Текст книги "Строптивица и нахал"

Глава 8

Милана

– Ланка… – Соня, прикрыв рот ладошкой, смотрела на меня, как на новое чудо света, – По-моему, это перебор.

– Успокойся, – поправляя макияж, произнесла я.

Самой бы последовать совету! Меня заметно потряхивало: не каждый день выходишь замуж.

– Как в дешевом спектакле… Ты не могла бы переодеться? – подруга меня словно не слышала.

– Не хочу! Сегодня у меня траур: я ставлю крест над своей свободой.

– Хотя бы вуаль и шляпку сними, – умоляюще пропищала она.

– Зачем? Кажется, они мне очень идут, – поправляя сетку, еще раз провела кроваво-алой помадой по губам.

Мое спокойствие было наигранным. Я боялась! Чьей реакции боялась больше, даже не знаю: отца или Тимура? Скорее всего, второго, но отступать не собиралась. Я из-за этого наряда вчера все магазины объездила. Соне ничего не сказала, чтобы она не смогла меня переубедить.

– Милана, давай наденем белое? – продолжала настаивать подруга. – Если не хочешь белое, можно любой другой цвет, только не черный! – чуть ли не ныла она. – Ты хочешь, чтобы твоего отца удар хватил?

– Белое я надену при разводе, обещаю.

Отец, увидев меня, как и предполагала Соня, схватился за сердце и приказал быстро переодеться. Что-то такое я и предвидела, поэтому морально подготовилась. Уступать в этот раз не собираюсь.

Хватит! Я устала от того, что мною всю жизнь командуют. За время, проведенное в Англии, я изменилась: появилась решимость противостоять отцу. Понимала, к сожалению, что мне надо доучиться, и это не гарантировало, что я найду хорошую работу и смогу жить без поддержки отца. На зарплату я просто не выживу. Плохо, наверное, когда ты знаешь, что за твоей спиной надежный тыл. Лишиться этого страшно… да и не факт, что если я найду работу, то со мной не случится то же самое, что было в Англии: отец надавит на нужные рычаги – и меня попросят уволиться.

Что за жизнь меня ждет с Тимуром, не знаю. И как бы он ни пытался нагнать на меня страху, подсознательно я его не боялась. Он вызывал у меня разные эмоции, но страха среди них не было. А, может, я за эти пять лет так смирилась с судьбой, уготованной мне отцом, что перестала адекватно на это все реагировать?

– Не переоденусь, – заявила спокойно.

Нотка хамства проскользнула, но, я надеюсь, отец этого не заметил. Так разговаривать с папой я себе ранее не позволяла. Разозлился. Ну и пусть! Не уступлю! Он не заставит меня пойти и переодеться!

Соня пыталась слиться с декором, вжавшись в перила, старалась не шевелиться.

– Переоденешься! – прокричал отец. – Бегом! – властно отдал приказ.

– Это мои похороны. – от этих слов он вздрогнул. – Я хороню свою свободу, передаю жизнь в руки деспота. Не знаю, правда, за какие грехи? – всю горечь пыталась вложить в слова. – Я была подростком, несмышлёной девочкой, а ты?.. За один проступок сослал меня в Англию! Я должна стать женой человека, который меня не любит! Ты – очень заботливый папочка. Желаешь мне счастья? – иронию в голосе и не пыталась скрыть.

Уже не надеялась его разжалобить и изменить решение.

– Цвет наряда соответствует моему настроению. И, если тебе не нравится мое платье и отсутствие счастливой улыбки на лице – отменяй свадьбу! Переодеваться я не стану! – набралась смелости возразить, выплеснуть горечь, что прятала в одном из тайников своей души. – Я бы ни за что не вышла за него замуж! Но мне даже предположить страшно, как ты можешь испортить жизнь мне и Тимуру. Так что наряд соответствует случаю.

Отец был зол, шокирован. Я посмела перечить! Он никогда не поднимал на меня руку, а сейчас вижу, что хочет это сделать. Не будь за моей спиной Сони, неизвестно, чем бы все закончилось. До сегодняшнего дня он своим авторитетом умел подавлять без рукоприкладства.

А так иногда хотелось вернуть время назад, вновь стать его маленькой принцессой! Ощутить его любовь и нежность… Я не могу сказать, что я ему безразлична, нет. На протяжении последних лет чувствовала его беспокойство, заботу. Пусть он и пытался скрыть это за маской жесткого авторитетного родителя. Не ленился же каждые две недели прилетать в Англию и хоть несколько часов проводить со мной, хотя не каждая встреча и заканчивалась добрым прощанием. Но это все не то. Мне хотелось как раньше: чтобы он гладил меня по голове, хвалил даже за маленькие удачи, чаще улыбался и шутил. Невозможно вернуться на десять лет назад. Но тогда все было именно так. А ночью, когда он укладывал меня спать, рассказывал придуманные им сказки, целовал щечки, если претворялась, что сплю, щекотал пятки.

Понятия отца о доброте, чести, справедливости многим было не понять. Он выстроил вокруг себя мир, наделил его определенными правилами и обычаями. И все, кто смели с ним не согласиться – а таких было немало – жестоко порицались.

У него и друзей-то настоящих нет, ну, кроме моего крестного. Но тот и сам личность авторитетная. И отца знает с детства, поэтому ему можно говорить все, что он думает, а не лебезить, как делают это те, кто хочет попасть в окружение отца.

Крестный, кстати, отказался сегодня посещать фарс, именуемый свадьбой. Позвонил мне час назад и сказал:

– Милана, ты же знаешь: я тебя люблю как родную дочь. И вот, когда ты выйдешь замуж, как положено – по любви – я буду рядом. А сегодня… моя девочка, прости старика, но я не приду.

Положив трубку, я разревелась. Вуаль хорошо скрывает покрасневшие и припухшие глаза.

– Хорошо, – раздраженно произнес отец, – Хочешь нас опозорить? Чтобы завтра во всех сетях и газетах пестрел твой траурный наряд? Вперед! Садись в машину! – развернулся и быстро зашагал к автомобилю.

Водитель и охрана отца, увидев меня, остолбенели. Соня, прячась за моей спиной, старалась идти на носочках, чуть не наступая мне на пятки. Наверное, надеется, что гнев отца на нее не падет, если она станет почти незаметной. Еще бы пакетом, что держала в руках, перестала шуршать!

– В машину! – вновь приказал папенька.

Застывшие работники отмерли и кинулись выполнять приказ.

Его чувства легко понять: я же посмела опозорить отца при всех. Чьи головы сегодня полетят? Я не чувствую неудобства. Такое повышенное внимание должно бы меня раздражать, но греет мысль, что Тимур в восторг не придет, увидев невесту.

Улыбнувшись водителю, получила в ответ легкую улыбку и кивок.

В машине Соня старалась лишний раз не шевелиться, вцепилась в пакет, словно в спасательный круг. От отца такие волны гнева исходили, что все ежились.

Когда подъехали к зданию загса, я чуть ли не первой выпрыгнула из машины. Ребята уже смирились с моим нарядом, поэтому откровенно не пялились. А, может, просто старались не злить еще больше босса. Я попыталась взять у Сони пакет, но она так в него вцепилась, что пришлось не просто тянуть, а прилагать усилия. Отдавать она его и вовсе, по-моему, не собиралась.

– Нет, – прошептала она. Мотая при этом головой, надеялась, что я отступлю. Ни за что!

Отвлеклась от перетягивания пакета в тот момент, когда заметила спускающегося к нам Тимура. Неспешно двигаясь, словно сытый хищник, он сканировал нас взглядом. Я замерла, пульс учащенно застучал, дыхание перехватило. Я ждала его реакции. Страшно… Жених прошелся по мне спокойным взглядом, задержавшись на вуали, груди и ногах, не показав эмоций, неспешно продолжил путь. А я-то надеялась!

Рядом с ним шел молодой, лысый верзила. Один из его друзей? Больше никого вокруг не было, значит, это и есть свидетель. Зная Тимура, уверена: кого попало он бы не позвал. Можно уверенно сказать, что парень надежный, «пиарить» нашу свадьбу не станет. Люди отступали на пару шагов, пропуская этих харизматичных красавцев, наводящих страх одним своим видом.

Лысый, как ни странно, тоже не выказал эмоций, словно каждый день видит невест в черном. Спросил негромко что-то у Тимура, услышав такой же тихий ответ, только ухмыльнулся.

Тимур, в отличие от меня, выглядел как настоявший жених: костюм тройка светло-серого цвета пошит, скорее всего, на заказ, идеально сидит по фигуре, белоснежная рубашка, галстук, словно он только что сошел с обложки глянцевого журнала. Почти так же был одет и его друг, только костюм на нем тёмно-синего цвета. Неудивительно, что этих красавцев провожали взглядами.

Пока они не подошли к нам, резко рванула из рук остолбеневшей Сони пакет, буквально выдрала его из рук подруги, оставив в ее зажатых кулаках куски целлофана.

Возмутиться она не успела. Вытащив демонстративно приготовленный заранее букет, вернула ей в руки так полюбившийся, изодранный, правда, уже пакет. Без возражений она его приняла, что лишний раз доказывало, что девушка не в себе. Сминая его в руках, она искала, куда бы его выкинуть.

Отец, увидев в моих руках букетик черных роз, пронзил меня своим фирменным взглядом, зло, громко выдохнул, но ничего не сказал. Мужчины уже подошли к нам, а я мысленно радовалась тому, что папа уже ничего не сможет мне сделать за мои выходки. Когда подняла глаза на Тимура, веселиться мне расхотелось. Отчетливо поняла, что зря радуюсь. С отцом проще: тот хоть и деспот, но все же любит единственного ребенка.

Мужчины пожали друг другу руки, но на приветствие это мало походило, напоминало скорее демонстрацию силы. Тут понятно, что Тимур физически сильнее, но я говорю о силе духа. А в этом никто из них не уступал. Даже охрана, нанятая для защиты, отступила на полшага, когда они смотрели друг на друга. У папы бесспорно больше власти, денег, влияния в обществе, но Тимур более жесткий, холодный, опасный. И эту акулу папа умудрился поймать на крючок. Сочувствовала ли я отцу, если сорвется эта хищная рыба рано ли поздно и вдруг захочет отомстить?..

Все, кто находились в огромном фойе загса: женихи, невесты, дружки, многочисленная родня и друзья, смотрели на меня, как на приведение. Вот идиотка! О том, что в загсе мы будем не одни, не подумала. В глазах людей плескался ужас. Некоторые лица после взгляда на меня исказила гримаса возмущения. Ну, их понять несложно: гости все такие празднично одетые, невесты в девственно-белых нарядах, в волосах у всех или диадема, или шпильки со стразами, а я тут в черной шляпе с вуалью. Хотела позлить Тимура, а навлекла на свою голову ненужное внимание. Хорошо, что еще никто не начал меня снимать. Ну, думаю, с этим тоже задержки не будет. Вон уже приходят в себя, зло косятся в нашу сторону, свои возмущения и не думают скрывать: шепчутся так тихо, что мне все слышно. Мужчины, окружавшие меня и Соню, были спокойны как танки на охране рубежей наших границ.

Соня молча наблюдать за этой картиной не смогла, принялась нести какую-то ахинею, непонятно зачем оправдать решила мой наряд:

– Моя подруга исповедует веру кромозунги, – выдумывала на ходу Соня, – У них принято надевать на свадьбу черное, а на похороны – белое. Именно этот цвет по их поверьям приносит счастье и вечную любовь брачующимся.

Соня врала убедительно. Поэтому, легко поверив в эту ересь, люди принялись обсуждать ее слова. Волной по толпе прокатилась информация. Все, кто не успел услышать слова Сони, услышали их уже от стоящих рядом.

Кто-то понимающе кивал, кто-то продолжал возмущаться:

– Мы в России живем, и стоит соблюдать обычаи и веру этой страны!

Всем не угодишь.

Минут через пять я перестала быть мегапопулярной: народ как-то смирился, в конце концов, с моим нарядом. Недовольные, правда, еще оставались. Вновь подъехавшие жених и невеста вместе с друзьями и родней, заметив мой наряд, удивились, но «добрые» люди поспешили их успокоить:

– Невеста веры какой-то странной, вот и вырядилась в черное. Так у них счастье и любовь приманивают – траурным одеянием, – посмеивались они надо мной благодаря Соне.

Удружила! Лучше бы они и дальше оставались в неведении, злились и боялись. Благо этот балаган остался позади – нас пригласили в зал торжеств. Под вальс Мендельсона, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, мы вошли в комнату. Рядом со мной Соня, отец и охрана сзади, а лысый дружок возле Тимура.

Женщина, стоящая за столом – в ярком наряде, с крупной розой на груди – натянуто улыбалась. Когда остановила на мне взгляд, она плюхнулась на стул и улыбка сползла с её лица. Наверное, не я одна на ее памяти сумасшедшая: быстро придя в себя, она поднялась.

– Жених и невеста, пройдите в центр, – указала она рукой, куда именно пройти Тимуру и Соне.

Папа, схватив меня сзади за плечи, пододвинул к жениху. Как по команде, Соня и Лысый отступили. Я осталась стоять в центре рядом с Тимуром, а тетка вновь плюхнулась на стул.

Не знаю, что хотела сказать работница загса: лицо ее сделалось возмущенным, она открыла рот, но, не произнеся ни звука, тут же его захлопнула. Под чьим взглядом она вся съежилась, непонятно, но мужчины, окружавшие меня, смогли на нее своим присутствием, без единого слова нагнать страху.

– Вы начнете? – рявкнул отец, так громко и неожиданно, что подпрыгнули и мы с Соней.

– Да, конечно, – пропищала она.

Подскочив на ноги, женщина засуетилась, принялась перебирать бумажки, перекладывать толстенную книгу с места на место, нервно зашуршала страницами, ища нужную.

– Но… – пребывая в недоумении, она рукой показала на меня.

– Начинайте! – от одного произнесённого этим человеком слова в комнате словно похолодало на несколько градусов.

Только Тимур так выговаривал буквы, что мороз проходил по коже!

– Да, да, хо-ро-шо, – заикаясь, она вновь принялась шуршать страницами.

– Уважаемые бра-чующие-ся… – заикалась женщина после каждого второго слова.

Слушать ее было тяжело. И так нерадостное настроение усугублялось от ее заикающегося голоса. Я готова была просто поставить свою подпись, лишь бы все это не слушать.

Сначала мы подтвердили добровольность нашего решения стать супругами. В этот момент так и хотелось обернуться и посмотреть папеньке в глаза.

– Принимая данное вами согласие в присутствии родителей, друзей и близких гостей, я регистрирую ваш союз. Прошу вас подойти к столу и скрепить ваш тандем подписями, – регистратор пришла в себя, перестала заикаться: годами выученная речь лилась плавно и монотонно.

Расписавшись в книге, мы вернулись в центр комнаты.

– Многоуважаемые новобрачные, в соответствии с Российским законодательством, отныне ваш союз узаконен. Теперь я величественно объявляю вас мужем и женой. В знак большой и чистой любви и верности прошу вас обменяться кольцами.

«Хоть кольца купил хорошие и с размером угадал»

Думала, железные ободки принесет! Ошиблась. Крутое кольцо сейчас блестело на моем пальце. Я небольшой любитель украшений, но это мне очень понравилось, строгое и изящное. Белое золото с россыпью мелких бриллиантов. Наверняка брендовое, но рассматривать при Тимуре, естественно, не стану. Обойдется!

Не показав эмоций, опустила руку на свой букет. Носить его будет не стыдно. Почти такое же сверкало на пальце моего уже мужа.

– Можете поздравить друг друга поцелуем, – как-то совсем неожиданно раздался голос регистратора. Я о таком совсем не думала, поэтому и растерялась.

Тимур развернулся ко мне лицом, принялся рассматривать губы.

Свое волнение скрыть мне теперь не удалось. Неужели, он меня сейчас поцелует?

Нервно облизнув губы, пыталась поймать его взгляд. Не смотрит. Не хочу этого поцелуя! Как мне избежать этого, если несколько пар глаз смотрят на нас? Тимур приблизился еще на шаг…

– Достопочтенные супруги, этот особенный день запомнится вам навсегда. Сегодня вы создали семью. Теперь вы – муж и жена, основатели новой ячейки общества и продолжатели своей династии, – регистратор пыталась скорее завершить церемонию: мое состояние ее не волновало, она спешила закончить свою речь.

А мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Возникло дикое желание сделать шаг назад, но я не отступила. Мысленно приказала себе сжать губы, когда он станет меня целовать. Как-нибудь переживу его прикосновения. Охватило меня такое волнение совсем некстати, словно я никогда раньше не целовалась!

Подняв руку к моему лицу, Тимур указательным пальцем приподнял вуаль, поднял взгляд от губ, ухмыльнулся и стал наклоняться к лицу…

– В супружеской жизни заботьтесь друг о друге, дарите тепло и доброту друг другу. Всегда помните тех, кто воспитал вас – ваши родители. Я хочу пожелать вам счастья, благополучия и удачи. А сейчас гости могут поздравить молодых супругов.

Голос регистратора брака отрезвил нас обоих. Опустив вуаль, Тимур отступил. Я ощущала его злость.

– Дорогие супруги, в настоящий момент я вручаю вам ваш первый общий семейный документ. Свидетельство о заключении брака следует вручить супругу, так как он является главой новоиспеченной семьи. Примите мои поздравления, – на одном дыхании выпалила работница загса. Если ее и смутил наш несостоявшийся поцелуй, прыти скорей закончить церемонию это не поубавило.

Взяв из ее рук документ, Тимур, не дожидаясь никого, устремился к выходу. Вот нахал! Все мое нутро вопило об унижении. Хотелось мне этим букетом стукнуть его по голове, но он тогда точно пристукнет меня.

– Кроматанги не целуются на свадьбе! – возмущенно выпалила Соня работнице загса, словно это она во всем виновата.

– Ты хоть запоминай тот бред, что несешь! – шёпотом возмутилась у дверей, когда новая пара со своими гостями двинулась в зал. – То кромозунги, то кроматанги!

– Да ладно, – махнула Соня рукой, – Будто они запомнят!

– А вдруг начнут гуглить?

– Не подумала, – ни капли не раскаиваясь, спокойно произнесла подруга.

– Молчи лучше.

Мы с Соней отстали. Мужчины шли впереди на приличном расстоянии. Зеваки направляли в мою сторону телефоны. Хоть и делали вид, что снимают невест и женихов, понятно было, кого они на самом деле снимают.

– Ну, что? – лучезарно улыбнулась я толпе. Почему-то обернулись как по команде в большинстве своем мужчины. – Кто хочет поймать букетик невесты? – подняла я черные розы повыше и покрутила в руке, позволяя всем его внимательно рассмотреть. – Все незамужние, разведённые, вдовицы и те, кому надоел нынешний муж, могут поймать счастливый букетик! – поднеся розы к носу, понюхала их напоследок.

По-моему мне не придется с ними расставаться: многие вжались в стеночку, пара девушек успела сделать шаг в мою сторону, но, под осуждающими взглядами толпы, вернулась быстренько назад. Общественное мнение оно такое.

– Ну, как хотите! – улыбнулась я.

«Выброшу в урну» – добавила про себя.

– Мне давай, – нашлась одна смелая блондинка. – Я документы на развод оформляю, мне теперь ничего не страшно. Такой красивый букетик обязательно принесет мне счастье, – улыбнулась она.

Я не могла не улыбнуться в ответ. Немного старше меня, дерзкая, уверенная в себе женщина. Люблю таких!

– Держи! – вложила в протянутые руки.

– Спасибо! – покрутив его, она понюхала розы. – Крутой наряд, мне нравится, – без насмешки, весело, по-доброму произнесла она.

– И мне.

– А вот им – нет, – кивнула Соня в сторону толпы.

– Будь счастлива! – оглядываясь на толпу, громко произнесла блондинка.

– И ты! – от души пожелала я этой светлой женщине.

Попрощавшись, мы поспешили на улицу.

Мужчины уже спустились и ждали нас у машин. Уверенной походкой, с высоко поднятой головой я шла навстречу своей новой жизни.

Глава 9

Тимур

«Ха!» – мысленно усмехнулся. Документ в моей руке подтверждает, что я теперь женат. Это бумажка жжет не руку, а сознание. Илья выглядит если не довольным, то расслабленным точно.

Когда они появились, мне было приятно наблюдать за его злостью: как он нервно закусывал губу, как сжимал в кулак левую руку… Он готов был прибить дочь за ее выходку. Только поэтому мне не стоило злиться на Милану.

Спасибо ребятам с охраны: предупредили, что моя невеста решила в черное нарядиться. И настояла же на своем: не смог Илья заставить ее переодеться! Пока они ехали, мы с Артемом уже все перетерли. Этот гад долго шутил и смеялся. Я предполагал, что Милана, поняв, насколько неудачной оказалась выходка, почувствует себя неловко. Ошибся. Я внимательно наблюдал за ней. Она держалась достойно.

Еще утром я представлял совсем другую картину: думал, Милана явится вся в белом, а рядом будет мельтешить фотограф, свадьбу года запечатлеют на камеру, а потом наши фото появятся во всех соцсетях. Заставить меня позировать никто бы не смог, но одна мысль об этом вызывала отвращение. Но Милана смогла меня удивить. Все женщины с детства, по-моему, мечтают нацепить белый наряд и похвастаться подружкам статусом замужней дамы. Но, видимо, Милане эта свадьба претит не меньше моего. Значит, не ошибся: и правда не хочет быть моей женой. Как-то и злость на нее незаметно стала меньше. Но Ильи Сергеевича это не касалось.

Даже получилось немного расслабиться. Хотя спускать с рук выходку Миланы не собирался. Нечего ей позволять делать все, что в голову взбредет!

Странно было то, что возникло желание огородить ее от осуждающих взглядов. Разозлившись на себя, пытался запретить себе об этом думать. Ну, как же! Получалось контролировать подчиненных, но вот собственные мысли… И ещё больше разозлился на себя за это.

Артем, увидев ее, даже присвистнул. Сказал, что рад был бы иметь такую жену, жаль, что к ней еще и тесть прилагается, которого родней считать не хочется.

Я старался о таком даже не думать, мыслей не допускать, что наш брак может стать настоящим. Но не мог с ним не согласиться: Милана приковывала к себе взгляды мужчин. И дело тут не только в черном платье: у нее хороши были еще и осанка, манера поведения, фигура. И, конечно же, девушка была красива. И даже в черном она не источала уныние и тоску: от нее веяло какой-то легкостью, непринужденностью, живостью. Отступать от плана намеченной игры не собирался, но впервые задумался, что не так легко мне может достаться победа, как я надеялся.

– Моя жена поедет со мной, – произнёс властно, как только они с подругой спустились к нам.

Направился к своей машине, не оборачиваясь, чтобы не наблюдать за недовольной миной Ильи. Пусть бесится.

– Что стоишь? – обернулся к Милане. Открыв дверь, кивнул на пассажирское сидение.

Артем собирался уезжать на своей машине, значит, мы сможем остаться наедине. Поговорить не помешает.

– Соня едет с нами! – категорично заявила она.

Подружка молча стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу.

– Пусть едет, но, надеюсь, первую брачную ночь мы проведем без твоей подруги?

Обе покраснели, испуганно переглянулись.

«Ой, надо же, смутились»

– Куда мы едем? – спокойным тоном задала она вопрос.

Приподняв немного юбку, стала располагаться на сидении. Распахнутый впереди разрез позволил увидеть тонкое кружево чулка. Не глядя на меня, она ровно уложила складки. А мне захотелось подойти и распахнуть их обратно.

«Стою и пускаю слюни на ее ножки, словно никогда не видел ничего подобного!»

Илья Сергеевич, стоя рядом с моим автомобилем, переводил растерянный взгляд с меня на Милану. А что он думал? Навяжет свою дочь – и мы станем жить по его правилам? Раньше надо было думать! Условия договора я выполнил, а дальше лезть никому в свою жизнь не позволю. Он сам передал мне все права на дочь.

– А отметить? – раздраженно произнёс он, не до конца еще осознав, что потерял свое влияние.

– Думаю, вашей дочери некогда отмечать: она на похороны еще должна успеть.

Ребята пытались сдерживать смех, маскировали его за кашлем. Артем, не стесняясь, заржал в голос. Поймав недовольный взгляд моего тестя, нисколько не стушевался, продолжал хохотать. Подружка испуганно оглядывалась, мечтая наверняка поскорее сбежать.

– Нечего отмечать, Илья Сергеевич. Сделка состоялась. Могу пожать вам руку, как принято во всем деловом мире. А если хотите отметить – это без молодоженов. Я свою часть договора выполнил, на этом все. Жаль, конечно, Милана так старательно подготовилась.

Отвечать она мне не стала. Смерив высокомерным взглядом, повернулась к отцу:

– Ты мое отношение к этому мероприятию знаешь, папа. Тут нечего обсуждать.

– Вот и хорошо. А сейчас мы едем в твой уже бывший дом, ты собираешь пару чемоданов – только необходимое – и мы едет в нашу квартиру. У меня не хоромы на весь этаж, обычная двушка, поэтому захламлять ее не стоит. Карточки можешь сразу вернуть отцу. Теперь ты будешь жить по средствам мужа, а не папы. Понятно?

Мои слова оспаривать никто не посмел. Вот и хорошо. Я в доме хозяин, и решения принимать мне. Понял это и отец Миланы.

– А я могу подарить ей свадебный подарок? – недовольно посмотрел он на меня.

– Да, но это не должно быть жилье: она будет жить со мной под одной крышей.

– Хорошо, тогда мы едем за вами, – бросил Илья, развернулся и направился к своей машине.

– Я лучше на такси домой вернусь, – скосив на меня лицо, словно я этого могу не заметить, выдавила подружка, помахав моей жене рукой.

Милана хотела ее переубедить, но, поймав мой взгляд, сказала, похоже, не то, что собиралась:

– Я тебе наберу, – спокойно произнесла она и отвернулась.

Боится оставаться со мной наедине, но и страх показывать не хочет. Интересно…

Попрощавшись, блондинка убежала.

Заметил, как Артём провожает ее взглядом, скривился. Мы друг друга с одного взгляда понимали. Ему несложно будет догадаться по моей мимике, что на таких вертихвосток внимания не стоит обращать. Не для серьезных отношений такие девушки, не доросли еще. А их бурная молодость может перерасти в не менее бурную зрелость.

Он ухмыльнулся и поднял вверх указательный палец, что означало: сойдет на один разок.

– Пристегнись, – резко произнес, не глядя на Милану.

Занял водительское кресло. Потянулся за ремнем безопасности, рука дрогнула, не смог с первого раза попасть в фиксатор. Чтобы пристегнуть свой ремень, Милане пришлось отпустить руку, удерживающую разрез на ноге.

Мой взгляд остановился сначала на красивой линии женских икр, на тонких щиколотках. Непроизвольно проследил за движением ее руки. Вот, она тянет ремень, а разрез, не удерживаемый ничем, медленно раскрывается, ткань скользит по тонкому капрону. Застыл и смотрю, забыв о том, что нужно попасть замком в фиксатор. Вот, края разъехались, открывая очень эротичную картину: контраст черного кружева на белой коже. Если немного приподнять юбку, можно будет увидеть трусики. Тоже черные?.. Уверен, что да.

На лбу выступила испарина. И это точно не из-за жары. Совсем некстати мое возбуждение! Не хватало ещё, чтобы она заметила, как участилось мое дыхание. Милана уже справилась с замком и поправила юбку, опасливо посмотрела на меня: не заметил ли я, что она сидит в такой провокационной позе? Защелкнув ремень в фиксатор, приподнялся над сидением. Поправив полы пиджака, умудрился хоть как-то им прикрыть свое возбуждение. Да, сказывается воздержание!

Мысленно ругнувшись, завел двигатель. Кортеж с отцом и охраной обогнал нас. Я злился на себя, на нее. Мне не нравилась реакция организма на этот небольшой участок обнаженного, пусть и красивого тела.

Совсем некстати еще вспомнил свое желание поцеловать эти губы во время регистрации брака. Изначально и мысли такой не возникало. Но, когда почувствовал ее трепет, чуть не сорвался. Мысленно я уже стирал большим пальцем помаду с ее губ… Дико захотелось попробовать, какая она на вкус. Даже вуаль поднял. Благодарить надо эту бабу, что без умолку несла какой-то поздравительный бред: вернула в реальность.

– И для чего нужен был этот маскарад? – голос охрипший, раздраженный. Всё-таки, сорвался. Мне надо было отвлечься, и самое надежное сейчас – это злость. – Не хватает внимания? Захотелось выделиться в толпе? – каждое слово звучало резко. – Как всегда, думаешь только о себе?

Дернулась после этой фразы, но постаралась этого не показать. Зацепил за больное. Мама и брат не в курсе, что я сегодня женюсь. Если Владу я позже расскажу, то с мамой сложнее. Я еще не придумал, как ей преподнести эту новость. В ее жизни хватало переживаний, и новые я старался не доставлять. Сообщу сейчас – она сразу же приедет. Скрыть от нее ничего не удастся. Надеюсь, мою невесту в траурном наряде на собственной свадьбе она не увидит. Не забыть предупредить Кощея, чтобы все в сетях подчистил.

Милана, сняв шапочку, закрепленную на голове вместе с вуалью, выбросила ее в окно.

– Какое настроение – такое и платье, – обижено прозвучали ее слова.

Сейчас она не была так уверена в себе, сникла вся после моей фразы. Усугублять не стал: вроде и так дошло. Не поднимая глаз, она смотрела в одну точку на приборной панели.

Говорить больше не хотелось. Напряжение, неправильность всего происходящего выбивали из привычного равновесия. Так, в полной тишине, мы подъехали к дому Миланы.

– Я подожду, не задерживайся, – остановил машину у ворот, заезжать вовнутрь не стал.

Без лишних споров, Милана молча вышла и направилась к дому.

Подошли поздороваться ребята из охраны. С некоторыми вместе начинали работать на Сергеевича, кто-то работал в моей фирме. Слухами, как говорится, земля полнится, ничего удивительного, что в историю моей женитьбы каждый был посвящён, пусть и подробностей не знал. Да и Милана не скрывала свое отношение к нашему браку, поэтому банальных слов поздравления никто не произнес.

Наверное, не прошло и двадцати минут, как появилась Милана. Удивился: собралась она быстро. Вышел с ней один из охранников, что был в загсе, нес два чемодана. Даже не верится. И правда всего два?.. Пока укладывали их в багажник, отчетливо услышал звон стекла. Духи? Навряд ли. Что тогда? Скорее похоже на звон бутылок?..

Уверенной походкой в нашу сторону шел Илья Сергеевич. Ребята разошлись по рабочим местам: нервировать босса сегодня не стоит. Его пасмурное настроение не заметит только слепой.

– Карточки отцу вернула?

– Оставила дома, как ты и… просил, – выделила она последнее слово, намекая, что я не просил, а приказал.

Я знал, что деньги она продолжит брать у отца. Но пусть делает это с оглядкой, не шикует и не шокирует моих знакомых и соседей.

– Я сам смогу обеспечить свою семью. Завтра сделаю тебе карточку. Каждый месяц, пока ты моя жена, будешь получать на нее двести тысяч. Как ты их будешь тратить – меня не интересует, но больше в месяц ты не получишь, так что учись экономить. Да, расходы на ведение хозяйства туда тоже входят.

Она не стала мне отвечать. Или от того, что отец уже находился в зоне слышимости, или просто не считала нужным спорить. Все равно сделает по-своему.

Илья протянул ей небольшой бумажный пакет:

– Тут ключи и документы на машину – это и есть твой свадебный подарок. Приедешь, заберешь в любой день: она стоит в гараже.

– А можно сейчас? – глаза засверкали, хоть она и пыталась открыто не показать радости. Посмотрела напряженно на меня в ожидании ответа.

– Дай ключи, – спокойно произнёс, протягивая руку.

Не знаю, что пришло в ее голову, но глаза вмиг перестали блестеть, потускнели. Без возмущений – хотя мы как раз были видны другим – Милана вытащила ключи, подошла и вложила в мою ладонь. Сжав их на миг в кулаке, поймал взгляд охранника и кинул ключи ему: