Текст книги "Любовь с чудинкой"

– Без десяти семь. Куда-то опоздали?

У меня не было слов, и в расстроенных чувствах я только кивнул.

– Что-то важное? – участливо переспросила Зет.

– Теперь уже нет. Ладно, чего уж переживать, поехали!

Машина неспешно начала пробиваться через узкий заставленный двор.

– Скажите, Зет, а вы вообще улыбаетесь или только и делаете, что людей калечите? – спросил я, когда мы остановились у светофора.

Она посмотрела на меня и робко усмехнулась. У неё была обворожительная улыбка. От неожиданности я обомлел и закашлялся.

– Невероятно… Да вы лапушка… Потрясающе!

– Спасибо. Вы уж, Икс, извините меня за всё. Ответьте честно, наверное, считаете меня взбалмошной стервой?

– Стервой – да, но до взбалмошной ещё не додумался.

– Я сама не понимаю, что со мной происходит. Разве у вас не бывает в жизни чёрных полос?

– У кого же их не бывает, – согласился я. – Иногда от них я ощущаю себя негром по рождению.

– Вот и у меня в данный момент такая.

– Расскажете?

– Нет. Достаточно, что я доставила вам кучу неприятностей. Простите, Икс, можно позвонить с вашего телефона?

– Исключено. Я, растяпа, сдал его вчера в химчистку вместе с плащом.

– Видите, у вас есть ещё один повод ненавидеть меня. Простите.

– Чего уж там, мы ведь с вами вроде как квиты, Зет. Мой телефон крутится сейчас где-нибудь в барабане с химикатами, а ваш, отчасти по моей милости, лежит в машине на штрафстоянке. Предлагаю ничью.

Я протянул ей руку. Она опять улыбнулась и вложила свою ладонь.

– А ведь вы могли просто уехать, – добродушно сказала она.

– Ну не бросать же вас на произвол судьбы, – ответил я и на всякий случай посмотрел в зеркало заднего вида.

Четвёртая глава,

из которой узнаете, как давление в шесть атмосфер может соединять человеческие сердца, почему перед ЗАГСом всегда нужно говорить правду, о последствиях встреч на улице с пропагандистами общества «Знание», как стоит поступать вопреки всему, и снова о выгодах московского соседства, которое даёт возможность с утра разглядеть в правильном свете то, что накануне воспринималось иначе

Как оказалось, Зет жила по соседству. Хотя в столице это понятие весьма условно. И ничего не значит, что от её дома до моего пешком с полчаса пёхать, главное – одно направление, а значит – соседи.

Именно так я и ответил родителям вчера, когда вернулся. Отец подмигнул и спросил:

– Это тебе соседи губу разворотили?

– Неужели, папа, ты думаешь…

– А чего тут думать? – вмешалась мать. – Мужчина должен драться. Тебе не больно, сыночек?

– Ох уж мне эти гордые кавказские традиции: мужчины – драться! А что, по-другому нельзя? – возразил ей отец.

– Можно. Только он же твой сын! – невозмутимо парировала мать. – Забыл, что сам по молодости вытворял?

– Было-то один раз, – ответил ей отец и, махнув рукой, ушёл на кухню.

– Зато как! – умилилась мать.

– А что было?

– О, Тимка, такое!

– Не позорь ты меня! – крикнул с кухни отец.

– Давай, мама, колись, раз начала, – теперь я непременно хотел услышать очередную семейную легенду.

Она хитро сощурилась и тихо продолжила:

– Приехал папа свататься во Владикавказ. Он тогда уже на четвёртом курсе в училище был. Родители мои его приняли, выслушали и отказали. Дескать, за русского не выдадим. Папа продолжал напирать, мол, не русский, а литовец. Дедушка твой говорит, да хоть принц датский, не отдам. Повздорили они. Дедушка родню позвал, ребята молодые были… дядю Казбека помнишь? Они его со двора, а он ни в какую. Подрались, скрутили его и за ворота выбросили.

– Как выбросили? А ты? – спросил я мать.

– А меня заперли и не выпускали, чтобы, чего доброго, не сбежала.

– А дальше?

– Вот тогда этот ветеран военной разведки…

– Так-так! Чувствую, что начинается самое интересное! – от предвкушения я даже заёрзал на пуфе.

– Мать, заканчивай… – раздалось ворчание отца.

Но маму уже было не остановить. Если уж умом и сообразительностью я и в отца, то вот азартом и бесшабашностью точно в мать.

– Не мешай, Юргис, когда я из уст в уста передаю сыну историю семьи! – проигнорировала его призывы мама. – Так вот, отец особо не горевал, и раны ему зализывать было некогда. Он угнал с соседней улицы машину, подъехал к нашему дому. Дождался, пока дедушка и мужчины спустились в погреб отметить чудесное избавление от «русского» жениха, запер их там и выдвинул ультиматум.

– Погоди, мам. А машину-то он зачем угонял? Чтобы увезти тебя?

– Это было бы слишком банально. В обиженном мозгу твоего отца план приобрёл чудовищные очертания. Дело в том, сынок, что машина была ассени-заторской. Папа вставил в духовое окошко шланг и громогласно провозгласил, что или родня соглашается отдать меня ему в жёны, или, так как терять ему нечего и жизни без меня он не представляет, готов озонировать погреб со всеми обитателями напором в шесть атмосфер.

– И что?! – я уже не мог сдерживать слёз сквозь смех.

– Ну, дедушка сказал, что слова отца были столь убедительны, что они тотчас признали его.

Только стол удержал меня от конвульсивного падения на пол. Мать подождала, пока я отсмеялся, и потом добавила:

– А в это время водитель, который остался без своего ценного автомобиля, пошёл в милицию, и та вскоре оказалась у нашего дома.

– Интересно, как они так быстро нашли? – задал я риторический вопрос.

– Одорологический метод, основанный на явлении диффузии, – сказала мама, которая по совместительству была ещё кандидатом химических наук. – Отца отвезли в отделение, откуда его потом всем родом Туликовых освобождали!..

Засыпая, я ещё раз представил в лицах рассказ матери. Молодой отец в форме, как на фотографиях в семейном альбоме, изящная мама с смоляными волосами и в белом платье, угнанная машина, дедушка, дядя Казбек…

Как же хорошо дома! Спать, спать! Завтра очень важный…

Без пяти минут девять я уже был на Чистых прудах. День обещался быть пасмурным и прохладным, под монотонный аккомпанемент дождя. Раскрыв позаимствованный у отца большой зонт-трость, ускорился в направлении Грибоедовского дворца. Несмотря на рань, возле входа собралась толпа – человек, эдак, двадцать – сплошь молодые пары.

– Эй, народ, что дают? – спросил я стоявшую под зонтом парочку.

– Письменно заверенный шанс на счастье, – бросил мне парень, приобнявший за плечи свою будущую половинку.

– А что, без документа счастья не видать?

– Это каждый сам решает. В этом деле шаблон не приложишь, – прокомментировала половинка.

– Да ну! – наигранно изумился я и, подмигнув им, сказал: – А тут по записи или в порядке живой очереди?

– Очереди. Будешь за нами, – отозвался парень.

– Мне в очередь нельзя. Так и опоздать недолго, – сказал я скорее самому себе и уже громко для всех продолжил, – граждане и гражданки, наконец-то решившие порвать с личной свободой и закабалить себя узами брака! Взываю к вашей чуткости и доброте. Пропустите меня первым, у меня в этом заведении небольшой, но очень срочный вопрос.

– У нас у всех тут небольшие, но срочные вопросы, – раздался бас кого-то из первых.

– Поймите вы, чудаки, у меня действительно маленький вопросик.

– Мы все тут по-маленькому! – раздался всё тот же весьма противный голос.

– А здесь точно в ЗАГС стоят? – наигранно изумлённо произнёс я. – Ладно хоть не по-большому, а то пришлось бы ждать до вечера!

Очередь прыснула со смеха, чем я тут же не преминул воспользоваться:

– Друзья! Без пяти минут, так сказать, ячейки нашего общества. Не собираюсь следовать за вами. Хотя и отговаривать не стану. Мы тут на галёрке выяснили, что каждый сходит с ума по-своему. Да вы посмотрите на меня – один, без подруги. Мне только выяснить, когда сегодня расписывают друга. Я у него свидетель, а вот время церемонии забыл!

– Пусть проходит! – раздался чей-то женский голос.

– А если врёт? – опять забасили из первых рядов.

– Друзья! Кто же врёт в таком месте! Здесь же каждого спрашивают, осознанно ли его желание?

И все в один голос отвечают – да! Место намоленное на правду. Если не верите, пусть кто-нибудь пройдёт со мной!

– Никто с тобой не пойдёт! – раздражался всё тот же басист.

В этот момент я заметил своего анонимного оппонента с рыжими, как охра, волосами.

– Старик, ну ты чего?! – спросил я его. – Я же не для себя прошу! Хочешь, держи паспорт! Без документа-то я ничего не сделаю.

Рыжий как заправский сыщик просканировал меня взглядом, но паспорт всё же взял.

– Человек – это звучит гордо! – сказал я ему и, обернувшись к очереди, добавил: – Спасибо, человеки, за вашу душевность и эмпатичность!

В этот момент дверь открылась, и всех пригласили пройти. Пока очередь синхронизировалась внутри, мы с рыжеволосым зашли в комнату.

– Здравствуйте! – поздоровался я с распредели-тельницей семейного счастья.

Женщина лет пятидесяти внимательно посмотрела на нас. Очевидно, не разглядев с первого взгляда, она надела очки и взглянула ещё раз.

– Понимаете ли, молодые люди… – начала она. – Дело в том, что… э-э-э… Мы таких, как вы, не принимаем, у нас закона такого нет.

Пока «бас» переваривал услышанное, я, догадавшись, куда она клонит, положил руку ему на плечо и с нотками отчаянья сказал:

– Вот видишь, дорогой, счастье-то, оно не для каждого! Верни мне паспорт!

– Да ну тебя, придурок! – отстранился от меня рыжий и пулей вылетел за дверь.

Я же повернулся к даме и продолжил:

– Вы не так поняли.

– Очень даже я вас поняла. Такие ежедневно приходят! Молодой человек, освободите кабинет, не отвлекайте от работы!

– Это что же такое! Всем мешаю – вчера полиции, сегодня вам! Действительно… – я посмотрел на бейджик на столе. – Галина Александровна, я здесь вовсе не для того, чтобы третировать вас этим рыжеволосым Уизли, я свидетель на сегодняшней росписи. Помогите уточнить время!

Женщина с недоверием посмотрела и тихо произнесла:

– А паспорт у вас, мужчина, есть?

– Тётенька, поверьте, я уже давно совершеннолетний. Мне даже в магазине водку отпускают, не спрашивая документов!

– При чём здесь это? Как я дам информацию по персональным данным, не зная кому?

– Так костюм, белая рубашка…

– Глаз подбит, губа припухшая, – оборвала Галина Александровна.

– Это всё из-за женщин! – вздохнул я и протянул ей паспорт.

Она внимательно изучила все страницы красной книжицы, потом посмотрела на меня через окуляры и поинтересовалась:

– Как фамилия?

– Василиаускас.

– Да не ваша! А тех, чей брак вы скрепите собственноручной подписью?

– А! Невесту зовут Ника…

– Фамилия?

– Галина Александровна, хоть режьте, не знаю. А вот жених – Круглов Владислав Сергеевич – дружок юности.

– Какой ужас! – воскликнула дама. – А друг такой же?

– Мы с ним почти братья. Но только он без синяков! – сначала уверенно ответил я, а потом задумался на секунду и добавил: – Наверное… Точно не знаю.

– Уф! – напряжённо выдохнула Галина Александровна. – На всякий случай надо предупредить охрану.

С этими словами она уткнулась в экран монитора, выискивая нужную информацию.

– Знаете, Василиаускас, а свадьбы не будет.

– Это как?! – обескураженно спросил я.

– Да не волнуйтесь – сегодня не будет. По просьбе брачующихся, роспись с 12:30 нынешнего дня перенесена… на завтра, на 11:00.

– Это точно?

– Молодой человек, у нас контора точная. Мы, прошу прощения, не кирпичи на стройке кладём, а сшиваем половинки человеческих душ!

– И разрезаете, – добавил я.

– В каком смысле?

– Разводите.

– И это, к сожалению, случается.

– Галина Александровна, небольшая просьба, – улыбнулся я ей. – Того наглого рыжего, который заходил со мной, сшейте покрепче. А то он так и будет всё время здесь ошиваться!

Прикрыв дверь, я практически лицом к лицу столкнулся с рыжим, который заметно нервничал по поводу моего присутствия в кабинете.

– Спасибо, дорогой! – поблагодарил его я и, манерно подмигнув, добавил: – А может, всё-таки?..

– Что ещё? – вступилась девушка в теле, которая, похоже, и была той самой половинкой, которую Галине Александровне предстояло пришить.

– Ничего-ничего, Анжела! Этот парень – просто шутник, понимаешь!

– Жаль! – ответил я и хотел уже было послать воздушный поцелуй, но вовремя осёкся, разумно предположив, что шутка может сработать не так.

Хорошо то, что хорошо кончается! Теперь я знал время росписи, и передо мной стояла весьма простая задача – постараться до церемонии больше не попадать в неприятности.

Выйдя на улицу, раскрыл зонт и, оглянувшись по сторонам, направился дворами на Покровку, по которой любил гулять с детства. Невзирая на непогоду, я шёл и наслаждался практически нетронутыми кусочками московской старины. Задирал голову и с удовольствием рассматривал фронтоны домов, которые за последние годы привели в порядок, что придало им столичный лоск. Внезапно процесс созерцания закончился, словно кто-то щёлкнул выключателем, и при этом снизу послышался возмущённый крик: «Ой, ой, ой!». Я опустил голову и увидел препятствие, на которое налетел.

Маленькая старушка в изъеденном временем демисезонном пальтишке неопределённого от ветхости цвета стояла и охала. В руке она держала порванный пакет, из которого к выпавшим и катившимся в разные стороны яблокам продолжали вываливаться какие-то баночки, сырки и брикеты.

– Простите, бабушка! – только и сказал, бросившись собирать её нехитрые покупки. – Сейчас всё соберу. Простите, зазевался! Мама мне с детства говорила: не считай ворон!

Старушка по инерции продолжала охать, а я метался из стороны в сторону, собирая всё в зонт. Когда догнал последнее яблоко и огляделся вокруг, бросил взгляд на разорванный пакет, который не мог быть использован вторично и подлежал утилизации в ближайшей урне.

– Бабушка, вы только не волнуйтесь. Я помогу донести!

– Ага, а потом хрясь по темечку и в квартиру залезешь! – насторожилась она.

– А может быть, у вас есть запасной пакет?

– Я что, по-твоему, на мешочной фабрике работаю?

– Хотите – обождите, а я сбегаю в магазин и куплю новый.

– Ага, а я буду ждать час, два!..

– Ну, тогда не знаю… Может, вам компенсацию за пакетик предложить? – хмыкнул я. – Вы, бабушка, в лихие девяностые, часом, рэкетом не промышляли?

– Нет! – категорично ответила старушка и после небольшой паузы добавила: —Ладно, пошли!

Я с готовностью подхватил зонт и поплёлся вслед за ней. Пройдя через проходные дворы, мы упёрлись в подъезд дома дореволюционной постройки в стиле модерн. Поднявшись на второй этаж, старушка достала ключи и вставила их в замок двери, на которой красовалась старенькая, окислившаяся от времени табличка: «Профессор Яговский Яков Янович».

– Все инициалы на букву «я»! Интересно! – сорвалось у меня с языка.

– Традиция нашей семьи. Фамилия не меняется, а у всех мужчин и женщин имена должны начинаться именно с последней буквы алфавита. Я, к примеру, Ядвига Яковлевна, – ответила старушка и, открыв дверь, жестом пригласила меня пройти.

Краем глаза я заметил, что перед тем как последовать за мной, она внимательно посмотрела на лестничный пролёт и плюнула. Я не особо удивился этому, так как уже приходилось видеть возрастные изменения у людей, но эту женщину отличала какая-то чрезвычайно натуральная осознанность своих действий – словно именно так и надо.

– Проходи прямо на кухню. Ботинки только сними – у меня чисто! – скомандовала старушка.

Я послушно подчинился и, зайдя в небольшую, но ухоженную кухню, начал выкладывать содержимое зонта на стол. Старушка тут же сортировала и отправляла что-то в холодильник, а что-то в рукомойник.

– Всё, Ядвига Яковлевна! Точно по описи! – закончив, провозгласил я.

Старушка недоверчиво посмотрела на меня и на всякий случай бросила взгляд на зонт. Улыбнувшись, я потряс им, чтобы окончательно убедить её в том, что там ничего не осталось.

– Разве только батон колбасы по дороге схомя-чил! – «чистосердечно» признался я.

– Не привирай, колбасу я сегодня не покупала! – она вскинула на меня глаза и уже мягче сказала: – Садись, раз пришёл, чаем напою.

– А есть потом не будете? А то ведь, как в сказке, сначала надо бы баньку истопить, сытно накормить…

– Это ты на фамилию намекаешь? – не удивилась моим словам старушка. – Эти подковырки вот с такого возраста слышу.

При своём небольшом росте она опустила руку вниз, из чего стало очевидно, что это было очень давно.

– Фамилия-то наша правильно не Яговские, а Иговские. Одному моему предку ещё до революции такая же старуха нагадала, что его судьба изменится, если поступится малым, а получить сможет неизмеримо больше. А предок-то был не очень удачлив и в делах, и в жизни. Один раз документ подписывал и описался – вместо «и» буква «я» получилось. А была то закладная или вексель. С тех пор у него и попёрло. Так что, сынок, я во всякую нечисть не верю. Скажу больше, всю сознательную жизнь боролась с этими предрассудками по линии общества «Знание».

– Я тоже в эти сказки не верю.

– А в судьбу? – неожиданно спросила старушка.

– В какую? – озадаченно переспросил я.

Старушка прищурилась, словно пыталась прочитать на моём лице текст, написанный мелким шрифтом.

– Чернявенький такой, – наконец сказала она.

На мгновение я утратил дар речи и лишь хватал ртом воздух.

– Видела его сегодня, за тобой плёлся, – оценив моё состояние, добавила старушка и включила чайник. – Пойдём в комнату. А то у меня здесь и повернуться негде.

Единственная комната была просторная и светлая, со стоящими вдоль стен стеллажами, сверху донизу забитых книгами. Пока я соображал, что же произошло, и молча ходил от одного стеллажа к другому, Ядвига Яковлевна вернулась с чайником и чашками. Разлив свежезаваренный чай, она устроилась в кресле и спросила:

– Пришёл в себя?

– Если честно, нет.

– И как он представился?

Я уставился на неё и на всякий случай ущипнул себя.

– Судьбин… А.

– А тебя как?

– На бытовом уровне Тимофей.

– А на культурном? – настаивала Ядвига Яковлевна.

– По паспорту Теофилис Юргисович.

– Прекрасное имя!

– Но трудное для восприятия, – смущённо произнёс я.

– Чушь! Тэ-о-фи-лис! – произнесла она по слогам с акцентом на «э». – Божэственно!

Я всё ещё с недоверием смотрел на старушку. Продолжать щипать себя не было смысла, но и верить во всё происходящее мозг отказывался. Кое-как собрав разрозненные мысли, я выпалил:

– Странно как-то, Ядвига Яковлевна! С одной стороны, вы говорите, что не верите в сказки, а в материализованную судьбу, значит, верите?

– Нет, не верю, Тэофилис! Я с ней борюсь!

– Как можно бороться с тем, во что не веришь? Какая тогда идея у борьбы?

– Никакой! – искренне призналась Ядвига Яковлевна. – Ты прожил столько лет и ничего не понял. Главное в борьбе не за что бороться, а с кем! Цели – категории изменчивые, а вот враг… Даже если ты с ним в какой-то момент времени примиришься, он не перестанет быть врагом.

– Допустим. А вы её… его…

– Обобщим под местоимением «они», – предложила мне старушка выход из логического тупика.

– Хорошо! А вы их видите?

– У меня на них нюх! Те из них, кто покладистее, пахнут, как булочки синнабон. А от других смердит так, что аж глаза на лоб вылезают.

– А как же…

– Чернявый?

– Угу.

– Как протухшая ватрушка! Понимаешь, Тэо-филис, в силу своей непредсказуемости эти самые опасные – анфаны терри́бль!

– Кто?

– Фу, Тэофилис! А ещё считаешь себя интеллигенцией! Выражение такое русское из французского – озорники, значится! – по её лицу пробежало брезгливое удивление.

– Пердимонокль! – на автомате произнёс я.

– О-о-о! – она вновь взглянула на меня с уважением и согласилась: – Ещё какой!

– И как же вы с ними боретесь? Что-то наподобие Ночного Дозора?

– Ты меня ещё в тимуровцы запиши! – сказала Ядвига Яковлевна и глухо засмеялась. – А борюсь с переменным успехом, но с чёткой уверенностью в себе. Тут, Тэофилис, всё дело в принципах, на которых эта самая борьба строится.

– Позвольте полюбопытствовать, каких?

– «Знание – сила»…

– А «Труд – необходимость», – подсказал ей вариант продолжения.

– Только не ёрничай! – с обидой произнесла старушка. – Для нас – ветеранов незримого фронта – ирония неуместна. Второй принцип звучит так: знание лишь половина ума. Без чутья не обойтись, чутьё находит всё что угодно, кроме очевидного. Вот такое, Тэофилис, «очевидное невероятное»!

– О втором принципе я где-то уже слышал.

– Смотри не перегрейся! Это Уайльд, – сказала Ядвига Яковлевна со знанием дела.

– Точно! Оскар Уайльд! Но, помнится, он говорил о женщинах?

– А чего ты ждал от гомофила? Да он просто завидовал женщинам!

Я смотрел на Ядвигу Яковлевну, и почему-то весь объём мозга навязчиво заполнялся одной-единственной мыслью – передо мной сумасшедшая! Пока не поздно, пора отсюда двигать.

– Ядвига Яковлевна, так что мне делать? – задал я самый правильный вопрос.

– Пусть не покажется странным, но суть в том, что ты должен делать то, чего он от тебя не ждёт!

– А как понять, что от меня можно ждать?

– Не знаю в подробностях, но, в общем… – старушка закатила глаза, чем ещё больше подтвердила поставленный мной диагноз. – Он ждёт, что ты будешь делать то, чего хочет он.

– Логично, но непонятно, – сказал я и посмотрел на дверь.

– Могу тебе посоветовать делать то, чего он, а, стало быть, и ты сам от себя не ждёшь!

– Перевожу: захожу в кафе, краду булочку, но не потому, что хочу украсть, а потому что совершенно не желаю этого делать. Я правильно понял?

– Если не упрощать, то примерно так. Но стыришь булочку – тебя посадят. А вот если ты выкинешь что-нибудь неожиданное и нетривиальное – вот тогда попадёшь…

– В психбольницу? – предположил я.

– Туда ещё успеешь, – не обращая внимания на мою подковырку, сказала старушка и закончила мысль, – …попадёшь в яблочко!

– Спасибо за совет, Ядвига Яковлевна. Пожалуй, я пойду. Приятно было с вами познакомиться.

– Не за что. Накипит – заходи, – ответила она и проводила до двери.

Оказавшись снова на улице, я глубоко вздохнул и, обернувшись, посмотрел на табличку с номером дома.

Вот же напасть какая! Судя по всему, дальше меня ожидает страх перед перебегающими дорогу чёрными кошками, и тому подобная приметная ахинея… Хотя, почему ахинея? Ведь нормальный человек никак не реагирует на суеверия! Максимум сплюнет три раза через плечо, спрячет руки в карманах и пальчики скрестит, скажет, мол, чур меня, и пойдёт дальше. Кстати, Ядвига тоже на лестнице плевалась. А если она права? Так! Что же сделать не так? Чего я сегодня не собирался делать?..

Единственный ответ не заставил себя долго ждать. Через минуту уже открывал на купленном телефоне приложение вызова такси. Не прошло ещё пары минут, как жёлтый экипаж помчал меня по московским улицам.

Вскоре, найдя нужный адрес и с определённой долей вероятности отсчитав квартиру, я стоял с букетом цветов перед дверью. Ещё мгновение, дверь открылась. Моему счастью не было предела! С первой же попытки!

– Здравствуйте, Зет! Простите за столь ранний визит и к тому же без приглашения. В общем, я тут подумал…

– Вы, Икс, пройдёте? Или будете одаривать своим неподготовленным монологом благодарных слушателей из соседних квартир?

– Скажите, – прошептал я. – Я не помешал? Игрек не будет сердиться?

– Игрек мой жених и пока здесь не проживает. Признаюсь, не ожидала увидеть вас снова.

– Ещё час назад я и сам не мог такого представить.

– А знаете, почему-то я вам верю. Хотя, наверное, потому, что Игрек… Впрочем, неважно. Как ни странно, я даже рада. Так что проходите.

– С удовольствием принимаю приглашение! – сказал я, переступил порог и торжественно вручил хозяйке цветы.

– Надеюсь, роскошные красные розы не знак ваших чувств? – продолжила Зет, показывая дорогу в комнату. – Или у вас торжество какое-то?

– Красные розы, бесспорно, знак. Правда, не понимаю какой, но хотелось, чтобы вам понравилось.

Судя по всему, с фантазией у меня не очень. Учту на будущее! И вы правы. Сегодня должно было состояться торжество, но по независящим от меня причинам перенеслось на завтра.

– И тогда решили скоротать время?

– Отчасти. Горю желанием поучаствовать в операции по освобождению вашей машины из гаишного плена. Правда, и сам сегодня безлошадный.

– Неужели я вчера всё же насорила, и ваш отец сдержал слово? – подмигнула Зет.

– Увы! – улыбнулся я. – В следующий раз придётся надеть слюнявчик!

Девушка ухмыльнулась, и явно подтрунивая, сказала:

– Что вы всё о будущем говорите?

Я смутился и никак не мог сообразить, как бы ответить поостроумнее. Но ничего не получалось. Поэтому сказал как есть:

– Это, Зет, от волнения и скованности!

– Что же, ответ принимается, – она опустила цветы в вазу. – Подождите, через десять минут я буду готова.

Удобно устроившись на диване и осмотревшись по сторонам, непроизвольно улыбнулся и задумался над тем, что, собственно, я здесь делаю. Человек готовится к свадьбе, тут какой-то посторонний вторгается в жизнь, наглеет до такой степени, что, ничтоже сумняшеся, приезжает без приглашения. И это бы ещё куда ни шло, но целый день я собирался провести с этой девушкой! А как же Игрек? Что вообще происходит, если перед свадьбой она одна?!

Прошло ровно десять минут, и из коридора раздался приятный голос:

– Непредсказуемый Икс, вы всё ещё хотите сопровождать меня на штрафстоянку?

Я быстро поднялся с кресла, на котором до этого придавался самокритике, и вышел из комнаты со словами:

– Без всякого сомнения, любезнейшая…

В горле перехватило, а в глазах потемнело. Ощущение было такое, что с разбегу налетел на бетонный столб. Только если при столкновении с препятствием расшибаешь только нос или лоб, то в данный момент меня будто огрели кувалдой. При этом били по пяткам, а прошибло до самой макушки!

– …Зет, – мне едва хватило сил закончить фразу.

Она стояла в дверном проёме в лучах прорвавшегося солнца. Изумрудного цвета платье так ладно облегало фигуру, словно это была вовсе не она, а нежная тростиночка, тянущаяся к свету. Пепельно-русые волосы волнами набегали на её плечи, огибая нежные линии лица.

Не знаю, просчитала ли заранее мою реакцию, но она задорно рассмеялась, зажмурила глаза и с удовлетворением бросила:

– Бац!

– Зет?.. Это вы? – глупо переспросил я на всякий случай.

– А если не я, то что? – она снова засмеялась.

– Я… я… – доносилось из меня, словно из чревовещателя.

– Послушайте, Икс! – воскликнула она и состроила сердитую гримасу. – Ну нельзя же так! Вы словно впервые увидели меня.

– Простите! Похоже, впервые. Как ваше имя?

– Чтобы вернуть вас в реальность, ещё раз скажу, что моё имя Зет.

– Чудесное имя!

– Вы находите?

Я замотал головой, при этом одновременно попытался произнести все эпитеты, которыми одаривал её мозг, и от этого вновь получилось что-то нечленораздельное.

– Что-что? – лукаво переспросила она.

– Вы прекрасны, Зет! – ко мне вернулась способность говорить. – Сами не знаете, как прекрасны!

– Знаю! – бросила она и снова расхохоталась.

Лишь только мы сели в такси, как я будто захмелел от её присутствия. Глаза непроизвольно выхватывали фрагменты её руки, линии ног. Аромат духов будоражил, записываясь где-то в подсознании.

В какой-то момент машина подпрыгнула на кочке, и, чтобы удержаться, она схватила меня рукой за запястье. Словно вспышка молнии ослепила меня, когда я заметил на её безымянном пальце кольцо с небольшим, но очень ярким изумрудом. Реакция не осталась без внимания и, словно оправдываясь, Зет сказала:

– Его подарок на помолвку.

Обтекать можно по-разному. Но мне показалось, что на меня вылили бочку раскалённого битума!

– Уф! – выпалил я, на всякий случай пригладил волосы, как бы убеждаясь, что на них ничего нет, и добавил: – Очень красивое кольцо. У вашего жениха отменный вкус!

Зет бросила на меня взгляд и несколько смущённо, медленно убрала руку с моей. Мне стало неловко за своё поведение. Желая хоть чем-то разбавить затягивающуюся паузу, я бодро сказал:

– Какая же девушка не мечтает о подобном подарке!

– Зачем же о таком, это не интересно! Мне почему-то кажется, Икс, что своей невесте вы найдёте нечто другое.

– Лишь бы денег хватило! – со знанием дела вмешался в разговор молчавший до этого седой таксист. – Вот было бы у меня много денег, я вряд ли стал бы тратиться на такие подарки. Согласны со мной, молодой человек?

– А на что бы вы их потратили? – переспросил я, восстанавливая дыхание.

– Да мало ли! Нашёл бы, куда! – таксист начал ворчать себе под нос, вспоминая, чего у него нет и чего он хочет.

Ни я, ни Зет не вслушивались в его рассуждения. Она отвернулась к окну и тихо спросила:

– А есть та, кто ждёт Икса?

Вопрос шокировал меня. Понимая, что не ответить неприлично, но и рассказывать незнакомой, пускай и очень красивой женщине, о своей жизни будет ещё более глупо, я нехотя бросил:

– Она не дождалась.

– Печальная история?

– Была когда-то. Сейчас больше напоминает немое кино. Сначала суета, вздохи-охи, поцелуи, ревность, а потом – раз – The End. И то, что когда-то казалось желанным и значимым, превратилось в ничто – словно и не с тобой.

– Похоже, сильно вас задело, – Зет повернулась и внимательно посмотрела на меня. – И вы озлобились на женщин?

– Вы намекаете на обстоятельства нашего знакомства? Уверяю, что нет! Стечение обстоятельств.

– Да… стечение, – задумчиво прокомментировала Зет.

– Но я уверен, ваша история куда лучше моей!

– По крайней мере, она позитивнее. И слава богу, на финальные титры нет никакого намёка.

– Это прекрасно, милая Зет! Было бы несправедливо, если бы мир состоял только из таких, как я. В нём обязательно должны присутствовать Зеты и Игреки. Когда же такие, как вы, оказываются рядом с такими, как я – Иксами, – происходят разные метаморфозы, одна из которых, – я жестом показал на себя и неё, – случилась с нами. А кстати, что вы делали в аэропорту?

Зет внимательно посмотрела на меня, словно пытаясь удостовериться, что за моим вопросом стоит интерес, а не набор слов.

– Я пригласила на свадьбу подругу, но в силу определённых причин она вынуждена была улететь раньше.

– Понятно, вы расстроились, а тут лужа!

– Право, мне было жалко вас. Но я не заслуживала в тот момент агрессии.

– Если бы знал…

Я поднял глаза и посмотрел на неё. В последнее время девушки не выдерживали моего взгляда, чем пользовался, особенно на работе с подчинёнными. Однако Зет не торопилась ретироваться, и теперь уже зажмурился я.

– …А ваша подруга красивая?..

– Более чем! – прервала неловкую сцену Зет.

– Тогда у меня появится шанс подружиться с вами.

– Не выйдет.

– Она замужем?

– Нет.

– Почему же не выйдет? Вы считаете, что я не понравлюсь ей?

– Зная её, уверена, что она найдёт свою половинку… и без синяка под глазом! Кстати, что там за история с женщиной, из-за которой ваше лицо теперь так светится?

– Не поверите! Меня хотели женить! – ответил я, понимая, что разговор понемногу выходит из тупика.

– Интересно. Поделитесь опытом с невестой!

– Ничего интересного. Тривиально, как в дешёвом романе. Друзья нашли мне выгодную партию.

– Попробую догадаться. А вы натура возвышенная, чуждая прагматизму. Подавай настоящую любовь!