Текст книги "Смерть Брежнева"

Константин Костенко
Смерть Брежнева

Действующие лица

Стас.

Жэка.

Арканя.

Мурзик.

Отец Стаса.

Мать Стаса.

Ректор.

Сотрудник КГБ.

Света.

Илзе.

Бога.

Психиатр.

Мужчина среднего возраста.

Славик.

Тамара.

Марина.

Девица.

Дяденька.

Пожилой рабочий.

Молодой рабочий.

Действие происходит в 1982 году, октябрь и первая половина ноября.

Политехнический институт, мужская уборная. Утро

Здесь Стас, Жэка и Арканя. Сидя на подоконнике и дымя сигаретами, Стас с Арканей передают друг другу бутылку вина, отхлебывают из горлышка. Жэка погружен в сборку кубика Рубика. Рядом брошены ученические сумки.

Арканя. Кислятина!

Стас. Ркацители. Белое сухое, девять-тринадцать оборотов.

Арканя. Это как, знаешь, анекдот. Два грузина просыпаются. «Вай, Кацо, слущай, бащка трещит, ест что похмелиться?» – «Нету, дорогой». – «А там щто в бутилках?» – «Это ми нассали, Вано, ночью». – «Ну тогда налей мне сто грамм Минасали!» Жэка, вкиряй. Будешь?

Жэка. Не хочу.

Арканя. Боишься, алкоголь разрушит клетки твоего мозга?

Жэка. Алкоголь не разрушает клеток мозга, это заблуждение.

Арканя. Спасибо, теперь я спокоен.

Жэка. Он всего лишь замедляет рост новых. И голова по утрам болит из-за того, что сжимается мозговая оболочка. В результате обезвоживания. Сам мозг нечувствителен, это всего лишь белое и серое вещество.

Стас. Глянь, насколько опаздываем.

Арканя (взглянув на часы). Десять минут лекция идет. Успеем. Кстати, о мозге. Брежнев, такой, стоит на Олимпийских играх перед спортсменами, держит бумажку и читает: «О! О! О!..» Секретарь рядом шепчет: «Леонид Ильич, это олимпийские кольца, текст обращения ниже».

Стас. Ты его уже несколько раз собрал и разобрал. На фига делать это снова и снова?

Жэка. Ищу алгоритм сборки.

Стас. Нашел?

Жэка. Кажется, да. На нижней грани нужно собрать «крест» из квадратов одного цвета. То же самое на прилегающих гранях, из квадратов других цветов… Я мог бы написать руководство по сборке.

Арканя. Так давай, дерзай.

Жэка. Может быть. Я подумаю.

Арканя (давит окурок, подает Стасу). Стас, держи.

Стас. Зачем?

Арканя (снимая ботинок). Фильтр достань.

Стас. На фига?

Арканя. Достал? Ватный?

Стас. Да.

Арканя. Клево! Подпали с одной стороны, чтоб заплавился.

Стас подносит к фильтру горящую спичку.

Задуй. Теперь прислоняй сюда, к каблуку. Сбоку. Берем спичечный коробок… Прижимаем… (Прижимает грань спичечной коробки к остаткам горячего фильтра на каблуке.) И ждем.

Стас. Слушайте, мы на пару собираемся или нет?

Арканя. Что у нас первое?

Жэка. Электротехника.

Стас. Волынец «неуд» влепит. Достаточно полчаса не появиться.

Арканя. Теперь зырьте! (Надев ботинок, поджигает спичку об каблук.) Клево? В каком-то кино видал. Не помню, кто… Тоже вот так козырно спички об каблук зажигал.

Стас. «Убийство лысого в подвале»?

Арканя. Ага. «Пустым мешком по голове». На той неделе на хате всей толпой собрались, прикиньте…

Стас. Что за хата?

Арканя.…Ирка Тромбоцит подкатила…

Стас. Арканя, ты вроде с ней завязал. Ты сказал, она тебя заманала.

Арканя.…пятнадцать палок ей за ночь бросил.

Жэка. Да ты половой гигант!

Стас. Что, серьезно? Пятнадцать?

Арканя. Не верите? Да я запросто любой биксе могу пять-шесть палок кинуть, не вынимая! На что спорим?

Жэка. И как ты нам это докажешь?

Стас. Действительно, как?

Арканя. Не верите? Думаете, вру?

Стас. Ладно, успокойся, верим.

Жэка. Мы теперь тебя так и будем звать: половой гигант.

Арканя. Подкалываете? Да мне пофиг. (Рисует что-то на стене.)

Стас. Чей фломастер?

Арканя. Мэйд ин Джапан. Мицубиси. Говна не держим. Никак на минет не могу ее прикатать.

Стас. Тромбоцита?

Арканя. Знаете, как Михась одну биксу раскрутил?

Стас. Как?

Арканя. Элементарно, Ватсон. «Если бы, – говорит, – у тебя был член, я бы тебе пососал».

Стас. И что она?

Арканя. Ничего, согласилась.

Стас. Что, так просто?

Арканя. Ага.

Стас. Что там рисуешь?

Арканя. Моя бывшая, Иришка Тромбоцит. Вот так она передо мной ночью лежала, вся такая голенькая… Ее козырные ноги с ляжками… Смачные буфера…

Стас. Ты мандень ей поперек нарисовал. Это что, так было задумано?

Арканя. Да? А как надо? Забыл.

Жэка. Да, чувак, силен ты в анатомии!

Стас. Половой гигант.

Арканя. Да пошли вы! Я ж просто прикололся. Она же типа Тромбоцит. Ну вы понимаете. Что, не верите?! Короче! Фиг с ней. (Заштриховав рисунок, что-то пишет.)

Стас. Давно не видел, чтобы кто-то вот так, запросто написал на стене слово «хуй». В этом что-то есть.

Жэка. Это аббревиатура.

Стас. И что она означает?

Арканя. Не знаю, еще не придумал. Слушайте. Брежнев, такой, сидит у себя в кабинете. Стучат. Он, такой, достает бумажку, читает: «Кто там?» Я допью? Всего глоток остался.

Стас. Пей и пойдем. Волынец сейчас замудохает. Старый садюга.

Входит Мурзик, их ровесник. Скользкие, глистные повадки и при этом змеиный немигающий взгляд. На рукаве красная повязка с надписью «Дежурный».

Арканя (с брежневской интонацией). Кто там?

Стас. Мурзилка. Мурзик, ты в туалет?

Арканя. Пописить пришел.

Жэка. Он не просто Мурзик, он ответственный за дисциплину в стенах института. Видите, у него на рукаве красная тряпочка.

Мурзик. Вам известно, что пара давно идет?

Арканя, приставив к губам бутылочное горлышко, имитирует звуки горна.

Жэка. Ты пришел нам об этом сообщить? Спасибо.

Стас. Можешь быть свободен.

Мурзик. Вы что тут, выпивали?

Арканя. Кто выпивал, о чем ты?

Стас. «Ркацители», детский напиток.

Жэка. Средство для очищения крови от токсинов и радиоактивных веществ. Ты не знал?

Стас. Он член ВЛКСМ, ему не положено знать такие вещи.

Мурзик. Ждете, чтобы я доложил о вашем поведении ректору?

Арканя. Только попробуй.

Мурзик. Я не понял, Гутник, ты мне угрожаешь?

Жэка. Ну что ты, тебе показалось. Мы уходим.

Арканя. Бутылку оставляем. Можешь сдать ее как стеклотару.

Стас. Получишь свои двадцать копеек, купи газету «Пионерская правда»…

Арканя.…прочти и вытри ей жопу.

Жэка. Или лучше подтирайся, как Гаргантюа, молодыми гусятами. Уверен, тебе понравится. До встречи на электротехнике.

Приятели уходят. Оставшись один, Мурзик рассматривает бутылочную этикетку, затем, запрокинув голову и раскрыв рот, пытается выцедить из бутылки хотя бы каплю.

Политехнический институт, коридор. Утро

На стене ряд портретов: члены Политбюро ЦК КПСС, в центре Брежнев. Мимо идут Стас, Арканя и Жэка, останавливаются напротив «портретной галереи».

Арканя. Может, ну ее на фиг, а? Никуда не пойдем.

Стас. Волынец начнет слюной брызгать, факт.

Арканя. Слышали, как у него вставная челюсть щелкает, когда он орет? Щелкунчик!

Жэка. И что нам делать? Шататься по институту, прятаться? Нет, это унизительно. В аудитории, по крайней мере, всегда найдутся свободные места.

Арканя. Слушай, он прав.

Жэка. Минута позора и два часа отдыха, есть разница? Обратите внимание, Леонид Ильич смотрит на вас, как на дерьмо. Вам должно быть совестно.

Арканя. Прости нас, вождь.

Стас. Чингачгук Большой Змей.

Жэка. Предводитель команчей.

Арканя. Красное Яйцо.

Жэка. Леон Большие Брови.

Стас. Арканя, дай фломастер.

Арканя. Зачем?

Стас. Ну дай, дай на пять сек. (Взяв фломастер, разрисовывает портрет.)

Арканя. Что ты делаешь?

Жэка. В самом деле, Стас, по-моему, это лишнее. Пошли.

Стас. Идите, я сейчас. Я догоню.

Жэка с Арканей уходят. Стас продолжает заниматься «творчеством».

Квартира Стаса, гостиная. Вечер

Отец Стаса в спортивном костюме сидит в кресле с журналом, читает. Слышно, как открылась дверь в квартиру.

Отец. Люся, ты?

Входит Мать Стаса в пальто, с полной авоськой.

Подожди, помогу.

Мать. Сиди, я сама. Извини, пришлось задержаться. Инвентаризация.

Отец. Я так и понял.

Мать (уходит на кухню, возвращается). Петя, я там баночку болгарских огурчиков принесла, паштет из свинины…

Отец. Излишки?

Мать. Да. Только между нами.

Отец. Это уж само собой.

Мать.…компот-ассорти, шпроты… Не трогайте, пожалуйста. На день рожденья хотела приберечь. Все-таки гости будут.

Отец. За меня можешь быть спокойна. А вот нашего балбеса, думаю, стоит предупредить персонально. Сожрет и не спросит.

Мать. Еще не приходил?

Отец. Загулял где-то.

Мать. Как у тебя на работе? Все в порядке?

Отец. Нормально. План по полугодию перевыполнили.

Мать. Уже какой, второй раз подряд?

Отец. Да. Растем и ввысь, и вширь.

Мать. И ты все еще начальник цеха? Петя, я не знаю, кто там у вас растет…

Отец. Люся, я считаю, нужно просто добросовестно делать дело. Где бы ты ни находился.

Мать. Кто ж спорит. Но все же, Петь…

Отец. Все, хватит. Молчок.

Мать. Что читаешь?

Отец. «Иностранку» кто-то на подоконнике в подъезде бросил. Ну я и поднял. Чего добру пропадать.

Мать, сняв пальто, идет в прихожую.

Сижу, читаю роман. Кэндзабуро Оэ. «Объяли меня воды до души моей…» Японский писатель, гуманист.

Мать (войдя, переодевается в домашнюю одежду). Веселовские, представляешь, «Жигули» купили, новая модель. Галка королевой себя чувствует. Ходит, как павлиниха, хвост распушила.

Отец. А старую куда дели?

Мать. Не знаю, продавать, наверное, будут. Петя, когда мы наконец накопим на средство передвижения? Надоело в автобусах давиться.

Отец. Терпение. Как только – так сразу. Денежка на книжку капает. Главное, никому не завидовать.

Мать. Кто завидует, я? Было б чему.

Отец. Нам ведь тоже при желании можно позавидовать. Чешская стенка, финские раковины на кухне и в ванной… Гараж в кооперативе…

Мать. Пустой.

Отец. Люся, это временно. Все будет. Будет у нас своя маленькая черная «Волга».

Мать. На маленькую я не согласна.

Отец. Нормальная будет. Как надо. Черт! Девять!

Мать. Что-то хотел?

Отец. Международные новости нужно срочно посмотреть. (Включает телевизор.)

Слышны позывные программы «Время», затем голос диктора.

В ФРГ канцлер сменился. Сейчас на месте Гельмута Шмидта Гельмут Коль. Какой у них будет политический курс, одному богу известно. У них ведь и без того постоянное напряжение с ГДР.

Мать. Поужинаешь со мной?

Отец. Позже, не сейчас.

Мать скрывается на кухне. Хлопает входная дверь.

Станислав?

Входит Стас. Швырнув сумку на диван, устало плюхается в кресло.

Добрый вечер.

Стас. Угу.

Отец. Приходишь все позже и позже. Как дела?

Стас. Нормально.

Отец. Как успехи в институте?

Стас. Сойдет. Пожрать что-нибудь есть?

Отец. Для тебя это самое актуальное?

Стас. Мать на кухне?

Отец. Недавно пришла, устала.

Стас поднимается, берет сумку.

Ты к себе?

Стас. Пойду поваляюсь малость.

Отец. А то посидел бы, посмотрел новости. Интересно ведь, что в мире творится.

Стас. Некогда.

Отец. Стой. Тебя что, совсем ничего не интересует? Ни международная обстановка, ни положение в стране…

Стас. Почему? Интересует.

Отец. Что? Пожрать и поспать? Что за вегетативное существование? Как у древесного гриба. Самому не противно?

Стас. Па, я не готов к серьезным разговорам. Мигрень начинается.

Отец. Молодец, сынок, так и продолжай. Далеко пойдешь.

Сын уходит в свою комнату, Отец продолжает смотреть телевизор.

Политехнический институт, аудитория. Утро

За партами студенты. Среди них Стас, Арканя, Жэка. Напротив стоит Мурзик, зачитывает реферат.

Мурзик. Итак, начну с обстановки в Испании.

Арканя. Валяй. Гони гусей.

Мурзик. Все, наверное, знают, что на днях в этой стране на парламентских выборах к победе пришла Социалистическая рабочая партия.

Арканя. Само собой, все в курсе. (Смотрит на присутствующих.) Или я ошибаюсь?

Мурзик. Гутник, прекрати паясничать. После победы социалистов большинством голосов премьер-министром страны был избран Фелипе Гонсалес. Фелипе Гонсалес Маркес – выходец из семьи со средним достатком. С успехом окончил Севильский университет, после чего долгое время работал адвокатом, защищая в суде в основном права простых рабочих.

Жэка. Что же было с непростыми рабочими? Оставались бесправны?

Мурзик. С тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года Гонсалес – член Испанской социалистической рабочей партии. Надо отметить, что на тот момент партия вынуждена была скрываться в подполье.

Используя линейку как катапульту, Арканя запускает в Мурзика жеванной бумагой.

Кто плюнул?! Кому делать нефиг?! Хотите, чтобы я пожаловался?!

Арканя. Кому? Фелипе Гонсалесу Маркесу?

Дверь открывается, заглядывает Ректор. Студенты поднимаются в знак почтения.

Ректор. У вас политинформация?

Мурзик. Докладываю о положении в Испании. А кто-то в это время плюется бумажками!

Ректор. Понятно. Москалев, будьте добры, можно вас на минуту?

Стас. Зачем?

Мурзик. Москалев, к тебе обращается ректор института. Прояви уважение.

Стас (Мурзику, тихо). Заглохни.

Ректор. Пройдемте в мой кабинет, с вами хотят побеседовать.

Стас. Кто?

Ректор. Пройдемте, увидите. (Мурзику.) Продолжайте.

Мурзик. Спасибо, Геннадий Юрьевич. Итак, о политической обстановке в Испании. Надо заметить, что Фелипе Гонсалес относится к числу так называемых политиков-реформаторов. Под его давлением Социалистическая партия Испании вынуждена была отказаться от идеологии марксизма. Что лично я, со своей стороны, считаю крайне недопустимым.

Стас и Ректор уходят.

Кабинет ректора. Утро

За столом Сотрудник КГБ. Перед ним чайник, пара чашек, сахар, а также папка с личным делом, которую он листает. Рядом Стас.

Сотрудник КГБ. Присаживайся, не стой. Располагайся, где удобно.

Стас усаживается.

Чаю хочешь?

Стас. Нет, спасибо.

Сотрудник КГБ. Не нужно чувствовать себя скованно. Свободней, свободней, Станислав. Сидим, говорим, по душам. Меня, кстати, Алексеем зовут. Можешь звать Лешей, если тебе так удобно.

Стас. Спасибо.

Сотрудник КГБ. Мы ведь с тобой соседи. В одном дворе живем.

Стас. Я знаю.

Сотрудник КГБ. Я в семнадцатом, ты в двадцать втором, правильно?

Стас. Да.

Сотрудник КГБ. Ну вот, значит, соседи. Могли бы и приятелями быть, корефанами, правильно?

Стас. Да, наверное.

Сотрудник КГБ. Я давно за тобой слежу. Нет, нет, не подумай, не с какой-то задней мыслью, просто всегда хотелось познакомиться. Мы ведь почти ровесники. Я с пятьдесят девятого, ты… (листает папку) с шестьдесят четвертого. Пять лет разницы. Не так много, согласись? У тебя ведь уже есть друзья, правильно? Гутник Аркадий и второй…

Стас. Жэка.

Сотрудник КГБ. Да, да, Евгений Васильцев. Я правильно назвал их имена, не напутал?

Стас. Нет.

Сотрудник КГБ. Вы, как я понял, неглупые, современные ребята. Вы мне симпатичны, серьезно. Мне кажется, у нас с вами много общего, несмотря на разницу в возрасте. Общие интересы, предпочтения… Ты ведь любишь музыку?

Стас. В основном Вивальди.

Сотрудник КГБ. Классика? Тоже неплохо. А как насчет современной, зарубежной?

Стас. Иногда, временами.

Сотрудник КГБ. Ясно. И все-таки, я думаю, мы смогли бы подружиться, как считаешь?

Стас. Не знаю, может быть.

Сотрудник КГБ. Скажи, твои друзья, Гутник и Васильцев… Они в тот момент были с тобой?

Стас. В какой?

Сотрудник КГБ. В тот самый, когда ты разрисовывал портрет Леонида Ильича.

Стас. Нет, я был один.

Сотрудник КГБ. Не хочешь выдавать друзей? Что ж, достойно уважения.

Стас. Я действительно был один.

Сотрудник КГБ. Ну один так один. Может, все-таки чайку? Ммм? Пока не остыл.

Стас. Нет, не надо.

Сотрудник КГБ. И все же, что предпочитаешь? «Роллинг Стоунз», «Манкиз»? Что слушаешь? Может, «Юрае Хип»? «Lady in black». Слышал? She come to me one mo-o-orning… Обалденная вещь. Помнишь ее?

Стас. Да, но так никто не говорит.

Сотрудник КГБ. Как?

Стас. «Юрае Хип».

Сотрудник КГБ. Почему, что в этом такого? Они ведь, насколько знаю, взяли свое название от имени какого-то персонажа из романа Диккенса.

Стас. Знаю, но так не говорят: «Юрае Хип».

Сотрудник КГБ. А как?

Стас. Просто «Юра Хип». И такое на самом деле уже никто не слушает.

Сотрудник КГБ. Что, серьезно? Значит, я устарел. Сдаю позиции. Превращаюсь в замшелого ихтиозавра, как все наше Политбюро. Шутка. Между нами, договорились? Смотри, не выдай.

Стас. Хорошо.

Сотрудник КГБ. Радио слушаешь?

Стас. Какое?

Сотрудник КГБ. Короткие и средние волны. «Голос Америки», «Би-Би-Си»…

Стас. Я должен ответить?

Сотрудник КГБ. Не бойся. Я же сказал: у нас приватный, задушевный разговор. На самом деле все, что я хочу, это получше понять тебя и таких, как ты. Хочу разобраться, чем живет нынешняя молодежь. Что, например, заставило тебя взять и вот так, за здорово живешь, размалевать под орех портрет Генерального секретаря. На все ведь есть причины, правильно? Я, конечно, могу тупо накатать на тебя рапорт, отдать его куда следует, и там хоть трава не расти. Твоя последующая жизнь, конечно, будет полностью исковеркана, но что это даст? Пшик, нулевой результат. Потому что завтра или послезавтра другой твой ровесник подойдет и точно также начнет разукрашивать нашего дорогого Леонида Ильича или кто там еще будет на его месте. Сечешь? То есть надо же понимать, что, хотим мы того или не хотим, но где-то и что-то зреет, правильно? Неполадки во внутреннем механизме. И вот я хочу их выявить. Более того, Станислав, я хочу их выявить вместе с тобой, обоюдными усилиями. Поможешь мне? Прошу тебя как друга. Не просто прошу, умоляю. Не отказывай мне, пожалуйста.

Стас. Не знаю, я попробую.

Сотрудник КГБ. Так какие все-таки радиостанции слушаешь? Би-Би-Си? Севу Новгородцева? Скажи, не бойся.

Стас. Ну, несколько раз пытался. Глушилки, правда, заколебали. Свистят.

Сотрудник КГБ. То есть Севу Новгородцева ты слушал, так?

Стас. Пару раз.

Сотрудник КГБ. Офигенный радиоведущий! Талантливый рассказчик, бездна остроумия!.. Как он там сказал, не помнишь? «Привет вашему большому БАМу от нашего Большого Бена»? Не помнишь?

Стас. Нет.

Сотрудник КГБ. Подколол нас, зараза, насчет Магистрали. И правильно, кстати, сделал, так и нужно. У меня, честно говоря, у самого этот БАМ уже в печенке сидит.

 
Веселей, ребята, выпало нам
Строить путь железный, а короче БАМ!
 

Бам по мозгам!!! Молотом. И серпом по мошонке. Ну это же полный кукан, согласись.

Стас. Не знаю, вам виднее.

Сотрудник КГБ. Будешь?

Стас. Спасибо, не хочу.

Сотрудник КГБ. «Кент» с белым фильтром. Бери, не тушуйся. Боишься, ректор хайло раскроет?

Стас. Ничего я не боюсь.

Сотрудник КГБ. Тогда закуривай смело. Ты со мной, значит, все можно.

Стас берет сигарету, кегебешник подносит зажигалку.

Офигительный вкус, скажи! Не то что какие-нибудь «Столичные» или «Наша марка», дрова из Моршанска. Вкус нормальной, свободной жизни. Точняк, да, Стас?

Стас. Угу.

Сотрудник КГБ. Сказать тебе правду?

Стас. Какую?

Сотрудник КГБ. Только не выдавай. А то потянем с тобой одну статью на двоих. Заметано, чувак? Могу на тебя положиться?

Стас. Да, конечно.

Сотрудник КГБ. Меня ведь тоже все доканало. Серьезно, без балды. Веришь – нет… Брови эти, блин, уже видеть не могу! Ведь этот старческий маразм… Он же, блин, распространяется на всю страну. Как зловонное дыхание. Все кругом заражено. Отсутствие перемен, старческие страх и паранойя… В стране воняет, как в доме престарелых: нафталином, нестиранными кальсонами и прогорклым супом из пищеблока. И самое главное, никаких надежд на то, что кто-то наконец распахнет окно и ворвется свежий воздух. Извини, Стас, наболело. Знаешь, как мой дядька говорит… Дядя Толик, брат матери. Сказать, как он Брежнева называет?

Стас. Как?

Сотрудник КГБ. Барыга.

Стас. Знакомо.

Сотрудник КГБ. Это не род деятельности, это как бы от фамилии.

Стас. Я в курсе.

Сотрудник КГБ. Барыга. Смешно.

Стас. Мой штрих его как-то Ленькой назвал.

Сотрудник КГБ. Как, как?

Стас. Ленька Небрежный.

Сотрудник КГБ. Подожди! Как ты сказал? Небрежный?! (С хохотом достает ручку и блокнот, что-то записывает.) Ленька Небрежный… Кукан, вообще! Моя секретная книжечка. Записываю анекдоты об Ильиче, прозвища… Просто, ради интереса.

Стас. Как Шурик?

Сотрудник КГБ. Что?

Стас. Фольклор, легенды, тосты…

Сотрудник КГБ. Да, да. Народный фольклор. Теперь об этой книжечке знаем я и ты. И еще несколько проверенных корефанов. Ты ведь меня не выдашь, правда?

Стас. Нет, конечно. Зачем мне?

Сотрудник КГБ (листает блокнот). Кстати, знаешь, как расшифровывается БАМ?

Стас. Байкало-амурская магистраль?

Сотрудник КГБ. Нет, нет. Слушай: «Брежнев Абманул Молодежь». Ништяк, да?! Нехило сказано! А вот еще. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» по-хохляцки. Знаешь, как будет? Слушай. Голодранцы, геть до кучи! (Хохочет.) Понял, да?! Голодранцы!

Двор. Вечер

Здесь лавочка и стол под деревянным «грибком». Рядом пролегает дорога. Арканя и Стас, поставив ноги на лавочку, сидят на столе. Рядом кассетный магнитофон. Арканя «мучает» гитару. Подходит Жэка.

Арканя. О! Здорово! Я бык, а ты корова!

Стас. Заколебал ты своими шуточками.

Арканя. Чем тебе не нравятся мои шутки?

Стас. Они тупые.

Арканя. Но я-то не тупой.

Стас. На фига их все время повторять?

Арканя. Шутки тупые, я нет.

Жэка (приподняв куртку, демонстрирует книгу, сунутую за пояс брюк). Смотрите!

Стас. Что это?

Жэка. Только что в библиотеке стырил. Да простят меня гуманитарные работники.

Арканя. «Граф Монте-Кристо»?

Жэка. Дурак, Мандельштам. Редкое издание.

Арканя. Ограбление века! Нападению подверглась детско-юношеская библиотека!

Жэка. Что б вы понимали, тупицы. Тут его «Четвертая проза».

Стас. А что, есть еще вторая и третья?

Жэка. Это больше нигде не переиздавалось, как ты не понимаешь!

Арканя (порывшись в карманах, извлекает мятую купюру и мелочь). Мани-мани-мани, хер в кармане… У кого еще что есть, выгребайте.

Жэка (полистав книжку). Послушайте.

Арканя. Колобашки сначала гони, потом будем слушать. Подайте нищему на пропитание!

Жэка (достав деньги). Подавись!

Арканя. Стас, твоя очередь. Раскошеливайся.

Жэка. Блин, вы будете слушать, или нет?!

Стас (отыскивая деньги). Читай.

Арканя. Так, стоп. Кто за бухлом слетает? Кто побудет за восьминога?

Стас. Почему восьминог?

Арканя. Потому что – смотри – в двух щупальцах у него по пузырю, еще в двух закусь и на двух бежит.

Стас. А еще два где? Их же всего восемь.

Арканя. Двумя оставшимися придерживает бубенцы, чтоб не звенели.

Стас. Ясно.

Жэка. Ладно, давай деньги.

Арканя. Сходишь?

Жэка. Давай, пока согласен.

Арканя. Клево! У нас свой скороход. Только «Ркацители» не бери, врубился?

Жэка. Понятно.

Арканя. И «Минасали» тоже не надо.

Жэка уходит. Мелодия на магнитофоне начинает играть в замедленном темпе.

«Мафон» «тянет».

Стас. Батарейки, наверное, сдохли.

Арканя. Давно ставил?

Стас. Не помню. Неделю назад, кажется. (Извлекает батарейки, бьет друг о друга.)

Арканя. Анекдот слыхал?

Стас. Какой?

Арканя. Ла-ла-ла, ча-ча-ча.

Стас. Нет.

Арканя. Два хиппана, короче, встречаются. Один другому: «Чуваки вчера пласт клевый подогнали. Всю ночь по накурке слушали». Второй: «Че за музон?» – «Не знаю, какая-то неизвестная группа. Там, короче, одна и та же тема: „Ла-ла-ла, ча-ча-ча!“ Но так уматно!» Приходят, такие, на хату, запалили косяк. Достают пласт, врубают, а там, короче, речь Брежнева на хер-знает-каком съезде КПСС: «Дорогие и многоуважаемые товарищи…» И аплодисменты через каждые две минуты. Второй хиппи, короче, в непонятках: «Че за лажа?! Это же Брежнев!» А тот, первый: «Ты, – говорит, – на семьдесят восемь оборотов поставь, ее так надо слушать». Включают на самую высокую скорость… «Ла-ла-ла! (Хлопая в ладоши.) Ча-ча-ча! Ла-ла-ла! Ча-ча-ча! Врубился?

Стас. Угу, прикол.

Арканя. Может, их подогреть?

Стас. Кого, батарейки?

Арканя. Химический элемент активизировать. Подержи. (Зажигает спичку о каблук, подносит к батарее.)

Стас (отбрасывая батарейку). Бля, горячая!

Арканя. Ничего, дольше прослужат.

Стас поднимает батарейку, подув на нее, вставляет в магнитофон. Музыка воспроизводится в нормальном режиме. Мимо по дороге идут две девушки (Света, Илзе).

Арканя. Гля, гля, биксы! Заснимем?

Стас. Попробуй.

Арканя. Девчонки, привет! Куда идете?

Света. Не ваше дело.

Арканя. И все-таки? Может, посидим? Музычку послушаем, познакомимся. Винишко сейчас принесут.

Света. Спасибо, мы не пьем.

Стас. Но музыку-то слушаете. От этого еще никто не умирал.

Арканя. Да ладно вам! Айда к нам.

Стас. Мы не страшные.

Арканя. Мы только такими кажемся.

Девушки, остановившись, шепчутся и хихикают, приближаются к лавочке.

Арканя (отряхивая крышку стола). Прошу, присаживайтесь!

Стас. Давайте знакомиться. Как вас зовут?

Арканя. Я, например, Аркаша. Аркан, лассо… Врубились, да? А это наш Станислав, Стасик.

Стас. Я сам за себя могу ответить.

Света. Света.

Илзе. Илзе.

Стас. Илзе? Интересное имя.

Илзе. Все так говорят.

Света. Вы кого-то еще ждете?

Арканя. Сейчас восьминог подгребет. Гонца в «стекляшку» за бухлом послали.

Стас. Вы не думайте, мы не алконавты.

Арканя. Просто приятно посидеть на свежем воздухе, выпить пару чарок козырного марочного вина. Точняк?

Стас. Видели когда-нибудь игру на гитаре в три руки?

Света. Нет.

Стас. Слабаем?

Арканя. Ебстевственно!

Стас и Арканя, пристроившись бок о бок, вооружаются гитарой. Стас берет аккорды на конце грифа, Арканя, ударяя по всем струнам сразу, одновременно выводит на нижних струнах мелодию «В траве сидел кузнечик».

Арканя. Как? Прикольно?

Света. Здорово! Где так научились?

Арканя. Консерватория имени Глинки.

Стас. Класс домры и баяна.

Возвращается Жэка.

Арканя. А вот и наш гонец.

Жэка. Добрый вечер.

Стас. Знакомься. Илзе, Света.

Жэка. Очень приятно. Женя.

Арканя. То есть по-нашему Жаконя, Джон. Показывай, Джон, с чем пришел.

Жэка достает из карманов пару бутылок.

«Токайские самородки»?! Больше ничего не было?!

Жэка. «Медвежья кровь» и яблочный пунш.

Арканя. Мог бы пунша взять.

Стас. Чтобы одно место слиплось?

Жэка. Чем тебе не нравятся «Токайские самородки»?

Арканя. Пунш дешевле. На три фуфыря вылезло бы.

Стас. Алле, алле!.. Девушкам неинтересно слушать ваши стремные споры. Они уже скучают. Правда, девушки?

Света. Да нет, ничего. Просто сидим, наблюдаем.

Жэка. Леди, приношу свои извинения. Как вы относитесь к токайским винам?

Света. Параллельно. Мы вообще не пьем.

Жэка. Похвально. Я придерживаюсь того же принципа. (Остальным.) Слушайте, по-моему, становится прохладно. Может, переместимся в подъезд?

Арканя. Да ну, тоска. Айда на кладбище, на тарзанке качаться!

Илзе. На кладбище?!

Света. Здесь недалеко старое кладбище. Я просто тебе не показывала.

Илзе. Это вы тут так развлекаетесь? Гуляете ночью по кладбищу?

Света. Только не я.

Жэка. Вообще-то это не совсем кладбище. Скорее, парк аттракционов.

Арканя. Ага. Хватаешься за тарзанку, взбираешься на горочку, и – фьють! Летишь, как фанера над Парижем! Уматные ощущения!