Текст книги "Бремя верных. Книга первая"

Белояр сначала рассердился, что притащили к нему не знатного командира, а какого-то обозника, но по мере того, как шло дознание, он вдруг понял, что в руки к нему попал ценный человечек!

И в самом деле, кроме кашевара разве что казначей войска может рассказать, когда и где закупались продукты, да и число точное назовёт затаренного добра, на сколько ртов готовка творится, кому по ранению бульончик положен, а кто с собой в разъезды мясо сушёное берёт и в каком количестве.

А когда и всадник разговорился при виде раскалённого на углях железного прута, то картина окончательно сложилась в головах у воинских начальников.

Это ещё не войско, но уже вполне способное доставить неприятностей любому сопернику подразделение находилось в ожидании ещё пары сотен бойцов с тем, чтобы выступить на расположенный недалече городок, отказавшийся то ли по спесивости его князя, то ли по его же глупости платить дань Каганату. А сам Великий Каган завещал всем своим подручным, что любое неповиновение должно было караться смертью. И теперь отряд собирался сжечь городишко вместе с его населением, которое вряд ли смогло бы выставить супротив хазарского войска сколь-нибудь явную силушку. Осадные машины степняков могли открыть любые ворота, а строить их хазары умели прекрасно.

Даже удивительно, что в войске, основу которого составляла конница, были умельцы, которые возводили надёжные крепости и собирали сложные механизмы для взятия городов. Даже войско Арабского Халифата и армия Византии пасовали перед могуществом хазарских полководцев. Хазария раскинулась на тысячи переходов войска во все стороны Света. А столица Итиль лежала далеко на Восходе. Князья киевские исправно платили хазарам дань, а при случае и поставляли войско. Хазары не гнушались наёмниками, охотно брали к себе умелых воителей из русов, венгров, викингов… Всех в войске объединяла жёсткая дисциплина, любое неповиновение каралось смертью. Но самым страшным наказанием для хазарского воина было переведение его в простые конюхи при дворе Кагана. При этом его семья бывала либо истреблена, либо подарена в рабство особо отличившимся полководцам.

– Как тебя зовут? – обратился Белояр к тому пленнику, что готовил еду для войска. Тот провёл языком по почерневшим от жажды губам:

– Рахат, господин…

– Откуда знаешь наш язык?

– Служил в гарнизоне, который несколько лет стоял в городе русов.

– Давно служишь?

– Пятую зиму, господин.

– А под рукой у теперешнего тархана2727
  Тархан – по-хазарски полководец.


[Закрыть]?

– Меньше зимы. Но тархан Нусратулла успешный воин, скоро будет призван ко двору самого Кагана. Вот только с этим городом разберётся…

Белояр покачал головой.

– А ну как не выйдет?

Хазарин рассмеялся хрипло, закашлялся, истово тряся головой… Сотник ждал, пока приступ кашля пройдёт, потом спокойно спросил:

– Что тебя так забавляет, степняк?

– Никто не сможет противостоять Нусратулле, урус… Ему помогают такие силы, что даже сам Великий, да будут благословенны его годы, боится с ним связываться. Наш тархан повелевает мировыми стихиями, он никого не боится ни дома, ни в чужих землях. Запомни это, воин в серебряных доспехах…

Белояр недоумённо посмотрел на свои руки: в свете холодной луны кольчуга действительно играла отблесками благородного серебра… Он усмехнулся:

– А ты не боишься, что не доживёшь до утренней зари?

Хазарин презрительно пожал плечами.

– Каждый из нас с рождения готов принять дар нежной смерти. Мы боимся умереть без оружия в руках, чтобы не стать призреваемыми здесь и проклятыми на небе. Остальное мне безразлично.

Вольга, присутствовавший при разговоре, только крякнул и покачал головой.

– Уведите его, – приказал сотник разведчикам. – Да присматривайте за ним: хоть и кашеварит он, да, видать, ушлый паря…

Когда хазар отправили под присмотр стражи, Вольга обратился к сотнику:

– Я вот что мыслю, Белояр… Неча нам бояться атаки хазарской в ближайшие дни.

– Отчего так думаешь? – заинтересовался сотник. Вольга пожал плечами.

– Так это ж само собой понимается: ещё пара дён – и снег начнёт сходить совсем, начнётся распутица, а хазарин, он по большей части конницей силён, куды ж ей по раскисшей землице-то нападать? Пока не просохнет окрест, не станут супостаты лихоимствовать, стоять будут лагерем, иногда в короткие набеги ходить. Не дураки ж полные их тарханы!

– Дело говоришь, – кивнул Белояр. – Прости, сам не смекнул. Мол, мы идём походом, так и все до́лжны…

– Дык походом-то ходить пешему справно пока можно, да и движемся мы по большей части лесами, здесь земля ещё морозцем схвачена. Через неделю придётся и нам пыл сбавить или идти токмо по открытой местности, там, где Ярило уже своими лучиками землицу знатно приласкал, воду из неё выпарил. Вот как вайлет2828
  Вайлет – второй весенний месяц у славян, «сороковник ветров». Апрель-май примерно.


[Закрыть] в силу полностью вступит, да ветра, милостью Стрибога, подсушат дороги, тогда жди беды от поганых.

– Ну, у нас свои есть «стрибожьи внуцы», пластуны легконогие. Не дадут нам опростоволоситься. Пасут ворога ежедневно теперь, как мы его стан выискали, – рассмеялся сотник. – Не язви чело сумраком, погода нам время даёт десятки слаживать. Одна забота сегодня у меня: токмо бы не пропустить то лихо, что деревни выжигало… Биться меч в меч с ворогом любой мастак, а вот получить удар в спину от Тёмных Сил неожиданно было бы нежелательно. Это я ещё так, мягко сказал, друг мой. Что-то мне подсказывает, что главная опаска у нас не от хазарина идти должна. Селяне те не стрелой калёной или копьём поражены были. Пленник вон мальца оклемается, и допроси его тогда о всём непонятном, что видать ему приходилось за последние недели. Да и о том, что сам не видывал, но про что судачат у костров простые воины. Наверняка ходят слухи разные, а нам и они не без надобности будут.

– Добро, – склонил Вольга седую голову. – Завтра выходим?

– Не знаю пока, старшина… Не ведаю о том. Что-то в голове не складывается. Княже нам только направление дал, остальное оставил на наше усмотрение. А сил у нас немного, чтобы распылять их по ветру. Мыслю так: пусть-ка воевода со своими дружинниками Насратуллой и его воинством занимается. Не станем мы на себя такую силу вызывать. Наш путь и далее на Восход, так не будем же с него сворачивать.

Снялись со стоянки, едва первые лучи Ярила позолотили кромки утренних облаков. Было зябко, редкие лужи покрылись звонким ледком, дружинники старались побольше двигаться, когда нагружали обозные телеги и седлали коней, чтобы хоть как-то разогреть схваченные утренней стужей мышцы. Но едва солнечный диск поднялся над кромкой леса, как небесное тепло разогрело землю, и от неё пошёл к небу лёгкий парок. Весна всё явственнее вступала в свои права.

Колонна двигалась споро, «стрибожьи внуцы», как окрестил пластунов Белояр, невидимыми тенями стелились впереди, слева и справа от колонны, изредка перекликаясь то уханьем филина, то потрескиванием сойки. Ни души посторонней не встречалось покудова малому войску Белояра, и его это радовало. Он привык дорожить своими дружинниками, каждый из которых ему был, по сути, братом. Не готов сотник был пока рисковать своими воинами понапрасну.

Сам он шёл пешим в первых рядах с тем, чтобы первым же получать вести от разведчиков, его сопровождал собственный десяток, готовый при случае телами прикрыть командира от вражьих стрел. Но пространство слева и справа хорошо просматривалось, а дальние подступы контролировали не только пластуны, но и конные разъезды, так что дополнительная охрана виделась сотнику излишней предосторожностью, но он не стал говорить об этом Вольге или кому-то ещё, считая, что не стоит давать воинам послабления без нужды.

Маленькое войско пробиралось дубравами и полями, которые пересекали особенно споро, стараясь обходить стороной дымы редких деревень. Пару раз находились и заброшенные селения, причём явно покинутые относительно недавно: где-то ещё скотина оголодать не успела, а в одной избе даже щи горячими стояли на печи… Но все они были в одном одинаковы: пусты, словно бы жители покидали их в спешке, забыв прихватить даже самые необходимые в мытарствах вещи.

А ещё раз за разом отыскивали «внуцы» выжженные пятна на прошлогодней пожухлой траве. кострища – не кострища, овальной формы, по размеру напоминающие человеческое тулово. И при очередной такой находке всё больше смурнели Белояр и Милован, вспоминая ту злую силу, что уже однажды вставала на пути тогда ещё Белоярова десятка.

Как-то раз, за ужином в шатре волхва, сотник спросил Милована, а что он сам думает о той странной и страшной силе, что вдруг явилась в мир под солнцем. Против обыкновения, волхв сразу не стал отвечать, он нахмурил седые брови и долго теребил длинную бороду, тоже отливающую серебром. Потом сказал:

– Мне нечего пока сказать тебе, сотник. То, с чем нам пришлось столкнуться, наверняка древнее многого в этом мире. Не ведаю уж, кто вызвал такое зло сюда: человек ли по недомыслию или же так порешили боги… Но испытание нам выпало незаурядное. Что-то мне подсказывает, что разгадку искать следует действительно там, откуда в небо Ярила поднимается. Молва говорит, что лежат там неведомые страны, силою своею превосходящие многое в этом мире, а значит и мудрость там неохватная должна быть. И не воевать с ними нам надобно, а ту мудрость по мере сил наших перенимать. Непросто нам будет с теми людьми: живут они по своим законам, установленным их предками от века. И законы те нами зачастую неприемлемы… Знаешь пословицу старую: рыбак рыбака видит издалека, потому стороной и обходит. Пришла пора, видать, всё-таки с теми рыбачками нам знакомство завести. Пусть и в пригляд, но лиха беда начало. Не всё Закатом жить, да туда смотреть, пора и на Восход оборотиться, как думаешь, брат Белояр?

Сотник посмотрел на волхва сумрачно и совершенно неожиданно для себя произнёс странную фразу:

– Поживём – увидим, волхв. Только Богам ведомо, что там, на Восходе.

Глава 7. Тьмы порождение – во Тьму ушёл…

Не буди лихо, пока оно тихо

Славянская пословица

Третья неделя подходила к концу, когда войско Белоярово вышло наконец к крутым берегам Осьмы2929
  Осьма – река в Смоленской области России в Вяземском и Дорогобужском районах. Левый приток Днепра.


[Закрыть]. Весна заметно вступила в свои права, и если ранее многочисленные речки, речёнки и их притоки дружина преодолевала по ещё не успевшему сойти или растаять льду, то Осьма, шириной бывшая в пару десятков саженей, представляла уже для отряда достаточно серьёзное препятствие, слегка затормозившее продвижение.

Палатки поставили на берегу, сразу же кашевары озадачили свободных от несения караула и разведки сбором валежника для костров, Белояр поднялся на крутой берег, задумчиво уставился на свинцово-холодные воды, несущие редкие льдины.

Ярило уже вполне вошло в свои права, снег почти пропал, островки его ещё можно было найти в тенистых глубинах леса, на открытом месте уже пробивалась свежая, изумрудно-зелёная травка. Тут и там цвели подснежники, земля стремительно просыхала, и теперь уже приходилось держать ухо востро: хазарская конница опять становилась значимой силой, каковой всегда и считалась у русов. Утешало одно: за несколько последних дней пластуны не обнаружили ни одного следа вооружённых отрядов. Казалось, что на вёрсты вокруг всё живое повымерло. Ни тебе дымков печных, ни следов подвод, ни запаха свежеиспечённого хлеба, который всегда выдаёт человеческое жильё.

– О чём призадумался, сотник? – хлопнул Белояра по плечу Вольга. – Вот и до Осьмы дошагали. Если будут к нам столь же расположены и дальше Сварог с Перуном, в земли вятичей дойдём без потерь. Люди целы и здоровы, лошади накормлены… Что за забота тебя гнетёт, а, сотник?

Белояр покачал головой, поднял с земли сухую ветку, бросил её в бурлящий поток. Поплыла веточка, кружась в белых водоворотах, туда, где катит воды свои Днепр-батюшка.

– Странно мне, Вольга, что столько земель прошли, а люда живого не видали. Помнится мне, часто тут деревеньки стояли да хутора. Меньше дня перехода одна от другой. Лесорубы жили, плотники дюже справные. Охотники промышляли. Доводилось мне в краях этих бывать пару лет назад. Не так тут всё было, ой, не так…

Вольга сплюнул в траву, поправил шапку.

– Дак чего ж ты хотел? Хазарин рядом, вот и подались под руку какому-нибудь князьку посильнее. Плохо в такую годину одному.

Белояр усмехнулся.

– Так вообще следов человеческих нет, «стрибожьи внуци» вон поди каждый камень обнюхали на пять вёрст окрест. Ни-ко-го… Тебя это не озадачивает, брат дружинник?

Теперь уже призадумался Вольга, внимательным взглядом окинул противоположный берег.

– Вообще-то, есть в твоих словах правда. Не думал пока об этом, но действительно, что-то вокруг творится, а мы и угадать-то не умеем, что именно. Постоим тут станом, повнимательней пошарим по лесам ближайшим, авось и нарисуется нечто, а?

– Я тоже так мыслю. А намедни с Милованом говорил, так волхв присоветовал не пару дней, а седмицу-другую здесь погулять. Заодно и роздыху воинам дадим. Поохотимся, запасы пополним. Погода установится, весна в свои права войдёт. Всё легче будет.

Белояр поправил пояс, одёрнул перевязь с длинным мечом и направился к лагерю. Вольга же ещё долго стоял на откосе, глядя на быстрые воды Осьмы.

В лагере в Белояру подскочил Волчок, набросился с пылу, с жару:

– Сотник, а почему меня в разведку не посылаешь? Вон даже молодцы Гонты и Ореста по лесам рыщут, а я сижу, зад у костра грею…

Белояр усмехнулся, успокаивающе руки поднял.

– Не тараторь, Волчок, и без тебя голова кругом… Гонта и остальные мне пока тут без надобности, а вот к тебе у меня разговор особый…

Дружинник приосанился, одёрнул кафтан.

– О как! Так это, прямо скажем, другое дело… Чего прикажешь? Всё выполним!

– Да кто б сомневался, – расхохотался сотник. Отсмеявшись, он глянул прямо в лукавые глаза разведчика. – До тебя дело особое. Тут с кондачка решать не надобно, сперва всё обдумать хорошенько. Тебе не показалось странным, что за последние дни мы не одного селения людского, да что там селения – следа человеческого не видели? Скажи мне, как человек с особым, натренированным взглядом, такое бывает?

Волчок помотал головой:

– Отродясь не было такого, сотник… Мы уж и промеж собой это диво обсуждали. Мужики говорят, непростое тут место. Тревожно тут. Поэтому сами и вызвались полазить окрест. Авось чего и сыщут. А по мне, так уходить надо отсюда. Уходить, и чем быстрее, тем лучше.

– Уходить, говоришь…

Белояр кивнул и быстрым шагом направился к шатру волхва.

Он застал Милована в раздумье. Перед стариком лежала на блюде препарированная особым образом голова вола. И была она столь искусно выделана, что, казалось, глаза животного смотрят прямо в душу. Белояр в этот момент неожиданно для самого себя понял, насколько его раздражает магический мёртвый взгляд.

Войдя, Белояр преклонил колено и поклонился, волхв лишь вяло махнул рукой в ответ.

– Входи, чего уж там, Белояр. Знаю, без дела не станешь тревожить мой покой. Говори, раз уж пришёл, что там сотворилось такое, что смущает твой разум?

Он кивнул в сторону скамьи, сотник опустился на неё, поставив ножны между колен и опёршись на рукоять меча.

– Сомнения меня гложут, старик, да и разведчики мои в смятении: который день не видим мы человеческого следа. Может ты прояснишь, в чём напасть, к чему готовиться нужно?

Старый волхв усмехнулся в бороду.

– Готовиться нужно всегда к самому худшему. А что о людях, то – да, и я в смятении. Воевода, когда рисовал путь до сих мест, особо отмечал, что здесь много деревень, и войско вполне сможет прокормиться тем, что в них прикупит. Вот даже с Быком посоветоваться решил…

Волхв взял со спинки стула кусок белого сатина и накинул на рога головы.

– Чтоб не смущал тебя, – пояснил он, а Белояр и вправду почувствовал облегчение, избежав бычьего «взгляда».

– А дело в том, – продолжил Милован, – что вокруг нас, на десятки вёрст пути, воцарилось Зло. Нет, не то зло, как мы его понимаем привычно. Настоящее. Беспощадное. Большое.

Волхв встал и прошёл к столу в дальнем углу, взял с серебряного блюда какой-то предмет. Вернулся и протянул Белояру.

Тот с удивлением принял из рук волхва длинный кинжал с рукояткой из какого-то чёрного дерева. Да и само лезвие было не без странностей: обоюдоострое, тёмно-сиреневого цвета с радужными разводами.

– Странная сталь, – пробормотал сотник, внимательно рассматривая клинок. – И какие-то знаки по центру. Незнакомые…

– Это восточная вязь. Клинок пришёл из дома Ярилы. Там, далеко, лежат дивные страны, про которые ходит множество сказов… И там живут мастера, которые могут ковать такой металл. Но дело не в этом. В клинке содержится частичка того самого Зла, о котором я тебе говорил.

– Тогда откуда он у тебя? – вскинулся Белояр, волхв предостерегающе поднял руку:

– Мне его передал князь, а ему доставили откуда-то из этих краёв. Этот кинжал принадлежал одному из чёрных воинов, кого-то наподобие тех, что встретились вам в первой деревушке. Самое интересное, что вчера вечером он принялся «петь»…

У сотника округлились глаза…

– Как такое может быть?

Милован рассмеялся:

– Не принимай мои слова буквально, Белояр. Нужно иметь чуткий слух, чтобы различить во тьме его голос. Просто попробуй услышать.

Белояр всмотрелся в клинок, плавающий по лезвию узор завораживал, проникал, казалось, в каждую клеточку тела. Звуки лагеря за полотном шатра стихли, растворились в этой красоте, а потом появился звук.

Это были лёгкие, почти неслышимые вибрации на уровне комариного звона, но гораздо благозвучнее, нежнее, что ли… В них, при желании, можно было разобрать переливы птичьих трелей, шум текущей воды, скрип колодезного ворота или клёкот сокола в утреннем небе… Звук ширился, нарастал, в шуме дубрав словно бы стали различимы человеческие голоса… Бело

яру послышалось даже, как красивый мужской бас произнёс: «Он слышит нас!»

На него тут же зашикали, голос смолк, словно бы кто-то закрыл говорившему рот рукой… Белояр отшатнулся, вскочил со скамьи!

Волхв обхватил его за плечи, аккуратно придержал.

– Что? Что ты слышал?

Сотник помотал головой.

– Не знаю… Сначала просто звуки леса, а потом голос.

– Голос? – не на шутку разволновался Милован. – Чей голос? Ты узнал его?

Сотник помотал головой.

– Нет, незнакомый. Мужчина говорил.

– Мужчина? – волхв перешёл на полушёпот. – Что именно говорил? Удалось разобрать? По-нашему говорили?

– По-нашему, – кивнул Белояр. – Сказали: «Он слышит нас!»

– И всё?

– А потом я просто не разобрал…

Милован словно заново взглянул на кинжал в своих руках. Потом задумчиво произнёс:

– Значит, я был прав, когда выпросил у князя твой десяток. У тебя действительно есть Дар.

– Какой ещё «дар»? – испуганно отшатнулся сотник. – У меня и так забот полон рот! Не вешай на меня свои требы3030
  Здесь в значении «потребность».


[Закрыть], волхв! Каждый из нас занимается своим делом…

Милован смотрел на него насмешливо.

– А ты точно знаешь, что своим делом занимаешься? Это могут знать только боги. И если они дали тебе дар ви́дения, то кто ты такой, чтобы это оспаривать?

Он прошёл к столу, вложил кинжал в такие же чёрные ножны и аккуратно завернул в ткань.

– Я внимательно наблюдаю за тобой уже не первый год, Белояр. В тебе заложено гораздо больше, чем в любом другом нашем воине. Сейчас я не говорю про твои военные таланты, об этом чуть позже… Ты умеешь видеть, вспомни хотя бы свои сны, которые ты сумел обратить в военную науку. Твои десятки сегодня холку намылят любому войску в этом мире. Ты приучил дружинников каждый день заниматься боевыми искусствами, когда они и без того уставали в походе и разведке. Они слушаются тебя беспрекословно, даже суровые северяне-венды, а уж варягов-то мало кому удавалось приручить. Нанимали – да, обычное дело, но чтобы они смотрели тебе в рот…

Белояр смутился:

– Не преувеличивай, волхв… Просто мы одна семья. Они стали такими же дружинниками, как и остальные.

– И это – первый случай на моей памяти, – усмехнулся Милован. – Ты необычно говоришь, сотник: точно и по делу. У меня до сих пор не выходит из головы твоя фраза про Восток. Который дело тонкое.

Белояр пожал плечами.

– Сказал и сказал… Что в этом дивного?

– А дивное не то, что ты сказал, а то, КАК ты это сделал.

– И как я сказал? – насмешливо глянул сотник на волхва. Тот не смутился, развёл руками:

– Сказал обыденно, словно это – пословица или поговорка. Сказал так, словно это изречение знакомо тебе с детства. Мне трудно передать, тебя нужно было в тот момент слышать. Примерно так же ты и занимаешься со своими людьми. Словно повторяешь нечто, тебе давно знакомое, только забытое почему-то на время.

Белояр молчал. Теперь всё, происходившее с ним до этого момента времени, стало казаться наполненным каким-то особым смыслом. Он посмотрел в глаза Миловану.

– Я должен об этом подумать.

Тот кивнул.

– Конечно. И не спеши. Может быть, сегодня именно от твоих способностей зависит, сможем мы выполнить задание князя и вернуться живыми или нет. Скажу сразу: второй вариант решения этой задачи меня не устраивает. Ступай, если что-то ещё заметишь в себе или в окружающих, немедля спеши ко мне. Сегодня в этом деле всякое лыко в строку.

Сотник поклонился и вышел из шатра. Но на душе осталась червоточина недоговорённости.

Вернувшиеся к вечеру разведчики не принесли новых известий. Людей нет, деревень нет и, что самое странное, нет следов крупного зверья! Понятно, когда, к примеру, косолапый не бродит возле человеческого жилья. Или кабан его стороной обходит. Но всё равно, они остаются поблизости, поскольку, где человек, там и пища! Но здесь создавалось впечатление, что и живность сбежала прочь вместе с людьми. Даже птицы по утрам не пели в дубравах. Только посвист ветра да журчание воды в реке – все звуки.

Когда до дружинников это стало доходить, то всеми овладел если и не страх неизвестного, то уж определённая оторопь точно. Казалось, сама Лада, богиня земли и плодородия, покинула этот край, отвернулась от людей. И это уже было по-настоящему страшно. Но оказалось, что это только цветочки! Ягодки нагрянули рано поутру…

– Дружина! К оружию! К оружию!

Истошный крик раздался, когда ещё лик Ярила не поднялся над лесом, но уже утренняя серость делала всё окрест полностью различимым.

Белояр отбросил одеяло и, выхватив меч из ножен, лежащих подле ложа, рывком вскочил на ноги и как был в исподнем, так и кинулся на улицу.

Там уже, наспех облачаясь, но все при оружии, собирались дружинники и, замерев, смотрели на диво дивное…

Прямо посреди поляны, рядом с лагерем, появилось чёрное облако, небольшое с виду, сажени три в поперечнике. И светилось это облако изнутри каким-то нереальным светом, словно бы там поигрывали Перуновы молнии. Облако висело в аршине над землёй и не двигалось с места, хотя и дул Се́верко – утренний холодный ветерок.

Белояр поспешно натянул сапоги, притопнул, проверяя, взял меч наизготовь. Рядом сразу возник Тихомир, был он в полном доспехе, как быстро пояснил: в карауле стоял. Остальные тоже постепенно выстраивались в боевую линию, кто-то даже успел и за щитами добежать, кто-то наскоро доспех напяливал, бормоча ругательства и подгоняя ремни.

– Что это за напасть? – из-за спины пробасил Вольга.

– Сам в неведении, – бросил Белояр, повернулся к подоспевшему Ивору:

– Добеги до моего шатра, принеси кольчугу. Зрею: драка будет.

– С кем драться-то? – шепелявый Калюга, детина из третьего десятка, с громадным луком в широкой лапище, недоумённо огляделся. – С ентим облаком, али с кем ишо?

– А вот как это «облако» тебе по балде-то звизданёт, – хихикнул Волчок, но как-то нервно. И в этот момент из шатра вышел Милован. Он был одет в пластинчатую кирасу, правда без шелома, в руке его сверкал голубым сиянием давешний клинок! А ещё клинок действительно пел! От него шла музыка, словно бы играли тысячи гуслей, она плыла над поляной, и каждый воин, слышащий её, расправлял плечи и вскидывал голову. Белояр почувствовал, как тело его наполняется могучей энергией, он ощущал каждый мускул, взор обострился до невозможности, а кожа, казалось, ощущала каждое колебание веток на соседних дубах.

Милован воздел поющий клинок над собой и пророкотал необычно низким голосом:

– Ворог перед вами, воины… Помирать нам нельзя, нужно токмо побеждать.

И он направил клинок в сторону чёрного облака. И вылетела из клинка серебристая молния и поразила колышущуюся тьму! И словно истошный вопль боли исторгло то облако вовне, поклонились от этого крика дубравы ближние, трава полегла, облака над поляной свились в чёрную воронку, как водоворот на реке…

И тогда из облака двинулась на дружину Чёрная Рать…

Белояр не помнил потом, как успел построить дружину, откуда взялись копья, кто нанёс первый удар… Он запомнил первый момент: туча словно бы разверзлась, и из неё повалили толпой высоченные воины в чёрных доспехах, отливающих алым в свете молний, метущихся между ними. Двигались эти нелюди молча, лиц видно не было – их закрывали бармицы шлемов. В руках у воинов были длинные, почти как у дружинников, мечи, которые они в едином порыве взметнули над головами и уже были готовы обрушить их на головы дружинникам. Но пронеслась резкая команда, и шеренга копий упёрлась в кирасы нападавших, не ожидавших такого отпора.

Задние давили на передних, в результате первый ряд оказался нанизанным на длинные пики. Вопль боли пролетел над поляной, словно дыхание ужаса коснулось сердец русичей, но по команде десятников они бросили ставшие уже обузой пики и потянули мечи из ножен. Клинки выскользнули со змеиным шипением и сверкнули над головами. Шеренги дружинников сделали первый шаг…

Сколько продолжалась битва, Белояр не смог бы точно сказать. Чёрные маски, доспехи, искажённые боевой яростью лица русичей и варягов, сверкающие клинки и их чёрные соперники, удары, которые сыпались на щит, казалось, со всех сторон…

В какой-то момент сотнику показалось, что им не устоять! Нападавшим не было числа, они лились рекой из черноты и, как ожившие мертвецы, бесстрастно осыпали дружину градом ударов. И падали на месте, сражённые в незащищённые панцирями места. То, чего так упорно добивался от воинов Белояр, сработало.

Сотник заметил, что вот уже седьмой или восьмой ряд «черных» ударяет в щиты русичей, а дружина как стояла на месте, так и стоит! Мало того, он не заметил потерь среди своих, а перед ними росла гора порубленных врагов! Орест, как и было когда-то ими уговорено на как раз такой вот случай, оттянул своих вендов назад и, споро обойдя строй, ударил нечисти в правый фланг!

Это оказалось последней каплей. Над поляной пронёсся леденящий душу вой боевого рога, чёрные воины вдруг неожиданно опустили мечи и, до ужаса одинаково развернувшись, шагнули обратно в облачную прорву, которая и поглотила их без остатка! На поле осталась только гора тел и чёрного оружия. Но не успели озадаченные таким неожиданным бегством противника дружинники понять, как с этим теперь жить, как над телами чёрных закружился сизый туман, который на мгновение поглотил поле боя, а когда он растаял, на поляне не было и следа недавнего сражения! Только поломанные пики, лежавшие под ногами, указывали на то, что здесь только что бились два воинства.

– Тьмы порождение – во Тьму ушёл, – непонятно пробормотал Милован, убирая свой странный кинжал в ножны и оглядываясь.

– Ну и дела, – пробормотал, снимая шелом, Вольга. Он обернулся к Белояру. – Что это было, сотник? Что за нечисть приходила по нашу душу?

Белояр помотал головой. Правая рука устала и онемела. Из разорванной кольчуги на предплечье стекал тонкий ручеёк крови. Щит был порублен вкривь и вкось, но выдержал. Побелевшие от напряжения пальцы отказывались разжиматься, но сотник сделал над собой усилие и бросил клинок на землю, отёр вспотевший лоб.

– Не знаю, Вольга, что за напасть с нами сегодня приключилась. Обратись к Миловану, может, он разъяснит. А я пойду к реке, умоюсь.

Он двинулся между шеренг воинов, по дороге похлопал Ореста по плечу:

– Знатно твои им под хвост врезали, варяг… Спасибо…

Повернулся к остальным:

– Вы славно бились, братья… это наша первая битва. Как я понимаю, далеко не последняя.

Белояр оглядел лица – молодые и не очень, хмурые, весёлые, перепачканные грязью, мокрые от пота, но у всех сверкали глаза, они вкусили сегодня первую совместную победу! Милован оглядел поле боя, что-то прошептал еле слышно, а затем негромко сказал:

– Не ведаю, кого мы сегодня пощипали, но знаю одно. Это довольно искусный морок, и тот кто его сюда навёл, вельми силен. Только Богам ведомо, существуют ли в действительности такие воины, или это всего лишь плод безумной мысли ворожителя.

Конец первой части