Книга: Живой как жизнь - Корней Чуковский

В самом деле, может ли питать уважение к девушке тот, кто называет ее чувихой или, скажем, кадришкой? И, если влюбившись в нее, он говорит, что вшендяпился, не ясно ли: его влюбленность совсем не похожа на ту, о которой мы читаем у Блока.

Зато вот этот принцип не помешало бы взять на вооружение нашему министерству образования:

Дети, подростки, юноши, по-моему, должны прежде всего знать стихи Пушкина, а уж во вторую очередь — о стихах Пушкина”.

По мере прочтения понимаешь, что книга ни в коей мере не устарела, она, как и русский язык живая, как жизнь.

Иногда привычные слова вдруг приобретают новый смысл, который более актуален, чем прежний. Таково, например, слово спутник, которое внезапно прогремело на всех континентах в качестве всемирного термина, применяемого к искусственным небесным телам, из-за чего первоначальное, старое, “земное” значение этого слова сразу потускнело и зачахло. В нашей стране уже растет поколение, которое даже не слыхало о том, что в жизни бывают спутники, не имеющие отношения к космосу.

Тогда же в просторечии утвердилось словечке обратно - с безумным значением опять. Помню, когда я впервые услышал из уст молодой домработницы, что вчера вечером пес Бармалей “обратно лаял на Марину и Тату”, я подумал, будто Марина и Тата первые залаяли на этого пса.

На некоторые ударные формы смотришь с недоумением, не меньшим, чем сам Корней Иванович. И мысленно радуешься, что не сбылся его прогноз об их повсеместном употреблении.

И тут мне сделалось ясно, что, несмотря на все свои попытки защитить эту, казалось бы, совершенно законную форму, я все же в глубине души не приемлю ее. Ни под каким видом, до конца своих дней я не мог бы ни написать, ни сказать в разговоре: пальта, пальту или пальтом. И нелегко мне чувствовать расположение к тому человеку — будь он врач, инженер, литератор, учитель, студент, который скажет при мне: — Он смеялся в мой адрес. Или: — Матеря пришли на выбора.

Но ближе к середине меня обуял гнев. Нет, серьезно. Я представила череду писем, где мне "выкачены претензии" а-ля "в вашей статье вульгаризм" и "у вас целых два иноязычных слова". У Корнея Ивановича бескрайнее терпение, но... Отрывки писем, косных, безудержно боящихся, и при этом уверенных в своей правоте, на грани ортодокса. Не удовлетворят их ни Пушкин, ни Ожегов. Не существует авторитетов и вариантов. И вот она - вторая часть; последовательный, едкий, научный комментарий к тем опасностям, против которых восстают читатели.

1. Одни читатели непоколебимо уверены, что вся беда нашего языка в иностранщине, которая будто бы вконец замутила безукоризненно чистую русскую речь. Избавление от этой беды представляется им очень простым: нужно выбросить из наших книг, разговоров, статей все нерусские, чужие слова — все, какие есть, и наш язык тотчас же вернет себе свою красоту. Эти борцы с иностранщиной настроены очень воинственно, и когда я позволил себе насмешливо выразиться о каком-то литературном явлении снобизм и назвать какое-то музыкальное произведение опус, я был во множестве писем осыпан упреками за свое пристрастие к иноязычным словам. 2. Другие читатели требуют, чтобы мы спасли нашу речь от чрезмерного засилья вульгаризмов — таких, как лабуда, шмакодявка, буза, на большой палец, железно и пр. 3. Третьи видят главную беду языка в том, что он чересчур засорен диалектными, областными словами. 4. Четвертые, напротив, негодуют, что мы слишком уж строги к областным диалектам и гоним из литературного своего обихода такие живописные речения, как лонись, осенесь, кортомыга, невздоха, а также старорусские: всуе, доколе. 5. У пятых еще сохранились обывательские, ханжеские, чистоплюйские вкусы: им хочется, чтобы русский язык был жеманнее, субтильнее, чопорнее. Увидев в какой-нибудь книге такие слова, как подлюга, или шиш, или дрыхнуть, они готовы кричать караул и пишут автору упреки за то, что он позволяет себе бесчестить и уродовать русский язык.

И если некоторые даны в духе "все пройдет и это пройдет". Работаем с метафорой "лес".

Пускай она, эта буря, и повалит какую-нибудь одряхлевшую сосну или ель. Пускай где-нибудь под тенью дубов разрастется колючий бурьян. Лес все же останется лесом, какая бы судьба ни постигла его отдельные деревья или ветви. Даже в те эпохи, когда в язык проникает наибольшее число новых оборотов и терминов, а старые исчезают десятками, он в главной своей сути остается все тем же, сохраняя в неприкосновенности золотой фонд и своего словаря и своих грамматических норм, выработанных в былые века. Сильный, выразительный и гибкий язык, ставший драгоценнейшим достоянием народа, он мудро устойчив и строг.

То в канцеляризмах Корней Иванович также видит проблему. Работаем с метафорой "река".

Пусть философия бездействия имела свой смысл в былые эпохи, когда творческая воля людей так часто бывала бессильна в борьбе со стихиями — в том числе и со стихией языка. Но в эпоху завоевания космоса, в эпоху искусственных рек и морей неужели у нас нет ни малейшей возможности хоть отчасти воздействовать на стихию своего языка?

Что показалось недоработанным: отрицая канцелярские нормы (того же научного стиля), не дает образца позитивного. Идем к идеалу через богатый список внутренних отсылок к именам маститых лингвистов. И завуалированное послание "читайте классику" и "открывайте словари". А вот инструмент по обучению нам в руки: "оформляем подписку на "Русский язык в школе"; не читаем учебники - читаем тексты".

Нет ни на миг остановки, и не может быть остановки. Здесь все движется, все течет, все меняется. И только пуристы из самых наивных всегда воображают, что язык - это нечто неподвижное, навеки застылое, - не бурный поток, но стоячее озеро.

Про слова иноязычного происхождения много чего сказано: здесь и вечная полемика ратующих за стерильную чистоту русского языка с приверженцами заимствований, и мои любимые рассуждения о том, что будет, если заменить все иностранные слова, пусть уже прижившиеся в русском языке, на топталище (тротуар), ячество (эгоизм), сверкальцы (бриллианты) и т.д. Чего только стоят шаротык (бильярд) и любомудрие (философия)! Сейчас это действительно звучало бы смешно, а слова в скобках не воспринимаются как чужеродные. И я спокойно отношусь к заимствованиям хотя бы по той простой причине, что язык не может развиваться обособленно. Экстралингвистические факторы никто не отменял. Заимствования были, есть и будут! Звучит не очень патриотично по отношению к родному языку? Я так не думаю, это просто констатация факта. Однако мои чувства сильно задевает, если люди бездумно хватают иностранные слова за шкирку и бросаются ими направо и налево. Это вот к слову об индижестии в заголовке, а еще о тренде заменять существующие русские понятия на английские. В этом ведь нет ни грамма логики! Я понимаю, когда это делается из каких-либо стилистических (в т.ч. юмористических) соображений, но по большей части это просто для фана. Это же кул! И если послушать некоторых людей... Они ищут себе джоб, прокачивают скиллы, ходят шопиться со своими френдами, планируют ближайший уикенд и холидэйз со своим бойфрендом (фэмили/герлфренд/подставь нужное). Каюсь, я сама люблю иногда извратить свою речь подобным образом, но это бывает нечасто и, в большинстве случаев, в среде собратьев-лингвистов, когда мы в шутку беседуем на "рунглише". Так что здесь я всеми руками и ногами за то, чтобы вовремя остановиться. Хотя бы из уважения к своему языку.

А ещё я сделала такие открытия в области этимологии, что они мне покоя не дают уже который месяц: задумывались ли вы, что глагол куролесить восходит корнями к греческому kyrie eleison (Господи, помилуй)? И что слово берлога, такое русское, такое родное, образовано от двух немецких слов: Bär (медведь) и Loch (дыра)? Это ли не восхитительно? О сколько нам открытий чудных... :)

Не был обделен вниманием Корнея Ивановича и канцелярит - болезнь XX-го (а сейчас можно с уверенностью сказать, что и XXI-го тоже) века. И вот здесь очередное откровение: Чуковский пишет о том, что мы привыкаем к штампам и канцелярской речи ещё со школьной скамьи. И ведь это действительно так. Стоит лишь вспомнить школьные сочинения, которые все как под копирку должны быть построены по одной и той же схеме, cодержать одни и те же фразы. А школьники, как губки, впитывают в себя всю эту гадость, и не видно за этими повторяющимися из тетради в тетрадь строками настоящей личности. Да что там, не видно даже, читал ли тот или иной школьник "Обломова", про которого с показным упоением пишет. Все спряталось за безликими, но такими "правильными" фразами с чужого плеча. И пока наш безымянный школьник старательно выводит "позиция автора заключается в следующем", "автор в своем произведении поднимает несколько актуальных и в наше время проблем", эти самые авторская позиция и поднятые проблемы остались за пределами его взора. Не понимает он, о чем пишет.

Книга и правда очень занимательная. Чуковский рассматривает язык со всех сторон, говорит почти обо всех проблемах, которые он видит. И пусть что-то немного устарело, а язык все-таки претерпел некоторые изменения за прошедшие десятилетия, книга не теряет своей актуальности, и основная идея ее вечна - нужно любить русский язык. Мне очень, очень нравится, с каким трепетом Чуковский о нем отзывается. И я согласна: язык нужно оберегать, холить и лелеять, ласково обнимать, трепать за ушком. И тогда он будет на вашей стороне, он будет делиться своими богатствами. А если мы будем эти самые богатства нагло и беспардонно расхищать, разбрасываться ими и пинать язык, всеми силами показывая свое к нему пренебрежение... пожалуй, язык начнет деградировать и потащит за собой в бездну и народ, который туда его загнал.

Для него русский язык - это маленький ребенок со своими причудами, находящийся в постоянном развитии. Он так ласково говорит обо всех изменениях в нем, как будто мы с ним разговариваем о внуках. В процессе чтения создается непередаваемое ощущение диалога с автором, потому что он обращается напрямую к каждому читателю, выкладывая все свои огорчения, недоумения и заботы по поводу новых языковых явлений.

С первой страницы я начала обогащать свой фонд занимательных рандомных фактов. Мне и до этого ясно было, что современный словарь был чужд какому-нибудь Карамзину, но то, что ему еще не было знакомо слово "факт", повергло меня в шок. Сложно представить, что когда-то не было слов, которым теперь даже синоним трудно подобрать или объяснить по другому. Меня это удивляет и восхищает.

Можно считать "Живой как жизнь" сборником анекдотов, а можно и сильно загрустить, если увидишь на страницах себя. Мне часто казалось, что Чуковский пишет именно про меня. Сядешь писать что-нибудь, а лезет на бумагу сплошная канцелярщина. И смешно становится от этого, но больше грустно.

Помню, как страшно я был возмущен, когда молодые люди, словно сговорившись друг с другом, стали вместо <до свидания> говорить почему-то <пока>.

Интересно, как бы отнесся Корней Иванович к чмоки-чмоки , которые слышно сейчас вокруг.

В третьем "Иноплеменные слова" - звучит такая фраза,

Русский язык так своенравен, силен и неутомим в своем творчестве, что любое чужеродное слово повернет на свой лад, оснастит своими собственными, гениально-экспрессивными приставками, окончаниями, суффиксами, подчинит своим вкусам, а порою и прихотям.

И здесь приводится столько примеров иностранных слов, что я даже не могла предположить, что они являются не исконно русскими. Но особенно мне понравилась глава или рассказ "Канцелярит". Слово "канцелярит" в нашу речь ввел именно Корней Иванович и уже много лет оно не выходит из нашего лексикона. Здесь речь идет о том, насколько в обыденную речь въелись шаблонные фразы, которые должны применяться только в официальных и деловых бумагах.

Шаблонами люди чаще всего говорят по инерции, совершенно не переживая тех чувств, о которых они говорят. Поэтому в старое время было так много шаблонов именно в бюрократической речи, созданной специально затем, чтобы прикрывать наплевательство к судьбам людей и вещей.

Ведь я даже не подозревала, насколько мы уже очень давно стали прятать свои чувства и отношение к людям, даже самым близким, за стандартные фразы. Мы не чувствуем уже этой границы, настолько въелись они в нашу речь. Прочитав "Живой как жизнь" мне очень страшно писать на нее отзыв, потому что на моей душе она оставила большой отпечаток. Я готова согласиться с каждым словом написанным здесь. Очень хочется сказать произнесенным, настолько стиль ее написания похож на непринужденную беседу. Но было страшно наделать те же ошибки, которые я осознала и которыми я согласилась. И без них, я так понимаю, не обошлось. Советую всем эту книгу к прочтению. И думаю, что неплохо было бы ввести ее в школьный курс.

Талант Чуковского как исследователя языка и популяризатора раскрылся для меня впервые. Очень часто фразы в книге напоминали мне о собственной неграмотности, или неумении построить грамотное, но при этом осмысленное предложение. Хорошо, если этот импульс - следить за своей речью - останется в голове подольше.

Даже если вас не интересует развитие и изменение языка -- почитайте эту книжку на досуге, в ней много просто забавных примеров :)

Первая причина возникновения этой книги — желание ткнуть носом в речевые проблемы того времени, вызывающие «худосочность мысли». С жаром, с пылом, но аргументированно, не только как писатель, но и как филолог, Чуковский обличает косноязычность и безграмотность, будь то слышимо каждый день на улице, читаемо в свежеопубликованном романе, придумано за школьной партой или даже написано в диссертации. Вторая причина — это выступление против пуристов, как встречающихся нам в жизни в виде всезнаек или падающих в обморок от нашей «дремучести», так и проскакивающих в печать под благочестивыми предлогами ревнителей чистоты. И эта часть призыва наиболее хороша и убедительна. Не будучи лингвистом, Корней Иванович легко доносит основные и правильные идеи об устройстве языка и невозможности впихнуть его во всеобщее понятие правильности.

Вместе с этим он не бросает читателя, даёт ему ориентиры правильности и оставляет за ним окончательное решение. Всё это делает книгу «„Живой как жизнь“: О русском языке» занимательной, познавательной и, несмотря на то, что с момента публикации первого варианта прошло шестьдесят лет, актуальной и поныне. А значит, полезной и для современного читателя. Её первое издание вышло в 1962 году, и в течение десятилетия несколько раз переиздавалась, став настоящим бестселлером. Приятно сознавать, что и в XXI веке она, несущая отпечаток своего времени во всём, остаётся широко читаемой и любимой.

В моём, советском, издании, кроме идеологических пассажей, явно видны то там, то здесь следы пропаганды, — не сочетающейся с общей тональностью текста, и которую легко можно выкинуть без ущерба. Однозначный минус книги в том, что там приводится транскрипция русскими буквами английских, немецких и французских слов и выражений, которые попросту не выдерживают никакой критики, так сильно искажая источники, что уж лучше бы всё оставалось в оригинале, не вызывая праведный гнев любого современного человека, мало-мальски знакомого с языками. Если бы Корней Иванович успел, то мог бы отшлифовать и свой собственный текст, избавив его от повторов и добавив более удачные примеры, да и некоторые мысли (например, о народном духе в языке при ссылке на Гумбольдта) можно было бы развить. Однако этот вариант, по-видимому, уже и стал каноничным, что, конечно же, нисколько не умаляет общей заслуги его полупублицистической-полупопулярной книги о том, что он безмерно любил — о русском языке.

Читать можно в специальном контексте — полемике о языке в советской печати. Для этого сначала стоит прочитать книгу Алексея Югова Судьбы родного слова со своей обоснованной позицией и книгу Константина Яковлева Как мы портим русский язык , где автор оппонирует и Югову, и Чуковскому.

В целом книга соответствует своему времени. Примите это во внимание, если соберётесь её читать. Советская лексика бросается в глаза. Такие слова, как "массы", "масса" теперь в отношении людей не употребляют. Пишут "народ", "население" или в худшем случае "электорат". Белинский и Герцен смотрят на нас с каждой страницы. Кажется, сегодня мало кто помнит об этих несомненно достойных людях. "Анти-Дюринга" цитирует. Правда, Энгельс в приводимой цитате не про язык говорил, но бог с ним. Не на Сталина же в 1966 году ссылаться? И уж точно не на Хрущёва, несмотря на то, что тот отметился в истории небанальным использованием некоторых не вполне печатных выражений. (С трудом удерживаюсь от того, чтобы процитировать некоторые...) Многие лингвистические прогнозы К.И. не сбылись, но в этом его винить невозможно. Как сказал не помню кто, "предсказывать трудно вообще, а будущее -- в особенности."

Поскольку лично мне тема языков интересна, я прочитал книгу. Некоторые части понравились, другие -- нет. Разных идей так много, что даже просто перечислить их нет возможности. Кое с какими я согласен, с другими -- нет. Рассмотрим лишь некоторые.

Литература в школе

Корней Чуковский очень хорошо понимал детей любого возраста и знал толк в литературе. Поэтому его суждение точнее быть не может:

Хороших педагогов у нас больше, чем принято думать. Но требования, которые предъявляются к ним школьной программой, не дают развернуться их талантам, их творчеству. ... Главное качество, которое усваивают дети на уроках словесности, — скрытность, лицемерие, неискренность. Школьников насильно принуждают любить тех писателей, к которым они равнодушны, приучают лукавить и фальшивить, скрывать свои настоящие мнения об авторах, навязанных им школьной программой, и заявлять о своем пылком преклонении перед теми из них, кто внушает им зевотную скуку.

Как сейчас помню всех этих «типичных представителей». Литература для меня была самым тоскливым предметом и не думаю, что сегодня дело обстоит лучше. Плюс сейчас школа разучилась (простите меня, Корней Иванович, за тавтологию) учить и естественным наукам тоже. Намного лучше, как говорят, стали учить футболу и гимнастике, но меня это что-то не утешает.

Вероятно, лучше стали учить иностранным языкам. По крайней мере, ещё лет 20 назад было невозможно найти на улице человека, способного указать американцу дорогу. Сегодня намного лучше. Только я не уверен, что это заслуга школы.

Эта темнота была простительна в старое время. Знание иностранных языков было в ту пору редкостью, но теперь, когда в нашей стране нет такой школы, где не преподавался бы либо немецкий, либо английский, либо французский язык, причем преподавание ведется многими тысячами молодых педагогов, знающих, умелых, талантливых

Моё впечатление противоположное. Думаю, в XIX веке со знанием языков было лучше, чем сейчас, не говоря уж о советском времени.

Иностранные заимствования

В целом Чуковский не видит в этом большой проблемы. Я тоже. Иностранные заимствования составляют процентов 70 русской лексики, и ничего страшного с русским языком от этого не случилось. Он успешно пользуется словами из греческого, латыни, европейских и тюркских языков, быстро усваивает их и снабжает своими собственными грамматическими признаками. Слова становятся русскими, грамматика остаётся славянской. Ничего страшного не происходит, просто расширяется словарь. Ненужные заимствования скоро умирают.

К сожалению, я лично способствую выживанию некоторых явных уродов типа "коворкинга": вместо "пойдём покурим" я теперь говорю на работе "пойдём поковоркУем". Тем самым я способствую обрусению этого идиотского слова. К сожалению, его форма соответствует русской грамматике, так что у "коворкинга" есть все шансы выжить. Вот ещё один такой же гад. А вот это, конечно же, "опенспейс" -- тоже не самое удачное заимствование. А уж что такое "робокванториум" я вам не могу показать, потому что слово есть, а кванториума этого нет.

Речь подростков

Вот эта часть книги оказалась для меня откровением! Выяснилось, что К.И. совершенно не понимает, почему лексикон подростков должен отличаться от того, которым пользуются родители. Он совершенно искренне думает, что "исправить" речь детей можно с помощью произнесения заклинаний, что если учителя и родители повысят свою культуру и станут говорить правильно, то и дети выбросят свой молодёжный жаргон "на свалку истории". В подтверждение своей идеи К.И. приводит цитату Достоевского и не видит, что Фёдор Михайлович понимает вопрос намного лучше и цитата скорее опровергает мысль Чуковского, чем подтверждает её. Не буду приводить цитату с цитатой внутри, потому что есть лучшая:

С глубокою тоскою узнал я о литературной беседе, которую вели в библиотеке три школьника, выбиравшие интересную книгу: — Возьми эту: ценная вещь. Там один так дает копоти! — Эту не бери! Лабуда! Пшено! — Вот эта жутко мощная книжка! Неужели тот, кто подслушает такой разговор, огорчится лишь лексикой этих детей, а не тем низменным уровнем их духовной культуры, которым определяется эта пошлая лексика?

Знал бы великий детский поэт, что настанут времена, когда любая беседа детей о книгах станет свидетельством их высокой духовной культуры! Да. Быстро меняются времена, быстро устаревает молодёжный и прочий сленг. И книги заменились мультиками тоже быстро. (Простите меня, К.И., за многократное повторение слова "быстро".)

Канцелярит

Вот эта часть книги ничуть не выцвела от времени и не утеряла значения. Эта языковая болезнь угрожала русскому языку в 1960-е годы, но не в той степени, что сегодня. Канцелярский стиль со страшной скоростью распространяется по интернету, соответствующие выражения можно найти на каждой второй странице, посвящённой любой теме. В том числе и на этой, конечно, -- прошу у вас прощения, Корней Иванович.

При наличии отсутствия правильного стиля или в силу слабости мышления возникают фразы типа -- дом племянника жены кучера брата доктора (это из книги Чуковского); -- результаты проверки состояния выполнения распоряжения дирекции (это не знаю из какого приказа).

А «Дело о потере неизвестно куда дома волостного правления и об изгрызении плана оного мышами» заставляет предположить, что Герцен ещё 150 лет назад хорошо знал не только об особенностях канцелярского стиля, но и о строительстве космодрома на Дальнем Востоке и о "достижениях" известной госкорпорации...

Кстати, я с ужасом заметил, что считаю правильной фразу

Журнал предполагает расширить свою тематику за счет более полного освещения вопросов советского государственного строительства.

Да... К сожалению, я тоже, вероятно, пишу подобное... Если заметите, сообщите, пожалуйста. Ведь по ближайшем рассмотрении предложение имеет значение, противоположное предполагаемому. Подозреваю, что с логикой не у меня одного трудности, поэтому поясню (для себя главным образом, чтобы не забыть). Если собираются расширить А за счёт Б, то это означает, что Б пострадает от расширения А. Таким образом, журнал собирается расширить тематику ценой освещения вопросов... Надо бы полностью переделать фразу, выкинув первым делом этот ненужный "за счёт"...

Стилю надо учиться всю жизнь. Для этого требуются только два условия: интерес к языку и чувство меры. И книга Корнея Ивановича Чуковского -- не худшее пособие для такой учёбы.

В конце книги автор приводит список часто встречавшихся в его время ошибок. Я его прочитал с большим интересом. Некоторые ошибки за 50 лет совершенно пропали из нашей речи, другие благополучно здравствуют. Более новый список распространённых ошибок можно посмотреть здесь.

Прочее

Встречаются у Корнея Ивановича и завиральные идеи. По большей части они происходят из общей обстановки и настроения того времени. Вот, к примеру, одна:

Глубокая серьезность задач, которые ставит она [литература] перед собою, исключает всякие легковесные, фривольные темы. Такова она с давних времен. Когда в 1870-х годах некоторые второстепенные авторы (Боборыкин, Авенариус и др.) попытались поставить эротику в центре своих повестей и романов, передовая журналистика во главе с Салтыковым-Щедриным так сурово осудила их измену высоким русским литературным традициям, что они навсегда отреклись от подобных сюжетов.

Припечатал так припечатал! Навсегда отреклись! Прощай -- и ничего не обещай!

Ещё К.И. явно проводит мысль: либо вы говорите как я, либо неверно -- и tertium non datur. При всём к нему уважении я не могу согласиться с такой позицией. Мало того, что язык всё время меняется, так ещё и у многих слов в словарях указаны разные значения. И носитель языка совсем не обязан использовать значение, которое нравится кому бы то ни было -- кроме него самого. Более того, носитель языка имеет право использовать слова и грамматику и совсем не по назначению, если это не мешает пониманию его мыслей. Думаю, все поняли, что я хочу сказать. У лингвистов на эту тему есть множество соображений, а у меня вот такое.

Ну, а приверженцам формулы "одно слово = одно значение" должен нравиться сервис google translate. Там всё именно так и есть. Задал фразу -- получи перевод, и никаких вариантов! Правда на результат его работы без слёз не взглянешь.

Итог такой. Книга интересная и полная идей. Не со всеми идеями я согласен. Впрочем, так обычно и бывает. А Корнея Ивановича я всё равно буду любить, даже если все его идеи будут противоречить моим. Он же написал великую книгу "Федорино горе", первую, которую мне удалось прочитать без посторонней помощи. Такая книга у каждого бывает единственной.