Текст книги "Три мушкетера. Д'Артаньян"

Глава III

Мертвецы похоронены? В самом деле?

Если бы Миледи могла перенестись всего лишь через несколько улиц, ее уверенность в справедливости собственных слов поколебалась бы.

Д’Артаньян напал на след человека в кожаном плаще, и «трудности», которые гасконец доставил Миледи на постоялом дворе «Золотая стрела», запомнились ему крепко-накрепко.

В тот вечер дождь лил, как из ведра, и д’Артаньян устал до смерти. Поясницу ломило от долгого пути в седле, живот сводило от голода, он промок и замерз. Старый плащ служил не слишком надежной защитой от свирепого ветра и потоков дождя, которые слепили, попадая в глаза. Свет фонарей «Золотой стрелы» пообещал приют, и гасконец подъехал к постоялому двору. Оказалось, он не ошибся – цены тоже по карману: ужин для лошади и всадника – 12 солей, ночевка для обоих – 20. У ворот была карета, запряженная парой лошадей, и три сопровождавших ее всадника, закутанных в плащи. Заведение, как видно, добротное. Как же здорово примоститься у горящего очага, где на вертеле жарится целиком барашек, а на углях греется горшок с супом! У юнца из Гаскони слюнки так и потекли. В двадцать-то лет ты всегда голоден!

Д’Артаньян обогнул упряжку, въехал через ворота во двор и увидел, как из дверей вышла молодая женщина в бархатном плаще с капюшоном, в зеленом атласном платье, в серьгах с красными рубинами. Прекрасная, как день, светловолосая красавица! Встретившись с ней взглядом, д’Артаньян улыбнулся и поприветствовал поклоном, что не понравилось одному из всадников. Он властным жестом приказал юнцу не задерживаться, на руке блеснул перстень с печаткой-гербом. Дверцы кареты захлопнулись, шторка опустилась. Гасконец передернул плечами и въехал в конюшню. Только он передал поводья конюху, как…

Выстрел за выстрелом. Испуганное конское ржанье. Звон скрестившихся шпаг.

Ни минуты не колеблясь, д’Артаньян выхватил шпагу и выбежал во двор, куда вышел привлеченный шумом хозяин, ковыляя на деревянной ноге.

Мужчины сражались около кареты. Женские крики мешались с громом выстрелов и скрежетом клинков. Перепуганные лошади били копытом и ржали. Д’Артаньян ринулся в схватку.

– Иди своей дорогой! – крикнул ему один из разбойников в масках, грозя шпагой.

Всадник с перстнем лежал, распростертый на земле. Наклонившись, мужчина в треуголке прикончил его, вонзив в горло шпагу. Д’Артаньян налетел на убийцу и свалил его в грязь. Выстрел за выстрелом.

Свинец обжег юного гасконца, который был уже возле кареты. Сняв с нее один из фонарей, д’Артаньян запустил им в лицо второй треуголке в маске. Разбойник взвыл и упал на колени. Молодой человек кинулся на него, но неведомо откуда взявшийся клинок вонзился ему в руку, разорвав рукав, и вынудил на шаг отступить. Эта третья треуголка оказалась искусным бойцом. Удары градом сыпались на гасконца, но он яростно парировал их и в конце концов выбил шпагу из рук противника. И тут – вот беда! – д’Артаньян поскользнулся. Противник мигом оказался на нем и начал душить. Их лица почти соприкасались, Гасконец отчетливо видел над маской шрам, рассекающий бровь убийцы. Неужели это последнее, что ему суждено лицезреть перед смертью? Ни за что! Д’Артаньян приподнялся, освободился неимоверным усилием от смертельной хватки и оглушил противника ударом кулака. Дверца кареты хлопнула на ветру – в нее уже ломился очередной разбойник. Изнутри послышались жалобные мольбы испуганной молодой женщины. К д’Артаньяну, как по мановению волшебного жезла, вернулись силы, он схватил негодяя за воротник и вонзил в него шпагу.

– Не бойтесь, мадам, я рядом!

Красавица смотрела на него широко раскрытыми глазами. Боже мой! Как же она хороша! В полутьме глаза у нее такие же зеленые, как платье… Зачарованный молодой человек слишком поздно заметил руку, направляющую на него пистолет с серебряной волчьей головой. Выстрел. И он погрузился во тьму.

Что потом? Он очнулся, чувствуя, что нечем дышать. Подлец трактирщик закопал его живым вместе с мертвецами – с теми, кому не посчастливилось выжить в драке. Хорошо еще, закопал неглубоко – так, слегка присыпал землей. Жмот не обрадовался, что «погибший» воскрес, однако лошадь все-таки вернул.

А теперь… Теперь пробил час отмщения!

Действовать нужно быстро. Через несколько часов ему предстоят поединки.

Три дуэли. Его ждут три противника.

Другой бы невольно внутренне оробел – три дуэли с тремя мушкетерами, лучшими шпагами Франции! Можно сказать, это смертный приговор.

Другой, но не д’Артаньян, ему не до этого. Он почти настиг своего врага. Тот свернул во двор, где прачки развесили белье. Д’Артаньян пробирался за ним, раздвигая простыни, которые сушились на веревках, протянутых между окнами. Белый лабиринт, по‐другому не скажешь! Силуэт меченого, будто в театре теней, вырисовывался то на одной простыне, то на другой. Гасконец продвигался вперед. Он уже вытащил шпагу, резким движением отдернул простыню и…

Оказался лицом к лицу с женщиной. Сделал шаг назад – но слишком поздно: он получил сильнейший удар в челюсть и не удержался на ногах. Из глаз посыпались искры. А когда опомнился и сплюнул кровь, то увидел перед собой очаровательную девушку с пушистыми каштановыми волосами и большими темными глазами. Похоже, она была огорчена успехом своей обороны.

– Я уж подумала, не убила ли вас.

– Не стоит беспокоиться, я привык, – усевшись, сообщил гасконец.

«Вот это красотка!» – восхитился про себя д’Артаньян. Лучшего палача для отправки в иной мир он для себя не пожелал бы. И чтобы задержать воинственную амазонку подольше, сделал вид, будто от слабости не может подняться на ноги.

– Я, право, смущена, сударь, я приняла вас за другого… Есть тут кое‐кто, кто мне досаждает.

– Мне трудно поставить это ему в вину.

Д’Артаньян, недолго думая, взял девушку за руку, и она не отняла свою. Больше того, улыбнулась. Их взгляды встретились, красавица тут же отвернулась. Оба были взволнованы и старались это скрыть, хотя не слишком успешно.

– Меня зовут Констанция, – произнесла девушка. – Констанция Бонасье.

– Меня – шевалье д’Артаньян.

– Вы ведь по объявлению?

– Да, конечно. А по какому?

Констанция засмеялась.

– О комнате, которая сдается.

– Да, я хочу ее снять! – с жаром сообщил гасконец.

– А вы не хотите сначала посмотреть? – все так же смеясь, спросила девушка.

– Да… То есть, нет. Мне вполне достаточно того, что я вижу.

– Боюсь, ваше зрение пострадало от удара. А слух? Вы хорошо слышите? Комната будет стоить ливр в неделю, – на этот раз девушка говорила вполне серьезно.

Д’Артаньян достал кошелек из дырявого колета.

– Хватит на четыре недели. Или на четыре гробовые доски.

Он переложил монеты в тонкую девичью руку.

– Так значит, я вам сильно навредила?

– Вы меня осчастливили, чего со мной давным-давно не случалось, – совершенно искренне признался молодой человек. – Но через час мне придется драться на трех дуэлях.

Глаза Констанции широко раскрылись.

– Вас же убьют! – горестно воскликнула она.

– Знаю. Однако я умру от руки мушкетера. И это смерть, о которой можно лишь мечтать.

Д’Артаньян улыбнулся девушке, поднялся, слегка покачнувшись, и, прежде чем уйти, отвесил низкий, до земли, поклон. С галереи, окружавшей двор, за ними пристально следил мужчина.

Человек со шрамом. Меченый.

Глава IV

Д’Артаньян, не задерживаясь, поскакал к кресту Сен-Сюльпис. В леске, где стоял этот каменный крест, было тихо, сквозь листву деревьев пробивались косые лучи солнца.

Мушкетер, которого д’Артаньян толкнул на лестнице особняка де Тревиля, уже дожидался его, сидя на каменной ступеньке постамента. Раненая рука покоилась на груди на перевязи из шарфа. Даже если она и болела, вида мушкетер не подавал. Увидев юнца, он поднялся и вежливо его поприветствовал, прежде чем сбросить плащ на землю.

– Чудесное место, чтобы проститься с жизнью! – воскликнул д’Артаньян, соскочив с лошади.

– Я тоже не раз себе это говорил. Однако мы не представились. Арман де Сийег д’Атос д’Отвиль, граф де ля Фер.

– Шарль д’Артаньян из Гаскони.

– Боже мой! – вздохнул Атос, поглядев на мальчишеское лицо противника. – Из-за вашей смерти я прослыву пожирателем младенцев.

– А я убийцей стариков, – немедленно парировал д’Артаньян.

Атос рассмеялся.

– Неужели я так скверно выгляжу?

– Нет, сударь, я ответил на вашу шутку. Однако только сейчас понял, какую честь вы мне оказали дуэлью вопреки серьезному ранению.

– За меня не тревожьтесь. Правая рука бездействует, но, чтобы вас убить, хватит и левой. Я предупредил двух друзей, они будут у меня секундантами, и вот они, кажется, едут.

– У меня нет секундантов, я в Париже никого не знаю, – сообщил д’Артаньян. – Я приехал один.

– С удовольствием одолжу вам одного из своих, – любезно успокоил его Атос.

Среди темных, влажных от росы стволов деревьев, появилась могучая фигура второго противника д’Артаньяна.

– Не может быть! – воскликнул он. – Неужели этот господин ваш секундант?

– Именно так, – подтвердил недоумевающий Атос. – Его имя Портос. А что, собственно, не так?

В эту минуту появился и второй всадник на красивой породистой лошади.

– Вот и второй секундант, Арамис.

– Но… но ведь… – забормотал растерянный д’Артаньян.

Портос спрыгнул с лошади и подошел к ним.

– А этот что тут делает? – осведомился он, указав на юного гасконца.

– С этим господином я собираюсь сейчас драться, – спокойно сообщил Атос.

– Но я тоже собираюсь с ним драться, – объявил мушкетер-великан.

– Вам назначено в полдень, – подал голос д’Артаньян, всеми силами стараясь сохранить хладнокровие.

– А я убью его в час дня, – мирно заключил подошедший Арамис, которого, похоже, все очень забавляло.

– Господин Атос имеет право убить меня первым, господин Портос – вторым, и господин Арамис – последним, – проговорил д’Артаньян. – Приношу извинения в случае, если не смогу удовлетворить всех.

После этих слов мушкетеры обменялись улыбками. Гасконец оказался не робкого десятка, надо отдать ему должное.

– Сколько времени вы в Париже, д’Артаньян? – спросил Атос дружелюбным тоном.

– Три часа.

– За три часа три дуэли, и все с мушкетерами… Не будь моим долгом вас убить, я бы предложил вам со мной выпить.

– За этим дело не станет, выпьете за меня потом.

Д’Артаньян поклонился противнику и встал в позицию. Атос сделал то же самое. Два клинка, зазвенев, скрестились.

– Атос! – внезапно крикнул Портос.

Дуэлянты замерли. Шесть всадников приближались к ним галопом. Судя по темной форме, это были гвардейцы кардинала, извечные соперники мушкетеров.

– Жюссак, – вздохнул Арамис. – Он нас преследует!

– Хочет завершить начатую работу, – подхватил Атос. – Моей раны ему мало.

Всадник подъехал к ним. Гвардеец, названный Жюссаком, спрыгнул на землю и объявил насмешливым тоном:

– Кто это тут надумал драться? Дуэли запрещены.

– Дуэль? – Атос сделал удивленное лицо. – Мы упражняемся в фехтовании с юным кадетом по просьбе капитана де Тревиля.

Гвардеец смерил Атоса презрительным взглядом и распорядился:

– Шпаги на землю! Мы разберемся, какие тут у вас упражнения!

Арамис поджал губы.

– Моя шпага еще никогда не пылилась, Жюссак. Если она тебе понадобилась, придется отнять ее у меня.

Портос наклонился к Арамису и прошептал:

– Полегче, старина! Их шестеро, нас трое, и Атос одной ногой в могиле.

– А второй он даст тебе хорошего пинка! – возмущенно пообещал Атос, которому очень не понравились слова друга.

– Не смею вмешиваться в вашу беседу, – начал д’Артаньян в то время, как гвардейцы уже обнажали шпаги, – но…

– Ты не хочешь его прикончить? Мальчишка действует мне на нервы! – обратился Арамис к Атосу.

– Вы сказали, вас трое, – все-таки продолжил гасконец, – но мне-то кажется, нас четверо.

Мушкетеры обменялись взглядами.

– Так что, господа? – нетерпеливо крикнул Жюссак. – Чего застряли?

Тень пробежала по лицу Атоса, он направил в сторону Жюссака шпагу и произнес:

– Да будет так! Портос, Арамис, д’Артаньян, вперед! Все за одного!

– Один за всех! – эхом откликнулся Арамис.

Противники яростно ринулись друг на друга. Это была схватка не напоказ – заплясала сама смерть. Не до правил, не до красоты позиций. Не только удары шпаг, но и выстрелы раздавались со всех сторон.

Два гвардейца накинулись на Атоса. Побледнев, явно ослабевший от раны мушкетер сражался левой рукой, не отступая ни на шаг. Один из противников подскочил к нему справа. Атос сделал ложный выпад, изогнулся и ранил противника в плечо. Второй гвардеец не успел уклониться, и клинок вонзился ему в горло: враг повалился на землю.

Д’Артаньян, услышав звуки стрельбы, спрятался за дерево. Вокруг него с сухим треском сыпалась древесная кора. Выскочив из ненадежного убежища, он запрыгнул на лошадь без седока и с оглушительным воплем понесся на гвардейцев. Однако его сбросили с седла. Противник уже налег на него, схватив за горло, но гасконец вывернулся, всадив тому в бок кинжал, и присоединился к трем мушкетерам.

Портос, получив рану в бедро, взревел, как бык. Он схватил гвардейца за волосы и разбил ему голову о ствол дерева. Потом, подобрав здоровенную дубину, стал сбивать нападавших с ног.

Арамис фехтовал с молодым, явно неопытным гвардейцем и вел светскую беседу так, словно они находились в гостиной.

– Скажите, уж не брат ли вы Люси де Мо-пен?

– Оставьте мою сестру в покое! – со злостью выкрикнул юноша, стараясь атаковать Арамиса и нанося беспорядочные яростные удары. Тот парировал все. Потеряв равновесие, де Мопен упал на одно колено. Арамис тут же сел на него, приставив к горлу кинжал. Молодой человек мысленно простился с жизнью и поднял на мушкетера взгляд, полный ужаса. Тот вздохнул и спрятал кинжал.

– Подымайтесь, – сказал он. – Я не хочу второй раз разбивать сердце вашей сестры.

Видя, что Мопен не трогается с места, Арамис рассердился:

– Ты что, вдобавок и глух? Беги отсюда, пока я не передумал.

Молодой человек вскочил и побежал, позабыв на земле шпагу. Атос прикончил своего противника. Портос, сцепив зубы, вытащил из раны в бедре обломок кинжала. Три мушкетера принялись наблюдать за поединком, который продолжался.

Сражались д’Артаньян и Жюссак.

Последний прославился как великолепный фехтовальщик. Он хладнокровно наносил точные безупречные удары.

А гасконец? У него была своя манера драться. Он прыгал вокруг противника, то и дело меняя позицию, окликая его и обрушивая потоки красочной брани.

Арамис сделал шаг в их сторону, собираясь помочь, однако Атос остановил его.

– Оставь…

Д’Артаньян и Жюссак изрядно вымотались.

– Устал, желторотый? – бросил гвардеец.

Желторотый обратился не к нему, а к мушкетерам:

– Какое у нас сегодня число? Я хочу, чтобы этот господин знал дату своей смерти.

Арамис улыбнулся дерзкой отваге гасконца и ответил:

– День святой Роксаны, седьмое.

– Пусть будет седьмое! – воскликнул молодой человек, вновь преисполнившись энергии. – Семь!

Он прыгнул вперед, заставив Жюссака отступить.

– Шесть!

Ударом шпаги сорвал с него эполет.

– Пять!

Ложным выпадом заставил повернуться в сторону.

– Четыре! – Гасконец поклонился противнику. – Три!

И быстрее молнии вновь пошел в атаку.

– Два! Один!

Острие клинка д’Артаньяна вонзилось в грудь Жюссака, уставшего, побежденного, но еще живого.

– Запомни! В день святой Роксаны убивать ослов запрещено! – провозгласил он.

Трое мушкетеров одобрили представление, захлопав в ладоши. Д’Артаньян горделиво повернулся к ним, чтобы раскланяться… В этот миг униженный гвардеец вытащил кинжал, собираясь вонзить его гасконцу в спину.

– Д’Артаньян! – крикнул Атос.

Молодой человек мгновенно обернулся, в руках у него все еще была обнаженная шпага, и Жюссак со всего маху наткнулся на нее. Гасконец с изумлением смотрел на распростертого на земле врага, который больше не шевелился.

– Один за всех, и все за одного, – задумчиво произнес Атос.

Глава V

Королевский дворец Лувр

– Соперничество между нашими солдатами опасно и недопустимо. Грядет война, нельзя позволить дворянам безнаказанно убивать друг друга.

Тон и взгляд кардинала де Ришелье были грозными. В просторном, обшитом деревянными панелями зале царила гнетущая обстановка. Атоса, Портоса, Арамиса и д’Артаньяна призвали в Лувр, чтобы потребовать ответа за стычку у креста Сен-Сюльпис. Слишком много убитых… но только не среди людей де Тревиля. Гнев первого министра понять не трудно.

– Уймите своих солдат, и я буду держать в узде своих, – обронил капитан де Тревиль.

Двери растворились, и в зал вошел король в охотничьем костюме, запыленном от утренней скачки. Капитан и кардинал склонились в поклоне.

– Так где эти чертовы дети, которых надо образумить? – спросил Людовик, оглядывая обращенные к нему лица.

– Они здесь, Ваше Величество, – тут же отозвался де Тревиль. – Полны раскаяния, просят прощения, осуждают себя.

Король приблизился к маленькой группке мушкетеров, стоявших по стойке смирно, и сказал с нарочитой суровостью.

– Судить не их дело. Судить могу я, и только я!

– Сир, мы молим вас о прощении, – произнес Атос.

Людовик нахмурился – извинение показалось ему слишком формальным. Взгляд задержался на д’Артаньяне – в роскошном зале его драный колет выглядел особенно жалко.

– Откуда этот юнец? – осведомился он.

– Его зовут д’Артаньян, Ваше Величество, – ответил де Тревиль.

– Так это вы нанесли удар Жюссаку, от которого он никак не может оправиться?

Ришелье раздраженно взглянул на гасконца, который поднял взгляд на короля и ответил с удивительной самоуверенностью.

– Да, Ваше Величество, но я дал ему удар взаймы, а он почему-то мне его не вернул.

Капитана мушкетеров не порадовала юная самонадеянность новичка, и, воздев взгляд к небу, он занялся разглядыванием потолка. Зато король позабавился, и у него на губах обозначилась легкая улыбка.

– Я нахожу, что вы весьма отважный молодой человек.

– У меня нет другого богатства, сир, однако все, что есть, в распоряжении Вашего Величества.

Людовик задумчиво вгляделся в лицо д’Артаньяна.

– Ну, так и берегите свое богатство для меня, а не тратьте на безрассудства. Двадцать человек за два дня – непомерно, невероятно. Его святейшеству придется обновлять гвардию каждые три недели, а мне – издавать жесточайшие указы. Но на этот раз отпускаю вас, господа. А молодому человеку дадим возможность прилично одеться.

К д’Артаньяну тут же приблизился слуга и протянул туго набитый кошелек.

– Однако предупреждаю, – король помолчал, прежде чем закончить, – следующий дуэлянт сгниет на галерах.

Людовик был уже у дверей, когда добавил в качестве заключения:

– Я на галерах не был, но, кажется, там даже хуже, чем в Англии!

Господин де Тревиль и его мушкетеры не прошли по коридорам Лувра незамеченными – часовые в знак приветствия ударяли в пол алебардами, а слуги сбегались поглазеть на героев дня. Все были довольны неприятностями кардинала: его боялись и не любили. Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян старались сохранять покаянное выражение лица, однако гордились собой.

Внезапно д’Артаньян остановился: в толпе слуг он увидел прелестную Констанцию Бонасье – в скромном синем платье, с корзиной, полной кружевных воротничков. Она, казалось, удивилась встрече не меньше молодого человека.

– Так вы не убиты? – спросила девушка с радостью, которую пыталась скрыть.

– Еще нет, за что и прошу прощенья. Вам придется принять жильца, – ответил д’Артаньян, расплываясь в улыбке.

Увидеть ее – и так скоро! Он на такое не рассчитывал. Воистину, это самый чудесный день в его жизни!

– Как жаль, – за шуткой Констанция спрятала волнение, – а я-то уже заказала доски для гроба!

– И правильно сделали, мадам, – вмешался Портос, твердой рукой увлекая за собой д’Артаньяна. – Неизвестно, останется ли он жив после вечеринки, которая его ждет.

Мушкетеры привели нового товарища в кабачок в старинном квартале Парижа. Дым там стоял коромыслом. Портос и д’Артаньян устроились у стойки, заказав еду и выпивку. Гасконец задумчиво взвесил в руке королевский кошелек. Никогда в жизни он не видел столько денег.

– Вот ты и разбогател, – весело сказал Портос.

– Отец мне всегда говорил, что деньги – хорошие слуги, но плохие хозяева.

– Согласен! Значит, ты нас угощаешь!

Д’Артаньян рассмеялся и кивнул. Они чокнулись и поглядели на Арамиса, который стойко сопротивлялся обольщениям хорошенькой блондинки, успевшей выпить не одну рюмочку.

– Бедняжка, – вздохнул Портос, – ей не на что надеяться.

– Неужели? – удивился д’Артаньян.

– Арамис – человек с правилами.

– Она… замужем?

Портос с любопытством взглянул на гасконца. Честное слово! Наивности провинциальных юнцов, кажется, нет предела!

– Не думаю. Дело, однако, в другом. Арамис у нас иезуит и колеблется между церковью и армией. Поутру хочет быть полководцем, а к вечеру – епископом. Ни тому, ни другому замужние женщины не помеха.

Д’Артаньян проследил удивленным взглядом за подвыпившей молодкой, которую оставил Арамис: теперь она пыталась очаровать Атоса, сидевшего за столом, облокотившись на руку. Он, похоже, не замечал ее вовсе и затуманенным взором смотрел на стоящую перед ним бутылку.

– Зря мы позволили сидеть ему одному, – заметил д’Артаньян. – Атосу до того грустно, что камень расплакался бы, глядя на него.

Портос пожал плечами.

– Наш друг не один, он всегда со своими демонами: топит их в вине, но те, похоже, научились плавать.

К ним подошел Арамис. Он похлопал гасконца по плечу и, указав на Портоса подбородком, очень серьезно сказал:

– Не знаю, что он тебе говорил, но уверен, что сплошное вранье.

– Он сказал, что вы благородный дворянин…

– Ну, вот видишь! Держи с ним ухо востро: если Портос берет тебя под крыло, значит, не прочь утащить к себе…

Гасконец покраснел и повернулся к Портосу, тот засмеялся:

– Почему бы и нет? Я люблю все, что могу положить себе на тарелку.

– Так можно наесться до отвалу, – заметил юный провинциал.

– Очень редко, – величественно изрек Портос. – Дело в том, что я никогда не ем дураков.

Они засмеялись.

– Кстати, жаль! – заметил Арамис. – Был бы всегда сыт.

Громкое пение прервало их беседу, и мушкетеры хором подхватили веселый мотив.

Любовь? Тоска? Да какая разница! В этот вечер мушкетеры с новым другом праздновали победу!