Текст книги "Лиза готова на все"

Крис Манби
Лиза готова на все

Chris manby

Running Away from Richard

Издательство выражает благодарность литературному агентству Synopsis за содействие в приобретении прав

© Chris Manby, 2001

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ЗАО «Торгово-издательский дом «Амфора», 2014

* * *

Посвящается Клер Эльсон

От автора

Меня часто спрашивают: не скучно ли, не одиноко ли заниматься этим делом – писать книги? В ответ я могу сказать лишь, что едва ли найдется на прилавке магазина хоть одна книга, над которой человек, чье имя указано на обложке, работал бы в одиночку. Любое литературное произведение – это чаще всего плод совместных трудов множества людей. Мне же остается только поблагодарить их всех. Абсолютно всех, начиная с тех, чьи истории и рассказы стали для меня источником вдохновения, и заканчивая единой сплоченной командой издательства «Ходдер», чьи сотрудники провели этот текст по сложному пути – от скромной, достаточно неряшливо исполненной рукописи до изящного, я бы даже сказала, щеголеватого издания в мягкой обложке.

Моей тете Гвенде и двоюродной сестре Клер Эльсон довелось в этом году столкнуться с большой бедой: у обеих был диагностирован рак. Мужество этих двух женщин вдохновило меня на создание образа Брэнди, а многие сюжетные повороты просто скопированы с истории лечения Клер. Я постаралась по возможности точно отобразить существующую в США систему диагностики и лечения рака груди. В этом мне оказали неоценимую помощь сотрудницы Фонда помощи больным раком груди имени Сьюзен Дж. Комен – Барби Кейси и Брэнди Джоунс. Я также очень благодарна за консультации Ники Брайан и ее коллегам из Королевского Фонда по изучению рака и борьбе с ним, а также Марсии Хоббс, жертве этого страшного заболевания, чья полная драматизма история послужила для меня источником вдохновения. Прошу прощения за любые возможные ошибки и неувязки в тексте. Очень надеюсь, что мне удалось хотя бы частично передать тот положительный настрой, тот оптимизм, который внушили мне Клер и Марсия.

Если вам потребуется дополнительная информация по теме, связанной с раком груди, обратитесь к интернет-сайту Королевского Фонда по изучению рака и борьбе с ним, который находится по адресу:

Почтовый адрес Фонда:

Imperial Cancer Research Fund, PO Box 123, Lincoln’s Inn Fields, London,WC2A 3PX

E-mail: [email protected]

Теперь об «обычных подозреваемых»… Я не могу не вспомнить и не поблагодарить всегда и во всем поддерживавшую меня семью: маму, отца, Кейт и Ли. Большое спасибо также Марти Билу, позволившему мне на несколько месяцев превратить свою лос-анджелесскую квартиру в филиал английского посольства. Выражаю свою благодарность Крису Хоббсу и Грегу Сэшу за то, что они помогли мне проникнуть в закрытый для посторонних «Приют холостяка». Благодарю и ставшую жертвой моего дурного влияния Дженн Мэтерли – она была первой из тех доверчивых безумцев, которые сподобились дать мне свою машину: естественно, я с непривычки могла ездить только по неправильной стороне дороги, против движения! Спасибо Синтии Хардинг и Вики Аркофф за то, что они присвоили мне звание Почетной жительницы Калифорнии. Спасибо Фионе Уокер и Джессике Адамс за ту заботу обо мне, которую они проявляли все то время, что я провела, загорая на пляже… то есть, я хотела сказать – работая над романом. Премного признательна я и Никки Джонс – за бессчетное количество чашек чаю, поданных мне во время заключительного этапа работы над книгой. Спасибо также Тому, Барфи, Баз и Фергзу, поставившим в Шеффилде спектакль по моей книге (можете не сомневаться, в следующем романе я напишу про каждого из вас). Огромное спасибо Кейт Лайал Грант и всей веселой издательской компании за помощь и поддержку в работе, а в особенности – за шикарную презентацию моей книги и прием, организованный в честь ее выхода в свет. Выражаю огромную признательность своему агенту Анту Харвуду за терпение, проявленное во время истерик, которые я закатывала ему по телефону. Ну и конечно – Робу Йорку, ему пришлось выдерживать такие же истерики лично. Чего стоят только те две кошмарные истории – на Четвертой улице и в Международном аэропорту Лос-Анджелеса. Роб, в общем, в следующий раз не связывайся со мной и просто отправляйся на рыбалку, как и собирался.

Глава первая

Представьте, что вас бросили прямо перед свадьбой. Хуже, кажется, и не придумаешь. А я вам скажу: еще хуже, когда вас бросают за неделю до свадьбы лучшей подруги, где вы должны быть подружкой невесты.

Потому что если девушка – брошенная невеста, то и свадьбы никакой нет. Но уж если она – подружка невесты, она ни за что не может позволить себе роскошь запереться в спальне и рыдать, а должна идти по дорожке к алтарю под звуки свадебного марша. Нет, не может. И она идет по этой треклятой дорожке к алтарю в платье, которое ее заставили нацепить по случаю торжества, и держит спину прямо, и глотает набегающие слезы, чтобы, не дай бог, тушь не потекла.

Вот так-то. Быть подружкой невесты, когда вас только что бросил любимый, намного хуже, чем страдать от неожиданного разрыва перед собственной свадьбой. Это даже хуже, чем быть брошенной прямо у алтаря. Поверьте, уж мне ли не знать. Ведь именно так и случилось со мной.

* * *

Меня зовут Лиз, Лиза Джордан. Я актриса. И всего лишь полтора года назад мне казалось, что я разгоняюсь по взлетно-посадочной полосе и взмываю в небо, к самому заоблачному счастью, о котором только можно мечтать. Я только-только закончила драматическую школу и, хотя агенты не толпились у моих дверей с предложениями от Спилберга или Королевского Шекспировского театра, с надеждой смотрела в будущее, уверенная, что все еще впереди. Моему блестящему исполнению роли Титании – царицы фей и эльфов в выпускном спектакле «Сон в летнюю ночь» – пели дифирамбы. А на прослушивании на роль взрослой дочери в знаменитой рекламе чипсов «Бисто» (помните ее?) я дошла до финального тура. И хотя как актриса я пока не заработала ни гроша, появление моего имени на афишах казалось лишь вопросом времени.

А пока что (надо ведь и счета оплачивать) я подрабатывала секретаршей, уговаривая себя, что все те люди, с которыми мне приходится сталкиваться в раскаленных лондонских офисах, хоть и трудно с ними общаться, помогут мне потом более полно раскрыть характер героини голливудского фильма, где она из простой секретарши превращается в тайного агента.

Светило солнце, шел август, самый прекрасный месяц в Лондоне. Я жила с Ричардом, художником-портретистом, в маленькой уютной квартирке на Тафнелл-парк и была счастлива.

Не то чтобы моя жизнь вертелась, как цветная карусель, от вечеринки к вечеринке, но, садясь по утрам в автобус, я чувствовала покой и радость. Это было даже странно. Я стала улыбаться при виде мамочек с детскими колясками и уже не бормотала про себя, куда же это их черт несет в час пик. Мне все чаще приходила на ум мамина фраза о том, что рано или поздно придется осесть. «И это вовсе не конец, – повторяла она, – это самое что ни на есть начало».

Я начинаю новую жизнь, думала я. Я верила, что это именно так. Что вовсе не обязательно, чтобы жизнь была чередой фейерверков и огненных страстей. Что не в этом счастье. Что стабильность дарит покой, а не порабощает. И если мы с Ричардом проводили вечер пятницы не в новомодном баре в Сохо, а перед телевизором, где смотрели старые комедии, мне уже не казалось, что я что-то упускаю. Я была счастлива, счастлива, как индейка, пережившая День благодарения. Индейка, которая не подозревает о том, что впереди Рождество.

Но и Ричард, казалось, был счастлив. Дни он проводил в небольшой студии в Ист-Энде, работая над картинами. Их обещали выставить в ближайшее время в одной из самых модных галерей города. Он становился популярен, а я и не сомневалась, что рано или поздно так оно и будет, и не уставала ему об этом напоминать. В паре воскресных приложений к глянцевым журналам его отметили как художника, на работы которого стоит взглянуть. Больше ему не придется умолять людей позировать. Теперь красивые мужчины и женщины приходили сами и с удовольствием заказывали портреты и готовы были подождать, пока очередь дойдет до них.

Все было хорошо. Мы были блестящей парой. Во всяком случае, так мне казалось.

Трещины видишь, только когда оглядываешься назад.

Уже после разрыва я вспомнила случай, который произошел девять месяцев назад. Мне на работу (я подрабатывала тогда секретарем в юридической фирме) позвонила Мэри и сказала:

– Лиз, приготовься. У меня для тебя сюрприз!

Я замерла в надежде, что лучшая подруга отхватила для меня пару модельных туфелек «Джимми Чу» нужного размера. Мэри – агент по работе с талантами, в числе ее клиентов известнейшие актеры, мечтающие стать поп-звездами, и поп-звезды, подумывающие о карьере актеров. В общем-то, именно Мэри и подобрала мне собственного агента, Бездарную Юнис, как я ее называю.

До того как она стала агентом в мире шоу-бизнеса, Мэри была пиар-менеджером в мире моды. Ей до сих пор дарят шмотки те дизайнеры, которых она в свое время вывела в свет. Они надеются, что она в свою очередь наденет их эксклюзивные модели на одну из своих актрис на церемонии вручения «Оскара». Но клиентки Мэри редко получают эксклюзив, предназначенный им. Этим правом пользуюсь я (конечно, если вещь не подходит самой Мэри), и именно поэтому я всегда так радуюсь ее сюрпризам. Даже если она звонит в разгар рабочего дня. В тот день порадовать меня могла исключительно пара модных туфелек. Но новость Мэри оказалась совсем другой.

– Ну?

– Ты ни за что не догадаешься, – сказала она.

– Что-то от «Кельвин Кляйн»? – с надеждой спросила я.

– Нет. Кое-что получше, – обнадежила подруга.

– Билеты на премьеру Ди Каприо?

– Нет. Ничего подобного. Думай.

– Билл тебя заразил?

– Ну, Лиз, что за гадости, – фыркнула Мэри.

– Тогда дай подсказку.

– Грандиозный праздник! Грандиозные обновки!

– У тебя билеты на модный показ?

– Не-е-ет! О боже, придется сказать. У меня язык чешется, не могу утерпеть. Ты согласишься быть подружкой невесты?

– Ага, ну ясно. Опять твои фокусы.

– Вот и фигушки! – выпалила она. – Я серьезно.

– Нет, Мэри, не может быть! – воскликнула я. – Быть этого не может!

– Да, да! Может!!! Да! Да! Да! Ну ты представляешь? – радостно завизжала она в ответ.

– Честно? Нет, – ответила я.

– И тем не менее это так. Это чистая правда. Он сделал мне предложение в субботу утром. Я бы сказала тебе раньше, но надо было сначала сообщить маме. У меня возникло чувство, что что-то тут неладно, еще по дороге в Корнуэлл. Всю дорогу у него было такое лицо! Как будто надо что-то мне сказать, что-то важное, – он страшно нервничал. Я думала, он решил меня бросить, можешь представить? Когда мы подъезжали к Падстоу, меня прямо замутило. Я уже готова была броситься со скалы, когда это услышу. Я чуть из машины не вывалилась, когда он достал кольцо.

– Вот это номер, – сказала я.

– Да, Лиз, да. Это было замечательно. Блин, – вздохнула она, и я прямо-таки увидела, как Мэри откидывается на спинку кожаного офисного кресла. – Сказать по правде, это такое облегчение, что мне хочется плакать. Как вспомню все эти мысли, что мне скоро двадцать девять, а все вокруг так и кинулись рожать, словно это новый курс аэробики, на который я никогда не попаду. Билл и виду не подавал, что собирается что-то менять. Знаешь, на свадебном приеме у Эммы я буквально разрыдалась, потому что решила, что в моей жизни такого не будет никогда. А теперь будет. Я не могу выразить, как счастлива!

– Похоже, ты и вправду счастлива.

– Да. Так ты будешь моей подружкой на свадьбе, правда? Пожалуйста, Лиза! Пожалуйста! Обещаю, я не заставлю тебя наряжаться в идиотское платье. Ты даже сама можешь выбрать цвет. И модель. Хотя, конечно, темно-розовое очень хорошо подошло бы к моему букету, если ты не против.

– Темно-розовое? – обреченно вздохнула я.

– Вот и славненько. Можем начать искать в субботу, если ты не занята. О боже, я так рада! Ты же рада за меня, Лиз, а? – Мэри не дождалась моего ответа и продолжала: – Ничего, что все так вышло, ты в порядке?

– В порядке? А почему я должна быть не в порядке? – спросила я.

– Ну потому что… – Она замялась. Я слышала, как подруга постукивает карандашом по зубам. Она всегда делала так, когда нервничала, еще с колледжа. – Потому что мы одногодки. Ну, а ты и Ричард… Формально вы вместе дольше, чем мы с Биллом, если помнишь, а вы пока что не собираетесь…

– Не собираемся? Не собираемся что?

– Пожениться, – прошептала она. – Лиза, я не хочу, чтобы ты думала, что я бросаю тебя одну! Незамужнюю.

– Мэри! – рассмеялась я. – Надеюсь, ты понимаешь, что за чушь несешь! Надо будет – и я заарканю его. Если будет надо. В отличие от тебя я не стремлюсь избавиться от девичьей фамилии до тридцати лет. А пока что должна тебе сказать, что буду рада стать подружкой невесты на твоей свадьбе.

– Ура! – взвизгнула Мэри. – Никогда в жизни я не была так счастлива. Я попросила Билла, чтобы его младшая сестра, Тринни, несла мой букет.

– Что? Тринни в локонах?

– Да, она самая, – подтвердила Мэри, – прелестная девчушка.

– Ты хочешь сказать, прелестная девчушка, которая на твоем дне рождения набила мне проволоки в туфли? Прелестная девчушка, которая орет, как ошизевший мартовский кот и кусается, как собачонка? Прелестная девчушка, которую нельзя подпускать к апельсиновой газировке с добавками, чтобы она случайно не убила других детей?

– Да, и малышка с нетерпением ждет этого дня, – сказала Мэри, словно не слыша моих стенаний. – Ты за ней присмотришь.

– Можно, я возьму с собой ремень?

– Лиз, – вздохнула Мэри, – ты же любишь детей. Любишь, я знаю.

– Не ем больше одного за раз, – подтвердила я.

Мэри пришлось закруглить разговор, чтобы уделить внимание одной из своих клиенток – звезде мыльных опер (у той случилась истерика – она вдруг обнаружила, что ее героиня сначала целуется с Яном Билом, а потом погибает в автомобильной катастрофе). Но до этого мы успели договориться о встрече на выходных, чтобы пойти выбирать ей свадебное платье. Остаток дня я отработала в состоянии легкого шока.

Хотя я знала Мэри вот уже десять лет и нам обеим было скорее ближе к тридцати, нежели слегка за двадцать, я просто не могла связать воедино понятия «Мэри» и «замужество». В тот день мне пришла в голову мысль, что, сколько бы мы ни общались с человеком, мы все равно видим его таким, каким увидели в первый раз. И никак иначе. Именно поэтому, если вы хотите продвинуться по службе, надо менять фирму, чтобы стряхнуть с себя имидж сотрудника низшего звена. Именно поэтому родители всю жизнь видят вас просто пускающим слюни ребенком, даже если вы рассказываете им, что только что порвали с любимым человеком или что вас избрали членом парламента. Вот почему в моем воображении Мэри – вечная страдалица в драной черной футболке, которую она носила не снимая все то время, что мы учились в колледже. Ну не вижу я ее сказочной феей в свадебном платье, хоть убейте! Думаете, она удивила меня? Еще как! Я удивилась бы меньше, если бы Эдди Иззард объявил, что он «залетел».

В тот же вечер я рассказала Ричарду о предстоящей свадьбе.

– Когда? – спросил он.

Я назвала дату.

– Боюсь, я буду занят, – сказал он, не отрываясь от газеты.

– Откуда ты знаешь? – спросила я. – Ведь это же через девять месяцев.

– Я пошутил.

– Надеюсь.

Суббота, утро. Первая остановка – магазин «Застенчивая невеста». Конечно, Мэри собиралась шить платье на заказ, но сперва решила ознакомиться с новейшими тенденциями моды в лучших магазинах.

Прямо от входа и до манекенов со свадебными платьями простиралась алая ковровая дорожка, и мои запылившиеся сапоги выглядели на ней просто жалко. Я почувствовала себя Железным Дровосеком из «Волшебника страны Оз», помните, он еще не верил, что дороге когда-то придет конец.

Мэри же, напротив, вела себя, как та чертова Элли. Она так рванула к платьям, словно ее целью было стать первой и единственной застенчивой невестой, которую обслужат сегодня в этом магазине.

– Кто у нас тут невеста? – подлетела к нам продавщица. Как будто и так было не видно, что одна из нас нормальная, а по другой плачет дурдом.

– Я, я, я! – закричала Мэри.

Видимо, сеть свадебных магазинов «Застенчивая невеста» основала бывшая стюардесса, она же и научила сотрудниц краситься. Во всяком случае, наша продавщица выглядела именно как представительница этой профессии. Ее лицо лоснилось от темно-коричневого грима, и невольно возникала мысль, как ее вообще допускают до белых платьев. Но Мэри счастливо щебетала, а продавщица усадила ее в позолоченное кресло с розовой обивкой и протянула буклет с образцами.

– Что именно вы бы хотели? – спросила она.

– Думаю, торт со взбитыми сливками, только без малины, – брякнула я, не очень-то заботясь о вежливости.

Мэри поджала губы и бросила на меня негодующий взгляд, а потом сама обратилась к продавщице:

– Знаете, пусть это будет классическое платье. Не вычурное. Не эксцентричное.

Между прочим, никто ее за язык не тянул. И не скажи она этого, у меня бы не так отвисла челюсть, когда я увидела, на каком платье Мэри остановила выбор. Мария-Антуанетта и та задумалась бы, не слишком ли это помпезно для грядущего бала. Юбка из тафты была такой необъятной, что Мэри застряла бы даже в самом широком проходе супермаркета «Сейфвей», не говоря уж о небольшой часовне, где ей предстояло венчаться. Представляю, что за платье Мэри выбрала бы, реши она не скромничать, а оторваться на полную катушку!

– Мне нра-авится, – пропела она, поглаживая корсет с толстенной золотой вышивкой, толще, чем на гвардейском мундире. – А как же головной убор?

– Я знаю, что сюда подойдет, – обрадовалась продавщица. И со счастливой улыбкой протянула Мэри жутковатый головной убор, очень похожий на рождественский подсвечник «Питер Блю» времен моего детства (помните, конечно?). Эти подсвечники делали каждый год перед праздниками, перевязывая золотой веревочкой две вешалки и украшая все это мишурой.

– Какая прелесть! – ахнула Мэри.

Я в отчаянии обернулась к продавщице, моля взглядом о поддержке, но та зачарованно смотрела на «Питера Блю», не в силах оторваться, словно ей представился единственный в жизни шанс взглянуть на посмертную маску Тутанхамона.

– Ну и что это, по-твоему, такое? – спросила я Мэри. Мы дружили уже десять лет и, как правило, не обманывали друг друга, если одна из нас примеряла откровенную дрянь. Вот, например, месяц назад Мэри чуть не загнулась от смеха, когда я втиснула себя в узенькие кожаные брючки в «Топшопе». Конечно, я была не в восторге от ее реакции, но подумала, что в этом-то и заключается обязанность настоящей подруги – предостеречь от покупки дерьма. Так что сейчас это была, так сказать, услуга за услугу. Мэри, правда, так и не оторвала взгляда от короны.

– Нравится? – спросила продавщица.

Мэри вздохнула:

– Великолепно.

Великолепно? Держите меня семеро! В мою подругу вселилось какое-то существо – идиотское Нечто, которое возомнило себя идеальной невестой. И это – Мэри Бэгшот, также известная как Главный Циник. Пессимистка. Женщина с убийственным остроумием. Упакованная в «Версаче» и «Армани». Женщина, которая на расстоянии пушечного выстрела отличит поддельную сумочку «Прадо» от настоящей. Женщина, которой ничего не стоит красиво и с шармом обвести вокруг пальца любого телевизионного продюсера, вставив такой пункт в контракт своего актера, что, вчитавшись, продюсер хватался за голову, да было уже поздно. Но вот на ее пальце появляется кольцо, и она напрочь теряет чувство стиля.

Мне ничего не оставалось, кроме как смотреть с ужасом на Мэри и продавщицу, которая помогала ей закрепить блестящую тиару на голове под нужным, «девственным» углом. Потом они улыбнулись друг другу и заворковали, точно безмозглые голуби.

– Просто невероятно, – сказала Мэри и, театрально хлопнув в ладоши, замерла перед зеркалом, сложив руки бутончиком. Никогда не видела, чтобы она делала так. Никогда. Существо, вселившееся в нее, явно обожало банальные жесты, и вкус у него начисто отсутствовал.

– Как я выгляжу? Вам нравится?

Продавщица жизнерадостно закивала, не переставая улыбаться.

– Конечно! Мне очень нравится! – отвечала она. – Мэри, это неповторимо!

Да уж, неповторимо. Как держатель для туалетной бумаги.

– Какая я хорошенькая! – пропела Мэри и закружилась по примерочной, подметая красный ковер пышными юбками. – Хорошенькая, пригоженькая, одна-единственная такая!

– Ну, уже не одна, – сострила продавщица. – Муж-то в кармане. Главное дело сделано, Мэри!

– Сделано, сделано, я выхожу замуж, – повторила Мэри, словно все еще не в силах поверить в это.

Только я-то знала, что она давно в это поверила, я хорошо понимаю интонации ее голоса. Просто подруге хотелось, чтобы слова о предстоящей свадьбе звучали скромнее. Это делалось на благо мне: я должна была поверить, что она и сама в изумлении от происходящего. Она улыбнулась мне широкой улыбкой человека, испившего из тайного колодца счастья, к которому допускаются только избранные, – то есть женихи и невесты.

– Однажды и ты окажешься на моем месте, – пообещала Мэри.

– Кто сказал, что мне это надо? – хмыкнула я.

– Нам всем это надо, – сказала продавщица с видом духовного наставника, читающего проповедь. – Каждая из нас мечтает об этом, и вдруг мечта сбывается!

И вот тут я поняла, что значит быть единственной нормальной женщиной на встрече степфордских жен.

Мэри неохотно переоделась. Честно говоря, она вела себя, как ребенок, которого уговаривают снять костюм феи и лечь спать. По дороге к метро она взяла меня под руку и принялась рассуждать о преимуществах атласного платья перед крепдешиновым. Я с ней не спорила.

– Ты ничего не говоришь, тебе наплевать, – обиделась подруга.

– Ничего подобного.

– А я говорю, наплевать. Как только мы вошли в магазин, ты как в ракушку спряталась. Лиз, ты ведь не завидуешь?

– Да что мне завидовать-то? – спросила я. – Можно подумать, у меня никого нет.

– Есть, конечно, но…

– Что «но»? – вздохнула я. – Мы с Ричардом не хотим жениться. Мы счастливы и так. А я все еще не пришла в себя от того, что ты устраиваешь весь этот карнавал.

– Но почему? – спросила Мэри.

– Потому что думала, что ты не веришь в брак. Пока мы учились в колледже, ты все повторяла: что толку жениться, если один портит жизнь другому, как это было с твоими родителями. Не ты ли обещала, что скорее потратишь десять тысяч на новую ванную, чем на платье-занавеску и свадебный пирог для родственников, которых и в лицо-то не помнишь, потому что годами избегаешь встреч с ними?

– Я прямо так и говорила?

– Да, так.

– Ну что ж… Это было до того, как я встретила достойного человека. Знаешь, я думаю, выходить замуж – это как рожать. Ребенка не хочешь до тех пор, пока он не появился на свет. Ну а уж там забываешь и про варикоз, и про опущение влагалища, и про растяжки, и только ждешь крестин. Наверное, я язвила по поводу замужества, поскольку боялась, что мне никто не сделает предложения. Чтобы все думали, мне наплевать, не зовут замуж – и не надо.

– Понятно. А теперь можно не скромничать.

– Ты немножко завидуешь, да? – шепнула Мэри и легонько толкнула меня в бок.

– Нет. Правда, Мэри, мне не нужны обручальное кольцо и платье, на котором больше рюш, чем на маминых венских шторах на кухне, чтобы поверить в то, что Ричард любит меня, – убежденно заявила я. – Мы счастливы и так.

И я действительно в это верила. Что было настоящим подвигом для женщины, которая родилась в эпоху феминизма. Господи, моя мама в молодости сожгла собственный лифчик, защищая права женщин! (Правда, надо признать, это произошло под воздействием сырного фондю с водкой в 1973 году.) Но когда ты выросла на сказках, которые все как одна заканчивались встречей с прекрасным принцем и свадьбой, трудно поверить в то, что любовь разнообразна и финал может быть совсем иным.

Мы с Ричардом были тонкими и сложными натурами. Он – художник, я – актриса. Мы могли позволить себе нетрадиционное поведение. Честно говоря, я тогда считала, что брак – это для слабаков, неуверенных друг в друге. Я столько раз видела, как через пять лет общения голубки уже ни о чем не могут поговорить, все темы исчерпаны. Им бы расстаться, но они боятся одиночества, боятся, что не найдут никого лучше человека, которого они в глубине души уже презирают. А за всем этим кроется еще один, главный страх – никогда больше ни с кем не переспать. И вот, вместо того чтобы пойти каждому своей дорогой, они решают пожениться. Это помогает на полгода (или сколько там нужно, чтобы по очереди пригласить на обед всех знакомых) – и им снова есть о чем поговорить.

Нет, я не считала, что это единственный возможный исход. Какая-то часть меня верила в бессмертную любовь с прилагающимся к ней похрустывающим свидетельством о браке. Но нам с Ричардом необязательно было жениться только потому, что все так делают. То, что мы жили в гражданском браке, отнюдь не значило, что он любит меня меньше, чем Билл любит мою лучшую подругу Мэри. Ведь правда же?