Текст книги "Звезда Давида"

Глава 6

Небо уже начинало светлеть, когда Егор приостановил коня и оглянулся на Гузель, трусившую на коне следом. Спросил участливо:

– Ты как? Держишься ещё?

– Держусь, – ответила она, бодрясь. – Но скоро свалюсь с седла. Хорошо бы подтянуть стремена, а то мне с трудом их достать.

– Хорошо, – ответил Егор и спрыгнул на заснеженную слякоть.

Снег ещё шёл и, судя по всему, долго не остановится.

Парень помог спуститься девушке, и та с трудом размяла ноги.

– Ты хоть знаешь, куда мы путь держим? – спросила Гузель безжизненным голосом.

– А как же. На заход держим. Уже вёрст тридцать с гаком отмахали от Волги за ночь и день. Надеюсь, что скоро можно будет передохнуть и поесть.

Егор обнял Гузель и с любовью поцеловал в бледные холодные губы. Она не отвернулась, но поёжилась от холода. Или от чего другого.

– Как мне тяжело, Егорка! Когда можно отдохнуть? А ты и вовсе не спал сегодня. Погоня будет, как думаешь?

– Погони не будет, успокойся. К тому же у нас лучшие кони из всех. Не пожалел времени на поиски, – хвастливо заметил Егор. – А приметил я их ещё засветло. Наши гнаться за нами не станут. А вот монголы могут встретиться, и их мы должны больше всего бояться. Мы слишком лёгкая для них добыча. Поэтому скроемся в чаще оврага и до вечера отдохнём. Коням тоже стоит передохнуть, иначе им тоже не выдержать.

Часа два они в молчании ехали, пока не увидели овраг, заросший деревьями.

– Вот хорошее место, Гузель. Здесь и остановимся. Замёрзла?

– Замёрзла, – ответила она, зябко кутаясь в овчину. – Костёр у нас будет?

Егор оглядел место, где кони уже жадно выщипывали пожухлую траву.

– Сделаем так, моя Гузель. Я разожгу костерок и полезу наверх оврага оглядеться. А ты смотри, чтобы дыма было поменьше. Только тонкие прутики подбрасывай и те, которые посуше. Разложи их вокруг. Собери воды и поставь закипеть. Меня может не быть долго. Ты не волнуйся. Хуже будет, коль провороню монголов. Вырежи куски мяса с туши овцы и поджарь. Две лепёшки у нас ещё есть. Пока хватит. Ещё трава сухая у нас имеется. Бросишь в кипяток.

Гузель просительно смотрела на Егора. Ей было страшно оставаться одной, но приходилось мириться и с этим. Егор дело говорит. А парень быстро скрылся среди зарослей, шум его шагов скоро затих.

Он вернулся нескоро, как и обещал. Гузель тут же бросилась к нему, облегчённо заахала и протянула к нему полуоткрытые губы, показывая белые зубы. Они недолго целовались, пока она спохватилась и заметила, блеснув глазами:

– Испей горячей водицы. Я уже настояла травки. Мясо ещё не готово. Дым виден от костра? Я старалась.

– Ты молодец, Гузель. Дай воды попить. Ты уже пила?

– Пила. Ты сам пей. Продрог ведь и ты. Погода сырая и холодная.

Через полчаса они закончили еду. Гузель помыла котелок и кружку и вопросительно глянула чуть раскосыми глазами на Егора.

– Спать хочешь? – участливо спросил он. – Сейчас устроимся в самой чаще. Кострище забросай снегом и травой с ветками. А я устрою постель. И коней посмотрю. Не дай бог, уйдут далеко. Они наше спасение.

Егор устлал кусок ровной земли ветками, поверх положил более тонкие. Расстелил два потника, а попона завершила постель.

– Гузель, иди ко мне, – призывно смотрел он на девушку. – Пора и отдохнуть. Ночью будем ехать.

Иди же!

Они накрылись обширным кожухом и долго возились, целовались и любили друг друга с пылом юности и любви. Потом мирно заснули, но Егор всё же выглянул и прислушался. Было тихо, лишь изредка в верхушках деревьев прошумит порыв ветра и затихнет, уносясь дальше по оврагу…

Егор вскочил от храпа коней. Тут же услышал твёрдый и тревожный перестук копыт и, схватив оружие, выскочил к коням. Они беспокойно топтались на месте, прядали ушами и рвались с длинной привязи. В кустах мелькнуло что-то, и он понял, что это волки. Приготовил лук со стрелами, выжидая и успокаивая коней. Гузель не встала.

Волки кружили вокруг, намереваясь атаковать коней. Их серые тени мелькали среди зарослей, и одного из них Егору удалось ранить. Стрела угодила волку в бедро и он, скуля и вертясь на месте, пытался вырвать стрелу. Перекусил, но в теле остался наконечник. А Егор пустил вторую стрелу, которая свалила серого окончательно. Остальные, тявкая и огрызаясь, поджав хвосты, ушли с недовольными оскалами. Егор вздохнул с облегчением, благодаря Господа, что разбудил его.

Пришлось содрать шкуру с волка и бросить её, а с туши срезал куски мяса и завернул в кусок тряпки. Подумал, что сам он спокойно поест и это, а Гузель пусть не знает, что за мясо.

Он осторожно, боясь разбудить девушку, залез под овчину и обнял её, положив ладонь на упругую грудь. Она чуть шевельнулась, но не проснулась.

Гузель разбудила его, когда небо нахмурилось, а солнце спряталось за серые облака, что неслись в вышине на полночь, к знакомому Хлынову.

– Егорка, утро уже. Не пора ли ехать?

– А куда ехать? – недовольно спросил Егор. – На заход? Там вроде бы река большая. Дон прозывается. Да крутом татарва! Когда-нибудь они сцапают нас.

– Что это ты? Что с тобой? – Гузель со страхом взирала на Егора, не понимая его настроения. – Так и будем сидеть здесь? И чего дождёмся?

– Что-то я так устал, Гузель! А что говорить о тебе тогда?

– А как ты думаешь, Егорка! Едва могу сидеть в седле, а спустившись, чуть не падаю. Как всё это жутко и неопределённо.

Они долго молча лежали под тёплым кожухом, вдыхая влажный воздух весны.

– Сегодня тепло, – как-то уныло протянул Егор. – Грязи будет много.

– Да уж, – согласилась Гузель. – А ты хоть немного представляешь, куда ехать?

– Знаю, что вокруг одни татары, а до наших мест ещё ехать и ехать! Да и то больше на полночь. Лишь там можно встретить наших.

– Далеко те земли? – допытывалась Гузель, беспокоясь и поглядывая на вялого спутника. – Или тоже ничего о них не знаешь?

– Не знаю, – откровенно ответил Егор. Всё же встал и огляделся в поисках коней. Они едва виднелись в кустарниках. – Лучше костерок запалим, а то жрать охота. Вставай и собери хвороста побольше. Будем мясо жарить.

Поев волчатины, Гузель спросила с интересом:

– Что-то мясо какое-то невкусное было. Или не прожарилось?

– Нам ли перебирать, девка? – грубо ответил Егор.

Гузель бросила на него обиженный взгляд, но промолчала, понимая, как он обеспокоен их положением.

Они молча собрались, оседлали коней и поехали на запад, склоняясь немного к полуночи. Гузель ничего не спрашивала, боясь разозлить Егора, единственную её опору и надежду не попасть опять к татарам в рабство.

Лошади трусили лёгкой рысью, а Егор привставал на стременах и оглядывал степь. Снежных пятен было мало, остальное было грязно-жёлтого цвета. Солнце то выглядывало, то пряталось за низкую облачность, а Егор всё поглядывал на него, определяя направление.

– Уже полдень, Гузель, – молвил он и остановил коня. – Передохнём, да и коням надо подкрепиться. Слазь, – протянул он руки, помогая. – Смотри не свались.

Она благодарно глянула в его лицо и вяло улыбнулась.

– А чего мы на открытом месте стали, Егор?

– И сам не знаю! Рядом бугор, так я схожу туда глянуть вокруг. Доставай мясо. Я скоро. – И ушёл усталой походкой, раздумывая и оглядываясь.

– Что высмотрел вокруг? – спросила Гузель, продолжая жевать жёсткое мясо.

– Слава Богу, всё чисто. Никого не видать. Поедим и тронемся дальше.

– Сколько мы уже проехали с самого начала? – спросила Гузель, прерывая молчание и глядя на Егора встревоженным взглядом.

– А сколько дней прошло? Ты считала?

– Вроде бы четыре. А ты как думаешь? Кажется, так давно то было!

– Тогда больше ста вёрст. Или даже намного больше. Ехали ведь не шагом.

– Наверное, скоро до того Дона доберёмся. Или его можно минуть?

– Никак не можно, Гузель. Говорили, что то большая река, хоть и будет поменее Волги. Кто его знает, где её искать, но помнится, что миновать нельзя.

К вечеру погода прояснилась окончательно. Стало ещё теплее. Они продолжали трусить рысью. Лошади устали, но Егор погонял. Впереди увидели бугор или курган. Легко обошли его и вдруг в версте на западе увидели две маленькие юрты и с десяток коней, пасущихся поблизости.

– Стой! – натянул Егор поводья. – Назад! Татары! Нас уже заметили! За мной!

Развернули коней и поскакали на полночь, поминутно оглядываясь. Гузель боялась оглянуться от страха:

– Егор, что так медленно скачем? – ужасалась Гузель. – Догоняют, глянь-ка?

– Догоняют! Да ты не особо беспокойся. Они даже не оседлали коней! Сумеем улизнуть, уверен! Держись за мной!

За четверть часа татары приблизились шагов на триста, и их восклицания уже хорошо можно было расслышать.

Гузель крикнула ещё:

– Нас сделают рабами, Егор?!

– Для того и гонятся за нами. Их пятеро, но один опередил шагов на пятьдесят. Арканом крутит над головой.

Проскакали ещё несколько сот шагов. Впереди заметили широкий лог. Егор чуть придержал коня и свернул к логу. Оглянулся. Передний татарин уже был не дальше двухсот шагов, и его крик хорошо слышался в предвечернем воздухе.

Чуть спустились в лог и увидели струйку ручья, выбивавшуюся из-под земли. С каждым скачком лес становился всё гуще. Пришлось скакать по воде ручья, что был не шире аршина. Егор ещё придержал коня, обернулся на Гузель.

– Скачи дальше, а я задержу татарина! – велел Егор, снимая из-за спины лук. – Не очень гони коня. Пусть не сильно устаёт.

Гузель что-то говорила, но Егор не слушал, уже заметно отставая. Наконец девушка исчезла за кустами. Ручей сплошь оброс густым кустарником, а деревья росли чуть по сторонам пологого склона.

Обернувшись, Егор заметил татарина уже близко. До него не было и сотни шагов. Наложил стрелу на тетиву и выждал немного. Татарин схватился за рукоять сабли, а Егор быстро натянул лук и пустил стрелу. Татарский конь с испугу и боли взвился на дыбы и опрокинулся на спину, придавив татарина. Дожидаться других Егор не стал, развернул коня и погнал его дальше. Обернувшись, увидел, как подскакавшие татары топчутся на месте, они не смогли отогнать дрожащего коня первого татарина и стали орать друг на друга.

Не прошло и трёх минут, как Егор понял, что погоня остановилась и продолжения не предвидится. Перевёл коня на шаг, прислушивался, но сзади слышались только крики татар – и никакой погони. И те крики скоро тоже заглохли.

Волнение успокоилось, Егор стал рыскать глазами вперёд и по сторонам. Гузели не видно. Перевёл коня на рысь. Лог уширился, кустарник расступился. Впереди засветились воды речушки, куда спешил ручей. Увидел сидящую на кусте Гузель и хлестнул лошадь по крупу, торопя.

– Что с тобой? Где конь? – беспокойно спросил Егор, остановившись.

– Господи! Аллах, сколько времени ты будешь меня испытывать?

Гузель казалась столь подавленной и измученной, что Егор слез на землю и сел рядом. Куст затрещал под ними.

– Не причитай, а лучше говори, что случилось?

– Конь споткнулся или поскользнулся и чуть не упал. А я свалилась! Вот, с ужасом жду татар. Конь убежал. Я ушиблась, Егорка! – И прислонилась к нему головой. – Когда все наши несчастья окончатся?! Иншалла!

– Ладно, успокойся. Всё когда-то проходит. Татары отстали совсем. Сиди, а я поищу коня. Без него нам конец, моя Гузель. А ты всё же попробуй спрятаться. Вдруг татары решат продолжить гнаться. Хотя вряд ли.

Егор с трудом уселся в седло и погнал коня дальше, к речке. Нашёл другую лошадь спокойно пасущейся шагах в двухстах от берега, поросшего камышом.

Вернулся шагом, оглядываясь. Гузель он не нашёл, но она сама вышла к нему. Она прихрамывала, и лицо её выражало настоящую муку. Егору стало так жалко её, что он поспешил к ней. Обнял девушку за плечи, поцеловал в губы, молвив тихо:

– Хватит, Гузель, не время слезы лить, не до того сейчас.

Он гладил её черные волосы. Платок сполз с головы, и Егор стал целовать голову, потом опустился до губ, а она всё лила слёзы, размазывая их по щекам, и они украсились грязными полосками. Она была смешной в таком виде, но Егор не стал смеяться, лишь шептал нежные слова и успокаивал.

* * *

Две недели спустя вверх по течению едва двигались три ладьи северных купцов, спешащих пройти опасные места. Гребцы с трудом выгребали, а купцы с остервенением матерились на паводок, который так сильно задерживает их путь.

– Неровен час татары объявятся! Будь они прокляты! Одно утешение, что головы не потеряли и живот сохранили! Похудевший, но есть всё же, Господи! – перекрестился купец, глядя в небо. Там весело бежали белые облачка, и синь, весенняя, чистая, радующая, сияла сверху, словно божья благодать.

– Вот и не гневи Господа, Матюха, – басовито говорил его приказчик. – Скажи спасибо, что хоть часть товара сохранил. Другие животов своих лишились, а кто и жизни был лишён, Господи! – тоже осенил себя крестным знамением.

– Эх, Ждан, Ждан! Твоя правда, да уж больно жалко добра-то! А так хорошо получалось, пока проклятые басурманы не решили отобрать у генуэзцев Тану[8]8
  Тана – средневековый город на левом берегу Дона, в районе современного города Азова.


[Закрыть].

– Не отобрали же. Стало быть, ещё не время. Татарам город слишком хорошо платит, а что они возьмут без италийцев? Шиш, да и только.

– Так всех купцов наших пограбили, Матюха! – в отчаянии возопил купец. – А что нас ждёт впереди? Всякий бродячий татарин может нас ещё грабануть.

– Так у нас грамота! Посмеют ли?

– Ещё как посмеют, ироды проклятые! Что им крымская грамота! Тьфу! – сплюнул Стогин Матвей за борт ладьи. И ветер отнёс плевок к носу судёнышка. – Давай лучше парус поднимать. Ветер, кажись, с полудня задувает. Эй, кормщик, чего ждёшь, болван? Гребцы давно ждут паруса. Истомились, поди!

Парус подняли, ладья побежала резвее, а гребцы в изнеможении повалились друг на друга, источая вонь грязных потных тел.

Всего на ладье было более пятнадцати человек. Под крышей из дерюги сложены товары, которых было вдвое меньше положенного. Там же в случае непогоды сидели купец с приказчиком, остальные накрывались чем попало и изрядно мокли и мёрзли, если погода была вроде теперешней.

Ледоход только закончился, но вода была высокой, а течение – сильным.

Близился вечер, однако кормщик не искал пристанища на ночь. Безопаснее ночевать на ладье, став на якорь где-нибудь в укромном затончике под ракитами.

– Эй, хозяин, – прокричал гребец, поднимаясь во весь рост. – Нам кто-то машет руками. Кричат, да далеко, не слыхать.

– Пусть машут. Татары западню надумали нам устроить. – Стогин чуть глянул на берег. Саженях в ста пятидесяти увидел двух всадников, стоящих на стременах и махающих шапками. – Не приставать!

– А вдруг наши? Беглые из татарского полона? – осмелился сказать гребец.

– Вот сам и пытайся им помочь. Прыгай в воду и посмотришь, что за люди.

Купцу никто не ответил, слыша в его словах часть правды. Шутить с таким не приходится. Ладья в молчании проползла мимо.

Остальные суда отстали на добрых триста шагов и лишь показались из-за мыска, тоже распустив паруса.

– Вон Никитич правит к берегу, – заметил кормщик. Указал рукой за корму и добавил: – С того станется. Да он и ближе к берегу идёт. Там течение потише.

– А ты ж чего по стрежню прёшь, дурья башка? – озлился купец.

Кормщик не ответил, понимая свою оплошность.

Вскоре все увидели, как ладья Никитича приспустила парус, приблизившись к берегу сажени на четыре. Видно было, как идут переговоры. Один из гребцов с сожалением проговорил:

– Жаль, что не слышно. Об чём разговор ведут? И кто те люди?

– Узнаешь, потерпи, Савка, – оборвал его товарищ. – Ещё хозяин накажет.

– А за что? – удивился Савка, но спорить не стал. Понял, что не стоит злить купца понапрасну. Потому говорил тихо.

То оказались наши беглецы-путешественники. Измученные и шатающиеся от слабости, они трудно сошли на землю и просили взять их к себе на ладью.

– Мы больше двух недель в пути, хозяин, Христа ради, – канючил Егор, подойдя к самой кромке воды, которая почти выступала из высоких берегов. – Мы и заплатить можем. И коней на корм можете взять, хоть и тощих, да всё ж мясо.

– Откуда бежите-то? – допытывался Никитич. – Из плена татарского?

– Не, хозяин, – убеждал Егор. – Не довелось испить чашу полона татарского. Мы ходили по Волге с торговыми делами. Да пришлось бросить всё и скрываться от напавших татар, хозяин. – Егор придумывал на ходу и подталкивал Гузель не перечить. – Все разбежались кто куда, а я вот с этой бабой оказался вместе. Добыли пару кляч и вот добрались до Дона-батюшки. А как далее-то и не знаем. Возьмите, хозяин, Христом Богом прошу. Обузой не будем. Я сам долго ходил по рекам, всё знаю да умею. Баба совсем изнемогла. Два раза с лошади падала от слабости. Возьми, а?

– Говоришь, можешь заплатить? – продолжал допытываться Никитич. – Сколько?

– Дак не знаю, хозяин. Твоя ладья, твоё и слово. Дак и коней отдам…

– Два рубля дашь? – прищурился Никитич.

– Лишь бы до места дотащил, хозяин. А кони?

– Возьмём. Куда их девать-то. Прирежьте, а потом на борт возьмём. Шкура-то тож цену имеет. Так и быть, скостю тебе рубль. Только работать будешь.

– За то не тревожьтесь, хозяин. У меня и оружие имеется. Могу и отпор татарве учинить, не дай Бог!

– Ты поторопись с конями-то. Время идёт. Вишь, как меня обошёл последний струг. А вечер близок.

– Хозяин, брось хоть корку бабе, – попросил Егор. – Вовсе ослабела она.

– Будет тебе корка, парень, – ответил Никитич и распорядился отвалить с малым челноком к берегу.

Двое гребцов проворно подвели лодчонку к борту и в несколько гребков причалили к берегу. Вышли и принялись помогать Егору свежевать уже лежащих на земле коней. Один из людей передал Гузель тряпицу, заметив с улыбкой:

– Наш хозяин – человек доброй души. Ешь, пока мы тут управимся. Меня зовут Макаром.

Гузель трясущейся рукой приняла тряпицу, развернула и с жадностью принялась есть лепёшку с куском рыбы и луковицу. Запить было нечем, но и так было просто восхитительно вкусно.

Тем временем туши разделали, снесли в лодку, и не прошло и получаса, как все оказались на борту.

Егор жадными глазами оглядывал ладью, мечтая о еде.

– Егорка, возьми, хозяин велел, – передал миску с пшённой кашей помогавший с лошадьми гребец. – Не забудь поблагодарить хозяина. Оголодал, вижу. Ну, ешь, мешать не стану. А мне пора работать. Вишь, отстали.

Ладья медленно пошла вперёд, а Егор доел кашу, слопал рыбу, а хлеба ему не дали. Подошёл к хозяину, поклонился в пояс, молвил признательно:

– Спасибо, хозяин. Премного благодарен за честь. Вот отдохну и примусь за работу.

При выходе на тихое место кормщик что-то не успел, и ладью развернуло почти поперёк реки. Никитич разразился проклятьями, угрозы сыпались на голову кормщика, а тот, весь в поту от усилий, спешил выровнять ход ладьи. Поскольку все гребцы были заняты на вёслах, пришлось Егору взяться помогать кормщику. Вдвоём они всё ж справились с рулевым веслом и направили судёнышко в нужном направлении.

– Дурья башка! – матерился Никитич. – Ты у меня получишь, когда придём на место! Олух царя небесного! Егорка, ходи ко мне!

Егор бросил взгляд на кормщика и поспешил на зов.

– Ты откуда так управляться с веслом научился?

– Дак, хозяин, всю жизнь по рекам шастаю. Вот и научился поманеньку.

– Молодцом, Егор. Мой кормщик хорошо всё знает, да староват уже стал; словом, будешь его помощником, а то чего учудит, так ты подправишь.

– Спасибо за доверие, хозяин. Уж постараюсь, – поклонился Егор. – Однако уже смеркается. А ваших товарищей что-то не видать.

– Не беда. Днём нагоним. У нас ладья ходкая. Эй, кормщик, дурья голова! Посмотри вокруг. Надо на ночь место выбрать. Пора уж.

Лишь в темноте стали на якоря вблизи берега, черневшего саженях в десяти. Ветер усиливался и разворачивал ладью больше носом к берегу. Радости это не сулило, но уже ничего поделаешь.

Егора шатало от слабости и усталости. Он присел на мешки под тентом, где клевала носом Гузель. Он обнял её за плечи, притянул малость к себе и почувствовал, как она прижалась к нему, но тут же отстранилась и строго прошептала, оглядываясь:

– Перестань, Егорка! Увидят.

– Ты будешь теперь моей женой, Гузель. – Егор был серьёзен и строг. – Я уже так решил. Завтра всем и объявлю. Как ты?

– Мне так хорошо, Егорка! Особенно рядом с тобой. – В голосе слышалось смущение и ещё что-то приятное. – Только уж больно есть охота.

– Мне тож, Гузель моя черноглазая.

– Я не черноглазая. Глаза у меня тёмно-карие.

– Ну и ладно, чего спорить? – Егор усмехнулся, вспоминая, как хорошо они проводили время под тёплым кожухом, когда были в бегах одни. Ему показалось, что и Гузель о том же подумала. Он нашёл её губы и присосался, не обращая внимания не трепыхания девушки.

– Бесстыдник! – прошептала она беззлобно, но не отстранилась. – Как пахнет вкусно! Какой дух идёт от варева! Нас покормят?

– А как же! Разве не слыхала, что хозяин поставил меня помощником кормчего?

– Да я не поняла из вашего разговора. Значит, скоро поедим! Вот здорово!

Хозяин распорядился подать новым работникам побольше, и несчастные беглецы наконец наелись. Сон сморил их тут же.

Ночь прошла спокойно, но сторожа постоянно были начеку. Быстро перекусили лепёшкой с кашей, а вода была в изобилии за бортом. Егор подошёл к кормщику, что звался Герасимом, спросил с уважением:

– Какие распоряжения будут, начальник?

– С парусом можешь управляться?

– А как же! Что, поднимать?

– Давай, а я тут на весле постою. Хозяин дюже осерчал на меня. Да и за дело.

– Ничего страшного, Герасим. Минует нас гнев хозяйский. Так я пошёл.

Егор старался изо всех сил и вполне справился с парусом. Он схватил слегка попутный ветер, и ладья всё же пошла. А Егорка подошёл к кормщику.

– Герасим, идём так медленно, что нужно сажать народ на весла.

– Я тож так думаю, Егорка. Да наш народ уж сильно истощился на вёслах. Жалко мне его, понимаешь.

– Тогда давай мне весло, я сам поведу ладью. И парусом займусь, коль дозволишь. Сам глянешь, как у меня получится. Не подведу.

– Ладно уж, парень. Разбитной ты, погляжу. Трудись уж.

Егор чуть подправил веслом ладью, она пошла чуть косо к берегу. И парус чуток развернул с помощью одного гребца. Ветер надул парус лучше, ладья побежала проворнее.

– Эй, на руле! – послышался голос Никитича. – Что так идём? На тот берег захотелось, дурья башка? Гераська!

Герасим поспешно подошёл к хозяину. Поклонился.

– Дак, хозяин… Егорка так надумал. Так и ход усилился, гляди, хозяин.

– А дальше как пойдём? Против ветра не попрёшь, дурья башка!

– Дак ребят на весла посадим. А впереди Дон-то поворачивает, и того лучше пойдём. А так мы догнать своих не сможем.

Никитич помолчал, махнул рукой и проговорил недовольно:

– Смотри, Гераська, как бы этот молокосос чего не натворил. С тебя спрос.

Герасим поклонился и ушёл к Егору.

– Недоволен хозяин, – молвил устало. – Ты смотри, Егорка, как бы не опростоволосился. Хозяин в сомнении.

– С чего бы так? Идём-то лучше. Скоро ребят на весла посадим, потом опять отдохнут. То и будет лучше. Мы так завсегда ходили по рекам. Особливо по Волге. Она, правда, пошире будет, но и тут не оплошаем.

– Где ты отхватил такую кралю? – кивнул Герасим на Гузель. – Не нашинских кровей. Татарка?

– Не-е! Узбечка. В полоне у татар состояла в гареме богатого купца.

– И ты взял такую девку?! – ужаснулся кормщик.

– А что? Зато красивая, чернявая, а мне такие нравятся. Она ж не виновата. У девок не спрашивают, куда и с кем им хотелось бы.

– Дай им волю, так они такое устроят! Нет, Егорка, я не одобряю тебя. Кто ж вас обвенчал и по какому обряду?

– У нас в караване поп был. Он и обвенчал. Она и православие приняла.

– Чудной ты парень, Егорка. Ты смотри, смотри, посматривай на парус, а то, глядишь, и проворонишь чего. Хозяин тогда шкуру с тебя сдерёт.

– Он что, такой злой? Слышал, что вовсе не так. Наговариваешь? Пугаешь?

– Да ты, гляжу, уже пуганый, Егорка. Шустрый ты парень. Откуда сам-то?

– Из Нижнего я. Слыхал про такой город? Тож на Волге. Потому и с парусом, и с веслом управляюсь с детства.

– А не хлыновец ты будешь? – понизил голос Герасим. – Что-то ты на такого дюже смахиваешь… – И с подозрением глянул на Егора.

– И я видел таких ребят. Лихие, скажу я тебе. Их все боятся. Год назад со своей оравой грабанули Кострому и даже вроде бы Ярославль. Дюже лихой народ.

– Ну-ну, – неопределённо промычал Герасим и замолчал.

А Егор распорядился садиться на весла, поскольку ладья изменяет курс. Он тоже сел на весло, отстранив старого на вид гребца.

– Чего энто ты?! – зло огрызнулся тот. – Не хочу лишаться платы, парень!

– Да ничего, дед! Я маленько, а то ещё забуду, как веслом работать. Отдохни.

С полчаса гребли, пока река опять не сделала поворот. Егор весело обернулся к кормщику и одобряюще кивнул.