Текст книги "Эта книга – лучший подарок! Рассказки и рассуждения"

Цикл: Странствия

Польша «пионерская»

Дружбе народов, в которую все мы верили, и, соответственно, интернациональному воспитанию в СССР уделялось особое внимание и всякими способами усугублялось. КИДы33
  Клуб Интернациональной Дружбы


[Закрыть] создавались повсеместно: в школах, в районных домах и городских дворцах пионеров. Информация, вложенная во все впитывающий детский мозг, закрепляется в памяти надолго: я и сейчас помню, что 8 февраля отмечается день юного героя– антифашиста в память о двух замученных в этот день подростках – иракского комсомольца Фадыля Джамаля и юного французского коммуниста Даниэля Фери.

Кого только я не встретил в юные годы в Московском Дворце Пионеров на Ленинских горах – легендарную Анжелу Девис, вызволенного из тюремных казематов Луиса Корвалана, Генерального секретаря компартии США Гэса Холла и многих, многих других деятелей международного рабочего и коммунистического движения, привечаемого и часто спонсируемого КПСС.

Весной 1971-го года меня, как активиста Клуба Интернациональной Дружбы Дома пионеров и школьников Пролетарского района столицы, наградили месячной поездкой в братскую тогда Польшу.

И, наконец, спустя несколько месяцев волнений, в начале августа встревоженные родители проводили своих чад в путь с перрона Белорусского вокзала. В Варшаве нас разместили в здании Техникума хорошо известного в СССР объединения по производству бытовой электроники «Unitra». Прямо в учебных аудиториях расставили раскладушки, на преподавательские кафедры водрузили компактные телевизоры – и номера-люкс готовы. Именно на этом небольшом экране я впервые увидел совсем еще молодого Адриано Челентано, о котором в Москве только слышал.

На цокольном этаже находилась столовая, вечерами превращавшаяся в клуб, где местные «электронные паразиты» из числа студентов техникума исполняли на танцах хиты западных рок-групп на высококлассной самодельной аппаратуре. Композиция «Love like a man»44
  «Люби как мужчина» – англ.


[Закрыть], хит тех лет, группы «Ten years after»55
  Британская группа


[Закрыть] до сих пор вызывает у меня некоторый трепет в области желудка.

В нашей «делегации» я был самый младший, и большинство ребят относились ко мне как к малолетнему несмышленому братишке, всячески опекали и ненавязчиво учили уму-разуму. Отношения в группе сложились тепло-приятельские, но и романтические амуры кружили головы нашим КИДовцам и польским сверстникам. У меня этот романтизм был еще впереди.

По подобию октябрятских звездочек нас разбили на пятерки, исходя из ареала московского проживания и возникших дружеских симпатий. Каждой ячейкой руководил прикрепленный педагог, а всеми пятью «звездочками» старший группы – директор образцовой московской школы. По счастливому совпадению, он возглавлял одно из учебных заведений Пролетарского района столицы и чувствовал особую ответственность за меня, восьмиклассника соседней обители знаний.

Наш «вожак» прикрепил ко мне в качестве индивидуального шефа Юрку Колоскова, своего ученика и сына начальника РайОтдела милиции. Шустрый опекун многому научил младшего товарища. Именно он проторил тропу в пункт обмена валюты в одном из трех центральных универмагов Варшавы «Sava», где на втором этаже, не спрашивая документов, на выисканное во всех карманах советское «серебро», мне выдали аж 90 злотых. Инвалюту я успешно вложил в покупку подарков для родни, и чрезвычайно редко, в силу «душившей жабы», тратил на местное, не идущее ни в какое сравнение с отечественным, безвкусное мороженое. Хотя кормили в поездке неплохо, есть хотелось постоянно. Растущий организм и серьезные физические нагрузки от пеших и не очень экскурсий требовали регулярной и усиленной подпитки и подкормки.

Наш визит в ПНР66
  Польская Народная Республика


[Закрыть] проходил под знаком памяти о прошедшей войне – мы посетили пыточные подвалы гестапо Варшавы, Познани и Кракова, практически нетронутый с момента освобождения Освенцим. Многочисленные памятные таблички на стенах зданий с почти одинаковым содержанием: «На этом месте немецкими захватчиками было расстреляно столько-то заложников» разнились только количеством жертв и запомнились навсегда, так же как и кладбища с тесными рядами крестов и шестиконечников.

В завершение патриотической экспедиции, возложили цветы к Вечному Огню в центре польской столицы. Именно там, в толпе восторженной молодежи, я заметил одноклассницу Любу Горячеву, передовую комсомолку и председателя совета дружины нашей школы, также посещавшую Варшаву в составе депутации низовых вождей пионерии. Неожиданная встреча потрясла обоих и вспоминалась еще долгие годы.

Около величественного монумента на кладбище советских воинов в Варшаве наше руководство устроило фотосессию для итогового отчета в Москве, и, невзирая на разверзшиеся ливнем небеса, мы долго позировали на постаменте памятника.

Именно там завязалась наша дружба с Игорем Капланом, после поездки продлившаяся недолго, но давшая второй мощный виток через много лет, после случайной встречи лицом к лицу на длинном перегоне в вагоне метро. Мы не сразу, но узнали друг друга и, как выяснилось в первые десять минут оживленного общения, трудились в соседних НИИ на улице Вавилова. Игорь уже состоял в браке и проживал на Садовом кольце в кооперативной башне около Американского посольства, куда я зачастил для дружеского общения.

Конечно, помимо военных мемориалов мы повидали и всевозможные необычные и исторические места – соляные пещеры в Величке, домик Ленина в Поронине, могилу Шопена и Вавельский замок в Кракове. Выйдя на подгибающихся ногах после четырехчасовой экскурсии по двумстам его залам с раритетными гобеленами, я еще долго и категорически избегал всех видов познавательных экскурсий. Сильное впечатление на юного атеиста из страны, всячески борющейся с «опиумом для народа», произвели величественные действующие католические храмы и серьезное отношение поляков к религии. Совершенно ошеломили слова местного гида: «Не посещающий регулярно костел гражданин никогда не сможет занять видную должность и государственный пост!».

Вдобавок к идеологическо-воспитательной и туристическо-просветительской составляющим путешествия, конечно, имелась и развлекательная. На третьей неделе мы совершили групповой поход в центральный кинотеатр Варшавы, где в полном восторге лицезрели крутой американский боевик «Золото Маккенны», чем я еще года полтора при каждой подвернувшейся оказии бахвалился перед одноклассниками и не только.

Подражая старшим товарищам, я закупился гибкими пластинками зарубежных рок-групп и модно приоделся. Большую часть официально поменянной перед поездкой польской валюты (33 рубля = 500 злотых) я вложил в давно вожделенный джинсовый костюм (340 злотых), правда, местного бренда «Odra» и совершенно не пилящийся. Но, как говорится: «За неимением горничной …!», тем более, что фасоном он в точности копировал изделие американской фирмы «Lee», мечты любого московского модника.

На оставшиеся невеликие гро́ши я накупил подарков всей семье: Маме – спортивные тапочки, Отцу – ремень, а младшему Брату – необычный небольшой металлический глобус. И хотя все иностранные презенты не стоили и пятой части драгоценной «Одры», родные остались очень довольны моей заботливостью. Мама еще долго меня откармливала после того, как расплакалась на вокзале при виде отощавшего в поездке сына – я весил 48 кг при росте 176 см.

Главным же привезенным сувениром я считал харцерский77
  Харцеры – польская национальная скаутская организация, с перерывами действующая с 1909—1910 года по настоящее время.


[Закрыть] нож фирмы «Gerlach» в кожаных ножнах, врученный мне польским сверстником. По возвращении осмотрительный Отец немедленно его изъял, посчитав опасной игрушкой. И обнаружил я его только через полвека, разбирая Отцовский архив при переезде на новую квартиру, что и послужило определенным толчком к написанию этой Рассказки.

Первый выезд за пределы Отчизны, да еще на Запад, хоть и в братскую социалистическую страну, сильно повлиял на мировоззрение юного комсомольца. Кроме джинсовой одежки и множества гибких пластинок иностранных рок-кумиров я вывез из забугорья неосознанное ощущение некой явно чувствуемой незримой свободы, окружавшее меня всю поездку, несмотря на постоянную опеку сопровождающих. Свободы в общении и поведении встреченных поляков, яркости и разноцветности их одежды, в раскованности сверстников и, главное, в поразившем до глубины души полном отсутствии запрещающих надписей и зовущих к победам коммунизма огромных плакатов и лозунгов, на родной Автозаводской отсвечивающих с каждого столба. Тогда я еще не знал, что уже через год встречу те же самые проявления внутренней свободы у отдыхающей братии в маленьком Крымском поселке, который полюблю на всю жизнь.

По возвращении я сделал подробные доклады о поездке в районном Пролетарском КиДе, в столичном Дворце Пионеров и, конечно, в родной школе. Друзья и одноклассники активно завидовали, даже не знаю – чему больше, первому зарубежному опыту или не снимаемой джинсовой экипировке, продержавшейся до первого курса института.

Впоследствии, во множественных анкетах и непременных сопроводительных автобиографиях я обязательно указывал посещение братской социалистической державы по комсомольской путевке, как подтверждение собственной незаурядности и благонадежности.

Непростой путь домой

Польская «толкучка»

Последние несколько дней еще по летнему теплого октября 91-го года прошли в сборах и подготовке автомобиля к долгому путешествию на родину. Карбюратор любимого Костиного «Жигуля», издав последнее прости, умер пару недель назад. Как предположил «Малыш», еще по дороге в Германию на границе тогдашних СССР и ПНР88
  Польская Народная Республика


[Закрыть] оставшиеся неизвестными злоумышленники, желая проредить длиннющую очередь, подсыпали ему в бензобак сахарного песку, но новенькие «Жигули» победно и задыхаясь дотянули до Берлина.

Как известно, мир не без добрых людей! Знакомый чемпион Литвы по гонкам «Формулы-3», года два как перебравшийся в Европу, помог и советом и делом. Сначала под его опытным руководством «Малыш» разобрал злосчастный узел на две составные части и продул все форсунки, что совершенно не исправило ситуацию. Затем, с подачи прибалта, мы с Костей облазили все автомобильные свалки немецкой столицы и окрестностей в поисках готовой к утилизации третьей модели «Жигулей».

Нам повезло: в двух разных местах удалось приобрести за смешные деньги пару подержанных карбюраторов искомой «трешки». Из них, опять же с помощью того же гонщика, собрали один полноценный и вполне рабочий блок, который, как мы надеялись, не подведет в грядущей Одиссее через половину Европы. Самый дешевый бензин в Германии того периода по октановому числу превосходил отечественный 95-ый, поэтому с этой стороны проблем не ожидалось. На всякий случай, мы заполнили топливом впрок четыре канистры И закрепили на багажнике. Немолодой невозмутимый немец, сосед по двору, ежедневно наблюдавший с балкона наши упражнения по частичной и полной сборке/разборке карбюратора, накануне отъезда (видимо, нервы сдали) настоятельно посоветовал сдать автомобиль в утиль. Но узнав, что мы собираемся на нем домой, покрутил пальцем у виска и обозвал «Kamikaze99
  Камикадзе – самоубийца


[Закрыть]».

Как ни странно, за всю европейскую поездку карбюратор лишь раз попытался напомнить о себе, но ставший уже автоматическим ежедневный ритуал разборки-прочистки-сборки и замены одной из половинок узла на запасную, предотвратил его ненормальное функционирование.

Незадолго до поездки в Германию друзья-литовцы, давно там обретающиеся, порекомендовали запастись в Москве востребованным на Западе «дефицитом». Полукилограммовые упаковки арабики в зернах, вышитые скатерти и салфетки из льна, а также детские игрушки на батарейках, в основном, катера и вездеходы с руками отрывали поляки-челноки, во множестве наводнившие соседнюю страну. Про привезенные товарные запасы я совершенно забыл и наткнулся на них только при чистке Берлинской квартиры накануне отъезда.

Дорога домой лежала через Польшу, и мы спланировали ночлег под Варшавой, чтобы с утра пораньше заскочить на местную толкучку на огромном, типа наших Лужников, стадионе, и самим озолотиться на товарах повышенного спроса. В целях безопасности заночевали на автозаправке рядом с автобусом приехавших на закупки в Европу белорусских туристов, выведшим нас точнехонько в нужную точку к шести утра, за час до открытия торжища. Я отправился занимать место на круговых трибунах, а «Малыш» улегся в машине досыпать.

Небольшой киоск у входа, пестревший объявлениями с расценками на торговые места, еще не работал, и я прямиком прошествовал на приглянувшийся двенадцатый ярус, где и «разложил товар купец». Торговцы всякой всячиной уже торопливо занимали облюбованные места, и я порадовался своему рассветному появлению. Наплыв ранних покупателей не заставил себя ждать, и через полчаса у меня остались только несколько игрушек. Кофе и столовый текстиль ушли «со свистом»: две резвых покупательницы едва не подрались из-за особо яркой скатерки. Неожиданно передо мной возникли три дюжих молодца, «одинаковых с лица» и, на почти чистом русском, настойчиво потребовали квитанцию на право торговли. Сославшись на утреннюю закрытость киоска по их продаже, я пообещал в течение ближайшего часа обязательно приобрести. После чего срочно продал оставшееся со значительной уценкой первому подошедшему клиенту и в полном счастье покинул трибуны. На вырученные деньги разбуженный «Малыш» купил супруге джинсовую юбку, мы по-царски пообедали в ближайшем ресторанчике, запаслись снедью в дорогу и залили бензина под завязку.

* * *

Далее до самой границы странствие протекало без всяких происшествий. Очередь из автомобилей и автобусов на польской стороне вытянулась на полдня как минимум. За время ожидания мы успели дважды перекусить закупленным провиантом, компактнее разместить весь транспортируемый груз в багажнике и на заднем сиденье, рассовать по разным углам множество аудиоколонок для плееров, чтобы они не выглядели торговой партией, и заныкать поглубже более двадцати выкидных Золингеновских ножей, предназначенных на подарки друзьям и знакомым.

С таможней проблем как раз не возникло, а вот пограничники изрядно осложнили нам жизнь. Уже после проставления в паспорта выездной визы внезапно выяснилось, что на сутки просрочен страховой полис на автомобиль. И нам предложил немедленно его оплатить в сумме 50 USD или 70 DM, на что мы ответили категорическим отказом, мотивируя отсутствием денег. Доллар в тот момент в Польше стоил 12 000 злотых, а после успешной варшавской распродажи и дальнейших трат у меня оставалось около семисот польских денег, каковые я и предложил наседавшему офицеру. Он резко озлобился и издевательски посоветовал прокатиться до Варшавы и купить там на эти деньги номер газеты «Правда», именно столько и стоивший. Следовать его совету мы не стали, мало того – обозлившийся «Малыш» обложил его «с головы до ног», на что погранец «затаил в душе некоторую грубость1010
  М. Зощенко «Монтер»


[Закрыть]» и отказался возвращать паспорта. Нас чуть не силой выдернули из автомобильной толчеи, и часа три мы провели около здания погранпоста на «штрафной стоянке». Наконец, поляки, видимо, успокоившись и поняв, что оплата им не светит, а может и просто мы им надоели, вернули документы. И с трудом втиснувшись в плотную очередь, со скоростью беременной черепахи мы поползли по нейтральной полосе в направлении белорусской границы.

Недосып предыдущей ночи сказался, и часам к десяти вечера обоих сморило. Тем более, что тесная вереница автомобилей двигалась рывками – проедет метров десять и стоит. Что мы только не предпринимали для борьбы с морфеем: включали на полную громкость автомагнитолу и пытались петь сами, болтали на всевозможные темы, но, то один, то другой, проваливались в глубокий сон. И именно на мосту через Западный Буг отключились оба. Причем, в целях безопасности, еще заранее заблокировали все двери и задраили окна. Так что добудиться нас у застопорившихся позади желающих поскорее пересечь границу не удавалось категорически.

Проснулись мы поздним утром одновременно и не сразу поняли, что происходит. Наш автомобиль притулился на обочине трассы, а мимо медленно тянулась череда разномастных транспортных средств в направлении вожделенного дома. С огромными трудностями и активным употреблением непарламентских выражений нам удалось таки отвоевать себе место в неторопливом караване на восток. Замо́к на нашей границе, по счастливой случайности, оказался не очень надежным – видимо, бодрствовавшие всю ночь стражи к утру подустали – нас не досматривали вовсе.

На радостях мы пролетели по братской Беларуси километров сорок, пока чувство жуткого голода не заставило тормознуться у придорожной кафешки. Возле нее обнаружились несколько намозоливших глаза машин из давешней автомобильной очереди. Уже внутри заведения их владельцы поведали историю нашего чудесного перемещения на обочину. Замаявшись гудеть, сигналить, стучать в закрытые окна и раскачивать Жигули, застрявшие за нами граждане, путем нечеловеческих общих усилий, оттащили машину на руках с трассы вместе со спящими ездоками.

Наевшись «от пуза» на заначенные «Малышом» рубли, мы в радостном нетерпении рванули в направлении Минска по абсолютно свободной трассе, наверстывая драгоценное время, всуе потраченное в толкучке на польском кордоне.

Катастрофа

Вьехав в Минск, мы с Костей озадачились поисками Володи «Юса», старинного знакомца по Гурзуфскому отдыху. О суточной остановке в его гостеприимных чертогах я договорился ещё из Берлина, перед самым отъездом из Германии. Слышимость в телефоне-автомате оставляла желать лучшего, но я надеялся, что Вовке удалось разобрать трижды озвученную мной примерную дату визита.

На тот момент «Юс» подвизался «вольным стрелком» в кооперативной шараге по установке новомодных спутниковых антенн и дома находился в непредсказуемое время. К его обиталищу мы добрались к середине дня и удачно застали хозяина на месте, но уже собирающимся выдвигаться на очередной заказ. На радостях, Володя задержался, и пока мы с «Малышом» перетаскивали из автомобиля в пустую комнату все транспортируемые в Москву заграничные ценности, быстренько организовал небольшой фуршетик «с приплыздом». Радостно и кратко изложив историю своего буквально вчерашнего развода (бывшая жена вывезла почти всю мебель), он радушно предложил располагаться на отдых в спальных мешках в одной из комнат своей совершенно пустой и просторной двушки.

Отложив сон на потом и выяснив местоположение ближайшей городской бани, мы с Костей отправились снять мышечную напряженность после двух суток, проведенных в не самых комфортных условиях автомобильного уюта, и, главное, смыть «прах Европы» с усталых тел. По возвращении через три с лишним часа в «нашей» комнате уже стояла пара раскладушек, притараненных с дачи гостеприимным хозяином. Слегка продолжив дневной фуршет, приняли согласованное решение посетить ближайший ресторан, откуда возвратились заполночь сильно навеселе и в приятном женском обществе. Это отнюдь не помешало нам с «Малышом» рано поутру стартовать в Москву в отличном расположении духа.

Поздно вечером, сменяя друг друга за рулём, мы долетели до Московской области. На почти пустой трассе скорость наш «Жигуленок» легко держал около 120-ти км. Но не справился с неожиданным препятствием, оставленным каким то трактором или другим агрегатом, пересекшим шоссе накануне. Две жирных и широких полосы земли, обильно смоченные недавним дождиком, явились для нас тем самым маслом, разлитым Аннушкой1111
  М. Булгаков «Мастер и Маргарита»


[Закрыть]. Машину резко выбросило на встречную полосу, к счастью пустовавшую в столь поздний час, и «Малыш» попытался выправить ситуацию, резко повернув руль вправо. Как следствие, автомобиль совершил два полных оборота через крышу и плюхнулся на колеса в болотистую почву в глубоком кювете.

Всё произошло настолько быстро, что я не успел даже осознать и испугаться. Но шок всё же случился. Из-за него я в первое мгновение боялся повернуть голову влево и посмотреть на напарника. Сам, при этом, чувствовал себя совершенно невредимым. Костя, к счастью, также ничуть не пострадал. Спасли ремни безопасности, пристегивать которые за время пребывания в чужих пенатах приучили непомерные, по советским меркам, немецкие дорожные штрафы. Также, при кувыркании спружинили четыре пустые канистры и пара запасных покрышек, закрепленные на багажнике на крыше.

Лобовое и заднее стекла вылетели, даже не треснув, водительская дверь распахнулась и уже не закрывалась, а остальные три заклинило насмерть из-за ушедшей внутрь крыши. Зато вся бережно упакованная и аккуратно сложенная в салоне аудио– и теле-видеоаппаратура осталась неповрежденной. Выбравшийся из автомобиля «Малыш» сразу по колено провалился в вязкое месиво, едва не оставив в нем обувку. С грехом пополам вскарабкавшись на трассу, мы засемафорили изредка проносившимся мимо в кромешной темноте автомобилям. Но без всякого успеха. Ночью, на пустынном шоссе водители предпочитали пролетать на полной скорости мимо двух подозрительных, голосующих в чистом поле субъектов. Стояли, как теперь говорят, «опасные девяностые», так что осуждать опасливых автолюбителей я не берусь. Сверху сыпала противная мелкая морось, что вкупе с пережитым стрессом вызвало неприятный озноб.

Наконец, нам повезло. Огромный джип Форд «Бронко—I», ослепив нас светом фар, резко затормозил. Из машины выскочил крупный гориллообразный персонаж и с разбега кинулся ко мне обниматься: «Как ты здесь очутился?!». Сашка «Пума»! Чудеса, да и только. Старый знакомец по веселому Гурзуфскому времяпрепровождению, оказался в нужное время и в нужном месте. Наскоро оценив ситуацию, он умчался сообщать о происшествии на ближайший милицейский пост, перед этим реанимировав нас завалявшейся в машине банкой прибалтийских шпрот и черствой половиной батона. Под белорусский самогон пошло играючи.

Пока мы согревались ядреным напитком и приходили в себя, пережевывая макаемый в шпротное масло хлеб, объявилась милицейская «канарейка». Первый же вопрос стражей порядка при взгляде на искореженное транспортное средство «А жмуры где?» заставил воздать хвалу Всевышнему за чудесное спасение. Убедившись, что в аварии все уцелели, и избежав затяжного оформления бумаг, ГАИ-шники шустро, буквально за десять минут путем остановки поголовно всего проезжающего в нужном направлении транспорта, организовали нам «эвакуатор» прямо до дома. Вошедший в отчаянное положение дальнобойщик из Гродно сначала не без труда выдернул «Жигуленок» из трясины на шоссе, а затем под непрекращающимся дождем доволок до Костиного подъезда. Последний отрезок пути запомнился навсегда. Мы с «Малышом» по очереди, то мокли под усилившимся ливнем за рулем тащившейся на гибкой связке за огромным «Вольво» легковушки, то грелись в кабине грузовика, выступая «навигатором». Именно с той поры я совершенно не переношу «шансона» Вики Цыгановой, непрерывно звучавшего в кабине грузовика, что сразу ассоциируется с тем, полным драмы происшествием.

Около Костиного подъезда мы с благодарностью и небольшой толикой денег распрощались с поспешающим по своим делам дальнобойщиком и часа полтора затаскивали в квартиру «Малыша» всё мало-мальски ценное из разбитой и незакрывающейся колымаги под перепуганным взором его мамы.

Мое появление дома в полшестого утра в несколько взбудораженном и потрепанном виде напугало родню до крайности, одновременно обрадовав неповрежденностью организма и нездоровым аппетитом, видимо, вызванным перенесенным стрессом. Только оприходовав бутылку белой под пару глубоких тарелок любимого горохового супа с гренками, я смог более-менее внятно и последовательно изложить события трех последних суток. Выяснилось, что еще накануне поздно вечером звонил «Юс», обеспокоенный отсутствием вестей о благополучном прибытии на место, и вызвал изрядную тревогу в рядах ожидающих.

Запоздалый визит к врачу недели через полторы, вызванный затянувшимися болевыми ощущениями в спине, выявил лишь ушиб мягких тканей, видимо, от удара о крышу при перевороте. Но через пару месяцев вскрылись существенно более тяжелые последствия автокатастрофы: я категорически не мог заставить себя сесть за руль! Меньше чем через полгода «Малыш» обзавелся новым авто и рассекал на нем по долам и весям, а я так и не смог преодолеть блокировку, включившуюся где-то в глубинах мозга. С той поры езжу только пассажиром и отлично себя чувствую.