Текст книги "Дар травмы. Как прожить травмирующие события и превратить их в точку роста"

На земле, где я живу и обучаюсь, коренные народы глубоко почитают своих предков. Хотя я не являюсь экспертом в области нейродеколонизации, мне случалось посещать семинары на эту тему, так что в общих чертах я представляю, что речь идет о деколонизации (привнесении традиционных способов существования) нашего разума. Ученым из числа коренных народов есть чем поделиться с нами, когда речь заходит об исцелении с помощью силы предков. Их главная концепция заключается в том, что каждое решение следует принимать, учитывая семь поколений до и семь поколений после нас – подобный подход помог бы разобраться со многими травмами, порожденными угнетающими системами. Книги Decolonizing Trauma Work и Decolonizing Methodologies (об исследованиях на эту тему) помогли мне сформировать собственные мысли, и я рекомендую изучить их и связаться с учеными из числа коренных народов в вашем регионе.

Прежде всего мне хотелось бы остановиться на идее семьи. У меня нет собственных детей, но я сознательно выбрала несколько людей в качестве своей семьи. Я познакомилась с Айшварьей, когда она была студенткой, и с тех пор считаю ее своей дочерью, при этом полностью уважая отношения, которые она поддерживает со своими родителями.

Я верю в концепцию избранной семьи, поскольку многие люди не получают любви в своих биологических семьях и ищут ее на стороне.

Или же они могут найти близкого их сердцу человека без формальных взаимоотношений вроде «сестры» или «брата». Джета говорит, что наши отношения – это карма, и это прекрасная мысль о том, что мы были предназначены друг другу.

Я проходила курс подростковой психологии с точки зрения коренного населения у доктора Мартина Брокеллега. Он рассказал, что слово «семья» у лакота (коренного американского племени) охватывает около трехсот человек, живущих в пяти поколениях. Представьте себе, если бы мы могли заботиться друг о друге подобным образом, социальная изоляция и одиночество не были бы столь распространенным явлением.

Однажды я слушала лекцию доктора Майкла Йеллоуберда, профессора социологии. Он привел потрясающую аналогию, назвав современных людей теми, кто хочет оказаться на вершине горы, – постоянно стремящимися к новым достижениям в рамках капитализма. Коренные народы же идут по другому пути – они хотят стать единым целым с горой, признать нашу с ней взаимосвязь. Таким образом, доктор Йеллоуберд возвращает нам мудрость, которую предыдущие поколения старейшин коренных народов использовали для исцеления. Танцы, песни, связь с духом земли – эти традиции были священными и преобразующими для коренных народов этой земли. И они также являются частью того, чего нам, современным людям, прокладывающим свой путь в этом запутанном обществе, возможно, не хватает на подсознательном уровне.

И доктор Йеллоуберд, и доктор Брокеллег говорят о смещении культуры. В современном обществе мы ценим производительность и технологические достижения. Искусство и творчество, взаимоотношения и бережное отношение к природе не считаются ценностью. Я верю, что сейчас происходит возрождение этих приоритетов.

Я не хочу превращать знания коренных народов в фетиш, однако убеждена, что во многих культурах были похожие способы познания. Когда я была в гостях у своих коллег в Ванкувере на форуме по методам исцеления коренных народов, одним из моих любимых упражнений были круговые танцы народов мира. Мы все вставали в круг и под замысловатые ритмы двигались, словно единое целое. При этом я чувствовала, что двигаюсь не только физически. Это было особое ощущение – быть частью коллективного целого, чувствовать эту невероятную синергию. Я даже выучила один кельтский танец, который был связан с моим происхождением. Такие танцы свойственны и народам Восточной Европы. Возможно, мои украинские предки тоже танцевали подобным образом. Мало у кого из нас имеется столь сильная связь с прошлым.

Доктор Дэниел Фур написал книгу и создал онлайн-курс «Медицина предков». Он учит людей узнавать как можно больше о своей родословной и о том, как общаться с предками, которые могут направлять и учить нас и которых мы можем простить. Он предостерегает от общения с теми, кто еще не исцелился (все еще борется с собственными неразрешенными травмами). В своей книге он упоминает, что многие культуры продолжают поддерживать отношения с покойными предками: кельты отмечают Самайн, мексиканцы – День мертвых, а японцы проводят фестиваль Обон.

Пример

Во многих культурах во дворе или в доме есть небольшие святилища для почитания своих предков. Я много месяцев работала в Лаосе в Восточной Азии, где такие святилища – обычное явление. Зачастую это высокие деревянные сооружения красного цвета, к которым приносят подношения – серебряные чаши с рисом и апельсинами. Люди повязывают белые и шафрановые браслеты, символизирующие связь между духами и миром живых. Мне посчастливилось принять участие в подобных церемониях (baci), когда один из друзей пригласил меня в свою деревню. Я никогда не забуду ощущение, когда десятки людей повязывают браслет на мое запястье и загадывают желание на мое будущее.

В моем доме в Канаде после смерти отца и бабушки я обустроила специальное пространство, чтобы чувствовать с ними максимальную связь. Я положила туда наручные часы, которые они носили при жизни, фотографии, на которых они были изображены молодыми и спокойными, а также несколько личных вещей, которые имеют для меня особое значение.

Если бы у вас была связь с вашими предками, теми, кто придерживался древних традиций, на что бы это было похоже? Как бы вы могли узнать про них больше? Что бы вы хотели предложить им в качестве подношения: еду, цветы, камни, травы или семена? Зажгли бы вы свечу?

Может, с вашими предками вас связывает какая-то музыка? Вы могли бы исполнить традиционную песню, которую пели на протяжении веков. Энергия этих песен порой чувствуется и без перевода (некоторые кельтские и украинские песни доводят меня до слез), а музыка позволяет нашим ушедшим близким продолжать жить рядом с нами.

Вы всегда можете найти способы развивать отношения со своими предками, даже если ваши близкие родственники не чувствуют себя защищенными. Осознание того, как травма передается из поколения в поколение, помогает испытывать сострадание как к себе, так и к другим членам вашей семьи.

Глава 7. Превербальный период

Несмотря на то что реакции психотравмы схожи у большинства людей, существует два отдельных механизма, которые могут к ним привести.

Когда человек переживает события, в ходе которых его тело (или тело кого-то из его близких) подвергается опасности, реализуется механизм шоковой травмы. Человек убеждает себя, что окружающий мир небезопасен. В данном сценарии в рамках процесса исцеления человек должен испытать пугающие переживания, находясь при этом в спокойном теле.

Если взрослые, которые должны были заботиться о человеке в детстве, не всегда были в состоянии выполнять эту функцию либо каким-то образом подвергали его опасности, то в данном случае мы имеем дело с травмой привязанности, при развитии которой человек перестает доверять окружающим. В данном сценарии в рамках процесса исцеления человек, находясь в спокойном теле, должен ощутить, что представляют собой доверительные отношения.

Как вы могли заметить, спокойное тело является необходимым условием в обоих случаях. Мы уделим этому особое внимание во второй половине данной книги. При комплексной травме, как правило, задействуются оба описанных механизма.

Когда я работала семейным врачом, женщины, забеременевшие во второй раз, иногда говорили, что не могут вспомнить первые роды. Мне несколько раз доводилось помогать принимать роды, и это неизбежно был довольно грязный и болезненный процесс. А теперь задумайтесь, сколько веков роды проходили без благ современной медицины, таких как обезболивающее и хирургия. Конечно, во многом благодаря этому матери стали гораздо реже погибать во время родов.

Вполне логично ожидать, что проблемы во время родов могут привести к развитию травмы. Мысль о том, что с новорожденным может что-то случиться, приводит в ужас, особенно с учетом всех сложностей данной процедуры. Под воздействием стресса ребенок испражняется в утробе матери. Эти выделения, которые называют меконием, представляют для ребенка определенную опасность, поскольку он может их вдохнуть после появления на свет (до рождения плод не дышит, так как получает все необходимые ему питательные вещества через пуповину от матери).

По современным оценкам, примерно каждой третьей матери, пережившей осложнения во время родов, официально диагностируют ПТСР.

Кроме того, мне доводилось наблюдать психические проблемы у женщин, по отношению к которым во время родов медицинский персонал не проявлял достаточно сочувствия. Многие иммигранты и беженцы не говорят свободно на местном языке, поэтому, когда им дают указания во время родов, они не всегда могут их выполнить. Мы часто игнорируем их культурные обычаи и ожидания от родов. Хотя в последнее время и наблюдается тенденция к более чуткому отношению к культурным особенностям со стороны медиков, нам еще предстоит пройти долгий путь в этом направлении. Только представьте, насколько беспомощной чувствует себя беременная женщина во время родов, когда она не понимает, что ей говорят, и не чувствует надлежащей поддержки.

Страхи, которые развиваются в переломный момент жизни человека, могут укорениться.

Факторы риска включают экстренные роды, такие как кесарево сечение (хирургическое вмешательство), использование во время родов таких инструментов, как вакуумные экстракторы и щипцы, либо особую восприимчивость матери из-за прошлого неудачного опыта. Эта травма может проявляться по-разному. Так, мать может бояться выпустить своего ребенка из поля зрения. Это связано с повышенной бдительностью, вызванной высокоактивной реакцией стресса (симпатическая нервная система). Либо же мать может не чувствовать связи с ребенком, что соответствует реакции избегания, связанной с низкоактивной реакцией стресса (дорсальная ветвь блуждающего нерва). В последнем случае матерям зачастую диагностируют послеродовую депрессию, которая также довольно распространенное явление.

Примерно у каждой четвертой новоиспеченной матери наблюдается хотя бы один симптом ПТСР. Возможно, это распространено гораздо больше, чем считается, потому что, как это часто бывает в вопросах женского здоровья, исследований в этой области было проведено недостаточно. Еще больше усложняет ситуацию тот факт, что женщины, столкнувшиеся с этими проблемами, могут их стыдиться. Ночные кошмары о родах, которые, согласно общественному мнению, оставят лишь приятные воспоминания, могут казаться им чем-то ненормальным.

Только представьте, насколько тяжело приходится женщинам, для которых триггером является их собственный ребенок. Их ребенок напоминает им о тех болезненных переживаниях, через которые они прошли во время родов, и этот страх продолжает жить в их теле.

Теперь давайте рассмотрим весь сценарий с точки зрения ребенка. Поскольку новорожденные обделены привычными способами коммуникациями, нам приходится полагаться на наши знания о биологии, а также на собственные наблюдения.

Внутри материнской утробы сгусток клеток, постепенно превращающийся в младенца, плавает в теплой амниотической жидкости, находясь в подвешенном состоянии. Ближе к концу срока, когда он вырастает достаточно большим, стенки матки сжимают его со всех сторон. Это единственная среда, которая ему известна. Он весь день слышит голос матери – возможно, даже ее пение. Голос отца, если он рядом, будет менее четким, но все же, скорее всего, различимым.

Благодаря воздействию определенных гормонов между матерью и плодом образуется связь – химическая связь, которая дополняет очевидную физическую. Одним из главных гормонов, участвующих в формировании связи между матерью и ребенком, является окситоцин. Уровень этого гормона достигает своего пика во время родов. Исследования показали, что окситоцин непосредственно связан с чувством близости и эмпатией. Таким образом, не стоит удивляться, что он также задействован и в процессе грудного вскармливания. Высокий уровень окситоцина помогает расслабиться, и, что примечательно, во время родов сам ребенок также усиленно вырабатывает окситоцин. К сожалению, стресс, испытываемый во время родов, снижает уровень окситоцина и повышает уровень гормонов стресса как у матери, так и у ребенка.

Представьте себя младенцем, чей дом насильно выталкивает его наружу. Мышечные стенки матки – единственного дома, который до сих пор был ему известен, – сдавливают его ритмичными движениями. Эти движения подталкивают вас в туннель, который выглядит слишком узким для вашего тела. У младенца отсутствует когнитивный мыслительный процесс, однако я могу себе представить, насколько некомфортны для него эти ощущения. Как правило, родовой канал расширяется достаточно, чтобы ребенок мог через него пройти. Тем не менее иногда этого не происходит, и тогда дом, к которому подключено тело ребенка, разрезают, доставая его наружу.

В обоих случаях ваше первое знакомство с окружающим миром заключается в том, что теплая, темная и мокрая среда сменяется светлой, холодной и более просторной. Нужно сразу же разобраться, как дышать наружным воздухом, звуки, разносящиеся по воздуху, кажутся более громкими, чем те, что вы слышали, погруженные в жидкость, и вас внезапно начинают ощупывать незнакомые руки, проверяя состояние вашего здоровья. Неудивительно, что первым делом мы обычно обращаем внимание на плач новорожденного – только представьте себе стресс от такого потрясения! Что-то холодное касается вашей груди, чтобы послушать ваше сердцебиение, в пятку втыкают иглу, чтобы взять кровь на анализ, а чтобы есть, теперь нужно глотать вместо привычного поступления питательных веществ через пуповину. Столько одномоментного стресса вы не испытывали никогда.

Через это проходит каждый человек. А теперь представьте себе особые обстоятельства, такие как двухплодная беременность, когда двух детей, которые девять месяцев были вместе в этом крошечном доме, разделяют на две отдельные сущности.

Согласно исследованиям травмы усыновления, дети, которые попали в любящие семьи, все равно продолжают испытывать тревогу, связанную с разлукой с их биологическими родителями. Приемным детям чаще диагностируют психические расстройства, они чаще употребляют наркотические препараты. Даже если они попали в добрую, любящую семью, даже если они поддерживают контакт со своими биологическими родителями, даже когда все складывается хорошо, травма все равно имеет место. Как мы видели это на примере других млекопитающих, дети узнают свою мать по запаху, и с первых дней разлуки этот знакомый запах пропадает. Дети чувствуют себя брошенными и даже преданными.

Это может приводить к разным проблемам: отсутствию доверия, чувству отверженности, ощущению, что ты «недостаточно хороший», неуверенности в себе и замешательству, а также ощущению отсутствия какого-либо контроля. Ребенок будет страдать от разлуки, сам не понимая, что именно с ним происходит.

Во многих случаях ребенок справляется с этим, позволяя нервной системе самой со всем разобраться. В столь раннем возрасте, в отсутствие сознательного мышления, стресс естественным образом проявляется в поведении. Реакция «бей или беги» выражается в раздражительности и суетливости, постоянном плаче или отталкивании всего, что приближается к ребенку. Ребенок может начать на подсознательном уровне бояться изменчивости окружающего мира, в котором в любой момент может быть разрушено все, к чему он привык. Реакция «замри» будет проявляться в пассивном поведении, безразличии и отстраненности. Ребенок может на подсознательном уровне бояться любви, потому что она может оказаться лишь временной.

Травма разлуки – это недоверие к миру, которое ребенок испытывает сразу после появления на свет и которое сопровождает его на протяжении всей его жизни.

Чтобы адаптироваться, ребенку нужно тренировать наблюдательность, чтобы понять, как стать полноценным членом этой новой семьи. Так как ребенку нужно, чтобы его потребности удовлетворяли эти новые люди, он может неосознанно стараться им угождать, быть идеальным ребенком, чтобы его приняли как своего. Или же он может смириться со своей утратой и постоянно жить с чувством, что чего-то не хватает.

Пример

Родная мать Аны не получала дородового ухода. Она поступила в больницу, когда родовая деятельность была в самом разгаре, в состоянии фентаниловой ломки (сильнодействующего наркотика, родственного героину). Как только она переступила порог приемного покоя, была вызвана служба опеки. Во время родов биологической матери Аны не давали обезболивающего, поскольку медики боялись реакции с веществами у нее в крови (хотя она уже какое-то время ничего не принимала).

Ана сразу же попала в отделение интенсивной терапии для новорожденных с высоким риском и была переведена на молочную смесь. Полиция арестовала ее мать за хранение наркотиков. Первые несколько дней в больнице Ана, липкая от пота, все время дрожала – у нее была настоящая фентаниловая ломка. Контакт девочки с внешним миром ограничивался ярким светом инкубатора для новорожденных и холодной резиновой перчаткой.

Поскольку других родных у девочки не было, Ана попала в службу опеки и к двум годам успела пожить в пяти приемных семьях. Все считали, что у нее задержка в развитии, потому что к этому времени Ана так и не начала говорить. Ее мир постоянно менялся, и из-за обилия запутанных внешних стимулов у нее уже развилась диссоциация.

Вспомните, как часто в минуты сильной грусти мы сворачиваемся в позу эмбриона. Позу, которую мы занимали до того, как наша жизнь стала сложной. Когда все наши потребности удовлетворяли без нашего участия – во всяком случае, так должно было быть.

А теперь представьте, что эти потребности никто не удовлетворял в период, когда вы еще не умели говорить и не понимали, что все это значит. В превербальный период формируются наши фундаментальные взгляды на окружающий мир. Вот почему так трудно проводить так называемую восходящую терапию, когда эти убеждения были сформированы прежде, чем мы научились говорить и могли придать им осмысленную форму.

Мы, взрослые, стремимся придать смысл своим ощущениям и для этого придумываем для описания этих чувств слова и истории. Для некоторых же людей эти убеждения существуют не на словах, а только в виде ощущений.

Социолог Брене Браун описывает один любопытный инструмент, который заключается в том, чтобы напоминать себе, что ваши мысли – это истории. Она описывает какой-нибудь сценарий и спрашивает: «Какую историю вы рассказываете себе?» Например, если ваша подруга отменяет встречу и вы говорите себе, что она на вас злится (потому что в детстве ваши родители всегда выглядели напряженными). Или если ваш партнер забыл про ваш день рождения, и, чтобы это объяснить, вы говорите себе, что ему на вас наплевать (если ваши родители не удовлетворяли ваши физические и эмоциональные потребности). Если относиться к своим мыслям как к рассказываемым историям, то можно найти альтернативную историю, которая также может быть правдой.

Подумайте о каком-то основополагающем убеждении, которое определяет ваше взаимодействие с внешним миром. Чтобы вам было проще, приведу несколько примеров.

Мир небезопасен.

Со мной происходят плохие вещи.

Жизнь – это сплошное преодоление.

Я не чувствую связи с другими людьми.

Никому до меня нет дела.

Все безнадежно.

Я не в состоянии что-либо изменить.

Теперь подумайте о том, что вы знаете о своем детстве до того, как вы научились говорить, какие сценарии могли способствовать возникновению этого убеждения.

Что мы можем сделать, чтобы убедить своего внутреннего ребенка, что для противоположного убеждения также может быть место? Представьте себя младенцем, маленьким и беззащитным. Представьте, как держите маленького себя на руках, ласково укачиваете его и шепотом успокаиваете.

Нейронные сети, пронизывающие наш мозг во взрослом возрасте, формируются в первые годы жизни – масштабы и скорость этого процесса поражают воображение.

Наши первые переживания, среда нашего обитания, связи с окружением закладывают основу для восприятия внешнего мира и отношений в нем. Даже если они кажутся нелогичными, когда мы вырастаем и рациональной частью разума понимаем, что они не соответствуют действительности, изменить эти фиксированные убеждения, сформировавшиеся в сознании в превербальный период, оказывается очень сложной задачей.

Подобные убеждения представляют собой нечто большее, чем просто мысль, – это основы, заложенные в подсознательных структурах нашего мозга. Поскольку эти превербальные убеждения хранятся в центрах мозга, не связанных с речью, я не рекомендую использовать разговорную терапию в качестве первого или единственного шага в исцелении детской травмы.

Лучший способ достучаться до превербального мозга – это образное мышление и метафоры.

В своей практике я использую различные методики наведения образов. Например, я могу попросить пациента представить свою родословную в виде дерева и уходящих под землю корней.

Ниже представлено еще одно простое упражнение по взаимодействию с нашим подсознанием.