Текст книги "Колода предзнаменования"

– Думаешь, он придет сюда? – спросила Августа.

Он кивнул и достал телефон, чтобы написать брату.

Айзек был из тех Салливанов, кто уничтожал. Габриэль же был из тех Салливанов, кто восстанавливал, и юношу это бесило. Но его гордость не стоила еще одной смерти на его совести.

Габриэль приехал меньше чем через полчаса. Во время ожидания все в основном молчали, так как говорить было не о чем. Однако прибытие Габриэля это изменило. Как только он вошел в медпункт, воздух вокруг него слегка накалился. Айзек наблюдал, как брат здоровается со взрослыми и кивает другим основателям. Затем он подошел к койке Генрика, который по-прежнему слабо содрогался, и тщательно его осмотрел.

– Ты сможешь его исцелить?

Айзек даже не осознавал, что это он задал вопрос, пока Габриэль не оторвал взгляд от Генрика. Внезапно они будто вернулись в прошлое, когда Айзек протягивал ему окровавленную руку, которую поцарапал о ветку, и задавал тот же вопрос.

«Ты сможешь меня исцелить?»

Скулы Габриэля пошли желваками.

– Зависит от того, как давно он подхватил эту заразу.

– Мы не знаем. Но его привезли сюда около часа назад.

– И с тех пор его состояние ухудшилось?

Айзек пожал плечами.

– Ничего не поменялось, так что вряд ли.

Габриэль пристально посмотрел на Генрика.

– Я давно не использовал свою силу, но могу попробовать.

Он присел у койки и сжал ладонь Генрика в руках. Затем медленно выдохнул, и вокруг его пальцев возникло знакомое мерцание. Айзек проигнорировал укол зависти.

Генрик застонал, и Айзек вернул свое внимание к нему, встревоженно наблюдая, как глаза юноши распахнулись. Они были стеклянными и безжизненными. Его рот приоткрылся и издал тоненький, гулкий звук. Все в комнате отпрянули.

– Он одержим, – испуганно пробормотал Айзек. Прямо как Вайолет раньше.

На секунду Габриэль растерялся, но потом сделал глубокий вдох, и его лицо сосредоточенно сморщилось. Воздух у койки пошел рябью, и вокруг руки Габриэля заплясали зеленые и золотые пятна света. Татуировки на его шее будто стали извиваться в такт огонькам. Они поднялись по руке Генрика и покрыли всю посеревшую кожу.

Юноша вздрогнул, его рука дернулась в ладонях Габриэля, а затем стала абсолютно неподвижной. Айзек забеспокоился, если бы не видел, что его грудь стабильно опускалась и поднималась. Свет усилился, и комнату окатила волна жара. Айзек прищурился и ахнул.

Кожа Генрика менялась – серость отступала, вены постепенно теряли переливчатый блеск. В его знакомых карих глазах то гасла, то загоралась жизнь, тело билось в конвульсиях. Габриэль подался вперед и надавил на корчащееся нечто под кожей Генрика, и спустя секунду из руки брызнула маслянистая жидкость, наполняя комнату запахом гнили. Габриэль отодвинулся, держа что-то в пальцах.

Айзек был прав.

В ладони брата зловеще извивался корень – прямо как тот, который Вайолет достала из его щеки.

– Какого хрена! – воскликнул Габриэль, глядя на него с неприкрытым ужасом.

Айзек открыл было рот, чтобы предупредить его, но было слишком поздно.

Корень туго обвился вокруг пальцев Габриэля и в мгновение ока погрузился в его кожу. Тот дернулся назад и, запаниковав, вскрикнул.

Айзек не думал, просто действовал. Он обхватил брата за запястье и повернул к себе; его сердце вздрогнуло от страха в глазах Габриэля.

– Я все исправлю, но будет больно.

Габриэль резко выдохнул через нос.

– Поторопись.

Айзек опустил руку брата на тумбочку рядом с койкой, придерживая за запястье. Габриэль буквально источал панику – хоть он и пытался изо всех сил сохранять спокойствие, Айзек видел правду. Все остальные в комнате затаили дыхание.

Айзек набрал побольше воздуха и призвал свою силу. Его правая ладонь засияла фиолетовыми и красными огоньками, которые, пульсируя, закружились вокруг пальцев. Как только они коснулись руки Габриэля, тот начал кричать.

Живот Айзека сковало льдом, пока он наблюдал, как сгорала плоть. Ее запах смешивался с вонью гнили. Габриэль корчился от мук, его лицо озарила сила Айзека. Тот гадал, выглядел ли он так же, когда Габриэль прижал нож к его шее: беспомощно, испуганно.

Теперь Габриэль был в его власти. Он мог отомстить любым способом, каким сочтет нужным: например, бросить его бороться с заразой в одиночку или же продолжить сжигать его силой даже после устранения корня, пока от брата не останется ничего, кроме горстки пепла на полу.

Но что бы о нем ни думал город, Айзек Салливан не был чудовищем.

Он сжал извивающийся корень в ладони и сжег его дотла.

– Готово. – Он отошел, и свет погас. Габриэль упал на колени и молча уставился на кровь, собирающуюся в его ладони. – Ты в норме?

Тот поднял взгляд и передернулся.

– Почему ты помог мне? – хрипло спросил Габриэль, слегка покачиваясь. Алые ручейки стекали по его запястью и капали с пальцев, пятная пол.

Живот Айзека сжался, когда он понял, что по протянутой ладони брата начала распространяться серость. Ничего не вышло, она уже разрасталась, но… нет.

Серость начала убывать, и кожа Габриэля вернула нормальный цвет.

– Она не работает на нас, – выдохнул он, пересекаясь взглядом с Айзеком.

Тот нахмурился.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую.

Габриэль снова взял Генрика за руку. В ту же секунду еще один корень впился в его ладонь. Габриэль тихо выругался, но отмахнулся от Айзека и показал свою дрожащую ладонь всей комнате. Харпер подошла первой, в ее глазах горело любопытство. За ней последовали Мэй с Вайолет.

Они наблюдали в мертвой тишине, как корень бесполезно крутился под плотью. На ладони расцвело маленькое серое пятно, но так же быстро исчезло. Вскоре корень тоже превратился в ничто.

– Я не знаю, причина ли в моей силе или в том, что я основатель.

Но Айзек чувствовал нутром, что дело в крови основателей. Когда корни напали на него, то не причинили такого вреда, как Генрику. Разумеется, на секунду он погрузился в тот странный белый кошмар. Но быстро вернулся.

Айзек отошел, а Джунипер Сондерс достала моток марли и перевязала руку Габриэлю. Он так преисполнился решимостью загладить свою вину, что защитил того, кто в этом не нуждался. Но, очевидно, в данной ситуации его силы бесполезны.

Впрочем, как и Габриэля. Это стало ясно, как только он вернул внимание к Генрику. Маслянистая жидкость, брызнувшая из его руки, уже засыхала, и под кожей запястья извивалось знакомое очертание корня. Серость никуда не исчезла, глаза Генрика снова стали стеклянными и безжизненными, а из горла доносилось странное тихое шипение.

Его издавал Зверь, а не Генрик. Айзек не знал, что произойдет с обычным человеком, но точно ничего хорошего.

– Сколько у нас времени? – спросила Вайолет, обращаясь к Габриэлю.

– Все очень… странно, – ответил тот серьезным голосом. – Похоже, болезнь проходит в несколько этапов. Сначала она буквально проникает в кожу. Паразит закопался настолько глубоко, что Айзеку придется изувечить половину тела Генрика, чтобы достать корни. Но когда я прикоснулся к нему, то почувствовал, что ее распространение остановилось. Поэтому симптомы не менялись. Цель этой заразы – по крайней мере, сейчас – сохранить жизнь своего носителя.

– Думаешь, она просто хочет овладеть им? – спросила Вайолет.

– Возможно, – Габриэль нахмурился. – Его должен обследовать профессионал, прежде чем можно будет делать какие-то выводы.

– У тебя очень практичный подход к делу, – заметила Августа. – Ты учился на медика?

Габриэль удивленно перевел на нее взгляд.

– Да. Сейчас у меня академический отпуск.

– Тогда ты самый компетентный основатель из нас, который сможет следить за прогрессом этой болезни. Как ты относишься к тому, чтобы возглавить медпункт, пока мы со всем не разберемся?

Айзек напрягся. Но он сам позвал сюда Габриэля. Он знал, что тем самым затянет его в самую гущу событий. Это неизбежные последствия.

– Не уверен, что вы оставите мне выбор, мисс Готорн.

– Шериф Готорн, – холодно исправила его Августа. – И ты абсолютно прав.

Габриэль пожал плечами.

– Ну… если это поможет, то я в деле.

– Отлично, – с подозрительным спокойствием ответила Августа. – Нам нужны меры предосторожности. Предупредить людей, чтобы они держались подальше от леса, – ввести комендантский час для всех, кроме патрульных. Мы не можем позволить этому распространиться дальше, пока ищем лекарство.

– Что насчет семьи Генрика? – спросил Джастин.

– Им сообщат о ситуации, разумеется, – ответила Джунипер, с предостережением косясь на Августу. – Если ты хочешь, чтобы мы сотрудничали с тобой, то должна обойтись без своей силы. Пообещай мне.

Августа ощетинилась, но все же кивнула.

– Ладно. Но данная информация не должна покинуть эту комнату. Всем ясно?

– Ясно, – покорно ответили в унисон остальные.

Айзек вышел из медпункта, пытаясь сбежать от смрада смерти и от брата, которого все равно почему-то хотел спасти.

9

Генрик Дуган заболел первым, но в последующие дни поступило сообщение о еще двух случаях – о людях с корнями под посеревшей, переливающейся кожей. Их разумами завладел монстр.

Новость прокатилась по городу подобно цунами, сметая всех основателей. Вайолет не понаслышке знала, каково находиться во власти Зверя, и не ожидала ничего, кроме враждебности от осведомленных жителей. Но все сложилось иначе. Впервые это стало заметно, когда Элина Стори остановила ее в коридоре на следующий день после того, как Генрика доставили в медпункт. Вайолет знала, что она дочь мэра, но они почти не общались.

– Привет, – поздоровалась Элина, слегка запыхавшись. – Это правда, что Салливаны забыли о своей кровной вражде, чтобы помочь заболевшим?

Вайолет смущенно пожала плечами. Школа Четверки Дорог была самой обыкновенной, и подобный вопрос звучал здесь как-то сюрреалистично. Она ожидала страха или даже ненависти, но ученики выражали дерзкое любопытство.

– Почему ты не спросишь самого Айзека?

– Будто он станет с нами это обсуждать, – Элина пренебрежительно махнула рукой. – Все знают, что вы очень скрытные.

– Тогда почему ты спрашиваешь у меня?

– Потому что ты новенькая.

– Это не значит, что я стану болтать, – твердо заявила Вайолет и пошла своей дорогой.

Но в следующие пару дней подобные вопросы сыпались на нее ручьем. Ее одноклассники хотели знать, вернула ли Харпер силу. Действительно ли она помогла победить ту «группу бунтовщиков» – Вайолет быстро поняла, что так Августа нарекла Церковь. И даже когда ученики поняли, что от нее ответов не дождешься, они все равно наблюдали за ней – не с недоверием, скорее, с чем-то похожим на восхищение.

Почему-то город ждал, что она защитит его. Вайолет не знала, как им сказать, что это по ее глупости они вообще попали в беду.

Почти через неделю после того как Генрик заболел, она вернулась на поляну, где они с Айзеком открыли портал в Серость, и безнадежно уставилась на гниющие деревья.

– С каждым днем все хуже и хуже, – хмуро сказала она своим напарницам по патрулю, Харпер и Мэй.

Харпер кивнула. Запах был отвратительным, но это наименьшая из их проблем. Из символа основателей стабильно сочилась переливчатая серая жидкость, подбираясь к деревьям. Те выглядели ужасно, жилки закручивались вокруг коры и ветвей. Карлайлы пытались оградить территорию каменными колокольчиками, но это не принесло никаких результатов.

Поскольку на дворе была середина октября, девушки оделись потеплее: Вайолет в куртку из искусственной кожи, Харпер надела безразмерную зеленую парку и натянула на темные кудри шапочку. Мэй выглядела идеально собранной, как обычно, в стеганой розовой жилетке и пушистых наушниках кремового оттенка.

– Поэтому мы и здесь, – высоким и звонким голоском ответила она. – Мы должны следить за продвижением заразы.

– Я знаю, зачем мы здесь, – немного резко ответила Вайолет. Все дело в чувстве вины, но от понимания причин ее грубости легче не становилось. – Не нужно обращаться с нами как с детьми только потому, что мы новенькие на патруле.

– Не то чтобы вы горели желанием присоединиться к нему, – сухо парировала Мэй. – Без обид.

С тех пор как гниль начала разрастаться, Джунипер с Августой придумали график патрулей, который совмещал опытных и неопытных основателей и должен был минимизировать опасность благодаря большим группам. Так девушки и оказались вместе.

У Вайолет не было веских причин отрицать слова Мэй. Формально она должна была радоваться этому альянсу – у него был потенциал наконец-то решить бесконечную вереницу проблем. Но она уже принесла столько неприятностей с Церковью и Зверем… Ей претила мысль, что всем снова придется собраться, чтобы исправлять ее ошибки.

– Но мы здесь, не так ли? – сказала Харпер, пока они шли по поляне и пристально рассматривали деревья. Ее рука постоянно тянулась к ножнам на поясе. Сумерки сделали мир вокруг них темнее, окрашивая листву в синие и фиолетовые оттенки в последних лучах заката. – Хотя я все равно почти ничего не вижу. Почему твоя мать так настаивает на ночных патрулях?

– В темноте легче убирать бардак, – напряженно ответила Мэй. – Но это нарушает режим сна. Советую в следующий раз взять с собой кофе – это поможет сделать следующий день менее ужасным.

Харпер фыркнула.

– Поэтому Джастин постоянно спит на уроках?

Мэй рассмеялась, и этот звук прозвучал совершенно не к месту среди гниющих деревьев.

– Нет, ему просто скучно. И он знает, что в этом городе нет учителя, который осмелится завалить его. Ну, знал, по крайней мере.

Ее голос дрогнул, и Вайолет подумала о том, как сильно изменилось отношение города – не только к ней, но и к Джастину. Заслуженно или нет, но люди доверяли ей с остальными основателями и намеренно отвернулись от бывшего золотого мальчика. На него бросали косые взгляды, шептались за его спиной, иногда даже глумились над ним. Харпер сообщила, что у него скоро день рождения – в прошлом году его праздновали всем городом, а в этом он стал главным источником позора для Джастина. Вайолет сочувствовала ему… да и всем им.

Судя по всему, быть основателем значило играть любую роль, какую город сочтет нужным, или же от тебя просто все отвернутся.

– Вот черт! – Вайолет повернулась и увидела, что Харпер светит фонариком на ближайший ствол. Из блестящей, мясистой коры что-то росло: слипшиеся серебристые пряди. – Это что, волосы?!

– Похоже на то.

Живот Вайолет скрутило. Она не понимала, как ей удалось выпустить нечто столь извращенное и отвратительное – даже по относительно низким стандартам Четверки Дорог.

– Какой кошмар, – пробормотала Мэй с побледневшим лицом.

– Что-то провоцирует это, – сказала Харпер. – Если Серость продолжает открываться и заражать наш мир, хотя прежде Зверь такого никогда не делал, должна быть исходная точка. Что-то, что положило этому начало.

Вайолет смущенно переминалась с ноги на ногу. Ей претило скрывать правду от Харпер, и преданность Мэй семье была важнее, чем возникшая между ними связь. Харпер всегда была ей хорошим другом, а Мэй вернула Вайолет воспоминания, хотя не была обязана это делать.

Они заслуживали знать, что происходит, пока не стало еще хуже.

– Харпер… – начала она. – Я должна кое-что тебе рассказать. Ай, к черту, вам обеим. Вам нужно это знать.

Стоило ей начать свой рассказ, как слова полились с удивительной легкостью. О ритуале, который они с Айзеком провели примерно полторы недели назад. О том, что он явно повлек за собой гниль, и, очевидно, она снова виновата в проблемах города.

– Так что, думаю, дело в нас, – закончила Вайолет. – Я выпустила эту заразу и теперь чувствую себя бесполезной, потому что в этот раз моя сила ничем не поможет.

И тут Мэй выпалила нечто абсолютно неожиданное:

– Ты не выпускала эту заразу.

Вайолет резко повернула голову и смогла из себя выдавить лишь:

– Что?

– Возможно, из-за тебя она начала распространяться, этого я уже не знаю. Но появилась она не по твоей вине. Мы с Джастином обнаружили гниль примерно две недели назад. Когда помощники Августы пришли посмотреть на нее, то ничего не нашли, и поэтому мама отказалась воспринимать ее всерьез. Теперь гниль вернулась. А значит, ты не можешь быть причиной ее появления.

Ее облегчению не было границ; Вайолет не знала, как отблагодарить Мэй, поэтому просто расплылась в улыбке… которая померкла, стоило ей обдумать новую информацию.

– Ты не рассказывала нам об этом, – медленно произнесла Харпер.

Мэй пожала плечами.

– В то время мы не очень-то ладили. Вайолет тоже многим не делилась.

– Верно. – Вайолет взглянула на лес, чувствуя покалывание тревоги в груди. Хоть она и оказалась невиновна, это все равно ничего не решало.

Она шагнула вперед, недоверчиво рассматривая волосы, растущие из деревьев.

– Назад!

Голос Харпер прозвучал слишком поздно. С дерева упала ветка и больно ударила Вайолет по плечу, выводя ее из равновесия, а также продырявила куртку и впилась в ее кожу.

Спустя секунду ее тело приземлилось на землю, и по травмированному плечу прошли волны дрожи. Рана пульсировала; Вайолет чувствовала, как корень извивается под ее кожей и постепенно испаряется. Это ужасное ощущение: будто в ее руке гас крошечный огненный шар.

– Ты в порядке? – спросила Харпер, присев рядом с ней. Через секунду к ней присоединилась Мэй.

Вайолет попыталась перевести дыхание.

– Да, но она поцарапала мое плечо.

Мэй помогла ей подняться.

– Нужно осмотреть рану.

Вайолет кивнула и, не успев полностью прийти в себя, вытащила руку из рукава куртки. Вряд ли она заразилась, но все равно чувствовала себя иначе.

Это чувство увеличивалось на задворках ее сознания – в том же месте, где обитал Зверь. Словно нить… идущая от нее к деревьям. Неужели так начиналась одержимость? Все было по-другому, когда она разбиралась с видением Роузи, но Вайолет все равно охватила паника.

– Все в порядке, – сказала Харпер, когда Мэй посветила фонариком на рану. – Серость почти ушла.

– Значит, мы действительно невосприимчивы к ней, – пробормотала Вайолет.

– Я все равно продезинфицирую рану, даже если она выглядит нормально. – Мэй порылась в белом рюкзачке, достала аптечку и нанесла перекись на царапины, игнорируя возражения и ругань Вайолет.

– Это было почти так же больно, как само заражение, – угрюмо заявила она, надевая куртку.

– Не ной, – парировала Мэй.

– Эй! – встревоженно воскликнула Харпер. Вайолет посветила фонариком и увидела, что ветки снова пришли в движение, скрючиваясь над их головами. Та нить натянулась в ее разуме – это некая связь. Как у нее с Орфеем. – Нам нужно уходить.

– Подождите, – прошептала Вайолет. У нее возникла идея. Ужасная идея. Она мысленно взялась за эту нить и дернула. Затем вытянула руки и медленно произнесла: – Остановитесь.

Эффект был незамедлительным. Ветки вокруг них замедлились. Вайолет чувствовала их в своем разуме – нити, которые она могла намотать и дернуть в любом направлении.

– Остановитесь, – вновь пробормотала она, натягивая их. В ту же секунду ветки послушались. Она не обладала над ними такой же властью, как над Орфеем, но находясь в такой близости, полностью сосредоточившись, она могла повелевать ими, и они хоть немного прислушивались.

Значит, это не одержимость. Вовсе нет.

– Как ты это сделала? – немного визгливо спросила Харпер.

– Понятия не имею, – с дрожью ответила Вайолет.

– Твоя сила воскрешает мертвых. – Голос Мэй, пронизанный уважением, звонко прокатился по поляне. – Судя по всему, каким-то образом это касается и деревьев – возможно, зараза изменила их в нечто такое, что ты можешь контролировать.

– Все не так просто, – медленно произнесла Вайолет. Нити уже давали слабину, и попытки восстановить связь не срабатывали. – Нам в любом случае нужно уходить. Я не смогу долго их сдерживать.

– Но ты можешь развить эту способность, – заметила Харпер. – И использовать ее, чтобы помочь нам. Теперь мы обе – оружие в этой войне, Вайолет.

Правда, крывшаяся в этих словах, курсировала по телу Вайолет, пока девушки удалялись обратно в ночь.

Возможно, Четверка Дорог умирала. Но Вайолет уже встречалась со смертью, позволила ей поглотить себя и изменить навсегда. Она была готова использовать все свои знания, чтобы помешать этой смерти распространиться дальше.

Вайолет не знала, может ли кто-то из них стать героем, которого теперь так отчаянно желала Четверка Дорог, вычеркнув Джастина Готорна из списка претендентов. Но, по крайней мере, она могла сделать что-то, чтобы замедлить заразу.

По крайней мере, это не ее вина.

Мэй сидела на лавке, ее желудок крутило от нервов. Совсем недавно она посещала медпункт, где неподвижно лежали три жертвы болезни, молча изнывая от мук. Сиделки вернулись и следили за их жизненными показателями при помощи аппаратов, в то время как Габриэль Салливан делал это при помощи своей силы.

Радовало хотя бы то, что им не становилось хуже. После заражения болезнь, похоже, замедлялась, истязая тела своих жертв, но при этом не уничтожая их. Впрочем, лучше им тоже не становилось. Разумы этих людей больше им не принадлежали – они находились во власти Зверя. Их пустые глаза наблюдали за каждым движением Мэй, каждый ее шаг по комнате сопровождался шипением.

Пока что Четверка Дорог доверяла основателям – хотя бы тем, у которых имелись силы. Возвращение Габриэля и его содействие в медпункте помогало пресечь все вопросы, но долго это не продлится. Мэй понимала, что они действовали слишком медленно. Силы Вайолет немного задержали заразу, но первоначальная надежда, что они станут главным оружием в борьбе с ней, почти угасла. Вайолет не могла победить ее, только пересилить инстинкт деревьев атаковать, и то на драгоценные секунды, в то время как Харпер вообще не могла взять верх над своими способностями. Айзек пытался уничтожить корни, но они отрастали быстрее.

Эта зараза – спичка, которая подожжет костер, построенный ее семьей, и если они не остановят ее, то вскоре все сгорят. Поэтому ей так не терпелось обсудить с отцом, как положить этому конец.

Эзра Бишоп уехал на несколько дней, чтобы забрать свои старые материалы из университетского кабинета и привезти их в мотель Четверки Дорог, в котором он снимал номер. Теперь, когда он вернулся в город, они с Мэй договорились снова встретиться.

Она надеялась, что в его исследовательских материалах найдется что-то, что им поможет; сама девушка была в полной растерянности. Обычно ей хватало самостоятельно обдумать все идеи, но эта проблема была ей не по силам. Она начинала понимать, что частично поэтому и связалась с отцом: как бы ей ни претило это признавать, Мэй чувствовала себя одинокой.

В детстве у нее были друзья не из основателей, но с годами они отдалились, когда она осознала, насколько ее жизнь будет отличаться от их. Однако даже среди основателей Мэй была белой вороной. Сет и Митси Карлайл держались особняком, были замкнутыми и настороженными, а Вайолет с Харпер почти сразу же нашли общий язык. Они дружили всего несколько месяцев, но их связь казалась судьбоносной и несокрушимой – у Мэй никогда такого не было. И хоть Джастин с Айзеком какое-то время давали ей чувствовать себя частью команды, вскоре она поняла, что просто увязывалась за ними и всегда была на шаг позади – не в приоритете.

Эзра единственный, для кого она была на первом месте. Кто видел, на что она способна. Кто на самом деле прислушивался к ней. Именно поэтому Мэй ждала его за библиотекой, пока ее мама устраивала собрание с помощниками в участке.

Наконец он появился, прищурив глаза от яркого солнца. Эзра поправил очки и посмотрел на нее. Тревога в груди Мэй уменьшилась до тихого шепота.

– Я кое-что нашел, – непринужденно сообщил Эзра, не тратя время на приветствие. – Это не идеальное решение. Над нами нависла гибель.

– Ты говоришь как древний пророк или типа того, – хмуро заметила Мэй.

Эзра напрягся на секунду, но прежде чем Мэй успела спросить почему, он тихо рассмеялся.

– Я же профессор колледжа. Уж прости за редкую претенциозность.

– Все нормально. Так что ты нашел?

– Это нужно показать, – ответил Эзра, нервно выкручивая руки. – Как насчет прогулки по лесу?

– Ладно.

– Чудесно.

– Куда мы идем? – спросила Мэй, вставая.

– К руинам Салливанов, – беспечно ответил Эзра, когда они направились в лес. Мэй не была там уже много лет – с тех пор, как их дом загадочным образом разрушился посреди ночи. Никто ничего не говорил, но все знали, что это дело рук Айзека. – Я слышал, что их осталось мало, но они могущественные. Особенно младшенький.

– Да, Айзек силен, но это его мучит, – слова прозвучали грубо, но Мэй было все равно. Даже здесь она не могла сбежать от других основателей. – Он ненавидит свои способности.

– Такова плата за силу. Полагаю, требуется недюжинный ум, чтобы справиться с бременем, которое возлагает на тебя Зверь, когда ты берешь его могущество.

– Это не бремя, – резко ответила Мэй. – А честь.

– Можешь быть со мной откровенна, Мэй. Я годами наблюдал, как страдала твоя мать. Я знаю, что ваши силы могут быть и тем, и другим.

Девушка замешкалась.

– Может, иногда сила и кажется бременем. Но я с радостью буду его нести, если это поможет обезопасить Четверку Дорог.

– Конечно, – кивнул Эзра, когда они зашли в чащу. Болезнь пока не коснулась этой части леса, но даже несмотря на отсутствие запаха гнили, Мэй была настороже.

Вскоре они дошли до края руин Салливанов. Людям хватало ума не забредать туда – некоторые приходили поглазеть в первые дни после падения дома, но Айзек позаботился о том, чтобы им было слишком страшно возвращаться. Эзра об этом не знал, разумеется, поэтому, не мешкая, повел их к тому, что некогда было задним двориком.

– Мы на месте, – мрачно сказал он, когда их окатил знакомый смрад гнили. Он достал бандану из пальто и обвязал ею нижнюю часть лица. Мэй обрадовала его предосторожность – она была в безопасности, но зараза могла навредить ему.

– Я узнал об отчетах о странных струйках дыма, поднимающихся над деревьями, и пришел изучить их. Вот что я нашел. – Его голос звучал приглушенно из-за ткани.

Мэй с колотящимся сердцем пыталась понять, что за картина перед ней предстала. Вдали от руин стоял красно-коричневый булыжник, треснувший посредине и по диагонали скошенный. Вокруг него вились десятки переливающихся корней. Она знала, что это: место для ритуала Салливанов. Но алтарь – уродливое напоминание об истории семьи – смутил ее гораздо меньше, чем деревья вокруг него.

С их веток свисали спутанные серые пряди, как у зараженных деревьев, которые она видела на патруле с Харпер и Вайолет. Но у этих появилось нечто новое. Что-то росло из веток – почки из странных серых лепестков, которые сужались в мерцающую и переливающуюся верхушку. Они были крупными и неказистыми – каждая не менее пятнадцати сантиметров в длину, а тонкие и вытянутые лепестки переплетались таким гротескным образом, который почему-то казался знакомым.

Мэй подошла ближе, борясь с тошнотой, и поняла, что они ей напоминали: человеческие руки, удлиненные и сросшиеся пять пальцев. Ее взгляд прошелся по поляне и насчитал около дюжины таких.

– Что это? – прошептала она.

– Какие-то ростки, – ответил Эзра, его голос приглушала бандана. Он показал на ближайшее к алтарю дерево. Мэй с ужасом наблюдала, как из его кончика вытекла струйка серого дыма и растворилась в воздухе, оставляя переливающиеся пылинки, которые кружились в лучах осеннего солнца.

– Они распространяют заразу, – ахнула девушка.

Эзра мрачно кивнул.

– Полагаю, что так. Во время своего исследования я обнаружил новые косвенные упоминания болезни, с которой мы имеем дело. Похоже, основатели заперли в Серости не только Зверя, но и силу, которой он обладал, пока разгуливал по Четверке Дорог. Теперь они вытекают в реальный мир и причиняют людям вред.

– Но не основателям.

– Я тоже это заметил, и у меня есть теория. Вероятно, дело в том, что, по сути, вы уже заражены.

Мэй вскинула бровь.

– Что, прости?

– Подумай об этом как о вакцинации. Вы уже были подвержены действию патогена в замкнутой среде, когда проходили ритуал со Зверем. А вот остальные жители города – нет, и поэтому они остаются уязвимыми.

– Но что насчет основателей, которые провалили свой ритуал? – медленно произнесла она, думая о Джастине.

Эзра замешкался.

– Если они были подвержены ему и выжили… то, теоретически, у них тоже мог развиться иммунитет.

Мэй задумалась. У Джастина был прямой контакт со Зверем, так что у него должен был выработаться иммунитет, но она все равно немного беспокоилась о возможном заражении.

– Как бы там ни было, у тебя иммунитета точно нет, – сказала Мэй. – Так что будь осторожен, ладно?

– Не волнуйся, – Эзра показал на свои перчатки, ботинки со стальными носками и бандану. Еще больше прикрыть кожу он мог только в том случае, если бы надел защитный костюм. – Она распространяется посредством прямого контакта… пока что.

– Пока что?

– Эти ростки меня волнуют, – честно признался Эзра. – Болезнь появилась из Серости в своей первозданной форме, которая, похоже, сама по себе рассеивается довольно быстро. Но, найдя носителя, она цепляется за него, гноится и растет, превращая свою жертву в сосуд для Зверя. Так она и передается: носитель вступает в прямой контакт с другими носителями, что позволяет вам следить за процессом заражения и тормозить его с относительной легкостью, пока мы ищем лекарство. Но эти ростки беспрерывно источают болезнь – как если бы брали ее из Серости и перенаправляли в Четверку Дорог. Она тоже быстро испаряется, но если ростков станет больше, то остановить заразу станет намного сложнее. Люди могут заразиться просто подойдя слишком близко и вдохнув дым.

Мэй с трудом могла оценить всю сложность их положения. Если эти почки распустятся, то помешать распространению заразы станет почти невозможно. Все их попытки сдержать ее будут впустую. От этой мысли ей захотелось голыми руками оторвать все почки и растоптать их, но она не могла поступить так опрометчиво. Возможно, от этого они только быстрее выпустят заразу.

– Тебе известно, какими способностями обладают другие основатели, верно? – спросил Эзра. Мэй кивнула. – Я считаю, что команда из девчонки Сондерс, Карлайл, которая может превращать все в камень, и разрушительной силы Салливана – наша лучшая надежда остановить это. Их силы идеально подходят этой ситуации.

Мэй охватила зависть. Она почти так же бесполезна, как Джастин, в сравнении с такими практичными, легко применимыми способностями.

«Но они не могут того, что можешь ты», – прошептал голос на задворках ее сознания.

Ее сила – ее ответственность. Ее неотъемлемое право. Ее дар. Но какой от него прок, если он не может никого защитить?

– Их способности не единственные, которые могут нам помочь, – медленно произнесла Мэй.

Эзра повернулся к ней.

– Да?

Девушка сделала глубокий вдох.

– Ты многое знаешь о Готорнах. Но… ты когда-нибудь слышал о Готорне, который мог менять будущее?