Текст книги "Страшные истории для маленьких лисят"

2

Когда закат запылил горизонт, Мия с мамой подбежали к опушке леса. Ощетинившиеся деревья пахли смолой. Их когтистые иглы вцепились в небо.

Мама скакнула в лес и растворилась в сумраке, а Мия плюхнулась задом на мшистую кочку. Лапы не хотели двинуться с места.

Лисьи глаза не годятся для леса. Это знает каждый лисёныш.

Мы держимся с краю, – объясняла мисс Лисс им с сестрой и братьями. – Между полем и лесом. Между лугом и рощей. Там всегда есть где укрыться, грызунов и насекомых там в изобилии, будто звёзд в небе, а само небо раскинулось так широко, что запах ястреба или охотника предупредит об их приближении за много миль.

– Мия! – раздался из сумрака мамин голос.

Мия расхныкалась, но, вспомнив, что она уже большая, прикусила язык.

Мама выскочила из-под деревьев, ткнулась носом дочери в подбородок и хотела приподнять голову, но взгляд Мии был будто прикован к лесу.

– Доченька, – тихим голосом заговорила мама, – когда мы переберёмся на ту сторону, за деревья, сможем поохотиться и отдохнуть.

Хоть и нельзя было этого делать, Мия оглянулась назад – туда, откуда они пришли. Как было бы хорошо, если б она могла ещё разок на прощание подразнить Роа. Попрепираться с Марли. Пожевать Алфи уши.

– Почему нам нельзя вернуться в Венцовый Лес? – спросила она.

– Потому что, – щёлкнула зубами мама, – я так сказала.

Мия прижала уши, и мамины глаза посмотрели виновато.

– Прости, Мия. Ты здесь ни при чём. – Мама принюхалась к деревьям. – Лес неглубокий. – Шмг– шмг. – На другом краю персиковая роща, я чую. – Ш-ш-шмг. – О, да там нашествие сороконожек!

У Мии заурчало в животе. Она обожала сороконожек, особенно в перезрелых персиках.

– Идём, – сказала мама, снова запрыгивая под деревья. – Ты уже большая, чтобы тебя нести.

– Но, но, но…

Мия месила лапами грязь.

А вдруг там окажется жёлтое зловоние? Мама, конечно, говорила, что это экзамен, но она никак не могла заставить себя в это поверить. А вдруг жёлтое смотрит на них из сумрака липкими глазами и капает слюной и только и ждёт, чтобы ещё раз цапнуть её за хвост?

Послышался вздох, и мама снова вышла под закатное солнце.

– Ладно, Мия. Твоя взяла. Пойдём в обход. Долгой дорогой.

– Правда? – Зад Мии тут же отклеился от земли, и она двинулась на восток следом за мамой – по краю леса. – По-настоящему?

– Да, да. Ты меня убедила. Я и так сегодня потеряла лисёнышей.

У Мии защемило сердце.

– Что значит – потеряла? Мы же знаем, где они все. Они же с мисс Лисс. В Венцовом Лесу.

– Да, разумеется, – ответила мама, не глядя Мии в глаза. – Я за ними вернусь, когда… ну, когда мы отыщем новую нору. – И она чуть-чуть ускорила шаг.

– А я их ещё увижу? – спросила Мия, стараясь не отставать.

Ни на какие вопросы мама больше не отвечала.

Небо неторопливо укладывалось спать, а сосновые тени, что вихлялись по краю леса, уводили за собой Мию с мамой. Вскоре им открылось странное зрелище, отчего мама встала как вкопанная.

Это было похоже на реку, но не было ни воды, ни камней, и оно никуда не текло. Плоское и чёрное, оно тянулось вдоль кромки леса без единого загиба, как перепуганный хвост.

– Что это? – спросила, принюхиваясь, Мия.

– Дорога, – ответила мама, широко раскрыв от страха глаза. – Надо уходить отсюда. Сейчас же.

Мия оглянулась на лес – уйти можно было только туда.

– Но, мама…

– И прекрати спорить!

Мия накрепко сжала зубы, не давая себе расхныкаться. Мама осторожно пробралась под деревья, а за ней следом – Мия. И тут же настала ночь и сомкнула вокруг них свои тени.

Путь через лес ухабился и извивался; звёздный свет сюда почти не проникал. Мия то спотыкалась о прутья, то проваливалась в ямки, да ещё листья кололи глаза. Приходилось щуриться, чтобы разглядеть мамин хвост. Ей страшно хотелось ухватиться за него зубами, но она прогоняла эти порывы. Она ведь больше не лисёныш.

Мия уже не надеялась, что эти деревья когда-нибудь кончатся, как вдруг они с мамой вышли на поляну. Мия захлопала глазами. Под звёздным небом раскачивались ветки. А земля была вся в каких-то серебряных корнях.

– Мы уже пришли? – спросила она, и сердце её облегчённо запрыгало. – Это уже та сторона?

– Нет, родная, – сказала, принюхиваясь, мама. – Боюсь, нам ещё идти и идти.

Она перепрыгнула серебряный корень и скользнула под другой. Потянув носом воздух, она сделала ещё шаг и… щёлк! С диким криком она взвилась в воздух. Это серебряный корень впился ей в лапу.

– Змея! – закричала Мия. Она подскочила и крепко сжала ползучую тварь в пасти. Но кожа оказалась твёрдой как камень, и зубы тут же свело от боли. Мама прыгала, рвалась и кружилась, пытаясь освободиться. Мия трясла в пасти серебряное тело. Но серебряные челюсти вцепились накрепко.

Мама, так и не высвободив лапу, обессиленно повалилась набок.

– Мия, – задрожал её голос. – Мия, это не змея.

Серебряная тварь, холодная и тяжёлая, свисала у Мии из пасти. Мия разжала зубы, и тварь, звякнув, упала. Мия обнюхала её тело, всё из каких-то кружочков, её беззубые челюсти, которые раздробили изнутри мамину лапу.

– Мама, что это?

Мама пошевелила лапой, шумно втягивая воздух сквозь зубы:

– Я не знаю.

Мия царапнула тварь когтями.

– Оно что… мёртвое?

– Оно и не было никогда живым.

– Тогда как… – У Мии перехватило горло. – Тогда как нам его убить?

Мама не ответила. Она взяла зубами свою зажатую лапу и попыталась вытянуть. Но серебряные челюсти держали прочно, и мама вдруг заскулила.

Мия прижала уши. Она никогда не слышала такого от мамы.

– А ну-ка, Мия, – сказала мама. – Засунь нос ему в пасть, где узко. Может, так заставим его открыться…

В темноте хрустнула ветка. Между листьями вспыхнул свет. Мия с мамой прижались к земле. Из-за деревьев вышло какое-то существо – Мия никогда в жизни не видала таких огромных.

– Ночам тевя пора дуться водный, бел и Тригсе?

Голос был высокий и какой-то кручёный – он просто впивался Мии в уши.

Мама, прихрамывая, забралась под ближний куст. Серебряный корень волочился за ней. Мия, скользнув следом за мамой, принюхалась к существу. Оно… не пахло. Ничем.

– Мама! – прошептала она. – Кто это?

– Тише, – затаив дыхание, сказала мама.

Тяжёлые шаги с хрустом давили подлесок. Существо остановилось хвостах в двадцати. Свет от него заскользил по листьям и наконец замер, уставясь в куст, под которым скрывались Мия и её мама.

– А-а! – проскрежетал голос. – Лизижжги! Луч шепчи по осени. Еду мою.

Свет был такой яркий, что Мия перепугалась: вдруг она больше никогда не увидит тьмы?

3

Сердце у Мии стучало так, что даже воздух вокруг дрожал. Существо с топотом надвигалось на куст, где скрывались они с мамой. Оно было высоким, как молодое деревцо, и пробираться сквозь густой лес ему было непросто.

– Воду зразу! – проскрежетало оно. – Резки еведги!

– Мама! – прошептала Мия.

– Тише!

– Оно сюда влезет?

– Молчи, Мия!

Не успела мама, волоча за собой серебряный корень, увести Мию под другой куст, как существо с треском протиснулось между веток, и его свет заметался по поляне.

– Кудахтать не идти, – подвывая, протянуло оно. – Слюда, слю-у-да-а!

– Мия, беги! – прошептала мама. – Ступай. Ну же! Схоронись под деревьями.

– Мама, нет, я…

– Когда станет тихо, пойдёшь на другой край леса и отыщешь нору. Ищи песчаный суглинок, ручей с питьевой водой и вход, скрытый от чужих глаз. Как у нас было в Венцовом Лесу. Поняла?

Мия не могла двинуться с места – лапы будто онемели. Это она виновата, что они здесь оказались. Это она отказалась заходить в лес, когда мама просила ещё в первый раз, это она заставила их прийти сюда, где водятся серебряные корни, которые вцепятся и не отпустят.

– Через лес? Одна? Я… я не смогу. Мама, тебе надо пойти со мной!

Мама пошевелила лапой, и серебряный корень звякнул.

– Я не могу пойти с тобой, Мия.

– Но… но ты же говорила, что будешь со мной. До последнего шага. Ты… ты мне соврала.

– Прости, Мия. Я вовсе не собиралась врать. – Свет приближался. В его вспышках золотистые мамины глаза пытались отыскать голубые глаза Мии. – Но тебе надо идти. Ты у меня последний лисёныш.

– Как так «последний»? – спросила Мия.

Существо грузно топало ближе и что-то бормотало. Теперь их отделяло всего десять хвостов.

– Мия, – сказала мама, понизив голос. – Слушай меня внимательно. Иногда в полях бывают пожары. Многим животным приходится дышать дымом. Многие умирают.

От этих слов Мию бросило в дрожь.

– Зачем ты мне такое рассказываешь?

– Молчи и слушай. Из пепла и лес, и трава растут заново – гуще прежнего, зеленее прежнего. В них появляется много добычи. И хотя кто-то из животных умрёт, последующие поколения будут жить лучше. Понимаешь?

У Мии затряслись губы, и она ничего не могла с ними поделать.

– Мама…

Мама лизнула её в щёку.

– Скажи мне: ты поняла?

Шаги существа хрустели всё ближе.

– То-то плещет нам уши?

– Я… я поняла, – ответила Мия.

– Хорошо. – У мамы по щекам хлынули слёзы. – А теперь беги! Беги быстро, как только понесут лапы!

Мия выпрыгнула из-под куста. И тут же что-то дёрнуло её за ниточки, натянутые в сердце, и заставило остановиться. Она заползла под большой лист и украдкой выглядывала из-под него. Если она уйдёт, тогда существо, от которого ничем не пахло, поймает маму. Этого Мия не могла допустить. Она больше не бросит никого из своей семьи.

Существо с топотом вышло на поляну.

– Ели рвите! Тригси весь!

В отблесках блуждающего света Мия наконец рассмотрела его. Ни на лапах, ни на лице не было меха. Шкура свободно болталась вокруг тела, и – у Мии ёкнуло сердце – ходило существо на двух ногах. Мия догадалась, кто перед ней. Человек.

С человеком бесполезно прикидываться хитролапыми, – говорила мисс Лисс. – Они во сто крат хитрее. Они ловят нас капканами, сдирают с нас длинными пальцами шкуру и носят на своей голой шее, чтобы согреться. Если увидите человека – бегите.

Свет проскользил от человека по серебряному корню прямо под куст, где пряталась мама. В горле у Мии пробудилось рычание: это безволосые человеческие лапы раздвинули листья, которые укрывали мамину рыжую шубку. Мама огрызалась и тявкала, и судорожно пятилась подальше от человека.

– Как прель есть! – сказал человек, потирая лапы.

Нет, не лапы. Руки. И на каждой по пять пальцев, и каждый проворный, как змеёныш. Человек вытащил две шкуры, надел их поверх собственной на руки и полез в кусты. Мама метнулась как молния и вонзила клыки в шкуру, покрывавшую человеку руку.

Человек даже глазом не моргнул, только защёлкал языком.

– Уж шем ролики!

Рычание разрасталось у Мии в горле: человек с силой прижал одной рукой мамину морду к земле, а другой выдернул изо рта у серебряного корня какую-то блестящую щепку. Освободив мамину лапу, человек схватил маму за загривок и поднял в воздух.

Рычание в горле у Мии переросло в вой:

– Отпусти маму!

Она выскочила из-под листа и набросилась человеку на ногу. Человек издал удивлённое «Ух!» и уронил маму на землю. Мия не отступала. Шкура на ноге оказалась твёрдая, как кора. Но если куснуть посильнее, если рвануть посильнее, тогда его наверняка можно убить.

– Мия! – закричала мама. – Брось! Убегай!

Мия хотела уже выпустить человеческую ногу, но клыки зацепились за что-то жилистое. Она даже не успела их высвободить – в загривок вцепились пальцы, и всё тело мгновенно похолодело. Её подняли в воздух – выше, выше, выше – до самых веток.

Мия раскачивалась прямо перед омерзительным человеческим лицом. Кожа на лице висела складками, как живот у лягушки, и при этом как-то странно и страшно ёрзала и растягивалась.

– Дыш-дыш… сов секрока, – дышал на Мию человек своими странными звуками. – Оттер пой на зло! Хи-хи.

С зажатым загривком Мия могла только рычать.

Внизу мама рвала на человеке шкуру, которая свободно болталась вокруг его ног. Человек пнул маме по зубам, но она оправилась от удара и вцепилась снова.

У Мии перевернулось всё в животе, когда человек резко наклонился, пытаясь схватить маму другой рукой. Но мама юркнула в подлесок.

– Нокрышо! – сказал человек, поднимаясь.

Всякий раз, когда он пытался уйти, мама кусала его за ноги. И всякий раз, когда он нагибался схватить её, мама отбегала в подлесок.

Наконец, человек присел, вытянув перед собой Мию.

– Свежий дым? – сказал он. – Красоту.

Другую руку человек протянул к маме. Но мама словно застыла под листьями, прижимая к груди раненую лапу.

– Мама! – закричала Мия. – Не давай ему забрать меня!

Мама заскулила. Она так и держалась на расстоянии.

Человек вздохнул.

– Нокрышо.

Он снова поднял Мию до самых веток и, что-то бормоча, понёс через лес. Мама хромала позади, стараясь не отставать, несмотря на раненую лапу.

– Я тебя найду, Мия! – крикнула мама. – Будь храброй!

Но Мия настолько оцепенела от страха, что вряд ли могла быть хоть какой-нибудь.

Скоро и мамины всхлипывания, и сладкий яблочный запах поглотила листва.

4

Оранжевый свет просвечивал в бузине. Он горел в чём-то похожем на нору, только построенную над землёй.

Стены были сделаны из камней и поваленных деревьев. Крыша была из сухой травы. Из крыши вылетали клубы чёрного дыма, туманили воздух и жгли Мии глаза.

– Добропожаловатрис! – вскричал человек.

Что-то в этом месте было не так. Не стрекотали кузнечики. Не квакали лягушки. Под кустами не раздавалось ни шороха. Как будто все живые существа в лесу знали: здесь надо вести себя тихо.

Человек внёс Мию в нору и закрыл вход. Что-то клацнуло и отрезало все запахи деревьев. Стены плясали от пламени – из-за лесного пожара, который каким-то чудом сидел в маленькой пещере и не выскакивал.

Мия только раз в жизни видела пожар, и то издалека – когда молния ударила в Великое Скрюченное Дерево. Вблизи потрескивающее пламя обжигало нос и сушило глаза, отчего вся нора сливалась в неясное пятно. От страха Мия тяжело задышала.

– Мех тявкал вверх, – сказал человек.

Мия почувствовала за ухом щипок – это человек украл у неё клок шерсти. Потом он взял её за загривок и отнёс к гнезду из серебряных прутьев. Прутья со скрипом открылись, и Мия шлёпнулась внутрь. Снова раздался скрип, и она очутилась в ловушке. Она попыталась перегрызть прутья, но те оказались такими же неподатливыми, что и корень, который вцепился в мамину лапу.

Человек скатал с себя наружные шкуры, и от него запахло каким-то поникшим цветком. Длинными белыми пальцами человек повесил шкуры – одну за другой – на сухое коричневое дерево.

Он повернулся, и отблески огня замелькали на его плоском голом лице. Губы окрашены малиной. Веки чуть тронуты черникой. Заросли седых волос на голове, а под горлом – золотистый цветок. Мия принюхалась. Это была женщина.

– Ух, – воскликнула женщина хриплым радостным голосом. – Вот так-то лучше.

У Мии дёрнулось ухо. Она стала понимать, что говорит человек. Как это получилось?

Женщина подошла ближе и ощерила зубы через серебряные прутья:

– Ну, здравствуй! – Она потыкала в воздухе пальцем, всего на усик не дотрагиваясь до морды Мии. – Я бы дотянулась до клетки и погладила тебя, но, боюсь, ты откусишь мне палец – вон как трясёшься!

Мия завыла, призывая маму.

– Ру-у-у-р-у-у-у-р-у-у-у-р-у-у-у-р-у-у-у-у-у-у-у!

– Ой-ой-ой, – воскликнула женщина. – Не надо этого. – Её круглые зрачки забегали вверх и вниз, разглядывая у Мии шубку. – Ты… девочка, я полагаю. – Она сморщила нос. – Впрочем, я не собираюсь унижать проверкой ни тебя, ни себя.

Она подошла к чему-то похожему на полый ствол дерева и вытащила что-то острое и крючковатое – серебряный коготь, который поблёскивал, будто лунный свет на воде.

– Ты, знаешь ли, оказалась неожиданностью, – сказала женщина. – И, боюсь, не самой приятной.

Она взяла камень и провела им по краю когтя – вжиг-вжиг-вжиг. От этого звука шерсть на загривке у Мии встала дыбом.

– Я не слишком-то расположена к лисам, – продолжала женщина. – Они и в лучшие-то времена существа неприятные. Вечно истребляют невинных уточек, и мышек, и херувимчиков – это я, кстати, называю так поросят. – Вжиг-вжиг-вжиг. – Вот почему в моих историях лисы – всегда злодеи. Я и сама не очень-то ценю всяких злодеев.

Мия не сводила глаз с серебряного когтя. Как она ни вслушивалась в слова женщины, толку в них никакого не было.

Истории? Злодеи?

– И потом, – сказала женщина, – у меня уже есть одна лисья история. «Сказка о мистере Тоде». И малышам она совсем не понравилась. – Она положила камень и легонько уколола палец об острый конец когтя. – Я-то надеялась изловить пухленького бурундучка, или зайку, или, может, какого ещё приятного обитателя леса, о котором я ещё не писала.

Она поднесла коготь к клетке. Мия съёжилась. Прятаться было негде.

– О, да ты, кажется, симпатичненькая, – в нерешительности сказала женщина. – И молоденькая. Ой, да ты всего лишь лисёныш! – В раздумьях она постучала когтем по серебряным прутьям клетки. – Видно, пришла пора для новой лисьей истории. Моему издателю, вероятно, понравится что-нибудь такое, не слишком… ну, скажем, отталкивающее. – Она с грохотом отбросила коготь. – Что ж, давай попробуем, да?

У Мии дёрнулось ухо. Попробуем что? Разве эта женщина не собирается украсть у неё шкуру?

– Как невежливо с моей стороны! – воскликнула женщина и, хлопнув ладонями, сжала их вместе. – Я забыла представиться! – Её лицо снова приблизилось к клетке. – Меня зовут Беатрис Поттер.

Мия прижала уши. Ей было всё равно, как зовут женщину. Ей хотелось лишь одного – уйти.

Женщина зашлёпала губами, внимательно изучая лицо Мии.

– А тебя, я полагаю, мы будем звать… Малышка– мисс.

Мия всячески избегала взгляда мисс Поттер. Та снова ощерила зубы.

– Я сделаю так, что ты будешь жить вечно.

5

Когда Мисс Поттер весело пропела «спокойной ночи!»

Когда она, чем-то клацнув, прогнала свет…

Когда огонь, потрескивая, погас…

Только тогда Мия смогла как следует рассмотреть, где оказалась. Она просунула нос между серебряных прутьев клетки и пыталась разнюхать, как отсюда сбежать. Сквозь дыру в стене лился в нору лунный свет. Но Мия не чувствовала ни запаха деревьев, ни яблочного запаха маминого меха. Что-то невидимое, как крыло мухи, удерживало ветер со всеми запахами снаружи.

Мия обшарила взглядом другие стены в норе и увидела, что на каждой висело что-нибудь из леса: грибы, перья, листья самых разных форм и размеров, волосатая лоза, свёрнутая в кольцо. Были там и животные: жёлтый жук, который больше не маршировал; бабочка, которая не хлопала крыльями, а ещё летучая мышь, лягушка и ящерица, все какие-то ссохшиеся и притихшие. От животных не пахло ничем, кроме пыли, – у Мии в животе даже не заурчало, когда она к ним принюхалась.

Она подняла нос кверху – проверить, нет ли там выхода, – и у неё сжалось сердце. Там, наверху норы, на плоском насесте стоял огромный лис.

– Не приближайтесь к незнакомым лисицам! – предупреждала мисс Лисс. – Если вы с ними не родня, вам перекусят шею и оставят на корм червям.

Мия не хотела, чтобы ей перекусывали шею. Но лис ни за что не доберётся до неё в клетке. И потом, кто ещё ей поможет?

– Прошу прощения! – шёпотом обратилась Мия к лису.

Он не ответил. Только стоял себе гордо, навострив рыжеватые усы.

– Извините! – сказала она.

Блестящими, как ягоды чёрной смородины, глазами лис пристально смотрел куда-то поверх неё. Он даже не моргнул в ответ.

– Простите, что отвлекаю. – У Мии сдавило горло. – Вы, кажется, очень, м-м, заняты. Мне б только выбраться из этого гнезда. Меня мама там ждёт, снаружи.

Наступила долгая тишина.

– С ним бессмысленно разговаривать.

– Кто здесь? – сказала Мия, обшаривая взглядом залитую лунным светом комнату. – Кто это говорит?

– Всего лишь я, – ответил сдавленный голос.

Мия принюхалась, но никакого запаха не почувствовала. Она повертела ушами и уловила свистящее дыхание живого существа, его глухое сердцебиение. Глаза постепенно привыкли к темноте в углу, и она увидела ещё одну серебряную клетку, такую же, как у неё. Тусклый лунный свет расчертил на квадратики вислые уши, раскосые глаза и серовато-бурую шубку.

– Почему от тебя не пахнет? – спросила Мия у кролика.

– Это то, что она и с тобой сделает, – сказал он усталым голосом. – Она держит нас в клетках и кормит одной овсянкой, пока из меха не выветрится лесной дух.

– Ой! – Сердце у Мии запрыгало, переполняя голову новыми вопросами. – А почему не пахнет деревьями? Как случилось, что я понимаю, что говорит человек? Почему я не могу перегрызть эти прутья?

Кролик показал носом на дыру в норе.

– Это окно. Его не открыть. Во всяком случае, нам. Единственный путь – через дверь, вон там.

Мия принюхалась ко входу, через который мисс Поттер внесла её внутрь. Вход преграждал кусок дерева, который закрывался с клацаньем.

– Она редко её открывает, – сказал кролик. – А закрывает в два раза быстрее. – Он шмыгнул носом. – А вот почему ты её понимаешь, я и сам толком не знаю. Пока она не стащила у меня клок шерсти, это всё для моих ушей было тарабарщина и абракадабра. – Он шмыгнул носом. – Сару она тогда ещё не убила.

У Мии сдавило горло.

– А кто это… Сара?

– Моя жена, – сказал кролик.

Что-то шевельнулось у Мии внутри, но очень слабо. Ей было трудно сочувствовать кролику. Они умирают всё время. Такова их природа.

Мия решила задать вопрос, которого боялась больше всего.

– А почему лис не разговаривает со мной?

У кролика заблестели глаза.

– Мистер Тод больше не в своём теле.

Мия посмотрела на лиса, который сидел на высоком насесте совершенно неподвижно.

– Чт-что это значит?

– Он там, – сказал кролик, показывая носом. – На страницах.

На стене над клеткой Мии висели несколько белых листов. На страницах, как называл их кролик, были отметины, которые изображали что-нибудь из природы – дерево, реку, небо, – все цвета будто размыты водой.

На страницах виднелась глубина – Мия даже смогла бы, наверно, туда запрыгнуть. Она могла бы удрать из человеческой норы и поскакала бы по узким каменным тропкам, через ежевичный тоннель, мимо морковного поля… Однако страницы были плоскими, как листья.

– Что значит «лис там»? – спросила Мия, разглядывая эти диковинные мирки. – Где?

– На странице, которая от тебя дальше всех.

Сощурив глаза, Мия посмотрела на стену напротив. Страницы на ней были населены разными существами – лягушка-бык, крольчонок, белка, – все плоские, как и тот мир, в котором они теперь обитали. Вот только вели они себя не как животные. Они стояли прямо, на задних лапах, и носили шкуры в придачу к своим – точно так же, как человек.

Утка носила на плечах синее кольцо и держала маленькое гнездо с яблоками. Лягушка была вся в белом и несла длинный прут, чтобы выгонять из пруда рыбу. Барсук вышагивал в серых и красных шкурах, и с какой– то палкой в передней лапе. Вид у него был кроткий, но Мия знала, что за барсуками такого не водится.

Мия увидела лиса с рыжеватыми усами – пойманного на страницу. На груди и передних лапах у него была надета зелёная шкура, и одна передняя лапа лежала на плече у какой-то малахольной утки.

– Мисс Поттер не нравятся животные, как они есть, – пояснил кролик. – Поэтому она их меняет. Делает похожими на себя. – Он показал носом на кучу заточенных палочек. – Сначала она берёт карандаши и крадёт твою сущность. А когда с их помощью зарисует тебя в историю, твоё тело ей уже без надобности. – Он кивнул головой на ствол дерева, где лежало что-то мягкое и белое. – Она возьмёт вон ту тряпку и с её помощью украдёт у тебя дыхание. Потом снимет с тебя шкуру и туго набьёт травой. А под конец вытащит у тебя глаза и заменит на цветистые камни.

Пристальный взгляд лиса тёмным огнём светился над клеткой Мии. Она отвернулась.

– После этого, – сказал кролик, – ты окажешься в западне в историях мисс Поттер. Навсегда. Именно это случилось с Сарой. Теперь она Любезная Крольчиха.

Мия посмотрела на страницу с лисом. Лис не двигался. Не дышал. Не шевелил усами. Он окоченело стоял, завёрнутый в шкуры, и не мог даже убрать лапу с головы малахольной утки. Не мог поохотиться на неё.

То же самое было с жабой, которой никогда не поймать рыбу. А утке никогда не съесть яблоки. И Саре, Любезной Крольчихе, тоже не оставалось ничего – только ждать, высунув нос из зелени, когда муж наконец придёт к ней.

Если Мия угодит в этот акварельный мир, ей больше никогда не увидеть ни маму, ни братьев, ни сестру.

Она прогнала эту мысль из головы. Кролики вечно всего боятся. Сердце у них вечно колотится в панике, а глаза вечно выпучены от ужаса.

– Говори правду, кролик, – зарычала Мия, стараясь от страха казаться страшнее. – А не то я… я вырву тебе горло.

Кролик бросил на неё жалостливый взгляд, и Мия увидела, что в его понурых глазах не было ни капли страха.

– Когда-то я был таким же, как ты, – сказал он. – Я пинал и пинал клетку – чуть не переломал ноги. А потом мисс Поттер набила мне брюхо овсянкой, и я стал старым и вялым.

Мия посмотрела на лиса с рыжеватыми усами:

– Ну, скажите же, что он врёт!

Но лис только и делал что блестел глазами.

– Когда мисс Поттер дорисует твою историю, – сказал кролик, – ты поймёшь, что твой час пробил.

– Нет! – Мия с новыми силами бросилась на прутья. – Мне надо отсюда выбраться! Там моя мама!

Кролик поджал под себя лапы, чтобы не мёрзли в ночной прохладе, и поднял нос вверх, к страницам, которые лежали на его клетке.

– Сегодня она закончила мою историю. Завтра она принесёт флакон и тряпку, и я стану таким же, как мистер Тод. – Он лёг на пол клетки и повернулся к Мии спиной. – Во всяком случае, я снова окажусь вместе с Сарой.

Мии стало не хватать воздуха. Неужели её ждёт такой же конец? Застрять в одном из этих акварельных миров навечно? Стоять с набитой шкурой, пялиться блестящими глазами в окно и ждать, когда придёт мама и отыщет её?

– Постой! – крикнула Мия кролику. – Как мне отсюда выбраться?

Но кролик уже крепко спал.