Текст книги "Звезда Давида"

Константин Юрьевич Волошин
Звезда Давида

© Константин Волошин, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1

Огромная флотилия ушкуев[1]1
  Ушкуй – морское или речное парусно-гребное судно, напоминающее драккар викингов. Ушкуйники – участники торгово-разбойничьих экспедиций.


[Закрыть] выплыла из-за излучины Вятки. Впереди открылась панорама города Хлынова[2]2
  Хлынов – первое название г. Вятки, ныне г. Киров.


[Закрыть], стоящего на невысоком холме в окружении бревенчатого тына, изрядно уже подгнившего.

На переднем ушкуе стояли два воина в холщовых рубахах. Ветер холодил их тела, а глаза жадно всматривались вдаль. Люди уже бежали к причалам, махали руками, орали и вскоре заполонили весь берег реки.

– Встречают, – кивнул статный крепкий мужик, кивая на город. – Заждались!

– А как же, Прокопий, – ответил спокойно сосед. – Долгонько мы в походе были.

– Определим неделю гульбищ, а там посмотрим.

– Что-то задумал? – вопросительно глянул товарищ на Прокопия. В глазах вспыхнули искорки лукавства. – Поведал бы, а?

– Не время, Онуфрий, – отмахнулся Прокопий. – Голова всё ещё гудит, будь она неладна! Вот поправлюсь, тогда и поговорим. – И тронул замызганную повязку на голове. – Пусть народ утихнет после воплей и плача.

– И то верно, атаман, – согласился Онуфрий, что выполнял должность помощника атамана. – Вон Ефим не дотянул до дома. Вчерась отдал Богу душу. Жаль! Отменный воин был. Когда ещё такого дождёмся. – Онуфрий тяжко вздохнул, перекрестился и глянул на небо. Потом перевёл глаза на гребцов. Те поспешали и гребли во всю силу, спеша встретиться с родными.

Передовой ушкуй разворачивался, приноравливаясь пристать к причалу. На дощатом помосте уже встречали родные и вопили, размахивая радостно руками. Подводы грохотали по помосту, пылили по дороге, торопясь принять награбленное.

– Вон и колокола затрезвонили, – усмехнулся Прокопий. – Попы уже прикинули, что им перепадёт… – Прокопий скривил губы и огладил рыжеватую бороду.

– Да Бог с ними, – примирительно отозвался Онуфрий. – Так повелось исстари.

– Дармоеды! – пробурчал Прокопий себе в бороду, а Онуфрий не стал спорить.

Гвалт, вопли и причитания слились в сплошной рёв толпы. Он заглушал перезвон колоколов двух церквей, а от них уже степенно спускались темной массой попы, дьяконы и прочие мелкие служки. В руках несли хоругви и икону Божьей Матери, надеясь этим сдобрить утрату многим вдовам.

Прокопий сделал ряд поручений Онуфрию, сам вышел на берег, обнял жену и трёх детей, старшему из которых, Глебу, шёл уже пятнадцатый год. Распорядился, обращаясь к сыну:

– На энтом ушкуе треть всего – наша. Смотри, не проворонь чего. К вечеру успей всё перевезти на двор. Где Втор? Он должен помочь тебе.

– Едет следом, отец, – блеснул юноша глазами. – Да вон он подъезжает! – Повернулся назад и замахал рукой, торопя ключника.

– Фёкла, что там дома? – обернулся Прокопий к жене.

– Да все хорошо, наш благодетель! А у тебя что энто с головой? Небось, рана? Надо сменить твою повязку, да побыстрее, как бы худа не было.

– Замолкни! Не на людях же. Пошли домой. Васька, бери узел, тащи следом.

Мальчишка лет двенадцати недовольно шмыгнул носом, схватил тяжёлый узел и заспешил за родителями. Аннушка шла рядом, стараясь помочь брату.

– Отстань! – огрызнулся оскорблённый Васька и, тяжело дыша, продолжал идти.

– А тятька нам привёз подарки? – не унималась девочка. Ей было лет десять, но в её голове уже вертелись мысли о женихе и красивых подарках, чтобы покрасоваться перед подружками и стрельнуть глазами поверх них на смазливого Прошку.

– У меня всё есть, а тебе всего мало, егоза! Вот отдадут тебя замуж, тогда будут у тебя всякие побрякушки и прикрасы.

– Разве тебе не хотелось бы получить подарок?

– Разве что кинжал с красивой ручкой, – все же отозвался Васька и замолчал.

Дома Фёкла суетилась, угождая супругу.

– Прокопушка, тебе сразу обед или прежде баньку посетишь?

– Банька подождёт, а с обедом поторопись. Нарочно ждал, когда пристанем.

Вся семья в молчании, совершив короткую молитву, чинно уплетала праздничный обед. Никто не смел спросить подробности похода, и лишь выхлебав миску киселя, Прокопий тронул повязку на голове и изрёк:

– Поход оказался вполне удачным. Правда, наших мужичков посекли изрядно. Да мы всё одно захватили и Ярославль, и Кострому. Костромской воевода Плещей оказался зело трусливым. Нам удалось прогнать его и нагрузить наши ушкуи так, что боялись зачерпнуть воду. Обошлось. Глеб привезёт воз, тогда сами посмотрите.

– Прокопушка, дай я повязку тебе сменю на чистую, – взмолилась жена, просительно глядя мужу в глаза. – Я осторожно, больно не будет.

– Идем в баню, там и сделаешь! – недовольно буркнул супруг и тяжело поднялся, словно старик.

В баньке Прокопий грубо овладел женой, и та с благодарностью целовала ему руки, обхлёстывала пахучим веником и старательно мыла тело. Она была уже лет под сорок, телом дородная, но лицо оставалось моложавым. Коса светлая, тяжёлая, но без седины. Лишь брови резко выделялись темными дугами над голубыми глазами.

К обеду следующего дня обширную избу Прокопия посетил Онуфрий. От него уже не несло грязным потным телом и заскорузлой одеждой, был расчёсан и свеж лицом.

– Здоров будь, Прокопий, атаман-посадник! – поклонился Онуфрий хозяину и его жене. Детишки юркнули за дверь, боясь рассердить отца.

– И тебе не хворать, Онуфрий. Не ждал так рано. Что, уже отдохнул?

– Долго ли нам с энтим, Прокопий? – Глаза помощника выражали острое желание поговорить, узнать мыслишки атамана. – Скучно дома-то. Ничего интересного не случилось за те месяцы, что мы шастали по городкам. Пообедал уже?

– Уже, – коротко бросил Прокопий и кивнул на лавку, предлагая сесть. – Чего тебе неймётся? Мог бы и обождать денёк. Ладно, что уж, дела так дела…

– О них и хотел поговорить, – тихо отозвался Онуфрий. – Полтыщи вдов у нас.

– А чего ты хотел? – вдруг озлился Прокопий. – Война! Как без убитых? Спаси, Господи! – Атаман истово перекрестился. – А что у тебя про энто?

– Надо б им помощь оказать, Прокопий. За общее дело пострадали.

– Так и будет. Но больше месяца траур нечего держать. У нас баб мало, а мужики тоскуют без них. Так и скажи всем. Пусть оплакивают, но через месяц всем ожениться. И детишкам вольготнее быть при отце, хоть и приёмном.

– Не маловато месяца-то будет? – усомнился Онуфрий.

– Хватит! Нечего зря слезы лить, когда детей у нас мало, а рожать баб нет! И хватит об этом! Есть дела поважнее траурных воплей.

– Ты о пленных переселенцах? И о них стоит с тобой решить. Куда их?

– Пусть сами решат, кто с кем согласен жить. Их у нас больше двух сотен. Выделить землю к северу от города, но поблизости. Пусть обустраиваются, пока тепло. Выдели им муки, семян на огородину и поля. Рожь прежде всего. И пусть не проедают всё. Инструмент, кому мало будет. И пусть строятся. Деревни три, а там видно будет. По семьям решать треба.

– Хорошо бы по коню каждой семье, а? Как без тягла-то им?

– Обязательно. Табуны пригнали уже?

– На подходе, Прокопий. Завтра ожидаем. А с телегами что?

– У них что, рук нет? Пусть сами ладят себе, как могут. Кузнецы пусть работают для них бесплатно до весны. Без железа им не обойтись. И налог до осени с них не брать. Обойдёмся. Немного можем закупить по сёлам у мордвы и татар.

– Как снег ляжет, так и отправим обозы, – согласился Онуфрий.

Фёкла поставила на стол жбан медовухи, закуски, хлеб и пироги. В молчании, перекрестив снедь, уплетали чёрную икру, варёную осетрину, грибы и кашу из пшена, сдобренную мясом вчера зарезанного кабана.

Отвалившись к стене, Прокопий заметил, оглянувшись:

– Ты, Онуфрий, вникай во все дела тутошние. Стёпка уже стар для такого, а ты помоложе меня будешь. Так что присматривайся.

– А ты что ж, Прокопий? – встрепенулся Онуфрий и подался вперёд, ожидая продолжения начатого разговора.

– Вот одужаю малость, соберу вас на совет. Будем решать, а пока лишь скажу, что задумал я пощипать булгар на Волге.

– Булгар, на Волге? Каким макаром? – Онуфрий огладил бороду, внимательно смотря в тёмные глаза атамана.

– Поперва возьмём дань с Казани. Давно они нам не платили, пора напомнить. А то вовсе обнаглеют. Допустить такого никак нельзя.

– Не рано ли? – с сомнением качнул головой Онуфрий. – Только что вернулись с такого похода. Подождать бы до весны.

– Наоборот, Онуфрий! Им известно, что мы вернулись с трудного похода. Значит, не ждут нас к себе. Ударим неожиданно. Да и у них сейчас дела не так уж хороши. Мамайка с них немалую дань стребовал. Вот и нам можно будет поживиться.

– И когда ты тот поход намечаешь?

– Больше месяца ждать нет смысла. К осени будем идти. Потому уже сейчас ты будешь заниматься делом – запасай оружие, людей набирай. Тыщ пять требуется собрать. Судов много потребуется. Завтра уже начинай строить хотя бы десяток.

– Успеется ли, Прокопий? Народа много побило у нас.

– Найдёшь! Пошли гонцов по деревням. Пусть через месяц собираются в Хлынове.

Онуфрий с сомнением качнул головой, пожал плечами.

– Ты не договорил, Прокопий. Чтото у тебя ещё имеется. Или пока тайна?

– Так, Онуфрий. Лучше повременить с такими вестями. Иначе все разболтают, а нам потом несдобровать. Кумекаешъ?

* * *

Восемь атаманов разместились за грубым столом на лавках. Все знали, что атаман-посадник хочет им предложить продуманный план похода по Волге на татар. Никто не переговаривался, ожидая речи главаря города и войска.

– Вроде бы все, – обвёл глазами собравшихся Прокопий. – Можно начинать.

Он замолчал, обводя взглядом угрюмых мужиков.

– Я тут, мои разбойнички, надумал знатный поход. Я вам его поведаю, а вы решайте.

– Не рановато ли, Прокопий? – подал голос пожилой мужик с окладистой бородой.

– В самый раз, ребятки. Мамайка занят с Тохтамышем. Ещё у него точится зуб на Димитрия Московского. Так что ему не до такой мелочи, как мы. И в Сарае у него сидит хан не хан, однако воин слабый.

– Мамант-Салтан? – спросил один из атаманов. – Или кто другой есть? В Орде сейчас что ни год, то новый хан. Один Мамай никак не успокоится и все под себя гребёт.

– Ты прав, Федька, – ответил Прокопий. – Ханы в Орде меняются скоро. То нам на руку. Сильный хан нам ни к чему. Так вот я и надумал идти на Сарай. Там ханово войско малое, и справиться с ним не составит труда.

– Откуда вести, Прокопий?

– Пока мы шастали на Кострому, я послал соглядатая туда, в Сарай. Вернулся он дней за десять до нас. Вот так, ребятки. Стало быть, нас ждёт знатный поход на Казань. То будет для отвлечения. И чтоб никому! Даже жинке! Ясно? – повысил голос Прокопий, обвёл глазами собрание. – Что скажете на моё предложение? Говорите открыто, без боязни. На вече я бы не хотел это выставлять. Опасно. Обязательно объявится предатель и донесёт хотя бы до Казани. А там уж и Сарай не за горами, по Волге.

Атаманы переглянулись, а Фёдор заметил:

– Ясное дело, атаман-посадник. Да сумеем ли мы собрать достаточное войско? С малым на татарина не пойдёшь. Сколько тыщ намерен поставить под свою руку? Думаю, что меньше шести-семи тыщ нет смысла. А где их взять?

– Обойдёмся пятью, – тут же ответил Прокопий. – Мы и Кострому взяли, имея в три раза меньше войска. И монголов так же можно застать врасплох. Энто и решит всё дело в нашу пользу.

– Когда рассчитываешь выступить? – спросил Старый Бобёр, атаман с седыми отвисшими усами.

– Как ушкуи закончат строить. Онуфрий уже начал. Значит, через месяц, не позже. К середине осени можно надеяться на возвращение. И добычу можно захватить знатную, о которой никто и думать не смеет.

– Стало быть, атаман, надо тут же начинать сбор войска.

– Онуфрий уже разослал гонцов по деревням. И вы сами готовьтесь, и людей своих готовьте. Дело скорое, стоит поторопиться.

Атаманы надолго призадумались. Разошлись, лишь когда солнце закатилось за зубчатую кромку близкого леса. А в избе Прокопия остался лишь Фёдор.

– Федька, ты мне будешь в помочь. – Прокопий остро глянул в лицо атамана. – Я ещё не совсем здоров. А тебе надоть обеспечить наш будущий караван провиантом. Мы, конечно, возьмём от Казани немного, но и сами должны позаботиться о харчах. С собой стоит взять десяток или даже больше коней. В степи они нам могут сильно пригодиться. Будут сопровождать нас по берегу. И разведывать путь впереди. Кумекаешь?

– А как же, Прокопий. Однако лучше коней взять в Казани. Проще. А до неё у нас не должно ничего страшного произойти. Казанцы сейчас присмирели, Мамай их обобрал. Тот темник наверняка задумал очень что-то серьёзное. Да и князь Димитрий может нагрянуть к нам в отместку за набег на его города.

– Уверен, что энтого не случится, Федя. Великий князь сам сидит и ждёт, когда можно уже броситься собирать собственную рать. Рязанский-то князь тоже не дремлет. Постоянно козни плетёт против Димитрия. А везде голод, разруха от набегов монголов. Одна Тверь чего стоит Димитрию. Ихний Мишка только и смотрит на Орду, как бы Великое княжение заполучить от хана или Мамая.

– Здорово говоришь, Прокопка, – нагло посмотрел атаману в глаза Фёдор. – А не боишься прогадать? Дело-то трудное и опасное.

– Не опаснее всех остальных, – как бы не замечая наглости, ответил атаман-посадник. – А время как раз самое подходящее. И медлить просто глупо.

– Заманчиво, конечно. А у меня сомнения. Но коль все поддержали тебя, то и мне деваться некуда. Будем готовиться на Казань. – Фёдор усмехнулся в усы.

– Не вздумай юлить, Федька, – пригрозил Прокопий, зная за ним такой грешок. – Обязательно исповедайся у отца Феодосия. Он тебя наставит на путь истинный.

– Как иначе, атаман? Идём на такое праведное дело, как монголы, и не исповедаться? То не по-божески, атаман!

* * *

А в городе Хлынове, как атаманы ни старались, слухи поползли уже через несколько дней. Люди шептались о предстоящем большом походе на полдень. Имели в виду, конечно, Казань, но додуматься до остального тоже могли.

Зато Онуфрий стал рассылать вокруг города разъезды – ловить любителей побегать к врагам с предупреждением. И такие нашлись.

– Глебка! – зловещим шёпотом говорил брату Васька. – Завтра на площади будут казнить предателя! Поймали недавно.

– Посмотрим, – несколько оживился Глеб. – А кого поймали? Нашего или черемиса[3]3
  Черемисы – русское название народности марийцы.


[Закрыть]? Или какого другого?

– Вроде черемиса, а там кто его знает. Они все похожи. – И Васька умчался собирать новые сплетни. Мальчишки шныряли всюду и часто узнавали всё первыми.

Народ помаленьку стал прибывать в город. Их распределяли по атаманам, давали оружие и приступали к обучению, хотя многие и так умели обращаться и с саблей, и с топором, и с копьём. С луком дела обстояли хуже, но охотников здесь хватало. Зимами почти все ходили в леса бить зверя. Мясо нужно всем.

Онуфрий каждую неделю посещал атамана-посадника и докладывал о строительстве лодок-ушкуев.

– Проследи, чтобы на ушкуи нашили дополнительно по доске, так мы больше людей сможем поместить в каждый ушкуй, – советовал Прокопий. – Или харчей нагрузить побольше в Казани. Со строительством успеваете?

– Надеюсь, атаман, – ответил Онуфрий уклончиво. – Половина почти готова. Остальные уже заложены. Успеем! Время ты не меняешь?

– Пока нет, но вполне возможно и энто, Онуфрий.

– Тогда можно быть спокойными, – удовлетворённо ответил Онуфрий.

– Не забудь для коней место приспособить, – напомнил Прокопий. – Помнишь, на сколько коней?

– Помню, атаман. Уже строим. Через две недели можно принимать.

За три дня до назначенного срока Прокопий вновь собрал атаманов на совет. Мрачные атаманы сопели, чесали бороды – ждали начала. Прокопий сел на лавку во главе стола, оглядел всех.

– Нет Онуфрия, но и без него решим. Пусть занимается лодьями. Ну, Фёдор, что у нас с провиантом? Готов караван в дорогу?

– Завтра прошу посмотреть, атаман. Думку имею, что успею.

– Федул, сколько набралось народа? Считал?

– Сотники сегодня доложили, что ещё сотни четыре надо добрать, – ответил Федул. – Если не успеем, атаман, что делать?

– Ждать не будем. Времени на такое у нас нет. Выступим без них. Да ещё три дня, а народ подходит. А теперь слушайте мой план похода. Войско делим на две половины. Идём двумя реками. Большая часть под моим началом идёт Вяткой, как и все остальные. Меньшая часть под началом Федула сворачивает в речку Шошму. Идёте как сможете дальше. Потом волоком перетаскиваете лодки в Казанку, спускаетесь к самой Казани. По пути громите аулы и деревни. Забираете всё ценное и спешите к Казани.

– Мы не сможем пройти теми речками, атаман, – возразил Федул. – К тому же у нас мало будет людей, а татары легко смогут нас перебить.

– Если будете действовать быстро и без промедления, то всё у вас получится, – строго заметил Прокопий. – Там у татар нет войск, а малые шайки вы легко разгоните. Заставьте деревенских помочь перетащить лодки. Они у вас будут малой осадки. Захватить коней – на всю округу нагнать страха. Можно пограбить окрестности. Мы ведь не сможем скоро подступить к Казани. Часть пути нам идти против течения. Ветер не всегда нам помощник.

Атаманы долго обмозговывали услышанное. Федул был несколько обескуражен, всё же помалкивал, думал, прикидывал. Наконец спросил, подняв бороду:

– Всё уразумел, атаман. Сделаем. Завтра же определю лодки и людей, что будут под моим началом. Скорей всего, татары после нашего набега могут прозевать наши главные силы.

– То-то, Федул. Для себя отбери хороших лучников, молодых да быстрых ребят. Человек семьсот тебе хватит. Посчитай, сколько потребуется лодок. С конями сами решите на месте. Те места не так уж населены. Справишься!

– Мы можем раньше подступить к Казани, как ты и говорил. Что нам делать, ожидать основных сил?

– Прежде всего, ничего не говорить о наших главных силах. Шныряйте по округе, сейте ужас и страх. Грабьте только ценное. Мы же будем поспешать.

Атаманы ещё долго спорили и перебирали множество возможных случаев, опасаясь коварства татар. Ладони Прокопия хлопнули по столу, насупились брови:

– Хватит болтовнёй заниматься, ребята! Пора за дело браться. Идите и готовьтесь. Скоро выступаем. И поменьше болтать о наших планах. Просто идём к Казани требовать обычной дани. Всё!

Атаманы ушли, продолжая живо обсуждать предстоящий поход, пока Фёдор не цыкнул на них, опасаясь подслушки.

Глава 2

Караван судов растянулся по Вятке больше чем на версту. Позади двигались малые лодки по десять человек в каждой. Но были и ещё меньшие. Ещё пять лодок несли в себе по дюжине вооружённых воинов. Берегом трусил десяток конников на низкорослых конях, высматривая всё, что могло бы помешать каравану. Но пока шли своими землями, и ничто не могло помешать движению.

Извилистая Вятка не давала возможности плыть быстро. И за неделю пути караван был ещё далеко от разделения.

Прокопий часто собирал по вечерам атаманов. Те спешили на малых лодках узнать новые распоряжения атамана-посадника. Сам атаман постоянно находился в раздумьях и по часу мог стоять на носу своего ушкуя, наблюдать, как низкие берега Вятки медленно проплывали мимо, ничем не изменяя ландшафт.

Себе в услужение взял молодого двадцатилетнего воина по имени Егор. Пригожий, с молодой бородкой и усами тёмного русого оттенка. Голову по-татарски брил, носил шапку из мохнатой овчины. Голубые нахальные глаза выдавали его довольно блудливый нрав. Это все знали и постоянно грозились отдубасить в следующий раз, когда застанут с девкой, не сумевшей устоять от его призывных глаз. Он усмехался, а угроз не боялся, поскольку отлично владел оружием, с которым никогда не расставался.

Был он, по мнению горожан, сиротой из тёплых краёв. Но откуда точно и сам Егор не мог ничего сказать по причине младенчества, когда он там обретался. Попал сюда, в Хлынов, из-за сердобольности одного из воинов, взявшего его мальчишкой лет пяти, когда ограбили один из городков южнее Владимира. О женитьбе не могло быть и речи. Он был лих, но беден, лишь вернувшись из последнего похода, обрёл некоторое богатство, которое уже почти исчезло. Зато осталось воспоминание о месяце беспрерывных гулянок с угощениями и девками. И сейчас, сидя на скамье и ворочая тяжёлым веслом, Егор посматривал на атамана, готовый тотчас вскочить, передать весло другому и выслушать приказ.

Гребцы работали вяло. Течение хоть и слабое, но влекло лодку вниз, парус схватывал попутный ветер и тоже помогал движению. Так что было время подумать и помечтать о будущей добыче и славе знатного воина-разбойника.

Его сменил мужик, а Егорка подошёл на жест атамана. Стал, выжидая.

– Возьми лодку малую и найди Фёдора. Пусть вечером прибудет на совет.

– Ночевать на берегу будем, атаман? – осмелился спросить Егорка.

– Там видно будет, – уклончиво ответил Прокопий, вид его был недовольным.

– Будет исполнено, атаман, – с готовностью ответил Егор. Ему нравилось грести назад, рассматривая лодки и переговариваясь с воинами.

Фёдора нашёл после полудня. Атаман проверял свои лодки и обещал посетить атамана-посадника. Спросил с интересом:

– На ночь остановимся? Прокопий ничего такого не намекал?

– Намекал, атаман. Но как-то неуверенно. Да и пора отдохнуть. Река слишком вихляется по низинам. Долго ещё до Казани плыть, атаман?

– Недели две или даже три, сынок. Успеешь ещё отоспаться. Или тоже веслом вертишь? Молодец! – заметил Фёдор, получив утвердительный кивок.

– Я пошёл назад, атаман. Осмотреть караван охота.

Фёдор усмехнулся и проследил, как Егорка споро погреб по течению. А тот, отдалившись немного, бросил весла и вспомнил свою неудачу с Фроськой. Её так и не удалось уговорить на интимные отношения перед уходом в поход. И сейчас молодой повеса с сожалением вздыхал, разжигая в себе вожделение.

Его окликнули с ладьи. Он весело переговаривался с хлыновцами, заглушая оскорблённое самолюбие. Но надо было всё же работать, а то Прокопий по голове не погладит. Дюже строг атаман-посадник.

Потом в голову засела Марфа. Она ему была и мать, и полюбовница, и утешительница. Сколько лет она живёт с ним и замуж не спешит, хотя охотников было достаточно. Ей было вольготно с молоденьким парнем, которого она воспитывала с шести лет, ожидая, пока он подрастёт. И дождалась.

Егорка усмехнулся, вспоминая Марфу, завидную невесту сорока лет, так нежно относящуюся к этому беспутному мальчишке, что выгнать его сил недоставало.

Юный воин так погрузился в воспоминания, что прозевал атаманский ушкуй. Пришлось выслушать насмешки гребцов и воинов. А атаман-посадник строго глянул на Егора, но промолчал.

Поздним вечером, когда сумерки ещё не перешли в ночь, караван пристал к берегу вблизи деревушки, прижавшейся к высокому берегу реки. Дюжина изб выглядели убого, чувствовалась жуткая бедность. Несколько тощих коней паслись в сером вечернем поле.

Деревенские мальчишки тут же прибежали поглядеть на хлыновцев. Дети все были разные: русские, марийцы и даже татары, и говорили они на странном говоре, понять который было достаточно трудно.

Когда костры запылали по берегу и скудный ужин в минуту исчез в отощавших животах, Егорка с приятелем Митяем отправились в гости к деревенским.

– Слушай, паря, нам сильно попадёт за отлучку надолго, – с сомнением изрёк Митяй, оглядываясь на огромный лагерь.

– Ничего не будет, – задорно ответил Егор. – Мы лишь пройдёмся по деревне. Вдруг кого из девок встретим.

– Сдались тебе эти девки! Тебе хорошо, у тебя защита имеется, а мне?

– За час отлучки никто нас не накажет. Задерживаться мы не станем. И так за день устали на вёслах-то.

– Это ты-то работаешь? – усмехнулся Митяй.

– И я тоже, – беззлобно ответил Егор.

Они торопливо зашагали к деревне. До неё было не больше трёхсот шагов, дошли быстро. У третьей избы горел костёр, несколько парней и девчат сидели на брёвнах, болтая и смеясь.

– Здорово, деревня! – приветствовал компанию Егор. – Можно к вам посидеть? Девчата у вас пригожие, ха!

Ему ответили настороженное молчание и суровые взгляды глаз. В них отражались огонь костра и недоверчивое отчуждение ребят. Но ответа не последовало.

– Садись, Митяй, – уверенно молвил Егорка и первый сел поближе к девушке.

Не прошло и нескольких минут, как на сальные шутки Егорки трое ребят поднялись и, коверкая слова, проговорили:

– Не лезьте к нашим девкам! Идите себе дальше.

– А пусть сами девки такое скажут, – взвился Егор.

– А вот и идите себе! – отодвинулась девушка подальше. – Мы вас не знаем и знать не хотим.

Девушка попыталась подняться и отойти, но Егорка схватил её за руку, намереваясь остановить. Она вырвала руку и ударила парня по лицу. Егор озлился, но тут деревенские парни вскочили ближе. Непонятно заорали, выдернули из плетня жердины, а девушку оттащили от Егора.

– Ну вы бросьте свои колья, ребята! – уже примирительно сказал Егор. – Что уж, пошутить нельзя?

– Егорка, пошли отсюда, – неуверенно проговорил Митяй. – От греха подальше.

– Погоди, ты только не трусь, – ответил Егор и показал в свете костра кинжал.

Это вызвало у местных взрыв ярости, и один из них ударил колом Егора. Тот успел увернуться, но руку слегка задело.

Митяй тоже вооружился кинжалом. Оба стали, ожидая продолжения. Деревенские угрожающе орали, на их крики появились мужики с кольями. Узнав хлыновцев, немного притормозили, но молодые парни деревни этого не приняли. Присутствие подкрепления воодушевило их. Они бросились на друзей, палки замелькали в воздухе. Всё произошло так быстро, что наши друзья и глазом не успели моргнуть, как всё закончилось. Мужики растащили дерущихся, а один мирно молвил, кивнув на огни лагеря:

– Идите к себе, ребята, и побыстрее. Вам и так досталось, могло быть и хуже.

– Пошли, Егорка! – заторопил Митяй. – Получили, и хватит. Мужик дело сказал.

Егор молча согласился и, отряхиваясь и трогая ушибленные места, отошёл на десяток шагов, продолжая сжимать рукоять кинжала. Негромко матерясь, Егор с Митяем стали спускаться к реке, левее, к огням лагеря.

– Я так и знал, что с тобой опасно дружить, – бурчал Митяй, размазывая кровь из носа. – Больше на меня не рассчитывай. Теперь насмешек будет хоть отбавляй! Хорошо, что темно и не сразу заметят.

– Да ладно тебе! – оскалился Егор. – Замолкни и поспеши, а то не успеем отдохнуть. А завтра ещё грести придётся. Надоело уже!

– Так ты совсем недавно из похода вернулся. Небось, все уже прогулял?

– А чего на них смотреть? Монеты для того и делают, Митяй.

– А как жить собираешься без них? Или тебя устраивает та, что у тебя есть?

– Может, и так, – нехотя ответил Егор. – Марфа пока ещё не такая старая, ха!

– Побойся бога, Егорка! Она и так без мужа живёт ради тебя, а ты насмехаешься. Весь город судачит о ней. Жалко бабу.

– Что ей сделается? – удивился Егор. – Бабы для того и явились на свет, чтобы нас ублажать. Я, например, и не думаю о семье. Не готов для этого. Обойдусь пока. Да и нет ничего у меня для семьи.

– И не будет, коль тут же всё спускаешь на гульбищах!

– Зато весело и есть что вспомнить, дурья твоя башка! – хохотнул Егор, но тут же с осторожностью полез в рот пощупать, шатается ли зуб. – И что стоит моя жизнь? Может, меня в первой же сшибке посекут. Тогда что мне надо будет? А так…

– Балбес ты, как я погляжу. А мне отец уже начал присматривать невесту. Как вернусь, так будут смотрины. Авось что привезу из добычи. Тогда вовсе знатно будет. На то и надеюсь.

– Ты же моложе меня, а уже думаешь закабалить себя семьёй! Чудной ты, Митяй!

– Сам чудной, – отмахнулся Митяй и замолчал, подходя к первым кострам.

Тихо, не привлекая внимания, ребята устроились на войлоке, укрывшись рядном от сырого, уже холодного ветра. Сон сморил уставшие избитые тела.

* * *

Месяц пути подходил к концу, когда караван приблизился к устью речки Шошмы. Атаман-посадник созвал совет атаманов.

– Атаманы, завтра мы разделяемся, – начал Прокопий серьёзно. – До сих пор о нас мало что было известно татарам. Но так будет недолго. Федя, тебе поручаю сие важное дело. Действуй скоро и решительно. Татарва сегодня в разброде, и этим стоит пользоваться. Я надеюсь на тебя и твоих людей. А мы поспешим под Казань, где и встретимся. Людей береги, их у нас и так мало. Коль найдёте наших в рабстве, то берите с собой. Пригодятся. И коней поболее. На волоке они тож сгодятся.

Атаманы одобрительно соглашались, поддакивали и обещали не подвести.

Атаман Фёдор недолго провожал глазами удаляющийся по реке караван. Устье Шошмы звало его в путь, и он махнул рукой, приглашая продолжить путь уже на полночь. Барабан забил сигнал, и ушкуй Фёдора пошёл в Шошму. Речка оказалась совсем малой, но караван свободно шёл по ней. Хлыновцы внимательно следили за лесистыми берегами, но татары не появлялись. Лишь к полудню на пологом холме увидели деревеньку, но останавливаться не решились. Продолжили путь, надеясь, что их примут за купцов.

Через четыре дня речка так заузилась и обмелела, что хлыновцы сошли в воду и тащили лодки почти по дну. Но к этому времени у разбойников уже имелись кони, и часть грузов переложили на них. И всё же самые большие лодки уже завязли в гальке речки.

– Завтра начнём волок преодолевать, – распорядился атаман Фёдор. – Только пять или шесть самых малых ещё смогут двигаться с помощью рук и коней.

– Тут, атаман, стоит сильную стражу высылать, – предлагал сотник Ванька Косой. – Чует моё сердце, что татары нас уже заприметили и готовы напасть. А волок для нас – самое худшее место.

– Всё и так ясно, Ваня, – соглашался атаман. – Так и сделаем. Ты и займись охраной. Вышли дозоры, следи за местностью. Лучников постоянно держи наготове. Без них будет трудно. К себе возьми Егора. Прокопий нам его передал как самого бесшабашного и лихого.

– Сей бабник и гуляка мало сможет нам подсобить, атаман.

– Не скажи, Ваня. Он хоть и баламут, но воин отменный. Под Костромой показал себя знатно. Так что бери и не сомневайся. Прокопий недаром его нам передал. Пусть послужит теперь нам.

Ванька быстро организовал дозоры, и в один из них назначил Егора главным.

– Думаю, что сам знаешь, что и как делать. Гляди зорко и труби, как только татар узришь. Они наверняка рыщут поблизости, копят силы.

– Сделаем, чего уж там, – лихо ответил Егорка и вскочил в седло заморенного конька. – Далеко не стоит отъезжать, Ваня. Да и леса вокруг, трудно будет отойти к своим.

Он обернулся на речку, где хлыновцы натужно тащили лодки уже по ручью, что хоть немного облегчало путь.

До вечера ничего не произошло, но среди воинов нарастало беспокойство. Короткая темнота особо беспокоила ушкуйников. Но обошлось, а с утра по берегу стали появляться татарские всадники, внимательно наблюдавшие за волоком. К этому времени речка Шошма кончилась, а до Казанки оставалось не меньше полутора вёрст.

И как раз в этом месте воины услышали сигнал тревоги. Он означал, что татары близко и надо бросить всё и приготовиться к бою.

Из леса выскочил дозор из трёх конников, они ещё издали кричали:

– Человек до двухсот на нас идут! Готовьте луки, ребята! Одевайтесь в доспехи! Шагах в ста позади нас! Конные!