Текст книги "Сто оттенков неба"

Кристина Майер
Сто оттенков неба

Пролог

Саша

– Сашенька, ты? – донесся из спальни нежный старческий голос.

– Да, бабуль.

Наша семейная традиция: сколько бы раз за день я ни выходила из дома, возвращаясь, непременно слышала этот вопрос. Сердце трепыхалось радостно в груди: жива! Боялась, однажды вернусь – и встретит меня тишина. Да и врач вчера, выйдя в коридор, шепнул: «Крепись, недолго ей мучиться осталось».

А мне от этого легче? Я же без нее совсем одна останусь. Мучения бабули закончатся, а я не представляю, как буду жить дальше.

– Ба? – заглянув к ней в спальню, наклонилась и чмокнула в сухую морщинистую щеку – еще одна традиция. – Я сейчас быстро супчик приготовлю и покормлю тебя.

Не получалось у нее сквозь улыбку прятать боль. Обезболивающие почти не помогали.

– Не спеши егоза, не спеши. Сядь, – похлопала она по краю кровати рядом с собой, отодвигаясь немного к стеночке.

Как только я присела, она спросила:

– Что ты в школе получила?

Подняв сухую, бледную руку, спрятала ее в своих ладонях.

– Четверку по химии, диктант написала на четверку, – поймав укоризненный взгляд бабушки, поспешила оправдаться: – Бабуль, одна ошибочка была: запятую пропустила.

– Ты старайся, Сашенька, занимайся больше: экзамены уже совсем скоро, – ласково журила она.

Врала. Бессовестно врала. Никаких четверок и пятерок давно уже нет. Скатилась совсем. Диктант на тройку написала, а по химии и вовсе двойку получила. Но не расстраивать же ее. Она верит, что я в медицинский поступлю. Пусть с верой этой и уйдет.

– Люба не звонила? – строго спросила она, мотнув головой.

– Нет, сегодня не звонила.

– Ты не серчай на мать, – заметив грусть на моем лице, пригрозила она пальцем. – Ее тоже можно понять: работа, дети, да и муж… – махнула она свободной рукой.

– Я и не сержусь.

Давно уже не сержусь, не обижаюсь. Отец ушел из семьи сразу же после моего рождения. А мама, когда я пошла в первый класс. У каждого из них своя семья, работа, заботы. А я осталась им вроде как и не нужна. Спасибо бабушке: она не просто меня растила, воспитывала, но и научила не таить обиды. Прощать и любить своих родителей.

– Неизвестно, Сашенька, почему Господь так поступил. Может, чтобы я, старуха, одна не осталась? А, может, чтобы нелюбви ты от отчима и мачехи не испытала.

– Ба, я правда не переживаю по этому поводу.

Отца я видела всего несколько раз: он с семьей перебрался в другой город. Но раз в месяц исправно посылал небольшую, всегда разную сумму денег. Скорее всего, эти деньги он прятал от жены.

Мама приходила нас проведать раз в неделю, приносила продукты и оставляла по возможности деньги на лекарства. А в этом году она мне даже сапоги купила, а то старые совсем износились.

– Письмо от Зинаиды не пришло? – с надеждой в голосе спросила бабуля.

– Пришло, – обманула, глядя прямо ей в глаза. – Но прочту я его только после того, как мы поедим.

– Хорошо, егоза. Но потом за уроки, – строго попыталась произнести она, но из-за улыбки, украсившей ее лицо, это не очень получилось.

Переодевшись, аккуратно повесила школьную форму в шифоньер, прихватила тетрадку с ручкой и поспешила на кухню. Пока варился суп, я писала письмо от имени бабушкиной подруги. Ничего сложного: главное, не забыть упомянуть всех родственников и проказы внуков. Добавить пару смешных моментов. А за столько месяцев родословную Зинаиды Петровны я всю успела выучить наизусть. Выбрав на холодильнике среди старых конвертов самый свежий, аккуратно вложила исписанный листок и слегка сбоку заклеила. Вдруг еще понадобится?

Я не могла поступить по-другому, ведь эти письма так радовали бабушку. В моменты, когда я их зачитывала, она отвлекалась, забывая о боли, пусть всего лишь на мгновения.

Не получив ответы на последние два письма, я подозревала, что женщина, скорее всего, заболела. Три месяца назад пришел ответ, как оказалось, от дочери Зинаиды Петровны. В нем было всего две строчки:

«Мама умерла.

Не пишите сюда больше. Мы продаем квартиру».

Сказать об этом бабушке язык не повернулся: они уже более тридцати лет дружили по переписке и менять привычку на современные средства связи не собирались. Я и сама за эти месяцы так увлеклась их перепиской, что начала понимать и принимать бойкот против общения в интернете.

В письме ты пересказываешь события своей жизни. Каждая строчка выверена. Порой она написана после долгих размышлений. Письмо можно перечитывать многократно – и каждый раз есть вероятность увидеть в нем что-то новое, не замеченное ранее. А потом эти дни, недели ожидания ответа… Трепет, волнение, когда почтальон приносит письмо, не заменят никакие социальные сети.

А, учитывая наш скромный бюджет, о компьютере речи идти не могло. В телефоне бабуля ничего не разглядит и не поймет.

Войдя в спальню с тарелкой и письмом, услышала:

– Что-то я не хочу есть, Сашенька.

– Бабуля, не обсуждается, – строго произнесла я.

С трудом проглотив полтарелки супа, очередную ложку она ладошкой отодвинула, отрицательно помотав головой.

Хоть сколько-то съела.

– Теперь читай, – улыбнулась она.

В предвкушении приятных минут лицо ее немного разгладилось, появился легкий, почти незаметный румянец.

– Сашенька, пожалуйста, укол, – попросила бабуля, как только мы закончили читать и обсуждать письмо.

Боль, значит, совсем невыносимая. Быстро-быстро проморгав выступившие слезы, я поспешила к аптечке.

Последняя стадия рака.

Пока препарат не начал действовать, я сидела у кровати и держала ее за руку, медленно поглаживая, массируя пальцы.

– Сашенька, через два месяца у тебя день рождения, что ты хочешь в подарок? – как только боль стала отступать, спросила она.

Скоро заснет.

«Чтобы ты была жива и здорова» – проговорила про себя, не задумываясь.

– Ничего, бабуль. Я же не маленькая.

– Восемнадцать лет, Сашенька. Я хочу, чтобы у тебя осталась память обо мне на всю жизнь.

Ну, зачем она так?! Я же сейчас разревусь!

– Я там, в кофте сиреневой, в кармашке, откладывала копеечку, чтобы купить тебе подарок хороший. Цепочку золотую или колечко. Ты сама сходи в магазин, выбери.

Стиснув зубы изо всех сил, чтобы не разрыдаться, кивнула. Просто кивнула, ответить не смогла.

– Вот и договорились. – похлопала она сверху свободной рукой наши сплетенные вместе руки. – Иди, уроки делай, а я посплю.

* * *

Бабушка до моего дня рождения не дожила. Как и боялась, вернулась домой из школы, а меня встретила тишина.

Чтобы не сойти с ума в первые дни, я села писать письма. Просто так, неизвестным людям, вдруг кому-то захочется мне ответить? Вдруг кто-то также одинок, как и я, и ему не хватает общения?..

Но мне никто так и не ответил. А я ждала.

Деньги, что бабушка откладывала, ушли на похороны и скромные поминки. В двухкомнатной квартире я осталась одна. Мама, получив похоронные деньги, дала мне половину на расходы. С них я и купила себе в церкви серебряное колечко, в память о бабушке. Теперь оно всегда на безымянном пальце левой руки.

На день рождения ко мне пришла только Рита. Моя одноклассница и единственная подруга. Когда тебе нечего обсудить с друзьями, ты спешишь домой и выпадаешь из жизни школы, вечерних тусовок – они о тебе быстро забывают.

После смерти тяжелобольного, горячо любимого, родного человека, времени свободного больше не стало. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, устроилась уборщицей в одну строительную контору. После школы бегала убирать офисы: отмывала полы, окна, двери после отделочных работ. Платили немного, но ежедневно и меня это устраивало. Получалось даже немного откладывать: в кармашек сиреневой кофточки, что так и осталась висеть в шифоньере.

Вечерами готовилась к экзаменам. Порой засиживалась до утра. Я поставила себе цель: исполнить бабушкину мечту и поступить Медакадемию.

После сорока дней мама узнала, что бабушка оформила на меня дарственную – и я являюсь владелицей квартиры.

– Тебе не жирно ли одной жить в двухкомнатной квартире? Еще и в центре города? Мы вчетвером ютимся в двушке! Не вздумай продать, Александра! Моя доля тут тоже имеется. Братья твои также имеют свою долю! Продадим или обменяем: мы переедем в трехкомнатную, а тебе однокомнатной хватит!

Я молчала, не спорила. Пусть кричит. Это от обиды. Да и жизнь у нее нелегкая. Но чем дольше за ней наблюдала, тем более чужой она мне казалась.

Неужели, не осталось на этом свете ни одного человека, которого я смогла бы назвать родным? Не потому, что у нас общие ДНК. Нет. Я должна этого человека любить: всем сердцем, всей душой и чтобы он меня любил.

Глава 1

Макс

Сука!

Нет, тварь конченная! Не стоит оскорблять животных. Суки не убивают своих не родившихся детей. На это способны только твари!

А эта дрянь убила моего ребенка!

Вдавливая педаль газа, я несся на бешеной скорости, сам не знаю куда. Подальше от города. Подальше от нее. Вернусь – и никто не сможет меня остановить. Точно убью!

Плевать, что наши отцы старые друзья! Благодаря их дружбе, мне и навязали этот сраный брак!

«Вы красивая пара. Вы из одного общества. Она хорошая, воспитанная девочка. В ней ты можешь быть уверен: она не ради твоих денег выходит за тебя замуж»

Ложь! Именно деньги стали причиной ее любви! Ведь папочка к тому времени был уже почти банкрот! Из кроткой овечки быстро превратилась в хищную тварь. А я, дурак, поддался уговорам! Тогда мне казалось, что они правы.

Хорошо играла! Молодец! Пару месяцев любовь изображала, а потом начало проявляться истинное лицо. Списывал все на неопытность, молодость. Дети в двенадцать лет разумнее, чем она в свои двадцать пять!

Но выкручиваться и лгать она хорошо научилась. Чего стоили ее вчерашние слезы!

– Макс! – рыдала она, встречая меня после работы дома. – Макс, я ребенка потеряла!

Пока выяснял у нее, из-за чего произошел выкидыш, и почему мне не позвонила, Ира строила планы на вечер.

Ребенок – это единственное, чего я хотел в нашем браке.

Пока я пытался пережить потерю, закрывшись в кабинете и куря одну сигарету за другой, Ира, утерев наигранные слезы, отправилась к подружкам на закрытую вечеринку.

Адекватностью она не отличалась. Не найдя ее в спальне, забеспокоился. Вдруг сделает что-нибудь с собой? От общих друзей узнал о вечеринке, и что Ира не собиралась ее пропускать.

«Совсем дура?! Куда она поперлась? Ей лежать надо!!!»

По дороге заехал в частную клинику, где жена наблюдалась. Мне хотелось знать все нюансы, чтобы в будущем избежать подобного риска. Как скоро мы сможем повторить попытку? И какие назначения сделал врач? То, что она не должна разгуливать в таком состоянии, я не сомневался.

Высокий крепкий мужчина в белом халате вышел мне навстречу. Мне повезло, что я его застал. Он собирался домой после сложной операции.

– Здравствуйте! – пожал крепкую, гладкую ладонь. – Я – муж Ирины Шефер.

– Здравствуйте! – устало посмотрел он на меня.

– Я хотел бы узнать, какой период нам стоит предохраняться? Может, есть превентивные меры, чтобы избежать подобного в будущем?

Скептически улыбнувшись, он насупился и ответил:

– В вашем случае, лучше предохраняться до тех пор, пока вы точно не решите стать родителями.

Тугоухостью не страдаю, да вроде и понимаю всегда все с первого раза, а тут чего-то не уловил.

– Я Ирину предупредил: прерывание беременности – это всегда риск. Любой последующий аборт может привести к бесплодию.

Аборт?!

Затылок стянуло, нарастающая боль становилась все сильнее. Внешне я старался никак не выдать своего состояния. Только глаза прикрыл. Я чувствовал, как они сузились от гнева.

– С вами все хорошо? – голос моего собеседника звучал напряженно.

– Да, – голос сорвался, пришлось откашляться. – Все хорошо.

Рекомендации врача я вежливо выслушал, пропустив информацию мимо ушей. Сейчас мне хотелось найти эту дрянь и задушить ее.

Не помню, какой дорогой я добирался до нужного адреса, не помню светофоров, сплошных линий и скорости на спидометре.

Не помню, как вошел в здание, как ее отыскал. Очнулся только в тот момент, когда она стала задыхаться. Моя рука сжимала изо всех сил ее горло. Ослабив хватку, прорычал:

– Ты соберешь вещи – и свалишь из моей хаты и из моей жизни! А если еще раз пересечемся, руки я больше не отниму! Поняла? – стукнул кулаком у ее лица, проломал дверь. Оттолкнув ее грубо в сторону, добавил: – Я подам на развод.

– Я не дам тебе развод! – прокричала она мне в спину, когда я достаточно далеко успел отойти.

Это мы посмотрим! Лживая гадина!

Говорил отцу: «Давай составим брачный договор!» – «Ты, что? Леша – мой друг. Я не стану подвергать его семью такому унижению».

А теперь мне предстоит долгий развод с делёжкой и кучей потраченных нервов.

Возвращаться в свою квартиру, где все пропахло ею, желания не имел. Родительский дом, находящийся за чертой города, уже больше года пустует, ключи лежат в бардачке, пока она не съедет, переберусь туда.

Заехав в супермаркет, купил бутылку коньяка, кое-что из еды и кофе. Утром оно мне понадобится. На кассе уже добавил пачку Parliament.

А ведь бросил, полгода не курил.

Глава 2

Макс

Встать пришлось на час раньше, чтобы не опоздать в офис. Ехать на работу желания никакого нет. Но, если я – начальник, то свои хотелки стоит засунуть куда подальше. Бизнес есть бизнес: личным переживаниям в нем места нет. В голове до сих пор сумбур от свалившихся новостей, в области груди притаилась тупая боль.

Почему-то я уверен, что Ира носила сына, мою копию. Мне кажется, я даже точно могу представить его личико.

Тварь!

Утренний контрастный душ помог расслабить напряженные мышцы, крепкий кофе немного взбодрил. Надо заехать днем домой, забрать вещи на несколько дней. Костюмы, что висели в моей комнате, жали в плечах, но пуговицы легко застегивались.

Неужели, за полгода я еще больше раздался в плечах?

С центра добираться до офиса без пробок минут пятнадцать, отсюда это может занять больше часа. Пора выдвигаться. Проведя большим пальцем по экрану, увидел кучу пропущенных звонков и сообщений. В основном, от жены. Не читая, удалил на хрен всю ее писанину. Мне ее оправдания до одного места. Написал одно смс и отправил:

«Ты уже освободила мою квартиру? Если нет, у тебя три дня, потом выкину тебя и твои шмотки на улицу! Не пиши и не звони мне!».

Ночью шел снег. Дорожки к дому замело, ноги проваливались в десятисантиметровые сугробы. Притаптывая снег, направился в сторону автомобиля. Клубы пара застывали в воздухе вместе с дымом сигарет. Холодно.

Надо было встать раньше, расчистить тут все. Это сейчас морозец, а днем выглянет солнце, все растает и во дворе образуется каток. Но времени заняться этим уже не оставалось.

Выехав за ворота, вылез из машины, чтобы их закрыть. Давно предлагал установить автоматические, но родители не согласились. Вот теперь топаю по снегу! Внимание привлёк припорошенный снегом почтовый ящик, в отверстиях которого что-то белело. За ключами пришлось вернуться в дом.

И так опаздываю, нужна ли мне эта корреспонденция? Сколько она там лежит: месяц, два, три? До вечера бы никуда не делась!

В ящике лежало два письма: одно из косметической компании, скорее всего, рекламная рассылка, а второе – от какой-то Александры Котовой.

Кто она такая? Может, адресом ошиблась? Ладно, в офисе разберусь.

Кинув письма на пассажирское сидение, завел автомобиль и поехал на работу, по дороге выкуривая одну сигарету за другой. Надо заехать в магазин, взять пачку.

На работе сосредоточиться ни на чем не получалось. Ира названивала, писала, пришлось вырубить звук на телефоне и бросить его в ящик стола. Предстоял непростой разговор с родителями. Надо им как-то сообщить о разводе. У жены своя версия, и она обязательно ею поделится с родными и друзьями. Я в ней выступлю монстром, а она – жертвой.

Да пофиг!

Доказывать никому ничего не стану. Друзья поддержат. Родители должны понять. Вечером надо заехать к Алмазу. Пусть занимается моим разводом.

Мой друг и адвокат – Леха Алмазов. Жесткий, бескомпромиссный, он берется за самые сложные гражданские дела и не проигрывает. Его иногда в шутку называют вторым Генрихом Падва. Ирония судьбы: он был шафером у нас на свадьбе.

По селектору отрывисто отдал распоряжение:

– Вера, чашечку кофе, пожалуйста.

Открыв полностью створку окна, запустил в кабинет свежий морозный воздух. За три часа тут все пропахло табачным дымом. Достал новую сигарету из пачки, одним щелчком зажигалки поджег ее. Холода почти не чувствую. Тело расслабляется.

Подхожу к столу, беру оба конверта, что достал утром из почтового ящика. Письмо с лейблом известной косметической марки выбросил в корзину, не распечатывая.

Второе, судя по дате, уже неактуально: пришло оно два месяца назад, но я его не выбросил. Интересно, кто такая эта Александра Котова?..

Ляпота! Двадцать первый век на дворе, а мы ручкой на тетрадном листе письма пишем!

Выбросив окурок, сел в кресло, тут и Вера с чашечкой кофе подоспела.

– Спасибо, Вера.

– Не за что, Максим Юрьевич.

На женщину я не смотрел, крутил в руках двойной листок. Красивым ровным почерком исписан был лишь лист. Стало не просто интересно, а крайне любопытно, кто это нам пишет?..

После каждой строчки хотелось выматериться. Сколько этой писательнице лет?!

«Здравствуйте!»

Ну, здравствуй.

«Если вы вскрыли письмо, прошу вас, не выбрасывайте его сразу, прочтите.

Я не знаю ваш пол, ваш возраст, ваше имя. Я никогда вас не видела и не слышала ваш голос. Я просто указала первый, пришедший на ум адрес. Я пишу письмо вслепую, не знаю, кому оно придёт? И придет ли оно вообще?.. Мне очень много неизвестно, но в одном я уверена: если это письмо попало к вам, значит, так распорядилась судьба – и оно предназначено именно вам.

Это письмо – словно прыжок в пустоту, с надеждой на то, что оно изменит вашу жизнь, что оно изменит мою жизнь. Когда-то такое же письмо помогло моему самому родному человеку обрести друга. Может, это случится и с нами?..

Я – обычная девушка. И я не сумасшедшая. Хотя у вас могло сложиться такое мнение.

Я люблю смотреть на небо. Вот сегодня оно пасмурное, серое, как мое настроение. Обожаю ясное, солнечное, голубое-голубое небо, особенно, когда вдалеке словно белая перина висит кучевое облако, в которое так и хочется прыгнуть. А ночное небо? Оно завораживает так, что невозможно оторваться! Но ночь, как и все в этом мире, заканчивается – и небо окрашивается в новые цвета. Моя мечта: увидеть воочию северное сияние.

Я была бы рада нашей дружбе по переписке. Неважно, сколько вам лет, чем вы занимаетесь, ваши увлечения. Если вы хотите со мной общаться, я буду только рада обо всем узнать от вас.

Я проверяю свой почтовый ящик каждый день в надежде получить от вас ответ. Наверное, мой поступок кажется вам безумным, непонятным, но мне просто хотелось доставить вам радость, заставить улыбнуться.

Не смотря на то, что я вас не знаю, я надеюсь, что у вас в жизни все сложится – и ваши мечты осуществятся. Мне будет приятно, если вы ответите на мое письмо. Можете задавать мне любые вопросы, с радостью на них отвечу. Можете делиться своими переживаниями или рассказывать истории из своей жизни. Я всегда буду рада с вами пообщаться»

Перечитывая письмо, останавливался на тех предложениях, которые больше всего бесили:

«Я всегда буду рада с вами пообщаться»,

«Можете делиться своими переживаниями»,

«Я была бы рада нашей дружбе по переписке»…

Это вообще шедевр! Я буду переписываться с «не сумасшедшей» одинокой старой девой? Будь у этой писательницы личная жизнь, не страдала бы.

Если ты симпатичная, совершеннолетняя баба, не старше сорока, мне бы доставило радость твое «сделаю тебе минет»! А гребанные психоаналитики мне на хрен не нужны!

«Пацаны, у меня подружка в Питере живет, мы друг другу письма шлем! Делюсь с ней самым сокровенным!»

Подняв конверт, убедился, что адрес запомнил верно.

Да у тебя уши в трубочку свернутся, начни я тебе свои мечты и желания описывать! На небо ей нравится любоваться! А мне нравится трахаться! Так, чтобы от криков звон в ушах стоял!

Смяв листок в ладони, я выбросил его в мусорную корзину.

Спасибо, Александра, помогла отвлечься.

Но эта наивность и навязчивость взрослого человека продолжали раздражать, не получалось сконцентрироваться на действительно важных делах.

А, может, тупой развод какой-то бабы? Мы сейчас в Питере офис открываем, вполне возможно, что такая же тварь, как Ира, решила хорошо устроиться в жизни.

Или пацаны разыграть решили? Да нет! Скорее, первое. Я мог еще несколько месяцев в родительский дом не наведываться. Только откуда эта Александра обо мне узнала?

Нажав на кнопку селектора, четко произнес:

– Вера, принесите мне, пожалуйста, почтовый конверт и тетрадь. Тетрадь обязательно в клеточку.

– Письмо будете диктовать, Максим Юрьевич? – удивленно прозвучал ее голос.

Бросив короткое «нет», отключил связь.

Половина тетрадных листов покоилась в мусорной корзине, когда я остановился на окончательном варианте.

В дверь постучались. Я не сомневался, что это моя помощница.

– Вера, входите.

Поправляя толстые очки на переносице, она уверенно обратилась ко мне:

– Максим Юрьевич?.. – эта «железная леди» страха передо мной не испытывала, в отличие от других подчинённых. – Все собрались и ждут только вас.

Я чуть не принялся уточнять, кто собрался, и где ждут, но в голове холодный голос напомнил о совещании.

– Иду. Отправьте это письмо сегодня, – передав ей конверт, направился в конференц-зал.