Текст книги "Джип, ноутбук, прошлое"

Глава 9

– Серьезно? – Руслану не нужно было притворяться удивленным. – А я думал, что бодибилдинг придумали в Америке…

– В Англии. Но придумал его наш, русский, Евгений Сандов, знаменитый атлет…

Ратников, чувствовалось, сел на своего любимого конька, и теперь некоторое время можно будет избегать неудобных вопросов о «родной» Америке.

– Он ведь еще в конце прошлого века разработал свою методику развития силы. «Сильнейший человек в мире» – так его называли у вас, в Америке. Неужели не слышали? Евгений Сандов. Юджин Сэндоу. Нет?

«Черт…»

– Знаете, Павел Юрьевич, я ведь далек от спорта. Так, что-то знаю, в основном наше, американское. Футбол там, бейсбол…

«Вот сейчас выяснится, что бейсбол еще не придумали, и будешь объяснять, что это такое. Хотя, если уже известен бодибилдинг…»

– Чем вы тогда занимались в своей Америке? – встрял Громов. – Свое дело?

– Да. Мебельное производство.

– Как ваша фирма называется? Может быть, я слышал?

– Не думаю. У меня – маленькая компания…

– И все-таки, Руслан Аркадьевич, воля ваша, – опять включился Ратников, – но ваш бейсбол…

«Ага, все-таки известен…»

– …копия нашей лапты.

– Не буду спорить, – развел руками Руслан, – в лапту никогда не играл, да и правил не знаю.

«А ведь верно: я правила бейсбола знаю лучше, чем правила лапты. Про бейсбол я хотя бы фильмы американские видел, а лапту где?»

– А футбол ваш, – продолжал Ратников, – мало того что копия регби, так еще и играют в него у вас жестоко. Как звери в кучу собьются, ей-богу. Даже ваш президент, этот…

«Оп-па… Вот спросит он о президенте – и что скажешь? Что и от политики далек?»

– …Рузвельт, да…

«Фу… Теодор Рузвельт. Для Франклина рановато. Даже внешность помню… в основном по фильму «Ночь в музее»…».

– …даже он критиковал ваших футболистов за жестокость…

– Да и вообще, Руслан Аркадьевич, – встрял журналист, до сих пор молча сидевший с бокалом коньяка, – к вам, как к русскому эмигранту, это, понятно, не относится, но американцы – нация жестокая. Уже третьего президента убиваете…

Руслан помнил, что в США убили четырех президентов. Линкольна и Кеннеди знают все, было еще двое: Гарфилд, который запоминается по ассоциации с котом из комедии, и Мак-Кинли, который лично у Лазаревича ассоциировался с книгой «Бегство мистера Мак-Кинли». Вот только кто из них второй, а кто третий…

– Ну, – решил перейти он в наступление, – у вас в России тоже императоров убивают. Александра Второго бомбой взорвали…

«И Николая, ныне пока здравствующего государя-анператора, тоже… того… Правда, Александра почему-то святым не сделали…»

– Не будем, – замахал руками Виктор Андреевич, – не будем Освободителя касаться. Здесь все свои, но все-таки…

– Значит, – опять Громов, – маленькая мастерская? Как же вы такие деньги на ней зарабатываете? Вон какое авто себе приобрели…

– Деньги не мои. После смерти отца по наследству достались.

– И кто же у вас отцом-то был? Вандербильт, Рокфеллер, Морган? Может, Форд, Карнеги?

– Ну что вы, совершенно неизвестная за пределами Нью-Йорка личность.

– Но ведь досталось-то немало? Авто, чай, не на последние куплено?

– Разумеется, нет. Просто мы с женой решили, так сказать, попутешествовать, Россию посмотреть.

– Кстати, Руслан Аркадьевич, – вмешался Ратников, – необычная конструкция. Сами придумали или на заказ делали?

В голове начала зарождаться некая смутная идея…

– Делал не сам, разумеется… – медленно проговорил Руслан, думая. – Но конструкция моя, собственная, почти каждая деталь через мои руки прошла…

Чистая правда. Старенький уазик частенько приходилось разбирать и ремонтировать.

– На фабрике Форда делали? – опять вмешался Громов. – Высокие у вас знакомства…

– Да ну что вы. – Слова «фабрика Форда» помогли сформулировать мысль окончательно. – Какие там знакомства. Я больше так, техникой увлекаюсь, изобретениями разными… В мастерской своей больше времени провожу, чем с людьми…

А ведь это мысль…

Он ломает голову над тем, как найти работу без рекомендаций. И это при том, что во дворе дома Виктора Андреевича стоит самая железная рекомендация из всех, которые только могут быть!

– Кстати, – перебил он опять открывшего рот Громова, – есть ли в России автомобильные фабрики?

Собеседники замялись. Судя по всему, им отчаянно не хотелось ударить в грязь лицом перед американцем.

– Да не знаю я! – раздраженно бросил Громов. – У нас в России ничего не делают, только из-за границы везут. Мошенники все, так и норовят без труда рыбку из пруда вытащить.

– Ну почему, – не согласился Ковалев, – в Риге на Русско-Балтийском вагонном заводе в прошлом году начали автомобили делать… На фабрике «Дукс» в Москве тоже что-то делали. Кажется, паровые и электрические… А больше, наверное, и нет.

– Есть, – вмешался Ратников, – в Санкт-Петербурге – экипажная фабрика Фрезе. Стыдно, господа, там первые русские автомобили появились.

«Санкт-Петербург – лучше, чем Москва и Рига. Ближе…»

– Не подскажете, – обратился Руслан к Виктору Андреевичу, – как бы мне с господином Фрезе познакомится? Вы ведь с ним земляки? Мне тут за время путешествия несколько интересных идей в голову пришло насчет автомобилей, так вот думаю посоветоваться со знающим человеком…

– Увы, – развел руками журналист, – я давно о нем не слышал. Может, и скончался уже…

Все заговорили одновременно.

– Да нет, – качнул головой Ратников, – как же скончался, если мой племянник туда едет работать?

– Погодите-ка, – встревожился Громов. – Вы что, Руслан Аркадьевич, уже покидаете наш город? Неужели настолько не понравилось?

– Это что за племянник? – уточнил журналист.

Наступила короткая пауза. Все поняли, что отвечать нужно по порядку, иначе самого себя не услышишь.

– Мой племянник, – первым заговорил Ратников, – Сашка Гусев. Вы должны его помнить, он у нас на заводе кузнецом.

– Это тот самый, которого ты хотел на конкурс выставить?

– Руслан Аркадьевич, – опять вмешался Громов, – так вы уезжаете или нет?

– Неделю я еще здесь проживу точно. А потом все зависит от того, что расскажет Павел Юрьевич о своем племяннике.

«Встретиться с племяшом, расспросить о заводе, о хозяине. Если я правильно рассуждаю, специалисты по автомобилям сейчас в ба-альшом дефиците. Так что человек, приехавший на автомобиле, который он САМ сконструировал, – может претендовать на должность инженера-конструктора, даже без диплома и рекомендаций. Самоучка. А рекомендация – вон, у ворот стоит. Инженеры, особенно дефицитные, зарабатывали неплохо. Если смогу справиться – можно будет и жить, и семью содержать. Если же нет – поработаем какое-то время, пока не подвернется чего получше…»

Черновой план готов. Это вам не стекляшки ювелирам продавать…

Руслан налил себе коньяка в бокал.

– Тот самый Сашка? – вспомнил журналист. – Которого ты в клуб Гессе притащил?

– А что? Парень видный, красивый, мускулатура рельефная. Позанимается немного – и можно будет на конкурс выставить. Я тут, – наклонился Ратников к Руслану, – хочу организовать в Луге конкурс бодибилдинга этой осенью. Как вы считаете, хорошее дело?

– Отчего же плохое?

– Вот и я так же Сашке говорю. А он: «Стесняюсь, стесняюсь». А теперь и вовсе в столицу уезжает…

«Вот так. Кто приказчиков гнобит по двенадцать часов без выходных, а кто конкурсы бодибилдинга устраивает… И все это – в Луге царской России. Хотя… Если подумать, ничего за сто лет не изменилось: у нас тоже есть те, кто из менеджеров готов сок давить и круглосуточно работать заставить, а есть и энтузиасты вроде Ратникова. Уж лучше вторые, чем первые… Значит, едем в гости к господину Фрезе».

Громов опять попытался изловить Руслана и что-то выспросить об Америке, Ратников подкручивал усы и предлагал завтра подойти к проходной и поговорить с племянником лично, у того в городе были какие-то знакомые, которые его, собственно, и сманили на автомобильную фабрику, Руслан пытался отвечать им обоим…

– Господа, господа, – жалобно вскричал Виктор Андреевич, – может, все-таки в винт?

Раннее утро… Девчонки наверняка спят без задних нот. Руслан, тихо урча мотором УАЗа, подкатил к гостинице. Мысленно поблагодарил всех святых за то, что до сих пор не создали ГАИ: коньяком от него пахло так, что оштрафовали бы даже без трубки.

На стук открыл заспанный парень со складкой от подушки на лице.

– Господин Лазаревич? – приподнял он керосиновую лампу и пропустил Руслана.

Пройдя по коридорам, Лазаревич осторожно постучал в дверь номера. Ключа у него не было, да и девчонок беспокоить не хочется.

Руслан поддернул рукав своего «американского» пиджака и взглянул на часы. Чтобы не светить мобильник, он надел наручные часы, которые до этого лежали в бардачке УАЗа. Браслет ослаб и расстегивался. Был и еще один недостаток: в свое время к скромным кварцевым часам в корпусе из желтого металла Руслан прикупил браслет из такого же желтого металла. Как бы его не приняли за миллионера, с такими-то часами. Слава богу, их под рукавом не видно.

Дверь тихо приоткрылась, выглянула Юля. Сонная, в длинной белой ночнушке, с распущенными черными волосами.

– Ты вылитая девочка из «Звонка», – усмехнулся Руслан и потянул, развязывая, галстук.

– А ты – вылитый алкаш. Сколько проиграл?

– Обижаете, барыня. Выиграл.

В предложенный винт Руслан играть не умел, поэтому он назвал преферанс, в надежде, что игра здесь незнакома и будет удачный повод увильнуть. К сожалению, преф здесь уже прекрасно знали, и пришлось играть. Вот только все остальные играли хуже Руслана – видимо, эта игра не входила в круг их предпочтений.

– Пять рублей девятнадцать копеек.

– О, так мы теперь будем зарабатывать на жизнь карточной игрой?

– Ага, сейчас. Сегодня повезло, а в следующий раз я наткнусь на мастера или на шулера. Черта с два я еще возьму карты в руки.

Больше всех проиграл Громов. Ему бы везло больше, если бы он не психовал и не возмущался. А самый большой выигрыш – восемнадцать рублей с мелочью – достался спокойному Ратникову.

– Как вы тут без меня время проводили? – сонно спросил Руслан, залезая под одеяло.

– Песни пели, – буркнула Юля.

– Так, стоп. Какие песни?

Руслан, печально разглядывающий в зеркало свою утреннюю, сильнейшим образом небритую физиономию – при том, что бородой это все равно нельзя было назвать, – внезапно вспомнил ночную фразу Юли.

– В смысле? – Глаза жены были такими невинными, что Руслан сразу же заподозрил неладное.

– Юля, ЧТО вы пели?

– Разные песни.

– А поконкретнее?

– Разные.

Руслан сел:

– Юля. Я понимаю твои музыкальные вкусы, но, боюсь, блэк-металл для 1910 года – слишком круто.

Жена Руслана в молодости увлекалась металлической музыкой и даже была вокалисткой в группе «Мертвые рыцари».

– Юля, скажи мне, что вы не пели песни из репертуара Black Sabbath и Immortal.

– Мы тихо пели, – обиженно заявила она.

– Значит, все-таки пели?!

– Ты сам запретил нам выходить!

– Аня!

Дочка подавилась зубной пастой:

– Что?!

– Хоть бы ты маме сказала!

– А было прикольно.

– Не сомневаюсь… Так вот, девочки. Строиться, выходить!

Юля и Аня выстроились в неровную шеренгу из двух человек. Руслан прошелся вдоль них туда-сюда:

– Если мы хотим нормально здесь жить…

– «Если хотим до шлема добраться…» – пробормотала Юля.

– До какого шлема? Тьфу, да ну вас! Сядьте.

Девчонки плюхнулись на кровать.

– Я, – Руслан сел на стул верхом и оперся подбородком о спинку, – решил поехать в Питер. Там есть автомобильная фабрика, возможно, там нужны инженеры… Молчать! Да, я не инженер, но в машинах-то я разбираюсь. И руки у меня из положенных мест растут. Так что, если повезет, справлюсь. Но если вы собираетесь на каждом углу вести себя как пришельцы из будущего – нас разоблачат еще здесь, в Луге. И не знаю, что сделают. Не хочу, чтобы мою судьбу решали господа жандармы или чтобы мою жену изучали седобородые дядьки-ученые. Поэтому как нужно себя вести?

– Мы тихо пели, – покаянно ответила Юля. – Правда тихо. Не для металла тихо, а на самом деле.

– Папа, – подняла взгляд Аня, – а мы увидим царя? И Распутина? С бородой?

– И с бородой, и с хвостом… Собирайтесь. Поедем на лесопилку.

– Ух ты… Настоящий стимпанк…

Юля не увлекалась паровыми машинами, но других ассоциаций завод не вызывал.

Пейзаж действительно был соответствующий. Высокий забор из неструганых и некрашеных желтых досок, за ним – треугольные крыши завода с высокими кирпичными трубами, из которых валил белый дым. За заводом виднелась река, запруженная бревнами.

– Руслан, хотел бы жить в стимпанке?

– В стимпанке хорошо быть, если ты не рабочий. А мы пока вообще неизвестно кто.

Юля призадумалась.

Руслан тронул машину и съехал вниз по улице к калитке проходной.

– Могу ли я увидеть господина Ратникова? – поинтересовался он у охранника.

– Отчего же не можете, господин! Витька!!! Отыщи мастера кузнечного, до него пришли!

Ратников появился через несколько минут. Уже не в костюме, а в рабочей одежде: сапоги, мешковатые штаны, куртка, картуз. Теперь он гораздо больше походил на кузнеца, пусть и с усами-колечками.

– Доброе утро, Руслан Аркадьевич. По мою душу?

– Племянника вашего хочу увидеть. Помните, вы говорили вчера…

– Эх, опоздали.

– В смысле?

– Расчет он взял сегодня с утра.

– И что, уже уехал?

– Да нет, дома, вещи собирает… Знаете что…

Ратников достал потертый блокнот и тонкий красный карандаш.

– Вот адрес. Езжайте к нему, скажите – от меня. Там у него в доме живут и приятель его, и еще кто-то с завода, из рабочих, и мастер, кажется, тоже там. Поговорите, все, что хотите, – узнаете.

– Спасибо, Павел Юрьевич. – Руслан осторожно протянул руку, тут же утонувшую в ладони силача Ратникова.

– Ну что? – спросила Юля, когда он запрыгнул обратно на сиденье.

– Едем к племяннику.

– Кстати, – похвасталась Юля, – я поняла, на кого из персонажей стимпанка мы похожи.

– И на кого же? – Руслан вывернул руль.

– На безумного ученого-изобретателя с семьей. Что-то вроде Филеаса Фогга. Или Паганеля.

– Вот спасибо за сравнение, любимая жена. Больше ты ни о чем полезном не подумала?

– Не-а.

На самом деле Юля подумала, что в Питере будет больше возможности найти кого-нибудь, кто сможет помочь ей изменить историю России в нужную сторону, но мужу об этих мыслях решила не говорить. Он как-то неправильно реагирует на такие патриотические мысли.

Глава 10

Ну прямо сразу к племяннику они не отправились. Заехали в кафе перекусить, спросили у прохожих, как добраться до нужной улицы. Теоретически у каждого дома должен был быть еще и номер, но на практике все привыкли спрашивать дом по фамилии владельца.

Автомобиль медленно катился по улицам Луги. Народ, судя по всему, уже знал о чудаковатом американце, поэтому смотрели с интересом, но не более того. Хотя некоторые крестились, когда мимо них, урча, проезжал УАЗ. Кто-то и плевался вслед, но украдкой.

– Пап, – вылезла любопытная Анюта, – а почему девочки ходят в школьной форме? Сегодня же суббота. Или я напутала?

– Суббота. Просто они по субботам учатся.

– Ты уверен? – переспросила Юля.

– Ну как сказать… Вообще-то нет. Но в любом случае гимназисты и гимназистки обязаны были ходить в форме даже в неучебное время.

– Правда?! – Аня ужаснулась. – Пап, а если мы здесь задержимся надолго…

«Анюта, доченька, не поднимай этого вопроса!!! Мне сейчас нечего не него ответить!»

– …мне тоже придется ходить в таком?

«Уф…»

– Не нравится?

– Не очень, – наморщила нос девочка. – Она, эта форма, очень уж похожа на форму выпускниц. Так и кажется, что они сейчас прыгнут в фонтан.

«Дуры-девки. Испоганили впечатление от такой красивой формы. Представляю, с какими ощущениями нынешние девочки смотрят… смотрели… будут смотреть советские фильмы о школе…»

Уазик вскарабкался на крутой подъем и остановился. Улица, по-деревенски утоптанная и заросшая по краям травой, спускалась вниз и пробегала между деревенского вида домиками за дощатыми заборами.

– Чего стоим? – поинтересовалась Юля.

– Дом высматриваю. Ага…

Машина поползла вниз. И остановилась. Через улицу вальяжно переходила толстая свинья.

– Папа, смотри, свинка убежала!

– Она не убежала, она гуляет.

– Без присмотра?!

Свинка медленно погуляла себе дальше. Руслан наконец смог подъехать к нужному дому.

Высокий дощатый забор, дом, обитый досками и крашенный в темно-коричневый цвет, как и многие дома в Луге.

– Нам с тобой идти?

– Ну… я думаю, можно и со мной пойти. Если хотите.

Навряд ли здесь разбойничье гнездо. Да и угонщики машин тоже не ходят косяками…

– Пойдемте.

Руслан подергал за железное кольцо калитку, сколоченную из толстых досок. Заперто. Постучал.

Тук-тук-тук.

– Гав-гав-гав, – ответили из-за калитки.

Солидный такой «гав». Серьезный. Баскервильский.

Руслан хлопнул ладонью по калитке и крикнул:

– Хозяева дома?

– Дома, дома… – проворчал недовольный голос. – Полкан, уйди!

Стукнул засов, калитка бесшумно открылась.

– Вы кто такие?

Открывший калитку на племянника не походил нисколько. Разве что на дядьку. На вид лет пятидесяти-шестидесяти, потертый картуз, пиджак, накинутый на плечи. На широкие плечи высокого человека. По росту и комплекции незнакомец очень походил на Ратникова, да и лицом был схож.

– Мне нужен Гусев, – имя племянника напрочь вылетело из головы Руслана.

– Ну я Гусев.

Хорош племянничек…

– Племянник господина Ратникова? – Руслан протянул записку.

Старик быстро пробежал ее глазами:

– А, так вы от Павла? Сашку ищете? Проходите. Полкан, уйди!

Под ногами крутилась некрупная лохматая собачонка, широкая, как скамейка. Черная, с белой мордой, на которой черной кнопкой выделялся нос. В рупор он лаял, что ли?

Небольшой дворик, высокое крыльцо, за которым – проход в сад.

– Мм… – Руслан остановился, ему в спину врезалась Юля. – А где Александр?

– На речку ушел, верши проверять.

– А вы, собственно, кто?

– Проходите в дом, заодно и познакомимся.

Небольшое помещение, низкий потолок. Справа, за тонкой перегородкой, виднеется русская печь, слева – маленькое окошко. Хозяин дома – слишком уж уверенно себя вел – прошел дальше, за занавеску, закрывавшую дверной проем во внутренней бревенчатой стене.

Еще одна комната. Справа перегородка, слева – стол, лавки, иконы.

– Присаживайтесь.

Сам хозяин сел за стол, Руслан, Юля и Аня сели на лавку вдоль стены. Лазаревич снял шляпу, положил рядом с собой.

– Лазаревич, Руслан Аркадьевич. – Руслан протянул руку, но рукопожатия не получилось: свою ладонь хозяин не подал. – Моя жена Юлия, дочь Аня.

– Прямо получаетесь – Еруслан Лазаревич, – хмыкнул тот. – Уж простите старика за назойливость: из каковских будете? Имя татарское, фамилия жидовская, на иконы не креститесь…

Руслан мысленно проклял себя за забывчивость: в дореволюционной России все было просто пропитано православием.

– Русский я. Вернее белорус. И фамилия белорусская.

Получилось немного с вызовом. Да к тому же мгновением позже Руслан понял, что прозвучало крайне неосторожно: о такой нации, как белорусы, если вспомнить Короткевича, в это время старались не вспоминать, и всех белорусов оптом записывали русскими. Так что человек, называющий себя белорусом, – все равно что в наше время чеченец, представляющийся вайнахом…

Впрочем, старик ничего против «белорусского националиста» не имел.

– Гусев, Николай Фомич, – вполне мирно представился он. – Отец Сашкин.

– А-а… – дружно протянули Лазаревичи.

– Для чего его ищете?

– Господин Ратников сказал, что ваш сын хочет уехать в Санкт-Петербург, на автомобильную фабрику господина Фрезе…

– Хочет, – кивнул Гусев-старший.

– Я хотел бы познакомиться с господином Фрезе…

«Что у меня господины постоянно на языке?»

– …Я сам занимаюсь на досуге конструированием автомобилей, хотел бы обсудить с ним несколько интересных задумок. Если его заинтересует – вступить с ним в долю.

«Незачем всем знать, что «богатый» американец просто ищет работу инженера».

– Сам я собираюсь в вашу столицу не так скоро, поэтому хотел бы с вашим сыном передать письмо… ну и… узнать у него, что за человек – господин Фрезе.

– Вы тот самый американец-автомобилист?

– Ну да.

– Зачем к нам в страну приехали?

– Просто так, посмотреть…

– Понятно.

Наступила пауза.

– А вы тоже на лесопилке работаете? – спросил Руслан. Ну чтобы что-то спросить.

– Работал, – криво усмехнулся Николай Фомич. – Сейчас на пенсии сижу. Уже шесть лет.

– Что я тебе говорила. – Юля ткнула Руслана в бок.

Они как-то поспорили насчет того, были ли пенсии в Российской империи. Юля нашла ссылку на статью в Интернете о том, что были, и довольно неплохие, а Руслан раскритиковал ее.

– По старости? Пенсия-то? Прошу прощения, что спрашиваю.

– По старости… Рабочим пенсия по старости не положена. По увечью.

Он со стуком опустил правую руку на стол.

В первое мгновение показалось, что он показывает большим пальцем «все хорошо», и только потом становилось понятно, что других пальцев – нет.

Аня ойкнула и отвернулась.

– Извини, дочка. – Старик убрал руку. – На пильной раме я работал, да вот… Не уследил. Теперь Сашка работает, там же, вот уже четыре года как.

– А большая пенсия? – влезла Юля.

– Четырнадцать рублей в месяц.

– А почему так мало? – брякнула жена раньше, чем Руслан ее остановил.

– Ну почему же мало? Две трети от месячной платы, все по закону. От 1903 года, правила страхования рабочих.

«Двадцать один рубль – зарплата? Если брать один рубль как нашу тысячу… Маловато. Да еще за работу по 11 часов в день, на лесопилке, шесть дней в неделю… Маловато…»

– Двадцать один? – тоже подсчитала Юля, слегка ошарашенная тем, что они вчера спустили в магазине три месячных зарплаты рабочего. – А чего так мало?

– Знаете, вы бы об этом лучше у хозяина спросили, господина Андронова. Поверьте, если бы решали мы, то и платы были бы выше…

– Стачки у вас, я слышал, были? – неожиданно даже для самого себя спросил Руслан.

«Уж не большевик ли ты, часом?» Почему он пришел к такому выводу, Руслан и сам не смог бы сказать. Было что-то в увечном старике от рабочих-большевиков из старых советских фильмов.

– Были, – бросил быстрый взгляд Николай Фомич. – Летом.

– А что такое стачка? – спросила Юля у мужа.

– То же самое, что и забастовка.

– И что вы требовали? – Любопытство у жены проснулось ой как не вовремя.

Если старик и вправду большевик… Он может принять их за провокаторов. Или сам являться провокатором. Или…

Руслан дернул Юлю за рукав блузки – та отмахнулась – и задумался ненадолго. Если старик – большевик, значит, он связан с другими большевиками. То есть теоретически через него можно выйти на изготовителей фальшивых паспортов.

Теоретически – можно. Практически – не стоит. Навряд ли большевики клепали паспорта каждому приблудному американцу за денежку малую. Не стоит…

– Да что требовали… Глупости разные. Вроде как плату повысить, рабочий день до восьми часов, пенсии по старости да по инвалидности… Я ж говорю – глупости всякие.

– А что – у вас этого не было?

– Юля, помолчи.

– Было, конечно, – неожиданно согласился старик. – Я ж говорю, глупости всякие народ от нечего делать кричал. Так-то мы живем на заводе господина Андронова как у Христа за пазухой: и денег вдосталь, каждый день булками объедаемся, и работа легкая, и хозяин добрый…

Юля надулась и замолчала.

– А вот, наверное, и мужики пришли, – кивнул на дверь Николай Фомич.

Застучали сапоги.

– А вот и мы, батя!

В комнату ввалился парень, высокий, широкоплечий, лет семнадцати. Тоже, как и отец, похожий на Ратникова, хотя телосложением ни до отца, ни до двоюродного дяди недотягивал.

– Здравствуйте, – запнулся он, увидев нежданных гостей. На руке висела корзина, накрытая белой тряпицей, из-под которой торчала крапива.

– Опять пескарей притащил?

– Обижаете, илтэш[1]1
  Товарищ, соратник, брат (тат.).


[Закрыть], одна плотва.

В комнату, потеснив замершего Сашку, протиснулся еще один человек, с наголо бритой головой и черными висячими усами.

– Здравствуйте… – остановился и он.

– Руслан Лазаревич. – Руслан понял, что его будут пугаться еще долго, к тому же там слышались шаги еще кого-то. – Путешественник из Америки.

Он протянул руку. Вошедшие хотя и не сразу, но пожали ее.

– Саша. Гусев.

– Равиль Шарафутдин, кузнец экипажной фабрики господина Фрезе.

– А я, – ожил Саша, – тоже там буду работать. Кузнецом.

– А это, – Равиль – татарин, что ли? – уже опомнился и посторонился, указывая на третьего вошедшего: – Егор Соловьев. Тоже будущий кузнец.

Молодой парень Егор выглядел непохожим на собственное имя: светлые волосы, тонкая редкая бородка, прозрачные серые глаза. Широкие плечи кузнеца.

Все трое были одеты в рубашки с поясками и заправленные в сапоги штаны, слегка попачканные зеленью.

– Вы к кому, господин Лазаревич?

– Да теперь, наверное, к вам, господин Шарафутдин.

– Равиль. Не привык я, чтобы меня господинили.

– Тогда и я – Руслан. Моя жена Юля, дочь Аня.

– А вы – тот самый американец? – вмешался Саша. – На автомобиле приехали?

– Я, – кивнул Руслан.

– А можно… – Глаза Саши горели.

– Можно. Юля, Аня, сходите покажите Саше маш… автомобиль.

Парень сорвался с места, как будто ему пообещали приз. Даже Равиль заинтересовался. Девчонки пошли за ним, Юля зацепила плечом висящий на стене пиджак…

Бамс! Все обернулись. Обычно одежда не падает с таким лязгом.

Из-под пиджака вытекала тонкая струйка.

– Пропала водка, – вздохнул дернувшийся было Егор.

Жена шагнула вслед уже скрывшимся Ане и Саше, быстро наклонилась, дотронулась пальцами до разлившейся водки. Потерла, принюхалась…

– Руслан…

– Что такое? – спросил из-за стола Николай Фомич.

Руслан втянул носом воздух. «Водка» отчетливо пахла горелым деревом.

– Это же древесный спирт!

– Соловей! – Равиль дал Егору подзатыльник. – Ты где его взял?

– Ну это… Взял. Думал, по дороге в поезде выпью…

– Скажи спасибо госпоже Лазаревич. Если бы не она – помер бы от отравления!

– Юля, захвати из машины…

Через минуту лужа была подтерта, Юля принесла и поставила на стол бутылку с белой пробкой, купленную Русланом в полуподвальном магазинчике за шестьдесят копеек. «Казенка».

«Нет, – подумал Лазаревич, – что-то я с соотношением рублей промахнулся. Не помню я водки за шестьсот рублей. Скорее всего, осетра нужно урезать пополам. Не тысяча, а пятьсот наших за один здешний…»

На столе появились две тарелки: с солеными огурцами и жареной рыбой. А также деревянные точеные стопки.

– Так что у вас за дело, гос… Руслан?

За столом сидели два брата: купец Андронов и уездный исправник Иванов.

– Меньше тебе, братец, – исправник был раздражен, – нужно книжек читать! Это ж надо было такую фантасмагорию сочинить! Не доведут тебя писаки английские до добра!

– Думаешь, мнится мне? – Купец был спокоен – неторопливо затягиваясь, он курил сигарету.

– Да ты сам себя послушай, что несешь!

– Хорошо. Не буду спорить. Моя ошибка – мой и убыток. От тебя ничего не требую. Только одно…

– Да приглашу, приглашу… Завтра вечером часа на два они у меня.

– Хорошо. Есть у меня один ловкий парень…