Текст книги "Смешные рассказы и юморески"

Коркина и Остроухов

К – Мужчина, почему вы молчите? Ну скажите хоть что-нибудь.

О – Даже и не знаю, что и говорить.

К – Ну, например, любезность какую-нибудь, комплимент.

О – Как бы плохо мужчины не думали о женщинах, женщины думают о них еще хуже.

К – Сразу видно готовился к нашей встрече. Небось всего Петрарку законспектировал. Я ведь всегда мечтала встретить мужчину, который будет мне говорить только хорошее о том, как он меня обожает, какая я из себя самая обалденная.

О – Женщины стали не предсказуемы, они и сами не знают, чего хотят.

К – Я то как раз знаю.

О – Это я так пошутил, на самом деле, они слишком расчетливы, везде боятся свою выгоду упустить. Все то у них разложено по полочкам, кому, что сказать, перед кем лебезить, а кого и на место поставить.

К – А как же любовь?

О – Не смешите меня.

К – Неужели вы такой на самом деле?

О – Слишком рассудительный и это не нравится.

К – Да уж, от таких ничего не скроешь. Кому это приятно, когда отслеживают каждый твой шаг и взвешивают каждое слово.

О – Вы ведь тоже ищете дурачков, которыми можно помыкать.

К – А тебе не кажется, что мы с тобой в чем-то похожи и могли бы прекрасно договориться.

О – Каково это жить с похожим на себя субъектом и смотреться на себя, как в зеркало.

К – Это смотря какое зеркало. Не спроста ты меня в комнату смеха пригласил, пойдем, посмеемся.

Ха-ха-ха.

Весна

– Кому-то очень хочется выставлять свои чувства напоказ, чтобы ими любоваться – сказала она, когда мы спустились в аллеи весеннего парка – Я же предпочитаю их скрывать и держу всех на расстоянии, чтобы выглядеть загадочной и необыкновенной.

Действительно, она выглядела именно так, ничего не скажешь. И мне предстояло рассеять одно из основных заблуждений красивых женщин – им кажется, что все в них влюблены, ведь они подавляют своей красотой.

– Я в тебя нисколько не влюблен, поэтому мне и нечего выставлять – сообщил я ей.

– Так уж нисколько – удивилась она – Зачем же тогда ты мне об этом говоришь?

– Чтобы ты не строила в отношении меня далеко идущих планов.

– Я и не строю.

– Ты ха-ха-ха – рассмеялся я – Да я никому не поверю из вашей лживой семейки и особенно тебе.

Сколько мы с тобой знакомы, ты всегда преподносила мне разные сюрпризы.

– Неужели – воскликнула она.

– Одно время ты прикидывалась гордой, не терпящей возражений и все тебя возмущало, все тебя раздражило, все тебя коробило. Чем все это кончилось. Все твои подружки повыскакивали замуж, а ты так и осталась единственной и неприступной. Теперь ты ударилась в другую крайность и готова бегать за первым встречным, который случайно обратил на тебя внимание.

– Откуда у тебя такие сведения – удивилась она.

– Так ведь не трудно догадаться, обычная история.

– Я и не знала, что ты такой догадливый. Почему тогда ты не сделал карьеру, как все остальные, а шлялся неизвестно с кем и где, а теперь готов лопнуть от зависти.

– А чему тут завидовать – удивился я.

– Мой папа, как ты соизволил выразиться, не такой уж честный, зато вполне обеспеченный человек, да и все остальные родственнички тоже.

– Жулик на жулике и жуликом погоняет – констатировал я.

– Ха-ха-ха – рассмеялась она.

– Хочешь я добьюсь всего сразу и сейчас.

– Каким же образом.

– Женюсь на тебе. Надеюсь ты наслышана о моих похождениях – сказал я.

– Еще как, наслышана.

– Ну и что ты на это скажешь?

– Долго я ждала этого. Ты не представляешь, какое это наслаждение сбить с тебя спесь и самонадеянность. Я вынуждена тебе отказать – сказала она.

– Я рад, что тебе это нравится, можно сказать, ты торжествуешь победу надо мной, над собой, над всеми. Это прекрасно, торжествуй торжествуй – сказал я слегка ее обнимая.

– С каким бы удовольствием я бы выцарапала твои нахальные глаза.

– Ну зачем же так. Ты посмотри, как вокруг хорошо. Как прекрасно можно бы было жить, если конечно же захотеть.

Олухи

– Как ты могла жить с этим болваном, этим олухом царя небесного, серой лошадкой. Это какое-то мерзкое сожительство, а не семейная жизнь. Если ты конечно утверждаешь, что ни капельки не любила его – возмутился я, встречая ее в собственной прихожей.

– Он – мой муж и этим все сказано – возразила она.

– Сейчас ты утверждаешь, что воспылала ко мне какой-то неземной страстью, возвышенной, романтической любовью ни с того ни с сего. А где гарантия, что через два дня, все это не превратится в самое заурядное времяпрепровождение. И потом, откуда взялась эта романтическая любовь?

– Скучными вечерами, наедине с ним, я думала – Неужели это и есть счастье?

– Ну и что? – спросил я.

– Неужели это тот человек, ради которого я пожертвовала всем?

– Конечно не тот, тут и думать нечего – сказал я.

– Он – такой скромный, незаметный, порядочный, наивный. Он даже не догадывается, не подозревает, что я ему изменяю.

– Таких вокруг пруд пруди, что от них толку. Серые людишки, которые не совершают ничего предосудительного, потому что не умеют.

– Он – добродушный, ленивый, инфантильный слегка – сказала она.

– Да как ты могла любить такого или даже позволять любить. На что ты надеялась?

– Что ты кричишь – удивилась она.

– Я, в конце концов, у себя дома. И могу позволить себе говорить все, что считаю нужным – сказал я.

– Если тебе нужно выговориться – сказала она, делая мне какие-то непонятные знаки. Она стояла в прихожей, не снимая пальто. Только тогда до меня дошло, что кто-то скребется под дверью. И мне пришлось впустить того, о ком мы так горячо и проникновенно спорили.

– Люсенька, прости меня – захныкал он.

– За что прощать? – удивилась она.

– За то, что я подозревал тебя в неверности – сказал он – За то, что я так посмел о тебе подумать.

– А чего тут думать – сказал я – Тут и думать нечего.

– Я, конечно, тебя не стою – сказал он – И ты можешь полюбить кого тебе вздумается.

– Ты сам виноват в том, что произошло – сказала она.

– Я понимаю понимаю – пролепетал он.

– Нашли место для выяснения семейных отношений – удивился я.

– Мы сейчас уходим уходим – сказал он – Смогу ли я надеяться.

– Я так устала от всего этого – сказала она.

– Люсенька, я тебя умоляю.

Он повернулся ко мне спиной, пытаясь ее погладить, приласкаться. Она смотрела мне прямо в глаза и выражение ее лица постоянно менялось, как будто снимали и одевали разные маски – недоумение, высокомерие, хитрость.

– Да я и сам тоже хорош, связался с такой, нет слов. Значит я и сам ничем их не лучше – такой же болван и придурок.

Загадочный тип

К чему все эти разговоры, когда не в чем упрекнуть

– Я лечу к нему на крыльях любви, вся из себя, накрасилась, причесалась, а ему хоть бы что – набросилась на меня Вероника.

– Тебя интересует, почему я так себя веду? – удивился я.

– Да, неплохо было бы узнать.

– Потому что иначе ты решишь, что всего уже добилась чего хотела и перестанешь обращать на меня внимание.

– Интересно, что же такого я от тебя добивалась? – спросила она.

– Ничего особенного – прибрать к рукам, а потом уже и вить веревки.

– Ах как остроумно, неподражаемо.

Ты думаешь, что я такой остроумный, веселый, беспечный. Ничего подобного.

– А кто же ты на самом деле, кто? – спросила она.

– Ни за что не догадаешься, а когда узнаешь, сразу перестанешь хихикать, потому что тебя обуяет настоящий ужас.

– Я давно тебя подозревала. Ты мне казался себе на уме. Все смеются, а он нет, как это понимать? – сказала она.

– Я не разделяю общих мнений.

– Признайся, что ты оригинальничаешь и хочешь меня заинтриговать – сказала она.

– Ничего подобного, я хотел открыть тебе страшную тайну – сказал я – И объяснить, почему мы несовместимы.

– Скажи, что просто хочешь со мной расстаться – сказала она.

– А что у нас общего, ты ничего не понимаешь в жизни, твои представления примитивны до жути.

– Обязательно надо выдумывать какие-то таинственные обстоятельства. Скажи прямо, что ты решил со мной порвать, а то виляет и изворачивается, находит сто причин, прикрывается своим мнимым интеллектуальным превосходством. Да я такая дура, что не в состоянии тебя понять.

– Мы в принципе несовместимы, ты предпочитаешь оперировать осязаемыми вещами, а я отвлеченными, вот и все – сказал я.

– Как все просто. А то, что я такой же человек, со своими надеждами, мечтами и фантазиями тебе наплевать.

Несравненный талант

Хотелось бы так подумать о певичке в этом паршивом ресторанчике, если бы она не стала так орать, что пришлось даже заткнуть уши. Однако, ее это не смутило, а скорее обрадовало.

– Аделаида – представилась она подсаживаясь ко мне за столик – Впервые встречаю настоящего ценителя искусства. Певица это еще не значит, что я умею петь в нашем королевстве кривых зеркал, все наоборот, юморист – тот, кто не имеет чувства юмора, писатель обязан строчить доносы, а поэты сочиняют такие стишки от которых уши вянут.

– Вы будто читаете мои мысли – сказал я.

– Скажите еще, что я – умопомрачительно красива и вульгарна – сказала она напрашиваясь на комплимент.

– Между нами много общего – сказал я.

– Хотите я вам докажу, что в нашей чудесной стране все бездарны, а не только я одна.

Это был прозрачный намек, чтобы я пригласил ее в дом музыки, что я собственно и сделал.

– Я хожу на эту певицу, чтобы осознать свою полную ничтожность, я так никогда не спою – сказала она, когда мы прослушали в феноменальном исполнении Моцарта Генделя Россини.

– Действительно, все мы бездарны – сказал я.

– Со мной ты многое можешь себе позволить, потому что я обыкновенная женщина, а с ней ты будешь себя чувствовать не пойми кем.

– Эта музыка просто потрясает, ты все правильно рассчитала, услышав ее, я вернусь к чему-то родному не без причуд и знакомому – сказал я.

– Ну что, кто кого перехитрил? – сказала она – Соглашайся пока я не передумала – я выхожу за тебя замуж и не буду петь в твоем присутствии.

На балу удачи

– Какие ничтожества – шепнула мне на ухо одна очень импозантная мадам, когда я совершенно случайно очутился на каком-то банкете и просто не знал куда мне деваться.

– Очень похоже на – Миражный берег, как он возможен – подумал я и сказал – Вы что же собираетесь им себя противопоставлять?

– А кому этим расчетливым занудам, взбесившемся мещанам, которые если что и ищут только свою выгоду. Если бы вы только знали, как они мне все осточертели и опротивели вы – мой единственный шанс не умереть от скуки.

– В наше время, чтобы понравиться женщине вообще ничего не нужно – сказал я.

– А только оказаться в нужном месте и в нужный час – подхватила она.

– И даже клясться ни в каких чувствах не надо – удивился я.

– Согласна – сказала она.

– Оказывается, мне несказанно повезло, что я встретил такую умопомрачительную красавицу, а не стал цепляться ко всяким вертихвосткам.

– Которые примитивны до жути, способны любого подцепить, но не в состоянии удержать надолго – сказала она.

– Для этого у них не хватает обыкновенного женского коварства – сказал я.

– С этим у меня все в порядке – сказала она.

– Ну и слава богу.

– Мир полон противоречий. Кто бы мог подумать, что этот злосчастный банкет состоится в этом храме искусства, где прошла моя молодость – сказала она – Библиотека, концертный зал, эти таинственные переходы, где я встречалась с разными плэйбоями и которые не оправдали моих надежд.

Действительно, мы спустились в какой-то неосвещенный зал, за окнами которого темнел заснеженный парк.

– Верите ли вы в любовь? – спросила она.

– Мне больше ничего и не остается – сказал я и поцеловал ее.

– Как же мы мечтали когда-то о сказочной жизни и вместо этой дольче вита получили склоки, скандалы, разводы – сказала она.

– В этом вы ничем не отличаетесь от других.

– А ты отличаешься, я это сразу поняла по твоей ехидной улыбочке, что ты не такой как все, белая ворона – сказала она.

– Творческая личность – сказал я.

– В чем же твое творчество, высмеивать и потешаться, и злословить? Согласись, что ты чужой на этом празднике жизни, этой ярмарке тщеславия.

– Стоит хоть немного задуматься над происходящим и сразу перестаешь всех понимать – сказал я.

– Давай будем говорить загадками и рассказывать неправдоподобные истории – предложила она.

– Это как раз то, что надо. Я ведь литератор и буйство фантазии – мой конек, если все остальные поют о том, что видят – еду я на ишаке и т. д., то я сначала сочиняю, а потом узнаю тех о ком написал и тебя я, кажется, узнал – сказал я.

– Пожалуй, это единственный способ не воспринимать всерьез происходящее и не повторять те гнусности о которых говорят – сказала она.

– Никогда не думал, что такие как ты существуют на самом деле.

– Радуйся, что наконец встретил свой идеал – сказала она, когда мы вышли на улицу.

И действительно, меня понесло и на нее обрушилось всякого красноречия столько, что даже я сам не ожидал произвести на ее впечатление, которое произвел.

Простота – хуже воровства

– Ну и название, ну и сказочка! – возмутились на худсовете гидры, вампиры разные, минотавры – все кто там присутствовал.

– А чего такого, – возразил я, защищая свое творение.

– Похождения Иванушки – дурачка в королевстве кривых зеркал, – удивилась Змея подколодная.

– Да у тебя этот Иванушка всю волшебную страну пропил, а остальных разворовали?! – набросился на меня главный вампир.

– А разве так не бывает? – возразил я.

– Это же сказочка, – заявила Змея подколодная, – В ней все должно быть красиво, безмятежно и высоконравственно!

– Почему же тогда вы между собой грызетесь? – спросил я.

– Так мы ведь сказок не пишем, – ответил Вампир.

– Нам можно, – подхватила Гидра.

– А по-моему, то что происходит в моей сказке вполне реально, а вот вы все ненастоящие, вы – сказочные чудовища, только в обличье людей.

– Относительно Вампира я согласна, – заявила Змеюка, – Он уже столько крови попил. Но ведь я – такая умопомрачительная красавица?! Согласись, было бы странно заподозрить меня в связях с этими?!

– Сама ты – пресмыкающееся, – сказал про нее Вампир, – Перед кем только не пресмыкалась, чтобы ужалить исподтишка побольнее.

– С явным намерением окончательно погубить, – заметил я скромно.

– А ведь скольких уже погубила, – похвасталась Змея подколодная, смерив меня гипнотическим взглядом…

– Он нарочно нас всех поссорить хочет, чтобы протолкнуть эту свою халтуру через худсовет, – догадалась Гидра заморская.

– Больше-то уж нас и поссорить нельзя, – согласился Вампир, – Но ведь мы всегда объединимся, когда нужно задушить талантливое, самобытное, неординарное?!

– Это хорошо, что у тебя склочный характер, – подхватила меня Гидра заморская, – Не умеешь ты еще втираться в доверие, играть на противоречиях и вносить раскол в ряды оппонентов?!

– Так уж и быть, постараюсь тебя очаровать, – сказала Змея, – чтобы подсластить тем самым пилюлю.

– Значит, вы уже заранее сговорились за моей спиной, – догадался я.

– Ну откуда ты знаешь, – сказала Змея кокетливо, – И от тебя ведь многое зависит.

– Значит, чтобы протащит это гениальное произведение через худсовет, необходимо вступить с вами в сговор, – сказал я.

– Браво! – воскликнул Вампир.

– Умнеет прямо на глазах, – согласилась с ним Гидра.

А Змея подколодная уже обвилась вокруг меня, намереваясь задушить в своих объятиях.

– Тебя сразу придушить? – спросила она, – Или немного потрепыхаешься?

О театре

Если вы даже не представляете, что это такое – спросите у меня!?

– Ты действительно во всем разбираешься и слишком много знаешь, – согласилась жена, – В прошлый раз ты заявил, что являешься знаменитым музыковедом, не имея при этом ни голоса, ни слуха!?

– Чтобы ты там понимала, кукла с закрывающимися глазами. Я ведь и женился на тебе только для того, чтобы не казаться самому себе смешным, а выглядеть эдаким идолом на фоне твоей интеллектуальной серости.

– Я обожаю театр! – заявила она.

– Этот гадючник? – заявил я официально, как завзятый театрал.

– Только что ты был главным вулканологом?! – удивилась она.

– Это когда я завила, что живешь, как на вулкане.

– Если бы ты знал, как меня раздражает подобное ячество, все-то ты знаешь, все-то ты постиг, нет для тебя никаких секретов.

– А как же иначе, дорогая, многие прожили здесь всю жизнь и так ничего и не поняли. И имеют привычку оправдывать всякое низменное лицедейство.

– А как же возвышенное, воображаемое, необыкновенное!?

– Да их с малых ногтей учат притворяться и никогда не быть самим собой, – не выдержал я, – Тщеславные скоморохи – вот они все кто такие.

– Ну, а как же скопище муз, сосредоточие вдохновенного экстаза?

– Развлечение для слабоумных, – сказал я, – Подумать только, учат взрослых людей, как им жить на замшелых творениях столетней давности, потому что не способны придумать ничего нового, а упиваться властью над внушаемыми дебилами охота.

– Не терпиться тебе всех опорочить, – сказала супруга.

– Да если хочешь знать, в приличных странах этих актеришек на одном кладбище с нормальным людьми не хоронят, потому что считается, что они душу дьяволу продали, а у нас разгуливают и паясничают себе, где хотят и пользуются при этом дешевой популярностью, – окончательно взбеленился я.

– Не знала, что ты такой!?

– Чего-чего, а вранья-то у нас везде хватает. Ни у кого только вот смелости нет заявить, что это будет честное представление, а не балаган! Из всего шоу устраивают: из выборов, заседания правительства – нигде правды нет!

– Умеешь ты настроение испортить, – сказала она, – Как раз именно сегодня собиралась на «Гамлета» пойти, но после всего этого, боюсь умереть там от скуки.

– Ну и правильно оставайся! Со мной не соскучишься.

Когда Святые маршируют

Некоторые и понятия не имеют о том, что такое делириум трименес. Что не мешает, конечно любому заезжему светиле, ткнув в меня пальцем, безапелляционно заявить: Развяжите-ка этого идиота.

– Это наша гордость, – стелется перед ним на консилиуме, – главврач, – Заводится с первых тактов. Когда святые маршируют, впадая при этом в неоправданное буйство!

И на этот раз, конечно, очередная знаменитость не удержалась, чтобы не спеть: Нау вен ве сайнтс го мачинин…, отплясывая словно эстрадная дива, за что и схлопотала по физиономии.

– Не терпит никакой фальши, – прокомментировал главврач.

– У них там святые маршируют, – стал я оправдываться за нанесенные телесные повреждения и разбитые очки, – А у нас хоть святых выноси.

– А где они эти святые, почему они так безразлично взирают на подобное безобразие? – воскликнул главврач, желая замять неприятный инцидент.

– У нас вообще никаких святых нет, одни подонки! – воскликнуло в сердцах светило.

– Вот и он так заявляет, оправдывая свои неадекватные поступки, – подхватил главврач, – Кругом одно лицемерие и обман, некомпетентные профессора, прикрывающие свои дутые заслуги липовыми фиговыми листочками.

– А про жуликоватых политиков он ничего не говорил, а про продажных писак, о том что все мы погрязли в коррупции! – воскликнуло светило.

– Несправедливость окружающего мира странным образом трансформировалось у него в подсознании, вызывая навязчивое стремление изменить что-либо к лучшему, – сказал главврач.

– Мы то с вами ничего менять не собираемся, – сказал профессор.

– Мы же не сумасшедшие, – констатировал главврач.

– А по моему это естественное желание каждого жить среди нормальных людей, не держащих фигу в кармане, рассчитывая на взаимопонимание и не наталкиваясь на стену враждебности, – высказался светило.

– Нет в этом ничего маниакального, – согласился главврач.

– Следовательно, он абсолютно здоров и я намерен выпустить его под свою ответственность. – заявило светило.

– А если он залепит какому-нибудь коррупционеру по морде?

– Это и будет наш вклад по борьбе с коррупцией, – сказало светило.

Последнее, что я услышал, спускаясь по лестнице, было предложение знаменитости исполнить всем вместе: Когда святые маршируют.

– Неизвестно, кто из нас еще больший идиот, – подумал я, – Я то как заболел белой горячкой так и вылечился, а вот вас, судя по всему, лечить некому.

Мордор

Ну о чем можно спорить с прозаиком Никудышным /ну и псевдонимчик/ как только о том, кто из нас более бездарен и в чем.

– Высшая мудрость заключается в том, чтобы всех презирать – заявил он как обычно, чтобы прослыть оригинальным – Ты хотя бы где-то печатаешься и следовательно идешь на компромисс с этим изолгавшемся обществом, а я нет.

– Нашел, чем гордиться – удивился я.

– В наше время все удивительно бездарны, несут какую-то околесицу, что не включи из каждого утюга изрыгается какая-то дрянь.

– А ты значит не имеешь со всеми ними ничего общего – спросил я.

– Как можно быть заодно с этими ничтожествами, которые ничего не видят дальше своего носа и разбираются в жизни, как свинья в апельсинах – сказал он.

– Ты предлагаешь сначала разобраться в том, что собственно происходит и в какое время мы живем.

– Не мешало бы – сказал он.

– Наше общество построено на принципах демократического централизма – стал я ему объяснять.

– Мафиозной охлократии – поправил он – Круговая порука обет молчания и т. д.

– Может быть ты собираешься противопоставить всем какие-нибудь десять заповедей – спросил я.

– Ничего подобного.

– Ты просто высмеиваешь всех подряд. Смеешься над тем, над чем и смеяться то нельзя – уточнил я.

– В Ревизоре нет героев, один только смех – сказал он – В наше время у злых нет песен.

– Почему же тогда поют? – удивился я.

– Получается ты прав. Никому твоя правда не нужна и ты никому не нужен.