Текст книги "Каждая ночь – твоя"

Эвис снова отвернулась к окну, чтобы не дать хозяину увидеть ее лицо. Мистер Оуэне бочком прошмыгнул в дверь и оглядел комнату в поисках подходящего стола, на который можно было бы поставить тяжелый поднос. К несчастью, единственный стол, достаточно большой для того, чтобы расставить на нем принесенные блюда, находился в двух шагах от Эвис.

– Прошу прощения, мэм, – пробормотал он.

Эвис попыталась отвернуться, но безуспешно. Мистер Оуэне бросил на нее быстрый взгляд.

– Сегодня на ужин свежая рыба, милорд. Треска. Надеюсь, она придется вам по вкусу.

– Достаточно, мистер Оуэне.

Поняв намек, хозяин засуетился, сунул под мышку пустой поднос и засеменил к двери.

– Доброй ночи, милорд, – пробормотал он, плотно прикрыв за собой дверь.

– Мне очень жаль, что так получилось, – тихо сказал Бэннинг, едва его шаги стихли в коридоре.

– Все это было ужасной ошибкой, – покачала головой Эвис. – Сначала виконт Сомертон, и вот теперь это… Знаете, мне кажется, будет лучше, если мы выбросим из головы наш безумный план и вернемся в Лондон.

– Эвис, мы не можем этого сделать, – терпеливо сказал Бэннинг.

Она резко повернулась, отодвинувшись от окна, и он, заметив блеск в ее глазах, тут же понял, что Эвис едва сдерживает гнев.

– Конечно! – с едкой иронией в голосе бросила она. – Ведь тогда вы приметесь рассказывать всем и каждому, что я самая обыкновенная ш… шлюха! – Было заметно, что она вот-вот расплачется.

– Ш-ш-ш… не смейте так говорить!

Бэннинг подошел к ней и обхватил руками ее лицо. Имея дело с Эвис, нельзя торопиться и подгонять события, напомнил он себе. Придвинувшись поближе, он медленно наклонил голову и заглянул ей в глаза. Губы его приблизились к ее губам, его дыхание смешалось с ее собственным, но прежде чем он успел поцеловать ее – что он, собственно, и собирался сделать, – Эвис неожиданно вырвалась и оттолкнула его в сторону.

– Может быть, мы все-таки поедим? – ехидно поинтересовалась она.

Шумно выдохнув, Бэннинг с трудом подавил раздражение и уселся за стол, благоразумно отодвинувшись от Эвис подальше. Пока они ели, он краем глаза поглядывал на нее, ловя каждое ее движение, и за это короткое время узнал больше о ней, чем за все эти годы. Она с аппетитом съела рыбу, едва пригубила вино и принялась гонять по тарелке горох, ковырялась, ковырялась, да так ничего и не тронула. При этом она почти все время молчала. Либо вообще не любила разговаривать за столом, либо все еще дулась на него. Зная, какое прекрасное воспитание она получила, Бэннингу ничего не оставалось, как признать, что Эвис скорее всего не испытывает ни малейшего желания общаться с ним.

– Расскажите мне о вашем детстве, – внезапно попросил он. Эвис поперхнулась вином, которое как раз пила, и закашлялась так, что он уже было испугался, что она задохнется.

– О моем детстве? – отдышавшись, удивленно переспросила она.

– Да. Где вы тогда жили – наверное, в загородном поместье? Ездили верхом, лазали по деревьям – я угадал?

Эвис остановившимся взглядом уставилась на каплю, повисшую на краю ее бокала с вином. Ей и раньше случалось слышать рассказы о подобном идиллическом детстве. Возможно, благоразумнее было бы солгать ему… состряпать на скорую руку парочку-другую историй о своем якобы счастливом детстве, которым он без труда поверит, промелькнуло у нее в голове. Но почему-то язык у нее не поворачивался лгать Бэннингу.

– Отец действительно летом уезжал в наше загородное поместье. Ну а мы почти всегда оставались в Лондоне. Так что вынуждена вас разочаровать – мне никогда не доводилось лазать по деревьям.

– А почему вы и ваша мать не уезжали за город вместе с отцом? – удивился Бэннинг.

«Потому что это была единственная возможность хоть ненадолго почувствовать себя в безопасности, – хотелось крикнуть Эвис. – Хоть какое-то время пожить спокойно…»

– Моя мать предпочитала жить в городе, – вместо этого лаконично сообщила она.

Бэннинг понимающе кивнул:

– Ясно. Кстати, мою матушку тоже клещами из столицы не вытащишь. Хотя она постоянно твердит, как приятно иногда летом выбраться из Лондона и хоть на время избавиться от царящей в городе жары и духоты.

Эвис подумала, что это хорошая возможность увести разговор в сторону, а то еще, чего доброго, он снова примется расспрашивать ее о детстве и прежней жизни.

– Расскажите мне о себе, – попросила она.

– Это на редкость скучная тема, уверяю вас, – с усмешкой сказал Бэннинг.

– Ни за что не поверю. – Эвис вдруг попыталась представить его себе маленьким мальчиком, и губы ее против ее воли расплылись в улыбке. – Думаю, что в детстве вы, наверное, доставляли своей матушке немало головной боли.

Он рассмеялся.

– Да уж, что было, то было! – кивнул он. – После моего рождения мать только и твердила, как ей хочется иметь дочку. А потом родилась Дженетт. И оказалось, что с моей младшей сестренкой ей досталось хлопот куда больше, чем со мной.

Поднявшись из-за стола, Бэннинг протянул Эвис руку, которую она приняла без малейших колебаний. Прихватив бокалы с вином, они пересели в удобные кресла перед камином, где сейчас не горел огонь. Любопытство Эвис не было удовлетворено – наоборот, она мечтала узнать как можно больше об этом человеке, чей характер до сих пор оставался для нее настоящей загадкой.

– И каково это – с самого рождения знать, что в один прекрасный день тебе суждено унаследовать пышный титул графа? – с улыбкой спросила она.

– Графа? Ах да… Но вообще говоря, я меньше всего об этом думал. Видите ли, я ведь был вторым сыном, – пояснил Бэннинг.

– Вторым сыном? В самом деле? – удивилась она. – Как странно… я и не подозревала, что у вас был старший брат. Да и Дженетт никогда ни словом не упоминала о еще одном своем брате. – Эвис поднесла к губам бокал с вином и сделала маленький глоток. Оставалось надеяться, что Бэннинг не поспешит тут же свернуть разговор.

– А Дженетт вряд ли даже помнит его, – пожал плечами Бэннинг. – Видите ли, Джеффри умер, когда она была совсем крошкой, в тот год ей еще и четырех не исполнилось. Да и потом, – саркастически хмыкнул он, – даже будь он жив, сомневаюсь, что она вообще заметила бы его существование – ну разве что ему вздумалось бы урезать ее расходы на туалеты!

– Бэннинг! – возмутилась Эвис.

– Молчу, молчу. Но признайтесь, это ведь правда? – с доброй усмешкой проговорил он.

Вообще говоря, у Дженетт была какая-то маниакальная страсть к нарядам – таким количеством туалетов не могла бы похвастать ни одна их знакомая.

– Ладно, признаю – так оно и есть. А сколько лет было вам, когда умер ваш брат?

– Одиннадцать. – Он вдруг вскинул на нее глаза и улыбнулся. – Похоже, вам все еще не надоело это слушать, не так ли?

Эвис энергично затрясла головой.

– Мой отец был женат первым браком на женщине, которая родила ему сына Джеффри. К несчастью, по мере того как он рос и взрослел, становилось все более очевидным, что несчастный ребенок унаследовал ту же самую болезнь сердца, которая несколькими годами раньше свела в могилу его мать. Едва ему исполнился двадцать один год, Джеффри женился, чтобы подарить своему отцу наследника.

Бэннинг замолчал, поднес к губам бокал и сделал глоток вина. И только потом заговорил снова:

– Но не прошло и двух лет, как здоровье Джеффри ухудшилось настолько, что вряд ли он уже смог бы иметь детей. А наследника у него между тем не было. И тогда мой отец решил, что его долг – жениться во второй раз.

– Боже милостивый, – ахнула Эвис, – к тому времени он ведь, должно быть, был уже не молод!

– Да, конечно. К тому времени, как он встретил мою мать и женился на ней, ему уже перевалило за пятьдесят.

– А ваша матушка, должно быть, была еще совсем юной в то время? – вздохнула Эвис.

Бэннинг невозмутимо пожал плечами:

– Да, это был типично светский брак. Союз, который был выгоден и той и другой семье, поскольку обе от него выигрывали.

– Брак по расчету – ради денег и положения в обществе. И ни слова о любви, – с горечью добавила она:

– Совершенно верно, – жестко подтвердил он.

Эвис очень хотелось знать, что он в действительности думает о браке своих родителей – был ли такой брак счастливым? – а заодно и о любви, но она не осмелилась спросить. Дженетт когда-то обмолвилась, что отец с матерью любили друг друга до безумия. Внезапно ей захотелось попросить его замолчать и не говорить больше ничего. Ей не следует обсуждать с Бэннингом такие личные темы, как любовь, брак и семейное счастье, – в конце концов, для нее самой все это ничего не значит. Большинство знакомых ей мужчин считали, что любовь не имеет никакого отношения к браку. Положение в свете, деньги, земля – вот основа удачного и, главное, счастливого семейного союза. Все это лишь укрепляет брак, говорили они. Возможно, они были правы, с горечью подумала Эвис. Взять, к примеру, ее мать – она вышла замуж по любви, и это уж точно не сделало ее счастливой.

Иногда глубокой ночью, лежа без сна, Эвис гадала: неужели все браки столь же ужасны, как союз ее родителей? И бывает ли, что двое, полюбив друг друга, становятся мужем и женой, а потом живут счастливо и любят друг друга до конца своих дней?

Она не знала ответов, и ее мучили сомнения.

Глава 8

– Просыпайтесь, – прошептал ей на ухо чей-то низкий, звучный голос, выхватывая Эвис из объятий сладкого предутреннего сна.

Какое-то время она еще полежала с закрытыми глазами, наслаждаясь неведомым до сих пор блаженством оттого, что ее голова лежит на сильной груди Бэннинга, и мягким покачиванием экипажа. После того как они проговорили большую часть ночи, Эвис уснула почти мгновенно, едва карета отъехала от гостиницы. Очень даже неплохой способ провести день, сонно подумала она, удобно устроившись в его надежных объятиях.

– Я знаю, что вы проснулись.

Даже не открывая глаз, она готова была поклясться, что слышит, как он улыбается. Зажмурившись, Эвис попыталась представить себе его улыбку – две глубокие ямочки на щеках, белые зубы, которые можно было бы смело назвать безупречными, если бы не два передних, поставленных чуть косо. Почему-то этот крошечный дефект казался ей особенно трогательным. В конце концов, совершенными, думала Эвис, бывают разве что статуи.

– Эвис, – прошептал он.

– Отстаньте, – пробурчала она, уткнувшись носом в лацкан его сюртука.

С губ Бэннинга сорвался тихий смешок. Эвис сонно подумала, что с радостью пролежала бы весь день в его объятиях, чувствуя щекой биение его сердца, наслаждаясь тем, как его пальцы перебирают ее волосы.

Внезапно до нее дошло, что экипаж больше не двигается.

Он стоял!

Они добрались до его дома, а она так и сидит, свернувшись калачиком у него на коленях! Эвис торопливо соскользнула на сиденье, наспех пригладила растрепавшиеся волосы и водрузила на голову шляпку.

– Вы выглядите великолепно, – поспешил успокоить ее Бэннинг.

– Бросьте, – отмахнулась она. – Я выгляжу, как будто мы с вами…

– Пока что нет, но скоро мы это исправим.

В ответ Эвис смерила его испепеляющим взглядом.

– Вы чудовище! – прошипела она.

– Знаю, – с мальчишеской улыбкой кивнул он. Протянув руку, он осторожно заправил ей за ухо выбившуюся из тугого пучка прядь волос и шутливо подмигнул.

Пора было выходить. Спрыгнув на землю, Бэннинг протянул руку, помогая Эвис выбраться из экипажа. Не успела она ступить на подножку, как пропитанный ароматом соли морской ветерок игриво дунул ей в лицо и принялся играть завязанными под подбородком лентами шляпки. Не веря своим глазам, Эвис удивленно разглядывала дом, перед которым остановился их экипаж. Это был маленький коттедж, прелестнее которого она в жизни не видела. Могучая виноградная лоза почти полностью покрывала стены из красного кирпича, взбираясь наверх до выложенной серым шифером крыши. К дверям, разрезая надвое пестрый ковер цветов, вела вымощенная камнем дорожка. Любуясь цветущими кустами, обрамлявшими ее с обеих сторон, Эвис изумленно покачала головой.

– Откровенно говоря, я ожидала увидеть здесь что-то наподобие вашего загородного поместья в Суррее, – прошептала она. Ей довелось как-то раз побывать в их фамильном поместье, когда семья Бэннингов устраивала там бал, и она еще не успела забыть то впечатление, какое произвел на нее господский дом – он оказался чудовищно огромным, как настоящий феодальный замок.

– Да, согласен, этот немного поменьше, – со смехом кивнул Бэннинг.

Вот уж действительно, фыркнула про себя Эвис, да ведь весь этот коттедж без труда поместился бы в гостиной их особняка в Суррее! Прислушавшись, она услышала рокот прибоя – это бились о берег волны..

– Какой он чудесный! – с искренним восхищением воскликнула она.

Бэннинг широко улыбнулся:

– Очень рад, что он вам понравился. Но возможно, вам захочется сначала посмотреть, каков он внутри, а уже потом выносить окончательное суждение.

Обняв Эвис за плечи, он подвел ее к дому и широко распахнул дверь. Но прежде чем Эвис успела переступить порог, Бэннинг неожиданно подхватил ее на руки и внес в дом. Значение этого жеста не укрылось от Эвис.

– Добро пожаловать, милорд! – раздался приветливый голос. К ним навстречу, улыбаясь во весь рот, спешила кругленькая, опрятная пожилая женщина.

– Вы всех своих женщин привыкли вносить в дом на руках? – шепотом осведомилась Эвис, когда Бэннинг поставил ее на пол.

– Вы – первая женщина, которую я привез в этот дом, – тоже шепотом ответил он.

На этот счет у нее были сильные сомнения, но она благоразумно решила их проглотить.

– Миссис Хатауэй, я потрясен: сегодня вы выглядите еще свежее, чем всегда! – отвесив поклон, галантно воскликнул Бэннинг.

Дородная седовласая женщина зарделась, как девочка.

– О Боже, милорд, вижу, вы, наконец, решили порадовать нас и привезли свою невесту! – Она радостно захлопала в ладоши, – руки ее были по локоть в муке, и в воздухе повисло белое облачко. – Поздравляю вас от всей души! Я всегда знала, что в конце концов вы найдете себе женщину по сердцу!

Вот уж действительно «О Боже!», промелькнуло в голове у Эвис.

– Но я не… – попыталась она возразить. Однако Бэннинг прервал ее.

– Конечно, дорогая, пора вас, наконец, познакомить, – пророкотал он мягким, но решительным жестом привлекая ее к себе. – Но, уверяю тебя, ты зря волнуешься. Миссис Хатауэй прекрасно понимает, что ты провела весь день в экипаже…

– Конечно, конечно, миледи, – закудахтала экономка. – Представляю, как вы устали! После такой-то долгой поездки!

– Подыграйте мне, – прошипел Бэннинг ей на ухо.

– Леди Селби, – миссис Хатауэй присела в реверансе, – служить вам для меня величайшая честь!

Гнев на Бэннинга, имевшего дерзость представить ее как будущую леди Селби, захлестнул Эвис, грозя вырваться наружу, однако ее с детских лет воспитывали в убеждении, что истинная леди никогда и ни при каких обстоятельствах не должна выдавать своих чувств.

– Благодарю вас, миссис Хатауэй, – невозмутимо кивнула она.

– Милорд, миледи, располагайтесь поудобнее, а я пойду потороплю Гарри, чтобы он принес горячей воды наверх, чтобы вы смогли принять ванну. И тем временем приготовлю ужин.

– Отлично, – кивнул Бэннинг. – Тогда накройте ужин в гостиной, миссис Хатауэй. А я пока покажу моей невесте дом.

Решительным жестом взяв Эвис под руку, Бэннинг подтолкнул ее в сторону комнаты, выдержанной в мягких зеленоватых тонах.

– Вот это и есть гостиная, дорогая. А сейчас я проведу тебя в твою комнату. Надеюсь, она тебе понравится. Там ты сможешь переодеться.

Вслед за Бэннингом Эвис поднялась по лестнице и оказалась на втором этаже, где было две спальни.

– Ни слова, пока она не оставит нас в покое, договорились? Потерпите немного. Пусть она уйдет, тогда и дадите волю своему возмущению. Можете кричать на меня, как базарная торговка, – только не вздумайте делать это сейчас. Я не потерплю, чтобы вы уронили свое достоинство перед моей старой экономкой, – угрожающе проговорил он.

Эвис с негодованием вырвала свою руку, которую он сжал так, что у нее едва не хрустнули суставы пальцев.

– Очень хорошо, милорд, – чопорно прошептала она. – Но как только она уйдет… уж мне найдется что вам сказать, поверьте!

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – скривился Бэннинг, окинув ее с ног до головы оценивающим взглядом. – Только умоляю вас, когда будете переодеваться к ужину, выберите что-нибудь менее… строгое, хорошо?

Менее строгое? Ну что ж, она ему покажет «менее строгое», хмыкнула про себя Эвис, заранее предвкушая, какое удовольствие она получит, когда спустится к ужину и увидит выражение его лица. Она привезла с собой не так уж много платьев, включая и то изумрудно-зеленое, которое вызвало у него такое восхищение. Однако за свою дерзость он заслуживает хорошего щелчка по носу. Дождавшись, когда Бэннинг уйдет, Эвис извлекла из саквояжа домашнее платье унылого коричневого цвета с длинными рукавами, бросилась к зеркалу и приложила его к себе. То, что надо, удовлетворенно хихикнула она.

Дожидаясь, когда мистер Хатауэй принесет наверх горячую воду для ванны, она подошла к открытому окну и с наслаждением вдохнула полной грудью – в отличие от шумного Лондона с его смогом здесь был такой кристально-чистый воздух, что его хотелось пить большими глотками, точно родниковую воду. Как только летняя жара накрывала столицу, вонь от нечистот, выливаемых в сточные канавы, становилась нестерпимой.

– Миледи, я принес вам ванну.

Распахнув дверь, из-за которой прозвучал мужской голос, Эвис увидела перед собой мужчину, которому, судя по седым волосам, вероятно, давно уже перевалило за шестьдесят, однако благодаря широким плечам и прямой спине он выглядел намного моложе своих лет.

– Мистер Хатауэй?

– Я самый и есть, – добродушно закивал он, снимая с плеча блестящую медную ванну и ставя ее на пол. – Подождите пару минут, хорошо? Будет вам и горячая вода.

– Благодарю.

Пока мистер Хатауэй споро таскал в ее комнату одно ведро за другим, Эвис задумчиво разглядывала лежавшее на постели платье. Выглядело оно на редкость убого. Обычно она надевала его, только когда усаживалась писать. Но сейчас, разглядывая его, Эвис решительно поджала губы: будь что будет, но она должна с самого начала дать ему понять, что она не станет беспрекословно выполнять все его пожелания. Она не из тех женщин, которые только рады ублажать этого самонадеянного наглеца!

– Все готово, миледи, – объявил мистер Хатауэй, после чего с поклоном удалился, плотно прикрыв за собой дверь.

Горячая ванна, над которой поднимался пар, в особенности после дальней дороги, выглядела на редкость соблазнительно. Добавив в воду несколько капель своего любимого масла с ароматом жасмина, Эвис стащила с себя покрытое пылью дорожное платье и брезгливо швырнула его в угол. Зажмурившись от наслаждения, она окунулась в горячую, ароматную воду, и из груди ее вырвался долгий, блаженный вздох. И хотя она, проспав добрую половину пути, почти не устала, однако дорожная пыль и тряска по ухабам так надоели ей, что сейчас она, прикрыв глаза, с удовольствием откинула голову на край ванны и едва не замурлыкала от удовольствия.

Она до сих пор не могла поверить тому, что она здесь, в загородном коттедже Бэннинга – сидит, обнаженная, в ванне, в комнате, куда он может ворваться в любую минуту. И это она – она, такая рассудительная, благоразумная, никогда не любившая рисковать! Эвис с трудом верилось, что все это происходит с ней. Она никогда не имела привычки действовать очертя голову. Напротив, обычно она тщательно обдумывала каждый свой шаг, учитывая малейшие детали и взвешивая последствия. Да, так было всегда… однако в этом мужчине явно было нечто такое, что заставило ее отбросить привычную осторожность и пуститься в эту безумную авантюру. Похоже, ему удалось задеть в ее душе какую-то жилку, о существовании которой она прежде и не подозревала.

– Еще осталась горячая вода? – услышала она из коридора знакомый ей низкий мужской голос.

– Да. Минуту терпения, милорд. Я уже заканчиваю.

Торопливо выбравшись из ванны, она хихикнула и добавила в воду еще несколько капель своей любимой жасминовой эссенции. Потом вытащила все шпильки и заколки, расчесала густую массу вьющихся темных волос и снова скрутила их в тугой высокий узел на затылке. После чего облачилась в свое унылое коричневое платье, на плечи накинула кружевную косынку и подошла к зеркалу.

Беглого взгляда на свое отражение оказалось достаточно, чтобы убедиться: Бэннинг Толбот получит именно то, чего заслуживает.

Сбежав по лестнице на первый этаж, Эвис решительным шагом вошла в гостиную и обнаружила Бэннинга, мирно читавшего в ожидании ее какую-то книгу. Похоже, он не услышал, как она вошла, Эвис с коварной усмешкой взялась за ручку двери.

– Я уже приняла ванну. Вся оставшаяся вода в вашем полном распоряжении. А я пока помогу миссис Хатауэй на кухне, – проговорила она.

Юркнув за дверь, она сделала несколько шагов в направлении кухни, потом притаилась за углом и стала прислушиваться. С шумным стуком упала на стол отброшенная книга, потом она услышала тяжелые шаги по коридору, и, наконец, пару раз скрипнули ступени лестницы. Плечи Эвис затряслись от едва сдерживаемого смеха. Представив себе лицо Бэннинга, когда тот опустится в ванну, она едва удержалась, чтобы не захохотать на весь дом. Когда он вернется в гостиную, то будет благоухать, как июньский день, весело подумала она, придя в восторг от своей проказы.

Войдя в кухню, Эвис предложила миссис Хатауэй помощь, но пожилая экономка с суровой нежностью велела ей отправляться в гостиную и отдыхать после долгой дороги.

– Я уже все приготовила миледи. Все, что вам понадобится, уже на столе. Когда поедите, оставьте все как есть, а я утречком встану пораньше и приберу.

– Что ж, спасибо, миссис Хатауэй, и доброй ночи, – кивнула Эвис. Вернувшись в гостиную, она окинула взглядом стол, ломившийся от разнообразной еды, и с жадностью потянула носом'. Ее желудок, съежившийся, казалось, до размеров детского кулачка, тоскливо заныл при одном только взгляде на все это великолепие. Ничего не поделаешь, придется ждать Бэннинга, уныло подумала она. Наконец лестница опять заскрипела под тяжелыми мужскими шагами, и Эвис радостно обернулась.

– Какого дьявола? Во что это вы вырядились, позвольте спросить? – захохотал он, войдя в комнату.

Эвис возмущенно вспыхнула – более нахального человека она в жизни своей не видела.

– Может быть, вы будете столь любезны, что прекратите потешаться надо мной? – ледяным тоном процедила она.

– Хм… помнится, я попросил вас надеть к ужину что-нибудь менее строгое, а вместо этого вы нацепили на себя нечто невообразимое! Можно подумать, вы ждете своего поставщика, а не любовника. – Бэннинг с недовольным видом скрестил руки на широкой груди. – И как, по-вашему, я должен реагировать на выходку столь непокорной… жены?!

Глаза Эвис сузились, и Бэннинг заметил, как в них вспыхнул опасный огонек.

– Я… я… – заикаясь, пролепетала она. Однако тут он шагнул к ней и Эвис проглотила остаток фразы. Что она собиралась сказать, так и осталось неизвестным.

«Непокорной жены?!»

Господи, сколько раз она слышала эти самые слова в устах разъяренного отца, а в следующее мгновение его тяжелая ладонь взлетала в воздух, чтобы, с размаху опуститься на лицо матери! Что она наделала? Как она не сообразила, что вызовет его гнев?! Какой же дурой она была! И как она могла допустить такую ошибку – она, так хорошо знавшая истинную природу мужчин?!

Бэннинг угрожающе надвинулся на нее, прижав ее спиной к столу.

– Что… что вы делаете?! – растерянно пискнула Эвис. Но вместо ответа на губах у него опять появилась хорошо знакомая ей ленивая усмешка, от которой сердце Эвис сладко сжалось, а потом ухнуло куда-то вниз и закатилось в туфельки.

– Что ж, раз уж вы не сочли возможным выполнить мою просьбу, придется мне внести кое-какие изменения в ваш туалет! – пророкотал Бэннинг.

С этими словами он положил обе руки на стоявшие за ее спиной стулья, тем самым отрезав ей путь к бегству. Не обращая внимания на онемевшую от возмущения Эвис, Бэннинг стащил с нее косынку. Невесомый клочок кружева пролетел через всю комнату и с легким шелестом опустился на пол в углу. Потом он протянул руку к шпилькам, удерживавшим тяжелый пучок ее волос, и принялся вытаскивать их одну за другой. С мелодичным звяканьем шпильки сыпались на пол, и вот уже ее волосы густым водопадом рассыпались у нее по плечам. Запустив в них пальцы, Бэннинг с удовлетворенным вздохом откинул их назад.

Эвис разом окаменела.

– Да как вы смеете?! – взвизгнула она, обретя наконец голос. – Какая наглость! Вы… вы – негодяй…

Страстная обличительная речь была прервана еще более страстным поцелуем. Эвис раздирали самые противоречивые чувства – гнев, злость и желание боролись в ее душе, но, в конце концов, желание победило.

Она крепко прижалась к нему всем телом, чувствуя охватившее его возбуждение, его горячую восставшую плоть. Стараясь не поддаваться сладкому яду его поцелуев, Эвис заставила себя следить за каждым движением Бэннинга. Но… какое разочарование! Она-то надеялась, что почувствует исходящий от него густой аромат жасмина – а вместо этого пряный запах его любимого мыла, смешавшись с цветочным, образовал экзотическую смесь, от которой у нее закружилась голова.

Горячие губы Бэннинга проложили цепочку поцелуев вдоль нежного изгиба ее шеи, пока не наткнулись на лихорадочно бившуюся жилку, к которой он припал, как умирающий от жажды к ручейку с чистой водой.

Поцелуи Бэннинга вливали сладкий яд в ее кровь, одурманивали ее нежностью, лишали ее всякого желания сопротивляться.

Губы Бэннинга скользнули вниз по ее шее. Обжигающее желание пронзило его с такой силой, что он понял, что умрет, если не возьмет ее прямо здесь – и сейчас. Он ожидал, что Эвис будет яростно сопротивляться – но ничего этого не было.

Однако… с Эвис было что-то не так.

Бэннинг вдруг разжал объятия.

– Как насчет того, чтобы поужинать? – произнес он. Эвис открыла было рот, собираясь что-то сказать, но так и не решилась. Потом нерешительно кивнула.

Бэннинг, последовав ее примеру, тоже уселся за стол.

– Суп будете?

В ответ – тот же робкий кивок.

Бэннинг налил супа в ее тарелку, потом наполнил свою. За столом царило молчание. Он искоса бросил на нее обеспокоенный взгляд, увидел ее побледневшее лицо и почувствовал острый укол вины.

– Наверное, мне следует извиниться за свое поведение, – смущенно кашлянув, проговорил он. – Вообще-то у меня нет привычки срывать с женщин одежду, тем более когда они сами этого не хотят.

На бледных щеках Эвис медленно проступила краска, и лицо ее стало того восхитительно розового цвета, который сводил его с ума.

– Похоже, мне тоже следует извиниться, – запинаясь, пробормотала она.

– Однако я считаю, что в данной ситуации виноват я один – и уж никак не вы.

Эвис смущенно отвела глаза в сторону.

– Раз вы так думаете…

– Да. Я уверен.

Ели они в полном молчании. Атмосфера в комнате постепенно разрядилась.

– Расскажите мне о своей новой книге, – внезапно попросил он, поднося к губам бокал с вином.

Эвис вяло отмахнулась.

– Не думаю, что вам это будет интересно, – поморщилась она.

– Почему? – удивился он. – Как раз наоборот.

– Правда?

– Если бы мне было не интересно, я бы не просил, – улыбнулся он.

– Ну… это романтическая история о двух молодых людях, между которыми внезапно вспыхивает страстная любовь. Лорд Шипли всего за два года до этого потерял свою первую жену, он уверен, что жизнь его кончена и он уже никогда больше не сможет полюбить.

– А ваша героиня?

Эвис поднесла к губам бокал с вином и сделала глоток.

– Ее зовут Сара. Импульсивная, впечатлительная, совсем еще юная девушка, которая приезжает в столицу в надежде встретить мужчину, которого она полюбит, – это ее первый лондонский сезон. Сара мечтает о любви, но ее мать заботит только громкий титул и состояние будущего жениха.

– А у лорда Шипли есть и то, и другое, – понимающе сказал Бэннинг.

Эвис кивнула:

– Да. Матушку Сары вполне бы удовлетворил титул графа.

Бэннинг усмехнулся:

– Разумеется.

Изысканная еда и хорошее вино подействовали на Бэннинга умиротворяюще. Судя по поведению Эвис, тоже самое произошло и с ней: лицо смягчилось и стало спокойным. Бэннинг с довольным вздохом отодвинул стул и встал, протянув Эвис руку.

– Я собираюсь выпить бренди, – проговорил он. – Составите мне компанию?

– Вообще-то я не привыкла к крепким напиткам…

– Тогда, может, всего один глоток? – Бэннинг, взяв ее за руку, провел ее в комнату в задней части дома. Эвис огляделась. В дальнем углу уютной комнаты стояло фортепьяно, из окон в дальнем конце ее во всей своей дикой красоте было видно море. Из всех комнат в доме это была его самая любимая.

Эвис устроилась на небольшом обтянутом темно-красным бархатом диванчике напротив окна и залюбовалась морем. Наполнив два бокала бренди, Бэннинг присел возле нее. От его острого взгляда не укрылось, как она вся сжалась, когда он придвинулся поближе.

– Благодарю, – пробормотала она, разглядывая темно-янтарную жидкость в бокале, на фоне которой ее хрупкие пальцы казались особенно белыми. – Должна признаться, Бэннинг, у вас очаровательный дом.

Он сделал небольшой глоток и прикрыл глаза, наслаждаясь восхитительным ароматом бренди.

– Не ожидал, что дом вам так понравится, – пробормотал он. – Большинство знакомых мне женщин предпочли бы что-то более внушительное. Вроде Толбот-Эбби, например.

– Ваше поместье в Суррее нравится мне ничуть не меньше, – заявила она, – но, на мой взгляд, оно уж слишком большое. А этот коттедж – уютное гнездышко. И как нельзя более подходит для… – Эвис запнулась и покраснела.

– Для интимных свиданий? – с готовностью подсказал Бэннинг.

– Э-э-э… да. – Эвис, смутившись, сделала большой глоток бренди. И тут же закашлялась, когда ароматная тягучая жидкость обожгла ей горло.

– Лучше пить маленькими глотками, – посоветовал Бэннинг.

Она благоразумно последовала его совету – сделала, как он сказал.

– М-мм… а мне нравится, – промурлыкала она. – Сразу как-то согреваешься, правда?

Она заметно расслабилась. Откинувшись на мягкую спинку дивана, она маленькими глоточками потягивала бренди.

– Уж не рассчитываете ли вы напоить меня? – поинтересовалась она, заметив, что Бэннинг с усмешкой то и дело поглядывает на нее.

Он улыбнулся:

– Бренди поможет нам обоим избавиться от неловкости. По крайней мере, в первый раз.

– Это я заставляю вас нервничать? – Брови Эвис поползли вверх.

– Нет. – Он поднялся и, взяв графин, плеснул бренди в опустевшие бокалы. – Но видите ли… я никогда этого не делал…

Эвис, покрутив головой, недоверчиво усмехнулась:

– Никогда?

Бэннинг, запрокинув голову, рассмеялся:

– С девственницей – никогда.

Вздохнув, Бэннинг ласково погладил ее по щеке, с наслаждением ощутив бархатистую гладкость ее кожи.