Текст книги "Хроники Края. Академик Вокс"

Глава третья
Провалившийся дворец

Плут не мог поверить своим ушам. Он узнал голос! Прикрывая глаза ладонью, юноша украдкой посмотрел на говорящего. Всклокоченный белокурый чуб, вздёрнутый нос, брови дугой и ярко-синие глаза.

– Феликс? – пробормотал Плут. – Ты? Не может быть…

Перед ним, в полном великолепии боевых доспехов – кольчуги из отбелённых костяных пластин и серых панталон из шкуры головонога – стоял его друг Феликс Лодд.

К поясу у него были прикреплены кожаные патронташи и мотки кожаных ремней. На боку висел острый зазубренный нож, а рядом с ним – зачехлённый серой тканью увесистый арбалет. В мышино-пепельном мраке Тайнограда высокая фигура со светлыми волосами, облачённая в белёсые одежды, казалась призрачной.

– Наверное, я похож на привидение, – засмеялся Феликс, будто прочёл мысли Плута. – Однако я, мой друг, вполне реален.

– Феликс! – воскликнул Плут, обнимая товарища. – А я думал, ты давно погиб. Мы все так считали. Даже Варис. Она сказала, что никто не может выжить в Тайнограде.

– Мне, конечно, неприятно разочаровывать свою сестру и вас всех, учёных библиотекарей, – ответил Феликс с улыбкой, – но в Тайнограде можно жить, разумеется, если ты не будешь подолгу болтать с подружками у колодца, как две старухи прачки, затеявшие стирку. – Он подмигнул Плуту. – Ну, пошли отсюда, мой дорогой друг. Сегодня я приглашаю тебя на ужин в Провалившийся Дворец.

Плут, карабкаясь по валунам, поспешил за ним.

– Подожди меня, Феликс, – задыхаясь, крикнул он. – Не так быстро!

Ночь приближалась, тени растворялись во мраке, сливаясь с чёрной мглой, а Феликс уверенно прокладывал путь, хорошо ориентируясь на местности, заваленной грудами камней. Плут старался не отставать, насколько позволяла ему сноровка, хотя и спотыкался, и падал, задерживая своего друга. Когда Плут безнадёжно отставал от Феликса, тот, снисходительно улыбаясь, терпеливо дожидался его, облокотившись о валун или небрежно опершись о поверженную колонну. Переход был тяжёлым: от жары и пыли силы Плута начали иссякать, он еле дышал.

– Сейчас нас уже много, – пояснил Феликс, когда Плут нагнал его в очередной раз. – И мы не раболепствуем ни перед кем, будь то шрайки, Стражи Ночи или гоблины. – Он улыбнулся. – Мы называем себя Духами Тайнограда.

– Теперь мне понятно почему, – пробормотал Плут, еле переводя дух. – Чем же вы занимаетесь в этом ужасном месте?

– Охотимся на головоногов, – со смехом отвечал Феликс. – И прочее.

– Что, например? – настаивал Плут, в изнеможении тащась за ним.

– Ну, – поразмыслив, откликнулся Феликс, – иногда мы, Духи Тайнограда, совершаем рейды, чтобы освободить несчастных бедняков из Санктафраксова Леса. Мы приводим их в Нижний Город к Библиотечным Учёным, и те помогают переправить их на Вольную Пустошь. Иногда, чтобы пощекотать нервы, я сижу в засаде, выслеживая патруль Стражей Ночи. А всё остальное время охочусь или ставлю капканы. Мне всё равно, на какого зверя идти – на диких лемкинов, прячущихся в руинах Тайнограда, или на головоногов, обитающих в канализационных трубах. – Сделав паузу, Феликс оглянулся. – Поосторожнее, Плут. Дорога здесь не очень надёжная…

Плут мрачно кивнул. Он старался не вешать носа.

Они нырнули в глубокую расселину и оказались рядом с треснувшей рифлёной колонной, лежавшей на боку. Рядом с ней Плут увидел покосившуюся статую, обрубком руки она указывала в небо.

– Я знаю эту статую, – разочарованно выпалил Плут. – Значит, всё время мы шли в обратную сторону и вернулись туда, откуда я начинал путь?

Феликс не ответил. Пройдя ещё немного, он плечом отодвинул массивную глыбу и указал своему товарищу на узкий тоннель, открывшийся за нею.

– Нам туда, – сказал он.

Плут шагнул за Феликсом и подождал у входа в тёмный лаз, пока Феликс не вернул глыбу на место.

– Я поведу тебя, – прошептал Феликс. – Положи руку мне на плечо.

Плут подчинился приказу и, шаркая ногами, осторожно двинулся следом. Почва была неровной, и тоннель круто спускался вниз. Цепляясь за Феликса, Плут еле удерживался на ногах, тем не менее они двигались вперёд. Стало прохладнее, а влажный воздух был пропитан отвратительными ядовитыми испарениями, и вонь усиливалась с каждым шагом. Если бы Плут был один, он бы непременно повернул обратно, но с Феликсом – в первый раз с момента крушения – он чувствовал себя в безопасности.

Под ногами Плут нащупал твёрдый гребень, похожий на звёздный камень. Тут Феликс вдруг оторвался от Плута, и рука того провалилась в пустоту.

– Ты что, испугался? – послышался голос Феликса.

Плут почувствовал прикосновение руки друга, с благодарностью схватил её и, робея, шагнул вниз. Дальше была ещё ступенька, за ней – ещё… Потом длинный переход под завалы. Омерзительный запах стал нестерпимым.

– Какая чудовищная вонь! – прошептал Плут. – Что это?

– Гнездо птицекрысов, – шёпотом отозвался Феликс. – И поверь мне, это самый приятный аромат в Тайнограде.

Плут прислушался к писклявым крикам над головой, и, когда поднял глаза, ему показалось, что стены и потолок ходят ходуном. Там гнездились сотни, тысячи гнусных существ.

– В каждом приличном доме обязательно должно быть гнездо птицекрысов, – сказал Феликс, и от звука его голоса тучи этой нечисти подняли тревожный гомон. – Если кто-нибудь из малоприятных аборигенов соберётся нанести нам визит, птицекрысы обязательно предупредят нас.

Ступеньки кончились. В полной темноте они теперь шли по какому-то древнему коридору. Феликс – впереди, а Плут всё так же семенил вслед за ним.

Вскоре они оказались рядом с занавесом из толстой звериной шкуры. Когда полог был отодвинут, за ним открылась резная поперечная балка, венчавшая дверной проём. Плут заглянул внутрь и ахнул.

Он стоял у входа в огромный зал. Широко раскрыв глаза от изумления, он прошёл внутрь вслед за Феликсом. Несмотря на грязные стены и почерневшие от копоти перекрытия, зал сохранил былое великолепие. Мраморные колонны подпирали высокий сводчатый потолок, с которого свешивались старинные лампы, а на полу была выложена мозаика. Явно это здание когда-то принадлежало какому-нибудь значительному лицу: или богатому купцу, или влиятельному члену Лиги.

Стены повсеместно были украшены дублёными шкурами головоногов, на загнутых вверх крюках было развешано охотничье оружие: кривые сабли, ятаганы, длинные тонкие копья и дротики, тяжёлые ловильные сети, унизанные кольцеобразными грузилами. В одном углу были собраны охотничьи трофеи: бивни, рога, черепа и шкуры. В другом находилась ниша, и в ней, на высокой платформе, стоял древний резной чан, над ним горел мигающий факел. Плут подумал, что сосуд напоминает ему Купель Водгисса, вокруг которой лесные тролли собираются на празднества, только тот был выточен из камня, а не из дерева. И в этот резервуар из щели в скале тонкой винтовой струйкой текла кристально чистая родниковая вода.

– Добро пожаловать в Подземный Дворец! – произнёс Феликс и сделал широкий жест. – Скромный дворец, я называю его домом. Ты, правда, вырос в канализации Нижнего Города, и любая халупа, где крыша не подтекает, покажется тебе раем.

Плут покачал головой.

– Поразительно! – пробормотал он.

Феликс хлопнул в ладоши.

– Ну, пошли, дорогой друг. Ты, должно быть, умираешь с голоду. Зачерпни ведёрко из бака, а я пока разведу огонь.

Плут радостно бросился исполнять просьбу. Он нашёл котелок и опустил его в чан, наполнив до самых краёв. Затем, держа котелок перед собой, пересёк зал, неловко ступая по пыльным плитам и расплёскивая воду, и подошёл к кострищу, где когда-то горели тяжёлые поленья.

Феликс стоял на коленях, разводя огонь. Он уже сложил костёр из разрубленных балок, досок и обломков мебели и теперь развязывал кожаный мешочек у пояса. Потом извлёк из мешочка кремень, железный стержень, горстку измельчённой дубовой коры, моточек тильдячьей шерсти и разложил все эти предметы у очага.

Оторвав несколько оранжевых шерстинок от мотка, Феликс поместил их на плоский камень. Поверху насыпал порошок из дубовой коры и, зажав кремень в одной руке и железный стержень в другой, стал высекать огонь. Ярко вспыхнула искра, и кора стала тлеть. Нагнувшись, Феликс подул. Сперва у него ничего не получалось, затем повалил дым, горка коры вспыхнула со щелчком, и вверх взметнулось пламя.

– Самое главное – подсунуть огонь под дрова и ничего не нарушить, – пробормотал юноша, подвигая камень. Веточки и тонкие прутики сразу занялись. Феликсу удалось засунуть камень в самый центр, и костёр разгорелся. – Вот так! – гордо улыбнулся он. – А где же вода?

– Вот, – ответил Плут, и они вдвоём подняли котелок и повесили на крюк.

Костёр жарко пылал. Плуту было поручено подбрасывать в огонь дрова из поленницы у стены, а пока вода закипала, Феликс занялся приготовлением пищи. Что-то снял с крюков, что-то достал с полок и принялся колдовать над супом.

Сначала он крупно нарубил овощи, потом нарезал ломтиками и стал пригоршнями бросать крошево в котелок: корни и клубни, лесные луковицы и сосновый чеснок, тонко измельчённые черенки дубовых побегов, кору и зелень, дольки сочной болотной крыжалицы, которая росла по топким берегам Краевой Реки. Затем он разделал тушки трёх зверьков: снежарика, скалистой ящерицы и ещё кого-то, подозрительно напоминавшего пёструю крысу, – и, опалив мясо над огнём, бросил его в кипящий отвар, для густоты добавив горстку овса.

– И напоследок самое главное, – пробормотал Феликс себе под нос, отвязывая от пояса ещё один мешочек. – Капельку приправы. – Он развязал верёвку, стягивающую горловину мешочка, и запустил внутрь пятерню. – Чуточку лесного перца, несколько штучек сушёной колоколицы, щепотка пушистой полыни и… – он задумался, – молотые бродячие водоросли на кончике ножа…

– Нет, только не бродячие водоросли, – запротестовал Плут. – Ты же знаешь, я их ненавижу. Что сушёные, что солёные, что маринованные…

Феликс расхохотался:

– А мне они всегда нравились. Ну, если не хочешь, не надо.

Он выложил приправы – семена, листочки и горошинки – на камень и, растерев их рукоятью кинжала, опустил пахучую смесь в наваристый бульон. Дразнящий, пьянящий аромат немедленно распространился по залу, и у Плута, голодного и продрогшего, потекли слюнки.

Сосредоточенно хмурясь, Феликс ощупал свой пояс ещё раз, открывая и завязывая мешочки. Плут заинтригованно смотрел на него.

– Куда же я его подевал? – пробормотал Феликс. – А-а-а, вот он где. – И, с торжеством вытащив штопор с костяной ручкой, Феликс потряс им в воздухе. – Давай, Плут, выпьем по бокалу доброго старого дубовина за нашу встречу!

Он выхватил бутыль из плетёной корзины, кое-как смастерённой из прутьев летучего дерева, вытащил пробку и наполнил бокалы тягучим янтарным напитком.

– На, попробуй, – предложил он Плуту.

Плут поднёс кубок к губам, глотнул и расплылся в блаженной улыбке. Сладкий фруктовый нектар обволок ему нёбо, смочил пересохшую глотку. Живое тепло разлилось по всему телу. Плут снова глотнул, закрыв глаза от удовольствия.

– Чудесное вино! Никогда в жизни ничего подобного не пробовал!

– Ещё бы! – усмехнулся Феликс. – Оно предназначалось для генерала Титтага. – Феликс хохотнул. Неделю назад на складах партия, готовая к отправке в Ульеподобные Башни, странным образом бесследно исчезла… – За Духов Тайнограда!

– За Духов Тайнограда! – подхватил Плут, залпом осушив бокал.

Было так здорово снова увидеть своего старого друга! У юноши кольнуло в груди при воспоминании о Церемонии Провозглашения, когда Феликсу дали понять, что ему никогда не суждено стать Библиотечным Рыцарем, в отличие от самого Плута. Он исчез сразу же, никому не сказав ни слова.

– Ты знаешь, они все скучают по тебе, – тихо проговорил Плут.

– Скучают по мне? – переспросил Феликс, уставясь в кубок.

– И отец, и твоя сестра Варис, – сказал Плут. – А ты никогда не думал вернуться обратно? Или хотя бы сообщить им, что ты жив?

Феликс помрачнел, лицо у него стало как грозовая туча.

– Конечно думал, Плут. Я часто думал о возвращении в канализацию, но… – Голос у него задрожал, и он с трудом сглотнул слюну. – Ты должен меня понять. Я сын Верховного Библиотекаря, и меня обошли! Меня никто не поддержал, и я не был избран Библиотечным Рыцарем! Я всех подвёл! И отца, и Варис! И моих учителей! Даже тебя, Плут!

– Нет, – запротестовал Плут. – Меня ты никогда не подводил, Феликс!

– Ты всегда был мне хорошим другом, – сказал Феликс. – Ты всегда помогал мне сдавать экзамены, ты сидел со мной дни и ночи напролёт. Но ты же знаешь, что я плохо разбираюсь в манускриптах, берестяных свитках и диссертациях. Я не гожусь в Библиотечные Рыцари. Мне было стыдно признаться в этом, и я позорно бежал. Теперь это пятно будет лежать на моей совести всю жизнь. – Он пожал плечами. – Кроме того, мне здесь нравится. Для такой жизни я, наверное, и был рождён, а не для того, чтобы гнить в промозглом книгохранилище в окружении нудных, покрытых плесенью фолиантов и ещё более нудных, заплесневелых профессоров!

– А как можно любить Тайноград? – изумился Плут. – Здесь же кишмя кишат гнилососы, камнееды и прочая нечисть. – Он содрогнулся. – И кое-кто похуже…

– Похуже? – Феликс поднял глаза.

– Хуже некуда, – подтвердил Плут. – Я потерпел аварию к северу отсюда и потревожил обитающих там чудищ. Я даже не видел их, но они так топали, что показались мне великанами. Скрежет огромных когтей, хлопанье гигантских чешуйчатых крыльев…

– Ну-ну… – протянул Феликс. – Это тот каньон под скалой, откуда Стражи Ночи сбрасывают вниз клети с заключёнными?

Плут кивнул.

– Дурное место… – произнёс Феликс. – Я обычно обхожу его, но чудовища, о которых ты рассказываешь, меня заинтересовали. Я подумаю о новых трофеях для украшения этого зала.

Лицо Плута озарилось улыбкой.

– Ты неисправим, Феликс.

– Зато мне никогда не бывает скучно… Хватит говорить обо мне. Давай-ка посмотрим, не готова ли наша похлёбка. А пока расскажи мне о себе. Я хочу знать обо всём. Как, например, наш юный Библиотечный Рыцарь попал сюда, в Тайноград, и его чуть не сожрал местный камнеед.

Феликс помешивал булькающий наваристый суп, а Плут опять пригубил дубовино. В задумчивости он покачал головой. Как попал сюда?

– Было раннее утро, и я патрулировал местность. Я уже облетел Тайноград и направлялся к Каменным Садам, как вдруг что-то ударило по «Буревестнику», моему небоходу.

Феликс оторвал взгляд от кипящего котелка.

– Может быть, гарпун Стражей? – предположил он.

– Я не подлетал близко к Башне Ночи, – ответил Плут. – Это «что-то» было посильнее гарпуна. Я плыл по воздуху на раздутых парусах, с опущенными противовесами, а в следующую секунду…

В глазах Феликса мелькнула острая зависть: он сам до смерти хотел бы летать…

– А в следующую секунду, – мрачно продолжал Плут, – я услышал грохот. Оглушительный грохот. И – вспышка. И запах горящего паучьего шёлка. Меня потащило по небу. Я потерял управление. Судорожно вцепился в шею моего «Буревестника», пытаясь удержать его в воздухе… – Он посмотрел на Феликса, и глаза его наполнились слезами. – Мы кувырком полетели вниз. «Буревестник» разбился насмерть. Ах, Феликс, я сам выточил его из куска отстойного дерева. Мы с ним…

Феликс отошёл от огня и положил руку на плечо Плута.

– Ну что поделаешь, дружок. Я тебя понимаю… Ты получил бесценный дар – умение летать. А потом у тебя его отобрали. Это сродни тому, что я чувствовал на Церемонии Провозглашения когда-то.

В этот момент раздалось громкое карканье и хлопанье крыльев: с верхней площадки, сверкая глазами, слетела белая птица с искалеченной лапой и уселась на плечо Феликса. Она с подозрением оглядела Плута.

– Белый ворон? – с изумлением воскликнул Плут. – А я думал, что они навсегда покинули Каменные Сады.

– Все улетели, кроме Гаарна, – ответил Феликс, почёсывая грудку птицы со страшным острым клювом. – Когда его стая покидала родные края, с ним случилось несчастье. Я нашёл его на земле полумёртвым неоперившимся птенцом. Немногочисленные перья у него были подпалены, лапа раздавлена тяжёлым камнем. Я выходил его, и с тех пор мы с ним не расстаёмся, правда, Гаарн?

– Карр! – подтвердил ворон. – Феликс – Гаарн – дружба.

– Он умеет говорить! – попятившись, обалдело воскликнул Плут.

– Я его научил, – ответил Феликс. – Может, я не умею летать, как ты, Плут, но Гаарн умеет. И он – мои глаза. По правде говоря, своим спасением ты обязан не мне, а ему. Он первым заметил тебя, пробирающегося по Тайнограду, и доложил мне.

Феликс вернулся к огню и помешал клокочущее варево солидной деревянной ложкой. Выловив кусочек мяса, он откусил половину, пожевал и протянул вторую половину ворону.

– Кажется, готово…

– Пора! Пора! – одобрительно каркнул ворон.

– Ты есть хочешь, Плут?

– Ты ещё спрашиваешь! Да я могу и тильдера проглотить!

Феликс рассмеялся.

– И я тоже, – проревел он. – Боюсь, нам придётся довольствоваться снежариком, скальной ящерицей и…

Над супом поднимался дразнящий аромат. И если в похлёбке плавала пёстрая крыса, Плут ничего не желал об этом знать.

Глубоко-глубоко, под Нижним Городом, тихо капала вода, стекающая по стенам канализационных труб, и, подхваченный эхом, разносился низкий гул голосов. День кончался, хотя все – от профессоров до помощников библиотекарей – были заняты делом.

Фенбрус Лодд на мосту из летучего дерева беседовал с Олквиксом Венваксом. Когда они пришвартовались и поднялись на мост, их встретил дружный хохот плотогонов, смеявшихся над анекдотом. На одной из верхних площадок менялся караул стражников. А в читальнях, сцепленных в связки и привязанных к самому прочному из мостов – мосту из чёрного дерева, – завершали работу Библиотечные Учёные: с пылом и рвением вносили последние поправки в манускрипты, закрывали крышечками чернильницы и подзывали служителей, чтобы те, повернув лебёдку, помогли спустить кабинки вниз.

– Эй, там, внизу! Нельзя ли побыстрее! – слышался чей-то раздражённый голос. – У меня назначена важная встреча с Профессором Света!

– Иду, сэр, – громким голосом отозвался большеухий дрыготрог. Он бегом пересёк мост и, схватившись за рукоять, начал вращать массивное колесо. – Сейчас-сейчас, сэр… Простите меня, сэр…

В главном зале Центрального Книгохранилища, благодаря постоянно работавшим дровяным печам и вентиляторам, всегда было тепло и сухо. Сегодня и за его пределами, в мрачных сырых тоннелях, воздух тоже прогрелся больше обычного. Казалось, жара, обволакивающая Нижний Город, просочилась в канализацию; даже стены труб стали такими липкими и клейкими от пара, что прикасаться к ним было омерзительно. Кроме пёстрых крыс, млевших от удовольствия на жаре, все жители подземелья – от смотрителей, обслуживающих библиотечные подъёмники, до Профессоров Света и Тьмы – задыхались от духоты.

Двое юношей, недавно избранных Библиотечными Рыцарями, вернулись к себе домой в спальные кабинки по боковому тоннелю, ответвлявшемуся от Центральной Трубы, и в изнеможении плюхнулись в гамаки.

– Какая жара! – простонал один из них.

– Что толку повторяться, Керн! – ответил другой. – А ещё эти ужасные масляные лампы! Жар, дым и вонь… – Он вяло помахал рукой у себя перед носом. – Они должны разгонять мрак, а получается совсем наоборот: они так чадят, что ничего не видно!

Подальше в тоннеле была дверь в длинный сводчатый зал, где спёртый, горячий воздух отдавал затхлостью тёплого мшистого меха. По сырому каменному полу, не таясь, пробежала пёстрая крыса, как будто заранее знала, что обитатели этого жилища не представляют для неё никакой опасности. Подобравшись к огромной когтистой лапе, она принюхалась и вонзила в пятку острые жёлтые зубы. Кровь потекла из ранки прямо в её открытую пасть.

– Вух! – вскрикнул зверь, скорее от удивления, чем от боли, и добродушно дал хищнице пинка.

Это был толстолап, крупный самец с глубоким шрамом на плече, который просвечивал сквозь грязную, спутанную шерсть, – один из четверых, расположившихся в углу помещения. Он грозно зыркнул на крысу, и пёстрая охотница недовольно поспешила прочь.

– Вурра-волла-веера-вер, – застонал толстолап. – Теперь мерзкие твари стали пить мою кровь. Жизнь моя стала мрачной.

Его соседка, худая как щепка старая толстолапиха, ласково ухаживала за ним: вычёсывала ему шёрстку, вытаскивала канализационных клещей из складочек на коже, щёлкая зубами.

– Вух-вух-вурррума, – прошептала она. – Терпение. Скоро полная луна снова озарит твои очи.

– Вух? – буркнул третий толстолап, содрогаясь всем телом. – Но когда? Веера – вуур – вуррало…

Ещё одна толстолапиха – странные отметины на её морде блеснули, озарённые жёлтым светом лампы, – молвила:

– Вуррел – луррагул – вуррало. Правдивы твои слова. Если погиб тот, кого пронзила отравленная палочка, что же будет со всеми нами?

В эту минуту полог, которым был занавешен входной проём, откинулся и в зал влетела девушка из команды Библиотечных Рыцарей. Глаза у неё были красные, слёзы потоками стекали по щекам.

– Неправда, неправда! – выпалила она.

Толстолапы уставились на неё.

– Ну пожалуйста, скажите мне, что это не так! – продолжала она. – Только не Плут! Такого не может быть!

Вумеру, толстолапиха, с которой Плут подружился во время своей экспедиции, неловко встала и вперевалку подошла к девушке.

– Вух-вух-веералах. Вуррало. Вурра-вух, – тихо произнесла она.

Магда опустила голову. Она достаточно хорошо знала язык толстолапов. Слова Вумеру только подтвердили то, что Верховный Библиотекарь говорил Олквиксу Венваксу в беседе, несколько их реплик она случайно услышала… Поступили сведения о том, что небоход юного Библиотечного Рыцаря потерял управление при патрульном полёте и камнем упал на землю. И теперь Плут официально числился пропавшим без вести.

Магда всхлипнула, утирая слёзы.

– Я… я не могу поверить. Я разговаривала с ним накануне вечером. У нас в столовой. Он самый лучший пилот из всех, кого я знаю. Он бы никогда не допустил аварии… Он…

Вумеру нежно обняла рыдающую девушку своими меховыми лапищами и прижала её к груди.

– Вух-веера-ло-вал, – печально произнесла она. – Наши сердца тоже переполнены болью.

– Бедный Плут, – пробормотала Магда, и звук её голоса утонул в густом мехе. – Бедный Плут…

Занавес, прикрывавший вход, отлетел в сторону во второй раз. Магда оглянулась. В дверном проёме появилась Варис Лодд, мрачная как туча.

– Я вижу, вам уже известны печальные новости, – сказала она. – А я возлагала такие надежды на Плута, моего лучшего ученика. Ужасная потеря.

Магда вырвалась из объятий Вумеру.

– Вы говорите о нём так, будто он умер, – возразила она. – Он ещё не занесён в список погибших. Он в списке пропавших без вести, он потерялся в Тайнограде, а не погиб.

Варис положила руку Магде на плечо:

– Поверь мне, я знаю, как тяжело терять друга, молодого Библиотечного Рыцаря… По сообщениям, которые мы получили, он мужественно старался удержать небоход в равновесии, когда тот потерял управление.

– Никто ведь не видел места крушения, – продолжала настаивать Магда. – Мы не знаем, жив он или мёртв.

Варис отвернулась.

– Для него было бы лучше погибнуть, – тихо сказала она. – Потому что, если ему удалось выжить после крушения, в Тайнограде его ждёт ужасная смерть.

– Нет! Нет! Нет! – закричала Магда. Заткнув уши, она стремглав выбежала из зала. – Я никогда не поверю, что это правда. Он не погиб! Он жив! Я верю! И буду верить, даже если вы все потеряете надежду!

Плут сонно приоткрыл глаза и осмотрелся, не понимая, как он оказался в этой роскошной спальне. Он лежал на мягком соломенном тюфяке, прикрытый покрывалом из шкуры тильдера. Над собой он увидел изящные колонны с прорезанными желобками, замысловатые масляные лампы и позолоченную лепнину на потолке, поблёскивающую в мерцающем свете. Слева раздалось лёгкое посапывание: кто-то повернулся на другой бок во сне, – и Плут моментально вспомнил, как допоздна сидел с Феликсом, рассказывая ему о своих приключениях на Дороге через Великую Топь, о Вольной Пустоши, о полётах над Нижним Городом.

Плут посмотрел на приятеля, прикорнувшего у затухающего костра. Феликс спал: дыхание у него было ровным и спокойным, и знакомая лёгкая улыбка играла на губах. Феликс всегда видел хорошие сны. У его постели устроился Гаарн, сунув голову под крыло. Плут решил не будить товарища. Он бы тоже охотно провалился в сон, но его одолели тяжёлые мысли о будущем.

Они разработали план действий накануне за ужином. Плуту жаль было расставаться со своим другом после неожиданной встречи, но он оставался Библиотечным Рыцарем. Ему следовало вернуться в Центральное Книгохранилище и обо всём доложить. Библиотечные Учёные крайне нуждались в сведениях, приносимых их юными помощниками, дабы быть в курсе того, что происходит на земле, над сточными трубами. Феликс хотел помочь Плуту выведать что-нибудь о подземной канализации.

– Я знаю канализационную сеть как свои пять пальцев, – возразил тогда Плут.

– Ты всегда хорошо ориентировался под землёй, – заметил Феликс. – Только мне жаль тебя отпускать. Я могу провести тебя через Тайноград, но ты забыл про серьёзное препятствие.

– Какое?

– Краевая Река, – ответил Феликс, – если эту выгребную яму со стоячей водой можно назвать рекой. Тебе нужно будет переплыть её. Через канализационные трубы между Тайноградом и Нижним Городом не пройти. Как-то мне довелось там пробираться. Я тебе не завидую, Плут…

Плут тихонько вылез из-под тяжёлого одеяла и потянулся. От вина, выпитого ночью, во рту всё горело, горло пересохло от жажды. Он пересёк зал, выложенный плитами, и, добравшись до чана, в который тонкой струйкой стекала вода, утолил жажду. Феликс, не просыпаясь, пробормотал что-то нечленораздельное, Гаарн растопырил пёрышки, отряхнулся и снова погрузился в сон.

Плут ополоснул лицо и, стараясь не шуметь, стал обследовать помещение.

Когда-то эти пышные подземные покои находились на верхнем этаже роскошного дворца. Из окон, ныне заваленных камнями и обломками породы, открывался прекрасный вид на Нижний Город – до того, как крошащаяся скала погребла все здания под собой. Резной потолок с искусно выточенными щитами и фигурками людей, вероятно, подсказал бы, кому именно принадлежало это здание, но Плут не мог рассмотреть детали орнамента. Ясно лишь одно: каменные палаты ещё и пострадали от пожара. Точёные балки обуглились, плиты на полу растрескались, а стены почернели от копоти. Шкуры головоногов, развешенные по стенам, прикрывали чуть не дотла сгоревшие перегородки.

Плут провёл рукой по стене. Ладонь сразу покрылась сажей, и юноша отёр грязь о шкуру головонога, висевшую справа от него. Потянув за серую пористую меховую занавеску, Плут, присмотревшись, увидел покрытые копотью очертания пиратской треуголки, проступавшие на картине. Он вытащил платок из кармана и тщательно обтёр картину. Под треуголкой открылось благородное лицо с вьющимися бакенбардами и аккуратно подстриженной бородкой. Плут с любопытством продолжил работу. Из-под копоти показался расшитый сюртук. Не болотным ли жемчугом с Великой Топи был разукрашен его воротник? А какие драгоценности на эфесе его шпаги? И что там вышито на кромке костюма: может, его инициалы?

Плут стряхнул сажу, старясь не повредить отслаивающуюся краску. «Ш. В.» – прочёл он и, предельно заинтригованный, занялся расчисткой…

Гордый воздушный пират, как он выяснил, был изображён первым справа на семейном портрете. Его жена, высокая и элегантная дама, стояла рядом. За ней следовали шесть мальчиков – мал мала меньше, все похожие друг на друга. Когда-то они, замерев, смотрели на рисовавшего их художника, а теперь глядели на Плута.

Юноша продолжал расчищать залепленную сажей и копотью стену, лёгкими движениями освобождая каждый сантиметр росписи, удаляя грязь с фигур. Постепенно на картине проявились старомодные жилеты и мешковатые штаны, высокие туфли с массивными пряжками. Члены семейства стояли, как обнаружил Плут, на выложенном плитами полу, на том самом полу, где теперь стоял он. Юноша продолжал работу, шаг за шагом снимая налёт с картины, как вдруг…

– Что это? – ахнул Плут, когда из-под слоя копоти под ногами воздушного пирата проступили буквы.

Боясь дохнуть, Плут смахнул остатки пыли платком. На резной раме золотом были выведены буквы. Он прочёл имя: «Шакал Ветров». Значит, так звали этого богатого человека, который построил себе роскошный дворец в фешенебельном районе Нижнего Города. Что стало с ним? Плут мог только теряться в догадках.

Пытаясь отыскать хоть какие-то подсказки, юноша обнаружил под каждой из фигур похожие на свитки таблички с именами членов семейства. Под изображением матери было выведено «Гермина», мальчиков звали Люциус, Центикс, Мьюрикс, Пеллиус, Мартилиус, а самого маленького – Квинтиниус. По самому низу картины в виде ленты, развевающейся на ветру, бежала замысловатая надпись: «Семья Орликса Верджиникса».

Как хорошо было бы иметь такую семью, подумал Плут, расти вместе с братьями, которые играли бы с тобой, гуляли по шумному старому городу, свободному от тирании гоблинов и Стражей Ночи. На секунду он задержал взгляд на портрете младшего сына. Как ни странно, ему показалось знакомым это лицо: тёмные глаза и упрямый подбородок.

«Жаль, что мы никогда не встречались с тобой», – сокрушённо подумал Плут и принялся расчищать остальную часть фрески.

Над залом, где позировала семья, изображалась крыша прекрасного здания с кручёными шпилями и округлыми минаретами. В перспективе виднелись величественные ансамбли: вздымающиеся в небо башни, роскошные особняки и дворцы, раскинувшиеся по берегам Краевой Реки. На ленте, которую держала в клюве нарисованная Птица-Помогарь, значилось: «Западная Набережная» – так, по-видимому, назывался этот район прежде.

Плут перевёл взгляд на верхнюю часть кровли. Его внимание привлёк какой-то предмет, явно прикреплённый к одному из пилонов. Поняв, что ему не дотянуться до самого верха фрески, юноша на секунду прервал работу, схватил табурет, вскочил на него и, стерев грязь, ахнул! Под слоем копоти скрывалось тщательное изображение небесного корабля. Детали были прорисованы с удивительной точностью: Плут мог разглядеть каждый гвоздь, каждый рычаг и каждый узелок на канатах в оснастке летучего судна. Паруса раздувались, мачта сверкала, а медная табличка с названием корабля «Укротитель Вихрей» блестела на солнце.

Плут с грустью подумал: «Придёт ли время, когда в небо снова поднимутся такие корабли?»

– Кар-р-р! – отчаянно прокричал ворон, и эхо в зале повторило его крик.

– Ай-ай-ай! – завопил Плут, покачнувшись на табурете.

– Пор-р-ра пр-р-росыпаться! Пор-р-ра! – каркал ворон.

Плюх!

– Гром и молния, что тут творится? – послышался сонный голос из дальнего угла зала. – Плут, что с тобой?