Текст книги "Дом поющих стен"

Кристиан Роберт Винд
Дом поющих стен

Пролог

– Мне нужно отдохнуть от всего этого, Джек, – со вздохом протянула его мать одним хмурым осенним днем.

В общем-то, именно с этого все и началось.

Женщина стояла у узкого кухонного окна, задумчиво глядя сквозь мокрое стекло, а в ее голосе сквозили усталость и раздражение. Джеку всегда казалось, что именно из этих двух вещей и состоят все взрослые люди. Из усталости и раздражения.

– Я уеду ненадолго, – заявила она неожиданно. – А ты пока поживешь у дедушки Оливера.

Услыхав это, Джек едва не поперхнулся кукурузными хлопьями.

Его мать почти никогда не упоминала о дедушке Оливере. Он вообще не мог припомнить, когда они говорили о нем в последний раз. Он и видел-то дедушку лишь однажды в своей жизни, когда тот был проездом в городе и заглянул к Джеку в детскую всего на пару минут. Сказал, что собирается на выставку чайных чашек, затем сунул мальчику в руки нечто, отдаленно напоминающее чучело белки, и испарился без следа.

Мать Джека считала дедушку Оливера слишком странным, а поэтому откровенно его недолюбливала. Она вообще с крайней неприязнью относилась к любым странностям, а больше всего на свете не выносила странных людей.

Наверное, потому что его отец тоже был немного странным. Так что, как несложно догадаться, и он, в конечном итоге, навсегда исчез из их жизни. Хотя, если бы вы спросили Джека о том, какой была его жизнь до развода родителей, то вряд ли бы получили внятный ответ. Своего отца мальчик тоже почти не помнил. Частые переезды – забавная вещь, которая начисто стирает детские воспоминания, перемешивая их жалкие обрывки в какую-то несуразицу.

Последние два года Джек жил вместе с матерью в одном из кирпичных домов на окраине старой Англии. В одном из тех, где в комнатах всегда царит загадочный полумрак, поэтому приходится зажигать свет с самого утра, а под потолком упорно разрастаются сизые пятна плесени, хоть как ни старайся оттереть их железным скребком и содовым раствором.

По ночам в крошечных коридорах здесь завывал сквозняк, а в дождливые осенние дни – такие, как сегодня, с прохудившейся крыши на пол с громким «ХЛЮП» падали холодные капли. А еще при каждом шаге старые дубовые половицы тихо, но долго и как-то безысходно-протяжно стонали под ногами мальчика, как будто ветхий дом был недоволен тем, что кто-то нарушает его пыльный покой.

«ХЛЮП», «ХЛЮП», «ХЛЮП» и нестерпимо долгие скрипы старых досок – вот как звучал осенней порой новый дом Джека. Тоска смертная, что и говорить…

– Я дам тебе с собой немного денег, – продолжала женщина. – Чтобы в случае чего ты мог купить билет на поезд и вернуться домой. Я оставлю ключ под ковриком у входной двери.

Джек лишь молча кивнул, не переставая поражаться всему происходящему.

Следующие несколько дней он был всецело поглощен предстоящим отъездом. Стащив с чердака древний мятый чемодан, мальчик сперва долго размышлял над тем, что именно ему стоит взять с собой в дорогу. А затем сгреб в охапку все вещи из своего шкафа и попытался затолкать их разом в потертый саквояж. Влезла примерно треть. Вот так с собой у Джека оказались четыре пары осенних курток и ни одних запасных носков.

В четверг, ровно в три часа дня, он сел в заметно проржавевший пузатый автобус, почему-то остро пахнущий медицинским спиртом и чем-то еще, неуловимо-неприятным, и отправился на вокзал.

– Джек, я буду звонить тебе каждый день, – пообещала ему мать, целуя на прощание в лоб и протягивая забитый до отказа чемодан.

А спустя несколько часов Джек уже прислушивался к стуку колес и бездумно таращился в окно поезда, за которым неотвратимо угасал очередной дождливый день.

Так закончилась его прежняя, нормальная жизнь.

Почти что первая глава

Странности начались с того самого момента, как Джек едва приблизился к кособокому каменному дому, в котором жил дедушка Оливер.

Должен сказать, трехэтажный особняк выглядел внушительно, даже несмотря на то, что слегка кривил в правую сторону. Большой и древний, с высокими округлыми окнами, обрамленными резными козырьками, он казался старомодным и чопорным стариком на фоне однотипных кирпичных коттеджей, красневших где-то в самом конце аллеи.

Мальчик сделал несколько шагов и замер перед ажурными воротами, которые разделяли высокую железную изгородь на две равные части. Каждый прут ограды венчал шип, наточенный до зеркального блеска будто кинжал. Серые капли холодного дождя срывались вниз, на мгновение замирая на самом острие, а затем рассыпались во все стороны миллиардом блестящих брызг.

Набравшись храбрости, Джек осторожно дотронулся до витиеватой ручки, украшавшей металлические ворота. И не без труда потянул ее на себя. Затем медленно побрел по насыпной дорожке, петлявшей между зарослей колючего кустарника. И снова остановился.

Теперь дом дедушки Оливера нависал над ним словно древний исполин – мрачный, угрюмый и немного косой. Большое дерево, растущее справа от каменного крыльца, топорщило в мглистое небо свои голые ветви, и от этого особняк казался еще более зловещим.

Возможно, уныния этому месту добавляла, помимо всего прочего, еще и весьма отвратительная погода: из-за грозовых туч и бесконечного осеннего ливня все вокруг пропиталось влагой, став темнее. С другой стороны, чего еще следовало ожидать, если прибываешь черт знает куда, да еще и ненастной ночью?

«Добро пожаловать в Дом поющих стен!», – прочел Джек вслух.

Дырявая металлическая табличка с серебристой надписью была криво-косо приколочена ржавыми гвоздями прямо к стволу засохшего дуба. А ниже кто-то дописал буквами помельче: «Но помните: здесь вы можете погибнуть в любой момент».

Символы слабо мерцали в свете уличной лампы, привлекая тем самым жирных черных жуков, облепивших как весь прямоугольник таблички, так и фронтальную стену старого строения. Они лениво ползали по мокрым камням, изредка недовольно приподнимая свои большущие крылья. Никогда прежде Джек не видел таких странных насекомых. Они походили на кабошоны из оникса, которыми было украшено любимое ожерелье его матери. Вот только кабошоны мерно раскачивались на серебряных нитях вперед-назад, а толстые жуки почему-то предпочитали передвигаться исключительно боком, как морские крабы.

Немного замявшись от охватившей его нерешительности, Джек замер на коврике у массивной парадной двери, прислушиваясь к тому, что происходило вокруг.

А происходило много чего: по темной черепичной крыше кособокого дома громко стучал дождь; где-то вдалеке приглушенно ухала голодная сова; откуда-то из-за лысых желтых кустов с колючками жалобно мяукал не менее голодный кот; из распахнутого окна на втором этаже доносился звон посуды, каким-то невероятным образом продиравшийся сквозь грохот ливневых потоков.

– Чего это ты топчешься здесь? – неожиданно проскрипел позади чей-то голос, отчего Джек резко дернулся, а затем машинально обернулся.

Прямо перед ним стояла невысокая тощая старуха – такая смуглая и сморщенная, что он невольно подумал про изюм. На ее неприветливом лице сверкал черным жемчугом сощуренный глаз. Второй был закрыт пестрым лоскутом ткани.

Под крючковатым носом старухи Джек не без удивления обнаружил усы. На их кончиках блестели большие дождевые капли.

– Матильда, – донесся из дома недовольный голос дедушки Оливера. – Ну где ты там ходишь? Матильда!

– Я тут, мистер О, – услужливо проскрежетала в ответ старуха, не сводя с лица Джека своего злобного глаза. – Внизу у вашего порога отирается какой-то мальчонка!

– Мальчонка? – повторил голос из каменного дома после секундной паузы. – Как он выглядит?

– Как попрошайка, мистер О, – тут же выкрикнула Матильда.

– Простите, – возмущенно начал мальчик. – Но я вовсе не… Не…

От охватившего его недовольства Джек раскраснелся и принялся пыхтеть словно вскипевший чайник. Подобное обращение показалось ему крайне оскорбительным.

– Матильда, чего он хочет?

Одноглазая старуха задумчиво нахмурила густые брови, бегло осмотрела мальчика и громко ответила:

– Он извиняется и утверждает, что он вовсе не, мистер О.

– Что? – в голосе дедушки Оливера возникло замешательство. – Матильда, что все это значит?

– Прекрати морочить голову занятым людям, мальчонка, – старуха недовольно цокнула языком и погрозила Джеку корявым пальцем.

– Но я не… Послушайте, – он шумно выдохнул, пытаясь сохранить самообладание. – Я приехал погостить к дедушке…

– Что он говорит, Матильда? Мне плохо слышно!

Она запрокинула голову вверх и что есть сил завопила в ответ своим скрипучим голосом:

– Он заявляет, что приехал погостить к дедушке, мистер О!

Джек тяжело вздохнул и потер лоб. Наверное, ему стоило представиться и объяснить, кто он такой и почему здесь оказался, но усатая Матильда не давала вставить мальчику ни слова.

– Как он выглядит? – мгновенно оживился дедушка Оливер. – Он достаточно взрослый для того, чтобы стать моим новым помощником?

Матильда прищурила свой черный глаз и внимательно осмотрела Джека с ног до головы, а затем – с головы до ног. Наверное, так она пыталась определить его возраст.

– Достаточно, мистер О, – наконец удовлетворенно продребезжала она. – Мальчонка в самый раз!

– Чудесно, – воскликнул дедушка Оливер, а затем высунул свою взлохмаченную седую голову из округлого окна на втором этаже. – Восхитительно! Тогда скорее веди его в дом, Матильда!

Он приветливо улыбнулся и помахал Джеку своей большой ладонью, а затем исчез так же внезапно, как и появился. В распахнутом настежь окне остался лишь намокший от дождя лоскут старинной портьеры.

Джек молча вздохнул, поднял с сырого крыльца свой тяжелый чемодан, и послушно поплелся вслед за Матильдой. Та уже топталась у входной двери, пытаясь ее открыть, однако упертая дверь никак не желала отворяться. Должно быть, ветхие петли окончательно заржавели от бесконечной сырости.

– Убирайтесь прочь, проклятые трупоеды, – проворчала себе под нос одноглазая старуха, с раздражением разгоняя толстых черных жуков, некстати подвернувшихся на ее пути. – Сегодня вы ничего не получите!

Глубоко оскорбленные подобной бестактностью, насекомые сердито захлопали крыльями, а затем демонстративно принялись расползаться в разные стороны. Вскоре от них не осталось и следа.

Наконец, тяжелая дверь неохотно распахнулась, пронзительно скрипнув, и Матильда тут же юркнула в образовавшуюся щель. Джек поспешил вслед за ней, ускорив шаг.

Прихожая на первом этаже, где он очутился, едва переступив порог, показалась ему странной. Коридор был необычайно длинным и невероятно узким, и невольно напомнил мальчику тамбур старых спальных вагонов, которые ныне покрывались мхом на заброшенной станции Вудсберри, окончательно и бесповоротно затопленной.

Темные кирпичные стены прихожей были густо увешены черно-белыми почтовыми открытками довоенных времен, давно поблекшими детскими рисунками, мятыми личными письмами, а кое-где – даже пожелтевшими от времени счетами за электричество.

– Ступай за мной, мальчонка, – тут же поторопила Матильда, когда Джек притормозил, чтобы рассмотреть одну из таких бумажек.

Он мог поклясться, что в графе, где обычно печатают сумму задолженности, было нечто вроде: «Одна треть невинной души». Прочесть дальше мальчик не смог – Матильда намертво вцепилась крючковатыми пальцами в рукав его намокшей куртки, увлекая за собой в самые недра бесконечного коридора.

– Мистер О живет на втором этаже, – затараторила она, громко клацая квадратными каблуками по каменному полу. – Там же располагаются его лаборатории и кабинет. Прошлый помощник мистера О внезапно исчез, поэтому теперь вместо него будешь ты, мальчонка!

– Исчез? – переспросил Джек, чувствуя, как по спине скользнул холодок. – Как это?

– Так случается, когда не следуешь главным правилам дома, – старуха равнодушно передернула костлявыми плечами, как будто рассуждала о каких-то сущих пустяках. – Мистер О ведь не зря придумал их. Так что не вздумай нарушать его запреты, мальчонка!

Джек промолчал, невольно поежившись. И бегло огляделся по сторонам.

Они шли уже достаточно долго, но коридор и не думал заканчиваться. А самым ужасным было то, что за все это время он не заметил ни дверей, ни даже крошечного смотрового окошка. Стены были сплошными.

– И что же это за правила?

– Прежде всего, не выходи из дома, когда стемнеет, – скрипнула Матильда, оборачиваясь на ходу и сверкая своим маслянисто-черным глазом. – Это правило здесь главное, мальчонка!

– Но почему? – ахнул Джек. – Что может случиться, если выйти из дома ночью?

Матильда вдруг грустно вздохнула и указала скрюченным пальцем на свою цветастую повязку:

– Если повезет, то вернешься без глаза.

– А если не повезет?

– В таком случае, не вернешься вовсе!

Джек сглотнул ком, застрявший в горле. С каждой новой секундой это место казалось ему все более кошмарным. Этот коридор без дверей, который и не думал заканчиваться, загадочная одноглазая старуха, увлекающая в неизвестность… Мальчика охватило неприятное предчувствие.

– Второе правило дома – не спускайся на первый этаж, пока не прокричит безголовый петух, – продолжала Матильда, будто ни в чем не бывало. – Иначе угодишь в беду, так и знай!

– В какую беду? Секундочку… Безголовый петух?

Джек запоздало понял, что его голос предательски дрожит.

– По ночам в этом коридоре появляются двери, – пояснила чудная помощница дедушки Оливера. – И никто не знает, что именно может выбраться оттуда наружу.

– Но…

– И, наконец, третье правило, – Матильда резко сбавила шаг, отпустила рукав мальчика, повернулась к нему и вновь погрозила указательным пальцем. – Никогда не оставайся под крышей дома в темноте. При себе всегда нужно иметь источник света, понятно?

– Но почему?

– В темноте стены дома начинают напевать всякую чепуху, – старуха сурово зыркнула в лицо Джека. – Поэтому особняк и получил такое название. Вреда от их пения никакого, однако мистеру О очень не по нраву подобное творчество.

– Стены поют? – вытаращив глаза, прошептал Джек. – По-настоящему поют?

– Конечно, – равнодушно проскрипела Матильда. – Правда, у них нет ни капли таланта, да и откуда ему взяться у каменной стены? Но, в любом случае, слушать их не стоит. Ты все понял, мальчонка?

– Как скажете…

Джек умолк и задумчиво брел следом за старухой, стараясь не отставать. После всех этих безумных наставлений Матильды ему стало до ужаса неуютно в бесконечном каменном коридоре, и он все ждал, когда же они наконец оставят его позади.

К счастью, спустя несколько минут вдалеке засияли оранжевым светом округлые своды высокого потолка. Старуха и мальчик вышли в большой светлый холл, посреди которого на длинном деревянном столе горели десятки желтых свечей, и Матильда тут же закрыла на засов литые железные ставни, ведущие обратно в кирпичный тоннель.

За выпуклыми стеклами странного дома дедушки Оливера было совсем темно. Казалось, мглистый сумрак, расстилавшийся снаружи, просачивался сквозь щели в толстых каменных стенах. Отовсюду вдруг поползли темные крадущиеся тени, а вслед за этим где-то над линией горизонта вспыхнул алым лучом причудливый багряный диск, совсем не похожий на луну. Однако Джек не успел рассмотреть его как следует: тощая старуха тут же надвинула на окна пыльные портьеры, и сияние загадочного красного круга исчезло.

– Иди вверх по лестнице, мальчонка, – скомандовала Матильда. – Кабинет мистера О находится на втором этаже, сразу за углом. Он все тебе объяснит.

Джек молча кивнул и двинул к широкой лестнице – такой же деревянной, как и стол, на котором, моргая, дымились многочисленные свечи. После нескончаемого коридора из кирпичей, освещаемого лишь тусклым светом лампочек, раскачивавшихся под самым потолком, это место показалось мальчику почти по-домашнему уютным. По крайней мере, пока он не заметил огромные холсты, темневшие в массивных медных подрамниках.

На черных гранитных колоннах, теснящих лестничный пролет, висели портреты незнакомых мужчин – угрюмых и отталкивающих, застывших в неестественных позах и сверлящих пустоту мутными зрачками. От одного взгляда на эти одутловатые зеленые лица сердце Джека сжималось в животном порыве необъяснимого ужаса. И кому только могло прийти в голову развесить здесь эти устрашающие картины?

– Просто жуть, да? – прощебетал тонкий голосок прямо над ухом Джека, отчего он вздрогнул. – Терпеть не могу этих утопленников!

Джек поднял голову, и встретился взглядом с очаровательной незнакомкой, пританцовывающей на самой верхней ступеньке.

У девочки были большие оливковые глаза, похожие на два океана, подернутые тиной. Смешной вздернутый нос и щеки, усеянные веснушками. Она приветливо улыбнулась Джеку, заметив его смущение.

Затем протянула ему свою изящную ручку и добавила:

– Я Энни, кстати.

Мальчик сдержанно улыбнулся в ответ. И осторожно пожал хрупкую фарфоровую ладошку.

– Ты Джек, да? – продолжала Энни, спустившись еще на несколько ступеней, и наконец поравнявшись со своим новым знакомым. – Я подслушала ваш с Матильдой разговор.

Молча кивнув, Джек неловко перевалился с ноги на ногу. Он чувствовал, как его щеки начинают предательски гореть.

У него никогда не выходило производить приятного впечатления на других. Поэтому у него совсем не было друзей. Для себя Джек давно заключил, что он – закостенелый одиночка. И сейчас, в компании этой кудрявой девчонки, он ощущал себя до ужаса глупо.

– Ты сказала, на картинах изображены утопленники? – немного сбивчиво протянул Джек. – Кто же захочет украшать лестничный пролет портретами мертвецов?

Энни легкомысленно повела плечами, отчего кружевной подол ее цветастого платья пошел задорными волнами. Только сейчас Джек заметил, что девочка была босая – ее белоснежные стопы то и дело шлепали по деревянным ступеням, словно ей с огромным трудом удавалось устоять на одном месте.

– Мистер О, к примеру, – ответила Энни, взлохматив свои и без того пышные кудри. – Он просто обожает своих мертвых друзей. Я несколько раз пыталась спрятать эти отвратительные картины, но мистер О каждый раз находит их и возвращает на место.

Девочка демонстративно закатила блестящие оливковые глаза к потолку.

– А теперь извини меня, Джек, – вновь зазвенел ее чистый голосок. – Но я должна поторопиться, если желаю успеть спрятаться на первом этаже, пока там еще никого нет.

Мальчик озадаченно приподнял брови. Буквально несколько минут назад старая Матильда настойчиво втолковывала ему, что детям не стоит бродить по коридору первого этажа по ночам. Неужели Энни, обитавшая в доме, могла этого не знать?

– Но ведь это запрещено… – начал было он.

– Это запрещено, – со смехом передразнила Энни, оборвав Джека на полуслове. – Поглядим, что ты скажешь, когда я притащу из-за двери нескончаемый трюфельный торт или волчий череп, который всю ночь рассказывает байки!

И, не дожидаясь ответа, девочка упорхнула вниз по лестнице, обронив на прощание лишь:

– Увидимся за завтраком, Джек!

Не зная, что и думать, мальчик еще какое-то время оставался на ступенях, напряженно прислушиваясь к гнетущей тишине, воцарившейся в доме.

Честно признаться, он бы сейчас не отказался от трюфельного торта и чашечки чая – в животе у него уже давно урчало от голода. Кажется, последний раз он ел еще утром.

Он вдруг подумал о том, как, должно быть, сейчас пусто и одиноко в его прежнем доме. В комнатах наверху темно и сыро, а на половицы пола то и дело падают большие капли дождя, просачивающиеся сквозь прохудившуюся крышу. Мать Джека, наверное, уже покинула их убогое пристанище из замшелых кирпичей. И теперь внутри рыхлых стен больше нет ни единой живой души.

Ощутив непонятную тоску, начавшую тихонько, но настойчиво скрести его сердце, Джек стряхнул с себя остатки нерешительности и бодро зашагал вверх по лестнице, преодолев оставшиеся ступени всего за несколько рывков.

Безусловно, это весьма странный дом. И в нем обитают не менее странные люди. Однако кто сказал, что это так уж плохо? В конце концов, не начал ли он размышлять подобно своей матери? Этого мальчику уж точно бы не хотелось.

Именно об этом и думал Джек, стоя у темной дубовой двери, ведущей в кабинет хозяина дома.

«Какие странные следы», – как бы между делом подумал он, заметив на досках внизу полустертые темно-алые полосы, протянувшиеся от лестницы прямиком к кабинету дедушки Оливера. Словно кто-то волочил по полу окровавленный мешок.

Однако закончить эту жутковатую мысль Джек не успел. Потому что высокая дубовая дверь, кое-где подернутая пятнами остро пахнущей плесени, неожиданно распахнулась, едва не стукнув мальчика по носу.