Текст книги "Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне"

– Посмотрим, чего там…

– Помоги, Костян, – Андрей взялся за угол брезента, накрывшего кузов «семерки», когда, вильнув пару раз между палатками, они оказались на «паркинге».

– Давайте в темпе, – кивнул на машину Рябинин, обращаясь к Бесу, – времени мало…

Костя принялся осматривать водительскую сторону, Бескудников пассажирскую.

– Давай пакет, – протянул он руку.

– Держи, – вытащил требуемое из бокового кармана штанов, Катаев, – нашёл куда?

– Здесь столько нычек, – усмехнулся бывалый борец с наркотиками.

Костя, вспомнив каракули Тимура о тайниках, достал нож и потыкал им в спину водительского кресла. На третий тычок остриё стилета, скребнув, соскользнуло с чего-то железного.

Не обманул, – хмыкнул про себя Костя и, взявшись обеими руками за подголовник, вытащил его из спинки. Так и есть. Верх сиденья, скрываемый подголовником, оказался с, еле заметной прорезью, ушитый редкими стяжками. Прорвав рукой швы, Костя просунул ладонь и нащупал рукоятку пистолета. Осторожно, словно хрустальную вазу, он вытащил из полости мечту каждого чеченца – АПС.

– Опа! – стоящий за спиной Рябинин, чуть не выронил из рук пачечку документов.

На его памяти так нагло, в глупом тайнике, оружие не возил.

– Ни хера себе! – прокомментировал, подняв голову, шарящий под бардачком Бес.

Бросив пистолет на сиденье и, прикрыв его снятым подголовником, Костя выпрямился и повернулся к Серёге.

– И что теперь? – спросил он, имея в виду обещание данное Тимуру.

– Обманывать нельзя, – протянул тот.

– Но и гарантий никто не даст, что из этого ствола уже навалено народа и ещё навалят…

– Это понятно… Бл…, но обманывать…

– Может сказать, что ствола не было? Что с документами-то?

– Левак похоже… Права точно…

Формальные основания для задержания есть. Но и Катаев, и Рябинин прекрасно понимали, что передача пистолета Тимуру, как минимум, серьёзное должностное преступление. С другой стороны не сдержать слово возможно только один раз. После этого с тобой никто работать не будет. Тот же Тимур, это нельзя исключать, узнает, что ствол всё-таки был, а опера его банально кинули. Он-то со своей стороны обязательства выполнил – людей сдал. Разрешение дилеммы осложнялось ещё и непрояснённой фигурой самого Тимура. Может мелкий «пушер»[24]24
  Пушер – мелкий торговец наркотиками.


[Закрыть], а может активный боевик.

– Короче, волыну по-любому «замылим», – объявил Рябинин о первоначальных действиях.

– В тайник давай что-нибудь другое зарядим.

Бескудников, закончивший возню под торпедой, вынырнул из салона:

– Парняги, прикиньте, у них «дурь» под бардачком… Барыги, по ходу, – и, подражая жителям Северного Кавказа, цокая языком, покачал головой.

Костя забрал оружие с сиденья и протянул Рябинину:

– Прибери тогда…

Серёга забрал ствол, спрятав его под разгрузку, а Костя продолжил осмотр своей стороны. Бес перешёл к багажнику. Дальнейший шмон больше ничего интересного не дал. Только в багажнике завалялась сапёрная лопатка, со следами ещё не засохшей земли.

«Как у Богомолова, – подумалось Косте, – супесь…»

– Трупы закапывали? – стоящий рядом Долгов, колупнул пальцем комок земли на кончике штыка лопаты, которую Бес держал в руках.

– И недавно, – он ещё раз повернув древко, бросил её в багажник.

– У меня тоже всё, – стягивая перчатки, отошёл от машины Костя.

Подголовник был возвращён на место, суровые нитки разреза стянуты, в тайнике, неравноценно, устроились две тротиловые шашки с электродетонаторами.

Рябинин с Таричевым, закончив сортировку прав, паспортов и удостоверений поднялись со скамейки.

– Распределимся так, – Серега был собран, как легкоатлет перед стометровкой, – Катай и Долг прыгают в «семёрку»… Номера, кстати, снять не забудьте.

– Уже… – вставил Долгов.

– Угу… Я с Бесом и Тарой в «козла», а «чехов» к Зомби… Всё, мы пошли. Костян, заводи ласточку, между нами пойдёте.

– Серый, мы по официалке работаем? В Центр едем?

Рябинин, как показалось Косте, с некоторым сожалением, вздохнул:

– Да… Будем по официалке… Потом объясню…

И, не дождавшись ответа, пошёл к УАЗику. Бес и Тара потянулись следом.

– Ты за руль? – Костя не любил езду на заднеприводных автомобилях.

– Давай… – Саня натянул перчатки и полез за руль.

Костя ещё раз обошёл машину, удостоверился, что номера действительно сняты и мирно покоятся под пассажирским сиденьем. Долгов завёл машину, Костя сел рядом. Скинув автомат с плеча, поудобнее устроил его около дверцы, с возможностью резкого извлечения.

– Тормозни, – попросил он, когда Долгов вырулил к офицерской палатке. Около неё стояли «буханка» ОМОНа и УАЗ оперов. Рябинин разговаривал с Андреем. Значит «духи» перегружены. Костя вышел из машины и подошёл к разговаривающим, правда, в стадии прощания.

– Спасибо… Пацанам скажи, что в ближайшее время заедем, – Сергей от души тряхнул руку Андрея.

– Всегда рады помочь, особенно по делу, – улыбнулся в ответ Андрей своей фирменной улыбкой.

– Готовы? – уже к Косте обратился Сергей.

– Всегда готовы! – ответил тот и, обнявшись с Андреем на прощание, прыгнул в машину. Автомобили один за другим выехали за КПП. Андрей постоял немного, глядя в след уехавшей колонны, и направился в спортгородок.

Никакие ведомственные приказы, инструкции или протокола комиссий по взаимодействию никогда не смогли бы способствовать столь быстро и чётко проведённой совместной операции. Скорее всего, на согласование с руководством ушли бы недели, было бы написано море справок, реки рапортов, которые слившись, закончились бы выводом о нецелесообразности проведения мероприятия. Офицеры «Визиря» и опера уголовного розыска нарушили сразу несколько служебных положений, совершили ряд должностных преступлений. Если бы их кто-нибудь спросил ради чего? Ни те, ни другие не дали бы внятного ответа.

Награды? В случае неудачного исхода операции всё незаконное всплывёт и вместо наград можно выхватить реальные сроки лишения свободы.

Гораздо проще пару раз залить шары с кадровиком и подсунуть ему, самим на себя написанное, представление, как делали любители нагрудного железа.

Офицерский долг и служебное рвение? Тоже навряд ли. Никто из них, даже подспудно, не задумывался о красоте преподнесения своих действий. Да и такие опера как Рябинин и Бескудников, отпахавшие, «на земле» не меньше десятки, давно без иллюзий относились к этим понятиям. Слишком суровая школа – уголовный розыск, чтобы патриотично и пафосно отсвечивать мужественным профилем на фоне развёрнутого знамени.

Пусть руководство, да штабные с грохотом роняют слезы под «Господа офицеры». Скорее, причиной всему этому была банальная, как бы это громко не звучало, фронтовая солидарность, что ли… На войне, все чувства обнажены до неприличия, постоянное дыхание смерти позволяет за несколько минут, в режиме стерео, понять стоит или нет пойти с тем или иным человеком в разведку, на криминал, к «духам», на переговоры. Костя вспомнил случай, когда к ним, в Гудермес, с попутной колонной попал майор Дальневосточного СОБРа. Уральцы ожидали команды на Грозный и на несколько дней «зависли» в корпусах завода медицинских изделий. Майор Витя возвращался из Хасавюрта. При штурме Грозного он получил лёгкое ранение осколком подствольного заряда. В госпитале ему починили рассечённые ноги и он, не пожелав отъехать в родной Хабаровск, рванул обратно к своим. Ночевать его пристроили в помещение, где с тремя пермяками расположился и Костя.

«Челентано», именно такое прозвище было у Виктора, ввиду внешнего сходства. Несмотря на свои сорок пять лет, источал он, в купе с уникальным жизненным опытом, юношескую энергию. В шесть утра ему надо было запрыгнуть на броню какого-то БРОНа[25]25
  БРОН – бригада оперативного назначения.


[Закрыть], уходящего в Старую Сунжу, где дислоцировался его отряд. Однако, всю ночь они с Костей, за бутылкой водки и парой банок тушняка, проговорили до самого утра. Ни капли фальши, какое-то исповедальное чувство не давало разговору затухнуть.

Двадцатидвухлетний Катаев пытался разглядеть в своём визави истинность выбранного пути. Сорокапятилетний Виктор без киношной показухи, с сильной, хоть и скрываемой эмоциональностью рассказывал про многочисленные командировки, награды, ранения, потерянную семью, погибших друзей. Слушая, Костя понимал, что интоксикация войной может зацепить и его. Кайф осознания жизни после двухмесячного сидения в горах или пятиминутного городского боя заставляет приезжать фанатов войны снова и снова. Вместе с тем, общение с такими людьми всегда доставляло Катаеву мощное, как от услышанной в детстве песни про десятый десантный, ощущение эмоционального подъёма. Когда Челентано уезжал, они попрощались, словно были знакомы лет двадцать и расставались навсегда.

Именно поэтому, а не после ночного боя на консервном заводе Грозного, Катаев и решил для себя больше в Чечню не ездить. Для того чтобы инъекции мужской, пропахшей потом, солярой и порохом дружбы не стали смыслом проживаемой жизни. А потом, как правило, к этой зависимости лепится остальная замануха: боевые, день за два, награды, звания.

Одного раза достаточно решил он тогда.

Но война, как и героин, умеет ждать. Особенно когда тебе 24 года, ты без жены, без детей и с принципами.

Поэтому сейчас, обернувшись сквозь заднее стекло на удаляющегося Андрея, Костя вновь почувствовал, как где-то внутри к вальяжно гуляющему адреналину пытается пристыковаться ощущение правильности такой жизни.

Потом, много лет спустя, он поймёт, что на войне и сформировались те жизненные понятия, которые не позволили ему азартно наворачивать позвоночником перед очередным «звёздным» тяжеловесом и наступать на чувство собственного достоинства, ввиду сложившейся конъюктуры. И последствия эти будут хуже любой адреналиновой ломки.

* * *

Зажатая спереди и сзади «семёра» была с блокпостов незаметна, поэтому до ПВД долетели без ненужных остановок. Большая часть городского населения, вкурив, что-то в «центрах» идёт «зачистка» благоразумно в эти районы не совались, соответственно, разгрузив блоки от пробок.

По дороге Рябинин доложил Жоганюку, что «всё в норме», «движение на базу». Там отхрипелись, что поняли.

На территории ПВД, Костя отогнал захваченную машину на задний двор, к миномётной батарее. Памятуя, что «комендачи» товарищи без принципов, Саню Долгова оставили на охране. Костя, подойдя к зданию комендатуры, застал там Рябинина и Бескудникова, остальные опера с омоновцами шмонали задержанных в коридоре первого этажа перед посадкой в камеры. К слову заметить, камер было всего две, одна из которых очень часто использовалась в качестве «губы» для бухих «контрабасов».

– Жогу ждать будем? – спросил Катаев Рябинина, – может приступим пока никто не мешает?

Практически весь личный состав находился на «зачистке», в Центре болтались лишь дежурные смены ментов и «комендачей». Опергруппа выехала на какие-то полуразложившиеся трупы, обнаруженные силами подразделений работающих «зачистку».

– Машину осмотрим, бумаги напишем… А как приедут отдадим на возбуждение, – решил Сергей.

– Я ничего писать не буду, – сразу открестился Бес, – почерк плохой, грамоте не обучен.

– Тогда ищи понятых, а Костян осмотр сделает…

– Пять минут… – растопырил пятерню Бес и ушёл к узлу связи.

По закону сотрудники милиции понятыми быть не могут, а жители Грозного на эти роли не очень охотно соглашаются. Логичный выход из этого тупика – военнослужащие, желательно срочной службы. Вроде и не менты, но и не совсем случайные люди. Тем более, для анкетной красоты, в графе место жительства можно написать не номер ВЧ, а город Суходрищев или какой-нибудь Усть-Ужопинск. И в протоколе комар носа не подточит, и попробуй найди этих понятых.

– Я в кабинет, за бланками, – взвалив на себя бремя писаки, Костя ушёл на второй этаж, в рабочий кабинет. Рябинин тормознул на выходе Таричева и отправил его за, успевшими свалить на обед, омоновцами. Из камеры надо было вытянуть хозяина авто для проведения следственных действий.

Процедура осмотра автомобиля ВАЗ-2107 ничем не отличалась от её аналогов в мирной жизни. Разве что ошалевшим хозяином – двадцатилетним, высоким худощавым чеченцем, в спортивном костюме, испуганно вертевшим всклоченной головой. После вопроса о наличии чего-нибудь запрещённого и отрицательного мотания головой, Катаев дал команду к осмотру. Двое омоновцев контролировали поникшего Саламбека (так звали хозяина), солдатики с любопытством следили за действиями оперов, Костя перебирал разложенные перед ним на капоте права и документы.

– Саламбек, документы твои, – показал Рябинин чеченцу его паспорт. Поглядев на документы, немного заторможено, Саламбек кивнул.

– А это удостоверение тоже твоё? – Сергей протянул ему ещё одну «корку». Саламбек молчал.

– Вот только департамент судебных приставов в Чечне ещё не сформирован, – бросил обратно на капот ксиву опер.

Молчание.

– Ладно… Это ты при свете дня такой загадочный, вечером десантура тебя заберёт, – Рябинин от него отвернулся, – в Ханкалу…

Вот тут Костя заметил в глазах задержанного настоящий животный ужас.

Наверное, потому чеченец, окончательно потерявшись, вяло отреагировал на извлечение из машины пакета с анашой и двух тротиловых шашек. На побелевшем лице, читалось удивление, видимо, отсутствие того, что ожидалось, добавило сумятицы в его мозги. Он традиционно отказался подписывать протокол, что удостоверили своими закорючками понятые. Получил в ливер, загнулся рычагом руки и, с завязанными глазами, был отправлен в камеру.

* * *

Участники операции по задержанию в полном составе собрались в рабочем кабинете. Катаев дописывал необходимые документы: направления на экспертизу, сообщение прокурору, рапорт и прочую необходимую макулатуру Бескудников, вытянув ноги, полулежал на стуле, упёршись спиной в стену, Рябинин стоял, поглядывая Катаеву через плечо. Долгов надписывал запечатанные конверты с изъятым криминалом. Таричев пытался разложить, сваленные в кучу на большом сейфе, бронежилеты и разгрузки.

– Сань, ты волыну нормально заныкал? – вспомнив про АПС, обратился Рябинин к нему.

– Надёжно, враг не найдёт, – заверил его Саша, продолжая безуспешные попытки каталогизирования бронников.

– Сейчас боссы приедут, что втирать-то им будем? – скинув с себя паутину полудремы и подобрав ноги, очнулся Бескудников.

– Наметём пурги, делов-то… – хмыкнул Рябинин, сейчас Катай документы допишет, Кутузова в долю возьмём, сходим в прокуратуру, да возбудимся по 222-ой или 228-ой…

– Думаешь, арестует их прокурор? – Костя прекратил писать и посмотрел на Серёгу, – они ж в отказе…

– Ночью шоу устроим. Там видно будет, они же молодые, небитые.

– Шоу «злые десантники», – озвучил свою догадку Костя.

– Типа того… Покатаем их по территории, в крайний ангар, там до души и достучимся…

– Через печень?! – гоготнул Бес.

– Я воды пойду куплю, а то с похмела чего-то сушит, – Таричев, закончив борьбу с амуницией, поднялся со стула, – кто со мной сходит?

– Я, – Бес встал и потянулся, – пиваса возьму, для допинга.

– Не нажритесь… – напутствовал уходящих Рябинин.

Костя отложил ручку в сторону и вылез из-за стола. Разминаясь, бросил «двоечку»:

– Думаешь пустые, а? Серёг?

– Хрен знает… У этого Саламбека я на морде ничего не увидел… Знаешь, типа, студента за «колесо» залетевшего.

– М-да и руки без следов… и плечи[26]26
  Следы на руках – от пороха либо от затвора.


[Закрыть].

– И носки с трусами носит[27]27
  Трусы и носки – ваххабиты не носят.


[Закрыть]…

– Но игрушка-то реальная… Чего с ней делать-то будем?

– Сначала их выпотрошим… Заодно может что и про Тимура прояснится…

Костя ещё раз перебрал бумаги:

– В принципе у меня всё готово. Даже постановление о возбуждении слепил… Экспертизы нет пока, я в материал объяснение сапёра омоновского сунул…

– Какое объяснение? – не понял Сергей.

– Ну что шашки тротиловые – настоящие.

– Так у него же и взяли… – опять не понял Рябинин.

– Вместо справки предварительной, – помахал бумажкой Катаев, – завтра в Мобильник сгоняем, за пузырь без очереди экспертизу сделаем и всё… Плюс трава…

– А-а-а… Серёга взглянул на часы, – сейчас где-то «чистильщики» должны вернуться… Пойдём на улицу, чего здесь дохнуть-то… Всё написал?

– Практически, – Катаев сгрёб бумаги и сунул их в стол.

Из комендатуры они, перекурив, отправились в столовую, благо время было послеобеденное, народу никого, относительный комфорт обеспечен. Там уже сидели Бескудников и Таричев.

– Стресс снимаем, – прокомментировал Бес, осушивший стакан с подозрительной пенной жидкостью.

– Вечером работаем, – напомнил ему Рябинин, принимаясь за еду.

– Слышь, Костян, – обратился к Катаеву Таричев, – мы на рынке этого видели, ну, худого, с которым ты тогда у блока базарил… Вроде он…

– Передал чего? – опустил ложку Костя.

– Да нет… Сделал вид что незнакомы. Ты нас не представлял.

«Значит Тимур уже знает, что мы повязали корешей. Надо что-то со стволом решать… Ай, нехорошо».

Снаружи послышался рокоток въезжающих машин.

– О-о-о, приехали, – Бес залпом опрокинул остатки пива, – валить надо, а то скоро здесь столпотворение будет…

Оперативники вышли из столовой и, немного пройдя по пандусу, остановились наблюдать за разгрузкой колонны.

– Всё нормально? – первым с вопросом подошёл к ним Луковец.

– По плану… – ответил Рябинин, – твои, наверное, после обеда отдыхают.

– Понял… – Луковец, на ходу, раздирая липучки бронника, скрылся в дверях кубрика.

Когда мешанина личного состава подрассосалась, машины разогнали со стоянками, кто-то сразу повалил в столовую, кто-то споласкиваться, – Рябинин пошёл докладываться Жоганюку. Катаев идти вместе с ним отказался, мол, доклад дело интимное, касается только двоих. На самом деле ему не хотелось лишний раз лицедействовать перед туповатым полковником. Да и приехавшую опербратву надо было посвятить в суть вечерне-ночного мероприятия.

А заключалось оно в следующем. Вечером, когда стемнеет, опера, те что покрупнее габаритами, напялив маски, грубо и матерно выражаясь, выводят задержанных из камер. Бьют по ливеру, надевают мешки на головы и засовывают в машину. Громко, чтобы задержанные слышали, лжедесантники сердечно прощаются с операми и, обещая, что закопают тела отдельно от голов, грузятся следом. Покатавшись минут десять по территории, заезжают за самый крайний и непользуемый ангар, куда и заволакивают пленников. Там и работают шоу с элементами рукопашного боя. Всё это Костя изложил операм, собравшимся в курилке, слегка утомленным общевойсковой операцией.

Зачистка, по их рассказам прошла без каких-либо очагов сопротивления. Голосящие на рынке торговки не в счёт, хоть их вопли и долетали до жилых кварталов за территорией рынка. Немного почудила штурмовая «двойка» ОМОНа, работавшая с Саней Кочуром. Саня, будучи фильтропунктом в единственном лице, тусовался у подъезда, который в две пары «чистили» омоновцы. Бойцы одной из двоек обнаружили закрытую дверь на третьем этаже. Было это очень подозрительно, так как дом жилым не являлся. Когда под мощным ударом ноги хилая фанерная дверь вылетела, то парни увидели в тёмной глубине захламлённого коридора две камуфлированные фигуры в масках и с оружием.

Обострённая реакция шарахнула в квартиру дуэтом автоматных очередей. Уже отскакивающие за стену бойцы услышали звон стекла. Все «работавшие» пятиэтажку, услышав стрельбу, рванулись к подъезду Кочура. В район понеслись БМПэшки, а радиоэфир наполнился оглашенным матом.

Однако через минуту пришлось давать отбой. Бойцы, высадив дверь, с нервяка не успели толком понять, что боевики – это их собственные отражения в древнем кособоком трюмо, утонувшем в глуби коридора. Ни в чём неповинное зеркало было безжалостно расстреляно.

Через час пришёл Рябинин, сообщив, что с прокуратурой всё согласовано. Если завтра на столе прокурора лежит признанка или, на худой конец, заключение эксперта, что анаша – это анаша, а тротил – это тротил – на десять суток арест гарантирован. Как раз на срок дознания, потом дело можно спихнуть в местный следственный отдел.

– Так что за десять дней надо и рыбку съесть и на хер не сесть, – подытожил Сергей.

В наступивших сумерках к входу в комендатуру подогнали две «буханки». Первый пенал камеры, где томился Салам-бек, открыл Костя и за шкирку выволок его в коридор. Сороковатная лампочка слабо освещала пространство перед выходом, но и этого было достаточно, чтобы задержанный мог рассмотреть рослые фигуры в масках и камуфляже (для монументальности фигур, под куртки надели свитера в пару слоёв). Пару секунд Саламбек пялился на них, но жёсткий удар в солнечное сплетение согнул его пополам. Последовала обыденная процедура натягивания пакета на голову и фиксации рук одноразовыми наручниками. Правда, перед ней Катаев стянул с чеченца спортивную куртку с белой надписью «NIKE» во всю спину. Для реквизита.

– Документы по задержанию уничтожили? – глухим голосом над головой Саламбека спросила одна из «масок».

– А мы и не составляли, – подыграл Костя.

– Тогда по старой схеме. Башку в Сунжу, руки-ноги по колодцам, остальное в Алдах закопаем…

Задрожавший всем телом парень попытался, дёрнувшись, что-то вякнуть, но попытка была пресечена коротким «бл… ь!» и ударом по шее, Упихав куртку под сиденье УАЗа, Костя посторонился в сторону, увидев, что ещё четыре «маски» волокут второго задержанного. Следом вышел Рябинин. Пассажир «семёрки» всхлипывал под целлофаном пакета, но в той же манере был успокоен и загружен во вторую машину. Схожий с первоначальным, диалог исполнился и для Турпала. Кочур, (одной из «масок» был он) правда, добавил какую-то отсебятину про отрезанные уши.

После этого машины поехали кататься по территории ПВД, а Катаев с Рябининым, не торопясь, пошли к дальнему ангару. Там их уже дожидались Таричев и Долгов. Исполнитель главной роли предстоящего водевиля Серёга Капустин бродил неподалёку, пробуя носком ноги качество прилегающей территории.

Минут десять покурив в ожидании пока автомобили наездят нужное время, для создания иллюзии дальней дороги, Рябинин и Катаев прошли в ангар.

– С кого начнём? – подсвечивая фонариком в захламлённом пространстве ангара, спросил Костя.

– Я думаю с борца… По ходу он готов уже… – отпинывая в сторону какие-то железяки, ответил Сергей.

– Хрен их поймёшь… Начнёт «мамой клянусь» да «ни за что ни про что…»

– Сейчас узнаем… О-о, кажись приехали, – услышав, как за стеной скрипнули тормоза, остановился Рябинин. В проёме показался Кочур и Гапасько, задравшие маски на макушки.

– Кого мочим-то? – спросил Ваня.

– Осечек не будет? – Рябинин дал шелобана по ствольной коробке ваниного автомата.

– Обижаешь… Полрожка выстрелял для проверки, всё нормально…

Всё оставшееся после приезда время, Ваня скрупулезно мастерил из боевых патронов холостые, необходимые для бутафорского расстрела.

– Ну погнали тогда…

УАЗы с включенными фарами, не глуша двигателей, стояли около входа. Не очень подходящие на роль зверских десантников Катаев, Рябинин, Долгов и Капустин отошли в сторону.

– Куртку взял? – обратился к Капустину Рябинин.

– Одевать? – продемонстрировал в руках куртку «NIKE» Капустин.

Ключевой сценой постановки должен был стать расстрел Саламбека на глазах Турпала. В роли Саламбека, с мешком на голове и в его куртке должен был выступить Капустин, имеющий схожую с оригиналом, худощавую фактуру.

– Давай ещё минут десять покурим, Турпал заодно погоняет…

Увидев огоньки сигарет, из машины вышел Бескудников.

– Ну что, всё как договаривались? – шёпотом спросил он, хотя до машины было метров десять.

– Для «гонок» постоим немного. Потом Ваня с Кочуром выйдут… Вы с Липатычем и Тарой выволочете «чеха», случайно порвёте пакет и в ангар. У входа тормозните немного, чтоб он мог видеть как Гапасько «расстреляет» Капусту…

– Дай затянуться… – Бес взял из рук Серёги окурок и пару раз глубоко затянулся. – Начали?

– Начали…

Капустин напялил себе на голову пакет и надел куртку Саламбека. Кочур, с замашками оператора, повертел его и, наконец, выбрав нужный ракурс, указал ему место падения. Тот опустился на колени. За его спиной встал Гапасько, нацелив в надпись «NIKE» ствол автомата. Рядом, решительно расставив ноги и воздев оружие, к стремительно темнеющему небу, замер Кочур. Со стороны смотрелось очень реалистично. Мощные фигуры, устрашающие маски, чёрные перчатки и – реальней некуда – автоматы Калашникова.

Настоящий Саламбек в это время лежал на заднем сиденье УАЗа, поддерживаемый заботливыми руками Долгова и Катаева. К слову сказать, ни Жоганюк, ни Кутузов в реалити-шоу участия не принимали. Первый потому что никогда в жизни не разрешил бы этого, второй банально слил бы всё мероприятие первому. Поэтому слепившийся за прошедшее время коллектив доверял только своим, понимая необходимость такого рода мероприятий. Короче, междусобойчик.

Серёга Липатов заглушил двигатель и потушил фары. Пора. Он и Таричев потянули из задней дверцы дрожащего Турпала, а Бес, «совершенно случайно», зацепив угол пакета дульным компенсатором своего АКМ, порвал его почти на половину, отворив для обзора правый глаз пленника. Конечно, никто этого «не заметил». Чеченца с завёрнутыми руками потащили к ангару. Тормознув у входа, Бес грубым голосом спросил в темноту:

– Ни хера?

– Да некогда, бл…, с ним разговаривать!

Краем глаза, шедший следом за композицией Липатов – загнутый Турпал – Таричев, Бескудников увидел, повернувшуюся в сторону отвечающего, голову чеченца. То что надо. Треск короткой очереди и яркая вспышка расколола густеющую черноту наступающей ночи, осветив лейбл «NIKE» во всю спину «убиваемого» Саламбека. Натуралистично выгнувшись, словно от боли, Капустин с пакетом на голове, повалился лицом в специально подрыхлённую землю.

Таричев с Липатовым почувствовали как ходуном заходили конечности Турпала. Этой двухсекундной сцены должно было хватить для успеха всей тонко проработанной постановки. Тем более, главный зритель её оценил. Однако, на осознание всей полноты картины ему времени не дали. Жёстко втащив его в помещение ангара, опера швырнули его на грязный цементный пол.

– Бл… ь, у него мешок порван! – наконец «заметил» непорядок Бескудников.

– Я ничэго нэ видэл! – со всхлипом заблажил Турпал, но тут же заткнулся, выхватив от Таричева удар по почкам. Потом ещё один по печени от Липатова. Застонав, скорчился на полу.

– Мусора ведь сказали, что они в отказе, хрена с ними церемониться, – вступил в игру Липатов.

– Я скажу! Я всэ скажу! – глухо, задыхаясь под мешком от боли, выкрикнул Турпал.

– Что ты можешь сказать… – с вкрадчивой угрозой, присев рядом на корточки, спросил его Бес. – А?

– Я… Я… Я ничэго нэ знаю… нэ убивайтэ… – речь его была сбивчива и тороплива, как и желание жить.

– Мы про тебя, пидор, всё знаем… Что из Баку приехал, пацанов наших мочить… – потихоньку закинул удочку Бескудников, – у вас руки по локоть в крови…

– Нэт! Нэт! Я нэ усп… Я ничэго не сдэлал! Я в Баку учился просто…

– На хер… – Бес махнул рукой и встал, – на хер… Чего время терять, тащите его на улицу, видишь настоящий шахид…

И усталая обречённость принятого решения в голосе опера достигла сознания чеченца.

– Я отдам!!! Отдам! Все расскажу! Нэ убивайтэ! – повиснув на руках оперативников, взмолился он.

– Что отдашь!? – рявкнул над его ухом Бес. – Что?! Сука! Что?!

Хлёсткая пощёчина мотанула голову Турпала.

– Оружиэ, автомат… Рацию… Высе! – тот снова сбился с дыхания.

Бескудников жестом показал, чтобы его опустили на пол.

– Сейчас мусора подъедут им всё расскажешь… От них сейчас жизнь твоя зависит, – голос звенел металлом и если они скажут, что ты пиздишь… Разговоров больше никаких не будет… К корешу поедешь…

* * *

Таричев и Липатов, натянув Турпалу остатки мешка на глаза, оттащили его вглубь ангара. Подстанывая от каждого вздоха-всхлипа тот успокаивался.

– Ну что? – шёпотом спросил Рябинин вышедшего на воздух Беса.

Тот молча показал большой палец и пошёл подальше от ангара. Сергей последовал за ним.

«Расстрелянный» Капустин, сидя на корточках и поливал водой на испачканные ладони, пытаясь оттереть промазученную землю. «Палачи», Кочур и Гапасько, забрались в УАЗ к Саламбеку, сменив Катаева и Долгова, ушедших к зданию.

– Клиент готов, – сообщил Сергей подошедшим, – минут пятнадцать ждём и мой выход…

– Со вторым-то, что будем делать? – спросил Костя.

– А он выстрелы слышал? – судя по загоревшимся глазам, у Беса родилась импровизация.

– В дежурке услышали. Вон, эфир оборвали, а он в пяти метрах в машине сидел – ответил ему Катаев.

– Сань, давай тебя в трупа нарядим? – азартно сверкнув зубами, обратился Бес к Долгову.

– Какого трупа? – не врубился тот.

– Под Турпала… Ты по фигуре подходишь, пакет на башку намотаем и у входа положим… Саламбек увидит, про стрельбу вспомнит и в штаны навалит…

– А под спину кетчупа нальём, для красоты… – Костя ухватил идею. Остальным она тоже понравилась. Рябинин, куснув кончики усов, развил тему:

– Значит так… Я сейчас общаюсь с Турпалом, если он в раскладах, я ему говорю, мол, надо форму одеть военную, чтоб без «палева» обратно вернуться. Ты, Саня, надеваешь его шмотки и валишься где-нибудь в углу…

– Я пока пойду, подготовлюсь ко второму отделению – вставил Бес, подразумевая под этим распитие очередной пивной порции.

– Мы тогда с Саней в кубарь сгоняем за кетчупом и курткой какой-нибудь… Ты ещё к нему долго «ехать» будешь? – кивнул на ангар с кающимся Костя.

– Ещё одну сигарету – Сергей вытряхнул из пачки «элэмину».

Пока Катаев с Долговым бегали в кубрик, покуривший Рябинин буквально за три минуты проник в потёмки чеченской души Турпала Бадалаева. Разговор получился откровенным. Освобождённый от пакета и напившийся воды, Турпал рассказал следующее.

Он и Саламбек действительно учились в Баку, в каком-то исламском институте почти два года. Вроде хотели оставаться, но родня призвала вернуться. У него семья не очень богатая, но отец Саламбека, троюродный брат матери Турпала, оплативший учёбу, постановил им поднимать порушенное хозяйство на родине. Почти перед окончанием учёбы на них вышли «ваххабисты» и, запугав, а может, банально разведя, велели купить у них оружие и быть готовыми, по приказу шариата, выйти из подполья (возможно здесь Турпал наврал). В Баку они отдали деньги, а, приехав домой, в указанных местах обнаружили мешки с «калашами», разгрузками, гранатами и рациями (про АПС забыл, наверное). Оружие они с Саламбеком перепрятали и стали ждать приказа, но до сих пор с ними никто на связь не выходил.

Естественно, его сырая «покаянка» была сырая и трещала по швам, но он выдавал оружие и называл тех, кто вербовал его в Азербайджане. Фамилии были интересные. Перепроверить его слова предстояло в общении с Саламбеком. Однако, Сергей уже понял, исходя из своего оперского опыта, что крови на них пока нет. Тем проще будет отрабатывать, не вступая в сделку с совестью, второй, «немокрый» вариант.