Текст книги "Все на одного: Как защитить ребенка от травли в школе"

3. Агрессор

Как-то раз в ходе радиоинтервью меня спросили: «Будь у вас выбор, что бы вы предпочли: чтобы ваш ребенок стал объектом травли или ее зачинщиком?» Признаюсь, этот вопрос ввел меня в ступор. Я долго мялась, прежде чем смогла выдавить, что я скорее предпочла быть матерью ребенка, подвергшегося травле, так как лично мне кажется, что быть родителем агрессора весьма постыдно. Как ни крути, жертвы всегда вызывают сочувствие, а зачинщики травли обычно происходят из неблагополучных семей. Разумеется, я утрирую. Вопрос был чисто гипотетический и к тому же глупый, поэтому и ответ мой оказался совершенно бессмысленным, даже для меня самой. Однако он заставил меня задуматься о предрассудках – как моих собственных, так и чужих – и осознать, сколь мало мы знаем о тех детях, которые становятся агрессорами.

Кто и почему становится зачинщиком травли

Любые родители были бы потрясены, узнав от самого ребенка или от других взрослых, что их ребенок проявляет агрессию и насилие по отношению к другим детям. Многие признаются, что не могут даже вообразить такого, особенно если ребенок вежлив, хорошо воспитан, успевает в школе и у него много друзей. Но в том-то и дело, что дети, участвующие в травле других, далеко не всегда происходят из неблагополучной среды или сами подвергались насилию. Ими могут оказаться весьма популярные среди сверстников подростки, обладающие задатками лидера, высоким статусом и развитыми навыками общения, которых ни за что не заподозришь в желании систематически унижать ближнего.

Некоторые агрессоры так удовлетворяют свои социальные потребности – стремление к власти, самоутверждение, контроль над ситуацией и чувство принадлежности к избранным существам. Вытесняя другого ребенка из коллектива, они сильнее могут ощутить чувство общности. Сплетничая и распространяя слухи, они могут привлечь сторонников и внушить им неприязнь к потенциальному конкуренту. Впрочем, некоторые дети и подростки участвуют в травле просто потому, что для них она является одной из форм общения. Порой они даже не осознают, что именно происходит. Нельзя забывать и о том, что для кого-то травля является способом самозащиты. Превосходя агрессора в его жестоких проявлениях, вы меняетесь с ним ролями и перестаете быть жертвой. Другие дети участвуют в травле из страха стать следующим объектом, и, чтобы избежать этого, они стараются держаться поближе к лидерам.

Признаки агрессора

Понять, что ваш ребенок – агрессор, применяющий насилие к другим детям, ничуть не легче, чем заметить, что ваш ребенок подвергается систематической травле. Большинству из нас сложно поверить, что наши милые, добрые и замечательные дети могут оказаться способными на такое. В присутствии взрослых они ведут себя как сущие ангелы, но, оставшись без присмотра, могут проявлять совсем другие стороны своей натуры.

Следующая история как раз об этом.

Наши дети не агрессоры, в нашей школе все друзья

«В течение долгого времени моя девятилетняя дочь была объектом травли в школе, досуговом центре и на улице. Травля носила в основном вербальный характер, и, насколько я понимаю, ее целью было унизить мою дочь и понизить ее самооценку. К счастью, в травле участвовали не все ее одноклассницы, так что временами у нее появлялась отдушина, но зачинщицы постоянно пытались оттолкнуть от нее любых товарищей по играм. Они применяли различные методы доминирования, начиная со скрытого и явного игнорирования и заканчивая оскорблениями и уничижительными замечаниями по поводу ее фигуры и внешности.

Разумеется, я пыталась решить проблему на самых ранних стадиях ее возникновения. Я обращалась к классному руководителю, другим родителям и непосредственно к администрации школы. Это было непросто. Всем нам хочется верить, что все дело в простом недоразумении и речь идет об обычных «дружеских» стычках. Но однажды моя дочь пришла домой в слезах – всю дорогу от школы кто-то кричал ей, что она «выродок» и что никто ее на самом деле не любит, а все только притворяются.

И я осознала всю серьезность ситуации.

Первая встреча с классным руководителем меня обнадежила. Меня выслушали, ко мне проявили внимание. Когда несколько дней спустя у моей дочери скрутило живот и заболела голова, учитель первым делом спросила у нее, как ей помочь. Кроме того, учительница провела беседу с девочками, участвовавшими в травле, и объяснила, что такое поведение неприемлемо. Она также пригрозила, что расскажет о происходящем их родителям. Эти действия дали неоднозначный результат. Одна из девочек пошла на попятный и попросила у моей дочери прощения, тогда как другая стала еще агрессивнее. Она назвала мою дочь «треплом» и дала понять, что, если та еще раз пожалуется взрослым, все станет только хуже. После этого я обратилась напрямую к родителям обидчицы, и ситуация улучшилась. Но лишь на время.

Классный руководитель приняла свои меры – организовала групповые беседы со всеми девочками, проходившие раз в неделю. На этих встречах ученицы общались между собой и разыгрывали по ролям простые сценки и пантомимы, направленные, в частности, на разрешение конфликтов и улучшение поведения. Девочки, участвовавшие в травле, сами поднимали руку и признавались, что подвергали мою дочь изоляции и что, вероятно, это было не очень хорошо с их стороны. Ладно, пусть так, но означает ли это хотя бы что-нибудь? Рассказали они то же самое своим родителям или нет? Я попыталась поговорить об этом с их родителями и поняла, что те ни о чем подобном не слышали.

Когда я позвонила в администрацию школы и сказала, что мне необходимо поговорить с завучем о том, что моя дочь подвергается травле, ответная реакция меня огорошила: «Не кажется ли вам, что „травля“ – слишком сильное слово? Вы уверены, что происходящее с вашей дочерью подходит под это определение?» Такой отпор выбил меня из колеи, мне пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем я смогла продолжить. Когда я в подробностях описала все события, мой собеседник согласился, что имеет место именно травля и администрация должна принять меры. До тех пор меня попросили объяснить дочери, что она должна избегать агрессоров и держаться ближе к друзьям. Это было сказано из лучших побуждений, но прозвучало очень наивно. Ведь агрессоры не оставляют своих жертв в покое, они преследуют их!

Кроме того, я попыталась связаться с родителями агрессоров напрямую, и это был крайне неприятный опыт. Мне было очень непросто подобрать слова и формулировки, это стало для меня настоящим испытанием. Реакции были весьма разнообразны, но мне удалось отметить некоторые общие черты. Первым делом мои собеседники признавали, что такое поведение неприемлемо, и обещали поговорить со своими детьми. Затем они отпускали замечания вроде «Дети есть дети», и наверняка моя дочь сделала или сказала что-нибудь, что спровоцировало такую реакцию со стороны их дочери, и не лучше ли детям играть в игры, которые не дают им повода для ссор. Постепенно выяснялось, что причиной изоляции моей дочери стало то, что она пытается менять правила в ходе игры и навязывать всем свои собственные. Так их дети рассказали своим родителям. Не могла бы я, в свою очередь, поговорить со своей дочерью, чтобы ссоры прекратились? После таких разговоров я опускала трубку с чувством, что травлю опять свели к обычным «дружеским» стычкам и что моя дочь сама виновата в том, что ее пытаются выжить. Кроме того, говорили мне, все остальные девочки поступают точно так же, и их дети уж точно не самые худшие среди тех, кто травит и унижает мою дочь. Все это я услышала от родителей девочек, которые кричали моей дочери, что она «выродок», что ее никто не любит, что она «убогая», у нее «жирный живот и уродливый пупок». С их точки зрения это вполне можно описать как обычную ссору, в которой моя дочь виновата сама.

Я понимаю: трудно принять, что твой ребенок проявляет насилие по отношению к другим, но я ожидала от взрослых людей чего-то иного.

Некоторые из родителей, с которыми я пыталась связаться, отвечали мне не напрямую, а через учителя, что только усложняло дело. На следующий день после того, как я попыталась связаться с родителями одной из девочек, я получила от них SMS, в котором говорилось, что их дочь осталась дома из-за того, что происходит в школе, и что все это очень сложно. Мне также советовали посмотреть на ситуацию с точки зрения группы в целом и объясняли, что версий происходящего ровно столько же, сколько девочек в классе. Таким образом, серьезность проблемы снова была преуменьшена, и мне намекнули, хотя и в более мягкой форме, что моя дочь, что называется, сама напросилась.

Впоследствии я не раз мысленно возвращалась к тому, что рассказала мне классный руководитель при первой встрече: она знала, что в классе есть девочки, склонные контролировать других, и некоторые из них временами проявляют жестокость. Почему же нам, родителям, не сообщили об этом своевременно? Может быть, тогда мы смогли бы взять ситуацию под контроль раньше, и ничего бы не произошло? Я уверена в этом. Чем раньше родители узнают о проблемах в классе, тем больше они могут сделать, чтобы помочь своим детям. И под детьми я подразумеваю не только тех, кто подвергается травле и изоляции, но и зачинщиков, склоняющих на свою сторону всех остальных. Мне кажется, у них тоже не все в порядке. Ведь они осознают, что занимаются чем-то дурным, и наверняка боятся, что это откроется. Может быть, они и сами хотели бы прекратить, но боятся последствий, которые неизбежно наступят, если они ослабят контроль над ситуацией.

Еще я много думала об опыте общения с администрацией, которая очень упорно отказывалась признавать проблему, пока я не описала происходящее во всех подробностях. Я довольно сильный человек, и меня не так легко сбить с толку, я способна оставаться спокойной и рассудительной в моменты, когда ситуация накаляется, но как быть тем родителям, которые испугались бы такого жесткого отпора и, возможно, пошли бы на попятный? Они решили бы, что администрации виднее, ведь учителя каждый день работают с детьми, и просто опустили бы руки, надеясь, что все разрешится само собой. И как насчет родителей, с которыми мне удалось поговорить и которые всячески уверяли, что они хотят знать, если их дети ведут себя недостойно? Когда оказывалось, что так оно и есть, и им об этом говорили, они делали вид, что ничего не замечают, и сваливали всю ответственность на чужих детей, оказавшихся жертвами травли».

Как родители, мы должны понимать, что однажды нам могут позвонить и рассказать, что наш ребенок участвует в травле других детей. Мы должны подготовиться к такому звонку и, прежде чем перейдем в нападение, защищая своего ребенка, взять паузу и спросить себя: как на самом деле ведет себя наш ребенок и не выказывает ли он признаков того, что рассказанное может оказаться правдой?

Что должно заставить вас насторожиться

• Ребенок любит самоутверждаться и руководить, манипулирует другими детьми в игре.

• Ребенок постоянно делит мир на черное и белое: одни люди у него очень милые, а другие злые, а потому заслуживают плохого отношения.

• Ребенок чересчур разборчив в том, с кем он согласен общаться.

• Ребенок легко срывается на негативные суждения или действия в отношении определенных людей, в том числе и по пустякам.

• Нестабильные отношения с друзьями. К примеру, девочки часто дружат парами и не могут поладить, если их оказывается трое.

• Вам кажется, что ребенку нравится обзываться, изводить, обижать, высмеивать или бить других детей.

• Вы подозреваете, что ребенок не по возрасту агрессивен, дерзок, капризен и упрям.

Что делать, если ваш ребенок – агрессор

Известие о том, что их ребенок принимает участие в травле, у большинства родителей вызывает чувство стыда и удивление. К сожалению, многие родители сразу же занимают оборонительную позицию и выдвигают встречные обвинения. Это вполне понятно, но вместе с тем очень важно, чтобы взрослые, оказавшись в подобной ситуации, не действовали сгоряча и независимо от того, что именно произошло, признавали свою ответственность за поиск конструктивного решения проблемы для всех, кого она касается.

Когда родители и администрация школы перестают отмалчиваться, начинают сообща искать выход и обмениваться информацией, проблема может разрешиться гораздо быстрее.

Эта женщина рассказала мне очень поучительную историю о том, что она сделала, узнав, что ее сын принимал участие в жестокой травле.

«Даже не знаю, с чего начать. Это рассказ о том, как мой сын оказался одним из зачинщиков жестокого избиения в своей школе. Десятилетний ребенок, которого я знала как доброго и спокойного мальчика, оказался в числе тех, кто отправил на больничную койку восьмилетнего ребенка! Попробую рассказать об этом так, как рассказали мне представители школьной администрации, мой сын и родители пострадавшего ученика.

Как-то раз ближе к вечеру мне позвонили из школы. В тот день произошло нечто ужасное. Группа десятилеток напала на восьмилетнего мальчика. Причиной этого жестокого поведения стала ссора между ними и старшим братом избитого ребенка.

Само событие, как мне рассказали, произошло следующим образом. Короткая перемена закончилась. На часах было 10:10, и все ученики разошлись по своим классам. В коридоре один из мальчиков сказал своему однокласснику: «На большой перемене мы разберемся с твоим братом». Другие ученики рассказывали, что один из учителей слышал это, но не придал этому большого значения. Во время урока несколько мальчиков составили на бумаге план «операции». Они были злы на своего одноклассника – старшего брата пострадавшего малыша. Этот одноклассник постоянно «доставал» их. Я думаю, что они просто хотели припугнуть старшего, заставив его поверить, что они побьют младшего брата, если он не успокоится. Мне кажется, что никто не собирался приводить этот план в исполнение.

Урок подошел к концу, и во время ланча план объяснили другим мальчикам в классе, в том числе и моему сыну. Потом группа учеников отыскала в коридорах младшего брата задиры и утащила за собой в дальний конец школьного двора, где они связали его и начали куражиться. Я не уверена, что именно произошло дальше, мне вообще трудно представить себе такое. Но, насколько я поняла, многие начали пихать и толкать этого мальчика, и постепенно тычки переросли в удары и пинки. Зачинщики ретировались, но другие дети остались там и продолжили начатое избиение.

Лично мне кажется, что они вошли в какой-то транс, поскольку такое поведение совершенно для них нехарактерно. Мой сын проявил себя одним из худших. Мой милый, добрый мальчик бил младшего по возрасту ребенка в живот. И не один раз, а несколько. В конце концов их остановили, но к тому моменту избиение длилось уже почти полчаса. Пострадавшего увезли в больницу с синяками и множественными повреждениями внутренних органов.

Я выслушала все это, находясь в торговом центре, куда заехала после работы. Мне пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что я не сплю.

Вечер прошел в долгих разговорах. Напротив меня за столом сидел страшно напуганный и подавленный десятилетка, который теперь считал себя преступником. Он был полон стыда и раскаяния, но при этом не мог объяснить, что заставило его так поступить. Он очень хотел попросить прощения, но младший мальчик был слишком напуган – и тогда, и еще несколько недель после происшествия. Извиниться сыну так и не удалось, и это очень долго беспокоило его. Ему было больно думать, что он проявил такую агрессию и едва не убил другого человека. А это вполне могло оказаться правдой, если бы произошел разрыв селезенки.

Семья пострадавшего подумывала об обращении в полицию, но поскольку они хорошо знали участников происшествия, то решили не делать этого. Я испытала одновременно и облегчение, и досаду. Облегчение – потому что никто не хочет, чтобы на его десятилетнего ребенка подали заявление в полицию в связи с насильственными действиями. И досаду, потому что школа подвела своего ученика: учитель-предметник должен был прислушаться к тому, что он услышал перед происшествием, дежурный учитель должен был вовремя заметить, что происходит.

Впоследствии виновникам так и не удалось попросить прощения или как-то загладить свою вину. Школа сказала, что они будут поставлены на учет в специальной комиссии по воспитательной работе при районном департаменте образования, что, вероятно, и было сделано, хотя родителей это никак не коснулось. Их вызвали на внеочередное собрание, на котором им рассказали, что натворили их сыновья. Родители тех, кто составил «план мести», при этом не присутствовали, поскольку этих детей не было на месте, когда педагоги остановили избиение.

Случалось ли моему сыну снова проявить агрессию? Нет, по крайней мере пока. И я искренне надеюсь, что он никогда не сделает ничего подобного. Может быть, помогла встреча с членами комиссии по расследованию происшествия. Может, свою роль сыграли и постоянные напоминания с нашей стороны о том, что у него всегда есть выбор, а также то, что мы всегда хвалили его за положительные решения. Вероятно, имело значение и то, что мы постоянно поддерживали связь с семьей пострадавшего: мы объяснили сыну, что в той семье его считают хорошим мальчиком, несмотря на то что он совершил очень плохой поступок.

Я уверена, что в действительности все дети хорошие, но каждый из них в определенной ситуации может проявить жестокость. Очень важно отделять личность от поступков. Ребенок может быть милым и добрым – и все же причинить кому-то боль. И если он сделал что-то плохое, это вовсе не обязательно означает, что он безнадежен.

Прошло три года после того случая. Мы ничего не забыли. Мой сын больше не считает себя преступником, он просто знает, что однажды совершил ужасный поступок. Пострадавший мальчик поправился. Нельзя сказать, что он полностью избавился от страха, но он участвует в общих играх в школьном дворе, здоровается и разговаривает с нами, если мы случайно сталкиваемся в магазине. Мне остается только скрестить пальцы наудачу и выразить надежду, что и администрация школы извлекла свой урок из этой печальной истории».

Это очень поучительная и во многом уникальная история. Конечно, то, что произошло в той школе, не полностью отвечает определению травли. Но я все же решила рассказать об этом в книге, поскольку родителям проще говорить о том, что их ребенок переступил черту один-единственный раз. Эта история иллюстрирует, как важно участие взрослых – и до, и после возникновения проблемы, в частности, для того, чтобы не дать однократному инциденту перерасти в систематические издевательства.

Вот что я советую:

• будьте открыты и конструктивны: не занимайте оборонительную позицию и не отрицайте, что ваш ребенок может сделать что-то дурное;

• постарайтесь не выплескивать свои эмоции на ребенка;

• многие дети и подростки чувствуют облегчение, рассказав о том, что они сделали. Другим нужно какое-то время, прежде чем они наберутся храбрости открыться. В обоих случаях очень важно не давить на ребенка и ничего не выпытывать. Не перебивайте, не ругайтесь, не читайте нотаций;

• выслушайте то, что расскажет вам ребенок, и четко дайте ему понять, что травля и издевательства неприемлемы, какова бы ни была причина;

• объясните ему разницу между самозащитой и нападением;

• расскажите ребенку о том, каково это – подвергаться издевательствам. Попросите ребенка рассказать, как бы он чувствовал себя, если бы с ним обращались подобным образом;

• не скрывайте от ребенка, что вы будете говорить с родителями жертвы, а также с администрацией школы или детского сада. Если обидчиков несколько, может быть полезно поговорить с остальными родителями. Это не означает, что вы занимаете позицию против собственного ребенка. Со временем ребенок поймет, что вы поступили правильно, и это поможет укрепить ваши отношения;

• дети, обижающие и преследующие других, совершают поступки, которые мы не можем принять, но они все еще остаются хорошими людьми, и у них много положительных качеств. Что бы они ни сделали, они нуждаются во взрослых, которые способны разделять действия и личность и проявлять безусловную любовь даже в самых трудных ситуациях.

Можно ли предотвратить агрессию?

Время от времени меня спрашивают, что можно сделать, чтобы ребенок не превратился в агрессора, обижающего других детей. К сожалению, не существует способа, который даст стопроцентную гарантию. А если прислушаться к мнению некоторых генетиков, утверждающих, что качества агрессора являются врожденными, то и вовсе руки опускаются. К счастью, такой точке зрения противостоит эволюционная биология, согласно которой человеку выгоднее объединяться с себе подобными, нежели подвергать их травле. Независимо от того, какая из позиций вам ближе, есть множество вещей, которые взрослые могут и должны сделать, чтобы уменьшить вероятность того, что их дети примут участие в травле.

Родители являются важными ролевыми моделями и примерами для подражания, именно у них дети учатся принятию, толерантности и уважению друг к другу и к той среде, частью которой они являются. Мы не имеем права уклоняться от ответственности под предлогом, что на детей влияют многие другие факторы. Быть хорошей ролевой моделью и подавать правильный пример – это обязанность родителя, возникающая в момент рождения ребенка и остающаяся с ним навсегда. Перекладывать ее на детский сад или школу – неправильно. Многие родители требуют от себя очень многого, так что в результате их терзают угрызения совести. Важно понимать, что любые родители время от времени ошибаются, однако необходимо накапливать победы, а не поражения. И никогда не сдаваться.

Конфликты и разногласия, сопровождающиеся негативными эмоциями, рано или поздно появляются в жизни каждого ребенка. В таких ситуациях очень важно, чтобы детям были знакомы различные варианты действий. Если ребенок вырос в семье, где родители всегда перекладывают вину на кого-то другого, не способны принимать критику и не готовы к свободному обмену мнениями с оппонентом, ребенок, скорее всего, прибегнет к таким же стратегиям.

Взрослым быть нелегко, и нам не всегда удается поступать правильно, но мы должны стремиться к идеалу.

Я познакомилась с двадцатидвухлетним Петером на политическом собрании, где читала доклад. Его открытость произвела на меня впечатление, и мне кажется, в своей речи ему удалось выразить то, с чем многие могут согласиться:

«Мне совершенно невыносимо думать, что при моем участии была разрушена жизнь как минимум одного мальчика. Насмешки и издевки, которыми я осыпал его у всех на глазах, служили своего рода отражением того, что мне приходилось выслушивать дома. Там мне часто говорили, что я, как и все остальные члены семьи, ни на что не годен. Я не пытаюсь оправдать свои поступки, но почему же никто не понял, что на самом деле я точно так же страдал от неуверенности и страха оказаться изгоем, что мне самому было плохо, хотя я и пытался казаться крутым? Почему никому из взрослых не пришло в голову поговорить со мной?»

Тем же вечером мне довелось побеседовать с Петером с глазу на глаз. Он рассказал мне, каким беспомощным и неуверенным чувствовал себя: совесть говорила ему, что его слова и поступки неправильны, но он не знал, как еще может себя вести. Петер должен был выплеснуть свои эмоции, но в семье никто не был готов его выслушать. Рядом не было человека, который мог бы подтолкнуть его в правильном направлении, как он это называл. Ведь дома каждый, кто заговаривал о своих чувствах, подвергался насмешкам и издевательствам, так что даже и пытаться не стоило. Дети, которых обижают дома, которыми никогда не бывают довольны, которых обзывают, высмеивают и унижают, всегда несут на себе отпечаток такого обращения и экстраполируют его на других. Взрослый – даже самый внимательный и любящий – должен спросить у себя, как он относится к другим людям и какими словами он говорит о них. Если мы склонны к скоропалительным выводам и навешиванию ярлыков, осуждаем всякого, кто отличается от нас, то велика вероятность, что и наши дети станут такими. Они впитывают домашнюю культуру общения даже в том случае, когда это направлено не на них, а на совершенно посторонних людей.