Текст книги "Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг."

Бруно Баньи
Лемнос, казачий остров[30]30
  Перевод А. А. Коновалова. Оригинальная публикация на фр. языке: Bagni Bruno, Lemnos, l’île aux Cosaques, Cahiers du monde russe, 2009/1, pp. 187–230.


[Закрыть]

Лемнос? – Редко говорят об этом одиноком островке на севере Эгейского моря, на полпути между островами Лесбос и Фасос, в ста километрах от Фракийского побережья. Его административный центр, Мудрос, – не более чем крупное село с 1700 жителями. В отличие от других греческих островов, живущих за счет туризма, Лемнос не особенно процветает. Он был союзной военно-морской базой во время катастрофической Дарданелльской кампании 1915 г. Именно на Лемносе в октябре 1918 г. было заключено перемирие между Антантой и Турцией. Но, похоже, все забыли о том, что в 1920–1921 гг. Лемнос был убежищем для многих тысяч казаков, покинувших Россию под конец Гражданской войны, после победоносного наступления Красной армии на Юге страны. Почему они попали именно на Лемнос? Как им удалось выжить на этом бедном и безводном острове? При каких обстоятельствах они его покинули? История «транзита» казачьих войск армии ген. Врангеля через Лемнос до сих пор основывалась преимущественно на российских архивах и свидетельствах. Как правило, действия французских властей описываются тут скорее отрицательно. Но разборка французских архивов, в первую очередь военных, по-иному освещает этот эпизод казачьего рассеяния, описывая с надлежащей строгостью поведение русских, подтверждая серьезность разногласий или недоразумений между русскими и французами.

Осень 1920 г. С апреля Белая армия ген. Врангеля в Крыму оказывает сопротивление красным. Но 10 ноября они прорывают фронт и рвутся к Севастополю. Остановить их наступление уже невозможно, и Врангель отдает приказ об эвакуации Крыма. Около 150 тысяч беженцев покидают Россию, в том числе и несколько десятков тысяч казаков. На врангелевских судах насчитывают кубанцев 19 500, донцов 26 500, несколько сот терцев и астраханцев и около 2000 калмыков[31]31
  Service historique de la Marine à Vincennes (SHMV, Венсенский военно-морской архив), 1BB4 17, письмо 125 вице-адмирала де Бона морскому министру от 12.12.1920.


[Закрыть].

Эвакуация проходит под наблюдением французского флота. Из всех союзных держав лишь французское правительство признало правительство ген. Врангеля и оказывало ему материально-техническую помощь через близкую к России военно-морскую базу. По заключении перемирия войска Антанты оккупируют Константинополь и регулярно патрулируют по Черному морю. Таким образом, в ноябре 1920 г. российские беженцы попадают в столицу побежденную и оккупированную. Для французского правительства ясно, что Русская армия как таковая перестала существовать, и что ее солдат надо рассматривать как простых беженцев. Военное и военно-морское руководство Франции придерживается иного мнения: рассеять армию без надежды на работу значит превратить Константинополь в кошмар! Поэтому военные выступают за сохранение военной дисциплины под начальством русских офицеров, дабы избежать превращения армии в потенциальных наемников, в «большие компании»[32]32
  Фр. «Grandes compagnies» – историческое название наемных дружин, разорявших Францию во время Столетней войны. – Прим. В. Е. Койсина.


[Закрыть]. Военные выступают также за постепенное рассеяние беженцев по странам, согласным их принять. Скрепя сердце, правительство Франции соглашается со всеми доводами.

Будучи тонким тактиком, ген. Врангель воспользовался оставленной французским командованием лазейкой и всеми силами противился «распылению» армии. Пропаганда, психологический нажим, угроза – все средства хороши для сохранения стойкого ядра Белой армии. Врангель мечтает о возобновлении борьбы с Советами, о захвате власти в случае, если власть большевиков пала бы сама собой.

Итак, пребывание казаков на Лемносе, а длилось оно целый год, характеризуется постоянным противоборством между Врангелем со штабом и французским руководством. Последнему хотелось бы поскорее избавиться от этих беженцев, чье обслуживание и снабжение оказываются не по карману для бюджета Франции.

Итак, ниже следует история этого противостояния, скрытой, но серьезной борьбы, исход которой определит дальнейшую судьбу многих тысяч людей.

Возникновение Лемносского лагеря

Всего за одну неделю в Константинополь на 130 судах прибыла невообразимая масса беженцев, 150 000 человек, в ужасных санитарных условиях. Французские власти в Константинополе не знают, что делать с ними. Позволить им сойти на берег просто немыслимо: город и так набит беженцами, в Турции бушует гражданская война, и под контролем Мустафы Кемаля – чуть ли не вся Анатолия.

Необходимо удалить как можно скорее всех русских из этого взрывоопасного региона. Военные корабли направляются в Бизерту, а насчет военных и гражданских лиц Франция обращается к Балканским странам. Но принять в это послевоенное время столько людей этим государствам просто не по силам. Румыния согласна предоставить убежище 2000 человек, Греция – 1700, Болгария – 3800, и только Сербия, верная своей русофильской политике, соглашается принять 22 300 человек. Включая Тунис, это составляет на 1 января 1921 г. не более 34 000. Но где поселить и как накормить еще 100 000 человек? В страхе перед призраком возрождения «Восточного вопроса»[33]33
  Условное название комплекса противоречий в борьбе великих держав конца XVII – начала XX в., связанных с распадом Османской империи. – Прим. В. Е. Койсина.


[Закрыть] англичане и французы стремятся удалить всех военных из Константинополя, но куда? Вот в чем затруднение…

14 ноября 1920 г., в день прибытия первой части беженцев в Босфор, английское правительство объявляет, что оно «отказывает им в любой поддержке и не примет их ни на Лемнос, ни на Крит, ни в Египет». На самом деле Ллойд Джордж не простил ген. Врангелю, что тот отказал ему в посредничестве в переговорах о заключении мира с Советами. Дабы всем было ясно, Foreign Office добавил, что «ответственность падает исключительно на французское правительство, так как оно, и только оно, признало правительство Врангеля». Генерал Нэраль де Бургон комментирует: «Ясно и сердечно… словно пощечина»[34]34
  Pierre-Émile Nayral de Bourgon, 10 ans de souvenirs 1914–1924, Nîmes: imprimerie Chastanier frères et Almeras, 1932 (Де Бургон Н. 10 лет службы в 1914–1924 гг. Ним: типография братьев Шастанье и Альмерас, 1932).


[Закрыть]. Дефранс, Верховный комиссар Франции в Константинополе, решает тогда устроить большой, барачного типа лагерь на полуострове Галлиполи. А пока решено не допустить высадки ни одного беженца, за исключением раненых, больных, женщин и детей[35]35
  SHMV, 1BB7 159, срочная телеграмма 1556-1557-1558 Дефранса Министерству иностранных дел от 14.11.1920.


[Закрыть].

Грубость лондонского правительства шокирует английских военных. Ведь долгое время они были главной поддержкой белых! Уже 15 ноября Верховный комиссар Великобритании де Робек сообщает своему французскому коллеге, что «настоящие инструкции недостойны британского правительства» и что «речь тут ни о нейтральности, ни о […] политике, а исключительно о […] человеколюбии». Он обещает французам всю возможную поддержку «без открытого нарушения директив» и добавляет, что генерал Харрингтон, командующий английскими войсками в Константинополе, «полностью придерживается такого же мнения» и «готов предоставить наличное снаряжение»[36]36
  Ibid., срочная телеграмма 1560–1561 Дефранса Министерству иностранных дел от 15.11.1920.


[Закрыть].

Суда с беженцами продолжают прибывать в Константинополь в ужасных санитарных условиях, наблюдаются случаи асфиксий из-за тесноты, грозят бунты[37]37
  Ibid., срочная телеграмма 1582 Дефранса Министерству иностранных дел от 18.11.1920.


[Закрыть]. 17 ноября Дефранс сообщает англичанам, что ввиду настоящего кризиса он готов взять на себя ответственность за высадку беженцев на о. Лемнос, даже без разрешения Лондона. Очень скоро Foreign Office дает, наконец, свое согласие, но при условии, что Франция берет на себя «все расходы и всю ответственность»[38]38
  Ibid., срочная телеграмма 1579 Дефранса Министерству иностранных дел от 17.11.1920.


[Закрыть]. Итак, все казаки (35–40 тысяч) направляются на Лемнос, а регулярные части будут расквартированы в Галлиполи. Гражданские же лица, как менее опасные, будут распределены по различным лагерям вблизи Константинополя.

Почему именно Лемнос? Будучи до 1914 г. частью Оттоманской империи, но с греческим населением, остров стал частью Греции, но пока что под английской оккупацией. Во время Дарданелльской кампании Лемнос был тыловой базой. Во время Гражданской войны в России англичане устроили на нем беженский лагерь, около деревни Мудрос. В 1920 г. от этого лагеря осталось не более 1600 палаток плюс бараки, всего на 10 000 человек[39]39
  Service historique de la Marine à Toulon (SHMT, Тулонский военно-морской архив), 56 C 59–60, служебная записка 2399/3 Командующему французским оккупационным корпусом в Константинополе (Corps d’occupation français de Constantinople, СОС) от 18.11.1920.


[Закрыть]. Хотя Лемнос почти безводен, но при помощи водопроводной системы лагерь получал 50 000 литров воды в сутки из центральной части острова; недостающая вода получалась от опреснительной станции. В сумме для 10 000 человек это давало от 15 до 17 литров в сутки на человека. Кроме того, Российский Красный Крест располагал оборудованным госпиталем на 200 коек и двумя установками для дезинфекции[40]40
  Ibid., 57 C 11, рапорт № 2 Миссии по размещению русских беженцев на Лемносе, 19.11.1920.


[Закрыть].

Первые меры принимаются уже на следующий день по получении от англичан «зеленой улицы». На Лемнос отправляются только организованные соединения с офицерами, а также русский медицинский и интендантский персонал. Снабжение осуществляется французской армией, доставка – флотом. Французский комендант лагеря имеет в своем распоряжении четырех офицеров, представителя интендантства и роту сенегальских стрелков. Русский комендант полностью подчиняется французскому.

Флот предоставляет один корабль-стационер[41]41
  Корабль, находящийся на стоянке в иностранном порту, с целью охраны или наблюдения за порядком. – Прим. В. Е. Койсина.


[Закрыть] (авизо) для поддержания порядка, морских операций, снабжения и устройства лагерей[42]42
  Ibid., C 12–13, инструкции № 203 капитана Вандье стационеру у Мудроса, 03.12.1920.


[Закрыть]. Начальником лагеря назначается ген. Бруссо. Он владеет русским языком и знаком со славянским миром, так как во время Великой войны участвовал в эвакуации и последующем возрождении сербской армии. После признания Францией правительства ген. Врангеля он назначен главой французской военной миссии при Главнокомандующем, эвакуировался из Крыма одновременно с казаками и прибыл на Лемнос 21 ноября 1921 г.[43]43
  Jean Bernachot, Les armées françaises en Orient après l’armistice de 1918, P.: Imprimerie nationale, 1972, p. 92 (Бернашо Ж. Французские вооруженные силы на Востоке после перемирия 1918 г. Париж: Государственная типография, 1972, С. 92).


[Закрыть] Первой задачей была оценка возможностей в кратчайший срок разместить на Лемносе дополнительно 20 000 казаков[44]44
  SHMT, 56 C 59–60, служебная записка 2399/3 Командующего СОС от 18.11.1920.


[Закрыть]. А со временем Франция рассчитывает поселить тут 60 000 человек!

Однако время не терпит: беженцы на судах на рейде Моды[45]45
  Мода – пригород Константинополя, на азиатском берегу Босфора. – Прим. В. Е. Койсина.


[Закрыть] подвергнуты серьезному риску эпидемии. Решено организовать другой казачий лагерь во Фракии, в Чаталдже, под начальством майора Тэссэра. Донцы направятся в Чаталджу, кубанцы – на Лемнос. Перевозка беженцев по железной дороге начинается 22 ноября[46]46
  Ibid., служебная записка 2427/3 Командующего СОС от 20.11.1920.


[Закрыть], а 28 ноября лагерь уже насчитывает 28 000 казаков, мужчин, женщин и детей под начальством генерала Абрамова. Не высадилось пока 5000 человек.

Чаталджинский лагерь на самом деле состоит из трех отдельных лагерей. Тот, что в Кабадже, на 4000 человек, находится в 35 км на северо-западе от г. Хадем Кеви, а Чилингирский, на 8000 человек, в 7 км от того же города. Оба лагеря использовали заброшенные фермы, где когда-то разводили шелковичных червей. Лагерь в Санджак-Тепе, на 4000 человек, расположен в 2 км севернее. Это старая казарма. По словам атамана Богаевского, казаки живут в весьма опасных гигиенических условиях: скученность, плохое питание, отсутствие медикаментов[47]47
  Service historique de l’armée de terre (SHAT, Архив сухопутных войск), 20 N 1154, доклад 725/A полк. Руже Командующему СОС от 3.12.1920.


[Закрыть]. Пол Робинсон, описывая Чилингирский лагерь, говорит о «царстве тесноты и холеры»[48]48
  Paul Robinson, The White Army in Exile, 1920–1941, Oxford: Oxford University Press, 2002, p. 35 (Робинсон П. Белая армия в изгнании, 1920–1941. Оксфорд: Типография Оксфордского университета, 2002, С. 35).


[Закрыть]. Английский писатель Филип Лонгворт, без ссылок на источники, пишет об ужасных условиях жизни: «Крыши бараков кишат клопами […], протекают, полы загажены. Коек нет, умываться негде. Кому не повезло найти местечко в бараке, тому приходится довольствоваться норой в мерзлой земле»[49]49
  Philip Longworth, Les Cosaques, P.: Albin Michel, 1972 (Лонгворт Ф. Казаки. Париж: изд-во Албен Мишель, 1972).


[Закрыть]. Трудно сказать, где автор преувеличивает. Но все же жизненные условия были не из лучших, а это были только «цветочки» в ожидании воссоединения всех казаков на Лемносе.

21 ноября на Лемнос прибывает пароход «Владимир». На нем 8500 кубанцев. «По мере приближения, – свидетельствует очевидец, – нам открывается вид на желтоватую, лишенную растительности землю. Лишь один ее вид действует удручающе. […] Мы высаживаемся на полуострове, соединенным с островом узким перешейком. […] Видно одно большое здание, опреснитель морской воды, а рядом несколько деревянных бараков. Чуть подальше большой деревянный сарай; стены замазаны дегтем. […] Каждый из нас получает по куску хлеба и баночку паштета, первая пища за 4 дня! Затем нам выдали палатки на 10 человек и указали место, где разбить лагерь. Скоро возник целый палаточный городок, и остров приобрел менее отталкивающий вид. Стояла холодная погода, и мы дрожали в наших палатках, несмотря на то, что они были английского производства, т. е. непромокаемые и с отличной подкладкой. […] Около полуночи нас разбудил ужасный шум: крики, треск отрываемых досок. Все выбежали, и при свете луны нам предстало удивительное зрелище: рушили сарай! Казаки, страдавшие от холода в своих палатках, решили использовать единственные дрова на острове […] К утру сарая уже не стало, а был он размером 100×10×6! Казаки весьма хитроумны: несметное количество пустых бочек – то, что оставляют за собой современные армии, превратилось в самодельные печурки»[50]50
  Nicolas Svidine, Le secret de Nicolas Svidine, P.: Laffont, 1973, p. 108–110 (Русское издание: Свидин Н. М. Тайна казачьего офицера. Краснодар, 2002).


[Закрыть].

В течение следующих двух дней прибывают «Лазарев» (1200 человек) и «Дон» (6000 человек). Высаживают лишь 2000 человек в день, так как пристать в Мудросской бухте могут только суда с самой малой осадкой, и приходится организовать очереди на барки. 29 ноября прибывает ген. Фостиков и принимает командование над Лемносскими казачьими частями. В конце месяца на Лемнос для инспекции прибывает ген. Бургон, командующий французским оккупационным корпусом в Константинополе. Несмотря на критические условия, он считает положение весьма удовлетворительным. Парадоксально, но генерал хвалит дух и поведение казаков, «несмотря на их пассивность и на неучастие в устройстве и организации лагерей». Об офицерах, напротив, он отзывается строго: «Необходимо изъять часть их из состава войск и отправить подальше»[51]51
  SHMV, 1BB7 159, срочная телеграмма 1661–1662 Дефранса Министерству иностранных дел от 01.12.1920.


[Закрыть].

Бруссо также считает, что офицеров слишком много: «Приходится сознаться, что русские ничему не научились или не желают учиться у школы поражения, и что они намерены сохранить кадры и их вознаграждение на том же сверхуровне, как и раньше»[52]52
  SHAT, 20 N 1154, доклад 127/S ген. Бруссо Командующему СОС от 30.11.1920.


[Закрыть]. Отметим, кстати, что артиллерийский отряд насчитывал 95 офицеров![53]53
  Упрек не вполне справедливый, поскольку Русская армия в целом (и артиллерийские части тем более) в изгнании была, в общем-то, кадрированной. – Прим. В. Е. Койсина.


[Закрыть]

Решено перебросить, начиная с 3 декабря, 5000 донцов, оставшихся на судах на рейде Моды, не в Чаталджи, а на Лемнос. Первые донцы прибывают в Мудрос[54]54
  SHMT, 57 C 10, приказ 1584 капитана Вандье, Командующего Восточно-средиземноморской эскадрой от 03.12.1920.


[Закрыть], но их селят отдельно от кубанцев: 5000 человек в лагере у самого Мудроса, 5000 в деревне Романо чуть севернее, и главный лагерь, 10 000 человек, южнее города. Из-за карантина вследствие эпидемии холеры в лагере Чилингир[55]55
  Ibid., 56 C 59–60, письмо 2848/3 ген. Шарпи Командующему Восточно-средиземноморской эскадрой от 22.12.1920.


[Закрыть] казаки, находящиеся в Чаталджи, также направляются на Лемнос. Начало переброски намечено на 1 января 1921 г. Но принять их к назначенному сроку негде! Вот как описывает командир французского стационера положение в самом конце 1920 г.: «Казачий отряд в лагере Восточный Мудрос, 480 человек, был направлен на подготовку мест для эвакуированных. Но, несмотря на то, что на «Мариетте» за 3 рейса было доставлено около 500 штук гофрированных листов, ничего сделано не было […] На 29 декабря этими листами просто был забит мол […], а на деле, если считать по 4 человека на один лист и задействовать 200 человек, считая, что каждой команде необходим был один день, чтобы покрыть расстояние в один километр, эти листы могли быть давно на месте […] Ввиду того, что постоянных французских офицеров в Восточном Мудросе нет, нельзя ожидать от русских особой прыти, тем более, что их кадры удобно расположились в бараках бывшего портового управления»[56]56
  Ibid., 57 C 27, доклад лейтенанта Тавера, капитана авизо «Дюшафо» от 31.12.1920.


[Закрыть].

Начало переброски откладывается до января, но тут возникает другая проблема, а именно обструкция русских властей. Председателю Совета Министров Жоржу Лэг надоели эти чрезмерные расходы на помощь беженцам, и он решает, что с 1 февраля французская финансовая поддержка прекращается. Снабжать беженцев будет какое-то довольно туманное русское благотворительное общество.

Воспользовавшись этой неясностью, но также возмущенный тем, что с ним не советовались, ген. Врангель буквально до последнего дня отказывается отдать приказ о переброске казаков[57]57
  Archives diplomatiques du Quai d’Orsay (ADQO, Дипломатический архив на набережной д’Орсе), фонд «Европа 1918-40», дело «СССР 259», письмо 5051 ген. Врангеля ген. Шарпи от 10.01.1921.


[Закрыть]. В конце концов приказ отдан, но казаки боятся, что их перевезут на пустынный остров без всякого снабжения. Возбуждение растет, и возникает перестрелка между казаками Калединского полка и французскими солдатами. В итоге ранено два француза и трое русских[58]58
  SHMV, 1 BB7 159, срочная телеграмма 70 Дефранса Министерству иностранных дел от 14.01.1921.


[Закрыть]. Несколько сот беженцев скрылись в сельской местности, чтобы перебраться в Грецию[59]59
  Если верить Полю Робинсону, целых два эскадрона с офицерами.


[Закрыть]. Турецкие власти отмечают многократные вооруженные ограбления и даже два убийства[60]60
  SHAT, 20 N 1154, письмо G26316 Министерства иностранных дел Высокой Порты Верховному комиссару Франции от 31.01.1921.


[Закрыть].

Но постепенно волнения утихают, и 13 января отправляется первая партия беженцев, 3000 человек. Неожиданно все приостанавливается «из-за задержки в устройстве дополнительных объектов в Мудросе, a также […] из-за недостаточного энтузиазма, проявляемого русским командованием»[61]61
  SHMT, 57 C 9, ежемесячный доклад Командующего Восточно-средиземноморской эскадрой Морскому министру, февраль 1921 г.


[Закрыть]. Две новые партии во главе с ген. Абрамовым, командующим Донским корпусом, и его штабом, общей сложностью 6000 человек, переправляются 23 и 24 марта 1921 г. Других уже не будет. Несколько сотен донцов останутся в Кабадже до 6 декабря 1921, т. е. уже после закрытия Лемносских лагерей.

Повседневная жизнь на Лемносе

Трудности во взаимоотношениях между французскими властями и русскими, характерные для всей истории «лемносского транзита», вытекают в первую очередь из разногласий о судьбе Русской армии. А вопрос этот возник еще до прибытия первых ее частей в Константинополь. 30 ноября Совет Министров Франции принимает решение предоставить всем эвакуированным русским статус гражданских беженцев и ограничиться чисто гуманитарной помощью. Жорж Лэг объясняет это решение так: «Сохранение армии, не сумевшей воевать в Крыму, где у нее были базы снабжения, бесполезно с точки зрения чисто военной; рассчитывать на русские войска для борьбы с Советами, как и было доказано на опыте, не имеет смысла. Наоборот, сохранение армии было бы чревато самыми тяжелыми последствиями: трудности международного масштаба, опасность для регионов, где положение и без этого шатко и, наконец, расходы по содержанию и денежному довольствию не по силам бюджету Франции»[62]62
  SHMV, 1BB3/5, телеграммы 2171 и 2175 Жоржа Лэга Верховному комиссару Франции в Константинополе от 09.12.1920.


[Закрыть].

Генерал Врангель не согласен: «Применение к войскам режима индивидуальных гражданских беженцев жестоко подточило бы их дух и повлекло бы за собой безвозвратное их разложение и превращение в скопище из 70 000 человек, не поддающихся никакому разумному влиянию»[63]63
  SHMT, 56 C 59–60, письмо ген. Врангеля ген. Бургону от 06.12.1920.


[Закрыть].

Это мнение находит поддержку у французских военных властей в Константинополе. Разоружение неминуемо повлечет за собой праздность! Нэраль де Бургон «считает крайне опасным объявить сейчас о том, что они превращаются в гражданских беженцев, и находит необходимым обходиться с ними, как с солдатами»[64]64
  Ibid., письмо 2674/3 Командующего СОС Верховному комиссару Франции в Константинополе от 08.12.1920.


[Закрыть]. А адмирал де Бон опасается возможного возникновения бандитизма или вступления русских в ряды кемалистов.

Правительству пришлось согласиться с постепенным расформированием в ожидании найти страны, готовые принять таких неудобных гостей. Несомненно, на это уйдет много времени. А пока надо сохранить дисциплину этой массы, причем французских военных на месте немного. Нейраль де Бургон заключает: «Врангелевская армия полностью организована и дисциплинирована, и, значит, выгодно сохранить ее […], но только в подчинении французского командования»[65]65
  SHAT, 20 N 1155, доклад ген. Бургона от 19.11.1920.


[Закрыть]. Следовательно, французское правительство лишь за неимением выбора соглашается сохранить то, что Бруссо назвал «фикцией» армии. Ее оставляют под командованием Врангеля, влияние на армию которого, по словам адмирала де Бон, «является той силой, которую мы должны использовать во избежание авантюры»[66]66
  SHMV, 1BB4/17, письмо 125 MS вице-адмирала де Бона Морскому министру от 12.12.1920.


[Закрыть].

Эта неясность ляжет тяжелым бременем на взаимоотношения казаков и французских властей. Ведь Врангель, в отличие от того, что он заявляет французам, ничуть не намерен распылять свои войска, а наоборот, хочет сохранить их для возобновления борьбы с Советами. Скрытое вначале, это теперь провозглашается открыто, в особенности в феврале, когда генерал обращается к своим воинам на Лемносе. Секретные циркуляры комсоставу предписывают расстраивать все попытки, направленные против сохранения армии как таковой[67]67
  SHAT, 20 N 1154, письмо 3523/3 ген. Шарпи ген. Пеле (Pellé) от 09.03.1921.


[Закрыть]. С этого момента начинают быстро портиться его отношения не только с французской властью, но и с лагерным начальством, им самим назначенным, в первую очередь с ген. Фостиковым на Лемносе.

У этого начальства довольно необычный статус: они одновременно в подчинении и у Врангеля, и у французов. Например, у Бруссо на Лемносе. Ему (Бруссо) предписывается исполнять свои обязанности «со всей предупредительностью и уважением к возрасту и чину своих коллег»[68]68
  Ibid., 20 N 1228, письмо 3016/3 ген. Шарпи ген. Врангелю от 09.01.1921.


[Закрыть]. Такое двойное подчинение мыслимо лишь в рамках отличного взаимопонимания, но становится проблематичным при наличии различных целей, что и будет доказано в ближайшее время.

С января Бруссо начинает жаловаться, что «русские начальники охотно ссылаются на Врангеля, когда им это удобно, чтобы встать поперек пути ему самому», т. е. Бруссо. И коварно добавляет, что «им не стыдно нарушать предписания своего Главкома, когда эти предписания нарушают их собственную халатность и лень». Первое столкновение происходит, когда Бруссо отдает приказ об изъятии неиспользуемых револьверов и передаче их французским военным. Фостиков отвечает, что не может исполнить приказание французских властей, не имея на это предварительного разрешения ген. Врангеля[69]69
  Ibid., письмо 159/S ген. Бруссо Командующему СОС, 10.01.1921.


[Закрыть]. Генерал Шарпи сообщает об этом Врангелю, но тот одобряет это неподчинение приказу: «…я не смог бы санкционировать моим молчаньем все приказы по армии, которые отдаются помимо меня. Таким образом, я предписываю всем начальникам […] исполнять все желания французского лагерного начальства, но одновременно уведомляю их о том, что во всех принципиальных вопросах они обязаны руководствоваться исключительно моими директивами»[70]70
  Ibid., письмо 5050 ген. Врангеля ген. Шарпи от 10.01.1921.


[Закрыть].

Война объявлена!

С целью сгладить трудности в феврале Бруссо устраивает встречу с донским атаманом Науменко, ген. Фостиковым и ген. Артифексовым, представителем Врангеля. Неудивительно, что встреча окончилась провалом. В своем отчете Бруссо не скрывает горечи: «Ясно, что эти люди рассчитывают вечно жить за наш счет, как можно меньше подчиняясь французским обычаям и распоряжениям, ежедневно завоевывая все больше и больше свободы, работая как можно меньше – таков их идеал! Самым коварным образом они ведут борьбу со всеми моими попытками противодействовать их цели!»[71]71
  Ibid., письмо 172/S ген. Бруссо Командующему СОС от 05.02.1921.


[Закрыть]

Наихудшими становятся отношения с молодым генералом Фостиковым. Бруссо постоянно описывает этого «вероломного издевателя» в самых нелестных выражениях: «…его тактика – вечно возвращаться к уже урегулированным вопросам, причем он без особого труда может опротестовать собственную подпись»[72]72
  Ibid.


[Закрыть]. И далее: «…он еле скрывает свои антифранцузские настроения […] и пользуется любым случаем, чтобы доставить нам новые трудности»[73]73
  Ibid., письмо 177/S ген. Бруссо Командующему СОС от 15.02.1921.


[Закрыть].

Фостиков нечестен. «Его личная честность, по крайней мере, сомнительна. Каким образом кубанский штаб, прибывший сюда без всяких средств, располагает сейчас финансами на праздники, театр и прочую чепуху? Несомненно, эти средства поступают за счет скрытой торговли вещами, краденными у феодосийских греков[74]74
  Генерал Фостиков и его казаки эвакуировались из Феодосии.


[Закрыть], а также французскими товарами…»[75]75
  SHAT, 20 N 1155, письмо 177/S ген. Бруссо Командующему СОС от 15.02.1921.


[Закрыть].

Вдобавок он скверный начальник и «его постоянные несправедливости […] и лицемерие сделали его непопулярным даже среди казачества»[76]76
  Ibid.


[Закрыть].

Начиная с февраля, Бруссо неоднократно требует отставки Фостикова и замены другим офицером. После очередного инцидента, в апреле, наконец, решение принимается, а именно из-за того, что Фостиков своей властью освободил русского офицера, задержанного французскими жандармами. Находится предлог отправить Фостикова в Константинополь в сопровождении атамана Науменко, но возвращение на Лемнос французской властью ему уже не разрешается[77]77
  Ibid., письмо 3801/3 ген. Шарпи ген. Врангелю от 08.04.1921.


[Закрыть]. А касаемо ген. Врангеля, то на все его просьбы о разрешении нового посещения Лемноса последует категорический отказ.

Вместо неконтролируемого Фостикова ген. Шарпи назначает начальником Лемносских лагерей более примирительно настроенного старого генерала Абрамова. Отношения с Бруссо постепенно умиряются, но лишь поверхностно. Более культурный, чем Фостиков, ген. Абрамов, тем не менее, придерживается его линии. Согласно французской контрразведке, в своих докладах Врангелю он называет действия Бруссо «провокационными», считает их «чистой русофобией», направленной «против русской армии». В любом случае «он не забывает выражать эти чувства». Он осуждает Бруссо за «аресты русских офицеров за малейшие грешки» и описывает его как невыносимого диктатора, прося его увольнения от должности[78]78
  Ibid., 20 N 1097, сводка 132 разведывательной службы в Константинополе от 14.04.1921.


[Закрыть]. Конечно, французы не особенно страдают от таких чувств Абрамова; они даже довольны тем, что, «по крайней мере, внешне он остается весьма корректным»[79]79
  Ibid., 20 N 1155, доклад СОС в Париж от 17.05.1921.


[Закрыть].

В июне, когда население лагерей начинает сокращаться и когда Бруссо заменяется майором Брюном, отношения снова натягиваются. Против враждебно настроенного Абрамова Брюн принимает крутые меры, как открыто выражается в одном докладе: «Благодаря эпидемии оспы возникла возможность загнать всех в лагерь. Из-за плохо устроенной охраны интендантства мы смогли поставить наш пост в самом центре русского лагеря. Под предлогом контроля греческих барок, занимающихся контрабандой, нам удалось организовать круглосуточное патрулирование в лагере, и он приобрел вид лагеря для военнопленных. Русский начальник лагеря правильно понял нашу цель, достигнутую, не считая нескольких протестов против грубого обращения наших стрелков […] Все успокоилось, и отношения вновь стали корректными…».

Парадоксально, но Брюн оптимистично настроен насчет будущих отношений между казаками и французами: «…в конце концов, мне думается, что враждебными они не будут. Каждодневные трения забываются, среди офицеров немало франкофилов, среди казаков еще больше. А враждебно настроенные к Франции офицеры были всегда. Не думаю, что их пребывание в концлагере в итоге многое изменило»[80]80
  Ibid., 20 N 1159, доклад майора Брюна Командующему СОС, 09.09.1921.


[Закрыть].