Текст книги "Маленький плохой заяц, или Взаимосвязь религии и окружающей среды"

Особая ветвь

Койсанов очень мало, примерно столько же, сколько жителей московского района Марьино. Но живут они на изрядной территории. Пустыня Калахари, название которой переводится то поэтично и страшно – «великая жажда», то сухо и точно – «место без воды», это 900 тысяч квадратных километров сухого буша. Температура колеблется от 48 °C летом до –3 °C зимой. Условия для выживания, пожалуй, даже сложнее, чем в пустынях Австралии. Кой-коинам жизнь несколько упрощает скотоводство, но вот племенам сан приходится очень нелегко. Они охотятся и собирают все, что возможно, – от плодов до съедобных термитов, но все равно часто голодают. В последние десятилетия они все чаще вынуждены устраиваться работниками на фермы за пределами пустыни, переезжают в города или еще куда-нибудь. Разумеется, это разрушает их традиционный образ жизни[57]57
  Небольшой, но яркий материал об этом см.: Fihlani P. Botswana Bushmen: Modern life is destroying us // http://www.bbc.com/news/world-africa-24821867.


[Закрыть], но не всех сан это расстраивает. Еще недавно, в середине XX века, средняя продолжительность жизни сан была около 30 лет (разумеется, в значительной степени из-за высокой детской смертности). В начале 2000-х годов она составляла уже 65 лет[58]58
  Dalton-Greyling T., Greyling L. The effects of displacement on the economic development of a community with special reference to the! Xun and the Kwe.


[Закрыть] – одно это свидетельствует о том, что разрушение традиций не всегда скверная новость.

Маленькие племена, живущие бог знает где. Но тем не менее редко на кого ученые обращают такое большое внимание. Этнографы, лингвисты, генетики, религиоведы – все в один голос твердят, что койсанские племена – феноменально интересный объект исследований. Почему?

Генетики считают, что койсанская ветвь человечества когда-то очень давно первой отделилась от остальных. Грубо говоря, можно сказать, что в какой-то момент все существовавшие Homo sapiens разделились на две части. Одна, та, что, как ни странно, была больше, стала прародительницей современных койсанских племен. От второй, меньшей, произошло все остальное человечество. Это случилось больше 100 тысяч лет назад[59]59
  Подробнее о генетических исследованиях, доказывающих это, см.: Hie Lim Kim, Ratan A., Perry G. H., Montenegro A., Miller W., Schuster S. C. Khoisan hunter-gatherers have been the largest population throughout most of modern-human demographic history // Nature Communications volume 5, Article number: 5692 (2014).


[Закрыть]. Разумеется, современные койсанские племена прошли столь же долгий путь, как и остальные люди; они не больше нас похожи на наших общих предков. Однако понятно, почему для генетиков они – исключительная находка.

Но для других наук само по себе это не так интересно. Генетические особенности вряд ли могут влиять на мифологию и едва ли напрямую коррелируют с языком (характерно, что щелкающие звуки хотя и чрезвычайно редко, но встречаются и у других, не койсанских народов). Однако древность происхождения не единственная особенность койсанов. Не менее важно и то, что на протяжении многих тысячелетий они были изолированы от всего остального человечества.

Причины этой изоляции, по-видимому, климатические: 25 тысяч лет назад в ходе ледникового периода часть Южной Африки оказалась совершенно непригодной для жизни из-за засушливого климата. Эта часть своего рода полосой отрезала уже обжитую людьми южную оконечность континента от остального мира. Именно там, на этом своеобразном острове, окруженном со всех сторон океанами или пустыней, и развивались будущие койсанские племена[60]60
  Подробнее об этом, а заодно о развитии койсанского генотипа и фенотипа см. в статьях и книгах уже упоминавшегося выше С. Дробышевского. Начать знакомство можно с серии его публикаций на сайте antropogenez.ru, например, http://antropogenez.ru/zveno-single/333/.


[Закрыть].

Ко времени окончания ледникового периода койсанская группа уже была сформирована, хотя, конечно, язык их сильно отличался от современного. Воспользовавшись возможностью, койсаны быстро освоили всю Южную Африку. Они и были единственными хозяевами региона, пока их не вытеснили с большой его части расселяющиеся с севера бантуязычные народы (самый известный из них в массовой культуре – это, наверное, зулусы). Первые банту достигли Южной Африки, вероятно, еще до нашей эры, но расцвет их колонизации пришелся на эпоху Средневековья. Кое-кто из банту брал в жены койсанских женщин – этому имеются генетические доказательства[61]61
  Там же.


[Закрыть]. Но в целом отношения между койсанами и банту складывались плохо, и нередко, по-видимому, дело доходило до насилия. Последние столкновения застали и европейские колонизаторы, не замедлившие, впрочем, принять в них участие[62]62
  О примере таких событий см.: José Manuel de Prada-Samper. The forgotten killing fields: “San” genocide and Louis Anthing’s mission to Bushmanland, 1862–1863 // Historia 57, 1, May 2012, pp. 172‒187. Следует отметить, что вопрос об участии банту в уничтожении койсанских групп и племен имеет в современной Южной Африке отчасти и политический характер, из-за чего дискуссии на этот счет иногда идут гораздо эмоциональнее, чем можно было бы ожидать.


[Закрыть].

Благодаря тому, что ассимиляция коснулась их лишь частично, сан и кой-коин дожили до наших дней хотя и не в абсолютной изоляции, но достаточно обособленными. Способствовали этому и расистские взгляды европейцев. Даже до наших дней дошло представление о том, что сан не могут иметь потомства с представителями других народов, так как якобы относятся к другому биологическому виду. Это, конечно, полная чепуха[63]63
  Подробнее о расистских взглядах на койсанские племена можно прочитать, например, в сборнике Genocide on Settler Frontiers: When Hunter-Gatherers and Commercial Stock Farmars Clash, edited by Mohamed Adhikari, UCT Press, 2015. В числе прочего там есть и интересные сравнения колонизации Южной Африки и Австралии.


[Закрыть].

Койсаны такие же люди, как и все прочие, но они действительно долго жили в относительной изоляции. Благодаря этому сохранились их уникальные языки, но не только они. Сохранилась и религиозная традиция, хотя и испытавшая влияние соседей, но все равно ни на что другое не похожая. Конечно, в строгом смысле говорить о единой койсанской традиции не более корректно, чем об австралийской, – различия между обрядами и мифами разных регионов бросаются в глаза при первом же знакомстве с ними. И все же можно выделить некоторые общие признаки, отделяющие койсанов от других народов мира. Попробуем разобраться в них и начнем с одного удивительного мифа сан.

✦✦✦

Луна и заяц

Луна сказала зайцу:

– Когда кто-нибудь умрет, он уйдет ненадолго, а потом вернется.

А заяц сказал:

– Нет, мне это не нравится. Не может же человек, который вернулся из мертвых, хорошо пахнуть?

Вот что сказал заяц.

Но луна сказала, что умерший будет хорошо пахнуть, когда вернется. Она сказала, что, если человек умрет, он снова вернется к жизни. Подобно луне, он будет умирать, но возвращаться снова, как возвращается луна, когда люди, встав лицом к западу, бросают назад, к востоку, ее лопатку. Вот что сказала луна, она сказала, что, когда кто-нибудь умрет, он уйдет и вернется. Он вернется, вернется к своей семье.

Но заяц сказал:

– Люди будут умирать навсегда и не возвращаться!

Луна снова не согласилась и сказала:

– Тела будут хорошо пахнуть после смерти. Умершие умрут, а потом вернутся, как я возвращаюсь.

Так луна и делает – умирает, а потом нарастает снова и висит в небе. Вы сами это видели.

Слова луны были хорошими, а заяц говорил плохо. Луна держит слово и всегда возвращается, когда мы думаем, что она уже умерла. Но заяц с его расщепленной губой – это ужасное существо. В тот день заяц расцарапал луне лицо своими когтями. А луна взяла топор и ударила им зайца по губе так, что она расщепилась.

Да, этот маленький заяц плохой[64]64
  Перевод мифа приводится по уже упоминавшемуся выше изданию «Мифы и сказки бушменов». Оригинальная запись мифа была сделана Люси Ллойд еще в 1880-е годы. Посмотреть сканы ее рукописей можно на сайте http://lloydbleekcollection.cs.uct.ac.za/stories/1057/index.html.


[Закрыть].

✦✦✦

Ужасное существо

Для нашей культуры взгляд на зайца как злодея непривычен – у нас он обычно выступает в роли трусишки. Но для африканских культур это в порядке вещей[65]65
  В разных вариациях миф о зайце и луне встречается не только у койсанов, но и у более северных африканских народов – возможно, однако, сказалось влияние койсанов. См.: Березкин Ю. Е. Африка, миграции, мифология: Ареалы распространения фольклорных мотивов в исторической перспективе. – СПб.: Наука, 2013. – С. 63.


[Закрыть]. Не только племена сан, но и, например, весьма отдаленные от них йоруба, живущие в западной Африке, считают зайца или кролика трикстером, хитрецом и обманщиком. Все мы, кстати, знакомы с этой точкой зрения, потому что перевезенные в Америку черные рабы привезли свои сказки с собой. Именно их западноафриканские истории составляют фольклорную основу приключений Братца Кролика из «Сказок дядюшки Римуса»[66]66
  Подробнее об африканских животных-трикстерах вообще и о зайцах и кроликах в частности см.: Freitas C. The animal trickster – an essential character in African tales // Journal of the European Teacher Education Network, 5, 2010, pp. 79–94.


[Закрыть]. Впрочем, и в традиционной славянской культуре заяц был не так прост. Нередко его связывали с лешими, а то и с чертом. Вспомним, что наши предки считали встречу с зайцем дурным предзнаменованием, и даже Пушкин, согласно легенде, не поехал в Петербург к друзьям-декабристам именно из-за перебежавшего дорогу зайца[67]67
  В основе этой истории лежат воспоминания друга Пушкина С. А. Соболевского «Таинственные приметы в жизни Пушкина» // http://pushkin.niv.ru/pushkin/vospominaniya/vospominaniya-58.htm.


[Закрыть]. В действительности дело там было не только в зайце, но примета такая и правда существовала[68]68
  Подробнее об этом см.: Гура А. О символике зайца у славян // Отечественные записки. – 2014. – № 3 (60).


[Закрыть]. Впрочем, у большинства европейских народов заяц был символом жизни и рождения, а не смерти – самый известный пример, конечно, пасхальный заяц. Но у племен сан такая идея возникнуть не могла. Чаще всего они встречались с видом Bunolagus monticularis. На русском его так и называют: «бушменов заяц». В отличие от большинства других видов, известных своей плодовитостью, бушменовы зайцы приносят потомство раз в году, детенышей у них мало, и на свет они появляются очень слабыми. Словом, на символ фертильности эти зайцы никак не тянут[69]69
  Бушменовы зайцы в наши дни, увы, на грани исчезновения. Подробнее об этой проблеме и самих замечательных животных см.: Collins K., Du Toit J. T. Population status and distribution modelling of the critically endangered riverine rabbit (Bunolagus monticularis) // African Journal of Ecology 54 (2), 2016: pp. 195–206.


[Закрыть].

Почему у многих народов зайцы – символ коварства или добродушной хитрости? Может, дело в заячьей скидке, умении зайцев запутывать свои следы? Сложно сказать. Представления такого рода восходят к глубокой дописьменной древности. Зато связь зайцев с луной в мифах сан (или, например, в китайских мифах) объяснить несложно: бушменовы зайцы, как и многие другие представители этого семейства, ведут в основном ночной образ жизни. А значит, люди чаще всего могли их видеть именно при луне.

Как и многие мифы, этот рассказ сан дает ответы на множество вопросов. Почему на луне есть пятна? Почему у зайца раздвоенная губа? Самый главный, конечно, – почему люди умирают. Детали мифа могут разниться. В некоторых его версиях заяц не такой уж плохой, он не просто думает о том, кто умрет и не вернется, а скорбит по своей умершей матери или сыну. Бушменовы зайчата, видимо, и правда часто умирают, а из-за того что они рождаются неспособными выжить самостоятельно, родители о них заботятся. Эта привязанность отражена и в мифах сан. Иногда та же история может представляться в виде классического мифа о забывчивости: Луна посылает хамелеона и зайца отнести людям известие о том, что они будут вечно возвращаться к жизни. Но хамелеон опаздывает из-за того, что медлителен, забывчив, отвлекся или был обманут зайцем, и только заяц добирается до людей. Но поскольку забывчив и он, то передает сообщение неправильно и говорит людям, что теперь они будут умирать. Этот второй вариант – с донесшим неправильную весть посланцем – популярнее у кой-коин и известен банту (сложно сказать, чья версия мифа первична)[70]70
  Краткое описание разных версий этого мифа см. в тематической классификации Ю. Е. Березкина, параграф «H36B. Хамелеон предает человека». Например, тут: http://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin.


[Закрыть].

Обратите внимание на то, что в варианте кой-коин заяц уже больше похож на животное: он не только подлый (или забывчивый), но и быстрый. Для племен сан луна и заяц из мифа – это не совсем зверь и светило. Это первопредки, которые зовутся луной и зайцем, но еще не стали ими в том смысле, который мы вкладываем в эти понятия.

Противоестественность смерти

Как ни любопытна история появления лунных пятен, все же главное в мифе, конечно, происхождение смерти. Для большинства развитых религий смерть является событием неизбежным и естественным, она – следствие высших законов мироздания. Но для племен сан это не так. Смерть оказывается событием случайным и сугубо негативным – никакой надежды на блаженное загробное будущее в мифе сан не заметно, хотя, конечно, представления о посмертной (не слишком веселой) жизни духов у них есть.

Мифы, как правило, связаны с ритуалом, а значит, отношение к смерти должно по идее отражаться в похоронном обряде. Так оно и есть.

Погребальные традиции койсанов – одни из самых простых в мире. Сейчас они трансформировались под влиянием христианства, но в прежние времена мертвеца предавали земле очень быстро, в течение дня после смерти, и очень просто. По сути, выкапывалась небольшая яма в земле, в которую клали покойника, придав ему позу спящего и присыпав сверху песком и землей. Как в большинстве культур мира, у койсанов принято было класть рядом с человеком какие-то принадлежавшие ему предметы: одежду, украшения и палки-копалки женщин-собирательниц, луки охотников-мужчин. Но самое интересное происходило после похорон. Все племя снималось и покидало стоянку. Они уходили, чтоб не соседствовать с мертвецом[71]71
  Подробнее о койсанских погребальных обрядах и их изменениях см.: Itumeleng D. K. Death, mourning and burial rites amongst the khoisan people of Botswana: a comparative study // Marang: Journal of Language and Literature, Vol. 29, 2017, pp. 70‒78.


[Закрыть].

Практически все народы мира чтут могилы предков: недаром Пушкин (как не вспомнить его снова в главе про Африку?) пишет о любви к отеческим гробам, в которой сердце обретает пищу. Даже евразийские кочевники с их долгими маршрутами нередко ориентировались в своих путешествиях именно на кладбища, к которым непременно возвращались. Но к племенам сан это нимало не относится, эти пешие кочевники боялись жить рядом с могилами.

В чем причина? Именно в противоестественности смерти для сан. Это может показаться нормальным – никто из нас не испытывает восторга от перспективы собственной смерти или тем более смерти близких. Но все же большинство религий развитых обществ предполагает, что смерть – отнюдь не катастрофа; нередко даже наоборот: смерть – начало вечной жизни. Эта идея была знакома уже древним египтянам и до сегодняшнего дня остается фундаментом двух из трех мировых религий: христианства и ислама. В третьей, буддизме, смерть тоже не считается страшной, потому что существование человека в нашем иллюзорном мире так или иначе продолжится.

Но племена сан еще не дошли до идеи религиозной компенсации, соображения, что за скверную жизнь здесь тебя ждет хорошая жизнь там. Они просто поняли, что мертвые не воскресают, не возвращаются назад. И если ты не хочешь, чтоб с тобой случилось что-то дурное, держись от мертвецов подальше. Не забудь пройти очистительный обряд, если в твоей семье кто-то скончался. Не приближайся к тяжелобольному: племена сан изолировали умирающих, хотя ничего не знали о микробах. Это был не карантин, а ритуал, потому что от мертвого можно было заразиться самой смертью.

Даже австралийцы, герои нашей прошлой главы, более оптимистичны. Их мертвые умирают вместе с луной, но и возвращаются назад вместе с ней. Если у сан луна неопределенного пола, но скорее женщина и лишь иногда старик, то у австралийцев луна, как правило, мужчина, вечно умирающий и рождающийся. Вот как описывает один из таких мифов Е. М. Мелетинский: «Луна представляется мужчиной, первоначально принадлежавшим к тотему опоссума. Движение месяца по небу объясняется таким образом: он поднялся с каменным ножом на небо, брел на запад, затем спустился на землю, чтобы охотиться на опоссумов, а потом снова поднялся по дереву на небо. Наевшись опоссумов, месяц становится большим (полнолуние); утомленный, он принимает вид серого кенгуру, в таком виде его убивают юноши (новолуние), но один из них сохраняет кость кенгуру, из которой снова вырастает месяц»[72]72
  См.: Мелетинский Е. М. Возникновение и ранние формы словесного искусства // История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. – М.: Наука, 1983–1994. – Т. 1. – С. 23–52.


[Закрыть]. Точно так же и сан бросали «назад, к востоку, ее лопатку», чтоб луна вернулась. Это древняя и простая магия, предполагающая, что в каждом новом феномене должна быть частица старого. Луна возрождается, дерево вырастает из зернышка. А человек? Австралийцы, как мы помним, верили, что и человек может вернуться с того света. А вот племена сан уже знали, что это не так. Человек уходит и не возвращается.

Приключения бога-богомола

Единственной надеждой в этом пессимистичном мире были высшие силы – и очень интересно, что любимейший бог (или дух, тут граница очень тонка) племен сан по-своему весьма оптимистичен. Его зовут Цагн. Разумеется, это русское произношение – вероятно, правильнее было бы написать «/Kaggen», где первый знак обозначает один из койсанских щелчков (по-русски его иногда записывают как «цъ»). Цагн – будем уж называть его так, как принято в текстах на русском языке, – бог одновременно могущественный и слабый, комичный и страшный. И главное – в одном лице человек и богомол, а в некоторых случаях еще и антилопа. Обычно его ассоциируют именно с богомолом, но в пространстве мифов сан граница между людьми и животными очень условна. В одном и том же мифе Цагн может вести себя попеременно то как насекомое, то как человек[73]73
  На русском о Цагне подробное всего, насколько мне известно, писала Е. С. Котляр: «Миф и сказка Африки» (М.: Восточная литература, 1975). Из более новых работ на английском стоит обратить внимание на Bennun N. The Broken String: The Last Words of an Extinct People. – Penguin Books, 2004.


[Закрыть] (интересно, что у австралийцев Арнем-Ленда, один из духов, громовержец Намарркон, тоже был одновременно человеком и кузнечиком).

Есть у Цагна и семья, с которой в мифах нередко что-то случается. Один из таких рассказов представляет интерес и для нас. Начинается он так:

✦✦✦

«Некогда Ггоуну-Тсацоу, сын Цагна, отправился принести палок для отца, чтобы тот мог стрелять в людей, которые сидят на пятках. В зарослях он встретил бабуинов. Один старый бабуин, проходивший мимо Ггоуну-Тсацоу, спросил его, что он тут делает, и Ггоуну-Тсацоу рассказал, что должен принести отцу палок, чтобы тот мог стрелять в людей, которые сидят на пятках. Бабуин воскликнул:

– Эй, послушайте-ка этого ребенка!»

Подходит второй бабуин, потом третий и так далее, они зовут своих стариков, чтоб те послушали Ггоуну-Тсацоу. Каждый раз тот послушно повторяет, зачем его послал отец. Но тут следует неожиданный поворот. Когда герой в очередной раз говорит, что его прислали «достать палок для своего отца, чтобы тот мог стрелять в людей, которые сидят на пятках», бабуин вдруг восклицает:

«– Эти люди – мы!

И вот они стали бить Ггоуну-Тсацоу. Они били его кулаками и разбили ему голову».

Убив несчастного сына Цагна, бабуины разрывают его на части и начинают играть его глазами как мячами. Но все-таки бог – это не человек, и на него зловредное проклятие зайца не распространяется. Цагн чувствует, что с его сыном что-то не так. В тоске он отправляется в путь.

«Подойдя к бабуинам, Цагн услышал шум: это бабуины играли в мяч глазом ребенка. Тогда Цагн закричал, заплакал: он понял, что бабуины действительно убили его сына. Но он быстро замолчал и вытер слезы. Он не хотел, чтобы бабуины заметили его слезы. Он решил играть с ними в мяч».

В этот момент он человек. Он играет в мяч глазом собственного сына, и наконец глаз, почувствовав отца, сам собой прячется в колчан со стрелами Цагна. Бабуины пытаются отобрать глаз, но Цагн просто улетает – нам не говорят, что в этот момент он превратился в богомола, потому что это еще неразделенный мир, в котором можно быть разом человеком и богомолом в каждое мгновение времени. Спасшись, он прячет глаз в реке, и через некоторое время из глаза вновь вырастает Ггоуну-Тсацоу.

«Со временем ребенок вырос. Он стал таким, каким был прежде. Тогда Цагн снова пришел. Он шел и смотрел вокруг, и вот он заметил ребенка, который сидел на солнце. Услышав шум его шагов, ребенок вскочил и вошел в воду… но Цагн прыгнул и схватил ребенка. Он помазал ребенка своим потом и сказал:

– Почему ты боишься меня? Я твой отец. Я – Цагн, а ты – мой сын, ты – Ггоуну-Тсацоу. Ты – мой сын, а я – твой отец.

И ребенок сел, а Цагн вынул передник и надел на него. Затем он взял ребенка с собой, и они вернулись домой»[74]74
  Полную версию мифа, см. под названием «Ггоуну-Тсацоу, бабуины и Цагн» в сборнике «Сказки народов Африки» (М.: Наука, 1976).


[Закрыть].

✦✦✦

Сын Цагна больше похож на Луну, чем на нас: если сохранить какую-то его часть – лопатку, глаз, – он сможет вновь вернуться к жизни (в другом мифе так же воскрешают сестру Цагна, использовав ее вилочковую кость). Особенно помогала воскрешению вода, источник жизни. По мнению бушменов, когда-то подобное могло происходить и с людьми. Научив их магическим танцам, Цагн «дал нам песню этого танца и велел нам его танцевать, а если люди умирали от него, он давал чудесное снадобье, чтобы воскресить их снова».

Но теперь из-за маленького плохого зайца мы перестали воскресать. Значит ли это, что мы должны считать смерть чем-то правильным? Отнюдь нет. Цагн тоскует по убитому сыну – не грех тосковать и нам. Но мы, люди, не Цагн и не в силах помочь мертвым. И чтобы не последовать за ними, нам не стоит задерживаться на их могилах.

У кой-коин, соседей сан, промышляющих не собирательством и охотой, а скотоводством, отношение к могилам иное. У них возникает и сложный похоронный ритуал[75]75
  См., например: Widloka T. Unearthing Culture: Khoisan Funerals and Social Change // Anthropos, Bd. 93, H. 1./3. (1998), pp. 115–126.


[Закрыть], и культ священных могил Хейтси-Эйбиба, местного божества. Как может быть несколько могил у одного персонажа? Дело в том, что, как и Цагн, Хейтси-Эйбиб умирает и появляется снова несколько раз. Похоронный культ усложняется вместе с представлениями о загробной жизни. Если Цагну для воскрешения нужен залог, частица будущего тела, то Хейтси-Эйбиб в мифах кой-коин умирает совсем и возрождается снова в другом теле – девушки, быка и так далее. В этом смысле он больше похож на австралийцев с их переселением душ, чем на сан.

Почему у кой-коин похоронный ритуал сложнее, а отношение к мертвым не сопровождается тем страхом, который характерен для сан? Сложно сказать. Возможно, дело в том, что кой-коин уже овладели скотоводством, их жизнь меньше зависит от случайностей и более благополучна. Значит ли это, что, если бы койсанские племена сделали еще один шаг в своем развитии, у них бы развился пантеон или нечто вроде него и появились полноценные обряды захоронений? Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. Но одна находка, сделанная не в Калахари, а в районе реки Лимпопо, может дать некоторый материал для размышлений.

Золото на холме шакалов

В рождественские дни 1932 года молодой бур, студент университета Претории по фамилии ван Граан, сын старателя и фермера, вернувшийся домой на каникулы, охотился неподалеку от отцовских земель. Декабрь в Южной Африке месяц жаркий, и через несколько часов ван Граана замучила жажда. В поисках питья он добрался до дома одного из местных жителей (все они принадлежали к бантуязычным племенам). Студенту дали напиться, но внимание его привлекла необычная, невиданная им раньше форма сосуда. Завязался разговор, и в результате ван Граан купил кувшин, а заодно и узнал, что гостеприимный банту нашел его на некоем священном холме под названием Мапунгубве, в переводе «холм шакалов».

Вернувшись домой, студент рассказал об этой истории отцу, и тот вспомнил, что и прежде кое-что слышал о холме, расположенном на южной стороне Лимпопо. Местные племена считали его табу и поднимались на вершину изредка, в ритуальных целях. На слуху были и страшные истории, всегда окружающие такие места. Но в молодом человеке уже пробудилось любопытство, а в его отце – азарт старателя. Может статься, там, где есть необычные кувшины, окажется и что-нибудь подороже?

Собралась маленькая экспедиция: двое ван Граанов и еще трое белых колонистов – их соседей. Но как найти среди местных холмов нужный и как потом забраться на почти отвесный склон? В наши дни эту проблему решили бы спутниковые фотографии или аэросъемка, но собравшаяся команда авантюристов поступила в колониальном духе 1930-х: они попытались подкупить одного из местных жителей, банту по имени Мовена, а когда он отказался вести белых за деньги на священный холм, попросту его запугали. Что Мовена мог сделать? В колониальной Африке пятеро белых могли убить африканца без особых для себя последствий. Неудивительно, что бедняга счел за лучшее отвести ван Граанов и их товарищей на вершину Мапунгубве.

Как в настоящем приключенческом романе, помогло везение. Незадолго до восхождения прошел дождь, смывший с холма верхний слой почвы. Среди обнажившихся осколков керамики и прочих непонятных старателям вещиц блеснуло и золото, но не в самородках. Это были золотые украшения. Еще больше удалось найти в тот же день, хорошенько поработав лопатами, – например, в обнаруженных на холме могилах.

Судьба Мапунгубве повисла на волоске. Белые охотники за сокровищами могли разграбить холм и не сообщать властям о своей находке – как-никак законного хозяина у этой собственности не было. Поступи они так, и одна из важнейших археологических находок столетия могла бы остаться никому не известной. По счастью, младший ван Граан все-таки оказался человеком совестливым. То ли взыграла протестантская честность, то ли дало знать о себе университетское образование, но он настоял на том, что о находке нужно рассказать ученым. Отец поддержал сына, и, вернувшись назад в Преторию, студент описал все увиденное своему профессору истории Лео Фоше, а тот уже в следующем году сумел отправить на священный холм первую археологическую экспедицию[76]76
  Об этой истории и исследованиях Мапунгубве см.: Carruthers J. Mapungubwe: an historical and contemporary analysis of a World Heritage cultural landscape // Koedoe 49 (1): 1–13. Pretoria, 2006.


[Закрыть].

Так начались исследования Мапунгубве, продолжающиеся до сих пор. Вести их было непросто: важной частью политической мифологии африканеров (потомков голландских колонистов), а потом и ЮАР была идея, что до прихода белых местные жители существовали на уровне каменного века и только добрые колонизаторы принесли им свет цивилизации. Холм шакалов в эту схему решительно не вписывался; следом за прекрасным золотым литьем, восходящим к Средним векам, там нашли и здания. На Мапунгубве был город, а точнее, часть холма, в сущности, и была средневековым городом, занесенным землей.

Строго говоря, Мапунгубве был не первым доказательством того, что задолго до колонизации африканцы строили города и вели торговлю. Куда раньше обнаружили руины расположенного примерно в 300 километрах от него города Большой Зимбабве, о которых еще в XVI веке писали португальцы. Его укрепления – каменные стены длиной 200 метров и толщиной десять – сохранились до наших дней. Знали о нем и в XIX веке – первая большая исследовательская экспедиция в эти края отчасти вдохновила Хаггарда на написание знаменитого романа «Копи царя Соломона». Но до 1920-х годов исследователи не признавали, что это постройка аборигенов. Ее приписывали и финикийцам, и арабам, и египтянам, и даже библейской царице Савской[77]77
  Об истории исследований Большого Зимбабве см.: Pikirayi I., Vogel J. O. The Zimbabwe Culture: Origins and Decline of Southern Zambezian States, 2001. Гораздо меньше, но зато в более широком контексте и на русском языке, насколько мне известно, в самой новой нашей научно-популярной книге про Африку: Архангельская А., Бабаев К. Что такое Африка. – М.: Рипол Классик, 2015.


[Закрыть]. Однако к 1920-м ученые отправили все эти домыслы на полку: археологические находки неопровержимо доказывали, что Большой Зимбабве построили сами африканцы.

К этим доказательствам прибавились и находки в Мапунгубве. В могилах местной знати обнаружили останки, принадлежавшие вовсе не финикийцам, а в наши дни африканское происхождение строителей города на холме подтверждено и генетиками. Между тем археологи доказали, что древний город на месте холма Мапунгубве, существовавший с IX до XIV века и в XI–XII веках переживший расцвет, был изрядно населен. Пять тысяч местных жителей (в Большом Зимбабве их было 10 тысяч; для сравнения: в Париже в X веке проживало около 20 тысяч) через арабских посредников вели торговлю с государствами Индийского океана. В Мапунгубве нашли даже китайский фарфор. Конечно, вряд ли сюда добирались сами китайцы, но их товары до Африки доходили, а в обратную сторону шли золото и слоновая кость[78]78
  О торговле Мапунгубве и его культуре в целом см. сборник Mapungubwe Reconsidered: A Living Legacy: Exploring Beyond the Rise and Decline of the Mapungubwe State. – Real African Publishers, 2016.


[Закрыть].