Текст книги "Ускользающая тень"

Глава 33

Из отпуска (он же по совместительству – работа) возвращаюсь ещё более взвинченной, чем до отъезда. Джей вернулся в военную школу, Ринну поручили выполнять функцию телохранителя при каком-то важном государственном лице, запланировавшем визит в приграничную область. Поэтому дома меня встречать некому. Впрочем, ничего страшного. Я не из тех, кому постоянно нужна компания.

Ледо велел мне разыскать аптекаря по имени Экан, который продаёт дешёвые зелья и таким образом наносит ущерб его торговле. Попросила Керена выследить этого человека, пока я в отъезде. Вернувшись, обнаруживаю письмо от него. Керен что-то узнал. Тут же отправляю письмо с предложением встретиться в ночное время.

Пока жду ответа, у меня есть свободное время. Брожу по апартаментам Каракасса, не зная, чем бы себя занять. Выпускной Джея всё ближе и ближе, от одной мысли на душе становится тревожно. Поэтому брожу по местам, с которыми связаны приятные воспоминания, пытаясь таким образом успокоиться. В конце концов оказываюсь в центральном атриуме, перед самой массивной из созданных дедом Ринна скульптур. Его величайшее творение. И одновременно – величайшая ошибка.

Грандиозный монумент в центре круглого помещения доминирует надо всем. Сама скульптура возвышается над круглым бассейном, а по каменным каналам вода подаётся к резным фонтанам. Кругом – пышные грибные сады, переливающиеся разными цветами – жёлтым, фиолетовым, зелёным, розовым. С лёгким удивлением понимаю, что могу назвать каждый вид – вот россыпи маленьких дождевиков, а вот – карликовая микора. Её легко узнать по разветвлённой высокой ножке и плоской шляпке.

Пустячок, а приятно. Должно быть, от Рейты нахваталась. Да, натуралист из меня неплохой – для любителя.

Кроме меня, в атриуме полно народу. Одни сидят в беседках, другие прогуливаются. А кое-кто расположился на изящных ажурных балконах, опоясывающих комнату. Оттуда открывается чудесный вид на шедевр Венья Эткен Аста. Тихие голоса эхом разносятся по атриуму.

Не спеша прохаживаюсь туда-сюда. Вообще-то мне здесь нравится. Дорожки освещены лампами. Наверху висят мощные фонари с яркими светящимися камнями. Свет играет в каждой грани стекла работы лучших ремесленников. На самом деле свет можно контролировать так же, как и температуру – при помощи разноцветных стёкол, правильных углов, искусства заклинателей камня, которые заставляют светящиеся камни сиять подобно миниатюрным солнцам. Свет – такой же важный элемент архитектуры и часть интерьера, как дерево, камень или металл.

Добираюсь до своего любимого места, останавливаюсь и смотрю на скульптуру. На первый взгляд она кажется странной – бесформенная, почти не обработанная. Многие типы камней и руд сливаются вместе, создавая замысловатые узоры. Вот ярко-красный призматический ванадинит, а рядом – длинная прожилка сине-зелёной хризоколлы. Гроздь пузырьков малахита соперничает по красоте с переливами серебра и оборками из целестина. И среди всего этого – совсем уж редкие минералы, добытые с самых глубин, куда может проникнуть только один народ – краггены. Поначалу скульптура кажется хаотичной и не слишком привлекательной, но постепенно завораживает любого зрителя. Трудно отвести взгляд от всех этих завитков, острых углов и плавных изгибов. Кажется, будто в них скрыта какая-то загадка.

Каждый видит в этой скульптуре что-то своё, но для меня она имеет особый смысл. Именно это великое творение поработило мужчину, которого я любила. Ринн, так же как и я, был в долгу у клана Каракасса. Его дед Аста одолжил у клана деньги, чтобы создать монументальную скульптуру по заказу одного очень богатого торговца. Но когда в результате махинаций конкурентов заказчик разорился, Аста и сам оказался на грани нищеты. Он вложил все деньги в наполовину законченную скульптуру, которая никому была не нужна. Каракасса наложили пожизненный долг на три поколения. Первое задание заключалось в том, чтобы мастер завершил своё произведение.

Ринн был представителем последнего поколения должников в семье. Мой долг распространялся на меня одну. По идее наш сын должен был родиться свободным. Но на деле вышло по-другому.

– Какая красота, – пропел голосок слева.

– Какая гадость, – бросил голос справа.

С улыбкой оборачиваюсь. А вот и близнецы, Лисс и Каста. Разные, будто день и ночь. С тех пор как мы в последний раз виделись, обе изменили цвет кожи. Теперь Лисс бледная, как их старший брат Ледо, и напоминает измождённое привидение. Каста же решила поэкспериментировать с угольно-чёрным.

– Как мы по тебе соскучились!

Лисс целует меня в губы.

– Я по вам тоже, – отвечаю я и поворачиваюсь к Касте. – По обеим.

Лисс с ног до головы одета в белое. Её окутывают тонкие слои газовой ткани, на подоле разрезы. Наряд производит впечатление потрёпанного. За такой эффект приходится платить дополнительные деньги, так что стоит платье целое состояние. Каста одета в красно-чёрное, волосы алые, цвета магмы.

– Ну, рассказывай, как отдохнули! – восклицает Лисс.

– А то Ринн молчит, – прибавляет Каста.

– Мы бы его разговорили, но с ним же неинтересно!

Отдохнули? Ах да. Это они про так называемый отпуск. Не успели мы приехать, как меня срочно вызвали в Мал Эйсту, чтобы я выследила и убила человека по имени Горак Джеспин. Хитрый, сволочь, еле отыскала. Правда, так и не узнала, что он такого натворил.

Лисс взяла меня под руку и потянула в сторону, уводя от скульптуры. И конечно, уже перескочила на другую тему:

– Ты уже поела?

– Мы завтрак проспали, – сообщает Каста.

– Какая я голодная!

– Ты всегда голодная.

– А сейчас ещё больше, чем обычно. Так ты поела?

Последний вопрос обращён ко мне.

Смеюсь. Обожаю эти их семейные перепалки.

– Ну что ты смеёшься? – Лисс тоже начинает хихикать. – Каста, она над нами смеётся!

– Это потому что она вредная, – слегка улыбается Каста. – Я давно заметила.

– Ты что, правда из вредности?

– Нет, – смеясь, отвечаю я. – Просто очень рада вас видеть.

– Вот видишь! – с победоносным видом возвещает Лисс. – Она не вредная, просто она нам радуется!

Каста тоже берёт меня под руку с другой стороны.

– Всё равно она вредная.

– Ещё какая, – соглашаюсь я. – Увидите, я вас от себя ещё часа два не отпущу.

– Вот это вредность, – произносит Каста.

– И наглость! – подхватывает Лисс. – Как смеет приказывать важным дамам… какая-то девочка на побегушках!

– Это я девочка на побегушках?! – в притворном возмущении восклицаю я.

– Шучу, дорогая. – Лисс чмокает меня в щёку. – Твоё желание – закон. Пойдём.

Мы катим по Корням в экипаже, запряжённом крайлами. У близнецов появился новый любимый клуб под названием «Чёрный венец». Размещается он в широком, круглом здании, опутанном корнями микоры. Под ним проходит главная дорога Корней, но клуб находится высоко. У его дальней стены разбит роскошный сад из драгоценных камней, жил и водопадов.

Клуб даже слишком элитный, но близнецов знает вся Вейя. Нас сразу проводят внутрь и усаживают.

Прислужница в форменной мантии запоминает наш заказ. Я прошу принести стимулирующий коктейль, поскольку в дороге почти не спала. Я была под самой поверхностью, а лифты, перевозящие пассажиров вниз, слишком неудобные, да и шумные. Вдобавок нужно было много о чём подумать. Близнецы начали радостно тараторить, какой у меня усталый вид. Я добродушно выслушиваю эти речи, а потом жалуюсь – мол, до чего злые у меня подруги. Лисс с Кастой обожают, когда их называют злыми.

– Почему ты нам ни разу не написала? Мы бы приехали составить компанию! – вдруг возмущается Лисс.

Каста внимательно наблюдает за мной. Ей тоже хочется услышать ответ.

– А вы мне почему не писали? – отбиваюсь я.

– Ой, то одно, то другое, – отмахивается Лисс.

Настроение у меня сразу портится. Да, Лисс и Каста меня любят, но по-своему, неглубоко. Такие люди легкомысленно порхают по жизни. С глаз долой – из сердца вон. На мои письма всё равно бы никто не ответил. Не потому, что Лисс и Каста ко мне плохо относятся. Просто они слишком зациклены на себе. Сначала бурно радовались бы, что я им написала, а потом переключились бы на другие удовольствия, так и не ответив на моё письмо.

– Ладно, что теперь говорить? – подводит итог Каста, когда нам подают напитки. – Ты ведь уже приехала.

– Слышала новости, – меняю тему я. Под воздействием коктейля силы восстанавливаются, а туман в голове рассеивается.

– Какие? – хором выпаливают Лисс и Каста.

– Ты скоро выходишь замуж, Лисс.

Та оглушительно визжит и хватает меня за руки.

– Да-а-а! Я так счастлива! Каста, конечно, сразу его невзлюбила. Но на самом деле просто завидует.

Каста молчит. Лисс, кажется, уже забыла о печальной судьбе Тулии Иоло, своего последнего ухажёра. Впрочем, она никогда по-настоящему не верила, что это дело рук Касты. Решила, несчастный случай. А вот я сомневаюсь.

– И кто же этот счастливчик? – спрашиваю я.

– Разве не знаешь?

– Догадываюсь.

На самом деле знала, конечно, но понимала, что Лисс захочется лишний раз похвастаться.

Лисс заёрзала на сиденье и принялась хлопать в ладоши, хихикая, будто маленькая девочка.

– Да говори уж, – бормочет Каста.

– Джерима Дью, – наконец объявляет Лисс.

– Сын Джеримы Вема? Так я и думала, – отвечаю я.

Клан Джерима – влиятельная семья торговцев из Вейи, специализируется на тканях и отчасти на наркотиках – разумеется, нелегально. Странно, что хозяин не возражает против этого брака. Клан Каракасса входит в альянс Выпущенного Когтя, а они желают продолжения войны с гурта. Как производителю лекарств, Ледо от вооружённого конфликта сплошная выгода. А клан Джерима – члены совсем другого альянса, Сложенного Крыла. Они выступают за мир. Чем больше люди устают от войны, тем большей популярностью пользуется клан Джерима. Но для альянса Выпущенного Когтя эти люди – злейшие враги. Неизвестно, как отнесутся обе противоборствующие партии к подобному брачному союзу.

Поздравляю Лисс, но та вдруг притихла. Сидит себе, рассматривает ногти с эффектом треснувшей породы.

– Ледо считает, что Дью будет мне хорошим мужем, так что…

Я слишком хорошо знаю Лисс. Показной жизнерадостностью меня не проведёшь.

– А сама ты что думаешь? – настаиваю я.

Лисс пожимает плечами и неопределённо хмыкает.

– Можно будет устроить роскошную церемонию! – наконец оживляется она.

– У тебя одни гулянки на уме! – шипит Каста.

– Она просто завидует, – намеренно громким шёпотом делится со мной Лисс.

– Как ты могла так поступить с родной сестрой? – обвиняющим тоном восклицает Каста.

И только тут я понимаю, какую совершила ошибку, затронув эту тему. На этот раз Каста не шутит. Обстановка опасно накаляется.

Лисс обращается ко мне:

– Это только она у нас может делать всё, что хочет! Иногда на несколько оборотов исчезает, бросает меня одну! А стоит мне что-нибудь сделать без неё – сразу обиды! Она…

– Даже не пытайся разжалобить Орну! – рявкает Каста. – Ей до твоего нытья дела нет!

Лисс съёживается.

– Она иногда такая злая бывает, – произносит Лисс, ни к кому конкретно не обращаясь. – Даже не знаю, как я её терплю столько времени.

– Прекрати.

– Что, неправда?

– Я тебя спасаю от самой себя.

– А меня не надо спасать! На этот раз ты мне не помешаешь!

– Думает, я не смогу, – обращается ко мне Каста.

– Возомнила, будто знает, что мне нужно!

Вдруг Лисс заливается слезами.

– Она у нас теперь каждый день ревёт. С тех пор как предложение приняла, – комментирует Каста и, откинув волосы за спину, обводит клуб мрачным взглядом.

– Она не выносит, когда я счастлива, – возражает Лисс.

– Какое уж тут счастье? – произносит Каста, будто говоря сама с собой.

– По крайней мере, не буду сидеть одна, когда она снова куда-нибудь унесётся, – бросает Лисс и разражается бурными рыданиями.

Каста, забыв все обиды, тут же прижимает сестру к себе, обнимает и целует до тех пор, пока та не успокаивается.

Уж на что я к ним привыкла, но эта сцена даже меня ошеломила.

Приносят наши блюда, и я ем, хоть и не голодна. Но за такие деньги что хочешь съешь. Каста некоторое время сидит тихая и пристыженная, но скоро опять принимается за своё. Ясно, что она не одобряет план Ледо выдать сестру за Джериму. А Лисс, как всегда, то ли не понимает, в чём дело, то ли делает вид, будто не понимает.

Ох уж мне эти аристократки. Живут в своём мирке, как все остальные плутархи и члены их семей. Кто-нибудь мне объяснит, почему влиятельные люди могут вести себя как дети малые и им это сходит с рук?

Иногда даже не по себе становится. Начинаю гадать, кого надо больше бояться – врагов или собственную элиту?

Глава 22

Жду, когда меня в следующий раз вызовет к себе Гендак. Как всегда, играем в вопросы-ответы, стараясь обхитрить друг друга, потом меня отводят обратно в камеру. Обычно Гендак вызывает меня раз в три-четыре оборота, иногда реже, но чаще – никогда. Если я пропаду ненадолго, меня, скорее всего, не хватятся.

В следующую смену в кузнице начинаю действовать.

В кузнице полно укромных мест, а уж в искусстве прятаться мне нет равных. Предлагаю поменяться местами с заключённым, обязанности которого намного тяжелее моих. Того два раза просить не надо. Но на рабочее место не являюсь. У котлов с осадком и так народу полно, справятся без меня.

Вместо этого юркаю в тень огромного неиспользуемого чана. С его стенок свисают цепи, словно ветви лишайникового дерева. Отсюда хорошо видна дверь в кабинет надзирателя. Лестница зигзагообразная, её от меня загораживает тонкий металлический барьер высотой по пояс. Он служит перилами. Укрытие не слишком надёжное, но всё же лучше, чем ничего. А иначе я и вовсе не смогла бы наверх подняться. Кто-нибудь обязательно заметил бы.

Съёживаюсь в своём укрытии и наблюдаю за ближайшими охранниками. Те смеются, поддразнивают друг дружку, на работников смотрят только изредка, и то мельком. Я их знаю. Те ещё лентяи. Вдобавок уверены, что сбежать отсюда никому не под силу. Теперь эта самоуверенность сыграет мне на руку.

Путь к основанию лестницы загромождают всякие агрегаты. Убедившись, что в мою сторону никто не смотрит, перемещаюсь от одного к другому. Двигаюсь вперёд короткими перебежками, терпеливо выжидая перед очередным рывком.

По шее течёт пот. Жара и шум невыносимые. Скрежет, лязг, грохот, спёртый горячий воздух.

Изо всех сил старалась содержать себя в чистоте после последнего купания. Если от меня за километр будет разить тюрьмой, никто не поверит, что я рабыня. Гигиену в этом месте соблюдать очень трудно, но я сделала всё, что могла.

В последнее время я купаюсь вместе с мужчинами, не снимая белья. Мыла голову, полоскала одежду, не обращая внимания на их жадные взгляды. Долгое время убеждала себя, что перед мужчинами раздеваться опасно, но на самом деле просто обманывала себя. После всего случившегося никто меня и пальцем не тронет. Просто мне хотелось ходить грязной. Я наказывала себя. Но теперь это желание пропало.

Дверь открывается, и появляется надзиратель. Захлопывает дверь, запирает на замок и убирает ключ в мешочек. По лестнице спускается, как всегда, горделиво – ограниченный болван, возомнивший себя большим человеком. Внизу ждёт охранник. Это тот самый молодой гурта, который дежурил, когда я украла ключ. Должно быть, после всех хвастливых рассказов об увлекательных приключениях во время дежурства обязанность сопровождать надзирателя закрепили исключительно за ним. Наверное, жалеет теперь.

Охранник и надзиратель сдержанно здороваются друг с другом и начинают обход. Путь свободен. Вглядываясь сквозь дым, проверяю, чисто ли на горизонте. Вдалеке стоит один охранник, но смотрит он в другую сторону. Удачнее момента не представится.

Пригнувшись пониже, бегом пересекаю открытое пространство, не сводя глаз с охранника. Тот чешет шею. Вне укрытия сразу становится не по себе. Кажется, вот-вот кто-нибудь заметит и, прежде чем успею опомниться, поднимет тревогу. Тогда всё будет кончено. Но вот я добралась до места. Прячусь за металлическим барьером.

Не разгибаясь, ползу вверх по ступенькам. Теперь чувствую себя увереннее. Пока я в относительной безопасности. Даже если ключ не подойдёт, у меня будет полно времени, чтобы спуститься вниз и вернуться обратно в кузницу. Самое страшное начнётся потом, за дверью.

Добравшись до верха, осмеливаюсь чуть-чуть высунуться и смотрю вниз. Глупо, конечно, но на такой высоте и в таком дыму мой затылок никто не разглядит. И вообще, дело того стоит. Обвожу взглядом пышущую жаром кузницу, узкие жёлто-белые реки струятся между чёрными громадинами. На какую-то секунду чувствую себя выше всего этого не только в буквальном, но и в образном смысле. Я всех обхитрила.

Впрочем, рано радоваться. Вставляю ключ в замок, и он с лёгкостью туда входит. Но есть одна проблема. Он не поворачивается.

Ругаюсь сквозь зубы. Поворачиваю его под разными углами, пытаясь найти нужное положение. Ни с места. Теперь начинаю волноваться по-настоящему. Пробую снова, приложив все усилия. Никакого результата.

За неимением других вариантов выдёргиваю ключ, снова засовываю в скважину, пытаюсь повернуть, и на этот раз замок поддаётся. Прямо гора с плеч. Видимо, наш ключ всё-таки не совсем точная копия настоящего. Надёжным его не назовёшь, но главное – пользоваться им можно.

Приоткрываю дверь и заглядываю в кабинет. Никого. Вползаю внутрь и запираю за собой дверь. На этот раз получается с первой же попытки. Прячу ключ обратно в ремень и окидываю взглядом святая святых – покои надзирателя.

Да, что-то не впечатляют. Всё простенько, аккуратненько, а главное, вокруг царит полумрак. Фонари слабо освещают комнату с голыми каменными стенами безо всяких украшений. В шкафчик сложены футляры со свитками, на столе – недописанное письмо. На кузницу выходят покрытые сажей окна.

Дверей две. Одна ведёт в кладовку, где хранятся письменные принадлежности, старые папки, да и просто всякие ненужные мелочи. Стены и потолок каменные. Нет, здесь мне делать нечего. А из-под другой двери тянет приятным прохладным сквозняком. Значит, мне сюда.

В кабинете затхло, уныло и печально. На секунду пытаюсь представить, что скрывается за величавым видом, который напускает на себя надзиратель. Ждёт ли его кто-то в домашних покоях? Может, его жизнь так же пуста, как и эта комната? Впрочем, мне-то какая разница?

Дверь, из-под которой сквозит, заперта, но на гвоздике висит ключ. Вот она, новая трудность. Выйти-то я, конечно, смогу, но, если дверь не будет заперта изнутри и ключ исчезнет со своего места, надзиратель сразу поймёт – здесь кто-то побывал.

Тупо пялюсь на дверь, будто жду, что проблема решится сама собой. На всякий случай пробую открыть её своим ключом, но тот не подходит. Снимаю с гвоздика нужный ключ, поворачиваю его в замке и выглядываю в щёлку.

Передо мной боковой коридор со стенами из необработанного камня, на скобах дымят чуть тлеющие факелы. Тут давно уже никто не убирал. Вот и хорошо. Значит, заглядывают в этот коридор редко. Кроме входа в кабинет надзирателей, других дверей здесь нет.

Меня охватывают злость и досада. Сейчас ничто не мешает уйти отсюда. Исчезнуть. Может быть, Арачи и не заметит, что дверь открыта.

Нет. Нельзя так рисковать. Если Арачи поднимет тревогу, меня точно поймают. Даже в наряде рабыни.

И вообще, я должна вернуться обратно. На Нерейта и Чарна мне плевать, смылась бы не задумываясь. А вот Фейна бросить не могу. Я, конечно, буду свободна, но человеком себя считать перестану.

Должен быть какой-то способ, но думать нет времени. Надо решать, туда или сюда, и поскорее. Иначе надзиратель вернётся и застанет меня здесь.

Закрываю дверь и начинаю рыться в ящиках стола и шкафчиках. Ищу запасной ключ. Нет, так мне повезти не может.

Надо принимать решение. Вернуться или рискнуть? Замираю, пытаюсь определиться и морщусь – сквозняк так и холодит шею.

Оборачиваюсь на дверь. Через щель сверху виднеется свет. Дверь слишком низкая для своего проёма. Между верхом и стеной можно два пальца просунуть.

И тут появляется одна идея. Но надо спешить.

Выдёргиваю из края рубашки нитку, тяну её и, когда она становится нужной длины, отрываю. Подлетаю к фонарю, свинчиваю стеклянный колпак и макаю нитку в масло. Когда рылась в столе, мне попались на глаза свечи. Заимствую одну из них. Надзиратель не заметит. Привязываю нитку к округлому кольцу ключа. Подхожу к окну и смотрю вниз. Впрочем, из кузницы ничего разглядеть нельзя. Сколько раз я сама всматривалась сквозь дым в это грязное окно, пытаясь различить, что делается внутри.

Надзиратель завершил обход. Шагает к лестнице.

Но я спокойна. Теперь уже поздно что-то предпринимать. Одна надежда на то, что мой план сработает. Я привыкла к сложным ситуациям и сейчас даже не паникую. Чем спокойнее человек, тем лучше у него всё получается.

Времени осталось совсем чуть-чуть. Если ничего не выйдет, мне конец.

Зажигаю свечу от одного из фонарей и выскакиваю в коридор. Захлопываю за собой дверь и запираю её на замок. Крепко сжимая в руке нитку, проталкиваю ключ в щель прямо над тем местом, где прибит гвоздь. Начинаю медленно опускать его.

Воздух наполняет запах лампового масла. Чувствую, как ключ касается гвоздя, но это только половина дела. Насадить мелкий, вёрткий предмет гораздо сложнее. Ключ висит вплотную к двери, гвоздь, наоборот, выпирает. Надо качнуть ключ вперёд, но каким образом? Стискиваю зубы. Нет, без шума не обойтись. Со всей силы толкаю плечом дверь. Ключ так и отскакивает от корневого дерева. Потом со звяканьем ударяется об него. Чуть ослабляю нитку и понимаю, что ключ за гвоздь не зацепился. Ощущаю его полный вес.

Пробую снова. Поднимаю ключ так, чтобы кольцо соприкасалось с гвоздём, и снова бью плечом. Опять не получается. Так можно часами экспериментировать без всякого результата. А можно добиться успеха со следующей же попытки.

Ещё раз. Надзиратель, должно быть, на середине лестницы или выше. Пока мои удары заглушает шум кузницы, но стоит ему войти внутрь, и я пропала.

Ещё раз. Давай, давай…

Ещё раз.

Уже готовлюсь толкать дверь в шестой раз и вдруг чувствую, что ключ больше не оттягивает нитку. Ослабляю её, но он остаётся на том же месте. Висит на гвозде. Получилось!

Ура!

О нет. В коридоре раздаются тихие шаги, шелест одежды. Кто-то услышал, как я билась об дверь. Внутри кабинета в замке поворачивается ключ. Я в ловушке.

Но не поймана. А значит, надо действовать. Поджигаю конец нитки при помощи свечи. Огненная дорожка взмывает вверх и так же быстро гаснет. От нитки не остаётся и следа. Теперь и не скажешь, что ключ кто-то брал. Если на ключе останутся обгорелые остатки, они рассыплются от первого же прикосновения.

Дверь в кузницу закрывается. Надзиратель зевает в голос и потягивается. Шаги всё приближаются – кто-то движется тихо и легко, но целенаправленно. Кто-то миниатюрный. Сейчас меня тут застукают. Надо прятаться, но скрыться здесь негде. Поэтому тушу свечу, засовываю её за пояс и устремляюсь в единственном возможном направлении. Вверх.

Коридор узкий, в таком и двое-то с трудом разойдутся. Если упереться в одну стену ногами, а в другую руками, вполне смогу забраться под потолок. Чем выше, тем лучше, чтобы исключить всякий риск быть обнаруженной.

Крепко прижимаю ладони к стене, подпрыгиваю и упираюсь одной ногой, потом второй. И вот я вишу параллельно полу. Как бы не свалиться. Грубый кирпич впивается в руки, но продолжаю упрямо «шагать» по стене, напрягая все мускулы, пока не оказываюсь под самым потолком.

Застываю, растягиваясь между стенами. Всё-таки далековато они друг от друга, держаться тяжело. Вдобавок я плохо питаюсь и давно не тренировалась. Не знаю, долго ли смогу продержаться в таком положении.

Напрягаю суставы, и тут появляется человек, от которого я прячусь. Рабыня. Эскаранка. На ней белое платье, рукава и подол расшиты священными мантрами гурта, прославляющими Законы и их мудрость. Девушка совсем молоденькая. Лет шестнадцать, может, семнадцать. Хорошенькая, стройная, светлые волосы уложены в замысловатый узел на затылке. Проходит подо мной, не поднимая глаз. Если подумать, люди вообще никогда вверх не смотрят. Девушка тихонько стучится в дверь. Медленно, четыре раза. По такому стуку узнают раба.

Некоторое время внутри ни звука. Наконец слышу, как надзиратель снимает ключ с гвоздя и вставляет его в замок. Ничего не заподозрил, но я даже порадоваться своей удаче полноценно не могу – руки огнём горят. Начинаю произносить в уме мантры, вводя себя в состояние неглубокой медитации. Так легче контролировать свои мышцы. Расслабляться нельзя ни в коем случае.

Дверь открывается.

– От всего сердца молю простить меня, – произносит рабыня на безупречном гуртском, делает мимолётный жест рукой и чуть приседает. – Ибо по рождению своему я несовершенна…

Это ритуальные фразы, поэтому надзиратель просто отмахивается.

– То есть скальных летучих мышей на кухне нет?

– Надзиратель Арачи, их отложили для пира в честь прибытия премного уважаемого Старейшины. Я молила, чтобы ради вас сделали исключение, но меня отослали прочь…

Арачи снисходительно улыбается и берёт её за подбородок. Девушка явно расстроена. Всю жизнь её учили служить расе хозяев, которую она искренне считает высшей. Рабыня боится не наказания. Она переживает из-за того, что плохо служит господину.

Покорность и услужливость девушки приводят меня в ярость. Нет, не на неё. Что взять с несчастной дурочки? Я злюсь на них, наших врагов. Людей, которые сделали её такой. Она молода, красива и сейчас должна бы жить в Вейе или танцевать с парнями в своей деревне. Да что угодно лучше такой жизни. И тут ненависть заполняет моё сердце целиком, плещет через край, и я уже не в силах её сдерживать. Это чувство со мной всю жизнь. Обычно мне удаётся держать его под контролем, но избавиться от жгучей ненависти раз и навсегда невозможно. Забываю о том, что надо медитировать, и сразу начинаю ощущать боль в суставах, плечах, спине, руках, ногах… Если бы не регулярный физический труд, вряд ли смогла бы продержаться так долго. Но больше не могу… сейчас упаду…

– А есть на кухне что-нибудь, что не отложено для пира? – спрашивает надзиратель.

– Мясо ящерицы, очень много, надзиратель Арачи. Доставили прямо с лавовых равнин…

– А когтехвост есть?

– Хозяин, повара прямо сейчас тушат мясо когтехвоста и панцирника…

– Звучит аппетитно. Принеси мне немножко.

– Во имя Маала, повинуюсь.

Девушка снова рисует в воздухе знак рукой, кланяется и закрывает ладонями лицо, будто прячась. Идёт прочь, но вдруг останавливается и поворачивается к Арачи.

– Чего тебе? – спрашивает надзиратель.

– Хозяин, я только что слышала какие-то звуки. Мне показалось, будто кто-то стучался в вашу дверь…

– Ты здесь кого-нибудь видишь? – отвечает на это Арачи.

– Да-да, вы правы. Я ошиблась. Прошу прощения…

Теперь девушка наконец-то уходит. Надзиратель стоит в дверях, глядя ей вслед. Не поймёшь, что он к ней испытывает – то ли похоть, то ли своеобразную нежность. Похожую испытывают к любимым, привычным вещам. Мои мысли туманит гнев. Ноги и руки трясутся. Боль впивается острыми когтями в плечи, ягодицы, бёдра. Пальцы немеют. Кажется, словно кисти рук вот-вот оторвутся от запястий.

Давай, выродок, иди внутрь, а иначе на месте тебя прикончу…

Но сама понимаю – ничего я ему не сделаю. Если надзирателя Арачи найдут убитым, про побег можно забыть. Но ненависть даёт мне силы продержаться несколько бесконечно тянущихся секунд, после чего надзиратель наконец возвращается в кабинет и закрывает дверь.

Поджимаю ноги и бесшумно падаю на пол. Сразу с десяток разных мышц сводит жестокой судорогой. Сдерживаюсь, чтобы не застонать от боли. Но любая боль проходит, и эта не исключение. Валяюсь на полу коридора, тяжело дышу и жду, когда вновь смогу шевелиться. Зато я жива, и меня не поймали.

Прихожу в себя, поднимаюсь на ноги и дотрагиваюсь до привязанного к спине плоского свёртка, в котором лежит форма служанки.

Что ж, пока всё хорошо. Но праздновать успех ещё рано.