Текст книги "Любовь с чудинкой"

– Тимочка, ну, посмотри же!

Я нехотя открыл глаза и сразу зажмурился от света. Надо мной стоял врач в синей униформе скорой и светил в лицо фонариком.

– Ну вот, очухался, – сказал он. – Как себя чувствуем, что болит? Всё ли шевелится?

– Ещё так глубоко не заглядывал, доктор, но, мне кажется, что в порядке, – сказал я, усаживаясь.

– Как ты нас напугал, Тимка! – участливо произнесла Светка.

– А что случилось?

– Ничего не помнишь?

Я замотал головой, пытаясь не ляпнуть лишнего при докторе. Представляю, как бы его позабавил мой рассказ о похожей на Челентано в расцвете сил моей судьбе.

– Если что-то будет беспокоить, советую тут же обратиться за помощью. Возможно, надо будет сделать снимок.

– Всенепременно, – заверил я его, после чего эскулап с чувством выполненного долга собрал свой чемоданчик и растворился в утреннем тумане.

Пока Валерка провожал скорую, Светка подсела ко мне и по-заговорщицки спросила:

– Ну, рассказывай, как тебе Настя.

– Ты извращенка, Задова! У меня с твоей подругой ничего не было. Ни-че-го!

Светка отстранилась и с искренним сожалением произнесла:

– Молодая красивая жена. Немного невоспитанная, но на то ты и мужчина – переделай её под себя. Наш дедушка – академик Селезнёв… Да, Тимочка, тот самый! Через полгода ты начальник самостоятельного научного отделения. Ещё три года – и докторская в кармане, а дальше сплошное лучезарное будущее!

Я изумлённо посмотрел на неё, не веря тому, что слышу.

– Ладно-ладно. Не всё потеряно. Верю, что у тебя ещё будет шанс!

Не в силах сдержаться, я рассмеялся. Поначалу Светка смотрела на меня с испугом, но потом, видимо, заразившись, сама начала хохотать, а вошедший в комнату Валерка превратил наш дуэт в ржущее трио.

Сквозь смех услышал сигнал вызова своего мобильника. Достав его из кармана, я посмотрел на незнакомый номер на экране и, пожав плечами, ответил:

– Слушаю.

– Это Тимофей? Простите, забыла отчество, – произнёс женский голос.

– В столь ранний час вполне можно обойтись и без отчества.

– Меня зовут Алёна, я помощница Владислава Сергеевича Круглова.

– Какого Круглова?.. – не понял поначалу. – Ах да, Владик! Что-то случилось?

– Нет, ничего. Тут такое дело. Владислав Сергеевич просил вам дозвониться – сам он не смог – и извиниться.

– Вы меня пугаете, Алёна!

– Это ещё не всё, – девушка тяжело вздохнула. – Владислав Сергеевич просил десять дней назад, а я забыла.

– С Владиславом… в смысле… Сергеевичем… он жив?

– Как вы могли подумать! Тьфу-тьфу-тьфу, – трижды сплюнула девушка и трижды постучала. – Он жив-здоров и, наверное… неплохо себя чувствует.

– Вы окончательно меня запутали. Просто отвечайте. Согласны?

– Угу, – послышалось из телефона.

– Значит, так! Владислав Сергеевич десять дней назад просил о чём?

– Вам позвонить.

– А почему не позвонил сам? – продолжал я допрос.

– Он был вынужден срочно уехать.

– Куда?

– А… не знаю, – заикаясь, произнесла Алёна.

– Алёна! Вы что-то темните!

– Ну, вы понимаете, это такое дело, в общем, обещала ему, что…

– Он вам нравится?

– В каком смысле? Он мой начальник…

– В прямом – как мужчина! – огорошил я бедняжку. – Подумайте с ответом, Алёна, считайте, что вижу вас насквозь!

– У нас он всем нравится.

– Верю! Сколько его знаю, от него всегда женщины были без ума. Но продолжим. Он уехал и просил передать мне…

– Что вы приглашены на свадьбу, – опять тяжело выдохнула Алёна.

– Ну и что же так печально? Свадьба – это прекрасно!

– Понимаете, дело в том, что свадьба через три дня! – прорвало девушку, и она всхлипнула.

– Когда?!

– Через три дня. И вы на ней свидетель жениха.

– Так… Нет, практически нереально! Не успею.

– Это моя вина! – захныкала она в трубку.

Я молчал, а Алёна продолжала всхлипывать. Наконец, в моей голове после серии вычислений задачка с несколькими неизвестными сложилась в правильный ответ:

– А вы, Алёна, на будете свадьбе?

– Да… – совсем уж поникшим голосом ответила она.

– Тогда договариваемся так: во-первых, с вас вся информация – где, когда и во сколько.

– Да-да, я сейчас же всё направлю.

– Во-вторых, на свадьбе танцуете со мной первые два танца…

– Я согласна! – перебила Алёна.

– А чего вы так быстро соглашаетесь? Может быть, моя фамилия Писториус.

– И что?

Уже давно замечал, что необычные русскому уху фамилии вызывают повышенный интерес у моих соотечественниц.

– Так я – тот самый бегун на протезах, который убил свою девушку.

– За что?

– Не поверите, отказывалась со мной танцевать.

– Шутите! – сказала она и хихикнула.

– Ну, вот и улыбнулись. А ваш прокол будет нашей тайной до самой смерти!

– Согласна! – прошептала Алёна. – Ну вот, опять чуть не забыла! Сегодня на московский рейс из Пулкова в 11:20 для вас заказан билет.

– Тогда до встречи!

Отключив телефон, я посмотрел на Цукерманов. Всё это время они внимательно прислушивались к разговору и явно ждали от меня комментария.

– Вот, милые мои, в Москву срочно еду. Вылет через пять часов.

– А зачем тебе в Москву? – с хитрым выражением лица, характерным только для его национальности, поинтересовался Валерка.

– На свадьбу к другу. А впрочем, подумаю, может быть, и сам женюсь! Хватить в холостяках ходить. Самому картошку чистить и сковородку после мыть. Дудки! Хочется полноценной женатой жизни, на диване со смартфоном, жена на кухне приготовила еду и зовёт: ми-лый, к сто-лу! Ну и в том же духе!

– А как же Настя? – серьёзно спросила Светка.

– Оставим Анастасию в покое… и пусть учится пить! А то зачем мне пьющая жена? Сами посудите, – продолжил я зарисовки идиллической семейной жизни. – На зов жены я прихожу на кухню. На сковородке картошечка румяно-золотистая, на столе зелень всякая, селёдочка…

– Форшмак, – вставил Валерка.

– Можно и форшмак, но это в том случае, если в этот момент вы завалились в гости. Значит, выпили по рюмашке, а она… брык – и отрубилась. Что же мне, самому сковородку мыть? Давайте так, дорогие! Коли я, как говорится, купец, то не нужно мне бракованный товар впаривать!

– Какой брак! Не у каждой жены дедушка – академик! – хмыкнула Светка.

– Милая, откуда в тебе столько прагматизма! – нарочито строго спросил Валерка жену. – Вспомнив сейчас, кто мой аидише татэ[2]2
  Еврейский папа.


[Закрыть], я уж начинаю думать…

– Цукерманчик! Даже не думай. Я бы отдалась тебе, даже если бы твой татэ чинил ботинки на Садовой! – с этими словами Светка бросилась мужу на шею и расцеловала его…

Уехав из такой невезучей для меня Малиновки, я успел заскочить домой. Переоделся, побросал в саквояж кое-какие вещи, которые мне непременно должны пригодиться как свидетелю, вызвал такси и примчался в аэропорт. В стеклянные двери Пулкова уже входил походкой Алена Делона, а мой белый плащ в стиле 60-х годов прошлого века и немодная причёска с длинными волосами только подчёркивали данное сходство. Выкупив билет и пройдя без каких-либо приключений все мыслимые и немыслимые досмотры, уже через два часа я так же бодро покидал зал прилёта Шереметьева.

Очень странно, но всю дорогу вообще не задумывался о предстоящей свадьбе. Всё в сознании крутилось вокруг появления Судьбин А. При этом никак не мог найти приемлемый ответ на вопрос: что это – индивидуальная галлюцинация или явь, которая дана только мне и ещё сладкопоповскому Ёгану. В конечном итоге оба варианта сводились к одному, и критерием оценки могло выступать моё психическое здоровье. Но, тем не менее, чтобы подтвердить предложенную теорию экспериментальным путём, я ещё до самолёта, потом во время полёта и уже в Шереметьеве с десяток раз высказался в адрес своей судьбы. Однако ни тогда, ни сейчас мой брюнет так и не появился.

А может быть, у всего этого есть закономерность и периодичность? Ведь оба раза Судьбин А возникал в тёмное время суток и когда я был в бессознательном состоянии… или не был?! Ёлки-палки, может, пока не поздно, поступить в медицинский?

Достав из кармана плаща телефон, я вошёл в приложение и, вызвав такси, стал ожидать прибытия машины. Картинка вокруг меня менялась практически в калейдоскопическом режиме. Машины подъезжали, гости столицы и местные жители быстренько в них впихивались и отъезжали, а вскоре на их место прибывали новые машины, и всё повторялось.

Когда заприметил машину, я подхватил саквояж и подошёл к краю тротуара. Уже были различимы азиатские черты лица таксиста, как внезапно едущий впереди небольшой белый кроссовер, судя по всему, заплутавший в хитросплетениях шереметьевских эстакад, затормозил, не давая таксисту двигаться дальше. Лицо управлявшей автомобилем девушки мне показалось отстранённым и чем-то расстроенным. В конце концов, таксист не выдержал и что было сил вдавил клаксон. Девушка встрепенулась и с такой же мощью нажала на педаль газа. Сцена пробудила в моём сознании воспоминания о третьем законе Ньютона: сила действия равна силе противодействия, это когда силы имеют одну природу, а приложены к разным телам. С пробуксовкой, прожигая покрышки а-ля Formula 1, кроссовер рванул с места. Не доезжая до меня метров пяти, передними колёсами машина нашла глубокую лужу и обдала меня словно из брандспойта. И пока мой кебмен решал, стоит ли сажать такую чуню к себе в салон, я стоял и, как говорится, обтекал. Грязные потоки воды стекали по моему лицу, белоснежному плащу, любимым голубым джинсам… Если это не катастрофа, то что?! Сами собой в голове возникли слова популярной песенки: «…на капоте трёхлучевая звезда, это еду я, встречай Москва!»

Ну, здравствуй, столица! Вот я и вернулся!

Очевидно, девушка в кроссовере заметила свою оплошность, остановилась и медленно подала задним ходом. Притормозив напротив меня, она опустила стекло и несколько нервно произнесла:

– Если разобраться, то сами виноваты! Стали возле лужи, и плащ на вас не для Москвы!

У меня не было эмоций. Я продолжал смотреть на спадающий с меня водопад, периодически переводя вопрошающий взгляд на злодейку.

– Вы вообще по-русски понимаете? – неожиданно спросила девушка.

– Oui, – тихо ответил я, всё ещё не выйдя из образа звезды французского кино.

– Excusez-moi, – виновато сказала она и добавила на родном: – Может быть, могу что-нибудь для вас сделать? Хотите, подвезу?

– Мадам! – высокопарно начал я. – Смею вас уверить, всё, что вы могли сделать, вы уже сделали. Au revoir, Good By, Hasta la vista, baby, да идите вы уже…

Девушка от злости хмыкнула и показала мне средний палец, после чего вновь ударила по газам и исчезла за поворотом. Я же так и стоял, глядя ей вслед.

– Блин! Судьбин А! – непроизвольно чуть ли не выкрикнул я.

– Ха! – раздался знакомый противный голос.

Я резко обернулся. Рядом со мной стоял таксист и, качая головой, говорил:

– Хахая зеньсина!

– Да, ты прав! Ещё какая хахая! Ну что, поедем?

– Якши! – сказал он и открыл мне заднюю дверь.

Подъезжая к родительскому дому, я попросил таксиста остановиться у химчистки, где согласились принять мой далматинский плащ, пообещав уже через несколько дней вернуть ему первозданный вид.

Когда открылась дверь квартиры, мама, поцеловав меня, тут же упрекнула, что одет не по погоде. В детстве её забота казалась мне надуманной и излишней. А вот сейчас, после упрёка, я внезапно осознал, как же мне этого не хватает. Хорошо, что я дома!..

– А костюм-то у тебя для свадьбы есть? – поинтересовался отец, когда после традиционных расспросов мы уже обедали на кухне.

– Завтра куплю. Всё-таки не в деревню, а в столицу приехал. Кстати, папа, а что, наш старый «Опель» ещё бегает?

– Ну, ты вспомнил! Ветеран отбегал своё ещё осенью.

– Эх, незадача! Хотел по магазинам прокатиться. Но ничего, воспользуюсь орденоносным московским метрополитеном.

– А зачем же метро?! – лукаво усмехнулся отец своей литовской улыбкой. – Посмотри под окном.

Я поднялся из-за стола и взглянул на улицу.

– Угадаешь? – забавлялся отец.

– Погоди-погоди… Красная десятка?.. Нет, мама не дала бы тебе купить красную… Та стальная «дэу»?

– Не угадаешь – не получишь! – не унимался родитель.

– Так нечестно, папа! Вы, москвичи, похоже, зажрались. Здесь столько машин, что, наверное, по три на каждую квартиру приходится.

– Если бы! – отец тоже подошёл к окну. – У нас тут по улице проходит граница платной парковочной зоны, вот те, которым платить нечем, ставят свои машины по близлежащим дворам. Это началось тогда, когда мэр взял к себе в помощники чухонца. Ты же знаешь, Тима, я им никогда не доверял!

– Папа, дай хоть одну подсказку! – взмолился я.

– Только одну. Купили машину, которая очень похожа на твою маму, – такая же красивая, изящная и светлая.

Пришлось продолжить изучение дворового автопарка. «Мерседесы» были вычурными, «немцы» – чересчур прагматичными, «японцы» – слишком массовыми и оттого безликими, а мама – она другая. Я посмотрел на отца, потом медленно перевёл взгляд на маму и тут…

– Есть подходящая под описание – вон та белая «Вольво» шестидесятая.

– Как ты догадался?! – лицо отца вытянулось в изумлении. – Нет, это же невозможно!

– Просто он достойный сын! – сказала мама и обняла меня.

– Такого не может быть! – раззадоривался отец. – Говори как?! Соседи сказали? Я знаю, это Серёга-предатель!

– Тима сердцем чувствует, – высказалась мать.

– Каким сердцем?! – не сдавался отец. – Род Василиаускасов всегда головой думает.

– А Тулиновы – сердцем, – не сдавалась мать, напомнив, что помимо литовской крови во мне ещё половина осетинской. – Сынок, да скажи ты ему, а то ведь до утра теперь не уснёт!

Я посмотрел на них и с нескрываемой улыбкой сказал:

– Мама права. Сердце у меня иногда работает не хуже, чем голова. И может быть, я не самый достойный сын, но стараюсь. И, прав ты, отец, сейчас в большей степени мне помогла голова…

Родители напряглись, а я продолжил:

– Просто, папа, когда в следующий раз будешь мне устраивать подобные экзамены, убирай ключи с холодильника!

Они оба повернулись к холодильнику и увидели лежавшие сверху ключи с фирменным брелоком.

– А! Сделал он тебя! – почувствовала себя победительницей мама.

Отец покривился немного, но потом улыбнулся и гордо ответил:

– Ничуть! Это я сделал его! В том плане, что сын – плоть от плоти моей, и весь в меня!

Мы рассмеялись и обнялись. Вот оно – простое человеческое счастье! Что может сравниться с ним?! И как жалко, что такие мгновения нельзя остановить. А почему, собственно, нельзя?!

– Мама, папа, не расходимся! Я сейчас сделаю фотку, – с этими словами я выбежал в коридор и ощупал пиджак, висевший на вешалке в прихожей. Постепенно улыбка начала сходить с моего лица.

– Пап, мам! Наберите мой телефон, не помню, куда положил!

– Один момент! – сказал с кухни отец. – Вызов идёт. Нашёл?

И тут я всё понял!

– А химчистка до которого часа работает? – крикнул я уже в дверях.

– Не знаем, сынок.

Вот это попал! Похоже, с плащом я сдал в чистку и телефон! Ну что за невезение! Помощница Влада, как и обещала, скинула мне всю информацию относительно того, что, где и когда… А теперь у меня нет ни номера Алёны, ни номера жениха, ничего!

Я бежал к химчистке с мыслью – только бы успеть…

– Ум-м-м! – расстроенно промычал я, раз в десятый пытаясь открыть дверь. – Ну, не везёт тебе, Тима! Видать, судь…

Я буквально забил ладонями обратно в горло чуть было не вырвавшееся из меня окончание. Похоже, понемногу уже начал верить в свои видения. Абсурд! Кому скажешь – засмеют! Присев с горя на ступеньки заведения, которое бодро призывало стать чище, обхватил руками голову и судорожно начал искать спасительные варианты. Изрядно загонявши серое вещество по черепной коробке, пришёл к неутешительному выводу, что в запасе есть только один вариант, – попытаться вспомнить адрес Владика. Так-так… Память мало-помалу возвращала меня в юность, а та, в свою очередь, исправно вела то ли в Коньково, то ли в Беляево, оживляя очертания кругловского дома… Мне не оставалось ничего другого, как начать завтрашний день с химчистки, а уж если из этой затеи ничего не получится – отправиться на Юго-Запад Москвы.

Третья глава

мимоходом освежит в памяти несколько словечек из хипповского фольклора, расскажет о страданиях русской души, поведает о влиянии птиц на человеческие отношения, доброжелательности столичной полиции, роли Четвёртой крысы в «Щелкунчике», прямоугольной системе координат в симпатии и о том, как хорошо иногда поспать в машине

Как же стремительно преображается Москва! Всё, что совсем недавно казалось таким родным и знакомым, сегодня провоцировало отчуждённость и даже настороженность. Я безуспешно сновал по беляевским дворикам в надежде обнаружить хоть какие-то ассоциации с московской юностью.

После утреннего посещения химчистки призрачная перспектива вернуть телефон растаяла, словно сахар в стакане горячего чая. Поэтому сейчас я внимательно всматривался в пейзажи, осознавая всю серьёзность ситуации, в которую попал. Но столичные новшества в совокупности с тщательно затёртыми воспоминаниями несчастливой любви работали против меня. После полуторачасовых мытарств внезапно глаза выхватили что-то отдалённо напоминавшее нечёткие образы чего-то далёкого. Полной уверенности не было, но ведь это хоть что-то! Еле-еле я приткнул машину и подошёл к типовому дому, которых в Беляеве было ничуть не меньше, чем грибов в лесу.

Вроде как Владик жил во второй парадной… Тьфу! Во втором подъезде!

Возле входа на лавочке сидело несколько старушек-одуванчиков. Посредине была самая старшая по возрасту, которая, несомненно, была центром композиции. Её смуглое морщинистое лицо обрамляла растаманская шапка, что издалека делало её похожей на Боба Марли. Под стать шапке было и клетчатое пальто, удачно сохранившееся с конца хрущёвской оттепели. Из ушей торчали провода наушников, скрывавшиеся в накладных карманах вместе с руками. Глаза модерновой московской бабушки были закрыты, и время от времени она лишь подёргивала головой в ритм музыки.

Две её приятельницы, сидевшие по бокам, были вполне традиционны. Они переговаривались друг с другом, не обращая внимания на подругу в центре.

– Здравствуйте. А вы в этом доме живёте? – спросил я.

Было заметно, как крайние дамы напряглись, переглянулись друг с другом, и одна решительно ответила:

– Нам таблетки для омоложения не нужны, лёгкие кредиты не берём и в дополнительную пенсию, которую, молодой человек, вы наверняка хотите нам втюхать, мы не верим. Поэтому проходите дальше!

– Вы меня не так поняли… – начал оправдываться я.

– Правильно мы тебя поняли! Чеши отсюда! – поддержала подругу вторая традиционалистка.

– Да нет же, женщины… Дело в том…

– Что нужно этому чуваку? – открыла глаза «миссис Марли».

– А почём знаю, наверное, разводчик пришёл, – ответила дама, которая была ближе ко мне.

– Никакой я не разводчик, ищу друга, он раньше жил в этом подъезде… кажется.

– Как звать? – опять спросила центровая.

– Друга?

– Тебя.

– Меня Тимофей.

– Послушай, Тим. В этом подъезде шестьдесят четыре вписки. Кто-то заселяется, кто-то переезжает, а кого-то выносят ногами вперёд. А мы с барышнями – не компьютер в справочном бюро. И вообще, может, ты мент!

– Ладно, я продвинутый, всё понял. Сорри, что кайф поломал, – ни с того ни с сего бросил я, вспомнив несколько словечек из какого-то фильма о хиппи, и отошёл в сторону.

– Ти-и-им! – позвала меня растаманка и, когда я обернулся, уже мягче спросила: – Как фрэнда зовут?

– Круглов Владик.

– Ну чё, девки, знаете такого? – обратилась она к подругам.

– Круглов?.. Это не тот с седьмого этажа? – немного подумав, откликнулась одна из них.

– Пьянь которая?

– Ну да.

– Тим, он что, твой друг? – опять спросила центровая.

– Владик Круглов – да.

– Ты глянь на него, наверное, такой же алкаш! – начала традиционалистка и с презрением посмотрела на меня. – Вон, глаз подбит…

– Не надо с ходу развешивать ярлыки, Зинаида! – «мисс Марли» строго посмотрела на подругу. – В шестьдесят седьмом мы поехали в Казахстан на дербан. Моего Джорджа менты повязали. Я в таком депресняке была! Хорошо, люди подвернулись достойные. Неделю дринкала так, что водкой по нужде ходила. Тут надо разобраться, понять причину!

– А его вроде как девка бросила, – отозвалась третья подруга.

– Ну а тогда чего ты хочешь?! Была бы я помоложе и если кто со мной такое замастачил, купила бритско-го пойла и бухала бы от бёзника и до бёзника, – заключила хиппи-бабушка и, поправив шапку с бровей, обратилась ко мне: – Что у него с герлой?

– Да вроде как на днях свадьба должна быть, – подумал я и вспомнил слова Алёны, что Владик просил её позвонить, потому что не мог этого сделать сам.

– Во! Видишь! Значит, она его кинула перед свадьбой! Какой же нормальный мэн это выдержит. Вот и заморачивается чувак вторую неделю, – подытожила «миссис Марли». – Сходи, Тим, двадцать восьмая квартира.

Поблагодарив колоритную компанию, я вошёл в подъезд и поднялся на седьмой этаж. Возле двадцать восьмой квартиры остановился и прислушался – вроде тихо. Нажал кнопку звонка, но никакой реакции не последовало. Я нажал ещё и ещё раз. На последнем звонке долго не отрывал палец, и лишь когда звонок начал захлёбываться, отпустил кнопку. За дверью послышались шаги, и через мгновение лязгнул замок. Медленно дверь отворилась и прямо передо мной во всей красе предстал хозяин. Из одежды на нём была лишь набедренная повязка из зелёного махрового полотенца и изрядно запачканная белая майка. Небогатая обстановка и букет многодневного амбре заронили во мне сомнение, что передо мной друг юности. Я с сочувствием изучал субъекта, ища знакомые черты. Он тоже смотрел через узкие щели глаз, очевидно, пытаясь идентифицировать меня с кем-то из своего окружения. Когда процесс опознания закончился ничем, он дёрнул головой и промолвил:

– Н-ну!

Если природа и меняет людей с возрастом, то надо было очень сильно постараться, чтобы стоящий сейчас передо мной раньше был Владиком. Тем не менее, сам не знаю почему, но я спросил:

– А Владик здесь?

Хозяин поднял плечи и замотал головой – дескать, не знаю – и жестом пригласил меня внутрь.

– Пыищи сам.

Деваться было некуда, и я зашёл.

– Выпишь? – спросил он и икнул.

– За рулём, – ответил я, чтобы не задеть чувство гостеприимства хозяина. – Так я посмотрю?

– Угу, – только и ответил он и, покачиваясь, пошёл на кухню.

К радости, обойдя две комнаты, Владика не обнаружил и заглянул на кухню, чтобы попрощаться. Мужчина сидел за столом с баяном на коленях и опрокидывал очередную порцию зелья.

– Похоже, Владик уже ушёл, – сказал я ему на прощанье.

– М-может быть. Точно не будешь?

– Спасибо. Нет.

– А я буду. Судьба веселью не помеха!

– Золотые слова. Бывайте.

Хозяин мотнул головой и, растянув меха, проникновенно запел дрожащим голосом что-то среднее между «У Курского вокзала сижу я молодой» и романсом «Ещё не раз вы вспомните меня»:

 
Судьба, проказница-шалунья,
Определила так сама:
Всем глупым – счастье от безумья,
А умным – горе от ума…
 

Прикрывая за собой дверь, я с неподдельным восхищением отметил образованность москвичей. Когда они испытывают настоящие чувства, душа требует классики! Но признаться, подобного прочтения «Горя от ума» Грибоедова слышать ещё не приходилось.

Стоп! Точно! В эсэмэске Алёны было написано Грибоедовский дворец бракосочетаний! Ну, Тима! Это уже что-то!..

Сориентировавшись на местности, я осознал, что нахожусь недалеко от Тёплого Стана, где в былые времена был весьма престижный магазин «Лейпциг», название которого навевало на меня воспоминания детства, когда мы жили в ГДР, где служил отец.

Уже через пять минут я припарковался на стоянке перед магазином, на фронтоне которого теперь вместо названия немецкого города красовались две буквы «ХЦ», вызвавшие у меня странные ассоциации. Поднявшись на второй этаж, я стал методично изучать ассортимент мужских костюмов и, отобрав три понравившихся, минут двадцать провёл в примерочной перед зеркалом, решая, какой из них выбрать. Ещё с полчаса пришлось ждать, пока выбранная свадебная экипировка подгонялась портным по фигуре. Наконец, с пакетом в руке, на котором также были пропечатаны те самые две буквы, я спустился на первый этаж, где приобрёл свежеиспечённый багет, который тут же начал уничтожать на ходу.

Частичное воспоминание из сообщения Алёны понемногу восстанавливало душевное равновесие. Во-первых, я знал, где будет свадьба, и мне оставалось подъехать к Дворцу бракосочетания на Грибоедова и уточнить время начала церемонии. Во-вторых, я купил очень даже неплохой костюм, что в совокупности с моим статусом на завтрашнем торжестве предвещало внимание ко мне со стороны красивых девушек. А то, что на свадьбе Владика их будет с избытком, я даже не сомневался. И, наконец, в-третьих, хлеб был настолько вкусным, что каждый укус вызывал чувство восторга!

Не успел я до конца насладиться блаженством, как мозг забил тревогу. Возле моей машины кто-то крутился, и, похоже, пытался её угнать, совершая странные манипуляции у двери. Подойдя ближе, заметил, что угонщик – женщина. Укрепившись в желании во что бы то ни стало отстоять семейное имущество, я тихо подкрался и приставил к её спине наполовину съеденный багет.

– Стоять, полиция! Руки за голову, ноги шире! – громко бросил я, имитируя профессионалов из милицейских сериалов.

– Ах, ноги?! – дерзко ответила угонщица.

Она повернулась и что было сил залепила мне пощёчину. Все симптомы лёгкого сотрясения были налицо. Не так боль, как обида прожгла меня. В одночасье из преследователя я превратился в жертву! Но и это можно было пережить, если бы не…

– Это снова вы?! – только и сумел процедить я сквозь зубы.

– Вы?! – раздалось в ответ.

Некоторое время мы молча стояли друг против друга и внимательно всматривались. Думаю, со стороны это напоминало сцену из вестерна, когда два стрелка, застыв в ожидании, нервно постукивают пальцами по холодной стали своих «Смит-Вессонов». Отличие было лишь в том, что у меня в руке был покусанный хлеб, а у неё женский гигиенический пакет, но по накалу страстей всё было исключительно драматично.

Девушка пришла в себя первой и, акцентировав внимание на моём лице, произнесла:

– Похоже, я разбила вам губу. У вас кровь!

– Вчера грязь, сегодня кровь. Я с ужасом представляю, что будет завтра! У вас какая-то маниакальная фобия на мой счёт!

– У меня? – гневно произнесла она. – Да это вы маньяк! Вчера под колёса бросались. Сегодня выследили меня, подкрались… Ноги ему расставить… Ага, всё бросила!

– А что вы делали у машины?

– А вам какое дело?

– Ничего себе! Мне какое?!

– Я оттирала машину от птичьего помёта. Вас устраивает ответ?

– Даже не знаю… Я обескуражен.

– Интересно, почему я вообще должна перед вами отчитываться, что делаю со своей машиной!

И тут меня осенило. Я слегка нервно улыбнулся и уже с отступающей обидой спокойно спросил:

– Вы уже всё оттёрли?

– Почти, а вам-то что?

– Просто хотел убедиться, что вы говорите правду.

Не понимая, куда я клоню, она поджала губки и, указав на стекло водительской двери, сказала:

– Смотрите сами!

Я посмотрел и заметил, что немного птичьей радости всё ещё оставалось там.

– Вот здесь надо дотереть! – и вовсе добродушно показал я.

Девушка взглянула и, достав из пачки очередной предмет гигиены, машинально начала тереть. Потом встрепенулась и снова встала в позу:

– А почему вы командуете? Шли своей дорогой, вот и идите!

Не обращая внимания на её слова, я опять посмотрел на протёртое стекло и прокомментировал:

– Да, вот сейчас всё. У вас просто талант по этой части! Скажите, а этому где-нибудь учат?

– Хам! – коротко бросила она. – Отойдите в сторону, мне надо ехать!

– Пожалуйста.

Я отошёл и, поставив на землю пакет с костюмом, облизал разбитую губу. Потом с довольной физиономией отломил от багета очередной кусок и с чувством упоения принялся его жевать, при этом демонстративно постанывая от удовольствия.

– Хотите? Так сказать, трубку мира. Ломайте с нетронутой стороны. – я протянул ей багет.

– Ни за что! – ответила девушка и достала из сумочки ключи.

Она демонстративно потрясла ими передо мной и, изобразив некое подобие улыбки, высокопарным слогом произнесла:

– Прощайте! Надеюсь, больше никогда вас не увижу!

При этом она нажала кнопку на брелоке, но сигнализация почему-то не снялась. Она нажала ещё раз, но результат был тот же!

– Упс! Не работает? – с неприкрытой издёвкой произнёс я.

Она посмотрела с обидой, затем бросила взгляд на брелок.

– Негодяй! – произнесла она уже с ненавистью, давая понять, что в списке врагов я занимаю одно из первых мест. – Вы сломали мне машину!

– Я?! – вырвалось из меня цунами возмущения. – Вы совсем того… перегрелись! Купите панамку, говорят, помогает. Если нет денег, я сложу вам шапочку из газеты!

– Хам!

– Это я уже слышал. Не хотите ли придумать что-нибудь более оригинальное?

Она решительно приблизилась так, что почувствовал её возбуждённое дыхание.

– Сожалею, что я не мужчина! Как дала бы вам по физиономии! – при этом она потрясла своим кулачком перед моим лицом.

– Во-первых, не будучи мужчиной, вы уже дали мне по вот этой самой физиономии! Во-вторых, бить по лицу незнакомого человека – это по меньшей мере хулиганство, – ответил я и, немного подумавши, добавил: – Мне этой физиономией вскоре предстоит играть.

– Так вы лицедей?

– Если встать на вашу сторону, то скорее лицемер.

– В точку! Вы лицемер!

– Но вы же меня совершенно не знаете! – снова возмутился я. – Зачем же сразу оскорблять?!

Но её уже было не остановить. Она то щурилась, то иронично улыбалась, не переставая при этом произносить гневный монолог. Если человек долго угрожает, он никогда не перейдёт к более радикальному. Значит, повторного случая применения физического насилия можно не ждать. Пропуская словесные потоки мимо ушей, я подумал, что всё происходящее напоминает американские жанровые фильмы, которые все на один сюжет. В них злодей в кульминационной сцене начинает разборки с полуповерженным героем. Почему-то во время просмотров подобных фильмов я всегда за злодея. И мне хочется встать посреди кинозала и крикнуть: «Хватит трепаться! Кончай его, парень!»

– Очень поучительно! – прервал её я. – Не тратьте зря усилия. Всё равно несогласен с вами.

– Немедленно отремонтируйте мою машину! – бросила она после непродолжительной паузы.

– С удовольствием, но у меня… руки не из того места растут.

– Вот-вот. Вы сами признались! – победно произнесла она.

– Что же, грешен, абсолютно не разбираюсь в двигателях внутреннего сгорания.

– Да всё понятно – самовлюблённый актёриш-ка погорелого театра.

– Увы, я не актёр. Но помочь вам всё-таки попробую.

– Как?! – с нескрываемой иронией спросила девушка.

– Бытовая магия!

Продумывая очередной колкий ответ, она затихла. И теперь уже я победно достал из кармана свои ключи и в изысканном па, почитаемом при дворе короля Людовика (не помню порядкового номера), нажал на кнопку. Машина призывно отозвалась и подмигнула фарами. Моя визави некоторое время стояла молча, затем, ни слова не говоря, повернулась и пошла прочь. Я посмотрел ей вслед и бросил вдогонку: