Текст книги "Любовь с чудинкой"

Не переходя границ приличия тот, кого она назвала Юра, подхватил её под локоть и поцеловал в щёку. Несколько смутившись, она тут же поправилась и произнесла:

– Игорь, познакомься, это Юра, мой одноклассник.

– И ты забыла, старушка, что помимо десяти лет в одном классе я был первым, кто рассмотрел все твои достоинства, влюбившись в тебя с первой школьной линейки. И между прочим, пронёсший это светлое чувство до того самого момента, пока ты не уехала в Москву в институт, а меня через год забрили на самый что ни на есть Северный флот.

– Да-да, – произнесла Наташа и посмотрела на Игоря.

– Игорь! – представился тот и протянул руку.

– Юрик! – раздалось приветливо в ответ.

Когда руки сцепились в захвате, возникла неловкая пауза. Игорь изучал того, кто был знаком с его девушкой много больше, чем он. А Юра, похоже, оценивал того, кто занял его место.

– Ты какими судьбами? – поинтересовалась Наташа, которой эта пауза явно не нравилась.

Высвободив руку, Юра улыбнулся ей и, показывая на униформу, коротко сказал:

– Пашу здесь. На производственной практике. Я ведь сейчас в строительном учусь. Мещёрские плотники – на всю Россию работники.

– В Рязани учишься? – переспросила она.

– Да, дома.

– А почему?

– Ты имеешь в виду, почему не в Москве? – сам уже спросил Юра.

Наташа кивнула и посмотрела на Игоря.

– Ну не Москвой одной Россия живёт. А наш рязанский институт, думаю, ничуть не хуже. Да и в Москве своих парней хватает, – Юра бросил взгляд на Игоря. И тут же, изобразив подобие сожаления, добавил: – Эх! Приятная встреча, но мне пора. Ты, Наташка, домой наведываешься?

– Конечно. Скоро поеду.

– Ну, бог даст, увидимся! – бросил он, уже отступая, и, помахав им рукой, ушёл.

Наташа присела за столик и, взяв бокал, отпила несколько глотков.

– Забавный парень, – сказал Игорь и тоже опустился на стул.

– Забавный, – согласилась она.

– Первая любовь?

– У него да. Для меня он был просто «Юрка из нашего класса».

– М-да, а смотрел он на тебя, словно вы только вчера расстались.

Наташа промолчала, потому как уже догадалась, что Игорь воспринял земляка воинственно. С одной стороны, внезапное проявление ревности грело ей душу, а с другой – ровным счётом повода не было.

– А что я делала вчера? – спросила она сама себя и, на секунду задумавшись, выдала ответ: – Да, вспомнила. Вчера я целый день целовалась с тобой!

Она положила ладонь на его руку и погладила её, возвращая их друг другу. Игорь улыбнулся и, отпив игристого напитка, спросил:

– А я не понял, что ты говорила по поводу поездки домой?

Наташа повела плечами и, заглянув ему в глаза, тихо ответила:

– Считай сам, через два дня мы в Москве. Ночь переночую и с утра домой.

– А почему я об этом не знаю?

– А потому, любимый.

– Это не ответ! Можешь объяснить?

– Нечего объяснять. Институт я закончила. Комнату в общежитии обязана сдать. Спасибо комендантше, что дала две недели отсрочки. Работать мне в Москве негде по причине отсутствия прописки, а её не дают без временного или постоянного жилья, которого, как ты понимаешь, у меня нет. Как нет и денег, чтобы снимать угол в столице – молодым специалистам много не платят. Поэтому возвращаюсь домой.

– А как же я?

– О чём ты, Игорёк? – ответила она. – Ты думал, что эта сказка будет продолжаться вечно? Но для этого необходимо, чтобы воедино сошлось несколько обстоятельств. Где жить, где работать и, главное, с кем жить. Напомни, может быть, ты звал меня замуж? Ну, пусть не замуж, пусть так, как сейчас, но где мы будем жить?

– Мы как-то не говорили с тобой на эту тему. Ты бы могла…

– Могла сделать тебе предложение руки и сердца? Представляешь: «О милый принц, возьми меня в жёны и полцарства в придачу», – перебила она его с заметными нотками сарказма и тут же осеклась, испугавшись своих слов.

Игорь замолчал и отвернулся в сторону. Заприметив официанта, он попросил принести ему коньяку. Наташа молчала. Разговор зрел давно, и как права была Стелла! Когда выяснения перезревают – всё гораздо хуже!

– Ты хочешь сказать, что я не принц? – наконец вымолвил он.

– Не в этом дело. Я не принцесса.

– Ты уводишь разговор в сторону! – с некой обидой в голосе произнёс он.

– Игорёчек, если ты делаешь сейчас мне предложение, то оно весьма странное и по форме, и по содержанию. Но, если непринятие правды вынуждает тебя щетиниться и колоться, давай не будем об этом говорить, – она встала, давая понять, что не хочет продолжения. – Рассчитайся и пойдём. Клавдия с Фархадом нас заждались.

– Ты считаешь, что я неспособен сделать предложение? – не унимался он.

– Может, ещё на слабо поспорим? Сожмём руки, попросим кого-нибудь разбить. Пойми! Я люблю тебя таким, какой ты есть. Способность сделать предложение заложена в каждом мужчине, просто он должен дозреть до этого. А это невозможно, пока мужчина не осознает, что перед ним та самая единственная, которая будет с ним рядом всегда, с которой они родят детей, дождутся внуков и умрут в объятиях друг друга, чёрт побери!

Наташа не сдержалась, и слёзы брызнули из её глаз. Она глубоко вздохнула, закрыла лицо руками и, отходя от столика, спокойно сказала:

– Я умоюсь. Рассчитайся. Клава ждёт. Неудобно!

Настроение было испорчено. Повинна ли была в том она? Скорее, нет. А он? Если разобраться, и его вины не было! К сожалению, в жизни иногда случается так, что самая маленькая, самая незначительная с первого взгляда мелочь неожиданно становится большой проблемой. И в этот вечер всё сложилось именно так. И прощальный ужин в доме Клавдии, и монотонно постукивающая стыками рельсов дорога до Москвы ничего не исправили. Они больше молчали, пряча друг от друга глаза, и говорили лишь по необходимости: «Хочешь, я куплю на полустанке яблок?» – «Купи», «Тебе не мешает?..» – «Нет». И так далее по законам драмы.

Курский вокзал встретил их пасмурным небом. Собирался дождь, пугая вечно спешащую московскую толпу периодическими раскатами грома. На всякий случай Наташа вытащила зонт и передала его Игорю, а сама натянула жёлтый дождевик. Наверное, хорошо здесь на площади было раньше, пока на месте уютного скверика не построили бетонную махину вокзала. Деревца, лавочки… Можно было сойти с поезда, присесть, поговорить и найти что-то утерянное – то, что объединяло их всё это время. Теперь же прямо с перрона все спешат в метро, а там всё технологично и прагматично, одним словом, не до романтики!

– Поехали ко мне? – робко предложил Игорь. – Сейчас всё расскажем родителям.

– Здравствуй, мама, вот моя невеста. Она будет жить с нами, – улыбнулась сквозь боль Наташа. – А ты о них подумал? Им каково будет? К тому же, мне кажется, что твоя мама относится ко мне весьма прохладно.

– На тебя не угодишь, – буркнул он.

– Ты прав. В этом вопросе мне трудно угодить. Но пусть закончится всё сейчас, чем будет так. Ты подарил мне полтора года счастья! Ты столько стал значить в моей жизни, что я не готова променять то, что было, на то, что ты предлагаешь. Я ведь тебя хорошо знаю, Игорёк. Сейчас ты ещё сам не уверен, что нашёл лучшее решение! – сказала она и дотронулась рукой до его щеки. – Игорёчек!

Последнее слово Наташа произнесла так, словно только секунду назад они впервые поцеловались. А он стоял и молчал, не зная, что ему делать. Похоже, именно в этот самый момент внутри него в жутких муках непонимания умирал до этой минуты комфортно существовавший в нём мальчик. Пришла пора становиться взрослым не только по паспорту.

Глава III

Целых два месяца. И каких два месяца! Уже было и заявление Государственного комитета по чрезвычайному положению – пресловутого ГКЧП, странно-смешное возвращение Горбачёва из Фороса, ликование Ельцина. Страна затаилась в предчувствии чего-то. Кто-то надеялся на лучшую жизнь, кто-то уже тогда понимал, какая беда приходит в дом. А тем временем в Москве наступила осень. Немного прохладная, немного дождливая, но иногда выглядывало солнце – в общем, самая обыкновенная московская осень…

– Игорь, можно тебя на минутку? – позвала с кухни мама.

Шаркая ногами по полу, словно уставший ребёнок, он, не торопясь, вошёл и присел за стол напротив родителей.

– Послушай, тут пришли квитанции за междугородные переговоры. Значительная сумма за разговоры с Рязанью, – бросила мать, разбирая бумажки.

– Так и есть. Это я звонил, – ответил он отстранённо.

– Ей? – продолжила мать.

– Да! – так же обыденно, словно речь шла о только что положенной в холодильник бутылке молока.

– Дима, отвлекись от своего журнала, – обратилась она к отцу. – Ты слышишь, что он говорит?

– Я же не глухой, – отозвался отец и отложил журнал в сторону. – Он звонил ей, наговорил на кругленькую сумму.

– Я оплачу, папа, – неменяющимся тоном сказал он.

– Вроде ты пока ещё не работаешь, а значит, не платёжеспособен, – сделал социальное заключение отец.

– У меня остались деньги…

– Те деньги были подарены нами! – давил отец. – Своих пока у тебя ещё нет.

– Парадоксальная вещь – деньги! – философски заметил Игорь. – Имеешь деньги и не тратишь – бедный, тратишь и помногу – богатый. Подарили деньги, но они не твои…

– Не юродствуй, Игорь! – перебила мать. – Дело не в деньгах.

– Конечно же, нет! – согласился он. – И это тоже из области парадокса. Говорим о деньгах, но, оказывается, вовсе не о них.

– Пора бы повзрослеть, сын! – упрекнул отец.

– Поверь, папа, именно этим я и занимаюсь. А по поводу работы не переживай. На следующей неделе твой сын займёт место переводчика в небольшом отделении «Ингосстраха». Золотых гор не обещали, но на телефонные переговоры и кусок хлеба должно хватить.

– Это ты так решил? – не удержалась мать.

– Вас не поймёшь. Не получаю денег – плохо. Говорю, что нашёл работу, – тоже плохо. Чего вы от меня хотите?

– Для начала, чтобы ты советовался с нами! – перенял инициативу отец. – И…

– Где логика, папа?! Меньше минуты назад ты сказал, что мне надо повзрослеть. А теперь хочешь, чтобы двадцатипятилетний человек… – Игор запнулся и рассмеялся. – Одним словом: «Кроха сын к отцу пришёл, и спросила кроха: “Что такое хорошо и что такое плохо?”».

– Ну как с ним разговаривать?! Он же не хочет ничего слышать! – возмутилась мать.

Игорь выдохнул и, покрутив стоявшую на столе солонку, как можно спокойнее предложил:

– Быстрее переходите от общего к частностям.

Отец с матерью переглянулись, и отец, набрав побольше воздуха в лёгкие, отчеканил:

– Во-первых, я сейчас сам ищу для тебя работу у нас в министерстве. Начнёшь стажёром, потом понемногу вверх по служебной лестнице. А там год-два, и пристрою тебя в какое-нибудь торгпредство. На цивилизованные страны рта не разевай, но куда-нибудь в Латинскую Америку вполне, думаю, получится.

– Спасибо, папа, а во-вторых? – не совсем учтиво перебил его Игорь.

– А во-вторых, пора избавиться от студенческих провинциальных привязанностей! Погулял – хватит! С кем жить, вопрос непраздный. Здесь надо всё просчитать!

– Как ты с мамой? – сыронизировал Игорь, вновь перебив отца.

– Ну, мы-то другое дело… – Отец, видимо, хотел привести сто и один аргумент в пользу своего довода, но вновь не успел этого сделать.

– Ага! Люди первого сорта сами выбирают себе спутников жизни, а за подобных мне решают люди первого сорта! – на одном дыхании произнёс Игорь. – Не-а! Не пойдёт! И вот что я скажу. Хотите вы того, или нет, но я уже определился со своим будущим и выбрал, как вы сказали, студенческую провинциальную привязанность, имя которой Наташа! И никакая другая женщина никогда не будет называться моей женой. По крайней мере, в этой жизни.

– В моём доме её не будет! – сорвалась на крик мать и швырнула веером зажатые платёжки. – Если такой умный, ищи себе шалашик, где будешь счастлив со своей рязанской графиней!

Игорь молча поднялся и направился к себе в комнату.

– Ты куда? – спросил отец.

Игорь поднял руку и, бросив взгляд на часы, совершенно серьёзно ответил:

– К ней! Одной, единственной, лучше которой никогда не было и не будет! Буду валяться в ногах, вымаливать прощение. Надеюсь, что, несмотря на то, что я полный кретин, она простит, а не простит – собакой буду лежать у её двери, пока её сердце не оттает!

– Ох-ох-ох! – наигранно запричитал отец. – Не верю! Иди-иди! Посмотрим, чем закончится хождение недоросля в народ!

– Дима, что ты такое говоришь! – зарыдала мать. – Куда же он пойдёт?! Кому он нужен!

– Проветрится и вернётся! – твёрдо осадил её отец, давая тем самым понять, что трепать себе нервы данной темой он более не намерен, и вновь взял в руки журнал.

Стараясь действовать как можно тише, Игорь прикрыл входную дверь и спустился во двор. Бросил взгляд на зашторенные окна квартиры, в которой прошло его детство и которая всю предыдущую его жизнь представлялась самым надёжным укрытием от всех невзгод. И вот теперь он бежит отсюда, но не как трус или какой-нибудь Иван, не помнящий родства. Он вдруг всей душой ощутил, что всего этого ему уже мало. Родительский дом давит его, не даёт жить. Ему нужна была перспектива, нужна была свобода примерно такая, какую он чувствовал рядом с той, которую обидел своей мальчишеской безучастностью и безответственностью.

Дойдя до ближайшего таксофона, Игорь опустил монету и, набрав по памяти семь цифр, вслушался в гудок. Наконец, на том конце подняли трубку, и приятный женский голос ответил:

– Алло, Маша, ты?

– Вроде я, Игорёк. Привет, давно тебя не слышала.

– Привет, Машуль. Прости за долгое молчание, как-то навалилось всё в одночасье. В стране бардак, дома не нахожу понимания, с Наташей… ну ты сама знаешь. В общем, ещё раз прости.

– Хватит извиняться! Очень рада тебя слышать. Ты, наверное, Володю ищешь?

– От тебя ничего не скроешь – его! И ещё спросить, как жизнь у молодожёнов?

– Да как все. Не до роскоши, но на хлеб хватает. Ты же знаешь, Вовка в таможню оформляется, но там то ли место не освободилось, то ли ещё какая ерунда, одним словом, раз в неделю он туда позванивает, а ему пока: ждите ответа. Вот он и ждёт. А чтобы на хлеб хватало, устроился экскурсоводом – гостей столицы по Москве на автобусе катает. Имеется в виду тех, кто по каким-либо причинам не смог в зале ожидания на вокзале устроиться. Они автобус на Комсомольскую площадь подгоняют, народ набивается, котомки под голову и спать. А Володя их убаюкивает.

– Так он сейчас на маршруте? – поинтересовался Игорь.

– Нет, сегодня он в театре.

– А ты почему дома?

– А я по специальности, набрала кучу переводов. Тексты технические, замучалась, Игорёк! Но Володя не спектакль смотрит, он сегодня в качестве ночного сторожа подменяет какого-то приятеля, а тот обещал с ним расплатиться.

– Ух! Жизнь бьёт ключом!

– Ещё как бьёт, Игорёк, – согласилась Маша. – У тебя ручка под рукой есть?

– Угу.

– Записывай телефон к нему в вахтёрскую…

Попрощавшись с Машей, Игорь задумался. Ведь и у них с Наташей могло быть сейчас точно так же. Он бы искал подработки, она бы ждала его дома. И начихать, что жильё съёмное, – главное, чтобы вместе. «Счастливые!» – подумал он о Вовке с Машей и, достав другую монету, тут же прокрутил диск телефона. И здесь повезло, друг оказался на месте и тут же безапелляционно предложил приехать к нему, прихватив чего-нибудь для задушевной беседы…

– Милая, хорошая! Чего у вас есть такого, что могло бы скрасить беседу двух симпатичных молодых людей? – обратился он к продавщице, девушке, укутанной в телогрейку.

– О чём симпатичные люди собираются беседовать? – весело отозвалась та.

– О высоком, например, о душе, – подхватил Игорь.

– Ну, если о душе, то тогда кагор и в церковь. Отсюда ближайшая Елоховская. Как говорил Вэ И Ленин: вопрос о том, принять или отвергнуть понятие материи, есть вопрос о доверии человека к показаниям его органов чувств. Поэтому если хотите получить ответ на вопрос о существовании души, советую взять две бутылки. Они по ноль семь, так что думаю, доверие к собственным чувствам обязательно проснётся и при этом гарантированно не даст вырубиться на пути познания истины!

– Ничего себе! – произнёс ошеломлённый Игорь. – Недвусмысленно угадывается хорошая успеваемость на философском факультете. МГУ?

– Поразительно. Первый человек, разглядевший во мне не ларёчницу, а дипломированного философа, – удивлённо, но с чувством произнесла она. – Так что насчёт кагора? А то философия философией, а мне Махмуду надо план по выручке делать.

– Нет, кагор не хочу! А что покрепче?

– Водка палёная – однозначно не советую! Коньяк ещё хуже, слышала, что его льют где-то на фабрике возле Павелецкого вокзала. Есть новинка сезона – ликёр из Италии, называется «Амаретто». Сладкая гадость, но без последствий. Проверено на себе!

– А ещё что-нибудь спиртосодержащее?

– Понимаю, тонкий намёк на коктейль? – со знанием дела поинтересовалась философ из окошка.

– Да, из серии поершистее.

– Бери спирт. Я позавчера порезалась, залила рану, вроде рука не отпала, – при этих словах она задрала рукав фуфайки, обнажив небольшую царапину, судя по всему, заживающую без осложнений.

– Решено, беру!

– Пакет от заведения! – сказала девчонка и вложила покупку в серый целлофановый пакет, на котором был изображён памятник Гагарину с одноимённой столичной площади. – Первую космическую гарантирую!

«Чего тут удивляться! – подумал Игорь. – Философы торгуют водкой и сигаретами. Продавцы, того и гляди, начнут философствовать. Ах, что это будет за философия! И когда же этот бардак закончится?!»

Вовка подрабатывал отнюдь не в известном театре, а в одном из тех, что с лихвой наплодила девка-гласность вместе с хахалем-ускорением. Теперь каждый мнил себя недооценённым гением и норовил доказать всему миру свою правоту. А потому и плодились эти театрики чуть ли не в каждом квартале спальных районов.

Вовкиному работодателю-гению повезло больше. Судя по следам старой надписи на фасаде, ранее здание использовалось как прачечная самообслуживания и представляло собой двухэтажную постройку из жёлтого кирпича, изрядно потемневшего от времени.

– Игорёк, брат! – обрадованный Вовка тут же заключил его в крепкие объятия накачанных рук. – Блин! Как же мне не хватает наших ребят! Тебя, Стеллы, Наташки!

– И я соскучился! – совершенно искренне ответил Игорь и протянул ему гагаринский пакет.

– Ого-го! Живём! – принял эстафету Вовка. – Тут у актёров бенефис был. Большинство продуктов они, конечно же, употребили, но кое-что предусмотрительно удалось заныкать. Как знал!

Они сидели, пили, закусывали, и ни разу за столом не было паузы. Рассказы, воспоминания и прочее-прочее. Не видевшись несколько месяцев, они упивались общением и алкоголем. Не обошлось без подробного рассказа и о ялтинской поездке.

– Да, брат! – воскликнул Вовка. – Ты капитально был неправ!

– Мягко сказано, – согласился Игорь.

– И что будешь делать? Во-первых, с родителями?

– Предки не согласятся на Наташу, по крайней мере, сейчас. Так что «во-первых» отодвигаем на потом. Во-вторых, думаю воспользоваться твоим опытом. Поищу всякой работы, сниму хотя бы комнату.

И, в-третьих, попытаюсь вернуть Наташку… если, конечно, она захочет вернуться.

Игорь закрыл лицо ладонями и тяжело вздохнул. Незаметно, как ему казалось, вытер набухшие глаза. Друг Вовка потому и назывался другом, что от него не надо было скрываться. И кто, как не друг, должен помочь в трудную минуту.

– Вот что, Игорёк! – улыбнулся Вовка. – Есть предложение «во-вторых» оставить на чуть позже и перейти сразу к третьему этапу – то есть заняться Наташей.

– И куда я её привезу?

– Это мы сейчас решим! – произнёс он и достал записную книжку. – О, нашёл! Зиночка!

Через несколько секунд он уже поприветствовал по телефону некую Зиночку. Вова пересказал краткое содержание того, что сам услышал несколько минут назад.

– Видишь, Зиночка, вот такая история! Поэтому нужно пристанище, и, сама понимаешь, с элементарным набором для жизни. Ну, там кастрюля, сковородка, кровать. И главное, чтобы цена была человеческая – так сказать, по совести… Будет?.. Ура!.. Когда?.. Через неделю?.. Зина – ты чудо!

С довольным лицом Вовка изящно вернул трубку телефона на место и, выдохнув, сказал:

– Стены будут далеко. Где-то в Бирюлеве, но при этом почти даром! Значится так! Завтра едем в Рязань. Забираем Наташку. Недельку поживёте у нас, а там и своим углом обзаведётесь!

– Вовка! Я твой должник! – только и смог вымолвить Игорь и обнял друга.

Но, отстранившись, уставился на него и молча замотал головой:

– Нет, завтра нельзя!

– Почему?

– Как бы тебе сказать… Наташка… ты ведь знаешь её… она такая тонкая натура! Ей нужна сказка! А сказку ещё надо придумать!

– Ха! – воскликнул Вовка. – Мы рождены, чтобы сказку… ну в смысле быль превратить в сказку! Средневековая подойдёт? Типа «Ромео и Джульетта».

– Такая же печальная?

– Ну на фиг! Я же сказал типа! Возьмём за основу эпоху, так прекрасно воспетую стариком Шекспиром!

– На эпоху согласен! – ответил Игорь.

– Тогда наливай!..

Первая электричка на Рязань уходила в начале пятого. А до этого Вовка своим звонком разбудил Машу и рассказал сонной жене о необходимости поездки с другом. После он позвонил ещё кому-то, предупредив, где оставит ключ от дверей театра.

В столь ранний час народу у пригородных поездов было немного, поэтому никто особо не обратил внимания на двух странно одетых молодых людей. А если и обратили, то мало ли при перестройке повылезло разного рода панков и прочих с придурью! В практически пустой электричке они так же были проигнорированы редкими пассажирами, а контролёры с утра спят.

Время в пути коротали за беседой, не забывая периодически прикладываться к замешенному коктейлю, прозванному между собой «Спиртаретто», закусывая мешаниной из наскоро заброшенных в целлофановый пакет остатков театрального банкета. Поэтому ничего особенного не было в том, что когда из динамиков прозвучал призыв покинуть состав по причине прибытия в пункт назначения, Игорь и Вовка были уже настолько хороши, что, включив обещанную первую космическую скорость, тут же плюхнулись в такси и помчались по незнакомым улицам.

Выгрузившись по нужному адресу, поддерживая друг друга, они бодро вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Кнопка звонка раскалилась докрасна, но дверь не открывали. Во время очередной попытки кнопочного насилия друзья искренне удивились, почему в восемь утра никто не открывает. Наконец, рассудив, что в Рязани всё не так, как в Москве, они приняли мужественное решение ждать из последних сил, тем более что силы к тому моменту практически оставили их. Медленно, но синхронно они сползли по двери и вскоре уснули, облокотившись друг на друга…

В этот день Наташа пришла на службу чуть раньше обычного. Аккуратно разложив на столе несколько стопок перевода, достала из пакета увесистый том англо-русского медицинского словаря, который накануне взяла в городской библиотеке. Еле-еле найдя баланс на постоянно качающемся, с отваливающейся ножкой стуле, она с вожделением положила перед собой чистый лист бумаги, закрыла глаза, сосредотачиваясь на предстоящей работе.

– Коваленская! Наташа! – раздался мягкий начальствующий баритон Бориса Андреевича, человека редкой интеллигентности и доброго нрава. – Возьмите трубочку, это вас!

«Кто бы? – подумала она. – У мамы сейчас обход в больнице, отец никогда не звонит… Странно!»

– Слушаю, – вкрадчиво произнесла она в трубку.

– Наташа?

– Да.

– Наташа, эта тётя Нина, соседка!

– Да, тётя Нина, что случилось?

– Тут такое дело…

Соседке было глубоко за семьдесят, а её супругу и того больше – всё это добавляло неопределённости нежданному звонку. По вылетавшим из трубки приглушённым звукам стало очевидно, что тёте Нине усердно подсказывают со стороны.

– Слышу, дядя Антон помогает? – спросила Наташа. – Говорите же!

– Одним словом, Наташа, у твоей двери два попика.

– Что за попики? Из церкви?

– Почему из церкви?! Хотя кто его знает, может быть… Что?..

Судя по всему, вопрос был обращён к мужу, который опять подсказывал.

– А я что сказала?.. Да один чёрт!.. Вот Антон Михайлович говорит, что не попики, а педики.

– Какие ещё педики?!

Наташа ровным счётом ничего не понимала: какие могут быть «педики» из «церкви», и к тому же у её дверей! «Хотя вполне может быть, очередная секта ходит по дому, вербует заблудших овечек?» – первое, что пришло ей в голову. А соседка тем временем продолжала:

– Да какие педики, Антон? – продолжала соседка. – Что?.. Гномики?.. Наташа, у двери гномики!

– Тётя Нина, я не понимаю, гномики – это кто? Педики, попики? Что там происходит?

– Сейчас дам трубку Антону Михайловичу! – решила соседка, видимо, не желая более посредничать.

– Натулька-красотулька, здравствуй! – откашлявшись, сказал тот. – Моя ничего не понимает. Отстала от жизни! Только и крутит свои консервы целыми днями. Вот помрём, кто эти банки огурцов с помидорами на мусорку понесёт? Превратила квартиру в консервную фабрику!

Теперь уже на отдалении слышался голос тёти Нины, которая запричитала от неуместных заявлений мужа о страсти к домашним заготовкам.

– Дядя Антон, что там всё-таки происходит у моей двери?!

– Я же говорю – гомики!

– Гомики? – повторила Наташа громко, так что даже воспитанный Борис Андреевич оторвался от работы и, поправив очки, бросил на Наташу пристальный взгляд.

– Гомики в смысле педики! – уверенно повторил сосед.

– В каком ещё таком смысле? – сознание Наташи отказывалось складывать части разрозненной информации.

– Натуральные, в колготках! И эти… перья торчат!

– Какие колготки, какие перья! – взмолилась Наташа.

– Колготки, кажись, у одного серые, а другого зелёные. А перья белые – как у страуса, морды красные и одеты не по-русски!

Наташа на мгновение задумалась, но, придя в себя, тут же положила трубку.

– Борис Андреевич! – обратилась она к начальству. – Позвольте мне сбегать домой, похоже, там что-то происходит, но я ничего не понимаю!

– Конечно, Наташенька, – участливо согласился начальник. – Если что серьёзное, не торопитесь.

Последние слова Наташа услышала в дверях. Выскочив на улицу, она быстрым шагом поспешила домой, то и дело срываясь на бег. Через двадцать минут, тяжело дыша, она поднималась по лестнице с нехорошим предчувствием. Вариантов произошедшего было много, но увиденное вызвало приступ смеха. Одновременно сердце сжалось, и из глаз брызнули слёзы.

Внешний вид обоих визитёров абсолютно не вписывался в картину областного центра Восточно-Европейской равнины: расшитые золотом камзолы, пышные брэ и чулки с завязочками были куда уместнее где-нибудь в Италии и то лет так триста назад. Головы Игоря и Володи венчали дурацкие береты с перьями. Современников в них выдавали лишь растоптанные кроссовки.

Наташа почувствовала пристальный взгляд со спины. Обернувшись, она увидела перепуганных престарелых соседей, выглядывавших из-за приоткрытой двери.

– О! – многозначительно произнёс дядя Антон, тыча в спящих пальцем. – Того-этого!

Наташа выдохнула и как можно более спокойнее произнесла первое, что пришло на ум:

– Это не того. Артисты они. Сейчас на съёмках.

– Артисты? – переспросила тётя Нина и, обернувшись к мужу, добавила: – А ты всё попики-попики!

– Не попики, а гомики! – поправил её муж.

– Да хоть комики! – не сдавалась она.

– То, что комики, – вытерла глаза Наташа, – так это вы в самую точку попали. Спасибо. Буду будить.

Она присела и нежно провела рукой по лицу Игоря. Он открыл глаза и попытался было встать, но, будучи придавленным более мощным Вовкой и «Спиртаретто», тут же плюхнулся на задницу.

– Наташенька, любимая! Если бы ты знала, как мне без тебя плохо! Просто вот… совсем плохо. Я такая свинья… Даже хуже, чем свинья… Хуже, чем… – Игорь пытался подобрать слова, но у него не получалось. – Прости меня, если сможешь. Выходи за меня замуж, или я умру!

Под монолог очнулся и Вовка, который приоткрыл один глаз. Словно циклоп, он осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Однако, разглядев знакомые лица, он спокойно всхрапнул и через сон сказал:

– Наташа, скажи Маше, что на вашем холодном полу у меня вся задница заледенела.

– Доброе утро, Вова. – ответила она и снова посмотрела на Игоря.

– Я хотел, как в сказке… Потому что ты самая настоящая принцесса! Ты только не молчи…

Наташа опустилась перед ним на колени, стащила несуразный головной убор, больше походивший на салат «Гнездо глухаря» и, притянув его к себе, молча начала целовать лицо самого настоящего принца. Игорь только тряс головой, сопел и тихо, как заклинание, повторял:

– Наташенька, любимая… Наташенька, любимая…