Текст книги "Прекрасный игрок"

4

От сидения за компьютером в течение целого дня у меня затекли ноги. Кроме того, мне дико хотелось отправиться в бар «Динь-Дон» – никогда не думал, что скажу такое, – плюхнуться на барный стул рядом с Зиггс и просто… расслабиться. Я уже очень давно не получал такого удовольствия от общения с женщиной, не снимая при этом одежду.

К несчастью для меня, чем больше времени я проводил с Зигги, тем больше стремился перейти к тому, что включало бы в себя раздевание. А это уже смахивало на капитуляцию, словно мозг и тело хотели вернуться к привычному удобству секса без эмоциональной вовлеченности и глубины. Зигги давила на меня, хотя сама этого не осознавала: она заставляла меня задумываться о множестве вещей, начиная с работы и заканчивая сексом с женщинами, которых я не любил. Прошла вечность с тех пор, как у меня возникло желание взяться за интимную историю чьей-то жизни и начисто переписать ее своими руками, языком и членом. Но в случае Зигги я не мог сказать, почему мне хочется этого: то ли потому, что секс был бы проще ее головоломок, то ли потому, что мне хотелось разрешать ее головоломки и во всех прочих сферах.

Так что до десяти я выжидал, давая ей возможность пообщаться и провести время с друзьями из лаборатории. Прибыв в бар, я без особых затруднений обнаружил Зигги у стойки и уселся рядом, задев ее плечом.

– Эй, дамочка. Часто сюда заходите?

Глаза Зигги радостно заблестели, и она просияла улыбкой.

– Привет, игрок Уилл.

Некоторое время мы обменивались странными испытующими взглядами, после чего Зигги сказала:

– Спасибо, что вовремя кон… появился.

Прикусив губу, чтобы не расхохотаться, я поинтересовался:

– Ты уже поужинала?

Она кивнула.

– Мы сходили в рыбный ресторан ниже по улице. Я в первый раз за много лет ела мидии.

Когда я скорчил гримасу, она шутливо ткнула меня локтем.

– Ты не любишь мидии?

– Ненавижу моллюсков.

Придвинувшись ближе, Зигги шепнула:

– А они были восхитительны.

– Не сомневаюсь. Скользкие, резиновые и на вкус как грязная морская вода.

– Рада видеть тебя, – заявила она, резко сменив тему.

Но когда я удивленно покосился от нее, Зигги и не подумала отнекиваться.

– Не только на пробежке, я имею в виду.

– Ну что ж, рад, что ты рада.

Она задержала взгляд на моих губах и щеках, прежде чем снова посмотреть мне в глаза.

– Уилл, ты просто дымишься, и когда-нибудь это меня погубит. А лучше всего то, что ты, скорей всего, и понятия не имеешь, как смотришь на женщин.

Я заморгал.

– Ты о чем?

– Что будете заказывать? – спросил бармен.

Мы оба вздрогнули, когда он плюхнул на стойку два картонных кружка и перегнулся к нам. Похоже, друзья Зигги по лаборатории уже ушли, и «Динь-Дон» стал непривычно тихим. Обычно здесь приходилось кричать через полстойки, чтобы привлечь внимание барменов, пока они наливали пиво другому клиенту.

– «Гиннесс», – сказал я, – и стопку золотого «Джонни Уокера».

Бармен переключился на Зиггс.

– Что-нибудь для вас?

– Еще один холодный чай, пожалуйста.

Подняв брови, он улыбнулся.

– И это все, милашка?

Зигги, рассмеявшись, пожала плечами.

– Что-то покрепче – и через пятнадцать минут я засну.

– Уверен, что у меня тут найдется достаточно крепких штучек, которые не позволят тебе уснуть хоть всю ночь.

Эти слова заставили меня развернуться к Зигги, чтобы проверить ее реакцию. Если она шокирована, придется надрать этому парню задницу.

Однако Зиггс ничего не поняла. Она смущенно рассмеялась, убежденная, что ее просто назвали занудой, и крутанула свою картонную подставку.

– Вы имеете в виду кофе с «Бейлис» или что-то вроде?

– Нет, – ответил бармен, нагло опираясь на локти прямо перед ней. – Я имел в виду кое-что другое.

– Просто принесите холодный чай, – вмешался я.

По ощущениям кровяное давление у меня подскочило примерно на семь тысяч миллиметров. Ухмыльнувшись, бармен выпрямился и пошел за нашим заказом.

Почувствовав на себе взгляд Зигги, я вцепился в салфетку и принялся планомерно рвать ее на мелкие клочки.

– К чему этот суровый тон, Уильям?

Я шумно выдохнул.

– Он что, не видел, что я сижу рядом? Этот козел прямо навис над тобой. Что за придурок.

– Когда принимал мой заказ? – спросила она, смерив меня озадаченным взглядом. – Действительно, что за каналья.

– Двусмысленность, – пояснил я. – Несомненно, ты в курсе, что это такое.

– Несомненно, ты шутишь.

– «Крепкая штучка за барной стойкой, которая не даст тебе уснуть хоть всю ночь»?

Похоже, тут до Зигги наконец-то дошло. Ее губы сложились крохотной буковкой «О», а затем она ухмыльнулась:

– Разве не в этом смысл нашего маленького проекта? Внести в мою жизнь побольше двусмысленностей?

Бармен, вернувшись, поставил перед нами напитки и лихо подмигнул Зигги, прежде чем удалиться.

– Наверное, – проворчал я, пригубив пиво.

Зигги выпрямилась и повернулась на стуле лицом ко мне.

– Не то чтобы мне хотелось сменить тему, но прошлой ночью я смотрела порнушку.

Закашлявшись, я поставил стакан с пивом прямо на закругленный край барной стойки, после чего мне пришлось поспешно ловить его, чтобы все пиво не вылилось на меня. Несмотря на это, часть выплеснулась мне на колени.

– Боже, Зигги, ты вообще не фильтруешь слова, – сказал я и схватил груду салфеток, чтобы промокнуть брюки.

– Разве ты не смотришь порнушку?

Смерив взглядом стопку с виски, я поспешно опустошил ее и только потом признал:

– Конечно, смотрю.

– Так что же странного в том, что я ее смотрела?

– В том, что ты ее смотрела, ничего странного нет. Но странно начинать с этого разговор. Я просто… мне все еще надо привыкнуть к этому. До начала проекта «Горячая цыпочка» я знал тебя как маленькую сестренку-ботанку. А теперь ты… женщина, которая уменьшила грудь, женщина которая смотрит порнушку и развивает теории о восстановлении девственной плевы. Приходится перестраивать восприятие.

«А кроме того, ты кажешься мне практически неотразимой», – подумал я.

Зигги отмахнулась от меня и заявила:

– В любом случае возник один вопрос.

Я покосился на нее краем глаза.

– Да?

– Женщины в самом деле издают все эти звуки в постели?

Я замер, начиная расплываться в широкой улыбке.

– Какие звуки, Зигги?

Девочка, кажется, не понимала, как толсто я ее троллю. Закрыв глаза, она прошептала:

– А вот такие: «Ох, ох, Уи-и-илли, мне нужен твой член» или «Сильнее, сильнее, о боже, трахай меня, большой папочка»… и так далее.

Ее голос стал грудным, мягким, и я с ужасом почувствовал, как мой член напрягается. Снова.

– Э-э, некоторые да.

Она расхохоталась.

– Но это же смешно!

Я подавил улыбку. Меня совершенно обезоруживала ее природная самоуверенность даже в той теме, о которой – как я подозревал – она имеет весьма смутное представление.

– Может, им действительно нужен мой член. Разве тебе не хотелось бы желать кого-то так сильно, что тебе был бы нужен его член?

Зигги втянула сквозь трубочку солидную порцию холодного чая, размышляя над вопросом.

– Вообще-то да. Кажется, мне никогда не хотелось кого-то так сильно, чтобы умолять. Печеньку? Да. Пенис? Нет.

– Похоже, это была офигительная печенька.

– Так точно.

Рассмеявшись, я спросил:

– Какой же фильм ты смотрела?

– Э-э…

Она подняла глаза к потолку – не покраснев, не смутившись ни на секунду.

– «Неутомимые новички»? Что-то в этом роде. Там куча девчонок из колледжа занималась сексом с кучей парней. Вообще-то это было довольно впечатляюще.

Я замолчал, и мои мысли потекли в весьма странном направлении: от сокурсниц по колледжу до Зигги в лаборатории, Дженсена, надеявшегося, что она обзаведется новыми друзьями, бармена, пытавшегося закадрить Зигги прямо у меня под носом, и к моему все еще эрегированному члену.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Да так, ни о чем.

Зигги поставила на стойку стакан с чаем и, крутанувшись на стуле, уставилась на меня.

– Как это вообще возможно? Как мужчины могут говорить, что они ни о чем не думают?

– Ладно, тогда так: я не думаю ни о чем существенном, – пояснил я.

– Мы обсуждаем порнушку, и ты даже не думаешь о сексе?

– Странно, но нет. Я думаю о том, какая ты милая и наивная. И пытаюсь понять, на что подписался, когда обещал тебе помочь разобраться с технологией романтических отношений. Я опасаюсь, что превращу тебя в самую ранимую секс-бомбу за всю историю нашей планеты.

– И ты думал сейчас обо всем этом?

Я кивнул.

– Ого. По-моему, это что-то существенное.

Ее голос стал тише и мягче. Примерно так она говорила, когда изображала из себя порноактрису, но сейчас и слова, и эмоции были подлинными. Но когда я оглянулся на Зигги, она смотрела в окно.

– Хотя я не милая и не наивная, Уилл. Я понимаю, о чем ты, но вообще-то я всегда была как бы одержима сексом. В основном его физиологическим аспектом. Почему что-то для одних работает, а для других – нет. Почему кому-то нравятся одни виды секса, а кому-то другие. Дело в анатомии? Психологии? Или наши тела действительно настолько по-разному устроены? И все в таком ключе.

Я в самом буквальном смысле не знал, что на это ответить, поэтому просто пил пиво. Я никогда не задумывался о таких вещах, предпочитая пробовать все, чего хотела каждая конкретная женщина, но мне понравилось, что Зигги размышляет об этом.

– Но в последнее время я, кажется, начинаю понимать, что нравится мне, – призналась она. – Это занимательно, но сложно без возможности испытать на деле. Следовательно, порнушка.

Она сделала большой глоток и с улыбкой взглянула на меня. Если бы Зигги сказала мне что-то в этом роде две недели назад, я бы почувствовал неловкость за нее и решил, что не следует так открыто признаваться в своей неопытности. Но теперь я обнаружил, что мне хочется сохранить в ней это качество, хотя бы немного.

– Не могу поверить, что поддерживаю этот разговор, но… Меня беспокоит, что после просмотра порнушки у тебя создастся ложное впечатление о том, каким должен быть секс.

– Почему?

– Потому что секс, который показывают в порнофильмах, довольно далек от реальности.

Зигги со смехом спросила:

– Ты имеешь в виду, что у большинства мужчин предмет в штанах мало похож на упаковку «Принглс»?

На сей раз я сумел не поперхнуться.

– Да, в том числе.

– Я занималась сексом раньше, Уилл. Просто он был довольно однообразным. Порнушка – неплохой способ выяснить, что заставляет мой колокольчик звенеть, если ты понимаешь, о чем я.

– Ты удивляешь меня, Зигги Бергстрем.

Несколько долгих секунд она медлила с ответом.

– Ты же знаешь, что меня зовут не так.

– Я знаю. Но я зову тебя так.

– Ты всегда будешь звать меня Зигги?

– Возможно. Это тебя раздражает?

Она пожала плечами и снова развернулась лицом ко мне.

– Может, немного. Я о том, что это прозвище больше мне не подходит. Так зовут меня только родные. А не, скажем, друзья.

– Я не считаю, что ты ребенок, если именно это тебя беспокоит.

– Нет, дело не в этом. Все когда-то были детьми, а потом выросли и научились быть взрослыми. У меня же такое ощущение, что я всегда знала, как быть взрослой, но только сейчас учусь быть ребенком. Может, Зигги – это мое взрослое имя. Может, я хочу немного раскрепоститься.

Я ущипнул ее за ухо, и, пискнув, она отпрянула.

– Так ты начинаешь раскрепощение с просмотра порнушки?

– Именно так.

Тут она уставилась на мой профиль.

– Можно спросить у тебя кое-что личное?

– Тебе вдруг понадобилось разрешение?

Зигги захихикала и толкнула меня в плечо.

– Я серьезно.

Я отставил свою опустевшую пинтовую кружку и посмотрел Зигги в глаза.

– Можешь спрашивать меня о чем угодно, если купишь мне еще пива.

Она подняла руку, что немедленно привлекло внимание бармена. Ткнув пальцем в кружку, Зигги сказала: «Еще один “Гиннесс”», – и повернулась ко мне.

– Ты готов?

Я обреченно пожал плечами.

Подавшись вперед, Зигги спросила:

– Мужчинам действительно так нравится анал?

Я на секунду зажмурился, сдерживая смех.

– Это просто называется аналом. Речь не о самом анальном отверстии.

– Это правда? – повторила она.

Вздохнув, я потер руками лицо. Стоило ли вообще углубляться с ней в эту область?

– Наверное? В смысле, да.

– Так ты занимался этим?

– Ты серьезно, Зигги?

– А ты не думал, во что…

Я поднял руку.

– Хватит.

– Ты даже не знаешь, что я собиралась сказать!

– Знаю. Я знаю тебя, Зиггс. Так что абсолютно точно представляю, что ты собиралась сказать.

Состроив гримасу, она снова развернулась к телевизору над баром. На экране «Никс» добивали «Хит».

– Мужчины умеют просто отключать мозг. Я этого не понимаю.

– Значит, у тебя еще не было такого секса, ради которого стоило бы отключить мозг.

– По-моему, вы отключаете мозг даже ради весьма посредственного секса.

Рассмеявшись, я признал:

– Возможно. Но, смотри, вот ты пообедала мидиями. Это же как… жилистое, непрожевываемое морское дерьмо. Но если бы ты вдруг решила отсосать мне, я не стал бы думать о том, что ты недавно проглотила мидии.

Я заметил легкий румянец, выступивший на ее щеках.

– Ты стал бы думать о моих исключительных способностях по части минета.

Я вылупил глаза.

– Я… что?

Покачав головой, Зигги рассмеялась.

– Видишь? Я еще ничего не сделала, а ты уже лишился дара речи. Мужчины так примитивны.

– Твоя правда. Парни готовы засунуть член в любую дыру.

– В любую трахабельную дыру.

Развернувшись к ней, я выдавил:

– Что?

– Ну, не каждая дыра подходит для траха. Есть, к примеру, нос. Или ухо.

– Ты явно не слышала вещицу «Человек из Нантакета».

– Нет.

Моя наивная пери сморщила нос, и я загляделся на ее веснушки. Сегодня губы Зигги казались особенно красными, хотя она была без косметики. Просто они… раскраснелись.

– Все это слышали. Крайне непристойный лимерик.

– Это ты мне говоришь? – Она ткнула себя пальцем в грудь, и я изо всех сил попытался не смотреть туда. – Меня ты вряд ли испортишь каким-то стишком.

Вместо ответа я процитировал:

– Жил-был человек в Нантаке́те. С багром, самым длинным на свете. Сам сосал у себя, бесконечно любя, да и ухо держал на примете[3]3
  Переводчик заменил все матерные слова в этом, несомненно, выдающемся стихотворении.


[Закрыть].

Зигги в упор уставилась на меня.

– Это… вообще-то мерзко.

Мне понравилось, что ее первая реакция была именно такой.

– Что конкретно? То, что он сам себя ублажал, или секс в ухо?

Не удостоив вниманием мой вопрос, Зигги поинтересовалась:

– А ты бы сам себе отсосал, если бы мог?

«Ни за что на свете, – собирался ответить я, но потом задумался. – Если бы это было возможно, я бы попробовал хотя бы разок, чисто из любопытства».

– Наверное…

– А проглотил бы?

– Боже, Зигги, ты задаешь трудные вопросы.

– Что, тут есть о чем задуматься?

– Ну, если я скажу, что ни за что в жизни, то буду выглядеть как настоящий засранец, но суть в том, что я бы действительно ни за что бы это не проглотил. Мы сейчас говорим о гипотетической ситуации, где я сосу свой собственный член, но мне нравится, когда глотают девушки.

– Но не все девушки глотают.

Сердце заколотилось – не просто быстрее, но и сильнее, словно долбя меня изнутри. Эта беседа очень резко вышла из-под контроля.

– Как насчет тебя?

Снова пропустив мои слова мимо ушей, она продолжила:

– Но парням не очень-то нравится отлизывать девушкам, так ведь? Если уж быть абсолютно честными.

– Мне нравится делать это с некоторыми девушками. Не со всеми партнершами, и не потому, что ты думаешь. Это очень интимный процесс, и не каждая женщина умеет расслабиться, отчего удовольствие уже не то. Не знаю. Для меня минет – что-то вроде мануального секса, только ощущения намного приятней. Но куннилингус? Это уже другая ступенька в отношениях. Для этого нужно доверие.

– Я никогда не занималась ни тем ни другим. Оба кажутся мне довольно интимными.

Оборвав разговор, я негромко поблагодарил бармена, поставившего передо мной «Гиннесс», но не знал, как унять странное победное чувство, бурлившее в крови. Да и вообще, в чем дело? Я не собирался стать первым, кто сделает ей куннилингус. Вряд ли я мог бы заняться этим с ней. К тому же Зигги настолько открыто высказывала свои желания… у меня в животе заныло, когда я понял, что если бы она хотела меня, то, вероятно, так бы уже и сказала. Она подошла бы ко мне, положила руку мне на грудь и спросила бы: «Уилл, ты меня оттрахаешь?»

– Эй! – сказала Зигги, склоняясь ко мне, чтобы привлечь внимание. – О чем ты сейчас думаешь?

Поднеся пиво к губам, я сказал:

– Ни о чем.

– Будь я склонна к насилию, моя ладонь врезала бы сейчас тебе по щеке.

Это меня насмешило.

– Ладно. Я просто подумал, что это немного… необычно: ты уже занималась сексом, но никогда никому не отсасывала и не была принимающей стороной.

– Ну… – она немного откинулась на барном стуле, – я вроде как отсасывала одному парню, но при этом понятия не имела, что делаю, так что просто вернулась в район лица.

– Парни довольно незамысловаты: вверх, вниз, и мы уже готовы отстреляться.

– Нет, я имею в виду… Это-то я понимаю. Я говорю про себя. Как делать это и одновременно дышать, да еще и не беспокоиться о том, что я его укушу? Допустим, при посещении отдела посуды в каком-нибудь дорогущем магазине у тебя никогда не возникало панического ощущения, что ты сейчас случайно махнешь рукой и перебьешь весь уотерфордовский хрусталь?

Расхохотавшись, я наклонился к ней. Эта девчонка была просто невероятной.

– Значит, когда у тебя во рту член, ты просто боишься… укусить его?

Она тоже начала смеяться, и секунду спустя мы уже оба, согнувшись вдвое, ржали над этой картиной. Но наше веселье почти сразу утихло, и я заметил, что Зигги смотрит на мои губы.

– Некоторым парням нравятся зубы, – тихо заметил я.

– Некоторым парням… например, тебе?

Сглотнув, я сознался:

– Да. Мне нравится, когда девушки ведут себя немного жестко.

– Когда они царапаются, кусаются и все такое?

– Ага.

От одних ее слов у меня по спине побежали искры. Я громко сглотнул, гадая, скоро ли смогу выбросить из головы образ Зигги, делающей все перечисленное.

– Сколько у тебя было парней? – спросил я.

Прежде чем ответить, Зигги глотнула чая.

– Пять.

– У тебя было пять парней, но ты никогда не делала минета?

Мой желудок ухнул в адскую бездну, и хотя я понимал, что от моего раздражения так и разит лицемерием, но сдержаться уже не мог.

– Срань господня, Зиггс, когда ты успела?

Она насмешливо закатила глаза.

– Я рассталась с невинностью в шестнадцать лет. Как раз в тот год, когда ты проходил практику у папы.

Когда я собрался было протестовать, она закрыла мне рот ладонью и продолжала:

– Даже не начинай, Уилл. Я уверена, что ты потерял девственность лет в тринадцать.

Мне оставалось только захлопнуть варежку. Она угадала.

Проницательно улыбнувшись, Зигги продолжала:

– Прошу прощения, но я даже не сомневаюсь, что у тебя были сотни женщин. Пять – не так уж и много. В школе я переспала еще с несколькими парнями, после чего решила, что делаю это неправильно. Особого интереса к процессу я не испытывала. В колледже у меня какое-то время был парень, но… возникло ощущение, что что-то не так. Сексом заниматься прикольно до тех пор, пока не переходишь непосредственно к делу. А потом получается что-то типа: «Хм-м, интересно, достаточно ли клеток я посеяла, чтобы завтра построить график зависимости от дозы для изучаемого реагента».

– Звучит уныло.

– Я знаю.

– Секс вовсе не скучный.

Она окинула меня испытующим взглядом и пожала плечами.

– Наверное, секс не должен быть скучным. Полагаю, он казался мне скучным потому, что большинство парней моего возраста понятия не имели, как обращаться с женским телом.

Зигги отвернулась, и я чуть не попросил ее снова взглянуть на меня. Я уже пристрастился к тому зуду, который охватывал мое тело под ее пристальным взглядом.

– Я их не обвиняю. Там, внизу, все довольно сложно устроено.

Она махнула рукой куда-то в сторону своих колен.

– Просто я уже давно не встречала мужчину, ради которого мне бы хотелось узнать, к чему вся эта шумиха.

Снова покосившись на мои губы, Зигги моргнула и уставилась на краны с разливным пивом над барной стойкой.

Я, глядя на свое пиво, потихоньку вращал кружку. Конечно, она была права – множество знакомых мне женщин занимались сексом не ради оргазма. Китти однажды сказала, что после секса чувствует особую близость со мной. Она сделала это признание как раз в тот момент, когда я начал мысленно перебирать содержимое своего холодильника. В эту секунду Ханна была мне куда ближе, чем Китти когда-либо до, после или во время секса.

Что-то в ней пробуждало во мне голод – словно мне хотелось так же честно и спокойно относиться ко всему, как она. Мне хотелось узнать Ханну, хотелось услышать ее мнение обо всем.

Я замер, не донеся пиво до рта и внезапно осознав, что мысленно назвал ее Ханной. Ощущение было такое, словно я долго сдерживал дыхание и наконец-то выдохнул.

Зигги была сестренкой Дженсена. Зигги была ребенком, которого я никогда не знал.

А Ханна была раскрепощенной, самодостаточной женщиной, сидевшей сейчас передо мной и, вне всяких сомнений, способной перевернуть мой мир вверх тормашками.