Текст книги "Страшные сказки Женщины в белом"

Он обернулся, ожидая увидеть испуганное лицо одного из слуг, но это был странный зеленый плод.

Прежде чем он осознал, что плод цел, тот лопнул и выпустил мелкие как пыль споры Оскару в лицо – в нос, рот, глаза.

Какое-то вещество в спорах парализовало его, но, пока Оскар еще мог двигать руками, он потянулся к побегу, с которого свисал плод. Побег был покрыт длинными белыми волосками. Дотронувшись до него, Оскар услышал звук, похожий на щелканье кнута, и что-то сильно толкнуло его в грудь, прямо под сердце.

Несмотря на всю мощь, удар не сбил Оскара с ног, ведь его нанес шип длиной в два фута, который стремительно выскочил из-под корней ужасного растения, издав резкий щелчок, словно захлопнувшаяся мышеловка. Шип пронзил Оскара и обездвижил его.

На мгновение Оскар задумался, не умер ли он, но он знал, что еще жив. Больно тоже не было. Что-то – споры или сам шип – подействовало как анестезия.

Хотя Оскар не чувствовал боли, он понял, что из шипа уже начал прорастать побег, и через несколько часов тоненький стебель выглянет у него изо рта и увенчается весьма милым переливчато-голубым цветком – точно таким, какой Оскар краем глаза заметил во рту у матери.

* * *

Когда рассказ подошел к концу, я невольно ахнул. Он завладел мною, как то жуткое растение – Оскаром, и меня парализовало так же, как его и его бедных родителей.

Эта последняя роковая сцена представилась мне пугающе ясно. Я чувствовал духоту и спертый воздух оранжереи. Видел каждый листок и побег того смертоносного растения. Вдыхал запах его голубых цветов.

Кроме того, я явственно ощущал, что там, в оранжерее, между пятнами света, находился кто-то еще. Но каким бы четким ни был этот образ, он в секунды рассыпался и исчез, словно рисунок на песке, смытый волной прилива.

Странным образом рассказ оказал на меня изнуряющее действие. Я был вымотан. Можно было подумать, что я напрягал не воображение, а мускулы. Мысли у меня путались, и телесных сил словно не осталось. Я будто приходил в себя после пробежки, а не пытался вспомнить подробности только что услышанного.

Женщина в белом улыбнулась, очевидно, вполне довольная произведенным впечатлением. Я в смущении избегал ее взгляда и смотрел в окно купе.

Должен признаться, совсем не такого рассказа я ожидал. Мой опыт общения со слабым полом весьма ограничен, но ни одна из моих матерей – ни родная, ни оставшаяся на станции самозванка – не имела ни малейшей склонности к сюжетам мрачного толка.

Я был заинтригован. Заинтригован и весьма встревожен. Меня взволновала и жуткая история, и удовольствие, с каким ее рассказывала женщина, которая во всех прочих отношениях казалась благопристойной и которой больше приличествовало бы находиться на церковном празднике.

Что-то в ней завораживало. Мне никак не удавалось найти подходящие слова, и замешательство наверняка отразилось у меня на лице.

Я сделал вид, что мне вдруг понадобилось разгладить складку на брючине, и оглядел попутчиков. Фермер, Хирург, Епископ и Майор все не просыпались.

– Как можно спать так крепко среди бела дня? – спросил я несколько неодобрительно.

– Возможно, они устали, – ответила Женщина в белом.

– Но ведь мы отправились совсем недавно.

– Возможно, – повторила она, с грустной улыбкой взирая на спящих. Затем она снова повернулась ко мне, наклонилась вперед и похлопала меня по коленке.

– Вы, молодой человек, и сами, кажется, устали, – сказала она обеспокоенно.

– Я? Устал? Нет. Ни капли.

– Разве?

Мои веки отяжелели, но я моргнул и изо всех сил постарался казаться бодрым. Вытаращенные при этом глаза наверняка придали мне немного комичный вид. Женщина в белом снова улыбнулась и откинулась на спинку сиденья.

– Я могу рассказать еще одну историю, если у вас достанет сил слушать.

– Уверяю вас, я вполне бодр, – ответил я.

– Но мне бы не хотелось навязываться. Возможно, вы сочли, что леди не подобает рассказывать подобные истории, а столь молодым людям – слушать. Я не хотела вас оскорбить.

Я не сомневался, что мое мнение на этот счет ее не заботит и она нисколько не нуждается в моем одобрении. Совсем наоборот: я также не сомневался, что ей вполне нравилось вызывать во мне беспокойство.

– Вы меня ничем не оскорбили, – сказал я.

Я снова поглядел на наших спящих попутчиков, надеясь, что один из них проснется и избавит меня от следующего рассказа этой необычной женщины. Когда я снова повернулся к ней, она смотрела на меня так выжидательно, что я почувствовал необходимость заговорить.

– О чем же ваша история, мисс?

– Могу сказать вам, что она о двух мальчиках и кургане. Думаю, она вам понравится.

– О мальчиках и органе? – переспросил я устало, сожалея, что не могу взять обратно свое согласие послушать ее историю.

– Нет, – ответила она. – О кургане. Но не будем портить рассказ долгим предисловием…

Островок

Генри Питерсон открыл мансардное окно спальни, которую делил с младшим братом Мартином. Они приехали в этот загородный дом поздним вечером накануне, когда в темноте среди силуэтов дубов ухали совы, и сейчас им впервые удалось как следует оглядеть окрестности.

Дом принадлежал матери их отца, которая недавно скончалась. Мальчики не общались с бабушкой, и Генри не помнил, чтобы он бывал здесь раньше, хотя ему говорили, что его привозили сюда в раннем детстве, когда Мартин был еще младенцем.

Много лет назад их отец рассорился со своей матерью, и с тех пор они почти не разговаривали. Генри казалось, что бабушки нет в живых вот уже несколько лет, и поэтому теперь, когда она и вправду умерла, он не особенно печалился, разве что немного сожалел, что его лишили чего-то такого, что ему уже никогда не обрести.

Генри высунулся из окна. Пчелы жужжали среди плетистых желтых роз, которые обвивали дом с обеих сторон и в изобилии спускались из-под крыши. Генри огляделся. Прямо – фруктовый садик, справа – огород, где вокруг высоких подпорок вились горошек и фасоль. Задний фасад дома выходил на холм, а перед Генри, кажется, полностью расстилалось графство Уилтшир: все было видно на мили вперед.

За нестриженной живой изгородью, которая обозначала границы участка, лежало огромное пшеничное поле. Дул теплый южный бриз, и оно колыхалось волнами: широкая полоса пшеницы вздымалась, опускалась и покрывалась рябью, словно необъятный зеленый океан. Генри был заворожен.

– Что это ты разглядываешь? – сонно спросил Мартин, вздыхая и потягиваясь, как делают спросонья коты.

– Я просто думаю, что хорошо бы выбраться из дома и прогуляться по округе, – ответил Генри, не оборачиваясь. – Погода прекрасная. Отец говорит, что на тропинке можно встретить барсуков.

– Погоди, дай мне хотя бы проснуться, ладно? – И Мартин поудобнее устроился в кровати. – Барсуки могут и подождать.

Генри покачал головой и ухмыльнулся.

– Когда пойдешь в мою школу, больше не сможешь разлеживаться в постели, как ленивый крестьянин, сам понимаешь, – сказал он. – Старина Хинкли тебя в бараний рог согнет.

– Тем более: уж лучше я буду наслаждаться жизнью, пока могу. И вообще, у меня каникулы, так что мне можно валяться в постели, сколько захочется.

– А вот и нет! – раздался голос из коридора.

Их отец открыл дверь, заглянул в комнату и без обиняков велел вставать, одеваться и идти на улицу, так как им с матерью нужно привести дом в порядок. В конце концов, затем они сюда и приехали. Отец велел сыновьям ни в коем случае никому не надоедать и не заходить на фермерские угодья.

Так что, к вящему удовольствию Генри, они позавтракали и уже через полчаса после того, как отец возник на пороге их спальни, шли по садовой тропинке, а вокруг в высокой траве стрекотали кузнечики.

– Ну так что? – Мартин широко зевнул, когда они не торопясь шагали по тропинке в тени высокой живой изгороди. – Что будем делать?

– Не знаю, – беспечно ответил Генри. – Думаю, просто посмотрим, что здесь есть.

– Кажется, не так уж много чего, – сказал Мартин угрюмо, все еще недовольный тем, как бесцеремонно его разбудили. – Куда ни глянь, обычная сельская местность.

Генри засмеялся и пихнул его в бок. Он знал, что раззадорить брата легко, и точно: Мартин тоже засмеялся и пихнул его в ответ.

Через некоторое время мальчики наткнулись на прогалину в живой изгороди, и Генри понял, что они рядом с пшеничным полем, которое он видел в окно.

– Пошли, – предложил Генри. – Пойдем на островок.

– Островок? – спросил Мартин. – Какой? О чем это ты?

– Вон тот, в поле. Я видел его из окна. Он, конечно, не в воде, но все равно остров. Это даже лучше, ведь нам не придется мокнуть, чтобы до него добраться.

– А отец? – спросил Мартин. – Он ведь велел нам не ходить на фермерские угодья.

– Фермер не будет возражать, – ответил Генри беззаботно. – И вообще, отец слишком занят тем, что разбирает бабушкин хлам, так что ему не до нас.

– И все же… – Мартин оглянулся на дом.

– Ну же, Мартин. – Генри улыбнулся. – Давай повеселимся!

Препирательства братьев часто принимали подобную форму: в Генри преобладала жажда приключений, в Мартине – рассудительность. Но и заканчивались их переговоры чаще всего одинаково: младший почти всегда уступал.

– Ладно, – сказал Мартин. – Но, если тут появится какой-нибудь фермер с ружьем, я скажу, что это твоя затея.

– Договорились. – Генри ухмыльнулся и хлопнул брата по спине. – А теперь на остров!

Мартину казалось, что он должен сдерживать порывы брата: не позволять ему бездумно идти на поводу своей авантюрной натуры и по меньшей мере указывать на неминуемые риски его планов, но, даже выразив обеспокоенность, он тем не менее давал себя уговорить и загорался так же, как и Генри – а возможно, даже сильнее.

Мальчики вышли в поле, пробираясь через пшеницу. Светило солнце, и все вокруг словно блестело. Небо было синим и безоблачным, и темно-зеленый силуэт островка отчетливо просматривался на его фоне. Радостный щебет летящего над ними жаворонка казался единственным звуком в просыпающемся мире, а рядом с братьями лениво порхала бледно-желтая бабочка.

Генри удивился, что идти до острова им пришлось так долго, и когда они наконец к нему приблизились, он понял, что остров на самом деле больше, а деревья – выше, чем казалось из окна спальни.

Мальчики выбрались из пшеницы и начали карабкаться по крутым склонам, цепляясь за корни, стволы и нависшие над землей ветки. Генри гадал про себя, что это за деревья, как вдруг, словно прочтя его мысли, с ближайшего пригорка его окликнул Мартин.

– Это тисовые деревья, – сказал он. – Как дома на кладбище.

Генри кивнул. Мартин прав. Они играли на том кладбище с самого детства, и тисовые стволы, которые до них отполировали ладонями целые поколения детей, были гладкими как атлас.

Тисы на островке казались нетронутыми. Их кора была шершавой, как у обычных деревьев, но темно-красного цвета, и осыпалась. Стволы и ветви образовывали подобие клетки, скрывая вершину холма. Мартин первый заявил на него свои права.

– Я – король этого замка! – пропел он. – А ты – грязный проходимец!

– Замолчи, Мартин, – сказал Генри. – Не то сюда фермер прибежит. Мы же вроде как шпионы, понимаешь. Шпионы не распевают во все горло.

– Я – король этого замка! – повторил Мартин чуть громче и веселее. – А ты – грязный… а-а-а-а!

Истошный крик Мартина заглушили грохот и треск, и Генри, взглянув вверх, поразился: брат исчез. Генри прыгнул вперед, прямо в надвигающееся облако пыли, и в глазах у него защипало.

– Мартин! – позвал он. – Мартин! Ты где?

– Я здесь, – послышался страдальческий голос. – Этот проклятый холм полый, и я – ой, ой! – провалился внутрь.

Теперь, поднявшись на вершину острова, Генри и сам это видел. Он стоял вовсе не на холме, а над каким-то помещением.

– С тобой все хорошо? – спросил Генри.

– Кажется, да. – Мартин стряхнул с себя несколько мелких камешков и провел рукой по волосам, убирая грязь. – Пара ссадин на ноге, только и всего.

– Ничего себе. – Генри спрыгнул, чтобы помочь ему, и увидел, что на икре у Мартина вздулась большая красная полоса.

– Бывало и хуже.

– Как думаешь, что это за место? – спросил Генри. – Ледник?

– Да ну, здесь? – фыркнул Мартин. – Посреди этого огромного дурацкого поля? Далековато пришлось бы ходить за льдом.

– Ладно, но если не ледник, то что? – спросил Генри, слегка раздраженный тоном Мартина.

– Почем мне знать. – Мартин поморщился, ощупывая ногу.

– Эй, – сказал Генри. – А это еще что?

Он наклонился подвинуть каменную плиту, и, увидев, что она скрывала, мальчики разом отшатнулись.

У их ног лежали наполовину скрытые камнями кости.

– Это часть скелета животного, – как ни в чем не бывало сказал Генри. – Он тут, наверное, вечность. Похоже, очень древний.

– Сам вижу, – сказал Мартин. – И что это за животное?

– Не знаю. Может, барсук?

Генри снова наклонился и сдвинул еще несколько камней, частично обнажив кости туловища. Тогда-то они и увидели металлическое острие.

Между ребер животного торчало копье примерно четыре фута длиной, которое, очевидно, пронзило его насквозь. Копье, должно быть, было из меди или другого подобного металла, потому что покрылось зеленой патиной. Генри потянулся к нему.

– Нет! – прошипел Мартин. – Не надо. Так нельзя.

– Не будь таким трусом, – сказал Генри. – Вряд ли этот барсук будет против, а? И вообще, я просто хочу посмотреть.

Мартин схватил брата за руку.

– Генри, не трогай. Это копье не наше.

– Оно ничье, – сказал Генри. – В том смысле, что его владельца уже нет в живых. Кто бы ни убил это животное, он сам умер, наверное, лет сто назад.

– Но зачем? – спросил Мартин.

– Что зачем? – устало вздохнул Генри.

– Зачем было убивать животное, а потом строить над ним это место?

– Как знать, – ответил Генри. – Может, из-за религии. Ну, знаешь, язычники и все такое.

Мартин вдруг хлопнул в ладоши.

– Думаю, я знаю, что это за место. – Он оглядел кости. – Это могильный холм. Ну, знаешь, курган. Как в той книге, которую нам дал отец. Помнишь?

Генри кивнул. Мартин прав. В книге могильный холм изобразили с разных ракурсов: изнутри и в разрезе, а еще там было нарисовано, как мог бы выглядеть мертвец, похороненный вместе со всеми погребальными предметами. Кажется, это было похожее сооружение.

– Но в курганах хоронили воинов и царей, – сказал Генри. – А тут мертвое животное. Как думаешь, какое именно?

– Не знаю, – ответил Мартин. – Я думаю, нужно оставить здесь все как есть.

Но Генри снова присел на корточки, чтобы расчистить скелет и посмотреть, нет ли рядом еще чего-нибудь интересного.

– Нужно позвать отца, – попытался урезонить его Мартин. – Или фермера.

Генри отмахнулся.

– Тебе что, совсем не любопытно?

– Любопытно, конечно. – Но мы ничего не смыслим в археологии. Давай приведем отца.

– Конечно, приведем, – сказал Генри. – Так и сделаем. Я просто предлагаю сперва осмотреть здесь все самим, а уже потом кого-то звать. Здесь может быть что-то важное. А вдруг они присвоят всю славу себе? В конце концов это ведь мы нашли курган.

– Может, ты и прав… – сказал Мартин неуверенно.

Генри разобрал уже достаточно каменных обломков, чтобы лучше разглядеть скелет. Головы не было. Он присел, внимательно изучая кости; Мартин сделал то же.

– Это какая-то собака… – Мартин скорее спрашивал, нежели утверждал.

Генри нахмурился. Если это и собака, то весьма странного вида. С другой стороны, подумал он, это ведь было давно, и собаки тогда наверняка были другие. Довод разумный. И тут Мартин заметил когти.

– Ты только погляди, – присвистнул он. – Разве у собак бывают такие когти? Вот у котов – да.

Генри промолчал. Мартин прав. Когти и правда больше походили на кошачьи, только сильнее изогнутые. Они напоминали ястребиные, хотя и были гораздо крупнее. Генри никогда не видел когтей орла, но у него, должно быть, как раз такие.

– Думаю, нам пора, – сказал Мартин.

– Еще нет. Давай хотя бы раскопаем этого зверя целиком.

– И потом пойдем?

– И потом пойдем, – ответил Генри рассеянно.

Перекладывая камни на полу кургана, мальчики подняли облака пыли, от которой щипало в глазах и скребло в горле, и они были вынуждены выбраться из заточения, чтобы глотнуть воздуха. Увидев, что волосы у них белые от пыли, оба засмеялись.

Когда пыль от раскопок наконец осела, а мальчики откашлялись и выплюнули всю грязь, они вернулись полюбоваться результатом работы.

Там, под землей, лежал безголовый, но в остальном сохранный скелет зверя, который теперь был виден лучше, но более узнаваемым от этого не стал. Позеленевшее медное копье пришпилило его странное тело к земле, словно булавка, пронзившая жука в коробке для насекомых.

И с чего только они решили, что это собака? Тело слишком длинное, а ноги совсем не песьи. И хвост – такой может быть скорее у ящерицы или крокодила. Заговорить братья смогли не сразу.

Некоторое время они рассматривали скелет, и Мартин сказал:

– Может, это вообще не настоящее животное. Может, кто-то сложил части разных животных, и получилось это чудное существо.

– Но зачем так делать? – спросил Генри. – И вообще, глянь на него: все кости подходят друг к другу.

– Должно быть, такие звери уже вымерли, – сказал Мартин уверенно. – Ну, знаешь, как те, которых считают выдуманными. Например, драконы.

– Этот дракон не слишком большой, но все же. – Эта идея определенно увлекла Генри. – Точно! И это мы его нашли! Только подумай, Мартин. Мы прославимся!

Генри потянулся за копьем.

– Что ты делаешь? – спросил Мартин.

– Хочу получше его разглядеть. Особенно наконечник.

– Генри, лучше не надо.

Генри глубоко вздохнул. Судя по всему, Мартин собирается прочесть ему очередную нотацию.

– В чем дело? – спросил Генри. – Оно же ничье. Что плохого, если я посмотрю?

– Раньше оно было чьим-то, – ответил Мартин.

– Но сейчас-то какая разница? – рассмеялся его брат.

Мартин нахмурился.

– Это все равно воровство, Генри, – сказал он. – Ты и сам знаешь. И потом, это место какое-то странное. Зачем здесь это животное? Зачем было строить над ним курган и оставлять копье воткнутым вот так? Не трогай его.

Генри вздохнул и через силу улыбнулся.

– Я не собираюсь его красть. Я просто посмотрю наконечник, а потом мы оставим копье здесь и пойдем за отцом. И он сделает все как следует. Напишет письмо в Британский музей или что там положено делать в таких случаях. Что скажешь?

Мартин на мгновение задумался, но, взвесив все за и против, покачал головой.

– Я пойду обратно к дому бабушки. Все-таки не трогал бы ты это копье. Мне здесь не нравится. – И с этими словами Мартин начал выбираться из дыры, которую проделал в потолке.

– Мартин! – закричал Генри. – Мартин! Ну что ты как занудная девчонка! Вернись!

Но Генри хорошо знал: если уж Мартин что-то решил, никакими криками, увещаниями и угрозами его не переубедить.

– Я только разочек гляну, и всё! – крикнул Генри ему вслед.

Но Мартин не отозвался, и без него в кургане вдруг словно сгустилась тьма.

Генри схватился за копье обеими руками и попытался вытащить его. Оно не шевельнулось. Генри под нос обругал Мартина за то, что тот ушел. Вдвоем вытащить копье было бы легче.

Генри сел, чтобы перевести дыхание. И тогда в дальней стороне кургана он увидел ее, всю в пыли. Он сразу понял, что это, бросил попытки вытащить копье и пошел к ней.

Это была голова зверя. Большая, много больше, чем можно было полагать, глядя на останки, но сомнений в ее принадлежности быть не могло, ведь она такая же странная, как и скелет.

Что же это за существо? У кого могли быть такие зубы – в два ряда? И такие острые. Генри не слышал ни о каком животном с подобными челюстями. Он одобрительно присвистнул.

Опустившись на колени, он положил череп на нужное место, чтобы представить себе облик существа. Поднимаясь, чтобы оглядеть скелет целиком, Генри ухватился за копье, и оно упало.

Очевидно, его усилия принесли плоды. Теперь копье выскочило из земли, а наконечник лежал отдельно, между ребер зверя. Генри ухмыльнулся, поднял его и поднес поближе к глазам.

Наконечник оказался не столь интересен, как стоило ожидать. Кажется, железный – за долгое время он почернел, затупился и был почти съеден ржавчиной.

Однако, как бы Генри ни хотелось доказать Мартину, что он намерен хорошенько здесь осмотреться, он ни за что не останется наедине с этим зубастым, будто акула, скелетом.

Генри выбрался из кургана и позвал Мартина. Тот, как видно, нарочно еле тащился, не желая оставлять брата одного.

Он закричал и помахал копьем над головой. Мартин обернулся и сощурился от солнечного света, который окаймлял верхушки деревьев и превращал их с Генри в темные силуэты.

– Что это? – прокричал Мартин.

– То копье!

– Положи его обратно, Генри, – раздался неутешительный ответ. – Лучше пойдем домой и расскажем все отцу, как ты и говорил.

– Ты иногда такой зануда, Мартин, – крикнул Генри. – Я нашел череп. Ты бы видел эти зубы!

– Мне все равно.

Генри вздохнул. Мартин упрям как осел и ни за что не передумает.

– Ладно, – согласился Генри. – Но я возьму копье с собой.

– Ты сказал, что оставишь его и мы позовем отца!

– Ну так я передумал. Лучше сразу покажу.

– И почему это всегда решаешь ты, Генри?! – крикнул Мартин. – Это я нашел курган!

– Да ты просто свалился туда!

– Неважно. – Мартин явно не желал уступать брату.

– Что ж, отлично, – ответил Генри. – Ты и бери копье!

С этими словами он метнул копье, которое описало небольшую дугу и с глухим ударом упало между ними.

Но Генри не видел, что копье приземлилось, ведь как только он послал его в полет, позади раздался шум. Генри испуганно обернулся. Что-то огромное с шумом промелькнуло мимо. Уж не обрушилась ли другая часть кургана?

– Генри! – сердито закричал Мартин. – Что это за глупость? Ты же мог сломать…

Генри снова посмотрел в сторону брата, но на пшеничном поле его больше не было.

Он недоуменно огляделся. Мартин словно исчез на полуслове. Но тут Генри заметил невдалеке – примерно там, где стоял его брат, – какое-то движение. Пшеница приминалась, образуя узкую дорожку, которая по широкой дуге приближалась к островку.

Генри, ухмыляясь, слез с кургана.

– Очень смешно, Мартин, – сказал он. – Но я тебя вижу! Подкрасться незаметно у тебя не очень получилось.

Но колосья пшеницы продолжали падать, а Мартин не отвечал. Генри снисходительно покачал головой и стал ждать: скоро брату надоест этот розыгрыш, и он себя выдаст.

Дорожка из примятых колосьев достигла острова и пошла в обход, и Генри потерял ее из виду. Через секунду он заметил позади тисов шевеление и снова улыбнулся неуклюжести Мартина. Но тут он увидел, как среди деревьев движется некое существо – и от его вида у Генри содрогнулись даже внутренности.

– Мартин! – закричал он. – Мартин!

Существо выбралось из тени на прогалину на вершине кургана. Огромное, четвероногое. Оно тащило что-то мокрое и изодранное… Оно тащило Мартина – вернее, то, что когда-то было Мартином, – в курган.

Генри, всхлипывая, бросился наутек. Тропинка не так далеко, а бегает он быстро. Быстрее всех в классе.

Но тут он вспомнил о копье. Должно быть, оно не давало существу вырваться на свободу. Возможно, если получится добраться до оружия…

Генри вернулся и подобрал копье с земли. Он отвел руку назад, готовясь его метнуть, но дорожка из падающих колосьев уже со свистом приближалась к нему. Существо набросилось на Генри прежде, чем тот успел закричать.

Чтобы разыскать братьев, собрали поисковый отряд. Их тела обнаружили фермер и двое констеблей, а обстоятельства дела были столь необычны, что о нем написали в «Таймс».

Мальчиков нашли в наполовину обрушенном кургане посреди поля. Сам фермер и не подозревал, что на его угодьях есть могильный холм.

Судя по всему, на братьев напал дикий зверь, и заметки об этом выходили еще несколько недель. Публикации изобиловали свидетельствами о том, что в округе кого только не видели, начиная от бешеных собак и заканчивая беглыми тиграми. Один старый бродяга с Авбери-роуд даже клялся, что видел крокодила!

У кургана детективы нашли необычное медное копье с железным наконечником, и ученые из Британского музея до сих пор спорят о значении этой находки.

* * *

– Ну и ну, – сказала Женщина в белом, кончив рассказ. – Что с вашим лицом? Кажется, я изрядно вас напугала.

– Нет, не напугали. – Я попытался улыбнуться. Однако избавиться от довольно яркого образа перепачканного в крови существа, которое тащит несчастных братьев в свое логово, было нелегко.

– Меня лишь немного озадачил сюжет вашего рассказа. Но уверяю вас: этого недостаточно, чтобы меня напугать.

На ее лице появилась странная полуусмешка, которую я расценил как знак того, что она сомневается в моей честности.

– В конце концов, это всего лишь история, – сказал я, намеренный ее переубедить. – В историях случаются разного рода ужасные вещи. Может, в ходе рассказа они и пугают, но это проходит. Повествование захватывает, но ведь эти опасности вымышлены, не так ли? Все происходит по воле рассказчика. Это просто выдумка.

– Возможно, – сказала она, с интересом глядя в окно.

– Вы говорите «возможно», – с тревогой решился ответить я. – Вы, конечно, не хотите сказать, что подобное могло произойти на самом деле?

Женщина в белом снова обернулась ко мне и улыбнулась, изучая мое лицо, и волей-неволей я отвел глаза, не в силах выдержать столь пристального внимания. Но она промолчала.

Освещение слегка переменилось, и теперь откосы казались еще круче, чем раньше. Все замерло, будто на картине: не шевельнется ни один листок, не пролетит ни одна птица. Даже пчела или бабочка не нарушат пейзажа.

Я снова прижался лицом к стеклу и попытался рассмотреть, что делается на путях, но тщетно. Воздух казался затхлым, и я встал открыть окно, чтобы немного проветрить купе. Может быть, так я увижу, что делается снаружи. Однако шпингалет заело, и единственное, в чем я преуспел за эти несколько мгновений, так это в том, что ушиб большой палец. Тем временем Женщина в белом благодушно мне улыбалась, словно наблюдая за рыбкой в аквариуме.

Я сел и оглядел наших попутчиков – не собирается ли кто из них пробудиться? – но они спали все так же крепко. Голова Фермера довольно забавным образом клонилась на плечо Майора. Сидящий рядом со мной Епископ издал горестный стон. Я вытащил часы и встряхнул их, надеясь вернуть к жизни, но безуспешно.

– Как долго мы уже стоим, мисс?

– Недолго, – весело сказала Женщина в белом. – Я ведь вам говорила.

– А кажется, что вечность, – сердито сказал я, чуть раздраженный тем, что на мой вопрос она так и не ответила.

«Сколько нас еще здесь продержат? – думал я. – Мы что, так и будем сидеть тут, как дураки?» Уверен, что отец такого точно не потерпел бы, хотя в том, что полагается делать в подобных случаях, я был уверен меньше.

Женщина в белом почти по-матерински сложила руки и посмотрела на меня обеспокоенно, но терпеливо.

– Не стоит волноваться, – сказала она. – Гораздо лучше просто расслабиться, вот как эти джентльмены. Разве вы не утомились?

Любопытно, что пока она не произнесла эти слова, я чувствовал себя совершенно бодрым, но теперь, должен признаться, ощутил ужасную усталость. Голова отяжелела, а шея вдруг заныла от усилий, которых ей стоило эту самую голову удерживать.

– Спите, если вам хочется, – сказала Женщина в белом. – Я не обижусь. Спите.

И в то мгновение сон действительно представился мне чертовски желанным. Веки превратились в тяжелые свинцовые заслонки, которым только и оставалось, что упасть на глаза и тем самым погрузить меня в темное сладостное забытье. Возможно, треволнения путешествия и мысли о новой школе подействовали на меня сильнее, чем я думал. Веки у меня дрожали, и Женщина в белом появлялась и исчезала, словно картинка из волшебного фонаря[4]4
  Волшебный фонарь – проекционный аппарат, изобретенный в XVII веке.


[Закрыть].

Вдруг вместо моей спутницы передо мной предстала мачеха, с лицом таким же бледным и взволнованным, как когда она очнулась от своего сна. Я почти слышал, как она говорит: «Опасность! Смертельная опасность!» Сон разом слетел с меня.

– Мой дорогой мальчик, – сказала Женщина в белом. – Хорошо ли вы себя чувствуете?

– Все хорошо, благодарю, – ответил я. – Я просто подумал о своей мачехе. Перед тем как мы расстались, ей приснился дурной сон, который очень ее обеспокоил. Она до крайности суеверна.

– А вы нет? Вы не суеверны и ее сон вас не обеспокоил?

– Нет. Пожалуй, я не слишком доверяю суевериям. Моя мачеха верит в знаки, предзнаменования и все такое прочее, но я нахожу, что это несколько глупо.

– Но разве у нее не было видения, что во время путешествия что-то случится?

– Да, было, но… Разве я вам об этом рассказывал? – спросил я, гадая, когда мог успеть это сделать.

– А вы что же, не верите в способность предугадывать будущее?

– Не знаю, – усмехнулся я. – Но, если такое и возможно, вряд ли подобный дар мог достаться кому-то вроде моей мачехи.

На этот раз Женщина в белом не улыбнулась.

– Возможно, это не дар в привычном смысле, – сказала она. – Возможно, это скорее завеса, которая до какого-то мгновения скрывает другие времена и места – другие миры, если хотите, – и вдруг приоткрывается. Возможно, это откровение, только и всего.

– Откровение? – Я не вполне понимал, что она имеет в виду.

– Да, – продолжала она. – Миг, когда по какой-то причине человек получает возможность видеть иным зрением – зрением, которое позволяет заглянуть в другое время или место. Вы не верите, что такое бывает?

– Возможно, – сказал я. – О подобных людях я, конечно, слыхал. Но, признаюсь, всегда считал их мошенниками. Или сумасшедшими. А вы в это верите?

Она улыбнулась.

– О, безусловно.

Я был поражен тем, как буднично прозвучал ее ответ.

– Значит, вы сами испытывали нечто подобное? – спросил я и тут же пожалел, что дал ей повод: не ровен час придется выслушивать такую же нелепую чушь, какую вечно несет мачеха.

– В этом нет нужды. – Она слегка вздохнула и улыбнулась.

– Но… – начал я, но осекся.

Фигуры того мальчика – Оскара – и его родителей, пронзенных шипами растения, вдруг ни с того ни с сего явились мне устрашающе ярко и четко. Я подпрыгнул, словно меня ударило током.

Странное озарение: я понял, что эти истории не похожи ни на какие другие, известные мне. Такое впечатление, что я присутствовал на месте описываемых событий, был их свидетелем. Я не просто внимал рассказам Женщины в белом, а действительно видел образы и слышал голоса – похоже на сон, но в то же время реальнее любого сна.

– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? – спросила Женщина в белом. – Вы довольно бледны.

– Вполне хорошо, мисс, благодарю вас.

Однако я чувствовал себя куда более скверно, чем хотел бы обнаружить. В купе было ужасно душно. Я встал и снова попытался открыть окно, но оно, несмотря на все мои попытки, по-прежнему не поддавалось.

Я улыбнулся Женщине в белом, мысленно браня себя за неспособность справиться с такой простой задачей. Несомненно, в ее холодной улыбке сквозило удовольствие от того, как мне неуютно.