Текст книги "Ева"

Крис Картер
Ева

Цивилизация – странная штука. Двигают ее вперед молодые люди до тридцати лет, не удовлетворенные существующим положением дел, а тормозят «старики», убедившие себя, что гармония с окружающим миром ими достигнута. При этом те, кто деятельно переустраивает мир, никогда не бывают удовлетворены результатами. Они подгоняют свой паровоз к избранной станции и сходят на перрон – но поезд не стоит на месте, и ждать их никто не будет. Экспресс уходит, и бесполезно пытаться его остановить, цепляясь за подножку.

Можно в знак протеста лечь на рельсы – многие из вчерашних бунтарей так и поступают. А можно спокойно занять свое место в пассажирском вагоне. Не выдвигать новые идеи и не бороться с этими идеями, а изучать взаимосвязи между ними и делать выводы. Короче, попросту жить.

По сути, позиция не хуже многих других. Кроме всего прочего, она дает пассажирам возможность подготовить нового машиниста, который поведет состав туда, куда они хотят.

Только ни в коем случае нельзя забывать, что дорога, по которой идет поезд, постоянно меняется, и рельсы, хорошо знакомые вчера, сегодня могут вести в совсем другую сторону. А то и вовсе – в тупик…

У дома Симмонсов

Гринвич, штат Коннектикут

День первый

Стояла ранняя весна. Пронзительно каркали вороны на торчащих в серое небо ветвях деревьев, черных и голых. Над городом кружил теплый ветер, шевелил прошлогодние желтые листья, ерошил волосы горожан. По пустынному шоссе пригородного «спального» района размеренной трусцой бежали двое молодых людей в спортивных костюмах. Женщину звали Донна, а мужчину – Тед Уоткинс, и вот уже два года они, по законам штата Коннектикут, были супругами. Тед, молодой, но весьма преуспевающий адвокат по гражданским делам, и Донна, прекрасно себя чувствующая в качестве домохозяйки, переехали в этот район всего несколько недель назад и уже успели обзавестись кучей знакомых среди соседей. Доброжелательность и приветливость – великая сила, если ими не злоупотреблять, сжала девочку в объятиях. Тед попятился от качелей. Лицо его выражало крайнюю степень удивления и растерянности: попадать в подобные ситуации ему еще не приходилось.

– Пойду, позвоню 911, – пробормотал Уоткинс и быстро зашагал по дорожке в направлении дома.

Тина, все еще прижимавшаяся к Донне, повернула лицо в сторону качелей.

– Папа… – прошептала она и хлюпнула носом.

…Но если бы Тед или Донна Уоткинсы видели в этот момент выражение Тининого лица, оно показалось бы им по меньшей мере странным для восьмилетней девочки, только что потерявшей отца.

Штаб-квартира ФБР, здание имени Эдгара Гувера

Вашингтон, округ Колумбия

День второй

– …Нет, Фокс, ты только послушай. Смерть от практически полной потери крови! – Дана Скалли – миниатюрная рыжеволосая женщина с приятными, но не более того, чертами лица, в которой только больное воображение способно было угадать специалиста по патологической медицине и одного из лучших стрелков ФБР, – шмякнула на стол пухлый том отчета с места происшествия. Покойный потерял более семидесяти пяти процентов крови. Получается, четыре с лишним литра!

– Ну что ж, пересох колодец, – меланхолично откликнулся федеральный агент Фокс Малдер, рассматривая на просвет пластинку фотослайда из своей коллекции. И не удержался, с любопытством покосился на напарницу. Откуда такой энтузиазм?

– Дочь этого мужчины – ей восемь лет – отлучилась всего на десять минут, а то и меньше, – продолжала Скалли. – Она не заметила абсолютно ничего необычного. На месте преступления не удалось обнаружить никаких улик, никаких следов…

Малдер поднялся из-за стола и подошел к проектору.

– Любые улики все равно были бы смыты вчерашним дождем, – заметил он.

– В чем ты меня хочешь убедить? Что совершено рядовое, ничем не примечательное убийство? – не выдержала Скалли. Нет, в самом деле, неужели этот несносный человек не в состоянии понять, что, кроме летающих тарелок, еще что-то способно вызывать у некоторых профессиональный интерес? В такие минуты ей хотелось взять напарника за горло и душить его до тех пор, пока выражение наигранной невозмутимости не сменится гримасой удушья. – Ты ведь сам читал материалы. Две колотые раны в области яремной вены в качестве причины смерти – это, по-твоему, обычное явление?

– Ты знакома с такой вещью, как феномен Сниппи? – вопросом на вопрос ответил Малдер. – С тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года из тридцати четырех штатов докладывали о нераскрытых случаях: расчленения скота. Подобные факты были известны еще в прошлом веке. – Призрак погасил свет и включил проектор. – Улики – даже самые незначительные – совпадают до мелочей, как будто это делали одни и те же люди… или не люди. Надрезы выполнены с хирургической точностью, область вокруг рта и – часто – половые органы удалены, наблюдается существенная кровопотеря без каких-либо следов крови на месте преступления… – На экране проектора замелькали, сменяя друг друга, иллюстрирующие его слова кадры.

– Как это может быть? Я имею в виду – куда делась кровь?

Малдер пожал плечами.

– Ну-у, мало ли… Например, отсасывание. Если воткнуть капельницу любому живому существу в яремную вену, сердце будет действовать как насос. Колотые раны здесь, кстати, точно такие же, как у человека из Коннектикута. Другое дело, я впервые слышу, чтобы подобное происходило с человеком.

Он щелкнул кнопкой, и на экране застыла фотография: крупный план человеческого горла с двумя симметричными аккуратными дырочками.

– Не обнаружено никаких следов борьбы, – напомнила Дана. – Как человек может сидеть спокойно в тот момент, когда ему пускают кровь?

– В крови жертвы были найдены следы растительного яда. Какое-то мексиканское растение, которое можно использовать как наркотик.

– Минуточку! – Скалли пробежала взглядом одну из лежащих на столе бумаг. – Здесь сказано, что феномен Сниппи обычно связывают с появлением НЛО.

– Выжженная трава, свидетели, которые сидят на земле и ничего не помнят… Вот почему девочка не может ничего сказать о преступлении.

Скалли состроила скептическую гримасу:

– Интересно! Значит, пришельцы преодолевают миллионы световых лет, добираются до Земли – и все только для того, чтобы поиграть «в доктора и пациента» с земными коровами?

– Ну, может быть, они это делают из тех ' же соображений, из которых мы режем лягушек на уроках в школе, – парировал Малдер. – И кроме того, похоже, что сфера их интересов сместилась. – Он кивнул в сторону экрана, где застыло изображение мертвого мужчины, замершего в противоестественной позе.

Центр по оказанию социальных услуг

Гринвич, штат Коннектикут

День второй

Если бы, заканчивая колледж по специальности «социальная педагогика», Мэри Джонсон знала, что ей придется играть роль гида и консультанта для агентов Федерального Бюро Расследований, собирающихся своими расспросами мучить маленькую девочку, только что потерявшую отца, она не пошла бы работать в городской Центр по оказанию социальных услуг. Вместо этого она подалась бы в большую политику, прошла на выборах в Конгресс и поставила вопрос об урезании бюджетного финансирования упомянутого Бюро, скажем, до нуля. Примерно в этом духе мисс Джонсон высказалась сегодня утром, когда советник мэра по культуре позвонил и сообщил, что к ней вот-вот должны подъехать двое федеральных агентов. Сказала – и повесила трубку. Через полчаса советник по культуре – маленький, вечно взъерошенный человечек – появился на пороге ее кабинета лично, чтобы напомнить, кому именно обязан своим существованием ее любимый Центр и из каких денег он, собственно, финансируется. В результате мисс Джонсон оказалась вынуждена уступить, для успокоения нервов высказав грустно кивающему человечку все, что она думает о моральных качествах мэра и всего персонала мэрии, начиная с него, советника.

В Гринвиче все уже привыкли к тому, что Мэри Джонсон готова драться за любого из детей, оказавшихся у нее под крылом, как раненая львица. Когда маленькой Мэри Джонсон исполнилось девять лет, ее крепко пьющий отец угодил под проезжавший грузовик, и девочка оказалась на руках у двоюродной тетки, которой не было никакого дела до чужого, по сути, ребенка. Собственно, на том и закончилось детство мисс Джонсон: вряд ли можно назвать счастливым детством годы, проведенные девочкой в чужом доме, среди чужих людей, не пошевеливших и пальцем, чтобы стать более родными. Именно смутное представление о детстве как о поре беззаботности, из которой сама она оказалась вырвана, толкнуло Мэри на педагогическое отделение колледжа, и именно оно заставило ее поступить на работу в Центр по оказанию социальных услуг. Детство требовало защиты, и Мэри делала все возможное, чтобы такой защитой стать. За последние годы через руки мисс Джонсон прошли десятки подростков – сыновья и дочери наркоманов, жертвы насилия, просто сбежавшие из дома мальчишки и девчонки, – короче, все те, кого она сегодня по праву называла «мои ребята». Но поступившая накануне утром Тина Симмонс вызвала у Мэри особые чувства. В этой девочке мисс Джонсон увидела саму себя – такую, какой она была семнадцать лет тому назад – и сразу люто возненавидела мерзавца, который вырвал эту девочку из безмятежности детства. Единственное, что примиряло мисс Джонсон с грубым вторжением федеральных агентов, так это мысль, что разговор с девочкой поможет поскорее найти эту мразь – и уничтожить.

– …Мать девочки скончалась от рака матки два года тому назад, – рассказывала Мэри федералам, поднимаясь по лестнице. – Других родственников у нее нет. Согласно нашим правилам, девочка пробудет здесь, пока мы не найдем людей, которые смогут стать ее приемными родителями.

– Вы с ней уже говорили об этом? – спросил высокий агент с рассеянным выражением лица.

– Пока нет.

– Снятся ли ей кошмары? – поинтересовалась женщина-агент.

– Нет. По крайней мере, мне ничего об этом не известно.

Комната, в которой поселили Тину, была светлой и просторной, но своей безликостью сразу напомнила Малдеру прибранный после отъезда постояльца, сохраняющий необжитой казенный вид номер недорогой гостиницы – уж в чем-чем, а в недорогих гостиницах Призрак толк знал. Девочка неподвижно сидела на кровати, крепко прижав к груди плюшевого зайчонка, и с тоской глядела в окно на осенний лес, окружающий здание. Некоторое время федеральные агенты и их провожатая смотрели на девочку через круглое, как иллюминатор, окошко, врезанное в дверь комнаты.

– Как вы думаете, мы сможем сейчас с ней поговорить? – наконец негромко спросила Скалли.

Мисс Джонсон поморщилась:

– Не думаю, что вас действительно интересует мое мнение. В конце концов, вы ведь именно для этого и приехали. Думаю, разговор ей не повредит…

…Тина обернулась на звук открывающейся двери. Она явно уже успела оправиться от первого шока, и сейчас только восковая бледность лица напоминала о том, что успел пережить ребенок.

– Вот те люди, о которых я тебе рассказывала, – с улыбкой проговорила Джонсон. – Ты ничего не имеешь против, если они зададут тебе несколько вопросов с глазу на глаз, а, Тина?

Девочка молча кивнула.

Подождав, пока дверь за воспитательницей захлопнется, Скалли опустилась на край детской кроватки.

– Привет. Я знаю, тебе сейчас очень грустно и ты чувствуешь себя очень испуганной. Я с удовольствием поговорила бы с тобой в иное время и в иных обстоятельствах. Но мы должны выяснить, что происходит, чтобы никто не посмел тронуть тебя и чтобы происшедшее с твоим папой больше никогда не повторилось. Поэтому нам придется задать тебе несколько вопросов, которые могут показаться тебе странными и неуместными. Хорошо?

Девочка потупилась и неопределенно повела плечом.

– Ладно. Ты когда-нибудь видела у вас в доме незнакомых людей? Случалось когда-нибудь, чтобы кто-либо кричал на твоего папу, угрожал ему, чтобы Он с кем-то ссорился?.. .

– Нет… – не поднимая глаз, чуть слышно выдохнула Тина. – Папа всегда был очень спокойным, никогда не кричал… Даже когда я насыпала хлорку в аквариум с рыбками…

– Ты можешь вспомнить кого-нибудь, кто мог бы причинить зло твоему папе? – продолжала Скалли.

– Нет, – уже увереннее повторила девочка.

– Хороший у тебя заяц, Тина, красивый, – вступил в разговор Малдер, устроившийся в кресле напротив. – Ты не могла бы попытаться вспомнить, что именно случилось в тот день во дворе? Какие-нибудь странные звуки, свет или что-нибудь в этом роде?

На минуту девочка глубоко задумалась.

– Свет, – наконец выдавила она. – Да, я помню свет. Красная молния… Малдер подался вперед:

– А подробнее? Что за красная молния?

– Я не помню… – Тина с сожалением покачала головой. – Помню, что слишком рано стемнело… Потом – красная молния… И все.

– А еще что-нибудь? Ты видела что-нибудь еще в этом роде?

– Да. Люди из облаков… Им был нужен мой папа…

В кармане плаща Скалли запищал мобильный телефон. Она неохотно поднялась и отошла в дальний угол комнаты.

– Зачем эти люди погнались за твоим папой? – спросил Малдер.

– Они хотели выпустить из него кровь, – ответила Тина.

В другом конце комнаты Скалли закончила короткий телефонный разговор.

– Малдер! – позвала она. Малдер с легким удивлением посмотрел на напарницу: глаза Даны возбужденно поблескивали, а такое случалось нечасто. – Иди сюда!

– Извини, я сейчас, – бросил Фокс Тине, поднимаясь с кресла. – В чем дело?

– Еще одно убийство, – громким шепотом отозвалась его напарница. – Точно такое же.

Место преступления: дом Риорданов

Округ Марин, штат Калифорния

День третий

Весенний пейзаж способен вызывать самые разные чувства. Малдер, например, обожал это время года. Весенний пейзаж и свежий ветер в лицо неизменно вызывали у него прилив бодрости. Скалли же, напротив, этот невнятный промежуток между зимними холодами и летней жарой чем-то неуловимо раздражал. Может быть, хаотичностью и неупорядоченностью, как тайком подозревал Малдер, может быть – переменчивой погодой и вечными сквозняками, грозящими простудой, как утверждала сама Дана. Весна – время, когда в садах и парках дотлевают остатки прошлогодней листвы, а на газонах начинает пробиваться первая нежная трава. Сочетание того, что должно было давным-давно умереть, но вместо этого уцелело и слилось с новым, только что родившимся, у многих вызывает страх и отвращение. Весна – именно то время, когда глаз то и дело натыкается на подобное сочетание. С одной стороны, появившееся на свет кажется более жизнеспособным в сочетании с хорошо проверенным старым. Растущее на трухлявом пне дерево не нуждается в дополнительной подпитке. С другой стороны, больное дерево способно заразить несколько здоровых, прежде чем упадет. Только сумасшедший может всерьез рассуждать, какой из этих вариантов более приемлем. Недаром в природе они сосуществуют на равных.

Впрочем, сколько людей, столько и мнений…

Хотя дома здесь лепились друг к Другу еще плотнее, чем в Гринвиче, а свежая листва уже успела покрыть ветви деревьев, двор коттеджа Риорданов точь-в-точь повторял другой двор, оставшийся в тысячах километров позади. Сходство, чрезмерное даже для участков, спроектированных одним архитектором. Там, в Коннектикуте, было холодно и голо, а здесь уже зеленела трава и пели птицы – вот и вся разница. Малдер подошел к качелям, возвышающимся посреди зеленой площадки, и подковырнул пальцем чешуйку белой краски, покрывающей металлический каркас.

– Прямо как зеркальное отражение, честное слово, – задумчиво проговорил он.

Уткнувшаяся в кипу бумаг Скалли пропустила его замечание мимо ушей.

– Покойный, Дик Риордан, был женат, – сообщила она, – после него осталась одна дочка Причина смерти – потеря крови, как и в предыдущем случае… Да, и здесь тоже были обнаружены следы растительного яда, как это ни странно.

– Рана на том же месте?

– Да. У него тоже проколота яремная вена. По оценкам экспертов, смерть наступила в два тридцать пополудни. То есть на три часа раньше убийства Симмонса…

– Ты забываешь о часовых поясах, – не переставая озираться по сторонам, поправил Малдер. – На самом деле оба убийства были совершены в один и тот же момент.

– Так мы что – имеем дело с двумя маньяками, работающими тандемом? – с сомнением предположила Скалли.

– Серийные убийцы редко работают парами, а когда работают, то убивают вместе, а не по отдельности. – Малдер говорил на редкость кратко, сухо и по существу.

– Кстати, Фокс, кроме ответов Тины на твои наводящие вопросы, у нас до сих пор нет никаких подтверждений твоей теории относительно расчленителей с НЛО. Согласно полицейскому протоколу, дочка Риордана ничего такого не помнит.

– Где Риорданы сейчас?

– У семьи матери, в Сакраменто.

– А когда они собирались вернуться?

– Завтра.

– Вот тогда и разберемся с этим делом. Не может быть, чтобы абсолютно никто не запомнил такую примечательную штуку, как красная молния.

Центр по оказанию социальных услуг

Гринвич, штат Коннектикут

Ночь

…Полночь. Гроза гремела за окном, и в унисон ей хлестал дождь, обильно поливая сад. Тина лежала в постели без сна, прижимая к груди плюшевого зайца и прислушиваясь к отчетливому скрипу половиц за дверью с окном-иллюминатором. Звуки были хорошо слышны даже сквозь шум дождя, грохот грома и прочие составляющие мелодии непогоды. Складывалось такое ощущение, что под дверью кто-то шумно и неуклюже возится – впрочем, возможно, так показалось только Тине. По крайней мере, насчет «шумно» и «неуклюже». Наконец девочка откинула одеяло и встала. Там, за дверью, определенно кто-то был, она чувствовала его приближение, и именно сейчас этот «кто-то» подходил к самым дверям ее комнаты. Тина не имела ничего против посторонних, слоняющихся ночью по коридору Центра, но если он попытается проникнуть в комнату, то явно не просто чтоб конфетами угостить… Девочка схватила стул и попробовала заклинить им дверь, потом бросилась к большому, во всю стену, окну во двор, но щеколда чересчур надежно держала створки – в спешке Тине с ней было явно не справиться. В дверь начали колотить – напористо, ничуть не опасаясь, что стук может поднять на ноги всех обитателей Центра. Тина в панике огляделась по сторонам, потом нырнула под кровать и затаилась там. Вовремя: после третьего удара хлипкий стул, блокирующий дверь, разлетается в щепки, и комнату заливает ослепительно яркий белый свет…

Мэри Джонсон проснулась от того, что у нее заболело сердце. Просто заныло, и все. Странное дело: никогда не болело, а тут вдруг заныло ни с того ни с сего. Как от дурного предчувствия, ей-богу. Мэри хмыкнула и села в постели. В предчувствия она не верила, хотя сегодняшняя погода для дурных пророчеств подходила в самый раз: весенний теплый циклон столкнулся с северным антициклоном над Гринвичем, и как раз сейчас они усиленно выясняли, кто кому должен уступить. Погодка для макбетовских ведьм. Пока что циклон проигрывал, но Мэри не сомневалась, что до финального свистка еще далеко. Всякое может случиться. Она уже собиралась было завернуться в одеяло с головой и попытаться снова уснуть, когда крики и шум в детской буквально выдернули ее из кровати.

Когда воспитательница в одной ночной рубашке, развевающейся, точно саван привидения, появилась на пороге Тининой комнаты, ее взору предстало только распахнутое окно в сад, размазанные мокрые следы на подоконнике и плюшевый заяц, мокнущий под дождем…

Место преступления: дом Риорданов

Округ Марин, штат Калифорния

День четвертый

Как это зачастую бывает весной, утро в окрестностях Лос-Анджелеса выдалось не слишком солнечным, но достаточно погожим и теплым, чтобы стряхнуть промозглую скуку зимних дней и с домов, рядами выстроившихся вдоль дороги, и с их обитателей. С того самого момента, как машина федеральных агентов пересекла городскую черту и понеслась по пустому пригородному шоссе, Малдер не проронил ни слова, и Скалли вдосталь налюбовалась на владельцев пригородных участков, работающих в огороде, подновляющих после зимы садовую мебель или сгребающих в аккуратные кучки прошлогоднюю листву. Сидящий за рулем Призрак готов был кусать себе локти от досады. Прозевать, так глупо прошляпить единственного свидетеля! Ладно Дана, она с самого начала не придавала показаниям девочки большого значения. Но он, Малдер! Казалось бы, чего стоило попросить коллег из Гринвича взять под контроль Центр по оказанию социальных услуг. Dumkopf Rotznase! Из отца они уже выкачали всю кровь – теперь на очереди дочка. И всего-то надо было – поставить наружное наблюдение!

…От лужайки возле дома, у которого Малдер остановил автомобиль, доносился отчетливый запах свежей, только что проклюнувшейся травы. Фокс захлопнул за собой дверцу машины и с хрустом потянулся. Легкий ветерок трепал полы его распахнутого пальто, щекотал лицо.

– .. .Ее похитили из Центра социальных услуг где-то около одиннадцати-двенадцати часов вчера вечером, – выбравшись из машины, мрачно сказала Дана.

– Такое ощущение, что кто-то никак не может забыть, что девочка слишком много знает, – отозвался Призрак.

«Ну вот, с молчанием покончено», – с удовлетворением отметила Скалли.

– Кто-то или что-то… – продолжил Фокс.

– Все дороги тут же перекрыли, стоило ей пропасть. Но пока никто не обнаружил ничего подозрительного.

– Может быть, они смотрели не в том направлении? – Малдер ткнул пальцем в безоблачное небо, указывая направление, по его мнению, несправедливо обойденное вниманием сил Федерального Бюро.

Скалли в который раз поймала себя на том, что не может определить, шутит ее напарник или говорит серьезно.

– В любом случае, нам сразу же сообщат, если кто-нибудь ее найдет.

Поднявшись на крыльцо коттеджа, Малдер постучал в массивную деревянную дверь тяжелым медным кольцом.

Дверь отворилась.

На пороге, растерянно глядя на гостей снизу вверх, стояла Тина.

Ошеломленное молчание длилось несколько секунд. По-детски округлое, хорошо запоминающееся лицо девочки, каштановые волосы до плеч, карие глаза – все детали, которые составляют словесный портрет и которые федеральные агенты могли перечислить без запинки, подними их ради этого хоть среди ночи, совпадали до мелочей… Но в то же время стоящая на пороге и серьезно глядящая на двух ошарашенных взрослых девочка чем-то неуловимо отличалась от той, что исчезла сегодня ночью из Центра по оказанию социальных услуг. Может быть, посадкой головы, может быть, выражением глаз или прической – отличалась неуловимо и в то же время вполне заметно для внимательного глаза.

– Ты – Тина? – не выдержала наконец Скалли.

Девочка удивленно захлопала глазами:

– Не-ет…

– Тогда как же тебя зовут?

– Синди Риордан… Агенты переглянулись.

– Синди, ты что, здесь живешь? – спросил Призрак.

– Да, – девочка чуть заметно пожала плечами. – С самого рождения, уже восемь лет…

…Писк героев мультсериала, раздающийся из детской, сменился спокойным рассудительным голосом научного обозревателя, и Малдер наконец сумел отвести взгляд от девочки и посмотрел на ее мать, средних лет женщину с покрасневшими от слез глазами. Женщина сняла с плиты чайник и повернулась к гостям.

– У вас красивая дочка, миссис Риордан, – заметил Фокс.

– Мы с Диком ее очень баловали, – тихо проговорила миссис Риордан. – Воспитывали из Синди тихого домашнего ребенка. Хотели защитить ее от всех ужасов мира… Дик столько времени проводил с ней…

– Это ваш единственный ребенок? – сочувственно поинтересовался Малдер.

Миссис Риордан только прерывисто вздохнула.

– Извините за бестактный вопрос, – вклинилась Дана, – но Синди – ваш собственный ребенок? Она не приемная?

Мисс Риордан ответила сразу, без запинки.

– Нет. Я ее сама родила. В центральной городской больнице.

– Значит, бумаги на нее у вас в полном порядке, как я понимаю?

– Ну, естественно!

– Она одна родилась? У вас не было двойни? Если бы Скалли специально ставила перед собой задачу вывести эту женщину из себя, она не добилась бы лучшего результата.

– Что за дурацкие вопросы! Я рассказала в полиции все, что знала!

Вздохнув, Малдер достал из кармана любительскую цветную фотографию и протянул ее миссис Риордан:

– Вы когда-нибудь видели этого человека раньше?

На фотографии девочка, как две капли воды похожая на Синди, но одетая в платье, которого у нее никогда не было, обнимала за шею высокого улыбающегося мужчину.

– Нет, я его никогда не видела… Это что, ваш подозреваемый? Что он сделал Синди?

– Миссис Риордан, это не ваша дочка, – глядя вдове прямо в глаза, проговорила Скалли. – Эту девочку зовут Тина Симмонс, и живет она в Гринвиче, в Коннектикуте, в трех тысячах миль отсюда. И, видите ли, этот человек на фотографии – ее отец – был убит точно таким же способом, что и ваш муж.

– Синди моя дочь! – голос миссис Риордан дрогнул. – Я могу показать вам видеозапись ее рождения. Я пыталась забеременеть шесть лет, но у нас с Диком ничего не получалось…

– И вы прибегли к искусственному оплодотворению… – подсказал Малдер. – В какой клинике это произошло?

– В Центре репродуктивной медицины Сан-Франциско…– женщина прерывисто вздохнула.

– Так ты все еще считаешь, что дело связано с НЛО? – не преминула подкусить напарника Скалли, когда федеральные агенты покидали коттедж Риорданов. – Синди Риордан не видела никакой «красной молнии».

– Я уже не знаю, – честно сознался Малдер. – Если внимательно приглядеться, то становится ясно, что сходство этих девочек действительно чисто внешнее.

– Ну, существует ненулевая вероятность, что двое людей, похожих как две капли воды, окажутся при этом никак не связаны между собой.

– Да, но они обе видели, как у отцов выпустили всю кровь. О таком совпадении полезно помнить, когда делаешь ставки в Лас-Вегасе.

– Не в девочках дело. Сходство может быть чисто случайным. И никак не связанным с причиной убийства, – упрямо повторила Скалли, опускаясь на место рядом с водительским.

Малдер неопределенно хмыкнул и повернул ключ зажигания. Машина тронулась с места и медленно покатила вдоль по улице.

– Девочку только что похитили, – сказал Фокс наконец.

– Угу, и надо понимать, похитили пришельцы.

– Да неужели?! – Малдер усмехнулся. Машина свернула в переулок, где ее невозможно было разглядеть с дороги, и остановилась.

– Куда это ты нас завез, Призрак?

– Послушай, Скалли: оба преступления совершили одни и те же люди. В первом случае дочь убитого похитили. – Малдер распахнул дверцу и выбрался из машины. – Каков вывод? Они попытаются выкрасть и вторую девочку.

– Эй, ты хочешь сказать, что здесь все должно повториться?

– Я просто хочу, чтобы за Синди понаблюдали. Надо договориться с полицией. А ты пока позвони в клинику, выясни, не было ли в той программе по искусственному оплодотворению еще и Симмонсов.

– Ладно, оставайся. Я позвоню в ФБР, попрошу, чтобы в Сан-Франциско кто-нибудь этим занялся…

Центр репродуктивной медицины

Сан-Франциско, штат Калифорния

День пятый

Подтянутый седовласый профессор, осанка которого выдавала бывшего военного не ниже офицера среднего звена, галантно поддерживая Скалли под локоток, поднимался по парадной лестнице Центра.

– Репродуктивная медицина, – по тону профессора чувствовалось, что человек получает огромное удовольствие, оседлав любимого конька, – есть наполовину хирургия, что бы ни утверждал коллега Якобсон из Вены. Вживление оплодотворенного яйца в матку – чисто хирургическая операция, а в нашем деле это один из самых ответственных этапов…

Скалли с почтительным видом слушала его, чуть склонив голову к левому плечу.

– А у вас не могли перепутать яйцеклетки? – спросила она. – Не могла одна женщина получить яйцеклетку другой пациентки?

Профессор степенно покачал благородной седой головой.

– Нет, у нас очень строгий контроль. Все трижды проверяется и перепроверяется. Операции с генетическим материалом и без того вызывают сегодня у обывателей страх и недоверие, мы просто не можем позволить себе подобную халатность.

– У вас были когда-нибудь пациенты по имени Холли и Джон Симмонс? Профессор улыбнулся:

– Мисс, полагаю, вы не хуже меня знаете, что любая информация по нашим пациентам строго конфиденциальна. Даже для сотрудника ФБР и для такой очаровательной леди, как вы, я не могу сделать исключения. Таковы правила…

– Видите ли, профессор, – глядя медику прямо в лицо, напористо проговорила Дана – отец ребенка на днях был убит при загадочных обстоятельствах, его дочка похищена… Короче, если бы вы могли чем-то помочь в расследовании этого дела – даже против правил, – мы были бы вам крайне признательны.

Профессор нахмурился – никто из работающих в этом здании не рискнул бы сказать, что отставному военно-морскому офицеру, доктору медицины, профессору Роберту Катцу соображения карьеры важнее судеб тех людей, которым в свое время повезло оказаться в числе его пациентов. Особенно это касалось пациентов маленьких. Катц, помнивший еще эпоху «охоты на ведьм», прекрасно знал все фэбээровские штучки, но эта молодая женщина со скромным макияжем и впрямь казалась обеспокоенной судьбой ребенка… Профессор вздохнул и махнул рукой.

– Ладно. Следуйте за мной…

В кабинете доктора Катца было на удивление тихо – здешней звукоизоляции могло позавидовать здание ФБР. От кондиционера в углу поднималась сильная струя теплого воздуха.

– У вас тут только копии медицинских карт, – заметила Скалли. И уведомление, что оригиналы документов были переведены в госпиталь города Гринвич, штат Коннектикут, в тысяча девятьсот девяносто первом году. Симмонсы приехали сюда девять лет назад, и их наблюдающим врачом была доктор Салли Кендрик…

При звуке этого имени профессор не смог скрыть брезгливой гримасы.

– Что-нибудь не так? – чутко отреагировала Скалли.

Профессор поморщился.

– Вы сказали – «доктор Кендрик», – неохотно проговорил он. – С этой дамочкой все всегда было неладно…

Он поднялся и, покопавшись в ящике стола, достал видеокассету.

– Попала сюда всего лишь практиканткой, в тысяча девятьсот восемьдесят пятом. Но практиканткой гениальной. – Катц Вставил кассету в прорезь видеомагнитофона и щелкнул кнопкой.

На экране появилась высокая, чуть полноватая женщина средних лет в белом халате и с аккуратно убранными под шапочку волосами. Женщина улыбнулась и села за письменный стол, уставленный приборами, с лампой посредине. Судя по всему, именно так, по замыслу создателей фильма, обыватель должен представлять себе идеальное рабочее место ученого. «Здравствуйте, – проговорила Женщина. – Искренне рада приветствовать вас в Центре репродуктивной медицины. Я – Салли Кендрик, специалист в области искусственного оплодотворения…» По экрану поползли титры…

– Работа в Центре позволила ей получить магистерскую степень, – проговорил Катц, – а затем и степень доктора по биогенетике. Мы были буквально очарованы ею…