Текст книги "Не говори мне «никогда»"

Глава 4

Возвышаясь над столом, Лаура сообщала членам своего оперативного комитета о том, что произошло между ней и Малкольмом Кендаллом и как это может отразиться на «Сентинел». Здесь сидели ветераны журналистики, всем сердцем преданные Джей Би, впрочем, поначалу и они восприняли новаторство Лауры с большой долей скепсиса.

Вместе с тем перемены тогда были нужны как воздух. Несмотря на попытки Джей Би ввести более эффективное управление, отдел новостей «Сентинел» задыхался под гнетом заскорузлой редакторской бюрократии, оставшейся еще с начала шестидесятых. Лаура все перевернула вверх дном. Она расчистила редакции, ликвидировав лишние должности, четко определила задачи и обязанности каждого, реорганизовала всю структуру газеты. Естественно, она не добилась любви сотрудников, но получила потрясающие результаты.

Через три недели после ее вступления в должность, новый «Остин сентинел» уже появился на улицах. Сначала жители города восприняли его неоднозначно, но уже вскоре газета перестала быть просто поставщиком фактов, ее стало интересно читать.

Вот и сейчас взгляды опять устремлены на нее. От нее, совершившей маленькое чудо, теперь ждали нового подвига – сокрушить могущественного Малкольма Кендалла.

Задача была непростой. Три потерянных рекламодателя давали доход на четыреста тысяч долларов в неделю. Без этих денег в отсутствие новых контрактов «Сентинел» выжить не сможет. Из шести человек, собравшихся в кабинете, только Кен Маллой и Джей Би были в курсе новых напастей, обрушившихся на «Сентинел». Остальные четверо: Марианна Лайонс – финансовый директор, Джонни О'Тул – генеральный менеджер, Лео Брюннель – директор по маркетингу и Милтон Шэнк – редактор, восприняли новости спокойно, но их лица посуровели, в глазах читалась озабоченность.

– Что произойдет, если мы не сможем найти замену этим трем рекламодателям? – спросила Марианна. – Или если начнем терять и других? Как долго мы сможем продержаться? Шесть месяцев? Меньше?

Лаура и Джей Би обменялись взглядами.

– Скорее всего не больше трех.

– Я уговорил одного из своих друзей в банке попытаться пробить для меня ссуду, – вступил в разговор Джей Би, стойко выдержав быстрый, осуждающий взгляд Лауры, – достаточную, чтобы выйти из кризиса. – Он покачал головой. – К сожалению, совет директоров мою просьбу отклонил, – вздохнул он. – Извините, ребята. Если бы я не вбухал столько средств в новый типографский цех, мы бы не попали в такое положение.

– Вы все правильно сделали, Джей Би, – вмешался Джонни О'Тул. – Меня бесит этот Кендалл. Да кто он такой, чтобы указывать нам, что печатать, а что нет?

Лео Брюннель качнулся в кресле и уперся спинкой в стену.

– С этим мешком дерьма ты держалась как надо, Лаура. Лично мне хочется выставить его на всеобщее обозрение таким, каков он на самом деле, – низкопробным шантажистом. Проблема в том, что против него о у нас одни лишь слова.

– Можно отловить его в каком-нибудь темном уголке и показать, как мы в морской пехоте расправлялись с подобными паразитами. – Это подал голос Милтон Шэнк, бывший сержант-инструктор, к которому прочно приклеилась кличка «Бульдог». Все вокруг рассмеялись.

Кен Маллой, чей рекламный отдел находился в шоке от потери трех крупнейших контрактов, шутку не поддержал.

– Что будем делать, Лаура?

– Никаких увольнений, если ты об этом, но, начиная с сегодняшнего дня командировки ограничиваются, отменяются все конференции и маркетинговые семинары. – Лаура видела, как все согласно закивали. – Есть у меня и еще парочка идей, которые я хочу обкатать на вас. – Она оглядела собравшихся.

– Прежде всего считаю, что поднимать тарифы на рекламу, как я хотела раньше, было бы сейчас ошибкой. Они и так высоки, взвинтив их, мы просто отпугнем потенциальных клиентов.

Джей Би поднял глаза к потолку.

– Кажется у «Нью-Йорк геральд» были подобные проблемы несколько лет назад, а? – Лаура кивнула. – В 1991 году. Совет директоров решил сократить издержки, уменьшив объем газеты. Мы можем сделать то же самое. Все вы в курсе, что, не считая зарплаты, полиграфические затраты – наша самая большая статья расходов. Сняв хотя бы несколько страниц, мы получим колоссальную экономию.

– Но ты ведь не собираешься ликвидировать целые рубрики? – спросил Джонни.

– Нет. Пока ограничимся сокращением размеров статей.

Милтон кивнул:

– Может получиться. Нынешние читатели – люди занятые. Им нужны новости в кратком, конспективном виде. Хотя… – он почесал голову, – не уверен, что этого будет достаточно для компенсации потерь.

– Верно. – Лаура передвинула несколько бумажек на своем столе. – Именно поэтому мы должны привлечь новых рекламодателей. А для этого нам надо увеличить читательскую аудиторию.

Марианна в ожидании требования новых денег поморщилась.

– И как ты предлагаешь этого добиться без финансовых затрат?

Лаура вытащила из кейса блокнот и пробежала глазами записи, которые нацарапала прошлой ночью.

– Я подумала о нескольких рекламных роликах на радио – что-нибудь коротенькое, но завлекающее о наших главных материалах.

Марианна застонала:

– Лаура, реклама на радио будет стоить целое состояние!

– А вот и нет, если мы дадим ее со специальным предложением льготной подписки. В свое время именно так мы получили более тысячи новых читателей. Дополнительная прибыль с лихвой покроет наши расходы на радиорекламу.

Джей Би согласно кивнул:

– Директор по рекламе радиостанции КИЗЗ – мой друг. Я могу позвонить ему и поинтересоваться, сможет ли он для нас что-то сделать.

Лаура обвела собравшихся взглядом:

– Есть возражения?

Первым свое одобрение высказал Лео:

– У меня – нет. Мы можем пойти еще дальше и послать опросную группу на улицы. Пусть выяснят, что нравится и не нравится читателям в новом «Сентинел». Если им хочется больше материалов по интересам, увлечениям или местных новостей, или спорта, надо будет сконцентрироваться на этом.

– Как насчет конкурса для детей? – предложил Милтон. – Можно придумать что-нибудь на мотив мультяшек «Пауэр рэйнджерс». Например, предложить бесплатный плакат с героями мультика за каждый купленный воскресный выпуск газеты. Только на этом мы вполне способны утроить воскресный тираж.

Лаура ощутила огромное облегчение. Сомнения, подрывавшие ее веру в себя, сменились душевным подъемом. Теперь она понимала, почему газета была способна преодолеть любой кризис, любые проблемы. Источник ее силы находился здесь, в этой комнате: увлеченные, талантливые люди, чье творчество и мужество заставили и ее гордиться своей принадлежностью к этой когорте. «И как раз на это, – подумала она с довольной улыбкой, – никак не мог рассчитывать Малкольм Кендалл».

В плаще и шляпе с опущенными полями, в темных очках, Малкольм Кендалл подождал, пока такси остановится у темного входа в «Капри» – ночной клуб в Нижнем Манхэттене на Десятой западной улице, прежде чем выудить из кармана несколько банкнот и вручить водителю.

Господи, как он ненавидел эту часть города! Днем она выглядела зловеще и заброшенно. Ночью улицы заполняла всякая дрянь: панки, проститутки и наркоманы. То, что Енцо выбрал это место для своей штаб-квартиры, было выше его понимания, но он пришел сюда вовсе не для того, чтобы подвергать сомнению вкусы этого человека. Он оказался здесь потому, что Енцо вызвал его в Нью-Йорк, и, хотя в графике Малкольма практически не было «окон» для незапланированных поездок, он тем не менее немедленно явился. Еще никто и никогда не отказывал Енцо Скарпати.

Малкольм встретил босса мафии полтора года назад на приеме у своего старого друга Джерри Орбаха, владельца «Орбах моторз». Джерри, бывший торговец автомобилями, продал Енцо свою первую партию лимузинов, и с тех пор долгие годы поддерживал с ним весьма тесные отношения. Хотя Енцо Скарпати был не так известен, как Джон Готти, Антони Салерно или Кармин Персико, этот ньюйоркец был тем не менее весьма влиятельной фигурой. Его политические связи простирались, по слухам, чуть ли не до западного побережья.

Ближе к концу вечеринки Енцо, красавец в безукоризненном костюме с пронзительным взглядом и большой родинкой на носу, сумел таки увлечь Малкольма в сторону.

– Так, – он сразу же взял быка за рога, – я слышал, вы хотите стать губернатором.

В течение следующего получаса он разъяснял Малкольму, каким образом может помочь, чтобы гарантировать нужный исход выборов, причем зашел так далеко, что назвал имена политиков, которые уже были в списке «ручных». Малкольм, который до сих пор полагал, что ему потребуется еще один срок побыть в кресле мэра, прежде чем партия выдвинет его на губернаторство, повел себя крайне осторожно.

– А вдруг кто-нибудь узнает о том, что вы финансируете мою кампанию?

– Что? Вы думаете, я так глуп? Никто ничего не узнает. Пожертвования будут проведены через мои легальные предприятия в Техасе и других местах. Даже если кто-то заподозрит неладное, доказать что-либо будет невозможно. Малкольм с трудом скрывал свое возбуждение и, хотя догадывался, что за услуги подобного рода придется расплачиваться, был готов на все. Цена значения не имела.

– Что вы хотите взамен?

Енцо улыбнулся так, как если бы сделка уже состоялась.

– Небольшую услугу. Когда вы будете избраны, имя генерального прокурора назову я сам.

Малкольм выждал почти сутки, прежде чем связаться с Енцо и дать свое согласие. Но вовсе не потому, что хотел еще что-либо обдумать, так как для себя он уже все решил, а чтобы не дать повод Скарпати считать, что ему досталась легкая добыча.

На следующий день под гром фанфар и при стечении прессы Малкольм объявил о намерении баллотироваться на пост губернатора. Почти сразу же начал переводить огромные суммы на счета предвыборного фонда Малкольма. По мере роста известности Кендалла росла его популярность, и потребовалось не так уж много времени, чтобы республиканская партия пришла к выводу, что только один человек в состоянии одолеть действующего губернатора в ноябре, и это – Малкольм Кендалл.

Как только такси, высадившее его, исчезло в ночи, Малкольм постучал в дверь с табличкой «Служебный вход». Минуту спустя гаваец с каменным лицом и комплекцией борца сумо открыл дверь. Посетитель снял темные очки.

– Енцо меня ждет.

Не изменив выражения лица, гаваец по имени Хино, глухонемой от рождения, впустил его внутрь и повел вверх по лестнице. Два охранника, не такие рослые, как Хино, но столь же угрожающего вида, сидевшие перед ничем не примечательной дверью, оторвались на секунду от карт. У каждого под мышкой торчал «магнум-0.357».

Пока они изучали его, Малкольм старался не подать вида, что нервничает. Хорошо бы, конечно, встретиться с Енцо на нейтральной территории, где-нибудь в холле гостиницы или переполненном баре. Но Енцо, на которого за последние пятнадцать лет покушались уже трижды, почти не выходил из своих апартаментов.

Когда ему надо было куда-то ехать, будь то в другой штат или на противоположный конец Манхетена, три здоровенных телохранителя следовали за ним как приклеенные.

Енцо уже ждал у себя в кабинете. Как всегда, он был прекрасно одет: коричневый в розовую полоску костюм, который, как полагал Малкольм, попал на его плечи из бутика на Савил-роу, белый шелковый галстук и белая камелия в петлице. На мизинце сиял огромный бриллиант.

– Рад тебя видеть, Енцо. – Сняв шляпу, Малкольм подошел к столу и протянул руку. Енцо лениво подал ему лишь кончики пальцев и указал на стул.

– Садись. – Он не сказал «пожалуйста», даже не улыбнулся.

Малкольм тотчас вспотел. Он уже знал по опыту, что Енцо нравилось заставлять людей нервничать.

Тот открыл черный кожаный ящичек с его инициалами на крышке и подтолкнул через стол.

– Расслабься, Малкольм. Вот возьми сигару. Один мой приятель в Гаване только что прислал мне новую партию. Превосходное качество.

Малкольм ненавидел сигары, но, тем не менее взял одну и медленно провел ею перед носом.

– М-м-м, у тебя дорогой вкус, Енцо.

Американец итальянского происхождения поднес золотую зажигалку к кончику своей сигары, щелкнул и легонько пыхнул.

– Моя мама, пусть душа ее на небесах спит спокойно, говорила, что я родился с запросами богача. – Он еще раз окутался дымом, защелкнул крышку зажигалки, прежде чем предложить ее Малкольму. – К несчастью, у нас не было ни гроша за душой. Вот почему мне пришлось стать богатым.

Струйка пота пробежала по спине Малкольма. Ему не нравился этот пустой разговор. Зачем бы Енцо его ни звал, лучше бы сразу перешел к делу.

– Ну, – наконец-то изрек мафиозо, откинувшись в кресле, – как идет твоя кампания?

– Лучше и быть не может. – Малкольм подавил желание ослабить узел галстука. – На девять пунктов впереди, по последнему опросу общественного мнения.

– М-м-м. – Енцо задрал голову и выпустил идеальное кольцо дыма. – А что это за слухи о том, что «Остин сентинел» вроде бы расследует источник средств на твою кампанию?

Так вот оно что! Он узнал, что Лаура рыскает вокруг. Желая показать, что не считает ситуацию серьезной, Кендалл хмыкнул:

– Тебе не о чем беспокоиться, Енцо. У нас с Лаурой Спенсер старые счеты, и время от времени она мутит воду в поисках какой-нибудь грязи.

– Если ей это удастся, вряд ли это тебе на руку.

– У нее ничего не выйдет. Сегодня утром у нее появилась новая цель в жизни – спасти свою газету.

Стараясь похвастаться инициативностью, он рассказал Енцо, как обошелся с молодой журналисткой.

– Так что, как видишь, – произнес Малкольм под конец, – Лаура Спенсер больше не будет нам досаждать. По правде говоря, я совсем не удивлюсь, если к концу года «Сентинел» вообще исчезнет с горизонта.

Реакция Енцо была совсем иной, чем он ожидал.

– Это был глупый шаг, Малкольм. До выборов еще целый месяц. За это время она успеет нам здорово навредить. – Его взгляд стал жестким. – Некоторые бабы в таких обстоятельствах ведут себя очень странно. Когда они валятся в тартарары, им нравится прихватить с собой кого-нибудь еще – обычно ту самую персону, которая стала причиной их бед.

Воздух в комнате, казалось, ощутимо сгустился, Малкольму стало трудно дышать. Он засунул палец за воротник рубашки.

– Ты не знаешь ее так хорошо, как я, – сказал он, стараясь совладать с собой. – Она такая же, как и ее старик. Все, о чем она заботится, – это ее газета.

– Ты вроде бы сказал, что ей, может, и не удастся спасти ее.

– Нет, не удастся. Но она будет делать все, что в ее силах и даже больше. – Его уже подташнивало от сигары, и он положил ее в пепельницу. – Клянусь, Енцо! Ей будет совсем не до меня.

Наклонившись над столом, Енцо ткнул сигарой в его сторону.

– Только не вздумай недооценить эту женщину, Малкольм! Мы сейчас говорим не о мелком репортеришке. Спенсер ответственна за то, что один мой очень влиятельный друг сидит за решеткой, хотя, казалось, комар носа не подточит.

Пронизывающий, беспощадный взгляд Енцо заставил Малкольма подумать о глотке хорошего виски, чтобы успокоить нервы.

– Я буду держать ее в поле зрения. Енцо медленно кивнул.

– Да уж постарайся. Мне бы очень не хотелось, чтобы мое время и силы, не говоря уже о деньгах, были потрачены напрасно.

Малкольм расслабился.

– Нет, нет, не напрасно, Енцо! Можешь не сомневаться.

– Тогда я рад, что мы с тобой поболтали на эту тему. – Енцо кинул взгляд на свой золотой «Ролекс». – Ты прилетел на самолете Джерри Орбаха?

– Да.

– Тогда тебе пора возвращаться, а то жена, небось соскучилась. – Он подождал, пока Малкольм встанет, прежде чем добавить: – Кстати, как там насчет ее пустяковой проблемы?

«Боже Иисусе, – пронеслась мысль, и у Малкольма закололо в паху. – Есть ли что-нибудь, о чем неизвестно этому человеку?»

– Все под контролем, Енцо. – Затем, словно хотел убедить самого себя, повторил: – Все под контролем.

Когда Кендалл ушел, Енцо нажал кнопку вызова Тони Кордеро – своего верного порученца, который сидел в соседнем офисе.

Через несколько секунд Тони вальяжно вплыл в кабинет и присел на край стола Енцо.

– Я вам нужен, босс?

Холодные глаза этого маленького, худощавого пуэрториканца с латинскими чертами лица и прилизанными черными волосами, собранными на затылке в конский хвостик, постоянно блестели, как будто у него была лихорадка. Тоже любивший принарядиться, одет он был в графитово-серые брюки, черную шелковую рубашку с распахнутым воротом и черные же модельные туфли.

– Тони, съездишь на несколько недель в Остин.

– У нас там проблемы, босс?

– Как раз это я и хочу выяснить. – Енцо поместил сигару в пепельницу и откинулся на спинку кресла, сцепив руки на плоском животе. – Ты помнишь журналистку по имени Лаура Спенсер?

Толстые губы Тони скривились в ухмылке.

– Как же я могу ее забыть? Это ее расследование привело Винса Декарди в каталажку.

– Теперь она издатель «Остин сентинел».

– Вот как? – Выражение лица порученца не изменилось. Очень немногое в этом мире могло взволновать Тони Кордеро.

– От нее исходит угроза, босс?

– Похоже, хотя Кендалл клянется, что она не опасна. – Енцо изучал тщательно отполированый ноготь. – Журналистка копается в источниках его предвыборных фондов, а мне не нравятся методы, которыми Кендалл пытается разрешить проблему.

– Что он натворил?

– Он заставил парочку своих друзей-толстосумов аннулировать рекламные контракты с «Сентинел», надеясь, что нехватка средств приведет газету к банкротству.

– А вы считаете, что она не отступится, так?

Енцо разглядывал бриллиант на мизинце.

– Такие как она, никогда не отступятся.

– Вам не кажется, босс, что Кендалл приносит больше проблем, чем выгоды? – продолжал Тони.

– Да уж. И поверь мне, если бы речь шла не о Техасе, я бы избавился от него не раздумывая. Но мы собираемся делать там огромные деньги, Тони. И поэтому Кендалл приобретает для нас определенную ценность, несмотря на все эти сложности с ним. Он ничуть не преувеличивал. Одна только марихуана, которую на плотах через Рио-Гранде контрабандой переправляли в страну мексиканские «речные крысы», представляла собой выгоднейший бизнес, с доходами в многие миллионы долларов. Все, что ему было нужно, чтобы получить свой кусок пирога, – это заручиться поддержкой влиятельных чиновников штата, типа Малкольма Кендалла, и того человека, которого Енцо прочил на место будущего генерального прокурора Техаса.

– Так что я должен сделать, босс? – поинтересовался Тони.

– По приезде в Остин сразу же найди Луиджи. Он обеспечит тебе машину, оружие и все остальное, что может потребоваться. Когда устроишься, выясни, что знает эта самая Спенсер, и кто поставил ей информацию. А самое главное: проверь, есть ли у нее хоть что-нибудь, что может высветить связь между Малкольмом и мной.

Лицо Тони осталось бесстрастным.

– И если есть…

– Уничтожь улики, – Енцо помолчал, – а потом избавься и от нее.

Глава 5

Енцо долго еще смотрел вслед Тони. Из всех, кто на него работал – телохранителей, бандитов, армии адвокатов, – только ему одному, Тони Кордеро, он мог доверять полностью.

Енцо подобрал его лет десять назад на окраинах Капри, истекавшего кровью от пулевой раны. Вместо того, чтобы вызвать полицию, он велел Хино перенести его в дом и вызвал своего личного врача.

Тони, тогда еще восемнадцатилетний мелкий хулиган с хорошо подвешенным языком и внушительным списком преступлений, растянувшимся за ним, наверное, на целую милю, был умен, быстр как молния и мог работать с утра до вечера за кров над головой и за возможность прилепиться к большому делу. Енцо, доверяясь своей интуиции, предоставил ему и то, и другое.

Тони быстро пошел вверх по иерархическим ступеням организации, и Енцо прекрасно понял, что парень смел и предприимчив. Единственной его слабостью были женщины. Чуть ли не каждую неделю у него появлялась новая, и хотя он клялся, что уж эта и есть любовь всей его жизни, девицы продолжали появляться и исчезать с головокружительной частотой.

Енцо, конечно, предпочел бы иметь менее сексуально озабоченного помощника, но, пока женщины не мешали Тони исполнять служебные обязанности, ему было совершенно наплевать, с кем тот путался.

Босс взял отложенную было сигару и начал раскуривать снова. Послать Тони в Остин было умным ходом. Он сделает все как надо.

В пятницу утром Лаура расположилась за столиком под зонтиком-тентом во дворике гостиницы «Времена года». Билл Смолен опаздывал на встречу за завтраком, о которой они договорились, на целых двадцать минут. «Плохой признак, – подумала она, – особенно если учесть, что главный исполнительный директор «Чойс фудз», крупнейшей сети овощных магазинов в Техасе, славился своей пунктуальностью». Хотя Билл Смолен и не был так тесно связан с «Сентинел», как другие рекламодатели, он забрасывал удочку насчет возобновления своего рекламного контракта. Лаура надеялась, что условия, которые она собиралась предложить, ему подойдут, и это изменит ситуацию в газете к лучшему.

Она уже раздумывала, не позвонить ли ему в офис, как вдруг увидела, что он появился в проеме двери. Заметив ее, он махнул рукой и направился к столику.

– Простите, что задержался, Лаура, – сказал он, опуская свое грузное тело в кресло напротив. – Дочь неожиданно привезла к нам внуков сегодня утром, так что сами понимаете…

– Нет проблем. – Она широко улыбнулась, протягивая ему меню. – Мне сказали, что «омлет по-юго-западному» просто превосходен.

– Я никогда не ем перед игрой в гольф. – Он повернулся к подоспевшей официантке. – Только кофе, пожалуйста.

Разочарованная тем, что у них будет не так уж много времени для разговора, Лаура отложила свое меню:

– Мне то же самое.

Как только официантка отошла, Лаура наклонилась вперед.

– Я знаю, что вы занятой человек, Билл, поэтому не буду тратить время на всю эту предварительную чепуху. Я слышала, вы открываете новый магазин в Южном Остине и готова сделать предложение от которого, надеюсь, вы будете не в состоянии отказаться.

Она собралась было перейти к сути, но Билл отрицательно замотал головой.

– Уверен, это очень выгодное предложение, Лаура. Но весьма сожалею – и мне нелегко говорить, поскольку мы с Джей Би старые приятели, – я не планирую продлевать контракт с «Сентинел».

Сердце ее оборвалось.

– Почему?

Он снял очки и неторопливо протер их краешком салфетки.

– Потому что, несмотря на открытие нового магазина, конъюнктура рынка неблагоприятна и я вынужден урезать расходы на рекламу.

– Но ваша реклама ежедневно появляется в «Америкен стэйтсмен»!

– Потому что наш контракт с ними заканчивается только следующей весной. Если к тому времени дела пойдут лучше, я буду более чем счастлив вернуться к нашему разговору. Но в ближайшие месяцы мы вынуждены быть осмотрительными. – Он вернул очки на переносицу. – Надеюсь, вы понимаете.

Официантка принесла кофе, но Лаура отодвинула свою чашку в сторону.

– Нет, Билл, не понимаю. Я не понимаю, почему вы играли со мной в кошки-мышки всю последнюю неделю и почему считаете нужным лгать о необходимости экономии. Я, в общем-то догадываюсь. Вам было бы слишком неприятно сказать мне правду.

Он заморгал, как если бы у него вдруг появился нервный тик.

– Какую правду? О чем вы?

Лаура утвердила локти на столе и подалась вперед.

– Я говорю о человеке, который уже лишил меня трех крупных контрактов. Том самом человеке, который пытается вытолкнуть меня из бизнеса только потому, что ему не нравится то, что я делаю.

Билл поднял руку:

– Послушайте, Лаура. Мне не хотелось бы продолжать этот разговор. У вас с Малкольмом Кендаллом свои счеты, и это вовсе не мое дело…

– С чего вы взяли, что я говорю о Малкольме? Я не называла его имени.

Щеки толстяка окрасил румянец.

– Я подразумевал… Я имел в виду, что все знают…

– Почему вы не скажете правду, Билл? Он заставил вас? – Не особо ожидая ответа, она добавила: – Я не знаю, чем вас шантажировал Малкольм или что пообещал, если вы согласитесь играть по его правилам, но я знаю вас. Вы честный, порядочный, трудолюбивый человек. Вы действительно этого хотите. Связать свое имя с беспринципной личностью, не имеющей ни чести, ни совести? С человеком, который манипулирует людьми, словно куклами?

Взгляд Билла скользнул в сторону и остановился на пожилой парочке, прогуливавшейся рука в руке по обсаженной цветами аллее пышного гостиничного сада.

– Это не имеет ничего общего с Малкольмом Кендаллом, – произнес он бесстрастно.

По тому, как настойчиво он отводил глаза, она поняла, что верна ее догадка. Он сидел в этом дерьме так же глубоко, как Шварц и другие. Единственная разница в том, что она могла все-таки попытаться, пусть и с малыми шансами на успех, переубедить его.

– А если я скажу, что с вашей помощью я могу остановить Малкольма, и он не станет губернатором? – спросила она низким, напряженным голосом. – Тогда вы согласитесь говорить со мной?

Билл мгновение помолчал, и у нее возродилась надежда. Но когда он вновь посмотрел на нее, вид его был куда красноречивее слов.

– Простите, если я вас обнадежил, Лаура, но разговор окончен. Все.

Сдержав вздох разочарования, она выпрямилась. С ее стороны было очень самонадеянно думать, что она сумеет побудить его выложить правду. Однажды, прижав кого-нибудь к ногтю, Малкольм уже не выпускал жертву.

– Отлично, – произнесла она, царапая свое имя на чеке. – Я не буду больше на вас давить. Только не приходите ко мне потом, через несколько месяцев, и не жалуйтесь, что человек, которого вы и иже с вами выбрали губернатором, оказался грязным мошенником.

Поднявшись, она холодно кивнула и двинулась прочь, не дав ему возможности даже подняться для прощания.

– Лаура, что за бес, ради всего святого, вселился в тебя? – спросил озадаченно Стюарт, когда Лаура решительно увлекла его на диван.

Она и сама не знала. День прошел хуже некуда. Чувствуя себя подавленной, она собиралась поехать прямо домой и принять ванну. Но в последний момент развернулась и вместо этого направилась к дому Стюарта.

Проворными пальцами она развязала на нем галстук и отшвырнула его в сторону.

– У меня был тяжелый день. – Распахнув рубашку, она положила ладони на его гладкую загорелую грудь. – Человек, на которого я рассчитывала, не захотел продолжать со мной бизнес, очень и очень важный для меня, и один из моих лучших редакторов уволился.

– Дело плохо.

– Да. – Она подняла глаза. – Может, придумаешь что-нибудь, чтобы отвлечь меня?

Стюарт облизнул губы.

– Что?

– Люби меня. – Отбросив сдержанность, она мягко толкнула его вниз. Когда он распластался на диване, она упала на него сверху. – Здесь. И сейчас!

– Лаура… Все это так неожиданно… – Он следил за ее пальцами, расстегивавшими ремень на брюках. – По крайней мере, давай перейдем в спальню, там нам будет удоб…

– Нет! – Она уже расстегнула «молнию» и стянула его брюки. – Я хочу заняться любовью прямо здесь, при полном свете. Хочу делать то, что никогда раньше не делала.

У него задергался кадык.

– То есть… что?

– А вот что! – С многозначительной улыбкой она расстегнула свое красное платье и швырнула его на пол.

– Лаура!..

Она улыбнулась, заметив, как нарастает его возбуждение. Пусть он и ханжа, но уже возгорается.

Оставшись лишь в чулках, черном кружевном бра и таких же трусиках, она оседлала его.

– Скачи, ковбой! Скачи сильнее!

Стюарт разомкнул застежку бра. Затем притянул ее ближе и, обхватив сосок ртом, начал втягивать его в себя, тихо постанывая. К сожалению, когда мужчина перешел ко второй груди, он был уже полностью напряжен. А в таком состоянии ему всегда требовалось быстрое удовлетворение, зачастую в ущерб ее ощущениям.

«Нет, только не сегодня», – пронеслось у нее в голове, пока она не торопясь вытягивалась вдоль его тела. Сегодня ей хотелось, чтобы ее любили медленно и нежно. Она мечтала получить утешение в объятиях и ласках, услышать, что все будет хорошо.

– Ты хочешь меня, Стюарт?

– Конечно.

– Как сильно?

– Дай войти в тебя, – Стюарт задыхался, – и я покажу как!

– Не сейчас. – Она начала покусывать ему мочку уха, в то время, как ее руки скользнули вниз.

Покусывание доконало его. Со стоном полунаслаждения-полусожаления он закрыл глаза и погрузился в нее. Она попробовала отодвинуться, но он не отпускал.

– Дрянная девчонка! – бормотал он, входя мощными, быстрыми движениями, а это значило, что теперь он уже не мог остановиться. – Ты специально это сделала, правда? Чтобы заставить меня кончить!

Ее разочарование оказалось так велико, что в какой-то момент она чуть не вырвалась, но он вошел в такой раж, вцепившись в ее груди и шепча страстные безумные слова, что ей не хватило жестокости лишить его наслаждения.

С навыком, приобретенным в последние шесть месяцев, она начала двигаться ему в такт, хотя и не сомневалась, что не шевелись она, никакой разницы он бы не заметил.

Он кончил очень быстро и поступил, как всегда: поцеловал ее в щеку и сказал:

– О-го-го!

С легким вздохом разочарования она положила голову ему на грудь. Может быть, это ее вина. Все эти черные кружева и сексуальные разговоры… Бедняга просто не выдержал.

Ей нравилось, когда ее обнимали, не меньше чем заниматься сексом, поэтому она прижалась к нему сильнее и начала рассказывать о том, как прошел день: от его обнадеживающего начала до того момента, когда Джейн Ньюкомб заявила, что увольняется.

– Если бы я только смогла вывести на чистую воду Малкольма Кендалла, – мечтала она, рисуя пальцами круги вокруг его соска. – История получила бы признание, как шедевр криминальной журналистики, сравнимый с Уотергейтом, и принесла бы нам миллионные тиражи. Тогда «Сентинел» была бы спасена.

Вздохнув, она подождала слов поддержки и ободрения. Но ответом было молчание. Она подняла голову и посмотрела на любимого.

Он спал крепким сном.