Текст книги "Быть русским"

Которую отнюдь не стоит недооценивать: в наших обстоятельствах это сильная и привлекательная идея. Противостоять которой по-настоящему может только последовательный русский национализм, и ничего другого.

В чём нам всем вскоре придётся убедиться на практике.

4

ВОПРОС. Раньше украинцы относились к нам как к братскому народу. А мы сделали их врагами. Почитайте, что они теперь про нас пишут!

ОТВЕТ. У меня хорошая память, и я помню, что украинцы (свидомые, разумеется) писали про русских в 2004-м, и в 2006-м, и в 2010-м. Это было ровно то же самое, что они пишут сейчас. Градус ненависти был ровно тот же, то есть максимально возможный без явной шизы. Впрочем, и явной шизы всегда хватало. Но главное – тонны ненависти, которую можно было хоть на хлеб намазывать. Ненависти абсолютной, концентрированной, не нуждающейся ни в каком обосновании. То есть ровно такой, какая вызывается массированной централизованной пропагандой (видимо, через «телебаченье»).

Мне можно, конечно, не верить. Поэтому почитайте сами. Вот подборка высказываний свидомых украинцев, собранных и переведённых с соловьиной мовы терпеливым tertiaroma в конце 2010 года с официального форума партии «Свобода». Повторяю – это 2010 год. До «событий» – четыре (!) года.

Вот что писали о русских ТОГДА.

Источник – 1, 2, 3. Выделения мои.

Стратегической задачей славян является разрушение Кацапстана как такового. Для этого необходимо всячески поддерживать сепаратистские тенденции на Северном Кавказе. Чечня для чеченцев. Дагестан для дагестанцев. Ингушетия для ингушей и т. д. С другой стороны необходимо простимулировать приезд китайцев во Владивосток и окрестности. Эти земли должны отойти к Китаю. Также необходимо повышать самосознание зауральских народов: Бурятия для бурят, Якутия для якутов. Кацапстан должен быть разрушен! Это абсолютно соответствует славянским интересам, а также интересам угро-финнов, населяющих Кацапстан.

Другим важным моментом является разжигание вражды между чурбанами внутри Кацапстана: кацапы (не путать с угро-финнами) должны резать кавказцев и наоборот. Необходимо, чтобы чурбаны истекали кровью, уничтожая свои народы. Освобожденные территории займут славяне, – выходцы из Украины, Белоруссии, Польши, Чехии, а также жители Прибалтики.

* * *

Я бы начал с возвращения в Украину наших этнических территорий, которые сейчас в составе РФ. Ну и не забывать о других странах, где тоже есть наши этнические земли. Это в первую очередь Кубань, Приднестровье, добрых пол-Польши, часть Румынии (если что забыл, прошу добавить). Как там в нашем гимне: «От Сяна до Дона»! И параллельно разжигать вражду между всеми этносами Московии – чукчами, уграми, финнами, чеченцами и т. д. Большая часть Сибири тоже могла бы войти в состав Украины, потому что там живет много Украинцев, выселенных во время репрессий. А в Сибири газ, поэтому это только позитив.

* * *

СОГЛАСЕН НА 100 %. Надо разжечь вражду между осетинами и ингушами, они ненавидят друг друга! А калмыки, кстати, имели стычки с чеченцами, и всегда в них побеждали! Калмыки – это единый народ, которого боятся и уважают чечены. Я общался с одним даргинцем, он говорит, что они презирают чеченов, и зовут их унизительно «нохчи» (для меня это было открытием) А у себя в Дагестане они считают лакцев – жидами. А ещё как-то общался с лезгинами, они не любят аварцев, даргинцев за «русификацию» и отход от норм ислама. (В Дербенте НЕТ проституток лезгинок, только аварки, даргинки, кумычки) А все горские народы Дагестана вместе ненавидят грузин, ногайцев и кумыков. Надо рассорить тюркоязычных ногайцев, кумыков с народами нахско-дагестанской семьи – с аварцами, даргинцами, лезгинами, лакцами. Столкнуть тюркоязычных карачаевцев и балкарцев с абхазо-адыгскими народами – кабардинцами, адыгейцами, черкесами, абазинами. Там ещё есть кубанские казаки, они украинского происхождения, но они служат Москве, фактически они уже москали, такие же, как донские казаки, это они сотрудничают с Затулиными, Витренко, ЕСМ, приехали в Крым, где «патрулируют» улицы, а также не пускают украинцев из УПЦ (КП) к Екатерининской церкви в Чернигове. Вот на них надо натравить всех черно… опых, чтобы они там, у себя воевали, а не делали московщину в Украине. А еще такие вещи как Кандапога, где была драка кацапов с чеченами, Краснодар, где власть едва удержала местных от резни турок-месхетинцев и других чурбанов, это всё очень полезно для Украины!

* * *

Еще есть украинская Пряшивщина в Словакии, половина Слободской Украины в Белгородской, Воронежской областях! Украинская Берестейщина в Беларуси!

* * *

Ни в коем случае нельзя отдавать Приморье китайцам! Не забывайте, что на этих землях много украинских поселений, т. н. Зеленый Клин. Как быть с ними? По моему мнению, надо возрождать среди Украинцев Приморья национальное сознание и впоследствии ставить вопрос о создании Дальневосточной Украинской Республики.

* * *

Идеология Украинского национализма неотделима от идеи империализма – на этом строится вся социально-экономическая система – иначе Нация не сможет развиваться. Просто по частям империю легче завоевывать. Поэтому насущной необходимостью является развал РФ на много отдельных государств. Кроме того, это ликвидирует угрозу Украине со стороны сегодняшней Московии.

* * *

В условиях украинской, или любой, империи, подавленный этнос будет всегда бороться за своё существование, свою культуру, язык и т. д. А впоследствии, наступит тот день, когда нашим потомкам придется отвечать, за нашу глупость! Сколько лет большевистская напасть была мучителем для украинского народа? Зачем это нужно?

По моему мнению, лучше захватить чужие земли, истребить весь этнос, что там проживает (исключением будут похожие на нас) и заселить эти земли украинцами. Таким образом их дети не будут нам мстить, ведь детей не будет. Таким образом, Украина будет не большой империей, а большой Украиной.

* * *

Старый раскол «на народников и московфилив» – влияние на формирование обоих течений со стороны вражеской агентуры Москвы и Польши. В принципе правы казалось имели народники, но Варшавское соглашение доказало, что Галичина Украине нужна как разменный грош, чтобы купить себе поддержку Польши в борьбе против Москвы (красной или белой, всё равно). Я до сих пор удивляюсь галицкой политике начала XX века. – Быть слепыми, чтобы не видеть главного – Самостоятельная Украина – независимое от Москвы – это означает только одно: Союз Украины и Польши против Москвы, а значит Галичина польская. Потому что за всё надо платить. Главный атаман не был предателем галичан, он просто понял жестокую реальность Real Politic. Что спасти Украину от Москвы, нужно было пожертвовать малым – Галичиной, что он и сделал. А всё, что было дальше – самоубийство, УВО-ОУН с самого начала были смертниками. В столкновении мощных величин, величина небольшая – Галичина, реального выбора не было. А выбор «со свободной Украины или с Россией/СССР» был иллюзией.

Что же касается «оперработников», то надо понимать, что служба безопасности Украины остается единственным носителем украинской государственной идеи в XXI веке, своеобразным звеном между её прошлым и будущим. И, соответственно, руководящий состав националистического движения должен формироваться прежде всего из офицеров спецслужб, потому что другого кадрового резерва нет.

* * *

Как коренной житель Востока, могу уверенно заявить, что украинизация Крыма, Донбасса, Харькова, Одессы, Николаева, Херсона, Кр. Рога, Сичеслава, Запорожья, Кременчуга, Днепродзержинска, других русскоязычных городов возможна только с помощью тоталитарной военной диктатуры, репрессивными мерами. Это когда защитникам «двуязычия» будут выбивать зубы прикладами автоматов, когда за такие дела http://slovoor.info/S041/ будут расстреливать украинофобов на месте без суда и следствия. St41Nah.htm

Это негуманно и не по-христиански, но довольно эффективно. Сталин именно такими методами построил советскую империю и жесткую вертикаль власти за каких-то 12 лет. Целесообразно нечто вроде китайской «культурной революции» устроить, и применить методы Кампучии времен Пол Пота по отношению к городскому русскоязычному населению. Русскоязычных – на поля работать под принуждением. Или новый голодомор для русскоязычных городов организовать, чтобы уменьшить их население. Только необходимо предварительно вывезти оттуда украиноязычных украинцев, списки которых будут утверждать местные ячейки ВО «Свобода», города окружить войсками, блокировать, лучше зимой. Выключить газ, свет, воду, перекрыть канализацию, мобильную связь.

* * *

Как бы качественно не жила русскоязычная аморфная биомасса живых желудков – они от этого не начнут петь 14 октября «Ой у луз! червона калина…», не пройдут факельным шествием 1 января. Это стадо надо ликвидировать где-то на 5–6 млн особей. Сначала Нация. А уже потом качество жизни. Хлопцы из УПА в лесных схронах, герои Дивизии «Галичина» в адском Бродскому котле, заключенные сталинских застенков не заботились первичностью вопроса качества жизни.

Для 45-милионной Украины исчезновения 6 млн будет незаметно. Я же не говорю, что это надо за неделю провести. В Украине и так с 1991 года до сегодня население сократилось почти на 10 млн.

Они не являются «своими». Мой шурин носит красную футболку с серпом и молотом и надписью «СССР». Он и подобные ему являются врагами нации, подлежат физической ликвидации. Мне, как «восточнику», обидно говорить, но восточное быдло требует батогов. Им лоботомию делали 300 лет. Ничего не поделаешь. Только огонь!

* * *

Чтобы из донбасских или харьковских детей создать украиноязычных украиномыслящих нациецентричних украинцев, надо их от родителей изолировать. Создать молодежные и детские организации, которые будут идеологически школить детей с детского сада. Воспитывать из них Павликов Морозовых, чтобы на родителей-украинофобов доносили. Это возможно, но в условиях тоталитаризма, диктатуры и милитаризма.

* * *

Проще украинизировать Папуа – Новую Гвинею, чем Севастополь. Чтобы оставить его в составе Украинского государства, тем более социал-националистического государства, всё население этого города должно быть ликвидировано, кроме украинской общины. Поскольку там находится оккупационный флот, а также морская авиация в пос. Кача, что 20 км от Севастополя, а это может повлечь за собой вооруженный конфликт с РФ, то там украинизацию можно проводить только с помощью массовой стерилизации населения под видом вакцинации, распространения смертельных вирусов, инфекций, отравления питьевой воды, применения химического, биологического и бактериологического оружия.

* * *

Стоит ли нам отпустить Донбасс и Крым? Обсуждать этот вопрос – преступление, потому что Украина соборная и неделимая, кому не нравится такое государство, мешок на плечи и айда в Московию, всем московитам и мусульманам освободить нашу землю от своего мешка с кишками, вот какая должна быть политика!

* * *

Пришьем каждому статью. Посадим по тюрьмам. Те, кто сильно будут кочевряжиться, случайно попадут под камаз, разобьются в самолете, умрут от внезапного сердечного приступа, умрут от суицида тремя выстрелами в голову… мы их сгноим их же «мирными» способами.

* * *

В Украине автохтоны только украинцы. Москали являются оккупантами, русский язык – оккупантский. Украинцы должны вернуться к украинскому языку и украинизировать неукраинцев. Рус. речь должна исчезнуть из Украины, уйти в небытие.

На самом деле то же самое говорили и обсуждали и раньше. И не нужно думать, что это были «шютки юмора». Люди именно так думали (и думают) и именно этого хотели (и хотят). Серьёзные люди – так как партия Тягнибока была тогда подлинно народной партией, на которую работали тысячи людей «за идею». То, что эту идею сейчас реализуют другие люди и в составе других организаций, ничего в принципе не меняет.

Охать и ахать по этому поводу не нужно. При этом нужно воспринимать всё сказанное абсолютно буквально (есть хороший еврейский принцип – когда тебе говорят, что хотят тебя убить, верь сразу). Но стоит понимать и то, что это самый обычный результат самой обычной работы пропагандистской машины, которая двадцать лет крутилась. «А чего вы хотели».

5

ВОПРОС. А как вы будете извиваться, если ваша русская весна провалится с хлюпаньем в говно? Украинцы, наконец, обратят внимание на копошение колорадов на своей границе и раздавят [… – дальше советская гомосексуальная лексика]. Как вы будете отмазываться от поддержки [провалившегося мероприятия]?

ОТВЕТ. Вы, наверное, даже не украинец. Потому что вы заметно глупее. Точнее сказать, недальновиднее.

Напоминаю. В основе современного украинского героического мифа лежит поклонение украинскому антисоветскому сопротивлению, бойцам ОУН и УПА[26]26
  ОУН – Организация украинских националистов; УПА – Украинская повстанческая армия. Внесены в список экстремистских организаций, публикуемый Министерством юстиции РФ. – Прим. ред.


[Закрыть] и лично товарищам Бандере и Шухевичу. Напоминаю, что западноукраинское сопротивление достигало хоть каких-то успехов только в ситуации сотрудичества с немцами, без этого было малоуспешным и бесславным, потерпело поражение от советской власти, все его сколько-нибудь заметные деятели были физически уничтожены. По ходу дела оуновцы и прочие умудрились совершить множество малоаппетитных деяний… В общем – крах и позор.

И что же? Украинские националисты создали из этого великолепный героический миф о бесстрашных борцах с комиссарами. Культ Бандеры и Шухевича поддерживался десятилетиями, а сейчас стал практически безальтернативным. А сын Шухевича создал УНА-УНСО – организацию, посылавшую добровольцев на все войны с участием русских. В конце концов, она породила Правый Сектор.

Так вот, в случае поражения Русской Весны будет то же самое. То есть у русских возникнет свой героический миф, имеющий опору в исторической реальности. Как у украинцев, только лучше. Потому что мрачные селюки, боевые подвиги которых сводились в основном к убийствам своих же деревенских соседей – это не такие уж симпатичные люди. Просто других героев не было, пришлось любить этих. Зато у русских сейчас ситуация иная. Захваченные буквально голыми руками города, гоняемые танки, реконструктор Стрелков и Бабай, подбивающий вертолёт – это, скажем так, красиво. И даже если всё это будет слито, расхищено, предано и продано – оно уже ЕСТЬ, и обратно никуда не денется.

Конечно, можно сказать, что украинцы из говна и палок слепили героев-мучеников, а русские из настоящих героев не смогут ничего слепить, потому что дурачьё и «не умеют».

Ну что ж, посмотрим.

Дивергенция

Как известно, название книжки по экономике, претендующей на популярность, должно начинаться со слов «Секреты успеха». Дальше нужно указать, чей успех будет препарирован – например, какой-то особенно успешной страны, народа, отдельного индивида. Неплохо также идут книжки про секреты успеха в какой-нибудь области, отрасли, сфере. Но можно и вообще не конкретизировать – всегда найдётся достаточное количество дураков и неудачников, которые книжку купят.

Людей поумнее больше интересует не чужой успех (каковой, как правило, либо банален, либо неповторим), а чужие ошибки (которые повторить можно всегда). Для них пишутся другие книги, тиражами поменьше и стоимостью подороже. «Пять типичных ошибок начинающего такого-то», «Ловушки руководства тем-то» и так вплоть до «Великих ошибок великих людей». Из таких сочинений иногда можно вычитать и что-нибудь полезное, а иногда и правильное. Но в принципе это то же самое: успех и здесь служит мерилом интереса.

Эта аберрация связана с самой природой экономики – каковая является наукой о достижении благ, причём добавление «материальных» отнюдь не обязательно. Важно то, что абстрагироваться от императивов экономической деятельности крайне сложно. Материал как бы взывает к тому, чтобы считать развитие и экономический рост благом (ведь он является источником благ), а отсутствие таковых – неудачей. И соответствующим образом интерпретировать изучаемую реальность.

Между тем, исследователям дел человеческих пристал умеренный скептицизм. Мы не знаем, что для людей хорошо, а что плохо, всегда ли рост благ приводит к добру, и не является ли вся наша успешная цивилизация одной огромной мышеловкой, в которой мы сейчас сидим и с упоением грызём сыр. Во всяком случае, не принимать такие возможности в расчёт было бы опрометчиво.

Книга «Дивергенция» посвящена исторической эпохе, которая была обольщена идеей развития, как никакая другая: двадцатому веку. Она же была временем наиболее масштабных попыток взять развитие под контроль, управлять им – в том числе и экономическим ростом. Официальная версия истории констатирует провал таких попыток и торжество «естественного порядка», то есть либерального капитализма, окончательная победа которого заранее объявлена концом истории. Полемика ведётся разве что по вопросу, будет ли этот конец достигнут быстро и красиво (теперь уже кажется, что нет), или человечеству сначала придётся потоптаться в преддверии, затоптав, как водится, сколько-то человечков. Но конечная остановка особых вопросов уже не вызывает, разве что у «противников глобализации», «конспирологов» и тому подобных заведомых маргиналов.

Автор книги, о которой пойдёт речь – Виктор Николаевич Крымин, написавший также «Введение в экономическую историю» и ещё ряд сочинений – ни в коем случае не маргинал и не конспиролог. Он именно что умеренный скептик, не увлечённый блеском успеха. Как он замечает на первых же страницах книги – «стадию развитости» человеческие общества проходили неоднократно, выглядела она всегда примерно одинаково плюс-минус достигнутый уровень, и всегда завершалась кризисом. В результате которого развитые шумеры исчезли с лица земли, а неразвитые эскимосы остались. Хороший это результат или плохой – «вопрос отвлечённый».

Именно с таким настроем он приступает к разбору трёх интереснейших тем: попыток построения некапиталистических экономик в Германии и России, а также построения неокапиталистической экономики на современном Западе после Второй Мировой Войны.

Тема «фашистской» экономики – как и вообще вся тема «фашизма» – сейчас является чем-то вроде дырявой клетки на шахматной доске. Играть на такой доске, в общем-то, можно, но фигура на дефектной клетке всё время рискует провалиться или завалиться набок, в результате чего игроки постараются соответствующих ходов избегать. Роль дырки в данном случае играют идеологические моменты, а если точнее – окаменевшие останки военной пропаганды времён Второй Мировой, встроенные в государственный левый дискурс, западный и (постсоветский. Необходимость считаться с этим дискурсом – то есть к месту и не к месту повторять идеологические мантры, или, наоборот, с пеной у рта их опровергать – делает соответствующие исследования излишне трудоёмкими. По крайней мере, в России: я, кажется, не встречал ни одной книжки на эту тему без «антифашистской» или «профашистской» ваты.

Книжка Крымина – редкое исключение. Он спокойно излагает факты, а выводы из них выглядят самоочевидными. Иногда ему удаётся одной фразой уложить насмерть какую-нибудь теорию. Например, мне случалось читать рассуждения о том, почему именно Бавария стала оплотом правых взглядов и крайнего антикоммунизма. Рассуждения крутились вокруг неразвитости баварской промышленности и недостаточной пролетаризованности населения, баварского национального характера с присущей ему мелкобуржуазностью, особенностей баварской истории, личностей политиков. Крымин убивает всё это одним напоминанием: антикоммунизм был «реакцией на незабытый опыт Баварской Советской Республики». Зная, как люди обычно реагируют на советский опыт (любой), можно сказать сразу – все остальные соображения следует отбросить.

Примерно той же убойной силой обладают и остальные выстрелы. Например, самый красивый из них – объяснение критического роста популярности НСДАП великим экономическим кризисом 1929–1932 года, ударившим в основном по Германии и США. В обоих странах правительства стали проводить политику усиленного государственного вмешательства, и в обоих случаях это затянуло депрессивную фазу кризиса. Так как от него страдали все, то расплывчатость и неопределённость социальной базы сыграла нацистам в плюс. Что сделало партию достаточно привлекательной уже в глазах серьёзных людей, которые почуяли за ней «будущее».

Не менее интересен и анализ экономических мер, которые были предприняты нацистами после прихода к власти. Главный тезис, проводимый Крыминым – отсутствие у Гитлера каких-либо внятных экономических воззрений. При этом он был образованным и эрудированным человеком, но экономику он считал вторичной, технической сферой, которой должны заниматься соответствующие специалисты. Здесь таковым оказался Ялмар Шахт, уже имевший опыт руководства антикризисной политикой. Меры, которые он проводил, очень напоминают некоторые меры американского правительства – например, старт программы массового жилищного и дорожного строительства.

Гораздо интереснее дальнейшее – когда экономика начала перестраиваться в соответствие с политической системой.

Несмотря на «правые» воззрения Гитлера и его команды, они всё глубже погружались в регулирование экономики. Крымин последовательно описывает важнейшие этапы: установление верхнего предела дивидендов на вложение (до этого в 1965 году додумались и в СССР, только «с другой стороны» – что предприятию можно что-то оставлять); регулирование оптовых цен; принятие государственного плана экономического развития (четырёхлетки 1936–1939); глубокое вмешательство в работу предприятий, включая установление норм выработки и распределение трудовых ресурсов. По сути, в Германии строилось что-то вроде социализма без государственной собственности, где «социализированы» были не предприятия, а люди: частные вроде бы производители в условиях диктатуры были вынуждены подчиняться приказам сверху.

Оказался ли подобный строй успешен – в том самом смысле «производства благ»? При всей отмечаемой автором скудости немецких ресурсов и авантюрности – хотя и продуманной – военных планов, выходит, что да. Ловушкой оказалась как раз относительная успешность таких порядков в решении некоторых задач. Нацисты создавали систему государственного распоряжения (пожалуй, уровень вмешательства можно определить именно этим словом) частной собственностью (а ещё точнее, самими собственниками). Слабым местом системы была её публичность. Гитлер создал по-своему честное государство, в котором все механизмы работали практически открыто. Это и оказалось ахиллесовой пятой режима, причём во всех отношениях. В экономике – автор не делает этого вывода, но подводит к нему – слабым местом стали набранные публичные обязательства перед народом, которые нацисты вынуждены были выполнять. Автор по ходу дела отмечает: «Считается, что реальная заработная плата не росла с 1938 года. Тем не менее… сохранялся запрет на проектирование квартир, имевших менее трёх комнат». Эта маленькая деталь говорит о нацистской экономике больше, чем многие тома – причём и «хорошего», и «плохого». Как и то, что в Германии женский труд не использовался даже в конце войны. Неудивительно, что Германию победили советский социализм и англосаксонский капитализм, то есть режимы, у которых – при всей их несхожести и даже противоположности – не было официальных и публичных обязательств перед населением.

Вторым кейсом идёт разбор советского плана ГОЭЛРО. Вообще говоря, рассматривая историю СССР в целом и довоенного периода в частности, мы сталкиваемся с трудностью, в какой-то мере противоположной проблемам рассмотрения «нацизма». Если, изучая немецкую экономику, нужно произносить антифашистские мантры, но можно верить цифрам и фактам, то при изучении советских достижений сомнительны именно цифры и факты. Например, с советскими планами обычно неясно даже самое простое – выполнены они были или нет. Советская система способствовала играм со статистикой и раздуванием цифр в отчётности, причём на всех уровнях. Автор почти не касается этой темы, полагая её самоочевидной – однако несколько моментов заслуживают вынесения из-за скобок. Например, почему советские статистики сравнивали все советские показатели именно с 1913 годом? Официальная причина – потому что в 1914 началась война и экономические показатели покатились вниз. На самом деле экономический рост в России, в отличие от прочих воюющих стран, происходил и во время войны, что связано с более поздней милитаризацией экономики. Ссылаясь на старый советский статсправочник, автор отмечает – «гражданское машиностроение достигло своего пика в 1915 году, превзойдя уровень 1913 года в 1,5 раза, а общий объём продукции машиностроения (мирного и военного) в 1916 году достиг максимума и в 4,8 раз превзошёл уровень 1913 года». Советские держались за тринадцатый год, так как им нужно было создать впечатление чрезвычайной отсталости России (Российской Империи – РИ. – Прим. ред.) – чтобы на этом фоне лучше выглядели их собственные успехи. Эта точка зрения поддерживалась и за рубежом – поскольку «враги советской власти» имели на то свои резоны. И когда на фоне разваливающейся советской экономики «возникла опасность идеализации дореволюционной России», то есть «царизма» (весьма тонкое и острое замечание – автор как бы предлагает читателю подумать, в чём же состояла опасность таковой идеализации), обе стороны согласились признать недоразвитыми и СССР, и РИ (на позиции «Верхней Вольты», только РИ – без ракет).

Истинному положение дел в Российской Империи – без идеализации и без очернения – автор посвящает всего несколько страниц (с 38 по 43 цит. изд.), на которых умещается очень многое, от институционального анализа генезиса капитализма в России до конкретных цифр, показывающих уровень развития страны. Получается примерно то, что Россия развивалась небеспроблемно, но крайне успешно, а главное – у неё был слишком хороший задел на будущее. Понадобились согласованные труды многих и многих сил прогресса, чтобы избавить Россию от чрезмерно простого и слишком беспроблемного пути развития и дать дорогу другим, более достойным странам и народам.

Каковы были достижения большевиков на самом деле, автор книги разбирает подробно – на примере этого самого ГОЭЛРО. Выясняется, что «фантастические, небывалые свершения» – а именно так представляли «электрификацию России» в советской литературе – были на самом деле довольно скромными. «Первый пятилетний план был выполнен по производству электроэнергии и чёрной металлургии на 49–40 %», и так везде.

Особое внимание автор уделяет НЭПу, в том числе и советской «легенде о НЭПе» как о славном времени, когда можно было жить почти как при настоящем капитализме. Автор описывает НЭП как время, когда «государственный и частный сектора паразитировали друг на друге, и вместе – на налогоплательщике и потребителе». Никаких особых успехов НЭП не принёс, и даже пресловутая электрификация выглядела так: «в 1928 выработка электроэнергии достигла 5 млрд кВтч. Это… всего лишь на 25–40 % больше, чем в 1916 г.» В то же время НЭП оказался крайне разрушительным с точки зрения социальной: именно в этот период «посыпалась» дореволюционная нравственность. СССР обогнал Запад по числу разводов, количество преступлений против личности возросло в Москве с 1923-й по 1927 годы в четыре раза среди мужчин и в 5,6 раза среди женщин и т. п. По этому поводу автор книги замечает, что подобные последствия следовали из марксистской теории. Индустриализация на Западе производила – в качестве побочного эффекта – люмпенизацию и десоциализацию масс. Советская супериндустриализация должна была приводить к ещё худшим последствиям… Правда, на Западе все беды окупались ростом производства. Советский Союз продемонстрировал, что индустриализация и даже супериндустриализация может вполне обойтись без плодов. «К благополучному 1940 году производство мяса на душу населения по сравнению с 1913 годом снизилось на 30 %» – этим, собственно, всё и сказано. Советский железный цветок заводов и фабрик оказался если не совсем пустоцветом, то плоды его всегда были мелкими и зелёными. Тут автор ссылается на «случайно сохранившегося» (прекрасная формулировка) ученика Кондратьева, который уже в относительно травоядных шестидесятых провёл интересный эконометрический анализ – посмотрел зависимость темпов роста производительности труда от доли накопления в национальном доходе. К 1946 году этот коэффициент приблизился к нулю. Собственно говоря, это математическое выражение того, что потом назвали «застой».

Автор, впрочем, замечает, что даже это обстоятельство нельзя рассматривать как фатальное. «Люди и так живут». Однако прошедшая в восьмидесятые всемирная волна приватизации и дерегулирования смыла и советскую систему.

Третья часть книги посвящена «западному экономическому чуду». На эту тему написаны горы книг. Иные весьма убедительны. Поэтому автор посвящает их разбору и опровержению много страниц, излагать содержание которых я не буду: прочтите сами, получите удовольствие. Замечу только, что Крымин и здесь использует свою тактику смертоносных уколов: несколько – иногда одно – возражение на концепцию, но возражение, от которого отмахнуться совершенно невозможно.

Поэтому перейду к главному блюду. Перебрав десятки важных и неважных соображений на тему «почему именно на Западе и именно в Англии произошёл промышленный переворот», он пишет – «обращает на себя внимание тот факт, что в Англии уже в начале семнадцатого века вводится патентное право, официально в 1623 году» – и тут же последовала лавина изобретений, быстро и успешно внедряемых. Правда, автор тут же замечает: патентное право не было причиной взрыва инновационной активности. Скорее, произошло открытие эффекта новизны: первый промышленник, внедривший изобретение, на некоторое время становился монополистом и получал сверхприбыль. Патентное право многократно усиливало этот эффект, не позволяя конкурентам быстро скопировать новинку. Однако усиливать было что; и далеко не факт, что патенты являются единственным средством усиления данного эффекта. Я, например, предполагаю, что на каком-то уровне развития технологий копирование новинок станет невозможным. С этим, впрочем, уже столкнулись советские товарищи, пытавшиеся копировать западные компьютеры. Они могли повторить – довольно плохо – процессор, но уже не понимали, как он работает. Следующей стадией будет принципиальная невоспроизводимость технологии получения продукта по самому продукту – что может вернуть мир к эпохе промышленных секретов.

По ходу дела автор отпускает несколько замечаний на тему промышленной революции, каждое из которых стоит, как минимум, развёрнутой статьи. Так, он утверждает, что во всех странах «первой волны модернизации» (включая даже Россию) промышленный переворот начинался с текстильной промышленности, производился руками и капиталами частных лиц и приводил к перестройке промышленного механизма в целом за относительно короткое время. Первыми изобретателями во всех случаях были «простые люди» – чаще всего рабочие и крестьяне, пытающиеся облегчить свой собственный труд или найти источник средств к существованию; учёные и инженеры подключаются к делу позже, когда выгодность и престижность изобретательства становится очевидной. И т. п. – читайте, впрочем, сами.