Текст книги "Домашний фронт"

– Трудно поверить.

– Очень жаль, что Майкл не смог прийти сегодня.

Джолин не удивила эта фраза. Она знала, почти все ее друзья недоумевали: почему Майкл редко появляется на их сборищах? Все они любили Джолин, хотели ее защитить. За долгие годы совместных тренировок у них почти не осталось тайн друг от друга.

– Майкл много работает, у него очень важная работа.

– Ага. Как ты помнишь, моя Джина тоже нечасто приходила.

Джолин не понравилась эта аналогия, даже такая отдаленная. Она хотела сказать об этом, но от сочувствия в глазах Джейми вдруг остро ощутила свое одиночество. Пробормотав какие-то дежурные слова, Джолин пошла дальше, миновала собравшихся у барбекю гостей и оказалась в розарии капитана. Она посмотрела на яркие, тугие бутоны. Розовые. Она любит красные. Майкл должен был об этом знать.

– Ты в порядке? – Тэми подошла к ней и слегка подтолкнула подругу бедром.

– Конечно. – Ответ прозвучал слишком быстро.

– Я с тобой, – тихо сказала Тэми, словно читая мысли Джолин. – Мы все.

– Знаю. – Джолин оглянулась и посмотрела на людей, которые так много для нее значили. Они любили ее, переживали за нее; эти люди были для нее семьей, как Майкл и девочки. Ей так повезло в жизни.

И ничего страшного, что Майкла тут нет: они же муж и жена, а не сиамские близнецы. Им не обязательно делить друг с другом абсолютно все.

3

В среду утром, возвращаясь с пробежки, Джолин увидела на крыльце Бетси – в халате, из которого она уже выросла, поверх фланелевой пижамы и в розовых уггах. Лицо ее было раздраженным – обычное дело в последнее время.

Джолин, тяжело дыша, побежала по дорожке к дому, изо рта у нее вырывался пар.

– Что случилось?

– Сегодня среда, – сказала Бетси. Таким тоном сообщают, что у тебя рак.

Ага! Вот в чем дело.

– Кыш! – Джолин затолкала Бетси в дом, в тепло.

– Ты не пойдешь, мама. Я скажу, что ты заболела.

– Я иду к вам на день профессиональной ориентации, Бетси. – Джолин включила кофеварку.

Девочка буквально взвизгнула от отчаяния.

– Отлично! Хочешь погубить мою жизнь. – Она выскочила из кухни и, громко топая, стала подниматься по лестнице. Потом раздался грохот – это Бетси захлопнула за собой дверь спальни.

– Ну уж нет… – пробормотала Джолин, поднимаясь по ступенькам вслед за дочерью. Остановившись у закрытой двери, она громко постучала.

– Уходи!

Джолин снова постучала.

– Отлично! Входи. Все равно тебя не остановишь. Никакой личной жизни в этом дурацком доме.

Приняв это «любезное» приглашение, Джолин открыла дверь.

В спальне Бетси можно было увидеть следы и двенадцатилетнего подростка, который поселился в ней теперь, и девчонки-сорванца, жившей здесь совсем недавно. Все те же стены пшеничного цвета – этот тон Джолин выбрала почти десять лет назад. Исчезли колыбелька, туалетный столик и картинки с изображением Винни-Пуха. Их место заняли кровать с пологом на четырех столбиках с покрывалом из джинсовой ткани, старинный желтый комод с синими ручками и плакаты с портретами лохматых парней из молодежных рок-групп. Война между детством и подростковым возрастом была видна невооруженным глазом: на прикроватной тумбочке груда косметики (Бетси не разрешалось пользоваться ей вне дома) соседствовала со стеклянной банкой, наполненной разноцветными стекляшками и камешками, и любимой в прошлом ловушкой для насекомых, подаренной Сетом на восьмой день рождения Бетси. На полу валялись кучи одежды – примеренной и отвергнутой вчера, во время сборов в школу.

Бетси сидела на кровати, рассерженная, прижав колени к груди.

Джолин присела на край постели. Сердце ее разрывалось от жалости к дочери, которая с трудом привыкала к «промежуточной школе». Этот жизнерадостный, уверенный в себе сорванец потерялся, столкнувшись с жестокостью девчонок и необходимостью выбирать себе новых друзей; в последнее время Бетси до такой степени утратила уверенность в себе, что все давалось ей с трудом, и ни одно решение не принималось без одобрения одноклассниц. Нужно было им соответствовать, но это у нее не очень получалось.

– Почему ты не хочешь, чтобы я приходила на день профессиональной ориентации?

– Это неприлично. Я же тебе говорила: у крутой девчонки не может быть матери-солдата.

Джолин решила, что не позволит словам дочери причинить ей боль, обычно ей удавалось справиться с собой. Она почувствовала лишь слабый укол, словно от иголки.

– Ты не знаешь, что такое стыдно, – мягко сказала она, вспоминая, как ее мать, пьяно пошатываясь, приходила на родительское собрание и несла какую-то чушь заплетающимся языком.

– Сиерра меня засмеет.

– Значит, она не настоящая подруга, разве не так? Что происходит, Бетси? Вы с Сиеррой и Зоуи были неразлучны.

– Ты ничего мне не разрешаешь. Им можно пользоваться косметикой и ездить в торговый центр по выходным.

Давний спор.

– Ты слишком мала для косметики. Мы же договорились – косметика и проколотые уши в тринадцать лет.

– Можно подумать, у меня есть выбор, – буркнула Бетси.

– Если они с тобой не дружат потому, что ты не пользуешься тушью для ресниц…

– Ты ничего не понимаешь.

– Бетс, – Джолин старалась, чтобы ее голос звучал как можно ласковее, – что случилось?

Это все и решило – ласка. Бетси разрыдалась. Джолин придвинулась и обняла плачущую дочь. Кризис назревал давно. Бетси рыдала так, словно у нее разрывалось сердце, словно умирал кто-то из близких. Джолин крепко обнимала ее, гладила вьющиеся волосы.

– На… на прошлой неделе Си… Сиерра принесла в школу сигареты. Ко… когда я сказала ей, что это запрещено, она на… назвала меня лузером и предложила закурить.

Джолин сделала глубокий вдох, пытаясь сдержать эмоции.

– И ты?…

– Нет. Но теперь они со мной не разговаривают. Обзывают меня «паинькой».

Джолин жалела, что не в состоянии оградить дочь от этих опасностей, пока та не повзрослеет и не научится справляться с ними сама. Теперь нужно довериться материнскому инстинкту, взять верный тон, но Джолин растерялась. До армии – с ее жесткими правилами поведения – она сама была белой вороной. Дети в школе знали, что она не такая, как все, – может, из-за вышедшей из моды одежды или из-за мероприятий, на которые она никогда не ходила, а может, из-за того, что никого не приглашала домой. Кто знает? В этом смысле дети похожи на джедаев[2]2
  Персонажи серии фильмов «Звездные войны», рыцари-миротворцы, владеющие Силой.


[Закрыть], чувствующих малейшее изменение Силы. Джолин нашла способ – даже тогда, еще девчонкой – скрыть от окружающих и глубоко запрятать свои чувства.

Поэтому она не могла понять такого отчаянного стремления быть, как все, и страданий даже от намека на пренебрежение. Обычно Джолин напоминала дочери о внутренней силе, о вере в себя и, возможно, даже о снисхождении к подругам.

Но курение в школе меняло дело. Если подруги Бетси курят, Джолин должна проявить твердость.

– Я позвоню матери Сиерры…

– Ради бога, не надо. Обещай, что ты этого не сделаешь. Иначе я больше никогда тебе ничего не расскажу.

Страх в глазах Бетси встревожил Джолин.

– Обещай мне, мама. Прошу тебя…

– Ладно, – согласилась Джолин. – На этот раз я промолчу. Но, малыш, если Сиерра и Зоуи курят сигареты в школе, ты не должна следовать их примеру. Может, нужно завести новых подруг? Например, девочек из легкоатлетической команды. Похоже, они довольно милые.

– Тебе все кажутся милыми.

– А как насчет Сета?

– Я тебя умоляю! – Бетси закатила глаза. – Вчера он притащил в школу гитару и играл на большой перемене. Это было ужасно глупо.

– Раньше тебе нравилось, как он играет.

– Ну и что? А теперь нет. Все над ним смеялись.

Джолин пристально посмотрела на Бетси: у дочери был несчастный вид.

– Послушай, Бетси. Нельзя так вести себя с Сетом. Ты же сама страдаешь, когда Сиерра и Зоуи тебя игнорируют.

– Если я буду с ним дружить, все от меня отвернутся.

– Ты не должна уподобляться леммингу, Бетс.

– Это такой грызун? Вот видишь, даже ты называешь меня грызуном!

Джолин вздохнула.

– Я бы хотела тебе помочь. Но сделать это можешь только ты сама. Постарайся проявить свои лучшие качества. У того, кто умеет дружить, будут хорошие друзья.

– Хочешь мне помочь? Не ходи на день профессиональной ориентации.

Ну вот, опять двадцать пять!

– Не могу. Ты же знаешь. Я дала слово. А обещания нужно выполнять. Именно это называется честью, а честь и любовь важнее всего на свете.

– Да, да. Опять лучшие качества.

– В следующем году я не стану записываться. Пойдет?

– Обещаешь? – Бетси пристально посмотрела на нее.

– Обещаю. – Джолин пыталась не обращать внимания на тот факт, что вымученная улыбка на лице дочери появилась только после подобного обещания.

День профессиональной ориентации оправдал худшие ожидания. Бетси была в ужасе от появления матери в школе. Джолин пыталась вести себя как можно сдержаннее и следила за своими интонациями, когда рассказывала о летном училище, в которую поступила после средней школы в восемнадцатилетнем возрасте. Детям был интересен ее рассказ о заданиях, которые она выполняла на территории штата, таких, как прошлогодняя операция по спасению альпинистов, застигнутых пургой в национальном парке Маунт-Рейнир. Они спрашивали об очках ночного видения, о пушках и боевой подготовке. Джолин старалась смягчать все, в том числе непередаваемые ощущения от полета на «Черном ястребе», но все равно видела, как Бетси вжимается в стул, словно готова провалиться сквозь землю. Когда все закончилось, Бетси первой выскочила за дверь. В другом конце спортивного зала Сиерра и Зоуи смеялись, показывая на нее пальцами.

После этого дня Бетси стала еще более непредсказуемой и капризной. Она часто плакала, кричала, закатывала глаза. Она не просто ходила, а громко топала. Везде. В комнатах, по лестнице. Двери больше не закрывались, а с грохотом захлопывались. Услышав телефон, Бетси стремглав бросалась к нему. Но ее неизбежно ждало разочарование – никто ей не звонил, что для двенадцатилетнего подростка равносильно изоляции на плавучей льдине. Возможно, Джолин реагировала слишком остро, но причиной тому было беспокойство за дочь. Теперь любая мелочь могла вывести ее из себя, толкнуть в объятия депрессии.

– Сегодня первые соревнования по легкой атлетике. Ты понимаешь, как это важно для нее, – сказала Джолин Майклу в то утро. Он лежал рядом в постели, читая газету.

Она подождала ответа, но довольно быстро поняла, что либо он не собирается ничего говорить, либо не слушает ее.

– Майкл?

– Что? Ну да. Опять. Она в порядке, Джолин. Не пытайся все контролировать. – Майкл отложил газету, встал, прошел в ванную и закрыл за собой в дверь.

Джолин вздохнула. Как обычно, с семейными проблемами придется справляться одной. Она вылезла из постели и отправилась на пробежку.

Вернувшись, Джолин приняла душ, быстро оделась и, стянув мокрые волосы в «конский хвост», разбудила девочек. Потом спустилась в кухню, налила себе чашку кофе и принялась готовить завтрак. Оладьи с черникой.

Из-за спины послышался голос Майкла:

– Доброе утро.

Джолин обернулась к нему.

Он улыбался, но улыбка была усталой и какой-то тусклой, не затрагивавшей глаз. На самом деле это вовсе не улыбка, которая когда-то буквально обволакивала ее любовью.

На мгновение Джолин застыла, любуясь его красотой. Черные, без единой седой пряди волнистые волосы еще влажные. Он был из той породы мужчин, которые невольно привлекают внимание; когда Майкл Заркадес входил в комнату, все взгляды обращались на него, и ему это нравилось.

– Ты придешь на соревнования, да? Я понимаю, что у тебя много работы, и ты обычно задерживаешься, но теперь особый случай. Ладно? Ты же знаешь, что она папина дочка.

Майкл помолчал, рука с кофейной чашкой замерла у рта.

– Сколько раз можно мне напоминать?

– Неужели я становлюсь занудой? – улыбнулась Джолин. – Удивительно! Это лишь потому, что твое присутствие очень важно. И не опаздывай. В последнее время Бетси стала очень ранимой, и я…

– Мама! – Бетси влетела в кухню. – Где моя оранжевая толстовка с капюшоном? Мне она нужна!

Следом за ней вбежала сонная Лулу, таща за собой желтое одеяло.

– Толстовка, толстовка…

– Заткнись! – взвизгнула Бетси.

Личико Лулу сморщилось. Шаркая ногами, она подошла к кухонному столу и взобралась на свой стульчик.

– Я постирала твою любимую толстовку, – сказала Джолин. – Знала, что ты захочешь ее надеть.

– Ага, – с облечением выдохнула Бетси, немного успокаиваясь.

– Попроси прощения у сестры, – сказал Майкл, не отходя от стола.

Бетси пробормотала слова извинения, а Джолин отправилась за толстовкой – это был подарок Майкла, который дочь считала своим талисманом. Джолин знала, что здесь есть связь: между личностью подарившего и приписываемой вещи магией. Дочь нуждалась во внимании отца, но иногда ей приходилось довольствоваться лишь толстовкой с капюшоном.

Бетси выхватила ярко-оранжевую толстовку из рук Джолин и сразу же надела.

От Джолин не укрылось состояние девочки – бледная, с трясущимися руками. Она перевела взгляд на Майкла, проверить, заметил ли он, но муж снова уткнулся в газету. Он вроде бы присутствовал, но был совершенно закрыт для остальных. Интересно, как давно это началось?

Бетси подошла к столу и села.

Джолин похлопала дочь по плечу:

– Ты, конечно, волнуешься перед соревнованиями. Но я говорила с твоим тренером, и он сказал…

– Ты говорила с тренером?

Джолин умолкла и отдернула руку. Определенно, она опять оплошала.

– Он сказал, что на тренировках у тебя здорово получается.

– Ушам своим не верю. – Бетси покачала головой и уставилась на оладьи у себя на тарелке – с глазами из черники и ртом из сиропа.

– Эй, я хочу оладьи! – закричала Лулу, недовольная тем, что перестала быть центром внимания.

– Волноваться – это естественно, Бетс, – сказала Джолин. – Но я видела, как ты бегаешь. Ты лучший спринтер в команде.

Бетси подняла на нее глаза.

– Ты это говоришь, потому что ты моя мама. Вроде как такое правило.

– Единственное мое правило – любить тебя, – ответила Джолин. – Что я и делаю. И я горжусь тобой, Бетси. Что-то пытаться сделать в жизни, рисковать – это страшно. Я горжусь, что ты пытаешься. Мы все гордимся, – с нажимом прибавила она.

Ее слова были предназначены Майклу, который стоял у разделочного стола и читал газету. За его спиной на стене висел календарь Джолин, где были отмечены все дела на неделю, все места, которые ей следовало посетить. На сегодняшнем дне имелась ярко-красная надпись: «СОРЕВНОВАНИЯ ПО ЛЕГКОЙ АТЛЕТИКЕ».

Бетси проследила за взглядом матери.

– Ты придешь, папа? Начало в половине четвертого.

Ожидание ответа показалось Джолин бесконечным. Сколько длилось молчание? Секунду? Минуту? Джолин молилась, чтобы Майкл посмотрел на дочь, ласково улыбнулся, пообещал прийти.

– Майкл! – резко произнесла она. Джолин понимала, какое место в жизни мужа занимает работа, уважала его преданность делу и поэтому нечасто просила присутствовать на семейных мероприятиях, но сегодняшние соревнования были очень важны.

– Что? – Он поднял голову, раздраженный ее тоном.

– Бетси напоминает тебе о соревнованиях. Сегодня в половине четвертого.

– Да, конечно. – Майкл отложил газету, и на его лице наконец-то появилась знаменитая улыбка, буквально сбивавшая с ног многих женщин, в том числе и Джолин. Улыбка всей своей силой обрушилась на Бетси; красивое лицо Майкла светилось добротой. – Разве я могу забыть о таком важном дне для моей принцессы?

Личико девочки расцвело в улыбке, открывшей брекеты и два ряда крупных, неровных зубов.

Майкл подошел к столу, наклонился, поцеловал макушку Бетси, взъерошил черные волосы Лулу и двинулся к двери, на ходу взяв пальто со спинки стула и портфель с кафельной столешницы.

– Знаешь… – Бетси буквально расцвела от его внимания.

Майкл вышел из дома, и дверь захлопнулась за ним, оборвав Бетси на полуслове.

– Он тебя не слышит, – сказала Джолин. – Ты же знаешь, как это бывает, когда папа торопится на паром.

– Ему не мешало бы проверить слух, – буркнула Бетси, отодвигая тарелку.

4

Майкл стоял у окна своего кабинета и смотрел на улицу. В этот холодный, серый день Сиэтл словно бурлил под тяжестью низких облаков. Пелена дождя мешала смотреть, смягчала резкие контуры небоскребов. Далеко внизу посыльные на велосипедах сновали среди машин, словно колибри.

За спиной раздался звонок интеркома.

Майкл вернулся к столу и ответил на вызов.

– Привет, Энн. Что случилось?

– Звонит мистер Эдвард Келлер.

– Мы знакомы?

– Насколько я знаю, нет. Он говорит, это срочно.

– Соедини.

Майкл сел за стол. Срочные звонки от незнакомцев – неотъемлемая часть работы защитника на уголовных процессах.

Зазвонил телефон, и Майкл снял трубку.

– Майкл Заркадес, – представился он.

– Спасибо, что ответили на звонок, мистер Заркадес. Насколько я понимаю, суд назначил вас адвокатом моего сына.

– Как зовут вашего сына?

– Кит Келлер. Его арестовали за убийство жены.

Дело, которое судья Раньон поручил Биллу.

– Понятно, мистер Келлер. Я как раз собирался ознакомиться с существом дела. – Майкл порылся в груде бумаг на столе, с трудом отыскав нужную папку. – Да, конечно. Сегодня в два часа у меня встреча с вашим сыном.

В два часа. Черт!

Соревнования по легкой атлетике.

– Я волнуюсь за него, сэр. Он не хочет со мной разговаривать. Если вы не возражаете, мне хотелось бы приехать и поговорить с вами. Вы должны знать, что он хороший парень.

И, несмотря на это, убийца.

– Я уверен, что нам нужно поговорить, мистер Келлер, – сказал Майкл. – Но сначала я должен увидеться с клиентом. Вы оставили секретарю свой номер телефона?

– Да.

– Хорошо.

– Мистер Заркадес, Кит хороший парень. Я не знаю, почему он это сделал.

Майкл предпочел бы не слышать последней фразы.

– Я вам перезвоню, мистер Келлер. Спасибо.

Майкл положил трубку на рычаг и посмотрел на часы. 12:27. Он совсем забыл об этой встрече с Келлером – ее следовало отменить из-за соревнований дочери.

Можно и отменить. Или приехать пораньше. Вряд ли Келлер так уж занят.

Майкл снова взглянул на часы. Если не терять времени, то в 12:45 он будет в тюрьме, поговорит с новым клиентом и успеет на паром в 2:05.

Комната для свиданий в тюрьме округа Кинг была сырой и мрачной. Никакого полупрозрачного зеркала на стене. Вместо него пара зеленых погнутых светильников над деревянным, исцарапанным за долгие годы столом и маленькая металлическая урна в углу. Ничего, что можно использовать в качестве оружия. Ножки стола прикручены к цементному полу.

Майкл сел напротив нового клиента, Кита Келлера. Это был молодой человек с коротко постриженными светлыми волосами и телосложением, указывавшим либо на использование стероидов, либо на увлечение тяжелой атлетикой. Скулы резко выделялись на его лице, губы выглядели так, словно он их безжалостно искусал.

Часы на стене бесстрастно отмеривали минуты, прошедшие в молчании.

А если точнее, не совсем в молчании.

Кит сидел неподвижно, как камень; его глаза были пугающе пустыми.

Они с Майклом сидели здесь вдвоем уже тридцать пять минут. Кит не произнес ни слова, только громко и хрипло дышал.

Майкл снова посмотрел на часы – 1:21. А затем перевел взгляд на документы, лежавшие перед ним на деревянном столе. До сих пор у него был лишь протокол ареста, но его явно недостаточно, чтобы строить защиту. Согласно сообщению полиции, Кит впал в неистовство и стрелял во все подряд, пока соседи не обратились за помощью. Когда прибыла полиция, Кит забаррикадировался в доме, где провел несколько часов. В какой-то момент он – предположительно – выстрелил жене в голову. В рапорте указывалось, что Кит угрожал убить себя, но отряд полицейского спецназа сумел его захватить и обезвредить.

Бессмыслица какая-то… Киту двадцать четыре с половиной года, и у него безупречная репутация. В отличие от большинства клиентов Майкла, его ни разу не арестовывали, даже за мелкое воровство в магазинах в подростковом возрасте. После окончания средней школы он пошел служить в морскую пехоту и уволился со службы с хорошей аттестацией. Потом нашел работу. Ни связей с бандами, ни злоупотребления наркотиками.

– Мне нужно понять, Кит: что произошло?

Келлер продолжал смотреть в ту же точку на стене, которая привлекала его внимание последние тридцать пять минут.

И это ужасное, прерывистое дыхание.

Вздохнув, Майкл взглянул на часы. Если парень не хочет себе помочь, это его дело. А Майклу пора уходить, чтобы не опоздать на паром и к началу легкоатлетических соревнований.

– Прекрасно, Кит. Я намерен просить суд, чтобы вам назначили психиатрическую экспертизу. Вам не разрешат участвовать в процессе, если вы не в состоянии сотрудничать с защитой. Вы предпочитаете психиатрическую клинику или тюрьму? Выбор за вами.

По-прежнему ничего.

Майкл подождал секунду, все еще надеясь на ответ. Не дождавшись реакции клиента, он встал и собрал бумаги.

– Я на вашей стороне, Кит. Помните об этом.

Майкл убрал документы в портфель, застегнул замок и уже собирался нажать кнопку вызова охраны, когда Кит вдруг заговорил:

– К чему беспокоиться? Я виновен.

Майкл остановился. Из всего, что мог сказать парень, эта фраза была наименее продуктивна. Защитник в уголовном процессе не желает этого знать, это ограничивает диапазон стратегии защиты, которую он может предложить. Майкл медленно повернулся, ожидая встретить взгляд Кита, но парень разглядывал свои пальцы, словно под его грязными ногтями скрывался секрет бессмертия.

– Когда вы признаете вину…

– Я выстрелил ей в голову. – Его голос дрогнул. Он поднял взгляд. Майкл умел различать горе – именно его он увидел в глазах молодого человека. – Зачем вам быть на моей стороне?

Проклятье!

Теперь ему придется объяснять отношения между адвокатом и клиентом, а также принципы американской юриспруденции, в том числе презумпцию невиновности. Он снова посмотрел на часы – 1:37. К началу легкоатлетических соревнований уже не успеть, но ведь можно и опоздать, правда?

Майкл вернулся к столу, сел и вытащил из портфеля блокнот и документы.

– Позвольте объяснить, как это устроено…

В 2:20 Джолин остановила машину перед принадлежащим свекрови магазином садового инвентаря и повела Лулу внутрь.

Над головой весело звякнул звонок. Маленький и узкий магазинчик – бывшая старинная аптека со стойкой продажи газированной воды – был настоящим сокровищем для садоводов. Мать Майкла, Мила, открыла торговлю десять лет назад просто ради развлечения, но за несколько месяцев, прошедших после смерти Тео, магазин превратился в ее убежище. Мила была женщиной ответственной – как и ее сын, – и в последнее время засиживалась на работе допоздна.

– Йа-Йа! – крикнула Лулу, вырываясь из рук матери. С обычным для нее энтузиазмом она ринулась вперед. – Где ты?

Из подсобного помещения, отделенного занавеской из блестящих стеклянных бус, показалась Мила.

– Я тут, Йа-Йа! – закричала Лулу.

На Миле была ее обычная рабочая одежда: доходящая до середины бедер футболка, зеленый брезентовый фартук, скроенный так, чтобы скрывать полноту, и джинсы, заправленные в резиновые сапоги оранжевого цвета. Тщательно наложенная косметика подчеркивала удивительную красоту лица: крутые дуги черных бровей, сияющие карие глаза и полные, всегда готовые улыбнуться губы. Она выглядела настоящей гречанкой и баловала внучек точно так же, как раньше баловала сына. Мила стала для Джолин матерью, о которой она всегда мечтала.

В первые годы своего брака Джолин провела не один час вместе со свекровью, ковыряясь в жирной, черной земле. Поначалу она думала, что ей рассказывают о сорняках, о значении крепкой корневой системы и о солнечном свете, необходимом для роста, но потом поняла, что свекровь говорила ей о жизни, о любви и о семье. Когда Джолин и Майкл собрались покупать свой дом, чтобы растить в нем собственных детей, вопрос о выборе места даже не возникал. Этот город стал для Джолин родным в ту секунду, когда Мила обняла ее и шепнула: «Ты создана для него, но ведь ты и сама это знаешь, правда?»

– Привет, Люси Луида. – Сильными руками Мила подхватила внучку и посадила на прилавок рядом с кассовым аппаратом.

– Привет, Йа-Йа, – улыбнулась Лулу. – Хочешь сыграть в ладушки?

– Не теперь, кардиа моу[3]3
  Сердце мое (греч.).


[Закрыть].

Джолин подошла к Миле и крепко обняла ее. Аромат любимых духов Милы «Шалимар» всегда ассоциировался у Джолин со свекровью.

Мила откинулась назад. Ее крашеные черные волосы, заколотые как у постаревшей «девушки из Джерси»[4]4
  Героиня одноименного фильма.


[Закрыть], щекотали щеку Джолин. Затем она хлопнула в ладоши.

– А теперь пора смотреть, как моя старшая внучка бегает быстрее ветра. Я готова.

Мила переоделась, оставила распоряжения своему престарелому помощнику, и вскоре они уже шагали к зданию школы.

Солнце наконец разогнало облака. На стадионе кипела бурная деятельность: ученики, преподаватели и родители готовили беговую дорожку и футбольное поле для соревнований. Соперники собрались на противоположном краю поля. Бетси, одетая в синюю с золотом форму, вместе со своей командой расположилась под стойкой ворот. Увидев родных, она махнула рукой и побежала к ним.

Джолин улыбнулась дочери, явно обрадовавшейся, что они пришли и будут смотреть, как она бежит. Это было важное событие для Бетси – первые легкоатлетические соревнования в школе. У Джолин от волнения защемило в горле. Она наклонилась и поцеловала дочь.

– О боже! – выдохнула Бетси недовольно и отстранилась, глаза ее широко раскрылись.

– Ужас! Ужас! – рассмеялась Мила. – Твой отец тоже не любил, когда я целовала его при всех, а я не обращала внимания. Говорила, что ему повезло иметь мать, которая его любит.

– Ладно. – Бетси оглянулась на свою команду и нервно прикусила губу.

Джолин наклонилась к дочери:

– Ты готова, Бетси?

Дочь посмотрела на нее, и в это мгновение Джолин снова увидела перед собой маленькую девочку, любившую возиться в песке и выискивать гусениц.

– Я проиграю. Ты сама это знаешь. А может, даже упаду.

– Ты не упадешь, Бетси. Жизнь похожа на яблоко. Нужно укусить как следует, чтобы почувствовать вкус и аромат.

– Да. – У Бетси был несчастный вид. – Что бы это ни значило.

– Это означает удачу, – сказала Мила.

– Мы пойдем на трибуну и будем смотреть.

– А где папа? – спросила Бетси.

– Придет, – успокоила ее Джолин. – Паром только причаливает. Удачи, детка!

Джолин подхватила Лулу на руки и направилась к трибуне. На открытых местах собралось человек сорок, в основном матери с детьми. Они устроились на скамье в центре сектора. Минут через пять примчалась Тэми, раскрасневшаяся и задыхающаяся.

– Я что-нибудь пропустила? – спросила она, усаживаясь рядом с Джолин.

– Нет.

Ровно в половине четвертого раздался хлопок стартового пистолета, и началось первое состязание – забег на милю среди мальчиков.

При звуке выстрела Лулу взвизгнула, вскочила и принялась носиться между скамьями трибуны.

– Посмотри на меня, мамочка!

– Где Майкл? – В голосе Милы проступала тревога. – Вчера я ему напоминала.

– Я уверена, он уже едет, – ответила Джолин. – Лучше бы ему прийти.

Тэми бросила на нее взгляд, означавший: «Успокойся…»

Джолин кивнула.

Забег на милю завершился. Теперь очередь девочек.

Джолин выудила из сумочки телефон и набрала номер сотового Майкла. Вызов сразу же переключился на голосовую почту.

Давай, Майкл… Только не опоздай.

Она нервно притопывала ногой.

В 4:10 объявили забег на сто метров, в котором участвовала Бетси. «Участникам занять свои места на дорожке…»

Телефон Джолин зазвонил. Это был Майкл. Она быстро нажала клавишу ответа.

– Если ты на парковке, то придется бежать. Только что объявили ее забег.

– Я в тюрьме, – ответил Майкл. – Мой клиент…

– Значит, ты не пришел… – резко оборвала его она.

На беговой дорожке Бетси вышла к линии старта, наклонилась, уперлась ладонями в землю, поставила ноги на колодки.

– Черт возьми, Джо…

Выстрел из стартового пистолета.

– Я занята, – сказала Джолин и отключила телефон. Потом вскочила и закричала, поддерживая Бетси, которая энергично работала руками и ногами, выкладываясь по полной. От гордости за дочь на глазах Джолин выступили слезы. – Давай, Бетси, давай!

Финишную черту Бетси пересекла второй. Согнулась пополам, тяжело дыша, потом подняла голову и посмотрела на трибуны, на свою семью. Она торжествующе улыбалась, буквально светилась от радости.

Потом улыбка медленно погасла. Бетси увидела, что отца нет.

Отвернувшись, Бетси побежала к команде.

Джолин медленно опустилась на сиденье. Она знала, как больно, когда ты нуждаешься во внимании родителей, а тебе в нем отказывают. И не хотела, чтобы ее дети когда-либо испытали такое. Джолин понимала, что ее реакция чрезмерна, – в конце концов, это только соревнования по легкой атлетике. Но это лишь начало. Как долго Бетси будет помнить об этом и переживать? И почему Майкл с такой легкостью передумал?

Потом объявили еще один забег, на 220 метров, и Бетси очень старалась, но радости на ее лице уже не было, как и улыбки. Она пришла четвертой. Соревнования продолжались. Лулу по-прежнему бегала между скамейками трибуны, но взрослые не двинулись с места.

– Не понимаю, – наконец произнесла Мила. – Я дважды ему напоминала.

– Дважды или четырежды – это все равно, – сказала Тэми. – Единственным законным оправданием его забывчивости может быть опухоль мозга. Простите, миссис Заркадес, я имела в виду…

– Он весь в отца, – ответила Мила. – Я умоляла Тео прийти на школьные мероприятия Майкла, но муж всегда был занят. Работа так много значит для них.

– Похоже, это семейное, – тихо сказала Джолин.

– Да, – вздохнула Мила. – Его отцу я так тоже говорила.

Лулу покружилась перед Джолин, потом с размаху опустилась на сиденье. Глаза ее блестели, что означало: «Я сейчас заплачу или засну».

В четверть шестого соревнования закончились, и Джолин встала, взяв Лулу за руку.

– Ладно. Пойдем.

Они спустились по ступенькам трибуны на поле, где собрались спортсмены из команд разных школ.

– Вот она. – Лулу указала на Бетси, в одиночестве стоявшей в створе ворот.

Джолин крепко обняла дочь:

– Я так горжусь тобой!

– Второе место. Подумаешь… – Бетси отстранилась.

Джолин видела, как обида превращается в тонкую оболочку гнева. Похоже, теперь у Бетси это стало обычным делом – любые сильные эмоции заканчиваются раздражением.

– Я никогда не видела такого бега, кардиа моу. Ты была словно ветер.

Бетси даже не улыбнулась.

– Спасибо, Йа-Йа.

– Как насчет пиццы и мороженого? – предложила Мила.

– Давайте, – угрюмо согласилась Бетси.

Они ушли все вместе. Джолин – и Бетси, очевидно, тоже – понимала, что все пытаются говорить разом, надеясь сгладить отсутствие Майкла. Целый час они притворялись – смеялись слишком громко и шутили не слишком удачно. Джолин сбилась со счета, сколько раз ее дочь удостаивалась похвалы. Слова разбивались о выстроенную Бетси хрупкую стену, не вызывая у нее даже тени улыбки. Одно место за столом оставалось пустым, и все остро ощущали это.