Текст книги "Всё ради любви"

7

Энджи ехала по прибрежному шоссе к окраине города. Тихий океан, казалось, копил силы, готовясь к осеннему шторму. Пенистые шапки прибоя разбивались о серый песок, под напором ветра деревья клонились прочь от воды. Небо в красноватых отсветах потемнело, ветер выл в ветвях и бился в лобовое стекло. Шел такой сильный дождь, что щетки, включенные на самый быстрый режим, не справлялись с потоками воды.

На Азалия-лейн Энджи повернула налево и оказалась на узенькой улочке. Когда-то на проезжей части был уложен асфальт, но сейчас его практически не осталось, и машина, как пьяная, качалась из стороны в сторону, пробираясь по рытвинам.

Благотворительная организация «Помоги соседу» располагалась в конце этой убогой улочки в бледно-голубом викторианском особняке, который являл собой резкий контраст со стоявшими по соседству невзрачными серийными домиками, доставленными сюда на специальных трейлерах. На его ограде, в отличие от остальных заборов, где красовались предупреждения «Осторожно, злая собака», висела табличка «Добро пожаловать».

Энджи заехала на засыпанную гравием парковку и с удивлением обнаружила, что там уже стоит довольно много машин и грузовиков. Хотя было раннее утро воскресенья, вокруг кипела работа. Она поставила машину рядом с красным пикапом. У пикапа были голубые дверцы, а в окне виднелась пирамида для винтовок. Прихватив свои пожертвования – консервы, кое-какие туалетные принадлежности и косметику, а также несколько подарочных сертификатов на покупку индейки, выданных ей местной продуктовой лавкой, – она проследовала к ярко раскрашенной парадной двери, у которой ее встретил добродушный керамический гном.

Улыбнувшись гному, Энджи открыла дверь и сразу же попала в людской водоворот. Весь первый этаж был забит людьми. Все говорили одновременно и все время интенсивно перемещались. Женщины с усталыми лицами и дежурными улыбками сидели вдоль стены и, держа на коленях пюпитры с зажимами, заполняли бланки. В дальнем углу двое мужчин прямо на пол выгружали содержимое каких-то коробок.

– Могу я вам чем-то помочь?

Энджи не сразу сообразила, что обращаются к ней. Она обернулась, увидела сидевшую за столом женщину и улыбнулась ей.

– Извините. Здесь такая толчея.

– Да, у нас тут сумасшедший дом. Так будет до конца праздников. Во всяком случае, мы на это надеемся. – Она вдруг сосредоточенно оглядела Энджи, постукивая ручкой по подбородку. – Ваше лицо кажется мне знакомым.

– Да мы же с вами из одного города, так что ничего удивительного. – Она перешагнула через разложенные на полу игрушки и села напротив женщины. – Я Энджи Малоун. В девичестве Десариа.

Женщина радостно хлопнула ладонью по столу, да так сильно, что вода в аквариуме на столе пошла рябью.

– Ну конечно! Я заканчивала школу вместе с Мирой. Дана Хертер. – Она протянула руку. Энджи пожала ее. – Что я могу для вас сделать?

– Я на некоторое время вернулась домой…

Дана понимающе кивнула, поморщилась и стала похожей на шарпея.

– Слышала о вашем разводе.

Энджи приложила все усилия к тому, чтобы сохранить на губах улыбку.

– Не сомневаюсь.

– Городок-то маленький.

– Чрезвычайно. Так вот, я собираюсь какое-то время поработать в ресторане и подумала… – Она пожала плечами. – Пока я здесь, я могла бы потрудиться у вас.

Дана кивнула.

– Я пришла сюда, когда меня бросил Дуг. Дуг Раймер, помните его? Он был капитаном школьной команды по борьбе. Сейчас он живет с Келли Сантос. Сука. – Она улыбнулась, но улыбка получилась жалкой. – Здесь мне очень помогли.

Энджи откинулась на спинку стула, внезапно ощутив странную слабость. «Я одна из них», – подумала она. Из разведенок. Люди будут строить насчет нее всяческие предположения – как же, ее семейная жизнь потерпела крах! Почему же она раньше не поняла, что ее брак рушится?

– Так чем я могла бы помочь?

– Очень многим. И давай сразу перейдем на «ты». – Дана достала из ящика стола двуцветную брошюру. – Вот. Это основные направления нашей работы. Прочитай и выбери, что тебе по душе.

Энджи взяла у нее брошюру и открыла ее. Она уже углубилась в чтение, когда Дана сказала:

– Ты могла бы передать свои пожертвования Теду? Вон он. А то он через несколько минут уезжает.

– Без проблем.

Энджи отнесла свою коробку двум мужчинам в дальнем углу помещения. Они встретили ее улыбками, забрали коробку и вернулись к своей работе. А Энджи прошла к пластмассовым стульям, расставленным вдоль стены и обозначающим зону ожидания, села и принялась читать брошюру. Консультирование по вопросам семьи и брака. Центр помощи родителям и детям. Программа помощи тем, кто в семье подвергается насилию. Программа «банк еды». Был целый список мероприятий по сбору средств на благотворительность: соревнования по гольфу, молчаливые аукционы[6]6
  Молчаливый аукцион – разновидность аукциона, когда ставки пишутся на листках бумаги.


[Закрыть], велосипедные гонки, танцевальные марафоны.

«Каждый день щедрые жители нашего округа приносят к нам в качестве пожертвований продукты, деньги, одежду или отдают нам свое свободное время. Таким образом мы помогаем себе и другим».

Энджи почувствовала, как у нее в душе что-то дрогнуло – это была надежда. Она с улыбкой огляделась по сторонам и осознала, что ей необходимо с кем-то немедленно поделиться.

«С Конланом», – подумала она и тут же осадила себя. Ее улыбка сразу угасла. Она поняла – в ближайшие месяцы ее ждет много таких болезненных моментов, когда она будет вспоминать, что отныне одна. Она попробовала снова улыбнуться, но у нее ничего не получилось – надежда и радость, что вспыхнули в ее сердце, больше не вернулись к ней.

И в эту минуту Энджи увидела, как в дверь вошла та самая девочка. Она промокла до нитки и напоминала выловленного из воды щенка. Вода капала с ее носа, брюки от щиколоток до колен пропитались влагой. Ее волосы – кажется, они были рыжими, хотя сейчас трудно было определить их настоящий цвет, – повисли мокрыми прядями. На белокожем, как у Николь Кидман, лице карие глаза казались огромными. Образ дополняли разбросанные по щекам и носу веснушки. Она выглядела беззащитной и очень юной.

Это была та самая девочка с парковки, та, которая раскладывала листовки под «дворники» машин.

Девочка остановилась. Она куталась в свою куртешку, хотя в этом не было смысла, потому что тонкая промокшая куртка просто не могла согреть ее.

Дана подняла голову, улыбнулась, заговорила.

Не удержавшись, Энджи быстро встала и подошла поближе.

– Я прочитала о кампании по сбору верхней одежды, – сказала девочка. Она мелко дрожала от холода.

– Мы начали сбор на прошлой неделе. Назови мне свою фамилию и дай свой номер телефона. Мы позвоним тебе, когда появится твой размер.

– Это для моей мамы, – уточнила девочка. – Она очень худая.

Дана изучающе посмотрела на нее:

– А тебе самой разве не нужно? Та куртка, что на тебе…

Девочка засмеялась с наигранной беспечностью:

– Нормальная куртка. – Она наклонилась к столу, что-то записала на листке и передала его Дане. – Меня зовут Лорен Рибидо, вот мой телефон. Позвоните, когда появится что-нибудь подходящее. Заранее спасибо. – И она устремилась к выходу.

Энджи еще несколько мгновений стояла, глядя на закрывшуюся за девочкой дверь. Ее сердце бешено стучало.

Беги за ней!

Эта неожиданная мысль испугала Энджи. Безумная затея! Зачем бежать?

Она не знала, у нее не было ответа. Она знала только одно: между ней и этой девочкой-подростком, которая ходит в холод чуть ли не раздетой и при этом просит одежду для своей матери, существует какая-то связь.

Энджи сделала шаг, потом еще один. Она и сама не заметила, как оказалась на улице. Ливень прибил всю траву, залил водой все ямки и выбоины на размокшей дороге. Пожарно-красная лента по границе участка, который примыкал к дому, блестела и подрагивала на ветру. Увидев, что девочка успела уйти довольно далеко, Энджи села в машину, включила фары и «дворники» и задним ходом выехала со стоянки. Когда она вырулила на ухабистую дорогу и фары осветили хрупкую девичью фигурку, в ее сознании снова возник вопрос: зачем она это делает?

«Догоняю», – подала голос ее практичная натура.

«Помогаю», – ответил живший в ней мечтатель.

Энджи свернула за угол и сбавила скорость. А потом остановилась. Она уже собралась опустить стекло, окликнуть девочку и предложить подвезти ее (любая умная девочка ответила бы «нет» на такое), когда к остановке подкатил автобус седьмого маршрута. Он с визгом затормозил, его двери с лязганьем открылись. Девочка поднялась по ступенькам и исчезла в салоне.

Автобус поехал дальше.

Энджи двинулась вслед за ним в город. На перекрестке она оказалась перед выбором: повернуть домой или ехать за автобусом. И по непонятной ей самой причине она последовала за автобусом.

На одной из остановок в бедном и мрачном районе Вест-Энда девочка вышла из автобуса, уверенно зашагала по улице, на которой не решилось бы появиться большинство жителей города, и вошла в двери дома с абсолютно не соответствующим его виду названием «Гавань роскоши». Через минуту на четвертом этаже загорелось окно.

Энджи остановила машину у тротуара и пошла к зданию. Оно напомнило ей об одной из сказок Роальда Даля, где автор описывал погибающий лес, в котором уже образовались черные проплешины.

Неудивительно, что девочка раскладывала свои листовки на лобовые стекла машин.

«Ты не можешь спасти их всех», – часто говорил Конлан, когда Энджи возмущалась несправедливостью, царящей в мире. «Я не могу спасти никого из них» – так она сама оправдывала себя.

Правда, тогда, в те минуты, когда у нее появлялись подобные мысли, рядом был он.

Сейчас же…

Сейчас принимать решение предстоит ей одной. Конечно, она не может изменить жизнь этой девочки, но она может найти способ как-то помочь ей.

Всем заправляет судьба. Так думала Энджи в понедельник утром, стоя перед витриной магазина «Линия одежды». Вот оно, прямо перед ней. Темно-зеленое зимнее пальто до колен с воротником и отделкой на рукавах из искусственного меха. Это именно то, что в этом сезоне модно у девчонок. Помнится, и она сама в четвертом классе носила очень похожее пальто. Оно очень пойдет это светлокожей, рыжеволосой девочке с грустными карими глазами.

Энджи все же потратила какое-то время, пусть и секунды, чтобы отговорить себя от затеи. В конце концов, она совсем не знает девочку, к тому же все это не ее дело.

Аргументы оказались слабыми и не заставили ее передумать.

Иногда человек поступает импульсивно, по велению души, и чувствует, что делает правильно. Именно так и действовала сейчас Энджи, и ей было радостно от сознания, что можно позаботиться хоть о ком-то.

Она открыла дверь и зашла в магазин. Над головой звякнул колокольчик, и этот звук опять на время перенес ее в прошлое. Она вновь стала капитаном команды болельщиц. Тоненькая, как прутик, с черными и жесткими, как металлическая мочалка для посуды, волосами, она вместе с сестрами шла в этот единственный в городе магазин одежды. Сейчас-то таких магазинов много, на шоссе даже есть огромный торговый центр «Джей-Си-Пенни», но тогда «Линия одежды» была тем местом, где продавались джинсы «Джордаш» и вязаные гамаши.

– Не может быть! Неужели это Энджи Десариа?

Знакомый голос вернул Энджи в настоящее. Она услышала быстрые шаги (скрип резиновой подошвы по линолеуму) и непроизвольно заулыбалась. К ней шла миссис Костанца, лавируя между стойками с ловкостью, которой позавидовал бы слаломист. Над океаном одежды виднелись только ее начесанные, крашенные в черный цвет волосы, но вскоре Энджи увидела ее лицо с подведенными черным бровями и вишнево-красной помадой. Она радушно улыбалась.

– Здравствуйте, миссис Костанца, – приветствовала Энджи женщину, которая когда-то помогла подобрать ей первый бюстгальтер и у которой она в течение семнадцати лет покупала обувь.

– Просто не верится, что это ты. – От радости миссис Костанца даже хлопнула в ладоши. Ногти на ее руках были длинными и слегка заостренными. – Я слышала, что ты в городе, но считала, что тебе у меня нечего делать, потому что ты конечно же накупила одежды в большом городе. Дай взглянуть на тебя. – Она взяла Энджи за плечи и принялась поворачивать ее то в одну сторону, то в другую. – Джинсы от Роберто Кавалли. Славный итальянский мальчик. Хорошо сидят. А вот твои туфли не годятся для пеших прогулок по городу. Тебе нужны новые. Я слышала, что ты работаешь в ресторане. Тебе и для работы понадобятся туфли.

Энджи не могла скрыть своего восхищения.

– Вы, как всегда, правы.

Миссис Костанца чмокнула ее в щеку.

– Твоя мама так счастлива, что ты дома. Тяжелый у нее выдался год.

Энджи помрачнела:

– Да и у нас всех тоже.

– Он был хорошим человеком. Лучше я не встречала.

Мгновение они молчали, глядя друг на друга и вспоминая отца Энджи. Наконец Энджи сказала:

– Прежде чем вы подберете мне пару удобных туфель, я хочу взглянуть вон на то пальто в витрине.

– Это не твой стиль, Энджела. Это пальто для юных. Я понимаю, в большом городе…

– Оно не для меня… Для подруги.

– А, – кивнула миссис Костанца. – В этом году все девчонки только и мечтают о таком. Пошли.

Час спустя Энджи вышла из «Линии одежды» с двумя зимними пальто, двумя парами перчаток из ангоры, парой теннисных туфель какой-то неизвестной фирмы и парой черных туфель на плоской подошве. Она заехала в магазинчик, торговавший всем, что требовалось для упаковки, и там сложила пальто в коробку.

Она намеревалась завезти их в «Помоги соседу». Она действительно собиралась так сделать, но вдруг обнаружила, что уже стоит у тротуара на той улице, где жила девочка, и смотрит на обшарпанный жилой дом.

Энджи взяла коробку и пошла к парадному. Ее каблуки то и дело проваливались в щели между тротуарными плитками, и она едва не падала. Чтобы сохранить равновесие, она подалась вперед и шла наклонившись. Наверное, со стороны она напоминает сгорбленного Квазимодо, подумала Энджи. Если, конечно, кто-то на нее смотрит, хотя вряд ли, если учесть, что окна в домах темные.

Входная дверь оказалась не заперта, хотя запереть ее было трудно, потому что она висела на одной петле. Энджи открыла дверь и вошла в мрачное чрево дома. Слева висели почтовые ящики с номерами. Только на одном из них было написано имя: «Долорес Мок, управляющая, 1А».

Энджи как раз стояла напротив квартиры 1А. Она подошла к двери и постучала. Так как по ту сторону никаких признаков движения не было, она постучала еще раз.

– Иду! – раздалось за дверью.

Дверь открылась. Энджи увидела женщину средних лет с жестким лицом и ласковым взглядом. На ней был цветастый халат и высокие теннисные туфли. Ее волосы скрывала красная косынка.

– Вы миссис Мок? – спросила Энджи, хотя это и так было очевидно. Она почувствовала, что женщина насторожилась.

– Я. А что вам надо?

– Вот посылка. Для Лорен Рибидо.

– Для Лорен?! – удивленно произнесла женщина и просияла. – Она хорошая девочка. – Тут она снова нахмурилась. – А вы не похожи на курьера.

Взгляд миссис Мок скользнул вниз, на туфли Энджи, потом поднялся вверх.

– Тут зим ние пальто, – сказала Энджи. Миссис Мок молчала, и Энджи поняла, что та ждет объяснений. – Я была в «Помоги соседу», когда туда пришла Лорен и попросила пальто для своей матери. И я подумала, а почему бы не выдать ей два? И вот я здесь. Можно оставить коробку у вас? Вас это не затруднит?

– Оставляйте. Их сейчас нет дома.

Энджи передала коробку и повернулась, чтобы уйти, но женщина остановила ее и спросила, как ее зовут.

– Энджела Малоун. Когда-то была Десариа. – В родном городе она всегда добавляла это уточнение. Здесь все знали ее семью.

– Из ресторана?

Энджи улыбнулась.

– Ну да.

– Моей дочери нравилось ваше заведение.

«Нравилось». Она употребила глагол в прошедшем времени. В этом-то и заключается главная проблема ресторана. Люди забывают о нем.

– Пусть она заходит к нам. Я позабочусь о том, чтобы ей уделили особое внимание.

Энджи сразу поняла, что сказала что-то не то.

– Спасибо, – глухо проговорила миссис Мок.

Дверь за ней захлопнулась.

Энджи еще постояла некоторое время, гадая, что она сделала не так, затем вздохнула и пошла к выходу.

Сев в машину, она не сразу завела двигатель, а какое-то время поглядывала по сторонам. Желтый автобус остановился на углу. Из него выпрыгнула стайка детишек. Все малыши, не старше первого-второго класса.

Этих детей не ждут мамаши, стоя на углу, обмениваясь сплетнями и попивая латте из стаканов с логотипом «Старбакс». При этой мысли у Энджи сдавило грудь, она вновь ощутила знакомую боль. Сглотнув комок в горле, она смотрела вслед детям, которые шли по тротуару, наподдавая пустые банки и хохоча. Только когда они исчезли из ее поля зрения, она поняла, чтó именно в облике детей озадачило ее.

Все они были в легкой одежде, ни на одном из них не было ни зимнего пальто, ни зимней куртки. А ведь в следующем месяце будет еще холоднее.

И тут ее осенило. Кампания по сбору теплой одежды в «Десариа»! За каждый пожертвованный новый или мало ношенный предмет верхней одежды они будут предлагать бесплатный ужин.

Отличная идея!

Энджи повернула ключ в зажигании и завела мотор. Ей очень хотелось поделиться своей идеей с Мирой.

Лорен быстрым шагом шла через школьный двор. Ледяной ветер бил ей в лицо. При дыхании из ее рта вырывались белые клубочки пара и мгновенно растворялись в воздухе.

Дэвид ждал у флагштока. Увидев ее, он обрадовался, причем не только ее появлению, но и окончанию ожидания: судя по тому, что у него покраснели щеки, стоял он тут довольно давно.

– Черт, как же здесь холодно, – сказал он, прижимая Лорен к себе и целуя ее.

Они зашли в здание школы, по пути здороваясь с друзьями и приятелями, и остановились перед классом Лорен. Дэвид еще раз поцеловал ее и пошел к своему классу, однако через несколько шагов он вдруг замер и повернулся.

– Ой, забыл спросить. Какого цвета смокинг мне надеть на школьный бал?

Лорен похолодела. До бала всего десять дней! Боже! Она же сама занималась его организацией и украшением зала, договаривалась с диджеем и осветителями! Как она могла забыть о такой важной вещи: платье?

– Лорен?

– А? Черный, – ответила она, пытаясь изобразить на лице беспечность. – С черным не промахнешься.

– Договорились, – весело произнес Дэвид.

У Дэвида всегда все просто. Ему не надо придумывать, как выкроить деньги на новое платье – о туфлях и речи нет.

Весь урок тригонометрии Лорен отчаянно искала выход. Когда урок закончился, она уединилась в дальнем уголке библиотеки и принялась считать деньги, лежавшие в кошельке и в рюкзаке. Шесть долларов и двенадцать центов. Это все, что у нее есть на настоящий момент.

Настроение было бесповоротно испорчено. После уроков она решила не ходить на собрание оргкомитета бала и отправилась домой.

Она вышла из автобуса на углу Эппл-Вэй и Каскейд-стрит. Лил сильный дождь. Это была не легкая серебристая взвесь, парящая в воздухе, это был самый настоящий ливень, который до неузнаваемости изменил окружающий мир, сделав его холодным и серым. Капли падали на асфальт с такой скоростью, что казалось, будто вода на улице кипит. Полотняный капюшон не защищал от дождя. Вода лилась по лицу девочки и затекала за воротник. Рюкзак, набитый учебниками, тетрадками и листовками о найме на работу, отяжелел и теперь весил чуть ли не тонну. В довершение ко всему недалеко от перекрестка, где ее высадил автобус, у нее сломался каблук, и она с трудом доковыляла до дома.

На углу она помахала Буббе, тот помахал ей в ответ и вернулся к своей работе – татуировке. Над его головой устало помигивала неоновая вывеска. Вывеску поменьше, установленную в витрине, – «Я делал татуировки вашим родителям» – разглядеть за потоками воды было невозможно. Лорен прохромала дальше, мимо уже закрывшейся парикмахерской «Ненаглядная краса», где, по уверениям матери, она работала, мимо мини-маркета, в котором трудилось семейство Чу, и закусочной «Терьяки», которой владело семейство Рамирес.

Приближаясь к дому, Лорен замедлила шаг. Ей вдруг стало противно заходить в него. Она закрыла глаза и представила тот дом, в котором она когда-нибудь будет жить. Светло-желтые, как масло, стены, мягкие и уютные диваны, огромные окна с красивым пейзажем за ними, терраса, опоясывающая дом, цветы.

Девочка попыталась подольше удержать воображаемую картину, но она растаяла, как сигаретный дым.

Лорен заставила себя переключиться на насущные проблемы. Мечты и надежды не прибавят еды на столе и не приведут маму пораньше домой. И уж точно не помогут раздобыть платье для бала.

Лорен прошла по разбитой бетонной дорожке мимо ящика с садовыми инструментами, который миссис Мок на прошлой неделе выставила наружу в тщетной попытке пробудить в жильцах желание облагородить свой дом. Скоро инструменты заржавеют и станут непригодными задолго до того, как кто-нибудь удосужится обрезать розы или проредить разросшуюся ежевику, которая успела заполонить половину заднего двора.

Лорен встретил мрак подъезда. Она поднялась наверх и обнаружила, что их дверь открыта.

– Мам! – позвала она, проходя в квартиру.

На бортике пепельницы на журнальном столике тлела сигарета, а сама пепельница была полна окурков. Окурки валялись и на полу.

В квартире было пусто. Вероятно, мать около пяти вернулась с работы, если она вообще ходила на работу, сняла с себя белый халат, надела свою байкерскую куртку и поспешила к своему любимому табурету в баре.

Молясь про себя – «Господи, не допусти», – Лорен бросилась в свою комнату.

Под подушкой ничего не было.

Мать нашла деньги.