об этом, Наташа, – задумчиво глядя на свою помощницу, произнёс я. – А главное – никогда не спешить с выводами и особенно с поступками. И ни в коем случае не совершать того, чего уже нельзя исправить! Даже если душа рвётся на части, а земля уходит из под ног!

– Вы не из тех, кто предаёт или бросает… – также тихо проговорила моя собеседниц. – Но, как вы говорили, бывают ещё и обстоятельства…

– На обстоятельства можно ссылаться только до того, как отношения перешли в психологическую зависимость и стали неотъемлемой частью жизни, – отозвался я, чуть отступая назад, чтобы дать место Адмиралу, намеревавшемуся расположиться в проходе. – Если это уже произошло, то необходимо преодолевать любые трудности, чтобы не страдать все оставшиеся дни. Смерть, увы, ещё не самое страшное, что может случиться в нашей жизни…

– Спасибо, Николай Александрович! – чуть улыбнулась девчонка, осторожно переступила через Адмирала и несколько раз чмокнула меня в щёку. – Потом мы ещё поговорим об этом… Хорошо?

Я кивнул, молча проводил её взглядом, а потом постоял на пороге в задумчивости ещё несколько минут – тема нашей беседы относилась к тем событиям, рано или поздно происходившем в жизни почти каждого человека, которых страшился любой нормальный мужчина… Именно поэтому я и опасался связывать свою жизнь с жизнью молоденькой девчонки, полагая, что когда-нибудь и мне не избежать подобной участи… Впрочем, что-то менять в сложившейся ситуации было всё равно уже слишком поздно…

Минут через двадцать я прошёл в «кубрик» внешним проходом, по пути глянув на уже совсем близкие (метров по пять-шесть с каждого борта) берега. Володя крутился на «камбузе», где «подходила» гречневая каша, и я, вымыв руки, взялся за приготовление салата. С некоторым запозданием (как обычно в последнее время) появилась Наташа и сразу стала помогать мне – приготовлением еды она теперь занималась только со мной на пару, а в других случаях предпочитала руководить процессом… Недавний разговор с девчонкой заметно повлиял на моё настроение – не в лучшую сторону, конечно… Уже перемешивая салат, моя помощница, несколько раз обеспокоено глянула на меня – почувствовала состояние своего шефа и, кажется, даже собралась что-то спросить… В эту минуту с правого борта последовал лёгкий толчок, от которого, однако, содрогнулся весь корпус плота.

– Василий! – окликнул я нашего «вперёдсмотрящего», находившегося где и положено – на носу.

– Дно зацепили, Николай Александрович! – пояснил своим грохочущим басом мужик. – Мелковата стала наша речка…

Выйдя на носовую платформу, я обнаружил, что «Дредноут» только что миновал устье одного из притоков реки Ледниковой, и русло сразу сузилось до десяти-двенадцати метров. Скорость течения также несколько возросла, и мы делали теперь не более одного узла относительно совсем уже близких берегов. Постояв здесь ещё несколько минут, я вернулся в «кубрик», где все, за исключением дежурных, тут же сели за стол. Поглядывая на меня (вид у меня, надо полагать, был хмурый и озабоченный), мои люди без лишних разговоров принялись за еду – лишь кто-то (кажется, Александр) шёпотом попросил подать ему соль. Когда управились с салатом и перешли к каше, доктор погладил свою лопатообразную бороду (видимо, перенял эту привычку у Огнева), а потом очень осторожно спросил:

– Николай Александрович, а может такое случится, что по прибытии к морскому берегу мы не застанем наше судно?

– Ох, Олег Сергеевич! – сокрушённо покачал головой мой заместитель. – Умеешь же ты настроение испортить! Сейчас бы тебя черпаком да по лбу!

– Успокойтесь, мужики! – немедленно вмешался я, предотвращая ответные высказывания со стороны врача, который был куда здоровее Огнева. – Если случится такое, то выберемся на наших лодках – запаса провианта и топлива, учитывая наш склад на берегу моря, вполне достаточно для похода к материку, вот только объем ценного груз придётся сильно сократить.

Через несколько минут последовал ещё один толчок – с другого борта, и, едва мои люди напились чаю, как я поставил двоих мужиков по бортам носовой платформы с берёзовыми шестами в руках, чтобы подправлять курс «Дредноута», рассчитывая пройти под мотором хотя бы ещё десяток-другой километров. Некоторое время я стоял на носу и командовал людьми, внимательно наблюдая за обстановкой, пока через полчаса меня не сменил Огнев (не барское это дело!). Пройдя на корму, я посоветовал сидевшему сейчас за румпелем Сергею быть внимательней, а сам постоял ещё с четверть часа и здесь, у ограждения левого борта, облокотившись о перила и глядя в тёмную прохладную воду. Мимо медленно уходила назад зелёная высокая (метров пять-шесть) стена берегового кустарника, начинавшаяся прямо от уреза воды – даже высадиться здесь было негде. В чаще временами хрустели ветки, раздавались резкие крики птиц, хорошо слышимые даже на фоне низкого гула мотора, а севера всё сильнее задувал прохладный ветерок, шелестевший в мелкой листве. Плот всё чаще цеплялся за дно – уже не помогала бдительность дежурных и весьма толковое командование Огнева, но, тем не менее, я твёрдо решил продвигаться под мотором сколько будет возможно, а потом перейти на лебёдки, чтобы в дальнейшем пришлось идти на лодках не более сотни километров. Ко мне подошла Наташа и остановилась рядом, прижавшись к моему правому плечу.

– Я вас расстроила, Николай Александрович? – тихо спросила она, после минутного молчания. – Мне просто казалось, что такого мужчину, как вы не должны волновать подобные вопросы…

– У одного русского поэта в произведении есть замечательные строки: «О Господи!.. и это пережить… И сердце на клочки не разорвалось…» (Ф. И. Тютчев. «Весь день она лежала в забытьи…» – прим. авт.), – в глубокой задумчивости отозвался я. – В чем-то вы правы, Наташа, и если бы моя жизнь была более спокойной, то мне, скорее всего, не пришлось в этом случае проходить через подобное… Плохо то, что всё пережитое остаётся в душе навсегда, и рано или поздно приходит время, когда эта кладь становится тяжела…

– Поэтому вы и пытаетесь избежать новых серьёзных отношений? – задала моя собеседница очередной вопрос, подобно мне, вглядываясь в тёмные воды реки.

– Я не признаю «несерьёзных» отношений, моя милая помощница, – невесело улыбнулся я. – А такая позиция лишь ещё больше осложняет жизнь.

Вновь дунул весьма ощутимый прохладный северный ветер – температура воздуха, похоже, уже не превышала семнадцати-восемнадцати градусов тепла. Моя собеседница поёжилась и ещё ближе придвинулась ко мне – девчонке пора было одеваться потеплее и отказаться от коротких юбок. Мы молча постояли ещё несколько минут, а потом прошли в мою «каюту», где Наташа сразу привычно забралась с ногами на лежанку, и я тут же подал ей взятое с одной из полок, тёплое шерстяное одеяло. Девушка, удобно устроившись полулёжа, в свою очередь весьма серьёзно задумалась и лишь молча следила за тем, как я, разложив на столе ружья и инструменты, натянул очередные новые хлопчатобумажные перчатки, присел на скамейку и занялся чисткой своего арсенала. Прошло с полчаса, когда я, управившись с ружьями, взялся за пистолеты, с обычной тщательностью проводя всю работу.

– Николай Александрович! – нарушила наконец молчание моя помощница. – Вы говорили, что предчувствуете опасность для меня… Теперь она окончательно миновала?

На минуту прервав своё занятие, я несколько озабоченно глянул на собеседницу – вся наша экспедиция была весьма опасным предприятием, и не так-то просто было выделить угрозу её конкретному участнику, пусть даже и настолько дорогому мне. А ещё я и без того постоянно волновался за девчонку, правда, обычно без сильно насторожившего меня в своё время острого чувства тревоги, которое не так давно помогло мне спасти ей жизнь…

– Не знаю, Наташа, – честно ответил я. – Но мы с вами по-прежнему путешествуем по чужому миру, где опасностей просто не перечесть… А некоторые меры предосторожности необходимы даже при нахождении в собственном доме… Так что давайте будем всё также внимательны!

Собрав пистолеты, я сунул их в обе кобуры, а потом пересчитал оставшиеся патроны (хотя и без того знал их число) и даже покачал головой: осталось совсем немного – на одну-две хорошие перестрелки… С боезапасом для ружей всё выглядело куда более оптимистично – в устроенном нами складе в недрах ледяного холма имелось по полсотни патронов и того, и другого калибра, да ещё наличный запас составлял не менее трёх десятков на ствол.

– Что будем готовить на ужин, Николай Александрович? – поинтересовалась Наташа, приподнимаясь и усаживаясь на лежанке – сегодня девчонку как-то не тянуло в сон.

– У вас есть предложение? – поднимаясь (собирался глянуть на обстановку вокруг нашего плавучего дома) спросил я. – Если хотите что-нибудь необычное…

– Ничего особенного: просто тушёную капусту с мясом – скоро станет совсем холодно, и наш запас овощей придётся бросить, если, конечно, мы не сможем что-то правильно заморозить, – радуя меня своей хозяйственностью, сказала девчонка. – Поможете мне с капустой?

– Конечно, – машинально отозвался я, а потом, задержавшись на пороге, с улыбкой добавил. – Переоденьтесь, Наташа, «неожиданные поступки» теперь придётся оставить до прибытия на борт «Странника»!

– Буду ждать этого момента с нетерпением! – рассмеялась моя помощница.

Пройдя на наш «склад», я взял с одной из полок обнаруженную Володей в багажнике старого «Прогресса» червячную лебёдку, тщательно завёрнутую в промасленную бумагу, и прихватил из ящика с крепежом полудюжину восьмидюймовых гвоздей – особой нужды экономить их уже не было. Когда я вышел на самый нос плота, намереваясь закрепить лебёдку на центральном бревне платформы, которое заметно выдавалось вперёд, Огнев, стоявший здесь, проворно перехватил у меня приспособление вместе с крепежом.

– Не княжеское это дело, Николай Александрович, гвозди-то загонять! – выдал он свою любимую фразу и занялся установкой лебёдки сам.

Вмешиваться я не стал: мужик он был ловкий и умелый, да и задача – проще простого… Шагнув в «кубрик», я жестом остановил всех свободных от вахты своих людей, собравшихся вскочить при моём появлении (и откуда только взялась эта армейская дисциплина?), окликнул нашего юнгу и через пару минут мы с ним занялись нарезкой капусты, запасы которой оставались ещё очень приличными – десятка три кочанов среднего размера. Доктору, чтобы не бездельничал (стоять на вахте или работать шестом его обычно не заставляли), я поручил мелко нарезать хорошо проваренное мясо антилопы, которое предполагалось после слегка подрумянить на сковородке для улучшения вкуса. Тем временем Огнев хорошими ударами обуха топора, от которых сотрясался весь «Дредноут», загнал здоровенные гвозди в центральное бревно платформы, намертво закрепив на нём лебёдку.

– Как продвигаться-то будем, Николай Александрович? – через раскрытые двери «кубрика» громко спросил он. – Трос ведь перецеплять придётся!

– Загони поблизости ещё какой-нибудь крюк, Иван Ильич! – продолжая возиться с капустой, отозвался я. – Для наших рычажных лебёдок…

Мой заместитель с пониманием кивнул – тут и объяснять ничего не требовалось, оставил топор и, в свою очередь, отправился на «склад», разыскивать в крепеже что-нибудь подходящее. Мы с Володей загрузили мелко порезанную капусту сразу в два котла, добавили топлёного жиру антилопы и поставили на огонь.

– Тяжело, наверное, на лебёдках плот пойдёт, Николай Александрович? – улучив свободную минуту, сразу спросил меня наш юнга. – Для такой махины-то усилия должны быть соответствующие…

– Тяговых усилий наших агрегатов вполне достаточно, – остановившись на носовой платформе рядом с «камбузом», ответил я. – Лишь бы мужики были повнимательней и не тянули бездумно плот прямо через мели!

– Долго будем «бурлачить», Николай Александрович? – спросил в свою очередь Огнев, вновь выходя на нос теперь уже с хорошей скобой в руке.

– Сколько получится, – проговорил я, очередным жестом показывая Василию, взявшему теперь командование плотом на себя, что нужно придвинуться к правому, более высокому теперь берегу. – Думаю, весь завтрашний день (по привычному нам ритму – оранжевый Агни неизменно светил сутки напролёт).

Когда наше основное блюдо было на «подходе», я мелко порезал с десяток спелых помидоров и добавил в котлы – для улучшения вкуса. Появилась Наташа в своём новом ярко-голубом комплекте в сочетании с белой рубашкой – так долго переодевалась, что поспела лишь почти к самому ужину.

– У меня опять слишком нарядный вид для бывалой путешественницы! – пожаловалась она. – Вам помочь, Николай Александрович?

Насчёт «бывалой путешественницы» я высказываться не стал – после целого года, проведённого в диких краях, девчонка имела полное право называть себя так. Что же касалось предложенной помощи – тут я лишь покачал головой, потому что, по сути дела, осталось лишь сесть за стол и разложить готовое блюдо по тарелкам. Салат на этот раз готовить не стали – и так сплошные овощи, хотя и с существенной мясной добавкой. Пятеро свободных от дежурства участников экспедиции (наши мужики все были заняты управлением плота, и нам скоро предстояло сменить их), спешно приступили к ужину – успели изрядно проголодаться, не говоря уже о том, что приготовили одно из любимых всеми блюд.

– Как-то тревожно даже стало! – поделился доктор, едва утолив первый голод (Володя сразу положил ему вторую порцию). – Берега совсем рядом! Не случилось бы чего, Николай Александрович!

– Мастер ты у нас, Олег Сергеевич, панику нагонять! – заметил Огнев, подвигая для добавки и свою тарелку. – Мы же бывали в этих местах год назад и все, слава богу, живы-здоровы!

– Да тогда всё как-то иначе воспринималось, – ответил врач, отламывая хороший кусок толстенной лепёшки. – А теперь вот нервишки стали пошаливать…

– Слишком уж ты впечатлительный стал, Олег Сергеевич, как я погляжу… – ухмыльнулся мой заместитель. – А поначалу ведь грозился здесь на всю жизнь остаться при такой рыбалке да охоте! Даже про верную подругу забыл!

К концу ужина скорость плота упала до одного километра в час, а крайние брёвна платформы уже поминутно цепляли дно – мужики с шестами не успевали править ход. Чтобы наши вахтенные тоже могли отужинать, я посадил за румпель мотора Володю, доктора и Огнева поставил по бортам с шестами, а сам взялся командовать ими. Наташа пристроилась рядом на одной из скамеек, мне же пришлось стоять, чтобы хорошо видеть обстановку на всё более сужающемся русле. С полчаса мы двигались всё тем же ходом, а к тому времени, как на моё место встал Огнев (его и доктора сменили наши мужики), скорость упала ещё больше – до полукилометра в час. Некоторое время я не покидал носовой платформы, выбирая место для остановки, и, когда «Дредноут» поравнялся с узким, но продолжительным песчаным пляжем правого берега, я распорядился заглушить мотор и пришвартовать плот к корневищам крупного кустарника, росшего сразу за полосой песка.