Текст книги "Любовь с чудинкой"

– Что вы всё время повторяете азбучные истины. Я здесь сидела, когда вы ещё в детском саду писались!

– Правильно мыслите. Ключевое здесь слово «сидела». Просто если проболтаетесь, сидеть придётся не в таких комфортных условиях. Вам понятно?

– Да говорите уже! – не выдержала она.

– Фамилия моя какая?

– Василиаускас.

– Ну, это понятно. По происхождению?

– Дворянская?

– Я не в том плане. По национальности?

– Литовская, похоже.

– Правильно. Президент, значит, и говорит Борису Серафимовичу, мол, у вас там в коллективе литовец трудится? Директор отвечает, что есть такой, рассказывает обо мне, о моей роли в работе над нашим проектом. А президент возьми, да и спроси об общем уровне, – я постучал указательным пальцем себе по лбу и продолжил. – Борис Серафимович ответил, что на меня можно положиться, вот только я не женатый. А президент ему говорит, что последнее даже хорошо. Есть, говорит, идея вмешаться в предстоящие президентские выборы в Литве и поставить туда нашего человека.

– А кого? – уже с явным интересом спросила секретарь.

– Как кого?! – обиженно произнёс я и стал нарочито подмигивать ей.

Наталья Игоревна была опытным работником, поэтому не прошло и двадцати секунд моих мимических усилий, как она охнула и прикрыла рот рукой. Мне оставалось только молча закивать ей в ответ.

– А почему нужен неженатый?

– Могу только догадываться, – я сделал паузу. – Думаю, что мне жену найдут там. Предполагаю, что, скорее всего, эту… ну, как её… Далю… бывшую президентшу.

– Грибаускайте? – переспросила секретарь и сама прокомментировала: – Так она старая, и к тому же мужененавистница.

– Что старая, то да, а что вот эта самая – так мне с ней не детей растить! Тут интересы России!

– Ага… Ага… – заработал внутренний компьютер в голове Натальи Игоревны. – А личное дело зачем?

– Вот, – я протянул ей бланк заявления.

– И что? – спросила она, ознакомившись. – При чём здесь отпуск?

– А вы посмотрите, куда еду, – кивнул я на бумагу.

Она опять вчиталась в содержимое документа и, дойдя до той самой строки, снова переспросила:

– В Москву?

Кивком я подтвердил место конечного назначения и для убедительности указал пальцем вверх. Наталья Игоревна понимающе кивнула в ответ. Не знаю, сколько бы ещё продолжались наши переглядки, если бы из селектора не раздался голос директора:

– Наталья Игоревна! Пригласите ко мне Васи-лиаускаса. Это тот, который царь.

– Хорошо, Борис Серафимович. Вы имели в виду президента?

– Я в их чинах не разбираюсь. Пусть пулей летит ко мне!

Директор отключился, а я развёл руками и выдохнул:

– Вуаля!

Забрав заявление из рук секретаря, я, нарочито не спеша, подошёл к зеркалу, демонстративно поправил галстук и, обернувшись к Наталье Игоревне, глазами попросил оценить её мой внешний вид. На что она также молча подняла большой палец.

– Вызывали, Борис Серафимович? – спросил я торжественно, прикрывая за собой дверь.

– Заходи, царь!

– В общем-то, я не царь.

– А что за хрень нёс весь вчерашний день?

– Не весь! Только тогда, когда вы меня начали сватать.

– Хм! Значит, мы хорошо отметили успех.

– Неплохо, Борис Серафимович, – согласился я.

– Но я надеюсь…

– Даже не сомневайтесь во мне, – искренне откликнулся я на невысказанную просьбу.

– А что там секретарь про президента намекала?

– Не знаю. Вроде ходят слухи, что меня хотят в Литву… того… президентом назначить.

– Тимофей! Когда же ты угомонишься? Самому-то не надоело врать?!

– Простите, Борис Серафимович. Вы правы, утомился. Кстати… – я протянул ему заявление.

– Ты что, с ума сошёл, а кто отчёты по испытаниям писать будет?

– Горелов напишет. Ему их так и так писать. Отпустите, Борис Серафимович, очень надо!

– Скажешь правду зачем, подумаю! – сердито произнёс директор.

– Вам скажу, но только вам…

– Опять ты за своё?!

– Как ну духу говорю! В мае, когда был в Москве, невольно обидел одного очень дорогого мне человека. Пришло время падать на колени и вымаливать прощение. Это чистая правда!

Директор посмотрел на меня и, заметно подобрев, сказал:

– Верю.

После он поставил на заявлении размашистую подпись и нажал кнопку селектора:

– Наталья Игоревна! Тимофей Юрьевич выезжает в Москву. Если ему нужна будет помощь в приобретении авиабилета, распорядитесь в бухгалтерии о бронировании бизнес-класса. Да, и ещё. Если потребуется доставить в аэропорт, передайте моему водителю, что моя машина в распоряжении Васи-лиаускаса в любое нужное для него время. Подчёркиваю, в любое!

– Я поняла… Борис Серафимович…

– Вот и хорошо, – директор отключил связь и, обращаясь ко мне, произнёс: – Я надеюсь, Тимофей, ты не воспользуешься всем тем, о чём я сейчас говорил!

– Никогда, Борис Серафимович! Только эконом-класс и такси за счёт собственных трудовых сбережений.

– Это правильно! А сейчас иди и распорядись, чтобы отчёт был у меня вовремя.

– Спасибо, Борис Серафимович! Дай бог, чтобы вам присвоили Героя России!

Уже когда выходил из кабинета, директор бросил вдогонку фразу так, чтобы её непременно услышала Наталья Игоревна:

– По возвращении из столицы, Тимофей Юрьевич, не премините рассказать, чем закончится разговор сами знаете с кем!

– Всенепременно!

Прикрыв дверь, я бросил взгляд на секретаря, которая, несмотря на декларируемый опыт и искушённость, сидела с широко открытыми глазами и раскрытым ртом. На прощание помахав ей рукой, уже собрался выйти, как лоб в лоб столкнулся с Инессой Казимировной.

– Здравствуй, Василиаускас! – волевым тоном поприветствовала меня начальник режимного отдела и, указывая на лист бумаги в моей руке, спросила: – Это что?

– Это личное.

– Покажи!

Я протянул заявление.

– Отпуск? Пока не разберёшь документы, я не подпишу! – строго констатировала она.

– Инесса Казимировна! С вами готов хоть в разведку!

– А я нет!

– Почему?

– Потому что русские своих не бросают. Тебя бестолкового подстрелят, а мне потом тельце на себе тащить.

– А вдруг вас подстрелят… – я хотел было показать готовность к подвигу.

– А если меня подстрелят, ты меня не дотащишь! – оборвала мой порыв Инесса Казимировна и глухо засмеялась.

Переглянувшись с секретарём, мы без слов поняли друг друга. Похоже, мы первыми узнали, что начальник режимного отдела может смеяться!

Опасное заблуждение, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! Известный постулат явно не срабатывал с работниками Режима! Пред суровые очи Инессы Казимировны я предстал что-то около половины шестого вечера в надежде сократить время общения до минимума. Но, выслушав мои извинения за столь поздний визит и последовавшее за этим предложение сделать всё по-быстрому, она бросила на меня колючий взгляд и коротко скомандовала:

– Садись, разгильдяй! И начинай работать. Пока не закончишь – не уйдёшь!

Закончить удалось только в начале девятого. Глядя, как Инесса Казимировна неспешно ставит подпись на моём заявлении, я с грустью подумал, что утром ещё раз предстоит приезжать в институт, чтобы сдать его в кадры. Словно прочитав мысли, Инесса Казимировна смягчила тон:

– Оставь заявление. Завтра сама занесу.

– Мне неудобно, Инесса Казимировна, – почувствовал я неловкость перед женщиной.

– Неудобно в твои годы мальчишеством заниматься!

– Это вы о чём? – осторожно спросил я.

– Да всё о том же! Зачем с директором доверчивую секретаршу развели?

– А что, уже сообщили?!

– Иди отдыхай, президент! – бросила она, и на её лице вновь появилось подобие улыбки…

Так как я сегодня был пешеходом, то едва выйдя на улицу, тут же смешался с городским потоком, который понёс меня по улицам и переулкам. Запоздалые горожане спешили по домам. Те, кто помоложе, разбредались компаниями по небольшим кафешкам, а вездесущие китайцы, насытившись, заползали в свои автобусы… Поразмыслив, что дома меня ожидают лишь очередные сурочьи разборки, я отправился на Рубинштейна, где мне нравился один тихий ресторанчик, в котором было всё – вкусная еда, хорошая подача и качественный алкоголь. Не было там только людей. И именно последнее нравилось мне больше всего.

Заказав бокал проверенного в предыдущие посещения вина, я уютно устроился на мягком диванчике в ожидании основного блюда. Чувствовалась усталость за день, да и за предыдущие недели командировки тоже. Отпив несколько глотков, я, как заправский дегустатор, подождал, пока ароматная жидкость опустилась в желудок, и, наслаждаясь, зажмурился.

– Позволите? – раздался знакомый голос.

Я резко открыл глаза. Передо мной во всей своей красе стоял Судьбин А. Сколько же времени мы не виделись?..

– Если быть точным, то пять месяцев и две недели! – отчеканил он.

– Опять читаешь мысли!

– Куда же от них деться? Если бы ты мог чувствовать своё удивление так, как чувствую я… это же цунами какое-то! Мне не то что читать приходится, твои мысли вырываются из головы и разлетаются как пули из рук пьяного пулемётчика! Тиу-тиу-тиу… – Судьбин А изобразил, как ему приходится уклоняться от этих самых мыслей.

– Где пропадал? – практически по-дружески поинтересовался я.

– Да ты знаешь, всё работа да работа! Не поверишь, ни одной свободной минуты.

– А я?

– А что ты? Тебе предлагали – ты выпендривался.

– То есть, была бы честь предложена?..

– Скорее, дарёному коню в зубы не смотрят.

– О каком коне идёт речь, понятно. А что же сейчас?

Судьбин А улыбнулся, как на американских плакатах пятидесятых годов, и даже показалось, что меня ослепил отблеск его белоснежных зубов.

– Может быть, я соскучился, Тима! Веришь?

– Не очень.

– Правильно, что не веришь! – сказал Судьбин А и покосился на мой бокал. – Как винишко?

– Очень даже ничего. Будешь?

– Бокальчик, не более. И тебе больше не советую, – улыбнулся Судьбин А и голосом Левитана произнёс: – Граждане! Помните. Всякая река с ручейка начинается, а пьянство с рюмочки!

– Уговорил – не буду! – засмеялся я и жестом попросил официанта подать ещё один бокал.

– Смотрю, Тима, с самого утра пребываешь в философском настроении.

– Следил?

– Да-а-а! – пропел Судьбин. – И всё-таки я соскучился!

– А чего сразу не появился?

– Так ты же на работе был!

– А какая разница?

– Большая, Тима, разница! Одно дело, когда мы вот так, вдвоём – сидим, разговариваем, винцо потягиваем. А другое, когда там у вас, того и гляди, под отдел режима угодишь. А им всё равно кто: обычный инженер или провидение. Заломают руки за спину, сдадут на Литейный, а только потом начнут разбираться! Не-а, я в такие игры не играю!

– Наговариваешь, – хотел успокоить его я.

– Наговариваю?! А самого-то почти на три часа повязали?

– Ладно-ладно, – согласился я. – И что же дальше?

Судьбин А состроил серьёзную гримасу, и в какой-то момент его брови у переносицы медленно поползли вверх, изменяя выражение лица на печаль.

– Я ведь, Тима, забежал попрощаться, – начал он. – Меня ждут другие люди, новые дела… Знаешь, обычно я не прощаюсь, а вот к тебе прикипел. Было славно, и за это благодарен.

– Как так попрощаться?! – возмутился я. – Это что, значит «моё грядущее иль пусто, иль темно»?

– Думаю, нет! Но каким будет твоё будущее, я не знаю, – искренне признался Судьбин А. – Я его не чувствую. Может быть, ты сейчас поперхнёшься следующим глотком и умрёшь, а может, доживёшь до ста лет. Не вижу. Мои советы ты не слушал – всё делал наоборот! И когда твои упования на меня прекратились, тонкая нейронная связь между нами разорвалась. Теперь ты сам делаешь свою жизнь. Вон, в Москву собрался. А я говорю, не стоит тебе туда ехать. Но разве ты послушаешь дружеского совета?

– Нет.

– А ты всё же послушай!

Я улыбнулся, вытащил из кармана телефон и сделал то, о чём думал весь день.

– Хочешь мне что-то доказать? Заказываешь билет в Москву?

– Угу, – согласился я.

– Вот видишь! Чему же тогда удивляешься!

Осуществив задуманное, я отложил телефон и внимательно всмотрелся в его глаза, которые были какими-то бездонными, словно глубокий колодец.

– Забронировал! – провозгласил я. – Невозвратный билет!

– Ну-ну, – без всякого интереса прокомментировал он и сложил руки на груди.

Чтобы как-то восстановить общение, я признался:

– Мне не хватало тебя последние месяцы. Могу сказать, что с тобой было…

– Весело? – перебил Судьбин А.

– Скорее забавно.

– И на том спасибо!

Судьбин А поднялся из-за стола, сощурился и размеренно произнёс:

– Что же, Теофилис! Не поминай лихом!

Он стал медленно растворяться в воздухе, пока через несколько секунд не исчез совсем.

– А где же ваш друг? – поинтересовался официант, выставляя с подноса бокал с вином.

Я подёрнул плечами и ответил первое, что пришло на ум:

– Где-то здесь!

– Как говорится, отвяжись, худая жизнь, привяжись хорошая! – неожиданно из ниоткуда послышался голос Судьбин А.

При этом на глазах у изумлённого официанта бокал уверенно без чьей-либо помощи оторвался от стола, поднялся и, достигнув точки головы человека выше среднего роста, опрокинулся. Красное вино вмиг исчезло, а бокал упал на пол и разлетелся на мелкие кусочки.

– Действительно, вкусное винишко! – произнесла пустота. – Рассчитаешься, Тима?

– Будь спокоен! – засмеялся я и, глядя на окаменевшего официанта, добавил: – Не узнали? Это же Дэвид Копперфильд!

Официант закивал, осмотрелся вокруг, но не обнаружив Судьбин А, громко сглотнул и сказал:

– Не волнуйтесь, сейчас стекло уберут.

– Спасибо, а как там с моим стейком?..

Подходя к дому, я на автомате бросил взгляд на тёмные окна своей квартиры, и только сейчас вспомнил об иждивенце. Поднявшись по лестнице, тихо вставил ключ в замочную скважину и медленно-медленно провернул. Дверь бесшумно поддалась, и я оказался внутри. Включив бра, оценил обстановку. На удивление – никаких явных следов пребывания Ёгана в глаза не бросались.

Как пить дать – спит сволочь на моей кровати!

Я снял туфли и на носочках направился в комнату, наматывая на руку шарф возмездия, который через мгновение опустится на толстую рыжую задницу. Потихоньку я приоткрыл дверь… нащупал в потёмках выключатель… занёс над собой шарф…

– Здорово, тварь! – крикнул я, включая свет.

Увиденное повергло меня в шок. Голова закружилась, я качнулся вперёд, но устоял. На кровати, прикрывши ноги пледом, спала… Вероника! От неожиданности она судорожно попыталась открыть веки, но у неё не очень получалось. Глаза моргали, стараясь зацепиться за меня, а я, в свою очередь, стоял с занесённой для удара рукой. Рядом с Вероникой на спине лежал не менее перепуганный Ёган, который из-за проблем с лишним весом никак не мог подняться на лапы.

– Здравствуй, Тима! – произнесла Вероника заспанным голосом. – Я приехала… А мы тут с Ёга-ном ждали тебя, ждали…

Она поднялась и села на краю кровати. Толстому сурку тоже удалось подкинуться вверх, и он стоял рядом с ней с невинным взглядом, задрав свои гадские лапки, словно собачонка в цирке.

Я присел, прижался к её коленям, и прошептал:

– Прости меня!

– Не за что прощать, – так же тихо ответила она и обхватила мою голову руками. – Ко мне заезжал Владик. Он всё рассказал: и про тебя, и про Полину, и что тогда произошло… Дурачок, я чуть было не потеряла тебя!

– А я тебя!

В этот самый момент рефлексивно прочувствовавший драматизм происходящего Ёган мелодраматично запищал.

– А тебя не спрашивают! – сказали мы с Вероникой одновременно и рассмеялись.

Вместо эпилога,

из которого не узнаете ничего нового

– А что же будет с Настей? – задорно спросила она. – Получается, ей ничего не досталось!

– Ну а чего ты хотела? – вопросом на вопрос ответил он.

– Не знаю! Но не так! Поматросил и бросил?! Второстепенный персонаж? Осадочек остался!

– Думаю, сама разберётся.

– А вдруг?

– А почему, собственно, нет? Молодая, красивая, практически не пьющая! Из такой семьи, с такой фамилией!

– Но ты же знаешь, счастье девушки делает не фамилия, данная при рождении, а та, что вписывается в ЗАГСе, – настаивала она.

Он театрально захныкал:

– Устал! Хочу отдохнуть! И вообще, почему я?! Между прочим, предыдущая партия осталась за мной. Согласись, разыграно было блестяще! Эффектные появления в самых неожиданных местах, такие же исчезновения. А как всё тонко!

– Особенно с собакой!

Она залилась задорным смехом.

– Хотя мне больше понравилось с гаишником! – произнёс он отсмеявшись.

– Соглашусь – неплохо! Но ведь ты смошенничал!

– Когда?

– Как когда! Тогда, в клинике! Чувства пробили?

– Но ведь ты смошенничала раньше! – не сдавался он.

– Я?!

– Ох, уж мне эти неведомо откуда возникающие старушки из общества «Знание»!

– Так ты догадался?

– Не сразу, но потом просчитал. Так что, как говорится, по мухлежу ничья, а в общем…

– Напомни, на что мы играли? – она лукаво подмигнула.

– Не помнишь?

– Не-а!

– Ты это серьёзно? – расстроено произнёс он.

– Ну-у-у…

– Мы играли на поцелуй!

– Ах, на поцелуй! Точно, вот теперь вспомнила.

– И?

– Хочешь, чтобы я поцеловала?

– Очень, – обескуражено произнёс он.

– А что с Настей?

– Так нечестно! Давай рассчитаемся за предыдущую партию!

– А потом?.. – она заискивающе посмотрела на него.

– Хо-ро-шо!

– Не поняла!

– Я согласен! Но сначала поцелуй!

Она нежно обвила его шею своими руками и поцеловала в волевой подбородок.

– Доволен?

– Ты снова жульничаешь?

– А как ты хочешь?

– Страстно! – выдохнул он.

– Вот так?.. – их губы слились.

– Да! – радостно крикнул он, опьянённый поцелуем.

– Ну раз так, тасуй колоду, раскладывай карты. На кону Настя, – улыбнулась она. – На что играем?

– Конечно же, на поцелуй!

– Придумай что-нибудь другое.

– Или на поцелуй, или я не играю! – категорично заявил он и сделал вид, что обиделся.

Она запустила руку в его волосы и тихо сказала:

– Будет тебе! Не обижайся!

– На тебя, Фортуна, нельзя обидеться! – примирительно сказал он.

– Это правильно, дорогой мой Судьбин А! – улыбнулась она и нежно подмигнула. – Сдавай на Настю!

Никогда не поздно
Повесть

Пролог

С полной ответственностью заявляю – второй шанс есть! Уверен, что найдутся те, кто снисходительно улыбнутся и, скорчив ироническую гримасу, занудно проворчат, мол, экая невидаль: ну есть, ну и что, а как насчёт третьего шанса, четвёртого и так до бесконечности?! Прекрасно! Да здравствуют люди третьего и большего шанса! Здесь главное не количество, а чтобы после неудачи не опускались руки.

Несомненно, в жизни есть везунчики – те, кому дано получить желаемое, всё и сразу. К великому счастью, я из другого племени. Для таких, как я, добиться своего со второй попытки куда ценнее. Хотите – верьте, хотите – нет, но это моё кредо, на этом стоял, стою и стоять буду. И даже если кто-нибудь попытается меня разубедить, я знаю – у меня всегда будет второй шанс доказать обратное! Ещё сомневаетесь? Не убедил?

Тогда, например, вспомните, как родители вам подарили первый настоящий велосипед. И что же – сразу поехали? Не испугались? Не упали?! Если так, то вы человек первого шанса! Вам достаются восторженные возгласы и овации, вам рукоплещут, вами восхищаются. Мой же первый опыт подчинения двухколёсного друга закончился переломом руки и последовавшим за этим безапелляционным заявлением мамы: «Сын снова сядет на велосипед через мой труп!» После чего новенькому «Орлёнку» ампутировали оба восьмёркообразных колеса, и его изумительный оранжевый остов с ослепительными никелированными крыльями бросили умирать в тёмном углу гаража, где обычно заканчивали свой век невостребованные вещи.

Но ведь случается роковое стечение обстоятельств, когда неразрешённость достигает высшей точки, и вот тогда – или пан, или пропал. Второй велосипедный шанс представился мне через пять лет. Помню, как сейчас, в тот день самая прелестная девочка нашего дома с божественно-мистическим именем Юлиана кружила по двору на новенькой «Десне», а мы с пацанами ловили каждую её улыбку, каждый снисходительно брошенный в нашу сторону взгляд, и, чего греха таить, замирали, когда из-под белоснежного платья показывалась загорелая коленка. Сделав очередной круг, Юлиана остановилась рядом и, упиваясь властью над нами, смешливо бросила:

– Ну! Кто хочет прокатиться со мной в парк?

Конечно, все тут же наперебой начали предлагать себя. А мой сосед, Мишка Понькин, лишившись дара речи, стал тянуть руку и трясти ею, словно на уроке, когда приспичило выйти по нужде. И лишь я один оставался безучастным по причине нахождения моего велосипеда в описанном выше состоянии и полного неумения управлять им.

– А ты что же? – внезапно обратилась ко мне очаровательная Юлиана. – Или я тебе не нравлюсь?

– У меня нет велосипеда, – буркнул я в ответ с явным нежеланием развивать тему дальше.

– Разве это проблема? – с лёгкой обидой она отреагировала на мою отповедь и, посмотрев сурово из-под ресниц на ребят, повелительно добавила: – Кто даст ему велосипед?

Пацаны переглянулись, и очнувшийся Понькин первым пробасил ломающимся голосом:

– Никто! Гришка-то и кататься не умеет!

– Это правда? – иронично спросила Юлиана, готовая уже рассмеяться.

– Ну… не совсем, – вырвалось у меня непроизвольно, и я почувствовал, как от вранья начинают краснеть уши. – Я… немного…

Пацаны заржали так громко, что мне показалось, что в окнах зазвенели стёкла, а помойные кошки с визгом бросились со двора врассыпную.

– Он немного умеет ездить отсюда и до больницы! – ржал громче всех Мишка.

Юлиана гневно зыркнула на них, и они, как по команде, умолкли. Проделав это, она элегантно перекинула ножку через низкую раму и уже мягче сказала мне:

– Тогда поедешь на моём! – и, обернувшись к ребятам, добавила, повышая тон: – Кто одолжит мне велосипед?

Понятное дело, что угодить Юлиане хотел каждый, и в один миг она уже была в центре велосипедного пелотона. Выбрав себе удобную модель, она с той же элегантностью взлетела в седло и, подмигнув мне, крикнула:

– Догоняй!

С каждой секундой её фигура удалялась, пока не скрылась за углом дома.

– Ну, чего стоишь? – спросил с завистью кто-то из пацанов. – Вперёд, гонщик!

Я осторожно устроился на Юлианином велике, бросил тоскливый взгляд на ждущих моего фиаско ребят и что есть силы, оттолкнувшись ногой, покатился вслед за мечтой. Руль в руках ходил ходуном, пытаясь закружиться вокруг вилки. Ноги с неведомой доселе дрожью нервно прокручивали педали, то и дело срываясь с них. Но главное, я ехал! Лишь каким-то чудом мне удалось не столкнуться с «Москвичом» дяди Толи из второго подъезда и отвернуть от выскочившей навстречу дворняжки. Ещё мгновение, и я оказался на улице. Если до того меня одолевал страх, то теперь тело сковал леденящий ужас. Вспоминая тот день, я и сейчас задаю себе один и тот же вопрос: как мне удалось никого не покалечить?

Внезапно всё изменилось, когда я заметил развивавшееся впереди белое платье. Юлиана спокойно катила по направлению к парку, периодически оглядываясь на меня и посмеиваясь. Непроизвольно, как под гипнозом, мой взгляд прилип к ней, и все страхи-переживания куда-то исчезли. Мозг больше не думал о руле, педалях, гипсе и мамином ультиматуме. Я летел, словно пёрышко, подхваченное нежным порывом ветра, пытаясь догнать пушкинское мимолётное видение. Да! Это был второй шанс, и я его использовал по полной. Эх! Где мои четырнадцать лет.

А сейчас – в свои немного за пятьдесят – я катил по Москве в сторону Черёмушек. Правда, теперь подо мной был не велосипед, а вполне приличный автомобиль. И спешу я не «к», а «от» Юлианы, которая вот уже четверть века вписана в мой паспорт на странице «Семейное положение». К слову будет сказано, что и женой она стала тоже благодаря второму шансу, но это уже совсем другая история.

Целью моей поездки была Стелла – первая красавица нашего курса, Мадонна Боттичелли моей студенческой юности. Несмотря на то что в молодые годы я не был обделён вниманием слабого пола, Стелла не принадлежала к кругу моих почитательниц. Мы учились на одном факультете, но в разных группах. У меня была своя компания, а у неё своя. Наши команды никогда не конфликтовали, но и не сближались. Мы словно бы жили в системе неписаного паритета, признавая право каждого на свою «территорию». «Привет!», «Как дела?», «Как экзамен?», «Стипендию уже получили?» – вот, пожалуй, нехитрый словарно-фразеологический запас, на котором мы общались, когда время от времени пути пересекались.

После окончания университета прошло немало лет. Одна случайная встреча, потом другая – и вот из двух компаний возник удивительный симбиоз. Теперь же, когда мы стали собираться регулярно, если не сказать часто, нет-нет, задаёмся одним и тем же вопросом: как же раньше существовали по отдельности? А уж отвечая, всегда напрягаемся, умничаем, пытаясь придумать универсальное объяснение. Мне ответ известен, потому как он снова вписывается в мою теорию второго шанса: что предначертано – то и сбудется. И это есть самая объективная истина!..

– Вы куда, гражданин? – вежливо прервал ход моих мыслей молодой охранник, вцепившись в меня пристальным взглядом.

От философствования и нахлынувших воспоминаний внезапный вопрос привёл меня в замешательство. Конечно же, я помнил, что еду к Стелле, но вот её фамилия напрочь отказывалась проявляться в сознании.

– В какую квартиру? – уточнил охранник, пытаясь мне помочь.

Будете смеяться, но положение становилось вовсе дурацким – я забыл и номер квартиры! Так бывает, когда кто-то неожиданно вас о чём-то спросит… Вопрос-то ерундовый, и ответ вы знаете, но именно в этот момент – как отрезало!

– I don’t know. What are you saying? – не моргая, на автомате выдал я на английском, который до этого частенько выручал меня, помимо того, что вместе с французским и финским являлся источником моего материального благополучия.

– А! Иностранец! – подхватился охранник. – Where?

«Каково! – подумал я. – Это вам не дореформенные сторожа. Нынешние охранники – это сила!»

– Тудей, – решил я пошутить, показывая пальцем в заветное пространство за спиной секьюрити.

Охранник немного подумал и категорично ответил:

– Тудей сразу – ноу. Сначала нэйм, а потом тудей.

«Ну ничего себе! Да он полиглот!»

– Му name is Greg! – по слогам произнёс я, словно школьник, выучивший первую фразу на английском, и уже считающий себя его знатоком.

– Ноу Грэг! Вэа?

– Ах, вэа! – улыбнулся я. – Тудей ту Стелла.

– Это какая Стелла? Из пятьдесят пятой?

«Ну, конечно же, пятьдесят пятая!» – тут же вспомнил я.

– Yes! Five… – сказал я, выбросил пальцы из кулака и повторил жест ещё раз, —.. five!

– Оффкоз! Миссис Стелла Глебова! – радостно провозгласил мой охранник, очевидно довольный, что его английского хватило, чтобы объясниться.

Он тут же поднял трубку домофона и, дождавшись ответа, уверенно и с достоинством сказал:

– Госпожа Глебова. К вам гость. Мистер Грэг.

Стелла всегда считалась девушкой сообразительной и потому, оценив заход, тут же ответила, так что услышал и я:

– Поинтересуйтесь, пожалуйста, мистер Грэг Перси или Грэг Кэмэл.

«С такой памятью скорее Кэмэл!» – улыбнулся я про себя. И тут же, вслух копируя произношение охранника, добавил:

– Перси, оффкоз!

– Персик, – как ни в чём не бывало, с серьёзным выражением лица продублировал в трубку воротный лингвист.

– Пропустите Персика, – ответила ему Стелла, едва не расхохотавшись.

– Плиз! – Охранник открыл мне калитку.

– Мерси.

– Да чего уж там…

Поднявшись на лифте, я тут же наткнулся на вышедшую навстречу хозяйку. Мы обнялись и расцеловались в обе щеки.

– Чего ты там устроил? – спросила она.

– Стелла, милая. Это ты всё хорошеешь, а я старею. Не ругайся, забыл номер квартиры.

– А ты бы спросил по фамилии.

– Так в том-то и дело. В голове вертится Инина, а Глебова напрочь вылетела!

– Похоже, перетрудился, дорогой! – улыбнулась Стелла. – Сегодня же позвоню твоей жене и дам название очень хороших витаминов.

– Обязательно позвони. Она как раз хотела тебе предложить в субботу куда-то сходить вместе.

– Непременно! – сказала она и подтолкнула меня в квартиру. – Ужинать будешь?

– Почему бы и нет, если накормишь, – с готовностью отреагировал я. – Жена тебе и за это спасибо скажет.

– Тогда мой руки.

Мне нравилось заезжать к Стелле. И не только чтобы банально поесть. Несмотря на все сложности, с которыми она столкнулась и продолжает сталкиваться в жизни, Стелла сохранила в себе чуткость, доброту и удивительную непосредственность, отчего общение с ней превращается в праздник души. Но сегодня был особый повод. У наших друзей Вовки и Маши, – кстати, они ранее представляли то же «братство», что и Стелла, – через несколько недель намечалось семейное торжество, и ненаглядная послала меня к подруге, чтобы обсудить совместный подарок.

За ужином мы разобрали несколько вариантов, но, к сожалению, ни один из них не показался достойным презентополучателей. Вероятно, понимая, что кипящим мозгам срочно необходима холодная пауза, Стелла сменила тему:

– Гришка, чуть не забыла! На прошлой неделе ездила к родителям и там такое нашла!

– Миллион долларов наследства? – сыронизировал я.

– Лучше! – бросила она, выбегая из комнаты. – Я сейчас.

Через минуту Стелла вернулась, неся в руках большой чёрный конверт, в котором без труда угадывалась упаковка из-под фотобумаги. Нынешнему поколению неинтересна примитивная магия превращения под красным светом белого листа в изображение. Мы же дело другое – что называется, плоть от плоти своего времени.

– Семейный архив? – предположил я.

– Не угадал. Круче. Готов?

– Как пионер, всегда!

Стелла присела рядом и, запустив пальцы в пакет, вытащила первую фотографию.

– Вах! – только и смог вымолвить я, увидев на снимке двух девчонок, державших под руки высокого красавца.

В запечатлённых субъектах я сразу признал Стеллу, Машу и Вовку в модных тогда варёнках и одинаковых факультетских свитерах, заказанных в каком-то кооперативе. Несмотря на не очень высокое качество трикотажного изделия, мой прослужил мне долго. Он как пуповина поддерживал моё родство с дорогой сердцу бурсой до той самой поры, пока однажды я не решил подлить кислоты в аккумулятор.

– Откуда это? – на выдохе спросил я.

– После прощания с идеей посвятить жизнь полученной специальности собрала конспекты на выброс. Случайно туда попали и фотки. И ты знаешь, в очередной раз убеждаюсь, что наши родители куда умнее нас. Мама, рассудив, что никогда не стоит зарекаться, спрятала часть студенческой макулатуры. – На мгновение Стелла задумалась, вероятно, благодаря мать. – А сейчас готовься…

Она вновь зашуршала конвертом и вытащила весьма колоритное фото, на котором был запечатлён не кто иной, как я, в окружении представителей развивающихся народов!

– Помнишь? – хихикнула Стелла.

Ещё бы не помнил! Снимок вернул меня в большой конгресс-зал гостиницы на севере Москвы, который институт арендовал для проведения интервечера с иностранными студентами. Название «интервечер» звучало куда более интересно, чем просто «концерт самодеятельности с участием иностранных студентов». И, кстати, да – в тот вечер я там верховодил по комсомольской линии.