Текст книги "Под сенью жёлтого дракона. Том 1"

Под сенью жёлтого дракона
Том 1
Константин Дмитриевич Петришин

Редактор Елена Константиновна Петришина

Корректор Светлана Викторовна Мазникова

© Константин Дмитриевич Петришин, 2023

ISBN 978-5-0060-9195-5 (т. 1)

ISBN 978-5-0060-9191-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Глава первая

1

Владимиров мысленно перекрестился, когда, наконец, видавший виды бомбардировщик ТБ-3 на котором они утром вылетели из Москвы, мягко приземлился на взлётно-посадочную полосу аэродрома Алма-Аты. Самолёт прокатил на стоянку и, надрывно взревев моторами, устало замер, окутанный со всех сторон жарким заревом.

…Накануне отлёта, восьмого мая Владимирова вызвали к Молотову. После получасовой беседы с министром иностранных дел он поехал в Исполком Коминтерна, где его уже ждал Димитров.

Задача перед группой Владимирова, в которую входили военный врач первого ранга Орлов, второй радист Риммар и находящиеся уже в Яньани переводчик Алеев, корреспондент ТАСС Южин и радист Долматов, стояла не простая. По возможности не допустить дальнейшего раскола между руководством КПК во главе с Мао Цзэдуном и Гоминьданом в условиях, когда японские войска, оккупировав Маньчжурию, начали наступательные действия в центральном Китае, захватывая одну провинцию за другой.

Кроме этого Владимирову и его группе предстояло заниматься сбором информации о настроениях в руководстве КПК, состоянии четвёртой и восьмой армии КПК, и военно-экономической обстановки вокруг Особого района.

Проходя мимо Владимирова, второй пилот самолёта на ходу обронил:

– Стоять будем недолго, но подышать свежим воздухом не возбраняется.

Орлов и Риммар не захотели выходить из самолёта на жару, а Владимиров спустился по трапу на землю и укрылся от солнца под крылом самолёта. Он нимало удивился, когда его окликнули по имени и отчеству.

Владимиров обернулся и увидел прямо перед собой загорелого незнакомца. Он был среднего роста, коренастый, с добродушной улыбкой на скуластом лице.

– Пётр Парфёнович, вам обо мне говорили в Москве. Я Сорокин.

– Да, да, – ответил Владимиров. – Говорили…

– Вот и хорошо, – продолжил тот. – Давайте отойдём в сторонку. – Когда они отошли от трапа на несколько шагов, Сорокин заговорил снова. – Мне поручено передать вам пакет, – с этими словами он извлёк из грудного кармана конверт и подал его Владимирову. – Здесь новые коды и шифры. И ещё, возможно, на вас будет выходить наш агент в Японии. Его позывной «Кедр». Всё, что он будет передавать, необходимо немедленно отправлять в центр. А сейчас вам надо пройти в здание аэропорта. Там, в кабинете начальника аэропорта вас ждёт ваша супруга и дети…

Владимирову показалось, что он ослышался. Осенью сорок первого, когда немцы уже подходили к Москве, его жена Мария с детьми и другими семьями работников Министерства иностранных дел были эвакуированы в Ленинск-Кузнецк. И с тех пор они не виделись.

– Моя жена с ребятами здесь? – растерянно переспросил Владимиров, не до конца осознавая услышанное.

– Да, Пётр Парфёнович, – чуть заметно улыбнулся Сорокин. – Поторопись…

Когда Владимиров, с трудом сдерживая волнение, вошёл в кабинет начальника аэропорта, Мария бросилась ему на встречу, уткнулась лицом в грудь. И вдруг зарыдала, перепугав стоящих тут же ребят.

Наконец успокоилась и кое-как сквозь слёзы произнесла:

– А мы видели в окно, как ты шёл сюда… Ты совсем не изменился… Разве что под глазами появились морщинки. А ребята наши подросли. Степан уже до плеча достаёт… Скоро и Андрюшка достанет…

Владимиров присел на корточки и обнял ребят.

– Ну, вы как? Маму не обижаете?

– Нет, – ответил Степан, – она у нас хорошая…

– А ты? – обратился Владимиров к Андрею. – Ты не обижаешь?

– Нет, – буркнул тот и опустил голову.

Владимир всё понял.

– Так, – сказал он, – придётся спросить у мамы.

– Не обижает, – ответила Мария, – разве что иногда не слушаются оба… Ты то надолго? – спросила она с такой тоской и болью в голосе, что у Владимирова на мгновение даже перехватило дыхание.

– Не знаю… – ответил он. – Ты же у меня умница… Всё понимаешь…

Он произнёс эти слова и сам себя мысленно обругал за них. Но что он мог ответить? Сказать то, чего и сам не знает, значит обмануть Марию, которую он любил по-прежнему так, как в первый день, когда они познакомились в Краснодаре, где Мария училась на рабфаковских курсах, и он влюбился в неё с первого взгляда.

Мария в ответ грустно улыбнулась.

– Я уже начинаю привыкать, – тихо проговорила она. Привлекла к себе ребят и продолжила. – Вот только они постоянно спрашивает у меня: «А папа скоро приедет?»

В это время в дверь постучали, и в кабинет вошёл Сорокин.

– Я прошу прощения, – сказал он. – Пётр Парфёнович до вылета осталось пять минут…

И вышел.

Лицо Марии вдруг покрыла бледность. Она растерянно посмотрела на Владимирова, затем на ребят и снова на Владимирова, и еле слышно обронила:

– Иди…

– Я не спросил, как вы там? – проговорил Владимиров.

– Как и все… Терпимо, – ответила Мария. – Иди… – повторила она. – А мы будем смотреть в окно…

Когда Владимиров оказался за дверью, Сорокин сказал:

– Я вас провожу до самолёта, Пётр Парфёнович. – И продолжил. – На месте обратите внимание на одну личность. Это Кан Шэн. Он ближайший помощник Мао Цзэдуна и самый могущественный человек Особого района. Родом из Циндао. Выходец из помещиков. Там же окончил среднюю школу. В 1920 году стал студентом университета. Затем был учителем сельской школы в уезде Чучэн. В 1923 году снова учился, но уже в Шанхайском университете и одновременно посещал курсы по подготовке партийных кадров при ЦК КПК…

– Будучи беспартийным? – уточнил Владимиров.

– Да. Но уже через год он вступил в КПК и ещё через два года был избран секретарём одной из районных парт-организаций Шанхая. В двадцать седьмом году возглавил в Шанхае вооружённое восстание рабочих. Восстание было подавлено, однако на судьбу Кан Шэна это не повлияло. Наоборот его авторитет в КПК только вырос. Через год Кан Шэн стал заведующим отдела Цзянсунского комитета партии и членом ревкомиссии при ЦК КПК…

Сорокин достал на ходу из пачки папироску, но прикуривать не стал, понюхал её и положил в пачку.

– Отвыкаю, – объяснил он и продолжил: – С 1931 года Кан Шэн – заведующий отделом ЦК КПК и уже в следующем году его вводят в состав ЦK и политбюро. Что ещё вам нужно знать о нём… Да! В 1935 году он был делегатом седьмого конгресса Коминтерна. В настоящее время – начальник службы безопасности Особого отдела. Под его непосредственным контролем находятся разведка, контрразведка, юстиция, суд, прокуратура. В конце 1941 года Кан Шэн умудрился подчинить себе и некоторые функции Генерального штаба, во главе которого стоит Е Цзяньин. Личность довольно интересная. Кстати, Кан Шэн возглавляет и комиссию по проверке кадров. Члены этой комиссии являются Гао Ган, Пэн Чжэнь и Чэнь Юнь – люди Кан Шэна. На это тоже обратите внимание, – посоветовал Сорокин.

– И когда они уже были у трапа самолёта, добавил:

– Я не знаю, для вас это будет важным или нет, однако я должен вам сообщить: первая жена товарища Мао – Ян Кайхуэй в 1930 году была казнена гоминдановцами. Нынешняя его супруга – Цзян Цин была представлена Мао, знаете кем?

– Кан Шэном, – не задумываясь, ответил Владимиров.

– Совершенно верно, Пётр Парфёнович, – улыбнувшись, сказал Сорокин. – И по нашим сведениям, она очень дружна с ним. Но об этом вы поговорите с Алеевым. Он всё знает. И ещё, Пётр Парфёнович, вокруг Особого района и его провинций Шаньси, Ганьсу и Нинся сложилась непростая обстановка. С Северо-Западного район блокирован войсками генералов братьев Ма, которые никому не подчиняются, но ведут активную торговлю с японцами. На границе провинции Шаньси стоят войска маршала Янь Сишаня. Формально он подчинён центральному правительству в Чунцине, а на деле ведёт себя, как и братья Ма. Как видите, вам придётся работать не в простых условиях.

Сорокин остановился и подал Владимирову руку.

– Ну, всё, Пётр Парфёнович, счастливо вам долететь до Яньиня. О семье не беспокойтесь. Мы постараемся, чтобы у них всё было хорошо. Ещё вот что! – вдруг вспомнил Сорокин. – В одном из донесений Южин сообщил, что за Мао Цзэдуном, в бытность его командиром одного из отрядов КПК, закрепилось прозвище Жёлтый Дракон. Теперь, пожалуй, всё.

Сорокин слегка приобнял Владимирова за плечи. Повернулся и, не оглядываясь, направился к зданию аэропорта.

…Когда самолёт тяжело взлетел и взял курс на северо-восток, из кабины вышел командир экипажа и сообщил:

– Если всё будет благополучно, долетим до Яньаня с ночёвками в Кульдисе, Урумчи, Хали и Ланьчжоу. – И добавил: – От Ланьчжоу до Яньаня 600 километров. Лететь будем вдоль Великой Китайской стены. Это для нас главный ориентир. Иначе можно залететь на территорию, где хозяйничают японские истребители. Затем полетим вдоль одного из притоков реки Хуанхэ. А там уже до Яньаня недалеко. Так что мужики, крепитесь! – напоследок добавил он и скрылся за дверью кабины.

На что Орлов насмешливо заметил:

– Успокоил…

– Андрей Яковлевич, а чего нам волноваться? – в тон ему отозвался Риммар. – Долетим, если не перехватят японские истребители!

Владимиров укоризненно качнул головой.

– Коля, ну и юмор у тебя! Прекрати…

– Есть прекратить, – ответил Риммар, и всё же не стерпел. – Без юмора нам среди китайцев придётся тяжко. Знаю я их, Пётр Парфёнович. Кто-то сказал, что вы за малым не стали лётчиком истребителем. Передумали или как? – вдруг спросил он.

– Или как, Коля, – ответил тот. И пояснил: – По состоянию здоровья не допустили летать…

Риммар понимающе кивнул головой.

На этом разговор был окончен. Самолёт вдруг стала сильно трясти – он вошёл в плотную облачность, и даже казалось, что надрывный гул моторов стал тише. Потом тряска прошла, и старый ТБ-3 снова оказался в чистом и бескрайнем небе.

Как и говорил командир экипажа полёт проходил в непростых условиях. После взлёта с аэродрома в Урумчи самолёт дважды снижался почти до самой земли. На вопрос Владимирова к торопливо проходившему мимо них стрелку-радисту: «Что случилось?», тот ответил:

– Ничего страшного… На всякий случай…

Уже после приземления в Хали узнали, что на горизонте были замечены какие-то самолёты, и командир экипажа принял решение, на всякий случай, спуститься до предельной высоты. В Хали самолёт задержали до полудня. Что-то случилось с одним из моторов. Вылетели уже во второй половине дня. До Ланьчжоу было два часа лётного времени. Здесь предстояла ночёвка, дозаправка самолёта и вылет на следующий день, в Яньань.

2

Уже где-то на середине пути до Яньаня из кабины вышел второй пилот и предупредил:

– Ребята, мы в зоне возможного появления японских истребителей. Сейчас пойдём на снижение. Не волнуйтесь.

И действительно, бомбардировщик сбросил обороты двигателей и стал резко снижаться. Владимирову даже показалось, что двигателя совсем не работают, а только вращаются лопасти винтов. Было похоже, что самолёт не летит, а крадётся над самыми вершинами горных хребтов.

Владимиров не выдержал и направился в кабину самолёта, чтобы узнать, сколько ещё так лететь. И перед ним открылась удивительная панорама: чистое -пречистое голубое небо до самого горизонта, горы, до которых было не больше сотни метров, бегущая навстречу самолёта долина, покрытая изумрудной зеленью и прижатая к горным отрогам взлётно-посадочная полоса аэродрома.

Бомбардировщик пошёл на снижение, коснулся колёсами грунтовой полосы, поднимая за собой тучу лёссовой пыли. Прокатил ещё сотню метров и остановился напротив приземистого здания местного аэропорта.

Когда экипаж самолёта, а следом за ним Владимиров, Орлов и Риммар спустились по трапу на землю, из издания аэропорта появилась довольно большая группа китайцев. Впереди шёл Мао Цзэдун. Его Владимиров узнал сразу. За ним все остальные.

По всей видимости, Мао Цзэдун был хорошо осведомлён обо всех, кто прилетел. Он сразу подошёл к Владимирову со словами:

– Товарищ Владимиров, я от всей души приветствую вас. – Затем повернулся к Орлову и Риммару. – Приветствую и вас, друзья. Вы, – обратился он к Орлову, – будете, насколько я знаю, работать в нашем центральном госпитале. А вы, – Мао Цзэдун внимательно посмотрел на Риммара, – радист. Давайте пройдём в здание аэропорта. Здесь жарковато. Там и поговорим.

Владимиров не мог не обратить внимание на то, как был одет Мао Цзэдун: на нём – тёмного цвета куртка и такие же брюки. На ногах – верёвочные тапочки. Но больше всего Владимирова поразили заплаты на куртке и брюках Мао Цзэдуна.

Уже в здании аэропорта, который представлял собой один большой, и не уютный зал с деревянными скамейками вдоль стен, Мао Цзэдун коротко представил прибывших с ним китайских товарищей. Затем, обращаясь к Владимирову, сказал:

– … Я смогу принять вас в ближайшее время. Возможно завтра… Всего вам доброго. Да! За свой груз не волнуйтесь. Сегодня же всё будет у вас.

И направился к выходу из здания, где его ждал старенький автомобиль, похожий на санитарную машину непонятно какой марки.

За Мао тут же двинулась его охрана – шесть маузеристов, накаченных здоровых парней. Каким-то чудом все они поместились в автомобиле.

Владимирова удивила и осведомлённость Мао Цзэдуна о их грузе. Это были бочки с бензином и контейнеры с новым оборудованием для радиоузла.

Когда машина с Мао Цзэдуном отъехала, к Владимирову подошли двое, одетые, как и китайцы, но явно не китайцы.

Их Владимиров заметил ещё раньше в толпе встречающих у самолёта.

– Алеев, – представился один из них. И добавил: – Борис Васильевич.

– Долматов Леонид Васильевич, – представился другой. Усмехнулся и добавил: – Правда китайцы называют меня почему-то Ли Вэнем. С приездом вас, Пётр Парфёнович.

Владимиров крепко пожал им руки и представил Орлова с Риммаром. И тут же поинтересовался:

– А где Южин?

– Дежурит у приёмника вместо меня, – ответил Долматов. – Да и приболел он немного. Простудился. – И пояснил: – Повезло вам. Тут на днях такая буря была – думали всех засыплет. Ну что, поехали?

Когда они вышли из аэропорта Владимиров заметил в тени под стеной здания пять низкорослых лошадок под седлом.

– Это наша кавалерия, – пояснил Алеев. – Другого транспорта здесь нет. Кроме своих двоих, – добавил он.

Дорога к дому, в котором жили Алеев, Южин и Долматов, и предстояло теперь жить Владимирову, Орлову и Риммару, заняла около часа езды.

Алеев оказался более словоохотливым, чем Долматов. От него Владимиров узнал о последних событиях, происходящих в Яньани и о настроениях в китайском руководстве.

– …У всех у них одно на уме, – сказал он, когда уже стали подъезжать к дому. – Мы должны помогать им, а то, что наши ребята бьются в китайском небе с японскими истребителями и бомбардировщиками – это не в счёт!..

Невзрачный снаружи приземистый дом внутри оказался просторным и уютным, с камином, выложенном из серого камня. Удивляла чистота и порядок, и почти празднично накрытый стол. Из комнаты, отведённой под радиоузел, вышел Южин и представился:

– Игорь Васильевич…

– Одни Васильевичи собрались, – пошутил Владимиров. – Надо же… А я Пётр Парфёнович. А это Андрей Яковлевич, – представил он Орлова. – И Риммар Николай Николаевич. – И кивнул в сторону стола: – живёте хорошо…

Южин в ответ усмехнулся.

– Неделю собирали… Тут особенно не разгонишься. Кое-что достали через китайских товарищей… Ну что… Просим к столу, – пригласил он.

Пока рассаживались, Владимиров попросил Долматова и Риммара сразу после доставки груза приступить к монтажу новой радиоаппаратуры. Затем обратился к Орлову: – Андрей Яковлевич, о доставке медоборудования и лекарств в госпитале мы с тобой займёмся завтра. Надо кое-что из лекарств оставить себе… На всякий случай.

Тем временем Алеев разлил по чашкам, похожим на глубокие блюдца с высокими краями, разбавленный спирт.

– За прибытие, – сказал он.

Когда выпили и закусили, Владимиров нарочито торжественным голосом объявил, обращаясь к Алееву, Южину и Долматову:

– А мы привезли вам подарки! Письма от родных и друзей!.. Целая сумка!..

Он не ожидал, что его слова вызовут бурю радости.

Алеев, Южин и Долматов по вскакивали со своих мест и бросились к сумке, на которую указал Владимиров. Достали три пачки писем, заранее приготовленные отдельно для каждого и разошлись по своим комнатам.

Риммар укоризненно глянул на Владимирова.

– Ну вот… – проговорил он. – А так всё хорошо начиналось…

– Ничего, Коля, – успокоил его Орлов, – это для них важнее всего на свете.

В доме было душновато, и Владимиров вышел во двор с отдельно стоящей кухней, и тоже сложенной из серого камня.

С крыльца дома хорошо просматривался и весь город: его старая часть, наполовину разрушенная налётами японских бомбардировщиков летом сорок первого года, и новая часть города за крепостной стеной с ровными улицами из однообразных домов и совсем без зелёных насаждений.

Владимирова ещё в Москве рассказали, что Мао Цзэдун и всё руководство КПК живут не в Яньани, а в пещерах за городом, специально выдолбленных в горах. Здесь размещался и Центральный госпиталь, где предстояло работать Орлову.

Когда Владимиров вернулся в дом, Алеев, Южин и Долматов уже перечитали свои письма и горячо обсуждали события на советско-германском фронте.

– А как здесь относятся к тому, что происходит у нас? – поинтересовался Владимиров.

– По-разному, Пётр Парфёнович, – ответил Южин. – Когда у нас всё хорошо, к примеру, после разгрома немцев под Москвой, нас тут чуть ли не на руках носили, а когда случалась неудача на юге, перестали даже замечать…

Южина поддержал Алеев.

– Игорь Васильевич прав, – сказал он. Особенно это чувствуется со стороны Кан Шэна и его людей. Есть и настоящие друзья: члены ЦК Ван Мин, Бо Гу главный редактор газеты «Цзефан Жибао». Ну и другие, но они боятся открыто проявлять к нам дружеские отношения.

Владимиров слегка помрачнел.

– Да-а-а… – проговорил он. – Это не хорошо… – немного подумал и продолжил. – А что известно о Мао, кроме того, что опубликовано в его биографии?

– Нам с Борисом Васильевичем удалось кое-что узнать, – ответил Южин. – Когда в 1927 году в Китае была установлена диктатура Гоминьдана, в ряде провинций вспыхнули крестьянские восстания. Мао возглавил один из отрядов и засел в горах Цзинганшань. Через некоторое время к нему присоединился ещё один отряд во главе с Чжу Дэ. Отряды росли и вскоре получили название корпуса Красной Армии. Командиром стал Чжу Дэ, а Мао – комиссаром. А дальше – сплошные непонятки. В начале января 1929 года корпус занял город Жуйцзинь, который стал Центральной базой для корпуса. Однако командование корпуса принимает решение идти походом на север Китая с целью объединения с другими повстанческими отрядами. Поход длился шесть лет. Известно, что в конце 1935 года корпус Чжу Дэ, состоящий до этого из 200 тысяч человек, вошёл в Яньань всего с двадцатью пятью тысячами бойцов. Город в это время занимали войска маршала Чжан Сюэля́на, которые бежали из города при приближении корпуса Чжу Дэ. После занятия Яньаня между Чжу Дэ и Мао отношение резко ухудшились. Мао попытался обвинить Чжу Дэ во всех неудачах в походе, а их, по всей видимости, хватало, если судить по количеству войск, дошедших до Яньаня. Вот пока всё. Да! И ещё, Пётр Парфёнович, нам разрешено всю информацию о событиях, как в Особом районе, так и за его пределами получать только от Кан Шэна.

Владимиров усмехнулся. Было ясно, – Кан Шэн держит под своим контролем и их корреспондентский пункт. Так он назывался по договору с руководством КПК.

3

На следующий день неожиданно для всех на пороге дома появился Кан Шэн в сопровождении своего секретаря Сяо Ли, которого Кан Шэн тут же представил Владимирову.

Владимиров пригласил гостей к столу, но Кан Шэн вежливо отказался, что вызвало явное разочарование у Сяо Ли. Это было видно по его лицу.

– … Я к вам по делу, – продолжил Кан Шэн. – К тому же у меня мало времени…

Говоря это, Кан Шэн всё время пытался удерживать на худощавом лице дружескую улыбку, но она скорее походила на вымученную гримасу.

– А может всё-таки присядете, – попытался уговорить гостей Владимиров.

– Нет, нет! – снова возразил Кан Шэн. – Председатель партии товарищ Мао Цзэдун поручил мне пригласить вас к десяти часам вечера… Ну как вам сказать… – Кан Шэн на мгновение замялся, подбирая нужные слова. Наконец, нашёл их. – На вечеринку! И ещё. Товарищ Мао Цзэдун будет рад услышать от вас о положении дел на ваших фронтах. Так сказать, из первых уст.

Сказав это, Кан Шэн снова улыбнулся, затем торопливо попрощался и направился к выходу. Сяо Ли с тяжёлым вздохом последовал за ним.

– …До вечера оставалось ещё много времени, и Владимиров решил осмотреть «своё хозяйство» как мысленно он окрестил корпункт, и прилежащие к нему строения: кухню, конюшню, склад горючего и каменный сарай на склоне горы, где хранилась запасное оборудование для радиостанции и топливо.

По крутому подъёму Владимиров поднялся на вершину горы. Здесь стояла антенна. Обошёл вокруг и остановился у самого обрыва. Отсюда открывался вид на весь город и долину, которую пересекала река. А за рекой, ближе к горам, просматривалась Лёссовое плато, покрытое редкой растительностью, которая островками подбиралась к подножию гор.

Постояв несколько минут на вершине горы, Владимиров не без труда спустился вниз. И вовремя. Вернулся Орлов. Он ездил в госпиталь представляться своему начальству и обговорить условия своей работы. Почти одновременно приехали Алеев и Южин. Они встречались с Бо Гу в редакции газеты «Цзефан Жибао». Владимиров попросил их поговорить с Бо Гу и узнать, если получится, от него, о состоянии отношения между руководством КПК и Гоминьданом. У СССР были установлены дипломатические отношения и подписан договор, по которому СССР оказывал военную и экономическую помощь, а также направлял в Чунцин военных советников, только с правительством Чан Кайши.

Раскалённое солнце уже клонилось к закату, когда в доме появился Сяо Ли. На этот раз с ним было четверо китайцев: двое пожилых и двое молодых ребят крепкого телосложения.

– А я снова к вам! – заявил Сяо Ли и указал на стоящих за его спиной китайцев. – Вот этот, – Сяо Ли взял за рукав и вывел вперёд одного из пожилых китайцев, – будет у вас завхозом. Оно у вас прибавилось. – И тут же торопливо добавил, словно опасался возражения Владимирова. – Зовут его Чан. А вот этот, – Сяо Ли указал на другого пожилого китайца, – ваш повар. А вот эти молодые ребята будут охранять ваш дом. Город у нас неспокойный, да и народа разного понаехало сюда в последнее время много…

Владимиров всё понял: Кан Шэн решил установить контроль за каждым их шагом.

– А кто будет им платить за работу? – поинтересовался он.

Сяо Ли небрежно махнул рукой.

– За это не беспокойтесь…

– Понятно, – Владимиров оглянулся на стоящих за спиной Алеева, Южина и Орлова. – Знакомьтесь и принимайте пополнение, – Затем обернулся к Сяо Ли.– Передайте товарищу Кан Шэну нашу благодарность за заботу о нас. Но имейте в виду, если повар будет готовить плохо, a завхоз не будет справляться со своими обязанностями, я буду вынужден отстранить их от работы.

Сяо Ли не стал возражать. Попрощался и ушёл.

…К десяти часам вечера, уже в кромешной темноте, освещая себе дорогу фонариками, Владимиров, Алеев, Южин и Орлов пешком по узкой тропе, идущей вдоль ущелья, в сопровождении двух маузеристов, подошли к дому-пещере Мао Цзэдуна, она была расположена в самом центре пещерного городка, получившего название Яньцзямин. Здесь жило почти всё руководство Особого района.

Мао Цзэдун был не один. У него собралось чуть ли не всё политбюро.

Завидев вошедших, Мао неторопливо пошёл им навстречу, говоря на ходу:

– Я рад вас приветствовать у себя дома. Как освоились? – и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Знакомить вас со всеми я не буду. Познакомитесь потом. Но скажу: здесь все мои помощники и верные друзья. А вот свою супругу я вам представлю. – Мао обернулся к стоящей за его спиной красивой женщине. – Подойди к нам, – сказал он ей. Когда она подошла, продолжил: – это Цзян Цин.

Владимиров сразу отметил про себя: у Цзян Цин были умные и слегка настороженные карие глаза, черты лица правильные, и вся она, словно, только что сошла со старинной китайской картины. Рядом с Мао, располневшим и одетым во всё тоже, в чём он встречал их в аэропорту, Цзян Цин выглядела неестественно и великолепно.

Владимиров обратил невольно внимание и на обстановку в помещении: кирпичные полы были устланы яркими коврами, а стены обшиты доской. В углу стоял длинный стол, покрытый зелёным сукном и много жёстких стульев. Стол явно предназначался для заседаний. А посередине помещения красовался ещё один стол – круглый и большой. За ним могло уместиться приличная компания. Посередине стола целая горка тарелок и блюд с закусками из овощей и мяса, и бутылки с китайской водкой.

Тем временем Цзян Цин, на правах хозяйки, предложила всем пройти к столу.

Мао Цзэдун попросил Владимирова сесть с ним рядом. По другую сторону – сел Кан Шэн.

Пока рассаживались остальные, Мао Цзэдун заговорил тихо, но его услышали все.

– Мы знаем: правительство Великобритании предупредило немцев об ответном применение химического оружия против Германии, если Гитлер будет использовать своё химическое оружие на Восточном фронте. Черчилль прав. Это бы развязало руки Японии. И в тоже время нам не совсем понятно, с какой целью в вашей газете «Правда» опубликовано явно провокационная статья автора… – Мао Цзэдун, видимо, забыл фамилию автора статьи. И он выжидающе посмотрел на Кан Шэна.

– Заславского… – торопливо подсказал тот.

– Да, да! Заславского, – повторила Мао Цзэдун, – о петэновских методах правления США на Филиппинах. Дались ему эти Филиппины!.. Зачем вам лишние враги? Не из-за этой ли статьи Молотов намерен лететь в Лондон, а затем в Вашингтон?

И Владимиров почувствовал на себе пристальный изучающий взгляд Мао Цзэдуна. Он вдруг понял: это разведка боем.

– Я боюсь вас разочаровать, товарищ Мао Цзэдун, но я не могу ответить на ваш вопрос, – сказал Владимиров. – Отсюда не видно, что делается в Москве.

Последние слова Владимирова явно не понравились Кан Шэну. Это было видно по его лицу, однако сам Мао Цзэдун отнёсся к ним спокойно и даже равнодушно.

Снисходительно усмехнулся и обронил:

– Вы меня не разочаруете. Я не женщина. – И тут же снова спросил: – Как вы полагаете, после всех неудач на юге Красная Армия выстоит?

Мао был явно хорошо осведомлён о событиях на советско-германском фронте. И доказательством был его вопрос.

– Выстоит, – ответил Владимиров. – И не просто выстоит, но и заставит врага бежать восвояси! Такое уже случалось не раз в нашей истории.

Мао Цзэдун остался доволен ответом.

– Мы очень надеемся на это, – проговорил он. – И чтобы не говорили о нас, КПК всегда будет проводить политику, в основе которой – борьба за единство антияпонского фронта. У всех есть свои проблемы. У кого их больше, у кого меньше. Вот почему и дружба, и понимание, и общение были бы невозможны, если бы не существовало между нами взаимного доверия. Так и передайте в Москву своим товарищам, – При этих словах Мао достал из бокового кармана довольно помятую пачку американских сигарет «Честерфилд» извлёк одну и неторопливо прикурил от услужливо поданной Кан Шэном свечи. Затянулся дымом и в полной тишине, вдруг воцарившаяся за столом, продолжил. – Главное для нас в настоящее время – добиться поддержки широких народных масс, населения Китая, и особенно проживающего в сельской местности. Эти люди могут представлять основную силу в решении задач, стоящих перед нами, – и обратился ко всем сидящим за столом: – Я прошу вас всеми силами содействовать нашим советским товарищем в их работе, необходимой как для нас, так и для их страны, во главе которой стоит наш верный друг товарищ Сталин. Больше я не стану утомлять вас своими разговорами. Давайте поужинаем.

Кан Шэн тут же наполнил Мао Цзэдуна высокую гранёную рюмку водкой, затем налил Владимирову и уже потом себе.

За столом сразу стало шумно. Сначала шли тосты, потом пили без тостов. Уже где-то на середине застолья по просьбе Мао Цзэдуна Кан Шэн сходил на кухню и принёс бутылку голландского джина.

Остальные продолжали пить «Ханжу».

Владимиров старался пить поменьше и с тревогой поглядывал в сторону Орлова, Южина и Алеева. Однако те держались хорошо. «Молодцы ребята, – подумал он. – Есть закалка!..»

Цзян Цин за столом не было. Она появилась уже к концу застолья, завела патефон, и помещение сразу наполнилось завораживающей мелодией старинной китайской оперы.

Мао Цзэдун некоторое время сидел неподвижно, вслушиваясь в мелодичные звуки. Потом грузно поднялся и прошёл в дальний угол, где стояло несколько кресел, обтянутых чёрной кожей. Опустился в одно из них и прикрыл глаза.

Казалось, его уже ничего не интересовало. Но когда Владимиров, Орлов, Южин и Алеев намеревались тихо уйти, по-английски, Мао Цзэдун поднялся из кресла и направился к ним.

– Я вас провожу, – сказал он совсем трезвым голосом. И, придерживая в своей руке ладонь Владимирова, продолжил. – Все мы действительно рады вашему появлению у нас. Мы дорожим дружбой с вашей страной. Конечно, хотелось бы большего…

В это время к ним подошёл Кан Шэн и Мао Цзэдун не стал говорить дальше. Это немного удивило Владимирова.

– Я вижу, вы уходите, – сказал Кан Шэн. – Но я полагаю, мы скоро увидимся. Заходите ко мне в любое время. Я всегда буду рад вас видеть…

Пока добирались до дому в сопровождении всё тех же маузеристов хмель из головы вышел. Прохладный ночной воздух приятно освежал и дышалось легче.

У дома их поджидал Долматов.

– Слава богу! – с облегчением проговорил он. – А мы с Колей уже волноваться стали…

– Что-нибудь случилось? – спросил Владимиров.

– Нет, Пётр Парфёнович, ничего не случилось… Просто темень такая… А тут ещё накануне вашего прилёта по городу слухи пошли о какой-то банде, которая появилась в окрестностях города…

Уже перед тем, как ложиться спать, Владимиров поинтересовался у Алеева:

– Борис Васильевич, ты что-нибудь знаешь о Цзян Цин? Мне кажется она особа не простая…

Алеев усмехнулся.

– Это ты, Пётр Парфёнович, точно заметил, – сказал он. – Её настоящее имя Ли Юнь-хао. Родилась в провинции Шаньдун, в небольшом городе Чжучень. Отец её умер рано. Мать работала прислугой у какого-то местного богача. Свою дочь она очень любила и смогла дать ей первоначальное образование. Когда Ли Юнь-хао исполнилось 17 лет, по одним сведениям, она поступила в Шаньдунскую школу под именем Лэ Шу-цзя по другим – сбежала из дома с бродячими артистами. В последнее я больше верю, – Алеев снова усмехнулся и продолжил. – В 1929 году она оказалась в Циндао и там поступила в институт. О том, что она мечтала стать артисткой, тем более, что её внешность было достаточно заметный и мужчины старались с ней знакомиться, я узнал от Бо Гу, – Пояснил Алеев. – Видимо, это так и было, потому как свою дальнейшую карьеру девушка строила не без участия богатых покровителей. И вот тут самое интересное! В 1934 году она с неким богачом по имени Хуан Цзинем приезжает в город Бэйпин и знакомиться здесь на одной из вечеринок с неким Пэн Чжэнем, который и вовлекает её в революционную работу. В Бейпине Анна она устраивается в местной театр и играет роли бедных крестьянских девушек. Но вскоре меняет покровителя и уезжает в Шанхай с известным профессором Шаньдунской театральной школы Вань Лай-тянем. И этот профессор, очарованный её красотой, устраивает девушку в кинофирму «Мин Син» где она снимается в японских фильмах.