Текст книги "В книге"

Часть вторая. Макет обложки

Мы давно уже поняли, что этот мир разрушить нельзя, как нельзя переделать или остановить его бег. И существовала единственно возможная модель сопротивления: не принимать его всерьёз.

Милан Кундера, «Торжество незначительности»

I. Две самодельные открытки

«Ширнесс – странное место: без особой архитектуры, стиля и настроения, он удивительным образом очаровывал», – записал Тони («Тони с приветом»), простившись с Кэт (Катя Мицкевич таки не вынесла его раздвоения) в ночь со второго сентября две тысячи пятнадцатого года. В Конди всё стихло. И дальше: «Тихо, людей не видно, а те, кто есть – спокойны и приветливы. С десяток улиц, университет и море. Море билось о камни, смеркалось, в воздухе стоял запах водорослей. Водорослей, рыбы и, казалось, ёлки. Канун Рождества прочно ассоциировался у Тони с ёлкой. Что до Локошту, та заметно приободрилась, предвкушая еду. Так и случилось. Генри встретил их в фартуке. Из кармана выглядывал пучок петрушки и деревянная лопатка для спагетти. Ослик улыбался и с виду напоминал Бена Уишоу в роли Себастьяна Флайта из фильма «Возвращение в Брайдсхед». Чем не кино? – подумал Тони. Если Генри был Себастьяном, то Эфи вполне могла быть Джулией Флайт, а он соответственно – Чарльзом Райдером».

И все же странно, Кэт показалась ему вполне разумной. Могли бы просто быть друзьями, о чём-то там болтать смешном. Он не тащил Кэт «под венец». Пиздец, короче. С каждой встречей он ощущал себя всё хуже, словно был проклят. Видно, не стоит и пытаться. Быть одному, впрочем, неплохо. Во всяком случае, он не в России, есть дом, работа, пишет книгу. Чего ещё желать изгою.

В последнее время он напоминал себе Мишеля Джерзински из «Элементарных частиц» Уэльбека. Такой же задроченный, нелюдимый и, надо же, с амбициями: у Тони появилась вдруг цель стать писателем. В отличие от Мишеля, правда, Тони бесило даже чисто профессиональное общение; в данном случае с книгоиздателями. Обращаться к издателю с рукописью (с первым романом, тем более) – занятие геморройное, а для приличного человека, или, как Тони, чрезвычайно застенчивого, и вовсе унизительно. Из тех ситуаций, когда хитрожопая посредственность (неважно, опытный редактор или стажёр), небрежно пролистав две-три страницы, вальяжно сплюнет, не подумав хотя бы что-то там ответить. К примеру, «Нет, спасибо, Тони». Русский издатель или трусит, или же болен собственной важностью. Вероятней, и то, и другое. К тому же, Тони полагал, что та же херь творится всюду, и свойственна не только русским. Издатель хочет быстрых денег, а для халявы нужен автор, чьё имя было б на слуху; во всяком случае, не мальчик с дебютной вещью (если, конечно, наш издатель не Максвелл Перкинс, но Перкинс умер, умер давно).

Итак, не желая иметь каких-либо сношений с хитрожопым издателем, Тони решил брать измором, издавая романы исключительно за свой счёт и публикуясь в Интернете на сайте «ЛитРес» и сайтах пиратских агрегаторов, в избытке представленных на просторах Рунета. Продвинутый самиздат, в некотором роде. Заметят – ладно, нет – так нет.

Ослик тем временем встречал гостей (пучок петрушки, Бен Уишоу), но, прочитав записку Джонни, заметно сник.

– Это ведь шутка?

– Нет, не шутка, – ответил Тони, улыбнувшись, – но не волнуйтесь, всё в порядке.

– Как же в порядке, если нет? Если какой-то дядя пишет, что я всего лишь персонаж его романа, ищет встречи, к тому же, в будущем. Нормально?

– Смиритесь, Генри, мы в машине. В компьютере, если хотите.

– Нет, не хочу.

Он так и знал. Тони всё знал – теперь придётся объяснять, а объяснять будет непросто. Он хочет есть, Эфи устала.

– Генри, давайте поедим. Так вкусно пахнет. Я постараюсь объяснить и, если вы не захотите, никто вас принуждать не станет встречаться с Джонни. Вы согласны?

– Даже не знаю. Есть спагетти. Эфи, вы любите спагетти?

– Всё, что угодно, вот возьмите, – Локошту протянула Генри две самодельные открытки и книгу среднего формата в твёрдом переплёте. – Роман-исследование о жизни учёного, предпринимателя и астронавта Генри Ослика, то есть, о вас, Генри. На открытках представлены две картины. Вы нарисуете их вскоре, прибыв на Марс в тридцать шестом (из галереи Берарду, смотрите дату – сотый год). Давайте есть, потом поспим, вы почитаете немного и утром всё решите сами.

Роман назывался «Ослик Иисуса Христа». Взглянув на обложку, Генри скривился – ясно, что обыгрывалась его фамилия в контексте взаимоотношений, если можно так выразиться, библейского ослика и левака из Назарета с претензиями на кресло генсека компартии. «Древнего Рима», – подумал учёный (ладно учёный – астронавт), и поостыл, чуть усмехнувшись абсурдной аллюзии. Странное сопоставление, хотя и понятное, в общем: Генри и сам ощущал себя излишне покорным, этаким осликом, на котором все ездят. Довольно увесистый и обильно иллюстрированный фолиант (живопись, фотографии), согласно выходным данным был издан (или будет – тут у Ослика начинался ступор) в Wooldridge and Anemones (издательство «Вулдридж и анемоны», Лондон) в 2039 году. Что особенно удивляло, в качестве автора значилась Осликова подруга и довольно известная среди русской диаспоры в Лондоне писательница и диссидент Наташа Лобачёва.

– А как же Джонни? – Генри подался было к Эфи.

– Джонни придумал и Наташу.

– Может, и вас придумал?

– Может, – Эфи устало пожала плечами. – Вы, верно, знаете её?

– Вообще-то, знаю, мы друзья. Ездил за нею в Благовещенск, помог уехать из России, а позже познакомил с Клодом. Клод Вулдридж – издатель, насколько я понял. Станет, точнее им, да?

– Так и есть. Вот вы и схватили суть, Генри. Мы в книге, а то, как попали мы в книгу (в машину, компьютер), расскажет мой друг и такой же, как я персонаж, Антонио Гомес. Спасибо за ужин.

У Тони буквально отъехала челюсть. Гомес был тронут. Придя на помощь, Эфи решительно его спасла, убедив Ослика, кто он и где.

– Кто мы и где, – промолвил Генри, скорей просто так, без всякого смысла. В руке дрожала сигарета. Тони с Локошту могли бы, конечно, что-то ответить, но не спешили. Да и отвечать, собственно, не хотелось – что толку.

Ближе к полуночи они вышли на улицу и, спустившись к морю, запустили петарду. Та взмыла в небо и у звезды (вероятно, Полярной; скажем так, Вифлеемской) мгновенно распалась от сильного взрыва на сотню таких же, но меньше размером, что вскоре исчезли. Рождество в цифровом исполнении получилось не хуже обычного, разве что чёткость изображения казалась выше, а временами и вовсе неправдоподобной. Как бы усиленной, что ли. Наутро Ослик признался, что с их приездом ему стало лучше.

– Спокойней и проще, известна цель. Карта красивей, – выдал учёный, – куда красивей снимка Google.

Вот и прекрасно, думал Тони. К обеду он снабдил героя возвратной смесью и, пожелав ему успеха, отправил Генри в «новый мир». Вернуться в прошлое несложно – макет обложки вместо книги. Какая, к чёрту, корректура, этапы вёрстки, стать попытка хоть чем-то в жизни, ерунда… Две самодельные открытки – и все дела.

– И все дела? – спросила Эфи, обнаружив, вернувшись из бутика напротив, бездыханное тело выдающегося когнитолога.

– А что тянуть, – ответил Тони. – Пора и нам линять, что скажешь?

– Здесь любопытно.

Ширнесс и впрямь чем-то притягивал. Что-то в нём было такое, как будто город воссоздан для съёмки фильма (а не создан для жизни) и будет разобран – стоит уехать. В каком-то смысле так и будет: закрыв приложение, система тут же чистит память, освобождая место для очередной аппликации.

На самом деле профессор кое-что скрыл от них, как и Джонни в общем-то. Внимательно изучив книгу Наташи Лобачёвой, Локошту знала об этом, и теперь, когда они выполнили Джоннину просьбу, отправив Ослика в 2004-й, решила пооткровенничать с Гомесом. Согласно исследованию Лобачёвой, Ослик и Джонни были героями одной и той же истории. Джонни врал им, представляя всё дело так, будто он автор, а Генри – лишь придуманный им персонаж. Оба знали друг друга, у них были общие друзья (Вика Россохина, к примеру, из «Виртуального клона»), более того, они и на Марс улетели вместе в тридцать шестом. Оба не вернулись. Так что им было, к чему приготовиться. Возможно, Джо и задумал эту их встречу в Москве четвёртого как некий пролог к грядущему приключению на страницах романа.

– И всё же странно, – изрёк уныло как-то Гомес. – Выходит, нас с тобой придумал тот же писатель, что сочинил Джо и профессора. Наташа? Что-то не помню, хоть убей, Наташи Лобачёвой, Эфи.

– Наверно, есть другой писатель.

– Другой писатель?

– Что ж такого? Писателей всегда хватало. Смотри, у Генри сколько книг.

И действительно, домашняя библиотека Ослика насчитывала, по меньшей мере, томов шестьсот и кроме научных изданий (преимущественно по математике, биологии и искусственному интеллекту) включала обширную коллекцию художественной литературы. Последняя была представлена более-менее современными и исключительно западными писателями (примерно от Байрона до Бернара-Анри Леви), если не считать отдельной полки с античными авторами. Неплохая коллекция, надо признать, – там тебе и «Одиссея» Гомера, и «Лисистрата» с «Облаками» Аристофана.

– Ладно, когда-нибудь узнаем, хотя, признаться, всё равно, – Тони взглянул на две открытки (две самодельные открытки), – какой там автор.

– Вполне приличные картины. Генри неплох и как художник, – сказала Эфи. – Писатель явно из эстетов (тот, что придумал нас). На Марсе картин не многие писали. Может, у Брэдбери, не помню. С ними летала, кстати, Ви.

Тут Тони ожил:

– Ви на Марсе?

– Представь себе.

И он представил, а представив, вдруг ощутил приливы ревности. Он тоже хотел бы быть с Викой на Марсе. Вдали от людей, Фейсбука и быта; привычного быта, что отупляет, принуждая всё время что-то выдумывать, чтобы быть выше рутины, грязи, столкновений с самим собой.

А, вообще, интересно, способен ли автор влюбиться в придуманный им же персонаж? Наверно, способен, ведь Тони влюблялся в обычной жизни в порноактрис, скажем. Влюблялся, конечно. Влюбиться в образ ничуть не хуже реальной связи, а, поразмыслив, – даже лучше: не нужно ничего менять, ни угождать, ни притворяться и в результате не терять (офлайн потери неизбежны).

Вернувшись в Портри и не в силах выкинуть образ из головы (мусор так мусор), Тони решил переместиться в далёкий космос, куда-нибудь на астероид или комету. Хотя бы что-то.

– Терапия? – спросила Эфи.

– А что делать?

– Да что угодно.

Носиться в космосе и впрямь было нелепо. Опасно, глупо, некомфортно. Если лететь, призналась Эфи, то лучше уж на Марс, как Ослик в тридцать шестом. Переместиться на картину (две самодельные открытки).

– Почему нет? Во всяком случае, не знаю, увидишь Ви свою, к примеру. Обратно можно не спешить, если, конечно, согласятся Ослик и Джонни нас терпеть. Там неплохой вполне ангар, насколько следует из книги Наташи Лобачёвой, правда… мы не увидим остальных.

Под «остальными» Локошту имела в виду остальных участников той экспедиции. Не считая голубя Маркуса (реального голубя, Ослик подобрал его раненым неподалёку от Хитроу), в состав космического тура входили: Паскаль Годен – инженер Matra Marconi Space (M.M.S.), Катя Смит – маркетолог и дизайнер M.M.S., Ингрид Ренар – куратор галереи Tate Modern, подруга Ослика, и Энди Хайрс – коллега Ренар и специалист по современному искусству в странах бывшего СССР и Восточной Европы. По мнению Эфи, они не увидят среди обитателей марсианского поселения № 21 «остальных», поскольку те не были включены ни в список «Браслета исхода» Гомеса, ни в аналогичный список Джонни Фарагута. Логичное объяснение, так оно и было, наверно.

– Нужны скафандры.

– Вряд ли, Тони, мы ведь в программе.

– Откуда ты знаешь?

– Уже летала.

– Уже летала?

– Переместившись на комету Чурюмова – Герасименко, пока ты бегал по Москве.

– «Опасно, глупо, некомфортно» – твои слова…

– Это лишь шутка. Хотелось просто убедиться, что Ви тебе небезразлична.

Вика действительно была Тони небезразлична, и чем дальше, тем небезразличней. Он и сам удивлялся, понимая, что предыдущему его увлечению приходит конец: Элла больше не трогает. Во всяком случае, он больше не испытывал к Баффи слепой привязанности. Смена реальности, похоже, всё изменила. То ли программа виновата, то ли он попросту устал. Устал любить одну и ту же. Оно и ясно, сколько можно.

– Ладно, пусть так.

Они собрались. Однако, странно, переместились не на Марс, а в галерею Tate Modern две тысячи сотого, где Эфи сделала когда-то фото картин Генри Ослика для самодельных открыток. Механизм перемещения на фотографии сработал не так, как планировалось. Всё, вероятно, из-за копий, подумал Тони, и точно: сконцентрировав взгляд на оригинальной композиции под названием «Поселение № 21, вид из ровера на закате» работы Ослика (масло, холст), друзья испытали весьма неприятный приступ тошноты и спустя интервал, очнулись в окружении друзей-астронавтов. Над ними склонились Джо, Ослик и Ви, на лицах которых застыли упрёк и ужас.

– Какого хуя! – вскричал Джо.

Напрасно, впрочем. Обессиленные Тони с Локошту взирали на Джонни с видом оскорблённой невинности и, стараясь выдавить из себя подобие улыбки.

– Крадучись и загадочно поглядывая на вас, дорогу переходит чёрная кошка, – промолвил Тони. – И что ж? Не знаю, – Гомес подозрительно закатил глаза. – Каждый день что-нибудь случается, а случившееся отличается лишь степенью ужаса. Боязнь суеверия, короче, зависит от формы, цвета и позы крадущихся мимо животных; иными словами, от меры принятия колонистами Красной планеты учения Дарвина о происхождении видов.

Тони, наверное, сошёл с ума. Однако ж, нет, минутой позже он улыбнулся и произнёс почти как разумный и пребывающий в здравом рассудке колонист:

– Мы привезли вам маму кошку и двух котят.

– Коты на Марсе! – Ви тут же кинулась к котам; те выползли из сумки Тони с дурацкой надписью «М-1 Великие чемпионы» по-английски, и ошалело озирались, будучи хоть и чёрными, зато с небольшими вкраплениями белого на мордах и вполне себе религиозно нейтральными в компании истинных дарвинистов.

– Вы кто такие? – спросил Ослик.

– А я вас знаю, – просияла, обняв котов, Вика, – вы Тони!

– Знакомьтесь, Генри, это Тони, – вмешался Джо, – с коллегой Эфи. Мои друзья.

Генри кивнул.

– А вот и Ингрид.

Что за Ингрид? Тут Тони явно растерялся.

– Ингрид Ренар, подруга Генри.

Закончив с чем-то там возиться, к ним вышла Ингрид, чуть смутившись:

– Добро пожаловать на Марс. Очень приятно, рада встрече.

– В отличие от остальных, – продолжил Джо, – я, Тони, ждал вас. Книга книгой, но мы реально тут застряли.

– А как же ваш возвратный модуль? – спросила Эфи.

– Он сломался.

– И вы хотели бы вернуться? – Эфи погладила котов (тот, что поменьше замяукал).

– Нет, не совсем. Впрочем, давайте мы всё обсудим не спеша. Вы ведь устали, отдохнёте (поспите, душ, еда, напитки), а после всё решим, согласны?

– Как скажешь, Джо, – ответил Тони. Коты согласно закивали, Вика дала им молока, Ингрид и Ослик как стояли, так и стояли, удивляясь причудам книги, догоняя, что и коты здесь цифровые, не говоря уже о людях.

На деле Джонни задумал ни много, ни мало межгалактический перелёт. А что мелочиться? По замыслу Джо, его марсианская команда (Локошту и Гомес могли остаться; как им угодно, если хотят, пусть возвращаются на Землю) должна была переместиться на одну из планет ближайшей галактики, и не с помощью ракеты (ракета сломалась, к тому же, лететь слишком долго), а посредством гаджета-переместителя Тони. Джо полагал, что гаджет справится, в противном случае Тони предлагалось усовершенствовать прибор.

– Что толку, Джо, – ответил Гомес, – мы ведь всего лишь персонажи. Куда бы вы ни долетели, ты никого не удивишь.

– Мне и не надо, – Джо отвёл Тони в сторону ближе к окну у главного шлюза. За окном поднималась песчаная буря. – Остальные не знают. Для них это будет реальный полёт. Продление жизни. Отнюдь не книга.

– Там негде жить.

– Я всё давно предусмотрел. В Магеллановых Облаках придумал планету (планета М40-20-12) с небольшим поселением, пригодным для жизни. Вот рисунки в гуаши.

– Значит, Джонни, ты автор?

– Не совсем.

– Что, секрет?

– Да какой там секрет. Знал бы главного, блядь, убил бы. Книга в книге, по сути, – Джо умолк на секунду, поправив очки. – А вот в той книге да; да действительно автор ещё одной книги.

Ну что тут скажешь? Тони живо представил состояние «главного». Кем бы тот ни был, он конкретно бежал от реальности, убегая всё дальше и прячась за рекурсивностью собственных вымыслов. Как, должно быть, достала его жизнь. Гомес и сам убегал, сколько помнил себя, особенно после Крыма. С началом войны жить в РФ было стыдно. Его окружали ущербные люди. Сплошь «патриоты». Спасало письмо. Писал для себя – ждать понимания не приходилось. Письмо и работа. Пока не сбежал. Но, даже уехав, хотелось бежать всё дальше и дальше. Подобно Форресту Гампу, скажем (Run, Forrest, run!) из фильма Роберта Земекиса (Forrest Gump, по роману Уинстона Грума, в главных ролях Том Хэнкс, Робин Райт; США, 1994). Там, правда, хоть цель была в виде Дженни, по крайней мере (Дженни Каррен, любимая Форреста). Что же до Тони, он и жил непонятно зачем, и бежал соответственно непонятно куда.

В принципе идея перемещения Джонниной группы в другую галактику выглядела заманчиво, однако, Тони и понимал, что используя лишь рисунок Джо, это невозможно. Он или Эфи ещё могли бы попробовать (их мозги худо-бедно уже приспособились к нетривиальным способам смены реальности благодаря регулярному вдыханию смесей и были готовы, что называется, ко всему), но вряд ли механизм перемещения на картину применим к остальным. Иными словами, нужна трава. Причём, не просто трава, а растения именно с вымышленной Джо планеты, как бишь она называется там (Тони и забыл уже), М40-20-12.

Судя по рисунку Фарагута, планета являла собой выжженную пустыню, так что вряд ли – ни деревца тебе, ни травинки. Рисунок в точности отражал депрессивную сущность художника. И тут Гомеса осенило: теплица! Хотя бы пара-другая зачуханных грядок укропа, картошки, редиски (неважно) должны были быть поблизости.

Да, так было. Прибыв на место, он обнаружил в одном из модулей оранжерею, полную овощей и бог знает ещё каких растений. Ботва и стебли кустарников буквально вились друг на друге, до отказа заполнив ограниченное пространство теплицы, и словно отчаявшись давно быть съеденными, занимались самоопылением и интенсивно мутировали. Почти опьянев от запаха огорода, Тони мысленно перенёс себя в детство, когда с наслаждением поедал ягоды смородины или сливу из бабушкиного сада, да тот же горох, а бывало со стручьями заодно, набегавшись за день полями, у фермы и накупавшись в пруду, не удержался: сорвал помидор размером с грейпфрут (давно переспелый, с рубцами от трещин, но пахнущий именно что помидором, а не воспоминанием о деревне в бытность раннего путинизма), и жадно съел его.

Съев помидор, Тони собрал немного ботвы, сложил её в сумку и, осмотрев основные помещения станции (они оказались вполне комфортными, Джо постарался), решил проверить, а как там снаружи. Права ли Локошту, собственно говоря, утверждая, что космос в цифровом исполнении ничуть не опасен? Приборы показывали минус сто сорок и минимальное содержание кислорода в атмосфере планеты, явно не совместимое в земном понимании с нормальной жизнью.

Во всяком случае, без скафандра, если верить приборам, соваться наружу было опасно. Смертельно опасно, подумал Тони, и всё же сунулся, доверившись Эфи и полагаясь на здравый смысл. Приоткрыв, однако, двери шлюза, он тут же почувствовал зверский холод. Рефлекторно Гомес отпрянул в сторону, споткнулся, упал и уже приготовился к смерти, когда вдруг понял, что нет, смерть ещё явилась. Более того, ощущение холода постепенно прошло, а дышалось легко и приятно. Он поднялся, и всё ещё опасаясь подвоха, медленно и готовый в любой момент ретироваться, покинул модуль. Покинул и с трепетом пилигрима ступил на поверхность планеты Джо в Большом Магеллановом Облаке.

Имитатор агрессивной среды, внедрённый в Bangle End, функционировал в точном соответствии со спецификациями, констатировал Гомес, отдавая должное своему прототипу из реального мира. Как и положено программному имитатору, «Браслет исхода» создавал лишь кратковременную иллюзию атмосферных аномалий, немного пугал, разве что, но не больше. Этим и хороша как раз литература (художественная, конечно, не нон-фикшн и не дневники, тем более, узников совести): смерть, как правило, вымышлена, зато чувства реальны.

По возвращению на Марс он приготовил из ботвы смесь и, заправив ею испаритель, отправил космических туристов (по очереди, одного за другим, начиная с Джонни) в Магеллановы Облака. На прощание, распираемый любопытством Гомес, не выдержал и спросил Джо, для чего всё– таки тот приглашал Генри в прошлое. Вероятно, за чем-то, что было важным не только для Джонни, но и его персонажа, терялся в догадках Антонио, и, в общем, остался разочарованным, узнав правду.

– Свозил его в Харьков, – ответил Джо. – Захотелось вернуть просто Ослика в детство. Прошлись по центру, заглянули в кафе, постояли у школы. Я ведь и сам в этой школе учился, а что до кафе, так и вовсе, провёл там сотни прекрасных часов.

Ну, тогда ясно. Надо же, как мало надо человеку с возрастом, подумал Гомес не без сарказма, для радости (если не счастья) – побыть немного в своём прошлом.

– Что ж, ясно, Джо, тогда пока.

Они обнялись и уже к вечеру 12 февраля 2100-го Тони с Локошту прибыли в Монток, имея целью, в основном, покататься на поезде и посетить Роквилл-Центр из фильма «Вечное сияние чистого разума» в надежде избавиться от воспоминаний.