Текст книги "Проект"

– Потому что ты такая и есть, – спокойно отвечает она. – Но ты никогда не была бессильной. Ты просто не была готова к правде. Так ты встретишься, чтобы услышать ее или нет?

– Когда?

– Лев может высвободить время в середине недели.

– Чапмэн далековат отсюда. – Находится внизу штата, в округе Датчесс. Придется ехать в Покипси[10]10
  Округ Датчесс находится в штате Нью-Йорк. Город Покипси является центром этого округа.


[Закрыть], чтобы добраться туда. – Можно встретиться где-то посередине.

– Место встречи не обсуждается, – отрезает Кейси. – Я заберу тебя от железнодорожной станции. Домой ты вернешься в целости и сохранности, обещаем. Так ты будешь встречаться с ним или нет?

Кейси забирает меня со станции Покипси.

На ней джинсы и черный шерстяной жакет, на плече сумка-мессенджер, волосы собраны в тугой узел на затылке. Сейчас она совсем не похожа на женщину в воздушном белом платье с развевающимися вокруг плеч рыжими волосами и аксессуаром в виде веры во Льва. Такая Кейси мне хорошо знакома. Именно она постоянно вставала у меня на пути.

– Как прошла поездка? – спрашивает она.

– Без происшествий.

– Лучше так, чем иначе.

Она взмахом руки зовет меня за собой. Мы выходим из многолюдного вокзала на парковку, где нас ждет грязный джип. Кейси достает брелок, нажимает кнопку, и дверца с легким щелчком открывается. Кейси садится за руль, а я – рядом с ней, на пассажирское сиденье. Она заводит машину и включает печку, я застегиваю ремень безопасности. В машине потихоньку теплеет.

– Прежде чем мы тронемся в путь, мне от тебя кое-что нужно. – Кейси вытаскивает из своей сумки лист бумаги.

Я настороженно слежу за ней.

– Если не хочешь читать, сама прочитаю тебе это вслух, – говорит она, когда я не беру протянутый мне лист.

Не церемонясь, выхватываю у нее бумагу.

«Будучи гостем, посещающим 22 ноября 2017 года чапмэнский дом Проекта «Единство», я понимаю, что, возможно, получу доступ к конфиденциальной информации о Проекте, его истории, его членах, его внутренней кухне и повседневной деятельности…»

Внизу место для подписи.

– Вы хотите, чтобы я подписала соглашение о неразглашении?

– Оно касается только всего узнанного в этот день.

– А если не подпишу?

– Как, по-твоему, почему мы все еще торчим на станции?

– Это гребаный запрет на передачу информации.

– Мы защищаем членов Проекта.

– Вы со всеми гостями так обращаетесь?

– Мы гордимся прозрачностью нашей организации, но члены Проекта имеют право на приватность. Ты представитель СМИ, и ты направляешься в их дом.

– Вы со всеми гостями так обращаетесь? – повторяю вопрос.

Кейси смотрит мне в глаза.

– В этом доме мы никогда не принимаем гостей.

Я зло закусываю губу, отворачиваюсь от нее и гляжу на то, как другие машины отъезжают со стоянки, чтобы доехать до следующего пункта своего назначения. Умно – приволочь меня в Чапмэн и только потом сунуть в лицо соглашение. Большинство людей предпочтут почувствовать себя заложниками, чем потратить время впустую. Соглашение запрещает мне делиться с кем-либо узнанным в стенах чапмэнского дома без предварительного письменного разрешения Льва или Кейси.

– Соглашение касается только сегодняшнего дня? – уточняю я.

– Да.

Перечитываю его, чтобы убедиться, что, кроме этого, меня больше ничего не сдерживает. Подумав еще с минуту, прошу у Кейси ручку. И все равно медлю, прежде чем вписать свое имя.

«Глория Денэм».

– Спасибо. – Кейси забирает подписанный лист. – Знаю, тебе было непросто.

Она выезжает со стоянки на дорогу. Тяжело сглотнув, я опускаю взгляд на свои руки.

– Ты не водишь машину? – спрашивает Кейси.

– Только иногда. – Пэтти заставила меня научиться. «Мне не важно, сядешь ли ты когда-нибудь за руль, но ты должна уметь водить машину. На всякий случай». – Стараюсь не привыкать.

– Интересно. Полагаю, из-за аварии?

Я ей не отвечаю.

– Но ты ведь была пассажиром.

Продолжаю молчать.

Я часто бросаю взгляды в окно. Чапмэн – один из самых маленьких городков в долине. С претенциозно-традиционным обликом, который так любят профессиональные инстаграмеры. Однако стоит проехать на достаточное расстояние – и оказываешься в удаленной от цивилизации глуши. Где и находится чапмэнский дом Проекта «Единство».

Чем дальше мы едем, тем меньше встречаем машин. По обе стороны от шоссе разбросаны дома, но постепенно и они сходят на нет, уступая место лесу. Дорога ухудшается. Пошел снег. Спустя какое-то время мы сворачиваем на дорожку, которая, судя по осветившей лицо Кейси улыбке, ведет к месту нашего назначения.

– Чапмэнский дом.

Не дом, а домище. Двухэтажный и такой длиннющий, что выходит за пределы видимости лобового стекла. Он красивый, и мне это ненавистно, поскольку игнорировать эту красоту невозможно. Наружная отделка дома и крыша темно-зеленого, травянистого цвета. Сам дом современный и привлекательный, с треугольной крышей.

Входная дверь в деревянном каркасе приглашающе освещена мягким светом лампы. Узкие окна по обе стороны от нее открывают вид на внутреннюю часть дома, но отсюда не разглядеть, что за ними. Кейси припарковывается рядом с машинами, покрытыми снегом.

– Сколько человек тут живет? – спрашиваю я.

– Вообще в Чапмэне или в этом доме?

– И тут, и там.

– В Чапмэне живет чуть более трехсот членов Проекта. В разных резиденциях в самом городе и за его пределами. Пятьдесят членов «Единства» живут тут – это персонал. Здесь мы разрабатываем и контролируем реализацию программ, рассчитанных на индивидуальные и групповые нужды. В зависимости от того, что происходит внутри Проекта, тут может находиться до ста членов единовременно. Также дом выполняет ту же функцию, что и ферма Гарреттов: здесь проходят собрания, встречи и проповеди, особенно в хорошую погоду. За домом есть озеро. Тут красиво.

– И кто платит за все?

– Мой папа передал эту территорию в наше безвозмездное пользование. Раньше он устраивал здесь корпоративный отдых. Папа – сторонник нашей работы, так что «Единству» это досталось даром.

– Он член Проекта?

Джерри Байерс, генеральный директор «НуКолы», производящей самую вкусную бескалорийную содовую на рынке, купается в деньгах. Когда бы Кейси ни появлялась в новостях с отчетами по работе Проекта, СМИ не забывает упомянуть о ее родственных связях. Но я ни разу не слышала, чтобы Джерри Байерса называли членом «Единства» или хотя бы его поклонником. Такое мне бы точно запомнилось.

– Официально – нет. – Кейси вынимает ключ из замка зажигания. – Идем!

Она выходит из машины.

Я смотрю на дом, зная, что Би здесь нет, но представляю ее здесь, представляю, как она скрывается от меня где-то внутри.

Звонит мой мобильный. Достаю его из сумки.

Номер мне незнаком.

– Алло? – В ухе раздается знакомый звук дыхания как раз в тот момент, когда Кейси выжидающе оборачивается. У меня кровь стынет в жилах. – Кто это? Откуда у вас мой номер?

Молчание. Кейси выражает уже не ожидание, а нетерпение, и я прерываю звонок. Нужно поскорее выкинуть мысли о нем из головы.

Я вылезаю из джипа и иду к входной двери. Кейси распахивает ее и впускает меня в дом первой. Когда я переступаю порог, она снова шагает впереди, и мы входим в открытое и просторное помещение.

– Это комната для приема гостей, – говорит Кейси, и ее голос эхом разносится по гостиной.

Это огромное помещение, одна из стен которого состоит из окон с аккуратной дверью по центру. От вида за этими окнами захватывает дух. Он словно сошел с картины Боба Росса: великолепные ели, между ними вихрится снег, белоснежная лужайка под окнами. Вся мебель в гостиной тянется в сторону окон, и вся она выглядит дорогой. Без сомнения, она досталась Проекту вместе с домом. Тут высокие потолки, красивые деревянные колонны и люстры. Оглядевшись, таращусь на балкон второго этажа, расположенный напротив окон. Тяжелые деревянные двери в стенах по правую и левую руку закрыты и ведут неизвестно куда.

– Где все остальные? – спрашиваю я.

– Сейчас середина рабочего дня, Ло.

Хочется рявкнуть: «Знаю. Пришлось брать больничный ради поездки сюда».

В гостиной жарко, это напоминает мне душный шатер на ферме Гарреттов, и я нервно оттягиваю пальцами ворот. Я изучаю окружающую обстановку под пристальным взглядом Кейси. Медленно обхожу комнату, проводя пальцами по краю дивана и креслу из красного дерева. Останавливаюсь у окна, за которым усилился снегопад.

– Сейчас этого не видно, – присоединяется ко мне Кейси, – но между деревьями есть тропинка, ведущая к озеру. Летом небеса там кажутся бескрайними. Мне тут очень нравится. Так мирно. И достаточно спокойно, чтобы собраться с мыслями и по-настоящему остаться наедине с самой собой. Наедине с Богом. Мы словно на краю мира.

– Да уж. Где Лев?

Кейси переводит взгляд на деревья, потом отходит к столику в углу. На нем стоит графин с насыщенной фруктами водой и стаканы. Кейси наполняет один для меня. Она, похоже, ждет благодарности, но я ни за что не скажу ей спасибо. В такие мгновения приходят мысли: что подумала бы обо мне моя мама? Разочаровалась, что я выросла такой озлобленной и непокорной? Раньше я больше боялась, чем злилась. Не знаю даже, что лучше. Я делаю глоток воды, свежей, цитрусовой.

– Устраивайся поудобнее, – приглашает Кейси, – я скажу ему, что ты здесь.

Она уходит, исчезая за дальней дверью по левую сторону и тихо прикрывая ее за собой. Слышится металлический щелчок. Подождав с минуту, следую за ней. Пробую открыть дверь. Заперта. Как и дверь с правой стороны. Я гляжу в окно с той же мыслью, что и на проповеди: если я умру здесь, то об этом никто не узнает.

* * *

Ждать приходится долго. Меня это не удивляет. Лев Уоррен пошел на компромисс, и мне придется за него платить. Цену назначит Проект. Я устраиваюсь в одном из кресел. Свет тускнеет – день переваливает за полдень. Время от времени сверху доносится шум, но вниз никто не спускается. Я достаю телефон. Сигнала нет! Вы издеваетесь? Я поднимаюсь и с поднятой рукой медленно обхожу гостиную, лавируя между колоннами. Делаю почти полный круг, когда вверху экрана наконец появляются две палочки. Связь есть, хоть и слабая. Приятно знать, что, если моя поездка обернется фильмом ужасов, нужно будет лишь добраться до этого места и набрать 911.

Я вздрагиваю от звука открывшейся справа двери. Сердце пускается вскачь. Все-таки я не готова к встрече со Львом, как бы я ни пыталась убедить себя в обратном.

Сглотнув, поворачиваюсь.

У открытой двери стоит собака.

Великолепный белый хаски с разноцветными глазами: небесно-голубым и насыщенно-янтарным. Собака смотрит на меня, распахнув пасть и учащенно дыша. Позади нее виден коридор с лестницей, ведущей на второй этаж. Собака выходит вперед, стуча когтями по паркету, принюхивается. Я напрягаюсь, нервничая. Животные нравятся мне от случая к случаю, в зависимости от того, нравлюсь ли им я. Эта псинка не выказывает агрессии и, видимо, пока не представляет угрозы.

Открытая дверь так и манит пройти и узнать таящиеся за ней секреты. А секреты должны быть. Иначе меня тут не заперли бы. Я направляюсь к двери, и когда мои намерения становятся очевидны, собака преграждает мне путь. Или нет? Я проверяю это, сделав осторожный шаг вперед. Собака тревожно скулит и оскаливается: предупреждение…

– Тише, – выдыхаю я.

Она рычит.

– Атара! – звучит резкий окрик за моей спиной.

Собака – Атара – пригибается и, обойдя меня, идет к своему хозяину.

Я разворачиваюсь и вижу Льва.

Атара останавливается у его ног. Он на пару секунд опускает ладонь на ее голову, после чего она оставляет нас, выйдя в дверь, в которую вошел Лев. Мы долго разглядываем друг друга. Лицо Льва открыто, волосы убраны назад, щетина уже далеко не однодневная. На нем коричневый свитер и потрепанные синие джинсы.

– Где Би? – спрашиваю я.

Лев молчит, поскольку может себе это позволить, а когда в конце концов заговаривает, ответа на свой вопрос я не получаю. Он лишь указывает мне на кресло у окна и приглашает сесть.

Я не двигаюсь с места.

– Будь по-твоему, – говорит он.

Пересекает гостиную и проходит мимо меня, задев мою руку своей. Как только он удаляется, я медленно выдыхаю. Лев останавливается у стола и наливает себе стакан воды. Подносит ко рту, не спеша пьет, а допив, вытирает губы большим пальцем.

– Я уже так привык слышать о тебе, Ло, – произносит он, – о твоей ярости, неоправданно направленной на Проект. О твоих домыслах в отношении нас. Кейси годы держит нас в курсе твоих «подвигов».

– «Нас», – эхом повторяю я.

– Однако одно дело – слышать об этом, и совсем другое – быть этому свидетелем. – Держа стакан, Лев некоторое время рассматривает в нем искаженное отражение комнаты, затем аккуратно ставит его на стол и поворачивается лицом ко мне. – Я говорил тебе, что наша работа – первая линия защиты от недоброжелателей. И от слов своих, разумеется, не отказываюсь. Но у тебя сложилось о нас ложное впечатление, и я пришел к мнению, что лучше решить проблему до того, как она усугубится.

– И в чем же я ошибаюсь?

– В том, что мы культ.

– Но все сходится.

– По-твоему, мы занимаемся тем же самым, что и культы?

– Да.

– Что мы внушаем свои идеи? Промываем мозги? Изолируем людей?

С каждым вопросом Лев сокращает расстояние между нами, пока не оказывается прямо передо мной. Я напрягаюсь, встречая его стойкость своей неподвижностью.

– Можешь отрицать это сколько душе угодно, – отвечаю, – я знаю, как вы поступили с Джереми.

Лев пристально смотрит на меня сверху вниз сквозь ресницы.

– Его смерть – одна из самых сокрушительных вещей, которые мне довелось пережить. И мне кажется неприемлемым, что ты используешь память о нем в качестве платформы для своих худших убеждений о нас, тех самых убеждений, которые хочешь передать другим.

– Ты видел группу Артура на Фейсбуке?

– Меня, естественно, проинформировали о ней. И мне было очень больно.

– Артуру тоже очень больно. – Натянутое тело ноет в ожидании следующего шага Льва. Наша неподвижность не продлится долго, и я понятия не имею, чем все закончится, но ощущаю возрастающую напряженность между нами. – Это ты велел удалить группу?

– Нет, – отвечает Лев и добавляет, видя на моем лице недоверие: – Но, подозреваю, кто-то из Проекта мог по собственной воле обратиться к администрации Фейсбука…

– А как же принципы «Единства»?

– Мы обычные люди, Ло, и меня никогда еще не называли убийцей.

– Мне из Проекта звонят?

– Что?

– В офис. Молчат, потом вешают трубку. Тактика запугивания.

– Нет, это точно не мы.

Так я и поверила.

– Где Би?

Его пальцы снова касаются кулона на шее, привлекая мое внимание к этому маленькому кусочку серебра, посверкивающему на свету. На нем есть гравировка, но прочесть ее мешают нежно поглаживающие кулон пальцы. Что бы Лев ни делал, он делает намеренно – даже это крохотное движение.

От внезапного порыва ветра снаружи дрожат стекла, и мы со Львом смотрим в окна. На улице раскачиваются деревья, свинцовый цвет неба говорит о приближающейся буре. Лев хмурится, и ветер мгновенно затихает. Мелькает мысль, что его унял Лев.

Но, конечно же, это не так.

– Артур убедил Пола в том, что тот может раскопать здесь у нас что-то ценное. Я думал, все уже утрясли, а теперь ты… – Лев поворачивается ко мне, смотрит в глаза. – Я ни капли не сомневаюсь: дай тебе шанс, и ты вдохновишь других.

Я сглатываю.

– О чем ты?

– Отказ от общения с прессой долгое время был верным решением, однако настала минута для другой тактики.

– И как это связано со мной?

– Я хочу, чтобы ты написала для «СВО» очерк о нас. Обо мне. И о Проекте «Единство».

– Что? – отступаю я.

– У тебя будет неограниченный доступ.

Я, как рыба, беззвучно хлопаю ртом. Разум отказывается понимать услышанное. Подписанное соглашение о неразглашении информации хотя бы имело смысл.

«Я хочу, чтобы ты написала для «СВО» очерк о нас… У тебя будет неограниченный доступ».

– Ты же это не всерьез? – наконец выдавливаю я.

– Всерьез.

– И под неограниченным доступом ты подразумеваешь…

– Свое интервью. Интервью с любым согласившимся на это членом Проекта. Обход наших владений. Информацию о нашей повседневной работе, планах на будущее.

Я зажимаю рот ладонью. Лев предлагает нечто беспрецедентное. Статью, которая займет первую полосу «СВО». И Полу придется отдать ее мне.

Отдаст ли?

Сначала нужно ее написать. Вдруг что…

Перед глазами мелькает строка с моим именем, и впервые это кажется не мечтой, а будущим:

«Автор: Ло Денэм».

Пораженно спрашиваю:

– Я?

– Кто еще, если не ты?

Лишь таращусь в ответ, осмысливая происходящее.

– За последние шесть лет ты впала в глубокое заблуждение о нас, и я знаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы доказать свое ошибочное мнение.

– И ты считаешь, что я его не докажу.

– Я в этом абсолютно уверен. Но твоя попытка добиться правды увенчается очерком, который невозможно будет отрицать.

У меня перехватывает дыхание. Лев произнес практически те самые слова, которые я до смерти хотела услышать от Пола, если бы он только дал мне шанс: «Чем ближе ты к сути, тем невозможнее твои слова отрицать». Вот только Пол не собирался давать мне ни единого шанса.

Медленно качаю головой. Это кажется невозможным…

– Я не…

– Ты хотела узнать правду, Ло.

– Да, но…

– И теперь боишься ее узнать?

Смотрю в окно. Такое ощущение, будто я нахожусь внутри рождественского шара со снежинками, и все еще более нереально, чем казалось раньше.

– А что насчет моей сестры? Неограниченный доступ распространяется на нее?

Лев долгое мгновение молчит.

– Ты должна понять: в ваших отношениях с Би мы всегда были на ее стороне и действовали соответствующе. Она ясно дала понять, как нам с тобой себя вести, и мы уважали ее решение. Мы делали только то, Ло, что она сама просила нас делать.

Я гляжу на него со вспыхнувшей надеждой, сердце подскакивает к самому горлу.

– Это значит, что она изменила решение? – шепотом спрашиваю я.

– Это значит, – отвечает Лев, – что твоя сестра больше не является членом Проекта.

2012

– Я хочу проявить себя, – шепчет Би.

Она смотрит на таймер записывающего устройства, ощущая себя странным образом открытой и беззащитной. Би нажала на запись минуту назад и все ждала, когда найдутся хоть какие-то слова.

Теперь они сказаны, и их не вернуть.

Это ее первая аттестация. Каждую неделю члены Проекта должны пройти в комнату раздумий и излить душу перед микрофоном: поделиться своими победами и неудачами, страхами и надеждами; рассказать о своих чувствах ко Льву, Проекту и пути Проекта, о своих чувствах друг к другу. Потом Лев прослушает эти записи и обсудит услышанное на семейном собрании. Би любит эти собрания больше всего на свете, даже больше проповедей. Она в восторге от них. От того, как Лев вызывает их по именам и, стоя перед каждым из них, убеждает: их видят, их чувствуют, их слышат. Он задает вопросы, предлагает решение проблем, легко и без усилий меняя свою роль в зависимости от поставленных перед ним требований, а этих требований бесконечное множество. На семейных собраниях Би видит, как Лев для одних становится отцом, для других – другом, для третьих – психотерапевтом, судьей, спасителем, опорой… И это ведь тоже чудо! Видеть кого-то столь разным для столь многих. У Льва к каждому свое невероятно-особенное отношение, и Би уверилась в его уникальности для всего мира… и в своей уникальности для него.

Би умудрялась избегать аттестации, пока Лев не отвел ее в сторонку в конце последнего собрания, когда рассвет медленно окрашивал горизонт, и не сказал, что соскучился по ее голосу. Ее бросало в дрожь при мысли о том, что он просто обязан скучать по ее голосу, обязан желать выслушать ее. Би ужасно не хотелось обременять Льва. Чем таким важным она могла поделиться? Ничем. Но Кейси уверила: ни о каком обременении и речи быть не может.

– Он хочет всегда быть нам близок. Для этого необходима связь высокого уровня. Аттестация по сути своей – та же молитва. В молитве можно возносить благодарности Богу или о чем-то его просить. Многие понимают ее только так. Но мы хотим, чтобы ты в своей молитве выражала, что у тебя на сердце и на душе. Лев хочет услышать твою молитву, Би. Помолись ему.

Кейси отвела Би в комнату раздумий. Просторную, с одиночным окном, выходящим на сторону крещенского озера. На маленьком столике рядом с записывающим устройством крепился список вопросов, на случай если Би потребуется понять, в каком направлении двигаться. Ей не потребовалось. Она дважды нажала на кнопку записи и подождала молитвенного вдохновения.

* * *

В «Единстве» шестьсот активных членов. Пока его главная цель – рост, расширение. Лев обеспечил постоянно присутствие членов Проекта в Мореле, Беллвуде и Чапмэне – городах Гудзонской долины, достаточно маленьких для того, чтобы внести качественные изменения, и достаточно больших для того, чтобы эти изменения не прошли незамеченными. Настанет момент, когда их идея распространится сама по себе. Сейчас же «мы собираем армию». Нет членов – нет движения, нет движения – нет возможности указать людям путь.

Лев посылает Би, Кейси и еще несколько человек – Дженни, Аарона и Дэна – на первомайские протесты в Нью-Йорк. Переночевав на ферме Гарреттов в Беллвуде, они по Гудзонской железнодорожной ветке проехали от станции Тарритаун до Центрального вокзала. Вооружив их брошюрами о Проекте, Кейси напоминает, что они должны быть осторожными и внимательными. Выбирать только открытых и дружелюбных людей. Вести себя искренне. Никому не нравится, когда им что-то втюхивают, даже если им предлагают спасение. Кейси просит не забывать, что они лишь гости на этой демонстрации, и подчеркивает, что их сегодняшняя деятельность представляет для Проекта огромную ценность.

– Мы предлагаем остаткам движения «Захвати»[11]11
  Имеется в виду движение «Захвати Уолл-стрит» (англ.: The Occupy Movement). Протестная акция началась в 2011 году в Нью-Йорке, затем распространилась на другие крупные города США. Изначально движение призывало к всеобщей забастовке на Первое мая, чтобы «парализовать жизнь 1 % богатых».


[Закрыть] новый путь, чтобы они продолжали выполнять свою миссию. Мы сплотимся с ними против неравенства, против одного процента богачей, против отсутствия контроля над властью, против тех, кто спалит весь мир ради сохранения своего богатства.

Би подозревает, что ее присутствие на протестах – прямой результат аттестации. Лев пришел попрощаться с ними, и вряд ли ей показалось, что он обнимал ее чуть дольше остальных. И она уж точно не вообразила себе то, как он нежно сжал ее плечи и как пристально глянул в ее глаза, прежде чем усадить в машину. Вернуться к нему с пустыми руками – значит потерпеть неудачу.

В поезде по дороге в город Би мысленно проходится по распечатке, полученной от Кейси. «Простыми словами Проект ”Единство” предлагает: пищу – если вы голодны; воду – если вас мучает жажда; одежду и кров – если в том есть нужда; и семью – если у вас ее нет. Все, что Проект просит взамен, – стать его частью и отстаивать его принципы».

Когда они приезжают на Центральный вокзал, идет дождь. Кейси становится их гидом, она хорошо знает город. Частично ее детство прошло здесь, в особняке отца. Привычка к Нью-Йорку заметна в ее равнодушии к бурлящему городу, по которому она их ведет. Би не представляет, как можно быть к нему равнодушной. Она так редко бывала в Нью-Йорке, что его жизнь всегда приводила ее в восторг. Би любит находиться там, где случается самое интересное, а тут столько всего происходит! Столько разных тел движется в разных направлениях, столько людей дышат, и столько сердец бьется одновременно. Это волшебно!

С щемящим чувством Би думает о Ло. Сестра была дважды в Нью-Йорке. В первый раз – совсем маленькой, чтобы помнить об этом, а во второй – в двена– дцать лет, за год до смерти родителей. Они всей семьей ездили на рождественскую елку в Рокфеллер-центр, и реакция сестер разочаровала родителей. В свои восемнадцать Би чувствовала себя в большом городе маленькой и смахивающей на туристку. Ей это ничуть не нравилось, поскольку в таком возрасте хотелось выглядеть классной. Ло же, в отличие от большинства гостей елки, нашла потрясающее рождественское представление совершенно неинтересным и, не скрывая, глазела на окружающих.

«Ты только посмотри, сколько вокруг историй», – сказала она тогда. Так виделись ей люди – историями. Интересно, Ло до сих пор их так видит? Все еще хочет писать?

– Ты в порядке? – спрашивает Кейси.

Би не перестает удивляться тому, как тонко эта женщина чувствует ее настроение. Она кивает и говорит, что просто нервничает. Это ведь правда.

Кейси берет ее за руку и не выпускает, отчего Би сразу чувствует прилив сил. А присутствие рядом остальных придает ей храбрости.

Все вместе они идут в Брайант-парк, красивый, зеленый и влажный. Дождь не смущает Би, настолько здесь хороша атмосфера. Она сейчас в самом сердце прекрасной какофонии музыки и речевок.

– Не забывайте про камеры, – кивает Кейси на съемочные группы.

Би настороженно оглядывает их, представляя, как в вечерних новостях протестующие выставляются «перегоревшими» рабочими, устроившими себе внеплановый выходной. СМИ любит искажать правду, но, как говорит Лев: «Мир падет вокруг них – и они падут вместе с ним».

Би обводит взглядом плакаты протеста. Они замечательны.

«Захвати искусство!»[12]12
  За движением «Захвати Уолл-стрит» появилось движение «Захвати искусство Нью-Йорка» (англ.: Occupy Art NYC). Представители движения обратились с просьбой предоставить им открытую выставочную площадку (арт-центр), расположенную в нижней части Манхэттена в Дуарте-сквер. Позже было создано движение «Захвати музеи» (англ.: Occupy Museums).


[Закрыть]

«Налог на миллионеров!»

«Мы – 99 %!»[13]13
  1% – богатые, 99 % – бедные.


[Закрыть]

Она натыкается на женщину, переодетую в зомби.

– Вы кого представляете? – спрашивает зомби.

Куда как интереснее, кого представляет она сама. Би неловко сует в ее руки брошюру. Женщина, скривившись, бросает брошюру на землю, и ее тут же затаптывают протестующие. Би чувствует себя идиоткой. И это чувство усугубляется, когда несколько следующих попыток тоже заканчиваются неудачей. Би не может найти подходящих слов, чтобы ее выслушали. Она должна с легкостью пробивать брешь в людском недоверии, потому что сама когда-то была недоверчивой. Но она уже не помнит себя такой. Если бы люди могли заглянуть в ее сердце, они бросились бы к ней и попросили его излить.

Кейси и остальные непринужденно идут сквозь толпу, вручая свои брошюры. Похоже, они точно знают, к кому и как подходить. Они проповедуют учение Льва, не выглядя при этом проповедующими. Би дольше наблюдает за Кейси, чем действует сама.

«Вы слышали о Льве Уоррене?»

«Мы – группа, обосновавшаяся в Гудзонской долине…»

«Мне нравится ваш лозунг. Я знаю человека, у которого те же взгляды…»

«Проект ”Единство” предлагает почти то же самое…»

Почему у Би ничего не выходит?

У нее недостаточно веры?

Поймав на себе оценивающий взгляд Кейси, Би затесывается в толпу и идет к двум девушкам, выглядящим столь же неуверенными, как и она. Они держатся за руки.

– Возьмите, – глупо говорит Би, протягивая им брошюру.

Они ее не берут. Молча отходят в сторону.

– Эй, что там у тебя? Можно мне? – появляется из ниоткуда мужчина.

По жадному взгляду, блуждающему по ее телу, Би понятно, что именно его интересует. Она без слов вручает ему брошюру. Мужчина несколько секунд изучает ее, затем кривится.

– Лев Уоррен? Придурок, возомнивший себя богом?

Би делает шаг назад, разозлившаяся, смущенная и устыдившаяся своего смущения. Знающим Божью истину негоже смущаться.

– Он не придурок, – резко отвечает она, – он истинный.

Мужчина закатывает глаза.

Кейси направляется к ним, и при мысли о том, что она может облажаться еще сильнее, у Би вспыхивает лицо.

– Он воскресил девушку! – выпаливает она.

Мужчина таращится на нее, а потом заходится раскатистым хохотом. Выцепив из толпы проходящего мимо человека, он со смехом сообщает:

– Эй, ты не поверишь, что мне только что заявила эта цыпочка…

– Это правда! – Жгучая ярость затмевает разум. – Лев Уоррен воскресил девушку!

– Би! – рявкает Кейси, схватив ее за локоть.

Они выходят из толпы, и злость Би стихает, а с губ сыплются извинения, отчего становится еще горше. Кажется, будто она предает Льва.

– Не давай им возможности дискредитировать нас, – говорит Кейси.

– Но это же правда, – слабым голосом отзывается Би.

– Люди не готовы к правде.

Во время шествия по Юнион-скверу Дженни, подхваченная волной протестующих, падает на землю – неудачно, на запястье. Она говорит, что с ней все хорошо, но позже, днем, с удивлением обнаруживает, что запястье опухло, а кожа вокруг него стала фиолетовой. Перелом! Би вызывается отвезти Дженни в больницу, хватаясь за последнюю возможность оказаться сегодня полезной. Кейси с радостью отпускает их. В такси Дженни молчит, но по ее лицу текут слезы. Должно быть, она давно поняла, что с запястьем проблема, но ничего не говорила. Би спрашивает почему.

– Работа гораздо важнее, – шепотом отвечает Дженни. И добавляет: – Может, это потому, что мы так далеко от Льва. Должно было случиться что-то плохое.

По телу Би пробегает холодная дрожь. Дженни сформулировала мысль, которая пронзила все существо Би и передала все ее чувства. Здесь нет присущих Льву тепла, любви и безопасности. Она ощущала нечто схожее в Брайант-парке, но не настолько полно. Они были уязвимы и беззащитны, и потому с ними случилось несчастье.

Как же хочется вернуться домой.

В больнице это желание лишь усиливается. Кажется, Би вечность не переступала порог медицинского учреждения, но это не так. Сенсорная память просыпается, и тело бунтует: мгновенно накатывает тошнота. Запах антисептиков; холодный свет ламп над головой; почти музыка этого места, звуки которой временами прерываются хаосом, сигнализирующим о чьем-то худшем кошмаре в жизни, и следующий за реанимационной суматохой сюрреалистический покой. Душа проваливается сквозь время и пространство. Она расколота надвое: Би в настоящем и Би в прошлом.

Пока Дженни принимает доктор, Би ждет в приемной, сцепляя и расцепляя пальцы, медленно вдыхая воздух носом и медленно выдыхая его ртом. Она еле сдерживает рвоту. Би снова думает о Ло, и эти мысли сокрушают ее. Откинувшись на спинку неудобного пластикового стула, она слышит жалобный, одурманенный лекарствами, голос сестры.

«Я здесь. Почему ты не здесь?»

Би не говорила с сестрой с того звонка в феврале, а вот Ло ей звонила. И каждый раз на ее звонок отвечала Кейси. Однажды, спрятавшись в коридоре, Би подслушала их разговор и нашла холодные и резкие ответы Кейси настолько ужасными, что поклялась никогда больше не подслушивать.

– Это часть Божьего замысла, – объяснил Лев.

Все это часть Божьего замысла.

– Ты обретаешь веру. Ты должна быть крепка в ней. Слабость непозволительна. Я тебе сейчас кое-что скажу: твоя сестра присоединится к Проекту. У меня было видеˆние. Тебе не дано знать, какой путь приведет ее к нам, но я обещаю, ты будешь ждать ее в конце этого пути, но лишь в том случае, если не будешь вмешиваться. Ее вера зависит от твоей веры.

Это будет вмешательством – позвонить Ло, только чтобы услышать ее голос? Би не будет ничего говорить. Рука сама собой скользит в карман за врученным ей Кейси мобильным. Би уже почти набирает номер Пэтти, когда пронесшаяся мимо стайка санитарок приводит ее в чувство. Она ужасается себе. Роняет мобильный и утыкается лицом в ладони. Нельзя было приезжать сюда с Дженни. Она не осознавала, что разбередит свою рану; не осознавала, что каждая больница отныне будет той больницей.