Текст книги "Сладкое искушение"

* * *

Было около восьми вечера, когда мы наконец добрались до особняка Кассио. Это было величественное трехэтажное здание с крыльцом с белыми колоннами, большими окнами с белым оконным переплетом и заросшей чахлыми деревьями лужайкой. Кассио припарковался слева, у гаража на пару машин.

Муж вышел и открыл мне дверь. От нервов засосало под ложечкой. Теперь это будет мой дом, и скоро я встречусь с детьми, которых должна буду воспитывать. Кассио снова положил ладонь мне на поясницу и повёл меня к вычурной белой парадной двери. Кто-то из его слуг собрал утром мои вещи и перевёз их в дом.

Когда Кассио вставил ключ в замочную скважину, я судорожно вздохнула. Он перевёл взгляд на меня.

– Теперь это твой дом.

Я неуверенно улыбнулась ему, понимая, что он говорит серьезно. И тем не менее, судя по тому, как он до сих пор себя вел, в стенах этого дома будут существовать только его правила. Мне придётся сражаться за каждую крошку власти и свободы. Он не отдаст без боя ни того, ни другого.

Кассио открыл дверь и жестом пригласил меня войти внутрь. Шагнув за порог, я принюхалась и пока разглядывала белые и серые мраморные плитки пола, пыталась сообразить, чем это пахнет. Раздался громкий пронзительный лай, от которого у меня едва не остановилось сердце. Маленький пушистый рыжий комочек промчался через холл и вцепился в штанину Кассио. Щенок с рычанием начал дергать за ткань. Я удивленно заморгала и прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Это было до нелепости смешно.

– Да чтоб тебя! – прорычал Кассио. – Сибил, разве я не говорил тебе, чтобы ты заперла эту чертову собаку?

Моя улыбка померкла. Он наклонился и попытался схватить собаку за шею, но малышка вывернулась и укусила его за палец. Кассио разозлился и в конце концов схватил собачку за шкирку и поднял вверх. Та заскулила, а потом замолчала, обмякнув в руках Кассио. Вид у мужа был такой, словно он выбирал – достать пистолет или придушить собаку сильными руками.

Я испугалась за беспомощное животное и коснулась руки Кассио.

– Не обижай её.

Кассио метнул на меня взгляд, в котором плескалась ярость. Я опустила руку, но не отступила.

В коридоре послышались торопливые шаги, и в поле зрения появилась высокая темноволосая женщина лет пятидесяти. Она резко остановилась и, посмотрев себе под ноги, выругалась на итальянском. Она наступила на собачьи какашки, этим и объяснялся запах, который я почувствовала. Женщина испачкала свои чёрные туфли.

– С меня хватит, – рявкнул Кассио. – Завтра этой твари здесь не будет!

– Простите, мистер Моретти. Я зашла, чтобы убраться, а она выскочила. Весь день пыталась ее поймать, но она слишком шустрая. А Даниэле опять от меня спрятался. Не знаю… – Она покосилась на меня и замолчала.

Кассио прошёл мимо неё, я неуверенно поплелась за ним в роскошную гостиную с паркетом, выложенным «елочкой». Муж вышвырнул животное на террасу, а потом захлопнул дверь. Собака уставилась на нас через стекло.

– Ты не можешь так поступить! – в ужасе воскликнула я.

Сибил зыркнула на меня, давая понять, что лучше бы мне заткнуться. Однако Кассио совершенно не обратил внимания на мои слова.

– Убери собачье дерьмо, – приказал он Сибил, а сам подошёл к бару, плеснул себе выпить и опустился на кожаный диван коньячного цвета.

Я не могла оторвать глаз от маленькой собачки, которая, уткнувшись носом в стекло, сидела на ноябрьском холоде. Сибилла бросилась исполнять приказ хозяина.

Я встала посреди гостиной, не зная, куда себя деть. В одном была уверена: я не позволю ей замерзнуть до смерти на улице. Кассио хозяин этого дома, и по мнению нашего общества – мой хозяин.

Я подошла к двери террасы.

– Нет.

Негромко произнесенное слово обладало абсолютной властью. Кассио привык приказывать во всех сферах своей жизни и ожидал беспрекословного выполнения приказов.

Я не смотрела на него. Если бы встретилась с его пронизывающим взглядом, могла бы растерять всю свою решимость. Нельзя позволить этому случиться. Мы начинали свою жизнь с чистого листа, и если я дам ему вытереть об себя ноги, мне конец.

– Джулия, нет. – В его голосе прозвучало предупреждение. Или – что? Увидев, что я открыла дверь и взяла на руки дрожащий пушистый колобок, Кассио поднялся с дивана. Собачка спокойно позволила прижать себя к груди, не издав ни звука. Её всклокоченная шерсть, похоже, давно не видела заботы.

Кассио встал передо мной, преграждая путь. Я подняла голову и встретилась с его свирепым взглядом.

– Эта тварь останется на улице. – Его глаза метали молнии, но я не отвела взгляда. – Я отдал тебе приказ.

Приказ?

– Похоже, я, как и твоя собака, плохо поддаюсь дрессировке.

У меня в голове голосом мамы зазвучало предупреждение насчёт дерзости. Но уже поздно, хотя я в любом случае не собиралась идти на попятную.

Кассио удивленно вскинул брови, начиная злиться.

– Оставь её там, где взяла. Я не позволю тебе оставить её в доме.

Не позволю. Приказываю. Я его жена, а не рабыня. Может, как младший босс, он не видел разницы.

– Если собаке нельзя остаться в доме, тогда мы останемся вместе на улице. Мы можем согревать друг друга.

Я развернулась, собираясь выйти и устроиться в одном из шезлонгов, но Кассио резко махнул рукой, намереваясь меня остановить.

Я дёрнулась. Отец меня не бил. Никогда. Мать два раза отлупила. Я дёрнулась не потому, что сама пережила побои, а потому что видела, как мужчины избивают женщин и детей. В частности, мои дяди любили распускать руки. Обычное дело в нашей среде.

Кассио нахмурился и осторожно взял меня за локоть. Я наблюдала за ним с интересом.

– Нет нужды так дергаться, и я не хочу, чтобы это повторилось, ясно?

– Ты не хочешь, чтобы я так реагировала, или не хочешь давать повод для такой реакции?

Тень улыбки мелькнула на лице Кассио, прежде чем он вновь стал серьёзен. Он наклонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– У тебя никогда не будет повода для такой реакции.

– Ты уверен? – Я спросила больше, чтобы позлить его, но резкость слов смягчила легкая улыбка.

– Абсолютно.

– Ладно.

По его лицу было заметно, что он в замешательстве. Неужели я для него такая уж загадка?

– А сейчас выпусти собаку.

Я шире улыбнулась.

– Нет.

Он уставился на меня. Отпустив мой локоть, обхватил мой подбородок двумя пальцами и сблизил наши лица.

На этот раз я не дёрнулась и видела, что ему это понравилось.

– Я отдал тебе приказ. Я твой муж, и моё слово закон.

– Понимаю. И если ты настаиваешь, чтобы собака осталась на улице, я останусь с ней.

Кассио сузил глаза. В его дыхании слышался пряный запах алкоголя, и я почувствовала дикое желание попробовать на вкус его губы.

– И ты думаешь, я поверю, что ты ради собаки проведёшь ночь на морозе?

Я упрямо посмотрела на него. Кассио расхохотался.

– Полагаю, ты правда на это способна. Твои родители не упоминали о твоём врожденном упрямстве, когда сбывали тебя с рук.

– Они просто хотели побыстрее выдать меня замуж за самого безжалостного младшего босса Семьи, – пробормотала я.

– Самый безжалостный младший босс, ммм? Вот значит, как они меня называют?

– Ага, именно так, и другие люди тоже.

– Зачем твои родители говорили тебе такие вещи о твоём будущем муже?

– Чтобы держать меня в узде. Мать переживала, что ты можешь забить меня до смерти за мою дерзость.

Лицо Кассио помрачнело, как будто набежала тень прошлого.

– Не стоило им пугать тебя до свадьбы.

– Так это ложь? – прошептала я. Почему-то его рот становился все ближе и ближе.

– Ещё не придумали прибора, который может измерить чью-то безжалостность.

– Так значит, все-таки, правда.

Он не стал меня разубеждать. Я не смогла понять, что означает выражение на его лице. Действуя импульсивно, я наклонилась вперёд и провела своими губами по его, затем высунула язык и слизнула с них остатки алкоголя. Терпкий и сладкий.

Кассио одеревенел, и лицо его ещё больше ожесточилось.

– Это ещё что? – тихо пророкотал он, и эта вибрация прошла сквозь все мое тело.

– Поцелуй?

Хоть опыта у меня кот наплакал, я сомневалась, что возможно испортить обычный поцелуй.

– Ты пытаешься повлиять на меня, используя своё тело?

Я широко распахнула глаза.

– Нет. Я учуяла в твоём дыхании запах алкоголя, и мне стало интересно, какой он на вкус.

Кассио хмыкнул.

– Ты очень странная девушка. – Его губы искривились. – То есть, женщина.

Он опустил взгляд на собачку у меня в руках. Та лежала смирно, свернувшись калачиком. Ни слова не говоря, Кассио повернулся и забрал со стола свой стакан с виски. Я зашла в дом и закрыла дверь. Поглаживая собаку, я последовала за мужем.

– Как ее зовут?

– Лулу, – ответил Кассио, его голос звучал как-то странно.

Я встала рядом с ним.

– Можно мне попробовать твоего виски?

Кассио просверлил меня взглядом.

– Ты никогда раньше не пробовала виски?

– Нет. Отец не разрешал мне пить алкоголь. Я выпила свой первый бокал на нашей свадьбе.

– Слишком много впервые для одного дня. – От его задумчивого рокота по моей спине пробежала легкая дрожь. – Ты ещё недостаточно взрослая для крепкого алкоголя.

От возмущения я даже рот раскрыла. Он это серьезно?

Кассио осушил свой стакан и, не дав мне времени выдать в ответ что-нибудь дерзкое, положил ладонь на мой затылок и прижался губами к моим губам. Внимательно наблюдая за мной, он начал целовать очень нежно. Я вцепилась в его бицепс и привстала на цыпочки. Затем он поцеловал меня по-настоящему, его язык огладил мой, исследуя мой рот. Я почувствовала во рту вкус виски, однако он опьянил меня не так сильно, как сам поцелуй. Господи, от его поцелуя я пылала!

Когда он отстранился, у меня кружилась голова. Только Лулу, завозившись у меня в руках, привела меня в чувство.

Кассио посмотрел на кого-то поверх моей головы.

– Что такое, Сибил?

Я обернулась. Сибил топталась в дверях, заламывая руки и стараясь смотреть куда угодно, но только не на меня. Должно быть, она застала нас целующимися. Я почувствовала острое смущение, хоть мы не делали ничего непристойного или запретного, тем более принимая во внимание, что мы женаты.

– Дети уже спят, и я закончила уборку. Вам ещё что-нибудь нужно?

– Нет, можешь идти.

Его раздражённый тон неприятно резанул мне слух. Пусть Сибил работает на него, это не значит, что он может общаться с ней, как сержант на стрельбище. Сибил кивнула и, послав мне слабую улыбку, ушла.

– Можно мне увидеть твоих детей?

Кассио насупил брови.

– Собака останется здесь, а мы с тобой пройдём очень тихо. Не хочу их разбудить.

– Где мне оставить Лулу?

– Мы запираем ее в отдельной комнате, потому что эта скотина совершенно не умеет себя вести.

Я поджала губы и пошла за Кассио. Он провёл меня через холл и показал на дверь. Я толкнула ее, и сердце у меня болезненно сжалось.

Должно быть, раньше здесь была кладовка, судя по маленькому окну и стеллажам вдоль стен. Только драная корзинка, лоток с туалетом да пара пустых мисок – признаки того, что здесь жила собака. Ни одной игрушки. Я подняла одну миску и протянула Кассио.

– Можешь налить воды?

Кассио посмотрел на миску, потом на меня.

– Пожалуйста.

Условия жизни Лулу должны измениться, чем я и займусь в ближайшее время, но не в первый день моего пребывания в доме. В борьбе с мужем мне нужно действовать хитрее. Кассио забрал миску и вышел. Я положила Лулу в то, что осталось от корзинки, и собака тут же свернулась калачиком. Должно быть, она выместила всю свою тоску на этой корзинке. Неудивительно, учитывая, что большую часть времени она проводила в этой комнате совершенно одна. Что за дела творятся в этом доме? Я поглаживала собаку по голове, когда вернулся Кассио с миской и поставил ее на пол. Как только он отошёл, Лулу подскочила и бросилась жадно пить воду.

Я выпрямилась. Больше сил сдерживаться не было.

– И давно вы запираете ее здесь?

Кассио помрачнел.

– Собака не поддаётся дрессировке. Я не хочу, чтобы она гадила где попало, не говоря уже о том, чтобы кусать детей и всех подряд.

– А чего ещё ожидать, когда воспитанием Лулу никто не занимается? Это не робот, а живое существо. Если заводишь животное, ты должен о нем заботиться, а не обращаться как с вещью, которую можно поставить в угол и достать, когда захочешь.

– Я был против собаки! Гайя ее завела, а потом бросила меня разбираться с ней и со всем остальным дерьмом. – Он так быстро захлопнул рот, как будто сказал лишнего и резко выдохнул. Лулу, испугавшись его крика, забилась в корзину.

Я не сдавалась.

– Тогда почему вы не отдали Лулу в добрые руки? – Я старалась сохранять спокойствие. Представлялось неразумным отвечать Кассио в таком же повышенном тоне.

Кассио покачал головой.

– Пойдём наверх. У меня завтра будет тяжелый день.

– Почему? – Я схватила его за рукав.

– Потому что Даниэле остался без матери. Он не мог потерять ещё и собаку!

– Я думала, Лулу кусается.

– Кусается. И ее к нему не подпускают.

– Тогда почему…

– Хорош… – Голос Кассио мог сталь разрезать.

Он мотнул головой на дверь, и я вышла из комнаты. Кассио закрыл дверь.

– Сибил гуляет с ней?

Кассио скрипнул зубами, провожая меня вверх по лестнице.

– Нет. Она оставляет в комнате кошачий лоток.

– С ней нужно гулять. Это не кошка.

По взгляду Кассио я поняла, что лучше бы мне немедленно заткнуться.

– Тогда я с ней погуляю. У вас ведь есть поводок?

Он остановился на площадке второго этажа. Я заметила, что на виске у него запульсировала вена.

– У тебя не будет времени на прогулки с собакой. Ты должна заботиться о моих детях.

Его детях. Прозвучало это так, будто я работаю у него нянькой, а в качестве бонуса с ним сплю.

– Детям тоже нужен свежий воздух.

Он снисходительно посмотрел на меня, как будто я несмышленый ребёнок, которого нужно пожурить. Он не считал, что я способна справиться с его детьми, а тем более с собакой.

Возможно, он прав, но кто-то из нас должен хотя бы попытаться. У меня было такое чувство, что как бы хорошо Кассио ни контролировал своих солдат, свой город и свою жизнь, его собственный дом и семья отбились от рук. Он не мог с ними справиться, и похоже, уже потерял всякую надежду хоть что-то с этим сделать. А сейчас предполагалось, что я, начитавшись книг и не имея никакого представления о воспитании собак и детей в реальной жизни, разгребу весь этот хаос.

Все четыре месяца после нашей помолвки я только и делала, что боялась нашей первой брачной ночи. Теперь это казалось мне такой наивностью – что обычный секс вызывал во мне такой трепет. Самая легкая моя битва – лечь с Кассио в постель. Наладить отношения в этой семье, превратить ее в родную мне семью – вот самая сложная задача для меня.

Глядя в усталые глаза Кассио я поклялась себе что во что бы то ни стало это сделаю.

9

Кассио

В груди поднималось глухое раздражение. Джулия спокойно стояла и смотрела на меня, воображая, что все знает. В этом преимущество молодости – ты уверен, что знаешь, как должен быть устроен мир, и что можешь изменить его в угоду своим идеалам. Скоро она поймёт, что ее идеалы – это не более чем подростковая дурь.

– Идём, – процедил я сквозь зубы, стараясь не выплеснуть на неё разочарование, копившееся последние несколько месяцев.

По большому счету, только я был виноват в том, что согласился на это брак, поверив в то, что восемнадцатилетняя девчонка сможет стать хорошей женой и матерью. При мысли о том, что Джулия станет еще одной версией Гайи, желудок болезненно сжался.

Джулия открыла рот, как будто собираясь продолжить спор, но я свирепо посмотрел на нее. Ей следует научиться держать язык за зубами. Она поджала губы и промолчала.

Сначала я проводил ее в комнату Даниэле. Открыл дверь, но не стал зажигать свет. Кровать Даниэле оказалась пуста.

– Где он? – с тревогой прошептала Джулия, подходя к кровати.

Сердце защемило. Резко повернувшись, я вышел из комнаты и прошёл по коридору. Джулия шла за мной по пятам. Догнав меня, она осторожно позвала:

– Кассио?

Я не ответил, просто не смог себя заставить произнести хоть слово.

Последняя дверь слева была приоткрыта. Я так и знал. Толкнул ее и благодаря свету, проникающему из коридора, на двуспальной кровати увидел фигурку Даниэле. Он свернулся калачиком и лежал, укрытый своим одеялком. Я вздохнул поглубже, снедаемый чувством вины, от которого внутри всё сжималось. Лучше злиться на Гайю – эта эмоция была понятней.

Я чувствовал, что на меня смотрит Джулия, что у неё на языке крутится множество вопросов. В тишине комнаты меня бесили даже ее невысказанные слова. Она сделала несколько робких шажков в сторону Даниэле. Резко выбросив руку вперёд, я вцепился в ее плечо, не рассчитав силы и сжав сильнее, чем собирался. Джулия вздрогнула и посмотрела на меня с болью, явно никак не связанной с моей чересчур жесткой хваткой. Опустив руку, я подошёл к кровати. Замер, вглядываясь в заплаканное лицо сына. Сейчас ему всего два годика, через месяц исполняется три, в этом возрасте слезы – обычное явление. Однако пройдёт немного времени, и все изменится.

Наклонившись и стараясь не разбудить, я осторожно взял его на руки. Он выворачивался и закатывал истерику всякий раз, когда я пытался поднять его. Но сейчас не проснулся. Завернув в одеяло, я прижал к себе его тельце, и маленькая белокурая головка упала мне на грудь.

Я вышел из спальни и понёс Даниэле обратно в его комнату. Джулия молча шла за мной. Уложив в кроватку, укрыл его одеялом и осторожно погладил по голове. Джулия с порога наблюдала за мной. Чувствуя на себе ее взгляд, я выпрямился и направился на выход. Она отошла назад, давая мне возможность закрыть дверь.

Она с состраданием посмотрела на меня.

– Он всегда приходит по ночам в твою спальню?

– Она не моя, – нехотя признался я. – Это комнаты Гайи. Я сплю в главной спальне.

– Ох. – На ее лице отразилось явное замешательство. – Так вы не спали вместе с покойной женой?

Пытаясь сдержать злость и, что ещё противнее – невыносимое чувство утраты – я покрепче стиснул зубы.

– Нет, – коротко бросил я и отправился в комнату Симоны.

Джулия поспешила за мной. Она не могла оставить эту тему. Ей обязательно надо всюду сунуть свой нос.

– Это ты не хотел спать с ней в одной комнате?

Я свирепо уставился на неё.

– Нет. Гайя так захотела. А теперь хватит лезть ко мне со своими вопросами, – резко оборвал я ее угрожающим тоном, который предназначался для тех солдат, которыми был недоволен. Но он точно не для собственной жены.

Я отвернулся, чтобы не видеть обиды на лице Джулии. С силой вцепившись в ручку, я открыл дверь в спальню дочери. Больше не оглядываясь на Джулию, подошёл к колыбели, где крепко спала Симона. Какая-то часть тьмы, теснившейся в груди, рассеялась, но только часть. Мне даже трудно вспомнить то время, когда в моих мыслях не властвовала тьма. Я погладил большим пальцем пухлую щечку дочери, наклонился и поцеловал ее в лобик. И только когда собрался выходить из комнаты, Джулия подала голос.

– А что с радионяней?

Я запнулся. А ведь она права. Сегодня впервые за это время ни Сибил, ни кто-то из прислуги не остались на ночь. Они всегда включали ночью радионяню. Если я просыпался от плача Симоны, то укачивал ее сам. Вернувшись к кроватке, я прихватил с комода радионяню, затем вышел в коридор и прикрыл дверь.

– Как ты догадалась?

Джулия пожала плечами.

– Я про эти штуки читала, а когда увидела ее здесь, подумала, что она пригодится. – Она закусила губу. – Ты что, никогда раньше ею не пользовался?

Я посмотрел на маленькую рацию.

– Нет. Гайя или Сибилла забирали ее на ночь… – Поколебавшись, я протянул радионяню Джулии. Она слегка нахмурилась, но взяла ее у меня из рук.

– Она должна улавливать малейшие шорохи, но пока Симона не плачет, вставать не надо.

Джулия кивнула, но не произнесла ни слова, хотя я видел, что у неё есть что сказать. Меня ее молчание порадовало. Я махнул рукой вглубь коридора.

– Пойдем-ка спать. Мне рано вставать. А Симона наверняка сегодня не один раз нас разбудит.

Провожая Джулию в хозяйскую спальню, я задавался вопросом, на сколько ее хватит, прежде чем она захочет съехать в одну из гостевых.

Включив свет, жестом пригласил Джулию внутрь. Она проскользнула мимо меня в просторную комнату и с интересом огляделась вокруг. Возле двери в гардеробную стояли три ее чемодана.

– Я сказал Сибил, то ты, вероятно, сама захочешь распаковать свою одежду.

– Да, спасибо. Так я буду знать, где что лежит, – рассеянно сказала она, подходя к окну и выглядывая на улицу.

В такой темноте можно было разглядеть только очертания деревьев в саду. Джулия казалась такой хрупкой, что мне пришлось подавить желание подойти и обнять ее за плечи. Прошедшей ночью ей пришлось смириться с моей близостью, но я не стану снова принуждать ее спать со мной.

Я прокашлялся, заставив Джулию обернуться. Она посмотрела на двуспальную кровать темного дерева. На ее лице промелькнула тревога.

– Приму душ, – рявкнул я и скрылся в ванной.

Я даже толком не понял, что вывело меня сегодня из себя. Практически весь последний год я был как натянутая струна. С каждым днём все труднее было справляться с эмоциями. Только один раз я дал выплеснуться своему раздражению и сразу почувствовал себя лучше. Гораздо лучше. Но в результате это стоило моим детям матери. Чтобы ненароком не ступить на эту зыбкую почву, я принялся чистить зубы собираясь лечь в постель. В постель с женщиной, которая не хочет меня.

Джулии удавалось скрывать свои чувства лучше, чем Гайе. И все же, вряд ли она могла испытывать что-то кроме обиды, учитывая, что ее выдали за меня насильно. Ее чувства яснее ясного. Страх. Но беспокоиться ей не стоит. Я могу себя контролировать, несмотря на темный голод по прекрасной киске моей молодой жены. Сама мысль о том, чтобы снова переспать с женщиной, которая меня не хочет, вызывала у меня отвращение. Мне хватило этого за годы брака с Гайей. Даже когда она сама приходила ко мне за сексом – как правило, на это у неё были свои скрытые мотивы – спать со мной она не хотела. Да даже когда я ее трахал, она думала не обо мне.

Ещё один приступ ярости скрутил внутренности тугим узлом. Я сплюнул пасту в раковину, умылся и переоделся в пижаму. Вернулся в спальню злой и то, что увидел, разозлило ещё больше. Джулия переоделась в атласную ночнушку с маленькими подсолнухами. Она разглядывала фотографию пляжа с белоснежным песком, сделанную из моего дома на острове Лонг Бич в один из прекрасных весенних дней. Снимок, который, по идее, должен приносить мне умиротворение.

Все тщетно. Какой смысл злиться на ее выбор одежды, особенно когда она ей так шла? Но я ничего не мог с собой поделать.

– Я же велел тебе избавиться от этих жутких подсолнухов.

Джулия подскочила от неожиданности и резко обернулась. Ее волосы плавными волнами укрыли обнаженные плечи. Она широко распахнула глаза – такие же голубые, как небо на фотографии над ее головой.

– Что, прости?

Я ещё больше вскипел, и Джулия тут ни причём. С тех пор, как увидел Даниэле, свернувшегося калачиком на кровати своей матери, в груди клокотало все сильнее. Каждую ночь он приходил в ее спальню, хотя я велел ему больше так не делать.

– Я прислал тебе новую одежду. И жду, что ты будешь ее носить.

Джулия вздернула подбородок.

– Я знаю, ты хочешь, чтобы на людях я выглядела как настоящая леди, но не понимаю, почему не могу носить то, что мне нравится, когда мы наедине. То, что стала твоей женой, не значит, что я перестала быть собой. Я не стану изображать из себя кого-то только потому что не нравлюсь тебе такой, какая есть. Ты сам решил на мне жениться. И как бы тебе ни хотелось, слепить из меня покорную жену у тебя не получится. Ты не можешь контролировать всё на свете, даже если считаешь это своей обязанностью.

Да она понятия не имеет, о чем говорит! Я двинулся на неё. Задрав голову, Джулия прямо встретила мой полный ярости взгляд. Ее тело покрылось гусиной кожей, а соски выделяясь под тонкой тканью сорочки, превратившись в твёрдые горошины.

– Ты правда в это веришь? В моем подчинении сотни людей и целый город, но ты считаешь, что я не могу контролировать тебя? – Я наступал, заставляя Джулию пятиться к стене.

– Хватит меня пугать, – пропищала она и попыталась прошмыгнуть мимо.

Выбросив вперёд руку, я упёрся ладонью в стену рядом с ее головой, блокируя ей выход.

– Ты должна меня слушаться.

Она взглянула на мою руку, а затем мне в глаза. Придвинулась ближе, почти касаясь меня. И выдохнула, совершенно сбив меня с толку:

– И что ты сделаешь, если я тебя не послушаюсь?

Этот проклятый аромат клубники заполнил пространство вокруг нас. Схватив за талию, я притянул Джулию к себе и, наклонив голову, впился в ее губы. Она замерла в моих объятиях и ахнула мне в рот. Какого хрена я творю?

Джулия

Я застыла, сбитая с толку его внезапной близостью. Как он мог целоваться и злиться одновременно?

Отвернувшись, он с шумом выдохнул и отошёл от меня на несколько шагов.

– Не бойся, – осторожно произнёс он. – Я ничего тебе не сделаю. Прошлой ночью мы выполнили свой долг, но я не буду к тебе приставать, пока ты сама меня не захочешь.

Опять в его голосе прозвучала такая усталость, как будто он не сомневался, что я никогда его не захочу. Что произошло между ним и его женой? Я решила пока о ней не думать и не переживать об этом.

Мне следовало сказать что-нибудь, однако я была слишком напугана – всем, что произошло, поцелуем, который эхом отдавался на губах, и выражением глаз Кассио. Голова шла кругом, казалось, будто меня подхватило течением и закручивало все быстрее и быстрее. Ещё вчера утром я была собой – восемнадцатилетней девушкой, любимые занятия которой – живопись и пилатес. А уже сегодня я жена, мачеха, светская львица подле младшего босса. Среди всех этих новых ролей осталось ли что-нибудь только мое?

Кассио посмотрел на меня и медленно кивнул, как будто увидел ответ на свой даже незаданный вопрос в выражении моего лица. Он отошёл от меня и тяжело опустился на кровать. Его широкие плечи и спина были сплошь иссечены длинными тонкими шрамами, которых я не заметила раньше. Так много шрамов!

Я подошла ближе, чтобы получше рассмотреть. Кассио лишь молча посмотрел снизу вверх на меня. Я потянулась к одному из шрамов и осторожно погладила, но почти сразу отдернула руку.

– Можешь потрогать, – тихо, но немного резко сказал Кассио. Я пробежалась кончиками пальцев по его спине. Некоторые отцы подвергали пыткам собственных сыновей, чтобы сделать их сильнее. Кассио стал сильным и безжалостным. Неужели его отец это сделал?

– Кто это сделал? Твой отец?

Кассио покачал головой. Под его взглядом я начала краснеть. И даже не знала, почему.

– Когда я был примерно в твоем возрасте, я попал в плен к Братве вместе с несколькими нашими людьми. Они меня выпороли перед тем, как приступить к более изощренным пыткам.

От того, как бесстрастно он это сказал, во рту стало сухо.

– Боже мой, какой кошмар!

Я опустилась на край кровати рядом с ним. Мне захотелось наклониться ближе, провести носом по его коже, чтобы вдохнуть мускусный аромат и попробовать ее на вкус. Что за ерунда лезет в голову.

– Почему ты решила, что это сделал мой отец?

– Потому что у мафиози так заведено – именно так они делают из своих сыновей настоящих мужчин. Ты же знаешь, какие у меня дяди… у них любимое занятие – издеваться над собственными детьми.

Кассио на мгновение задержал взгляд на маленьком шраме на моей коленке, потом по очереди оглядел шрамы на бедре и предплечье. Они почти не выделялись, но мы сидели так близко, что не заметить их было нельзя.

– И ещё один на плече. – Я повернулась и показала ему второе плечо. – Четыре шрама. По сравнению с тобой цветочки.

Что-то тёмное, до сих пор таившееся в глубине его глаз, заставило мое сердце забиться чаще.

– Эти шрамы, – тихо начал он. – Это сделал твой отец?

Ну и ну. Теперь я поняла, почему он так смотрел.

– Нет, – поспешила я заверить его и безотчетно положила свою ладонь на его. Он посмотрел вниз на наши соединенные руки, а затем снова на меня. – Он никогда не поднимал на меня руку. И не стал бы меня бить. Отец обожает меня. – Это прозвучало немного тщеславно, зато правда. Отец, конечно, был жесток, как и все в организации, но не дома, не в отношении мамы и меня.

Кассио улыбнулся.

– В этом я его понимаю.

Я прикусила губу. Меня удивили его слова.

– Так откуда у тебя эти шрамы?

– Когда я была маленькой, обожала лазить по деревьям. У нас в саду росло несколько старых высоких деревьев, на которые я все время забиралась, хотя мне строго-настрого запрещали. Однажды я отвлеклась и сорвалась. Сломала себе несколько костей и изрезалась о колючий куст, который рос внизу. Вот так-то. После этого папа приказал вырубить все высокие деревья.

– Послушать тебя, можно подумать, что Феликс хороший отец, хотя как о мужчине у меня о нем сложилось совсем другое мнение.

Я не обиделась на его слова. Папа не пользовался уважением среди своих коллег. Кристиан на это сетовал неоднократно.

– Он тебя тоже недолюбливает.

Кассио от души расхохотался, и, глядя на него, я тоже улыбнулась.

– Он отдал мне тебя. Странный способ продемонстрировать своё отношение.

Наши руки соприкасались, и его ладонь была такой тёплой, большой, сильной. Резко высеченные черты лица и квадратная челюсть с легкой небритостью подчеркивали его мужественность. Я всегда считала себя девушкой, которую привлекают мужчины типа балеруна, очкастого ботаника или мастера спорта по шахматам. Как же я ошибалась! Меня влекло к его телу. Я задержала взгляд на татуировке на его груди, прямо над сердцем.

Рождённый в крови, поклявшийся на крови.

Я вхожу живым, а уйду мертвым.

Я машинально обвела буквы, волосы на его груди щекотали кончики пальцев, вызывая трепет в каждой клеточке моего тела. От моего прикосновения Кассио замер, но его голодный взгляд прожигал меня насквозь. Я его хотела. Мне хотелось вновь почувствовать на себе его сильное тело, его щетину, царапающую мои бёдра, его горячие губы у меня между ног. Меня окатило волной жара.

Я посмотрела выше. Грудь Кассио вздымалась. Он сидел, не шелохнувшись. Он ждал от меня каких-то слов или действий, но я понятия не имела, что делать.

Я убрала руку. Кассио прочистил горло.

– Мне утром рано вставать. Нам пора спать.

– Ладно, – торопливо согласилась я, встала на четвереньки и поползла на свою сторону кровати.

От резкого выдоха Кассио я вздрогнула, осознав, как необдуманно поступила. Я отклячила задницу и встала на четвереньки прямо у него перед носом! И тут я увидела, как сдержанность Кассио рассыпалась в прах. Издав протяжный стон, он схватил меня за бедро и поцеловал в ягодицу, а потом притянул к себе. Губы я уже распахнула от удивления, так что его язык беспрепятственно проник мне в рот. Большая ладонь накрыла затылок, удерживая мою голову на месте. Обжигающий поцелуй Кассио, ощущение его мускулистых бёдер под моей попой и его явное возбуждение отозвались пульсацией между ног. Наше уединение разорвал пронзительный плач. Мы резко отпрянули друг от друга. Кассио недовольно зыркнул на радионяню.