Текст книги "Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха"

– Люблю Непал, – весело выдохнул наш искатель приключений, в который раз поднял с земли уже изрядно помятые цветы и пошёл дальше искать могилу Бориса Лисаневича.

– Эх, Борис, Борис, – Виктор стоял у могилы одесского ресторатора и консультанта непальского короля. – Тебя уже нет тридцать лет, и меня сегодня чуть не отправили к тебе.

На самом деле поводов для иронии у Виктора оставалось всё меньше. Не успел приехать в Непал, а за ним уже началась крупная охота. «Откуда они узнали, что я собираюсь на кладбище? А кто они? Бутанцы? Вряд ли это был бутанец – хорошая маскировка и не более. Мало ли тут бутанцев? Страны-то рядом – Бутан, Непал… Американцы? Вряд ли… Сумасшедший немецкий пенсионер? „Аненербе“ давно нет. А может… есть? Но ничего себе у него агентура. Ниндзя, что ли? Ну, это не беда. Как говорится, у тебя чёрный пояс – у меня чёрный пистолет… А если серьёзно? Кто это мог быть? Ладно, разберёмся… Для начала нужно увидеть Прию».

Катманду – истинный туристический рай среди заснеженных вершин и зелёных холмов у подножия величественных Гималаев. Как удивительно, когда высоту 1300 метров можно назвать подножием. Наивеличайшая горная система мира, до вершин которой люди добрались лишь в середине XX века, по одной из версий учёных умов, была колыбелью человечества. Не случайно даже самые искушённые путешественники и самые придирчивые туристы теряют дар речи, впервые оказавшись в этом краю каменных исполинов. Будто маленький сын пришёл к взрослому отцу и потерялся в его величии – и смог лишь обнять его крохотными детскими ручонками и попросить защиты от всего остального мира.

Столица Непала Катманду встречает детей мира как гостей, как туристов и как паломников. Говорят, здесь три религии: буддизм, индуизм и туризм. Один из самых удивительных городов мира, Катманду имеет пять объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Сотни храмов и монашеских общин, тысячи паломников, жаждущих прикоснуться к религиозным святыням. Легенды гласят, что когда-то на месте Непала располагалось гигантское озеро, подобное морю-океану, край которого уходил в необозримую даль. Рыбацкие лодки ловили непомерно много рыбы. Гораздо больше, чем местные люди могли съесть или продать. Увидев это, боги рассердились и разрубили острыми мечами горное ущелье, и из озера вытекла вся вода. На месте, где было дно благословенного озера, образовался Непал… Уже в наши дни учёные определили, что когда-то на месте Непала был громадный водоём, вода из которого по непонятным причинам ушла ещё 100 000 лет назад. Вот и не верь после этого легендам…

Сто тысяч лет – миг для Вселенной, и за этот миг вырос удивительный край со своей культурой, обычаями, незабываемой архитектурой и ни на кого не похожими людьми.

Виктор шёл по самому центру непальской столицы, по улице Тамель к северу от площади Дурбар (дворцовая. – Авт.). Город вокруг него бурлил и обдавал многоголосым шумом: велосипедные рикши, трехколёсные такси, туристы и торговцы, гостевые дома и гостиницы, кафе и рестораны, сувенирные магазины и торговые центры – и всё это на одной тесной улочке. «Надо же было запихнуть столько всего… Вот если бы у нас в Киеве где-нибудь на Паньковской или Олеся Гончара был бы такой туристический рай, мы бы уже давно рассчитались со всеми своими долгами», – думал Лавров.

– Привет! Марихуаны, кокаина, гашиша?

Перед Виктором стоял какой-то тщедушный непалец, ростом ниже украинца раза в два. Он глядел на журналиста снизу вверх, его миндалевидные глаза блестели нездоровым блеском.

«Чай, кофе, сигареты по-непальски», – про себя передразнил приставалу Виктор и, не отвечая на вопрос, двинулся дальше. Неудивительно, что улицу Тамель называют непальским «кварталом красных фонарей».

И всё же настоящие любители экзотики, многогранности мира и многовекового наследия за всеми этими признаками нищеты и ветхости всегда рассмотрят невероятные памятники истории – храм Таледжу, дворец Хануман Дхока, храм-резиденцию живой богини Кумари Гхар, где богиней выбирают одну из девочек определённой касты, и увидеть её в окне храма считается большой удачей. Храм Катманду Ганеш, а также храм Джайши Девал с резными эротическими фигурами, Храм Света, божеству которого поклоняются и буддисты, и индуисты… и сотни, сотни других достопримечательностей, описать которые гораздо труднее, чем увидеть и прочувствовать.

Старенькие автомобили на дорогах, непрекращающийся шум, толпы людей, блуждающие по городу коровы, уличные торговцы, вездесущие нищие – всё это лишь своеобразное обрамление для самого главного: мистического великолепия древнейшей горной страны.

Лавров ужинал закарпатским бограчом, приготовленным из курицы, сладкого перца, молотой паприки, помидоров, картофеля, моркови и специй. Журналист расположился в VIP-кабинете ресторана с экзотическим для Непала названием «Москва». Из окна виднелась череда изящных плетёных беседок, окружающих большой деревянный помост, на котором девушки в традиционных непальских нарядах танцевали, рассекая прохладный вечерний полумрак огнями факелов и блеском взметающихся сабель.

Напротив журналиста сидела обворожительная непалка «под сорок» в строгом европейском деловом костюме. Приталенный лиловый пиджачок и чёрная юбка-карандаш эффектно, но без тени вульгарности облегали её идеально очерченный бюст и соблазнительные бёдра. Уже тронутые лёгким серебром волосы были аккуратно собраны в хвост и стянуты ленточкой под цвет пиджака. Лицо непалки нельзя было назвать красивым в привычном понимании: её огромные глаза были неёстественно широко посажены и придавали всему её облику ту манящую странность, которая врезается в память с первого взгляда и остаётся там навсегда. Большие, влажные, глубокие и в то же время пугающие глаза… В молодости Виктор не встречал девушки, к которой бы его влекло с такой силой. Да, она не была «классической» красавицей, но разве можно измерять красоту какими-то мерками? Само понятие «эталон красоты» смешило Виктора: «Дайте мне, пожалуйста, пять с половиной сантиметров носа и четыре сантиметра губ… И вот эти щёчки заверните, порумянее. Так, что ли?»

Это была та самая загадочная Прия, из-за которой легко можно было подраться на «рулетке» в Киеве и за которой увивалась половина курса. Но молоденькая непалка Прия Кансакар выбрала именно его, ветерана-афганца Витю Лаврова. Ах, как же давно это было. Мороженое в «Вечернем Киеве», весенняя Владимирская горка и даже крещенское купание в проруби!.. Рядом с Виктором Прия не боялась ничего.

И вот он перед ней, всё такой же. Почти не изменился. Ну, может быть, кое-где его короткий светло-русый «ёжик» уже и подёрнут сединой. Но кто это видит? Прия смотрела на Виктора глазами той восемнадцатилетней девчушки из начала «смутных девяностых».

– Всё-таки бограч надо готовить из телятины, – заметил придирчиво Лавров, при этом с большим аппетитом доедая свою порцию.

– Витя, у нас нельзя убивать коров, ты же знаешь! – с укоризной ответила Прия. Непалка говорила по-русски совершенно свободно, но с заметным азиатским акцентом. Не сговариваясь, Виктор и Прия выбрали очень домашний тон беседы. Между ними когда-то было столько тепла и нежности и всё это продолжало жить в тайниках их душ так много лет, что на какое-то мгновение им показалось, будто они расстались только вчера.

– Скажи мне, Прия, почему всё-таки ты переименовала свой ресторан «Київ» в «Москву»? – спросил Виктор, отложив ложку и промокнув губы льняной салфеткой. – Я тебя с трудом нашёл из-за этого.

– О, это долгая история: однажды я поехала в отпуск в Киев через Москву. На железнодорожной станции Конотоп меня ссадил с поезда сержант милиции Науменко для выяснения личности. Заметь, все документы у меня были в порядке, но меня приняли за китаянку-нелегалку. Меня – дочь королевского племени невар!

– А я тебе ещё в универе говорил: бери с собой корону! Без неё не узнают! – назидательно стуча пальцем по столу, сострил Лавров.

– Тебе смешно, а я просидела в каталажке двенадцать мучительных часов, пока по личному звонку министра иностранных дел Украины меня не выпустили.

– А дальше?

– А дальше я села в обратный поезд и уехала в более гостеприимную столицу. Ты ведь тоже знаком с вашим министром Лёней Кожарко? – с этими словами Прия дала едва заметный знак официантке подать следующее блюдо.

– Да, но ты его знаешь лучше меня. Вы же в одном общежитии жили, – недвусмысленно ответил Виктор и принялся за восхитительные непальские вареники мо-мо. Между Прией и Кожарко, тогда ещё щуплым студентом-очкариком из глубокой провинции с отчётливыми задатками номенклатурного деятеля, в своё время назревала какая-то «история», и сейчас Виктора вдруг неприятно кольнуло воспоминание о бывшем сопернике.

– Ой, неужели ты до сих пор ревнуешь? – игриво спросила Прия.

– Кого? – нарочито наивно удивился Виктор. – Тебя к Кожарко или Кожарко к тебе?

– Иди ты…

Старые друзья расхохотались.

– Ты ни капельки не изменился, всё такой же! – отсмеявшись, резюмировала Прия.

– А вареники совсем такие, как у нас! – намеренно перевёл тему разговора журналист. – В Москве таких не делают. Так что название ресторана не соответствует блюду.

– А вот и нет, очень даже соответствует! Ресторан называется Москва, а блюдо называется «мо-мо»! – ехидничала Прия.

– Но привез сюда рецепт вареников одессит Лисаневич, – отразил атаку Виктор. – Он тоже когда-то сидел в непальской тюрьме, как ты в украинской. Так что мы квиты.

– Дурак! – обиделась Прия.

Прия сидела молча, а Виктор продолжал есть вареники, размышляя, как выкрутиться из этой неловкой ситуации.

– Ну, я не виноват, что мы вам привезли вареники, а вы их обозвали мо-мо…

Прия делала вид, что не слышит.

– Вот если бы с нами сейчас сидел кто-то третий, он бы наверняка сказал: «А вот и не подерётесь…»

Прия продолжала молчать, потягивая коктейль из трубочки и рассматривая танцовщиц на сцене.

– Ну, так и быть: прости, я неудачно пошутил… – продолжал плести интригу Виктор.

– Лавров! Своим «прости» ты от меня не отделаешься, так и знай!

Виктор чуть не поперхнулся вареником. Прия явно нагнетала обстановку, чтобы вызвать в нём какую-то эмоцию, прощупать, как сильно её слова ещё могут задеть возлюбленного времён её киевской юности. Романтика – романтикой и воспоминания – воспоминаниями, но Прия отнеслась к его визиту слишком серьёзно. «Неужели она думает, что я?…» Мысль Виктора оборвалась.

К Прии подошла управляющая рестораном и отозвала её в сторону по очень срочному и, по всей видимости, серьёзному делу. Виктор продолжал дожёвывать вареники. Откровенно говоря, ему не нравился разговор с Прией. Да, у них когда-то был роман, который окончился ничем, и теперь, похоже, непалка хотела его начать заново… Утопия. У многих однокурсников уже не только дети, но и внуки. Вне всякого сомнения, когда-то у Виктора были чувства к непалке, но сейчас он гнал эту мысль прочь… Но самое страшное, что эта мысль никуда не уходила. «Лавров, старая ты обезьяна, о чём ты думаешь? – обращался Виктор к самому себе. – Ты не за этим сюда приехал».

Времени скучать не было. За окном на помосте перед плетёными беседками появился факир, который показывал удивительные фокусы с огнём. Виктору тем временем принесли кальян. Пьянящий аромат курительной смеси устилался по всем углам VIP-кабинета, а Прии всё не было и не было. «Это она усыпляет мою бдительность, чтобы потом прийти и взять меня силой, – сам с собой иронизировал Лавров. – Ну, ничего. Пусть усыпляет… Ах, обмануть меня не трудно. Я сам обманываться рад…»

Виктор смотрел на рыбок в аквариуме, вмонтированном в стенку комнаты. Спокойствие, умиротворение… Внезапно он увидел лицо Стива Милутиновича. Двойные стенки аквариума с «подводным городом» и лесом водорослей не полностью скрывали то, что происходило в соседнем помещении. Там, в аккурат напротив Виктора, сидел в кресле миллионер-авантюрист – охотник за статуэтками богини Кали.

Лавров вспомнил события недельной давности.

Ужин в ресторане «Кобе» затянулся. Сергей Крыжановский, разливая остатки очередного кувшинчика саке, заканчивал свою лекцию о Непале уже изрядно заплетающимся языком.

– Лисаневич писал, что Катманду – город, где неварские девушки обручаются с деревом Бел и, следовательно, никогда не будут вдовами, ибо брак с мужчиной – это second-hand брак, так как настоящий и единственный муж – только дерево. Вот! – выдохнул Сергей. – Первый мужчина – дерево!

– А я давно подозревал, что Буратино – не совсем мальчик, – заключил Виктор.

Крыжановский расхохотался, но Лаврову было не до смеха.

– Понимаешь, Серёга, хреновая это затея с Непалом. Еду за эксклюзивом, а эксклюзива в первый раз не хочется.

– Я вас умоляю, – засмеялся Сергей, – ты чего, Лавров? С дуба рухнул? Это же Непал! Скажу тебе, как азиат азиату. Там есть очень хорошенькие невесты деревьев…

– Да, есть там одна, – не выдержал Виктор, – она уж, небось, за целый лес замуж вышла.

– А-а-а-а, вот где собака порылась! – опять засмеялся одессит. – Наш украинский дуб шумит, аж желуди сыплются…

– Не поеду! – Виктор ударил кулаком по столу.

– И не езди! – поддержал Сергей. – Ты же знаешь, я – твой друг.

Внимание Виктора привлекла плазменная панель на стене ресторана. Там шёл выпуск криминальных новостей. Вёл его известный ведущий Александр Нос, старый знакомый Виктора.

– Как сообщили в пресс-службе главного управления МВД Украины в Киеве вечером 28 марта в милицию Шевченковского района столицы по спецлинии «102» поступило сообщение о пропаже ценностей из нескольких ячеек банка «Экспозит»…

Виктор слушал и не верил своим ушам: именно в этом банке в его ячейке лежала золотая статуэтка богини Кали. Нет, таких совпадений не бывает. На экране Виктор увидел старшую дочь, сбивчиво отвечающую на вопросы корреспондента. Ячейка была зарегистрирована на её имя… От волнения Виктор не слышал слов. Значит, за ним следили с самого приезда из Папуа-Новой Гвинеи. «В большую игру ты ввязался, Лавров», – пронеслось у него в голове.

Журналист сжал зубы и ударил кулаком по столу.

– Поеду!

– Поезжай! – согласился пьяный Сергей. – Ты же знаешь, я твой друг…

Виктор вышел на воздух. Курортная Одесса уже готова была встречать весну. По ночному городу ходили стайки веселых туристов. Лавров достал телефон.

– Даша? Привет/…/ Да, слышал и видел/…/ Собирайтесь, завтра уезжаем/…/ Это не важно, утром буду/…/.

…Виктор в течение двух дней успел увезти дочек в пансионат МВД, где сохранились старые связи, подтвердил свою готовность, позвонив Короленко, и срочно вылетел в Дели.

…Лавров вглядывался в Милутиновича сквозь аквариум и чувствовал, как в нём закипает злость. Злость – плохое чувство. Виктор знал, что излишние эмоции не помогут в деле. Этому учили ещё в разведшколе. Но даже ему, умудрённому опытом бойцу, в этот раз с трудом удавалось сдерживать приступ ненависти.

Рядом с Милутиновичем Лавров увидел Прию. Она мило улыбалась и подписывала какие-то бумаги. Американец улыбался «в тридцать два зуба». Беседа продолжалась недолго, и вскоре Стив поднялся и вышел, сопровождаемый двумя людьми в штатском. «Что ему здесь нужно? – думал Виктор. – Стоп. С этого места поподробнее… Стив Милутинович… Богиня Кали… США… ЦРУ… Погоня за артефактами… Он что, к спецслужбам подкатил?… А ещё немцы с проклятым дедом… Ничего себе буча заворачивается».

– А вот и я! – как девчонка прискакала радостная Прия, вмиг оборвав логические размышления Лаврова.

– Кто это был?

– Где? – Прия обернулась за спину.

– Прия, детка. Я ж не дурачок. Что за мужчина был с тобой?

– А-а-а, Стив? – засмеялась непалка. – Это очень богатый человек. Миллионер и наш постоянный клиент.

– И давно он у тебя постоянный?

– Ви-и-итя. Что за ревность? Ты никогда таким не был, – опять звонко засмеялась Прия.

– Ладно, – не стал углубляться Виктор, разливая по фужерам «Оксамыт Украины», – ты знаешь, для чего я приехал?

– Догадываюсь, – улыбнулась непалка. Она встала, подошла к Лаврову и обняла его за плечи.

– Прия…

Виктор не знал, как ему себя вести. Откуда-то из глубины души в его сознание пробиралось чувство, которое он таил в себе многие годы. Он понимал, что всё ещё любит эту женщину. Возможно, он бы так никогда и не признался себе в этом, если бы не эта встреча, эти руки, эти глаза и озорной, всё ещё девичий блеск в них… Ему было стыдно перед самим собой и перед Прией. Ведь он приехал не к ней.

– Прия… – повторил он, но непалка его перебила:

– Всякий раз, когда ты произносишь «Прия», ты говоришь на непали «возлюбленная»! Мой Витя… Знаешь, я ведь тогда была совсем ещё девочкой, я была влюблена. Самый ценный подарок, который я могла преподнести – это моё время, потому что я отдавала тебе то, что невозможно вернуть. А ты был не прав, ты должен был придумать что-нибудь, чтобы мы были вместе!

Виктор изо всех сил пытался быть сдержанным и вести тонкую игру, но его тело пробивала дрожь. Наверное, как та, первая студенческая, в парке у памятника Владимиру Великому. Он стал говорить, однако речь его была сбивчивой и неуверенной…

– …Прия, пойми, пожалуйста, я не бросал тебя… я никогда этого не хотел… тогда, в 92-м, я получил роскошный заказ от National Geographic на съёмки войны в Приднестровье и никак не мог отказаться… остаться в Киеве не мог. Я всё-таки солдат, хоть и в душе… Понимаешь? А когда вернулся, ты уже улетела в Катманду, не оставив никаких контактов… Ты ведь тоже сделала мне больно, Прия!

– Витя…

– Подожди, не перебивай, – взволнованно воскликнул Лавров. – …А потом я служил в милиции. Нам нельзя было вот так просто взять и слетать в Непал – ни денег таких не было, ни возможностей, да и не отпустили бы меня со службы… Понимаешь? При…

Губы непалки нетерпеливо коснулись Виктора, и он замолчал. В этом порыве было всё: некогда бушующая первая страсть, любовные обиды, безуспешно прикрываемые напускным равнодушием и новыми романами, неутолимая тоска, которую они, теперь уже взрослые и опытные люди, больше не могли скрывать… Поцелуй, долгий и страстный, сгладил всю неуверенность и оправдал 22 года разлуки.

– Поехали ко мне… – шепнула Прия.

…Маленький, но крепкий рикша, держа темп и не сбивая дыхания, разогнал свой нехитрый транспорт до средней скорости. Двухместная кибитка с крытым верхом, в которой сидели журналист и рестораторша, ехала по грунтовой дороге пригорода Катманду. Непосвящённому европейскому туристу показалось бы невозможным, как легко этот маленький человечек управляется с такой большой рикшей, но Виктор, не раз сталкивающийся с переездами в Азии, знал, что ничего в этом сложного нет, главное придать тележке необходимое ускорение.

Тёплая субтропическая весна наполняла воздух неизвестными ароматами, и они кружили голову. Небольшой ветерок трепал чёлку Прии – совсем как когда-то, в юности. Казалось, от такого коктейля впору сойти с ума, но вечерняя дорога к дому непалки была для Виктора настоящим мучением. Он совсем не ожидал встретить такую женщину одинокой. Семья, дети, может быть даже внуки (у азиатов дети случаются рано), но чтоб вот так… В нём боролись два равносильных демона: его любовь и его задание.

Много лет назад Прия с гордостью рассказывала Виктору о картах своего дедушки. Азир Кансакар сопровождал экспедицию Николая Рериха, который разыскивал вход в Шамбалу. У старика Азира сохранились бесценные артефакты – карты, по которым шла экспедиция, со всеми отметками и ориентирами. Тогда, двадцать два года назад, Виктора не интересовали «все эти сказки», но он вспомнил о них во время беседы с СБУшниками. Виктор приехал к Прие за картами деда… Он знал, что, проведя с ней эту ночь, он спокойно заберет их и цель будет достигнута, но… он так не мог. Качеством, отличавшим его от настоящего шпиона, была безапелляционная порядочность.

Только сейчас Лавров почувствовал, что к вечеру заметно похолодало. По грунтовой дороге, обрамлённой кустарником, кибитку вёз быстроногий рикша. Натруженные ноги непальца как будто хотели скорее достичь спасительного ночного отдыха. И вот он наконец остановился у дома, скрытого густыми, тянувшимися по обе стороны от невысоких деревянных ворот кустами.

– Вот мы и приехали, – радостно сказала Прия, расплачиваясь с извозчиком за дорогу.

Виктор взял Прию за руку.

– Прия… Прия, прости… И ничего не говори… Я не могу… Не могу так.

Лавров выскочил из кибитки и бегом устремился в неизвестную темноту…

Глава 4
На волосок от гибели

Дом Прии был спроектирован по образцу дворцов неварских королей. Здесь была и лужайка, и маленький фонтанчик со статуей бога-слона Ганеши, и клумбы с диковинными цветами. Двухэтажный особняк был построен из красного кирпича с оттиснутой свастикой и деревянных балок, сплошь покрытых резными изваяниями индуистских божеств. Украшала его крыша из красной же черепицы, которой мог бы позавидовать любой европейский толстосум. Ставни на окнах также были сплошь резными с изображениями мифологических сюжетов «Махабхараты». Медный дверной молоток сверкал при свете луны, как сама луна.

Прия с грустной улыбкой пересекла двор, вымощенный дорогой тротуарной плиткой, инкрустированной непальскими узорами из множества горных пород.

Не успела она дойти до крыльца, как двери в дом открылись и из них выскочила горничная.

– Добрый вечер, мисс Кансакар, – защебетала на английском женщина средних лет, изящная и симпатичная, под стать своей хозяйке.

Что-то было в этой простенькой непалке заводное и комичное, но вместе с тем доброе и наивное. От присутствия такого человека в доме всегда становилось тепло на душе, и этот вечер не был исключением.

– Здравствуй, Лакшми, – улыбнувшись, ответила Прия, – на сегодня ты свободна. Возьми денег и можешь идти к детям.

– Спасибо, мисс Кансакар. Я только приготовлю ужин и пойду.

Прия прошла через тёмный холл в гостиную. Это была большая, по-восточному обставленная комната с богатой коллекцией средневековых неварских артефактов.

Перед камином располагалась низкая деревянная софа с шёлковыми, сплошь орнаментированными подушками, у окна – каменный овальный стол с большим компьютером, стопкой бумаги и устройством «сканер-принтер». Так, казалось бы, в совсем не европейском доме уживались традиции древних поколений и ставшие обыденными необходимые предметы современной техники.

В разожжённом камине весело потрескивали дрова. Их свет отражался в больших, безмерно глубоких глазах Прии. Сидя в широком кресле, она в очередной раз звонила Виктору, но он не отвечал.

Лавров бродил по окрестностям, игнорируя звонки Прии. Вскоре они прекратились. Его не пугала незнакомая дорога. Он, по старой привычке разведчика, никогда не терял контроль над собой, автоматически запоминал путь из города и уже не мог заблудиться.

Журналисту просто хотелось успокоиться, но воспоминания не отпускали его…

Тогда, много лет назад, он до утра бродил с Прией по набережной Днепра, как завороженный. Он держал её нежную руку, и ему казалось, что в этот момент он обладает всеми сокровищами мира. Шёпот молодой листвы пьянил и путал мысли. Студент Лавров понимал, что у этих отношений нет будущего, но всё-таки надеясь, что, может быть, случится чудо и они будут вместе. Какая наивность – надеяться на чудо… Много лет подряд Виктор вспоминал её весёлый смех, её не интересовали ни его подвиги на войне, ни денежные перспективы. Просто ей был нужен он, студент Витя Лавров, а не какие-то богатства, должности, звания и награды. Всё было так просто и так правильно. И всё это им не суждено было сохранить.

Виктор вернулся к дому Прии и посмотрел внутрь двора сквозь щель между воротами. Окна в доме светились чужой жизнью, как когда-то в студенческом общежитии. Тяжёлая чёрная туча ненадолго заволокла ночное светило. В призрачном свете голые смуглые груди индуистских богинь на балках особняка казались живыми…

«Красивый двор, прекрасная хозяйка… Что тебе ещё нужно, Лавров?»

Прия сидела в кресле в лёгком домашнем халате. Грудь её тяжело вздымалась. Ей не спалось. Да и как тут уснёшь. Сегодня в её жизни опять появился Виктор – Витя из её молодости. Но почему он ушёл? Чем она его обидела? Или он, как все мужчины-одиночки, боится серьёзных отношений? Но зачем тогда он приходил? Она снова вспоминала этот пронзительный ироничный взгляд ещё юного Виктора и короткий «ёжик» светло-русых волос, могучий торс и татуировку на правом плече. «Витя…».

…Вдруг из забытья её вывел удар молоточка в гонг при входе. Прия вскочила с кресла. «Это он. Всё-таки вернулся!» Она верила: Виктор не мог не прийти. «Лакшми?» – подумала Прия, суетясь и бегая по комнате, будто ей всё так же восемнадцать, как когда Лавров приходил за ней в женское общежитие.

– Лакшми! – крикнула Прия, но вспомнила, что отправила горничную домой. И побежала в прихожую сама. Она с улыбкой открыла дверь…

…На пороге стоял пожилой европеец в сопровождении нескольких бутанцев.

– Намасте, дарлинг! – сказал старик, но произношение немедленно выдало в нём немца.

– Гутен таг, геноссе. Вас ист лос? – не растерялась Прия, владеющая, помимо русского, ещё английским и немецким. Она уверенно смотрела на непрошеных гостей. В своем родном доме, построенном ещё отцом, она не боялась ничего.

Старик на мгновение опешил, услышав родной язык. Затем кивнул сопровождавшим его людям. Прия не успела вскрикнуть, как к ней подскочили двое приземистых и крепких бутанцев. Первый заткнул рот женщины одной рукой, обхватив за шею второй. Другой бутанец ухватил её за ноги, едва справляясь с извивающимся телом. Они понесли непалку внутрь её жилища. Старик оглянулся. Во дворе стояли ещё пятеро бандитов в бутанской одежде.

– Двое со мной, один на двери, двое по периметру, – скомандовал немец и вошёл в дом.

Номер в королевской гостинице, учреждённой ещё самим Лисаневичем, действительно был шикарным. Но Виктору было не до любования интерьерами. Он всё ещё был под впечатлением от вечера с Прией. Он знал, что это встреча будет для него тяжёлой, но даже не мог себе представить насколько. Ни его сила воли, ни самоирония на этот раз не спасали. Виктор злился сам на себя. Он взволнованно ходил по номеру из угла в угол, что с ним не случалось очень давно. «Да плевать. Будь что будет. Пойду к ней и расскажу всё как есть. В конце концов, мы с ней всегда были честными друг с другом, поэтому мы – это мы… Она мне нужна, но не меньше нужны карты её деда – это факт. Остаться – не смогу. Забрать её с собой – тоже. Это – утопия… Пойду… Позвоню».

Виктор достал свой смартфон. Двадцать два пропущенных вызова. «Как дети, честное слово».

 
«Плим, плим, плим, плим. Но если любишь – звони…
Плим, плим, плим, плим. Поговорим»,
 

– почему-то вспомнилась песенка Пугачёвой из перестроечной молодости.

Но поговорить не удалось. Теперь уже Прия не брала трубку.

– Ч-чёрт. Завтра позвоню, – психовал Виктор.

Он подошёл к своей «люксовской» кровати и, не снимая одежды, плюхнулся на неё и отвернулся к стене. Неожиданно какое-то внутренне чутьё заставило Лаврова вскочить. Он обул ботинки и, добавляя на ходу к своему гардеробу жилетку «милитари», быстро вышел из номера.

– Где бумаги? – шипел старый немец.

– Убирайтесь вон! – стиснув зубы, выдавила из себя Прия.

Она сидела на софе, туго связанная по рукам и ногам ремнями. Напротив неё стояли четверо бутанцев, внимательно следя за каждым её движением. Она в любой момент могла найти и нажать тревожную кнопку. Старик сидел в кресле, в упор глядя на непалку.

– Ты мне всё расскажешь, нутте! (нем., шлюха. – Авт.). Чартхи! – обратился немец к одному из своих вассалов. Тот схватил Прию и повалил спиной на софу. Если бы здесь был Виктор, он, конечно, сразу же узнал бы маленького «ниндзя» с Английского кладбища, который пытался убить журналиста отравленной стрелой из трубки.

– Убери руки, подонок! Отпусти меня! – Женщина билась в истерике, сопротивляясь изо всех сил. Её лёгкий домашний халатик был уже порядком измят и изорван в борьбе с незваными гостями. – Убери от меня свои грязные лапы!

Чартхи, иезуитски улыбаясь, прижал Прию к подушкам и зафиксировал её голову на подлокотнике, запустив большие пальцы ей за щёки.

Старый садист тем временем достал из горящего камина заранее заготовленную раскалённую кочергу и приблизился к софе.

– Штойте, шо мной ‘ожно договориша! – слова женщины звучали невнятно из-за растянутых изнутри щёк.

– Все мы будем гореть в аду. А жирные ещё и шкварчать, – засмеялся немец.

– Но это восе неодязательно, тодождите! Я фсё вам скажу! – Прия вращала своими большими глазами, наблюдая, как один из грабителей достал из шкафа шкатулку, вынул оттуда какие-то документы и, бегло просматривая, одну за одной отшвыривал бумаги на пол.

– Существует три разновидности людей: те, кто видит; те, кто видит, когда им показывают; и те, кто не видит. Мы пока не видим, но обязательно увидим, – ответил зловещим шёпотом немец, приблизив раскалённый металл к лицу несчастной непалки. – Где карты, я тебя спрашиваю?!

– Вы ничего не найдёте! – кричала Прия. – В доме ничего нет!

– Твой дед, тупой проводник Азир, говорил то же самое, – засмеялся сумасшедший старик.

– Так это вы покалечили дедушку? – Прия была в шоке.

Она хорошо помнила своего деда, который всю её сознательную жизнь ездил в инвалидной коляске. Он был добрый и наивный, как ребёнок. При этом в нём была какая-то удивительная жизненная мудрость. Всё, что он предвещал, как правило, сбывалось, а всё, что советовал, – было наилучшим из выборов. Он умер, когда Прие было четырнадцать лет. По древнему обычаю, старого Кансакара хоронили сидя, чтобы он мог медитировать и вернуться в этот мир, когда ему захочется. Азир очень любил рассказывать о красотах гор, о картах, которые ему удалось нарисовать в путешествии с Николаем Рерихом, но когда беседа доходила до его страшных переломов ног, он всегда замолкал… И вот сегодня Прия встретилась с человеком, который знал о старике больше, чем она сама.

– Он был глуп, – надменно и с особым злым удовольствием кряхтел старый немец, – и жаден. Артефактами надо делиться… Ну, мы отвлеклись. Итак, где карты?

– Вы всё равно ничего не найдёте. Я давно их продала! – выпалила Прия.

– Врёшь! – заорал старик. – Такие вещи не продают, их покупают. И цена им – человеческая жизнь!

Лицо его исказила жуткая улыбка.

– Здесь нет того, что нам нужно, герр Отто! – сообщил бутанец со шкатулкой.

– Идиот! Я же просил тебя не называть моего имени в присутствии фройлин. Хотя… какая разница. Она всё равно умрёт.

Старик вынул из-за пояса нож. Его движения были спокойными и отточенными. Прия зажмурилась от ужаса…

…Грохот выбитой двери спас Прие жизнь. Вместе с дверью на пол полетел бутанец, охранявший вход в дом. От неожиданности бандиты замерли на месте. Вслед за упавшим в гостиную ворвался Виктор. Он быстро выбил ногой нож из рук немца. Страшное оружие взметнулось в воздух и встряло в деревянный потолок экзотической гостиной Прии.