Текст книги "Рожденные в Зоне. Передышки не будет!"

Константин Скуратов
Рожденные в Зоне. Передышки не будет!

Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».

Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.

Серия «Stalker» основана в 2013 году

Для государства их не существует, ведь у них нет никаких официальных документов, подтверждающих сам факт рождения.

Они никогда не ходили в детский сад, школу, даже не пробовали поступать в институты. Многие из них не подозревают о существовании образовательных учреждений.

Они живут там, где не рискнет жить ни один обычный человек.

Они проникают в самые закрытые уголки Зоны и умудряются вернуться обратно живыми и даже невредимыми.

Они пользуются уважением большинства сталкеров, потому что всегда готовы прийти на помощь.

Они умеют без единого выстрела пройти через кишащие мутантами земли Зоны.

Они самые дорогие гости торговцев, потому что всегда приносят уникальный хабар и сдают его за бесценок.

Их мало.

На каждом из них Зона оставила свой отпечаток, наградив за верность родной земле способностями, в иных, благополучных местах показавшимися бы нормальным людям сверхъестественными. Здесь же такие способности всего лишь помогают им продлить жизнь.

Они ведут потаенный образ жизни, скрываясь от мира людей на заброшенных хуторах, в развалинах брошенных городов и подвалах умерших заводов.

Их очень мало.

Они – рожденные в Зоне после Аварии.

Глава 1
Ребенок поневоле

Гномы в Вольной Земле не водились никогда. Это факт.

Конечно, тут и без них всякой нечисти хватает – кабаны, плоти, бандерлоги в подвалах, ловцы опять же время от времени забредают. А анархистский бармен Буравчик даже о болотном медведе пару раз упоминал, ну, да знающие люди только усмехнутся байкам обкуренного «наливалы». Но и расслабляться не станут…

А вот гномов тут с момента рождения Зоны никто не видел. Потому даже Буравчик о них не трепался. Нет, и нет. Чего болтать попусту. Кому охота с этими карликами пообщаться – ствол в руки и айда в Деснянск, к примеру. Полные штаны впечатлений получишь, если повезет вернуться, конечно.

И вообще, по сравнению с другими частями Зоны Вольная Земля всегда выглядела островком безопасности на Московской кольцевой дороге. Самая большая проблема для сталкера здесь – встретить себе подобных…. Ну, не принято в Зоне долго разговаривать с незнакомыми! Проще сначала выстрелить, а потом смущенно прокряхтеть, копаясь в уже беспризорном сидоре: прости, брат, так получилось…

Так что встретить в Вольной Земле гнома – все равно, что с Бабой-Ягой в Мертвом Лесу нос к носу столкнуться: из разряда страшных сталкерских сказочек у костра на ночь.

Вот почему, услышав тоненький детский плач со всхлипами, вольные сталкеры, возвращавшиеся на Заставу, не стали реагировать на звук привычно – гранатой, – а остановились в недоумении.

Детский плач в Зоне – звук не для слабонервных. Это вам не привычный рев ловца или бормотание болотного медведя. Есть от чего прийти в замешательство.

– Ни хрена себе, – сказал шедший третьим Рома Бизон. – Никак гном?

– Да вроде не похоже, – откликнулся замыкавший группу Славка Чех, – как-то очень по-человечески плачет…. Глянем?

– А ты прямо специалист по гномам! Метнем гранату, а потом глянем, – предложил вечно заполошенный Гриц Холера.

Плач доносился из-под низко стелющихся еловых лап. Тихий такой. И звучала в нем полная безнадега.

Сталкеры замерли, на всякий случай обводя округу стволами автоматов. А вдруг засада…

Старшего в группе не было – вольные же! Был авторитетный дядя, второй десяток лет топтавший Зону и до сих пор не сильно ободранный – везучий, значит. Звали дядю не величественно, Леха Мотыль, но на репутации кличка давно уже не отражалась – ходить с Мотылем считалось безопасным делом. Куда попало не влезет, наобум не попрет, в излишней жадности не замечен. Нормальный, в общем, сталкер. Вот пусть и решает…

Мотыль подождал немного – больше комментариев не было. Вздохнул и принял решение:

– Видал я гномов. И слыхал тоже. Прав Чех – неправильный какой-то плач, не гномий. Ладно, прикрывайте, что ли. Если что, его и ножиком взять можно.

– Блин, тут до лабаза час ленивой прогулки остался! – снова занудил Холера. – Пока тут тормозим, совсем стемнеет – кабаны попрут. Пошли, а?

– Лабаз без выходных и перерывов работает, – хмыкнул Чех, – завсегда успеешь свой артефакт на водку обменять. Да его на большее и не хватит.

– Завидуешь, сам вообще пустой! – вскинулся Холера.

– Так, хорош базарить, – оборвал начинающуюся перепалку Мотыль. – Держите периметр под контролем, а я…. С Богом, в общем.

Он медленно сложил вещи и оружие на поляне, выдохнул, словно собрался нырять, и на четвереньках пополз под ель, сжимая в руке широкий нож-стропорез из своего десантного прошлого. Остальные сталкеры рассредоточились вокруг дерева, настороженно вглядываясь в сумерки.

Свет фонарика в гуще еловых веток мелькал недолго. Вот уже Мотыль, отдуваясь и отплевываясь от прилипшей к щетине паутины, пополз обратно, спиной вперед. А плач не то чтобы стал тише – вроде как обессилел, начал сходить на нет, одни всхлипы остались.

Мотыль медленно разогнулся, встал на ноги. Забывшие о необходимости бдить, сталкеры бросились к нему – что в руках такое?!

– Тю, – удивленно сказал Холера, – це не гном, однозначно! Дитына!

– Маугли, – засмеялся Бизон. – Пацаны, мы Маугли нашли!

– Хорошо, что не сами родили, – буркнул Мотыль, – вот смеху бы было…

Ребенок на вид тянул лет на пять, не старше. На свет фонариков не реагировал совершенно, глаза если и открывались, то глядели в мир тупо и непонимающе. Вместо детских вещей на нем был безразмерный сталкерский свитер, пахнущий мужским потом, – дырка на дырке. Старый свитерок, в общем. Можно сказать, древний.

– Мальчик, – приподняв стволом автомата край свитера и заглянув внутрь, сделал вывод Чех.

– И что? – тут же спросил Холера.

– Ничего, – пожал плечами Чех, – мне что мальчик, что девочка – один х… все равно. Я в семье один рос, с мелюзгой управляться не умею.

– Легкий какой-то, – тихо сказал Мотыль, – словно в руках только свитер. И откуда ты, хлопчик, взялся в Зоне?

Бизон оглянулся на далекий хруст ветки под чьей-то неосторожной лапой – или, не дай Бог, ногой, – и заторопился:

– Пацаны, все это, конечно, хорошо, только пора нам отсюда кантоваться. Что с Маугли делать будем? Вдруг его мамаша тут до поры оставила? Вернется – а мы сыночка уволокли… И кто эта мамаша, интересно: бандерложиха или кукловодша? Вот это мы вляпались…

– Ага, – поддержал его Холера, – разъяренная баба – это вам, братцы, не гном занюханный. Я свою законную без ужаса до сих пор вспоминать не могу – лучше с ловцом поцеловаться… Так что аккуратно кладем дитя на место и весело чешем на Заставу.

– Нет, – решительно возразил Мотыль, – мужика завалить – это еще туда-сюда, но ребенка на голодную смерть оставить – остатки совести потерять нужно. Он же в крайней степени истощения, потому и легкий такой. Так что нет тут никакой мамаши поблизости. Только мы с вами. Короче – Чех, барахло из сидора мне давай, сам пацанчика понесешь.

– Почему это я?

– Потому что у нас у всех артефакты есть, а у тебя нет. Еще радиации от них нахватается. Так, все, времени не теряем.

Чех побурчал еще немного, но с Мотылем спорить – больше в одной группе не ходить. Вытряхнул свое имущество – пару аптечек, да патронов жменю, да консервы «Останки туриста». С помощью Бизона опустил ребенка в сидор, так, чтобы только голова наружу выглядывала, пристроил сидор на спину, удивился:

– И впрямь легче пуха мужичонка с ноготок!

Мотыль молча кивнул Холере, пропуская его вперед, хлопнул по плечу Бизона – ты следующий, и пристроился за Чехом, держа автомат на согнутом локте.

Окрестности почти утонули в ночной мгле. Но за Холеру Мотыль не беспокоился – потому и пустил вперед, что у того прибор ночного видения есть.

Он шагал в общем ритме, озираясь по сторонам, но взгляд то и дело возвращался к курчавой детской головенке, торчащей из сидора идущего впереди Чеха. Лицо бледное, как у куклы. Даже в темноте видно. Глаза закрыты, всхлипывает все реже и реже. И не поторопишься, озабоченно подумал Мотыль, в Зоне торопиться никак нельзя. Вляпаешься в аномалию, и будет знакомым сталкерам очередной повод выпить…

Из развалин ближнего хутора донеслись крики – не иначе, снова бандиты обосновались. И на радостях отметили это дело. Сейчас драться начнут. Оно нам надо?

Сталкеры, не сговариваясь, обошли хутор по большой дуге, снова вышли к дороге и побрели вдоль асфальта – на запах жареного мяса. Застава всегда ждала своих сталкеров.

Застава всегда ждала своих сталкеров – и сталкеры возвращались со всех сторон. Одни сразу же спешили в лабаз к известному всей Зоне торговцу, «натуральному хохлу» Вазгену Абрамычу, меняя найденные с риском для жизни артефакты на деньги или припасы, при этом матеря на чем свет стоит жадность Абрамыча. Другие, не такие удачливые, просто шли к костру, где всегда можно было угоститься куском жареного мяса и глотком водки – те, кому повезло, проставлялись, чтобы не отпугнуть удачу.

Вот и Холера не стал задерживаться у костра, переглянулся с Бизоном и рванул в сторону лабаза, словно не отшагал только что несколько десятков километров. Бизон виновато улыбнулся Мотылю и припустил следом – перерывов у торговца и впрямь не бывало, но мало ли что. Вдруг эта жирная сволочь наконец-то чем-нибудь отравилась! И жди его из толчка…. А артефакты от времени и рассыпаться могут в труху – было такое, ребята, и не единожды. Потому Абрамыч и скупится на оплату, чтобы не прогореть.

– А что у нас, ребята, в рюкзачках? – подошел к оставшимся Мотылю и Чеху здешний старший – Гризли.

Гризли был битый опытный сталкер. На Заставе остался после очередного ранения, да так и увяз – стал учить уму-разуму новичков, завел малоприбыльные дела с военными, Абрамычу в деликатных вопросах помогал. В общем, не тянуло его отчего-то к центру Зоны. Хотя в сталкерской среде он остался весьма уважаем. Может, прошлое неожиданно проснулось – до Зоны Гризли учительствовал в какой-то очень средней школе. Может, наигрался в сталкера досыта. А уйти не мог – Зона своих просто так не отпускает. Вон, сколько их возвращалось на Большую Землю – да редко кто там оставался. Все здесь, который на земле, который под…

– В рюкзачках у нас, – смущенно ответил Гризли Мотыль, – не поверишь! Не неведома зверушка, а реальный пацан несталкерских лет.

– А я уж подумал, что вы в куклы играть начали от безделья и непрухи, – хмыкнул старший. – Ты смотри, дышит! И где вы его откопали?

– В Вольной Земле нашли. Плакал под деревом.

Уловив необычность происходящего, к ним стали подтягиваться другие сталкеры.

– Не гном?

– Ты что? Нормальный ребенок. Мальчик.

– Нормальный ребенок в Зоне – это само по себе уже не нормально. Ладно, доставай дитя – он у Чеха в сидоре почти задохнулся.

– Да нет, – спохватился Мотыль, – мы его таким уже нашли. Оголодал малец. Пока шли, все боялся, что кони дви… помрет, в общем.

Гризли внимательно осмотрел ребенка, шепнул кому-то пару слов, и через минуту, торопливо вытирая жирные от мяса губы, рядом возник местный костоправ и целитель – тоже сталкер, естественно – Сашка Зараза.

На кличку Сашка не обижался, наоборот, при оказании помощи шутил – зараза к Заразе не пристает! И лечил, как мог. Иногда и впрямь спасал. Иногда… Другие врачи были недалеко – в военном госпитале за Заставой, да только туда сталкеру вход закрыт. Ну, не бывает у обычного сталкера столько денег, чтобы лечиться на белых простынях…

Зараза мгновенно вник в ситуацию, решительно выпростал ребенка из свитера и потащил в ближайший подвал, объяснив на ходу:

– Лучше на грязном матрасе, чем в чистой пыли.

Чех ушел за ним – все равно делать нечего, да и ответственность некоторую ощущал, а Мотыль остался и в сжато рассказал историю находки. Все сильно удивились.

– Пигмея свитер-то, – неожиданно сказал кто-то из сталкеров.

– По запаху, что ли, определил? – хмыкнул Гризли.

– Зачем по запаху…. Вон, на подоле метка хлоркой сделана. Так и написано – Вл. Сечин. То есть, Пигмей. Вова. Я его еще на Большой Земле знал. И здесь за хабаром не раз ходили вместе.

– И где он сейчас?

– Бандерлог его знает, – пожал плечами сталкер. – Он с полгода как в одного начал путешествовать. А потом вообще ушел в Деснянск и исчез. Военсталы как-то видели его в районе Березняков, но толком ничего не объяснили – вроде он какой-то путь мимо аварийных энергоблоков на север нашел….

– Н-да, – сказал Мотыль, – как же он сейчас без свитера…. Или новый купил?

Все помолчали. Самый естественный и самый плохой вариант обсуждать на ночь глядя никому не хотелось.

Из подвала выскочил Зараза, подбежал к сталкерам, попросил:

– Ребята, кому не жалко, дайте пару сотен. Пацану срочно капельницу поставить нужно, а я все деньги еще вчера про… кончились, в общем.

– А где ты капельницу найдешь? У вояк, что ли?

– К Абрамычу сгоняю. У этого кабана в заначке, небось, даже ядерные бомбы есть.

Он выхватил из протянутых кулаков несколько бумажек и крикнул, убегая в темноту:

– Водку, сволочи, всю не выпейте! Мне для дезинфекции стакан оставьте.

– Охренеешь со стакана, – пробурчал Мотыль, внезапно ощутив навалившуюся усталость. – Мясцом угостите, что ли.

– Это можно, – Гризли кивнул молодому сталкеру, тот бросился к костру.

Зараза вернулся через пять минут, крикнул торжествующе:

– Я же говорил! – и нырнул в подвал. Следом подошли Холера и Бизон.

– Якись, оглашенный ликар у нас, – сказал Холера, – влез без очереди, Абрамыча с кресла сорвал…

– Систему какую-то просил, – поддержал его Бизон, – торгаш аж крякнул. Ну, говорит, сколько лет в закромах пылилась, я уже думал – зря деньги плачены.

– Пойду, гляну, – не выдержал Мотыль и зашагал к подвалу. Холера увязался следом.

В подвале при неверном свете коптилки прямо на полу валялся матрас. На матрасе лежал ребенок. Чех стоял рядом на коленях и изображал штатив для капельницы. На его лице было написано крупными буквами: вот это я вляпался.

Зараза ползал на четвереньках, то и дело поправляя трубки.

– О! папаши! – радостно встретил он сталкеров. – Как сыночка назовем?

– Ну, как он? – спросил Мотыль.

– Все вовремя. Истощение, конечно, сильное, но не критическое. Сам себя еще переваривать не начал. Вот, зафигачил ему капельницу – глюкоза внутривенно. А колбасу ему еще долго будет нельзя, – бодро доложил доктор.

– Это почему?

– Потому что. Кишки слипнутся. Как очнется – бульончик куриный – не из кубиков! – кашки разные по ложечке в день. Пока заново есть не научится.

– Грамотный, – хмыкнул Холера.

– А то! – согласился с ним доктор. – Вам со мной вообще повезло, а мальцу так прямо счастье – я ж по образованию педиатр.

– Педи… кто?! – сощурился Холера.

– Педиатр. Детский врач.

– Блин, спасибо, что предупредил, – крякнул Холера, – чтоб ко мне и близко теперь не подходил!

– Да ты что?! – удивился Зараза. – Это ж профессия, а не ориентация! У нас, у врачей, такие названия бывают, что некоторые малограмотные старушки от неожиданности в обморок падают. Вот, к примеру, – логопед. Нравится?

Холера пробурчал что-то непонятное.

– Или вообще – гомеопаты, – продолжал Зараза, – уважаемые люди, между прочим. И хирурги пишутся через «и», а не как ты всегда думал.

– Ну, пристала зараза к холере, – засмеялся Мотыль и направился к выходу. Красный от смущения Холера бросился следом, а в спину ему продолжал безжалостно выговаривать доктор:

– Да ты, серость радиопассивная, даже не знаешь, что все птицы на земле – вообще педекласты!

– Как?! – Мотыль замер в дверях, пораженный новой информацией.

– Латынь, братцы – она и в Зоне латынь. Все, у кого ноги в коленях сгибаются в обратную сторону, – это педекласты.

– А у кого в нормальную сторону сгибаются?

– Забыл, – огорченно вздохнул Зараза. – Водка – она на память не самым лучшим образом влияет.

– Ребята, может, меня кто-нибудь подменит? – жалобно сказал Чех. – Гомеопаты хреновы…

– Сейчас Гризли скажу, пусть из молодняка пару медбратьев организует, – пообещал Мотыль и вылез из подвала в ночь.

Они еще долго сидели у костра, пили водку Холеры, закусывали колбасой Бизона и лениво перебрасывались ничего не значащими словами, думая об одном и том же…

– Как он птиц обозвал? – собираясь уходить, неожиданно спросил Холера.

– Эти… как их… педекласты, кажется.

– Тьфу! – сплюнул Холера. – Эти латинцы – сами извращенцы были, похлеще наших геев. Потому и вымерли, видать…

Утро выдалось на загляденье. Солнце грело, а не жгло, ветерок едва шелестел сочной листвой. Какая, к черту, Зона, – пионерский лагерь в Подмосковье. Даже комаров не было.

Сталкеры один за другим выползали из своих схронов на свежий воздух, очумело вертели головами и в нецензурно-доступной форме объясняли себе и окружающим, что жить-то, оказывается, хорошо!

Холера вразвалочку добрел до обугленной туши кабана, вырезал кусок мяса попрожаренней и подсел на лавочку к Мотылю, уже евшему жаркое.

– Знаешь, а я вспомнил этого Пигмея, – неожиданно сказал он.

– Какого Пигмея?

– Ну, в чьем свитере мальчонка был. Я с ним в прошлом году на Элеваторе две недели от вояк отбивался. Чего пристали? – он удивленно пожал плечами. – Потом вместе – кто остался – ушли на Цементный завод. Через месяц столкнулись лбами у моста в Деснянск, два дня у Лесничего чаю с целебными травками покурили и разошлись, как в море корабли.

– Я тоже его знаю, – сказал подошедший Бизон. – Он всегда какой-то нелюдимый был, слова не вытянешь, а в последнее время вообще в одиночки подался.

Все помолчали. Одиночка – это круто даже по сталкерским меркам. В группе легче – и спину прикроют, и раненого дотащат, и припасами поделятся. А одиночка только на себя рассчитывает. И на капризную Удачу. Потому и живут они недолго.

Покончив с завтраком, сталкеры как по команде вытащили сигареты, закурили.

– А может, и путаю, – после глубокой затяжки сказал Холера, – может, то совсем не Пигмей был. За столько лет сталкерня вся перемешалась в голове. Иногда подойдешь к зеркалу и смотришь, смотришь – а это кто такой…

Бизон лениво хохотнул. Разговор завял. – Интересно, – после долгой паузы сказал Бизон, – как там наш мальчик?

– А вот доктор покажется – спросим, – ответил Мотыль. – Педиатр, мля…

Неожиданно из подвала, в котором вчера под капельницей лежал в беспамятстве ребенок, раздался шум, крики. На поверхность резво выскочил мальчик, снова одетый в засаленный свитер – рукава закатаны, подол наподобие макси-юбки тянется по земле, цепляясь за препятствия и путаясь в ногах. Вылитый гном. Следом мчался Зараза с капельницей в руке.

Ребенок на мгновение остановился и крикнул тоненьким детским голоском доктору такое, отчего тот остановился, махнул рукой, плюнул в сердцах и сел на подвернувшийся ящик с видом крайнего потрясения.

Эхо сделало чеканную фразу мальца крылатой.

Ребенок огляделся, деловитым движением подтянул полы свитера и решительно направился к лавочке, на которой сидели сталкеры.

– Ох, и зараза же этот Зараза! – сказал мальчик и толкнул в бок Холеру. – Двигайся, не на рельсе сидишь.

Сталкер, словно завороженный, повиновался. Ребенок, кряхтя и сопя, кое-как залез на высокую для него лавку, отдышался и снова ткнул его в бок:

– Здорово, Холера. Угости, что ли, сигаретой старого кореша.

Холера оцепенел окончательно.

– Две недели на Элеваторе от вояк плечо к плечу отбивались, между прочим. Не узнаешь? – с грустью в голосе спросил ребенок. – Ну да, понимаю. Я и сам себя сейчас не узнаю.

– Как звать-то? – осторожно спросил Мотыль, глядя куда-то в пространство.

– Звать? Папа с мамой Вовой обозвали. А ваша братия окрестила почему-то Пигмеем…

Со всех сторон к лавочке потянулись проснувшиеся сталкеры. Подошел Гризли, вскоре подтянулся и бурчащий что-то под нос Зараза. Все, выпучив глаза, смотрели на мальчика, деловито пускавшего дым от сигареты через ноздри – курил он умеючи.

– Пигмей, стало быть, – наконец выдавил из себя Мотыль. – А это как же… ты же вроде… ничего не понимаю!

– Переселение душ? – спросил Гризли. – Любопытно. Существует, значит, реинкарнация?

– Вот только умными словами бросаться не нужно, – сморщился мальчик. – Никто ни в кого не переселялся. Я это. Как был собой, так и остался. Только помолодел. Чрезмерно.

Если бы сейчас между сталкерами пролетела муха, ее бы тут же убили – чтобы не орала на всю Зону.

– Так не бывает, – наконец сформулировал общую мысль Зараза. – Законы природы – вещь незыблемая. Время движется линейно. Энтропия, опять же. Все развивается от рождения к смерти… – тут мысли его снова спутались, и он замолчал.

Наиболее грамотные сталкеры дружно закивали, словно целая толпа китайских болванчиков.

– А Зоне пофигу ваши законы, – вздохнул чрезмерно помолодевший Пигмей, – она по своим законам живет. Да…. Угораздило же меня…

– А что стряслось? Как ты это… – посыпались со всех сторон вопросы.

– Вы только меня ученым для опытов не сдавайте, ладно? – полушутя-полусерьезно попросил Пигмей. – Как я понимаю, в Зоне мне теперь долго делать нечего будет, – он со вздохом посмотрел на свои руки. – Пистолет не удержу, не то что автомат. Пока снова не вырасту… И в тайне долго эту историю удержать не удастся. Все равно слухи поползут, а там кто-нибудь обязательно найдется, чтобы любым способом правду выкачать.

– Это уж точно, – сказал Гризли, а китайские болванчики вновь синхронно закивали.

– Ладно, не томи, – наконец ожил Холера, – мы ж тебе вроде как жизнь спасли – нам и расскажи. Чую, что от твоей истории вся Зона на дыбы поднимется – и вечер еще не настанет.

– Пожрать бы, – задумчиво сказал Пигмей, – а то Зараза уже достал своей глюкозой. Мяса бы.

– Нельзя, – жестко ответил Зараза. – Как хочешь меня матери, но мяса тебе дня три еще нельзя. Сдохнешь молодым. От заворота кишок. Ладно, смотрю – ожил ты не по-детски, – он смущенно хохотнул, – капельницу отменяю, пока так глюкозу пей. И привычки свои пигмеевские брось! – внезапно заорал Зараза. – Тебе такой шанс выпал – жизнь заново прожить, а ты куришь тут! Пока ты на моем иждивении – изволь подчиняться. И по фигу мне – Пигмей ты, негр преклонных годов или вообще Тутанхамон!

– Ты чего разорался? – недовольно спросил Холера. – Сидит Пигмей спокойно, никому не грубит…. Ты с чего решил, что тут он хамло?

Все прыснули со смеху, а рассудительный Гризли сказал:

– Холера, ты где читать и писать учился? Неужели не в школе? Должен ведь был доучиться хотя бы до седьмого класса, тогда бы знал, что Тутанхамон…

– Ой, уже и приколоться нельзя, – захохотал Холера. – Да знаю я, кто такой этот ваш Тутанхамон! Он мне еще денег должен…

– Кто должен? – совершенно охренел Бизон, – Тутанхамон?!

– Ну да, Тутанхамон. Серега Тутанхамон из анархистов….

Сталкеры попадали на землю в диких судорогах смеха. Зараза сполз спиной по забору и сидел на пятой точке, икая и трясясь.

– Блин, что я опять не так сказал? – пожал плечами Холера. Мотыль отвернулся, подвывая. Даже деликатный Гризли утирал слезы.

Так или иначе, но обстановка заметно разрядилась. Сталкеры перестали смотреть на Пигмея как на чудо-юдо, постепенно привыкая к его детскому обличью. Все согласились, что Зона и не такой фортель способна выкинуть – разве те же самые вожделенные артефакты не нарушают некоторые законы природы? Еще как нарушают! А Грозы? А пси-излучение? А ловцы с гномами – они разве не сплошное исключение из правил? Так что случай с Пигмеем – просто еще один фактик из разряда «невероятное, хотя и очевидное». На том и успокоились, расположились поудобнее и приготовились слушать его рассказ.

Было видно, что Пигмею страсть как не хотелось делиться информацией, потому никто его и не торопил. Мотыль выкурил еще сигарету, сжалившийся Зараза протянул Пигмею кусок заветренного мяса – только пожевать!

– Ну так вот, – решился, наконец, Пигмей, – в прошлом году вышел я из Мертвого Леса совершенно пустой. Я еще тогда в группах ходил, прибился к наркоманам, – он глянул искоса на Холеру и поспешил уточнить, – к анархистам, то есть. У них дисциплина нужна только в бою, остальное время живи, как хочешь. А возле заимки Лесничего военсталы стояли. Я-то прошел, а анархистов то ли завернули, то ли вообще положили…. Вы ж их взаимоотношения не хуже меня знаете.

В общем, вышел я из Мертвого Леса. В сидоре пара аптечек, патронов – аккурат застрелиться, не больше, из еды полбатона. Иду к Цементному заводу, а сам соображаю: если там сталкеры стоят – с голодухи не помру. А вот без патронов совсем неуютно. Ну и решил по территории завода пошарить, там, после того как однажды зомбаков покрошили, дофигища стволов до сих пор валяется. Глядишь в каком патроны и остались. Да и нычек там всегда было – мама не горюй!

– И артефакты можно найти, – сказал кто-то из сталкеров.

– Ага, – согласился Пигмей, – и я о том же. Залез я на территорию, брожу, ржавые стволы вытряхиваю. Так на пару магазинов набрал – на душе полегчало. На пси-аномалии внимания почти не обращал, словно их и нет.

А на заводе – не поверите! – ни души! Вот просто мертвая территория, словно декорации для фильма ужасов. А все актеры на отгулах…. Ни сталкеров, ни зомбаков, ни монстров. Жуть, короче. Напрягает еще больше, чем если бы кто-то рядом рычал.

Нашел я пару нычек с патронами и жратвой – совсем воспрянул духом. Свой ствол у меня хоть и клина начал давать, но все равно неплохой – с оптикой, подствольником… был, – горько вздохнул Пигмей и надолго замолчал.

– Дальше-то что было? – не выдержал тишины Бизон.

– Дальше? Решил я артефакты поискать. А что? Все равно никто не мешает. Детектор у меня… тоже был… просто офигенный. Мне его еще Шилович – академик хренов – отшаманил так, что на дисплее не только артефакты светились, но даже проходы между аномалиями видно было!

– Вот почему ты такой удачливый стал, – понимающе кивнул Гризли, – ну да, с таким детектором везде пролезть можно.

– А то…. Думал, если повезет – отнесу этому ботанику Шиловичу хоть самый плохонький артефактик, зато в кармане деньжата захрустят.

– Понятно.

– Зря, короче, – вздохнул Пигмей, – аномалии-то там имелись, а артефактов в них – шиш. Полдня бродил – так повод заглянуть к ученым и не отыскался. И еще одно я неожиданно обнаружил – детектор мой указывает абсолютно все аномалии! О которых мы знаем…. А о которых не знаем – не указывает. Вот я и вляпался…

– Оп-па! – выдохнул Мотыль.

– Думаю – ты только помолчи, Холера! – что вляпался я в необычную аномалию. Пространственную. Ну, кто на Станции был, тот поймет, там такие хреновины привычное дело.

– Ага, отец Пимен о таких рассказывал, – подтвердил Гризли.

Пигмей обвел взглядом слушателей, усмехнулся:

– Блин, я ж забыл, что из вас в Центре никто не бывал. Ладно, примите как факт. Слушайте дальше…

Любопытное было бы для стороннего наблюдателя зрелище: полтора десятка вооруженных мужчин плотно окружили маленького мальчика, внимательно и напряженно слушая каждое его слово…

– Откуда эта хрень там взялась – даже думать не хочу. Может, ученые для тайных опытов сделали, может – сама образовалась. Да это и не важно. Главное – детектор ее никак не определил. Вот я, обходя одну аномалию – обычную Сварку – и влез…. И ка-ак меня дернуло – закружило – заколбасило! Нихрена эта телепортация не мгновенная оказалась – секунд десять меня выворачивало. Хорошо, что поесть не успел. Когда в глазах прояснилось – стою на пригорочке, впереди Элеватор. Только ракурс какой-то необычный, вроде как я со стороны Поймы вышел. А левее – руку протянуть – лежит в траве «Утренняя звезда», да такая, что обычная рядом с ней как грецкий орех по сравнению с апельсином! Я руку-то и протянул… а меня водоворот опять – хрясь! Только оклемался – глазам не верю: подо мной понтонный мост на Деснянск! И опять – хрясь! – и вот уже вокруг совершенно незнакомые места. Оглянулся я осторожно и вижу – за спиной километрах в трех атомная станция! Короче – я на севере Зоны! А впереди целое поле совершенно незнакомых артефактов – лежат, переливаются…

– Клондайк? – спросил кто-то.

– Наверное, – пожал плечами рассказчик, – я туда во второй раз попасть уже не смог, как ни пытался.

– А ты, стало быть, пытался, – понятливо кивнул Мотыль.

– И второй раз, и третий, и десятый. Позже. В общем, помотало меня в тот первый раз – чуть жив остался. И выкинуло аккурат в Вольную Землю. Ну, я дальше экспериментировать не стал, осторожно прошел с десяток шагов по прямой – никуда не тащит. Осмелел, шагнул влево, вправо – нормалек. Так и вышел к колючей проволоке, перелез и через пару часов уже с тобой, Гризли, мясо жевал.

– А потом ты в одиночки подался, – утвердительно сказал Гризли.

– Ну да… разжился припасами, бронекостюм прикупил, стволы поменял, денег не жалеючи, и начал эту аномалию осваивать. Первое, что понял – никакой системы в телепортации нет. Куда хочет, туда и выкидывает. Второе – если после переброски шагнуть назад или сразу влево – аномалия тут же сработает на новый бросок. А если сделать несколько шагов вперед – остаешься. Третье – точка выброса никак не видна. Если точное местоположение не запомнил – фиг в нее попадешь. Тут даже на сантиметр отклоняться нельзя. И как я начал по Зоне бродить! Эх….

Все слушатели сочувственно закивали – действительно, эх…

– Что характерно, – мечтательно продолжил Пигмей, – нет в тех местах ни монстров, ни зомбаков, ни аномалий. Правда, бандюки иногда встречались, но где их нет…. И до знакомых мест всегда рукой подать. Сначала я все боялся, что открою как-нибудь глаза – и болтаюсь в километрах трех над Зоной… или метрах в двух под асфальтом. Но ничего, все нормально. Один раз, правда, выкинуло меня в какой-то подвал в Деснянске. Окно решеткой закрыто, а дверь сам открывать не захотел – уж такой там крысиный визг стоял! Видать, учуяли, гады, мясо мое свежее…. Подорвал решетку гранатой, выполз и тут же нарвался на патруль Праведников. Еле ушел…

– Так, с твоей загадочной удачей теперь все понятно, – перебил его Холера, – ты к главному-то переходи. Как помолодел-то?

– Да так и помолодел, – помрачнел Пигмей. – Посмеялась Зона. Поманила, а потом бросила. Десять дней назад я в очередной поход собрался. И выкинуло меня возле Речпорта, у шлюзов. В первый раз в обычном месте выкинуло. Мне б насторожиться, а я только сплюнул и шагнул спиной назад….