Текст книги "Мажор в деревне"

Глава 7

Вадим

Какого лешего я приперся ночью в дом училки? Я был в ярости и мне нужно было остыть. Куриный помет въелся мне в кожу, проник во все поры. А еще я был невероятно зол на мелкую девочку, которой уже не в первый раз  удалось проделать подобный трюк – поставить меня в проигрышное положение. Я мог отказаться, ничего не объясняя, бросить ее с этими курами, но не сделал этого. Лена бы одна и готовила, и возилась с птицей… Сам до сих пор не пойму, что заставило меня остаться.

Рванул в город, в центре нашелся ночной клуб, вполне приличный. Девчонку какую-то прихватил с собой на обратном пути. Мы поехали к ней домой. Целовались по дороге. Организм требовал разрядки, ему было все равно, кто это будет, но, закрывая глаза, я видел училку, ее целовал. Подвыпившая девица не была сладкой, она пахла коктейлями и сигаретами. А мне нравился запах персиков…

На этот запах и ехал. Остановился у ее дома. Посидел несколько минут в машине. Правильнее было бы отправиться к себе, но я вылез из автомобиля и перемахнул через забор. Тачка моя стояла криво, будто издохла по дороге.

Если ее брат в доме, скажу, тачка заглохла возле их ворот. Залез в жилище через открытое окно,  осмотрелся, обошел  тихо дом. Этот навык у меня остался с юности, когда лазил в окно общежития к девчонкам, прячась от злой комендантши.  Как объяснить проникновение, я не придумал, да и не понадобилось. Училка была одна – спала себе, ничего не подозревая. Стоял, рассматривал. Хребет выворачивало, так хотелось получить все, что могла дать эта девчонка. Но при всем этом не хотел пугать. Парадокс. Лез, чтобы отомстить, а теперь стою, любуюсь девчонкой, скулы сводит, а я в благородного оленя играю…

Сходил в ванную, сунул голову  под кран. Вытерся  розовым полотенцем, которое пахло цветами. В голове немного прояснилось. Крепко спит воробушек. Наверное, устала. Эта работа не для хрупкой девушки. Не включая свет, заварил себе крепкий чай. Выпил, почистил зубы пальцем, в этом доме не предусмотрены щетки для гостей.

Вернулся в ее комнату. Разделся догола. Привык спать без одежды, да и смутить воробушка немного не помешает. Кто сказал, что месть отменяется? Но я все-таки не прикасался к Лене, хотя тьма знает, чего мне это стоило. Ей завтра на работу, пусть поспит. Проснется она все равно рядом со мной. Даже задремать удалось, а я ведь думал, что чокнусь рядом с ней. Во сне я себя не контролирую, руки поползли к желанному телу, обвил воробушка ногами. Проснулась…

…

Насладиться местью мне не дал ее братец. Хотя Елена Владимировна так запаниковала, занервничала, испугалась, что я остался почти доволен. А еще она жутко краснела, будто никогда не видела голого мужчину. Глаза удивленно округлились. В глазах воробушка плескался страх чего-то неизведанного. Да ну… Не может быть!..

– Ой! – вскрикнула Елена Владимировна и стыдливо отвернулась. Я расхохотался. Меня едут убивать, а я веселюсь. Ладно убивать, могут заставить жениться…

– Уговорила, показывай, где можно спрятаться, – подошел к ней и шепнул на ухо. Лена вздрогнула. – Твой брат через минуту войдет в дом. У вас всего два замка: один на воротах, другой на входной двери, а он уже увидел мою тачку и рвется нас наказать.

– Тебя наказать! – прошипела зло училка и рванула из спальни. – Быстрее в погреб, – я успел схватить свои вещи и догнать ее возле кухни. Лена уже успела откинуть коврик и открыть крышку.

– Только не говори, что у вас нет добротного шкафа…

– Да заткнись ты и лезь быстрее. Спрячься в углу. Пожалуйста… – умоляюще смотрит на меня своими большими глазами…

Поддаюсь. Что за фигня?!

Низкий пыльный погреб встретил меня темнотой. Крышка сверху тихо опустилась, словно гроб захлопнули.  Я высказал сквозь зубы все, что думаю об этом приключении.

– Попробуй только меня здесь оставить, – негромко прорычал, но Лена меня услышала.

– Выпущу, как только получится.

Над головой послышались легкие шаги босых ног. Пара секунд тишины. Затем в доме раздались тяжелые мужские шаги. Я все еще стоял согнувшись, не решаясь шевелиться. Босые ноги касались прохладной влажной земли.  Надеюсь, здесь нет всяких ползучих гадов, соседство с ними было бы неприятным. Как бы здесь одеться?

Пошарил руками, наткнулся на банки с гладкими металлическими крышками, скорее всего, закрутки на зиму.  Хотел присесть на них, использовать как стул, но тяжелые шаги вновь стали приближаться. Остановились прямо над моей головой… Вот засада! Даже одеться не дал!

***

Лена

Я успела вбежать в спальню, тихо прикрыть дверь. На стуле остались лежать боксеры Вадима, от злости сжала кулаки, но времени не было, чтобы возмущаться. Закинула их под подушку, быстро легла, накрылась простыней и постаралась выровнять дыхание. Каждый шаг брата бил по натянутым нервам, сердце стучало в горле. Как тут расслабиться и притвориться спящей?

Тихо открылась дверь. Я дышать перестала,  хотя понимала, что, наоборот, нужно правдоподобно сопеть. Осмотрев спальню, Матвей аккуратно прикрыл дверь. Вдохнула в легкие воздух. Я не видела лица брата, но чувствовало напряжение. Матвей обходил дом. Останавливался и снова двигался, словно по кругу.  Вадим мог только через окно залезть, а если он следы оставил? Да, конечно, оставил! Он даже свои трусы на стуле забыл! Если Матвей его найдет…

Дальше лежать не имело смысла, нужно отвлечь брата. Вопрос в том – как? А мне скоро на работу. Оставлять Робнера в погребе опасно. Накинула халат, руки дрожали, пальцы не слушались, с трудом завязала пояс.

– Матвей, ты с работы? – попыталась изобразить спокойствие, но его не было, потому что брат стоял возле погреба, и взгляд его исследовал половик, который прикрывал дверцу.

– Да, – он медленно обернулся. Впервые на его губах не было улыбки при виде меня. – Что возле наших ворот делает чужая тачка?

– Чужая машина? – сглатываю ком в горле, потому что слова даются с трудом.

Подбегаю к окну и выглядываю наружу. Мне нужно несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Матвею врать сложно, он всегда чувствует ложь, а я в этом деле не мастер. Под его внимательным сканирующим взглядом я теряюсь, словно преступник на допросе. Так я себя и ощущаю. И все по вине мажора! Надо было его сдать!

– Так это ведь автомобиль… этого… – делаю вид, что вспоминаю, – прилизанного перца, который мнит из себя королем мира, – пренебрежительно. И мне все равно, что этот самый перец сейчас сидит под нами и все это слышит.

– Я знаю, чья это машина, Лена, – его спокойный тихий голос пугал больше, чем если бы он кричал. – Я спросил, что она здесь делает?

– А я откуда знаю? У него спроси, – пожала плечами и вполне даже правдоподобно возмутилась.

Я ведь ничего плохого не делала, ни в чем не виновата. Осознание этого придавало сил.

– Завтракать будешь или продолжишь меня в чем-то подозревать? – с обидой в голосе.

При всем этом я понимала, что вру брату и мне было стыдно. Между нами всегда были теплые отношения, Матвею я доверяла, а теперь по вине мажора все это может исчезнуть. Я подошла к холодильнику, вытащила бекон и яйца.

– Может, он к Аленке заехал? – как бы между прочим, ставя на плиту сковороду.

Плечи Матвея немного расслабились, он подошел и сел за стол.

– Не знаю, к кому он там приехал, но машина стоит у наших ворот. Не хочу, чтобы по деревне сплетни поползли, Лена, – строго посмотрел он на меня. – Такого мужа я даже Марине не пожелаю, хотя она за такими охотится, – уже чуть мягче.

– Матвей, ты же знаешь, мне никогда не нравились понторезы. С таким мужиком нужно самой быть мужиком. Ну, куда с ним? Деньги сегодня есть, завтра нет. Случится апокалипсис, мне придется его спасать, тащить на себе в безопасное место, потому что он сознание от страха потеряет, пищу добывать, чтобы он с голоду не помер. Знаешь, если заводить ребенка, то своего, а не взрослого детину, которого мама ничему не научила, – дышать стало легче, разговор  с братом проходил уже без напряжения. Наверняка мажор все слышит и скрипит зубами, но я не очень сильно переживала по этому поводу. Положила бекон в нагретую сковороду. Разбила яйца…

– Ты всегда была разумной девочкой, – улыбнулся Матвей. – А этого… хлыща я найду после того, как отвезу тебя на работу.

– Пока ты завтракаешь, я приму душ, – поставив тарелку на стол, я поспешила в ванную комнату.

Придется оставить Робнера в погребе. Когда удастся его оттуда выпустить, пока неизвестно. Лучше всего ночью, чтобы соседи не увидели, но в подвале прохладно, еды нет… Вот и пусть сидит голодный и холодный! Неповадно будет лазить в чужие окна!

«Так в погребе нет туалета…», – шепнул противный внутренний голос. Я чуть в голос не застонала.

Появление этого мажора в деревне очень осложняет мне жизнь. Еще эта машина у ворот… Пока брат не найдет Вадима, будет злиться.  Я вышла из душа, Матвей с кем-то разговаривал по телефону, я даже коситься боялась в сторону погреба, чтобы себя не выдать.

– Лен, одевайся. Мне нужно вернуться, пока эвакуатор не подъехал.

– Эвакуатор? – удивилась я.

– Вызвал из города. Нечего этой машине у ворот стоять, пусть отправляется на штрафстоянку.  Соседям скажем, что она сломалась, дотолкали до нас, а теперь в автосервис отправляем.

– А владелец ничего не скажет?..

– Не будет бросать тачку возле моих ворот, – холодно оборвал Матвей, даже не дослушав. Все-таки брат продолжал злиться. – Иди одевайся, – чуть спокойнее. – А я пока чай выпью… с вареньем…

– С каким вареньем? – в горле тут же пересохло от страха.  Брат у меня сладкоежка, а конфет и печенья, как назло, нет. Паника накрывала с головой. Что делать?!

– Ежевичным, в погребе должно быть прошлогоднее.

Глава 8

Вадим

Люблю я русские деревни…

Так люблю, что матерных слов не хватает, чтобы высказать всю степень и глубину искренних чувств. Я слушал разговор, который происходил прямо надо мной, и сжимал от злости кулаки. Значит, понторез… Не способный ни на что… маменькин сыночек.

Ну, Елена Владимировна, ваш ядовитый язычок нужно укоротить! Хотелось взять какую-нибудь банку и запустить в стену, а желательно пару десятков этих банок! Никто меня так не выбешивал, как она! Получается у воробушка будить во мне что-то опасное. Даже холод перестал чувствовать…

Училка отправилась принимать душ. Жаль, я не могу потереть ей спинку. За те гадости, что она обо мне думает и говорит, ее не мешало бы наказать!  Стоило об этом подумать, как мне даже жарко стало в этом стылом помещении. Мысли оборвали шаги ее брата, который вновь остановился прямо у меня над головой. Тишина длилась недолго, он кому-то позвонил, из разговора я понял, что из города вызвал эвакуатор, чтобы оттащить мою тачку на штрафстоянку. Вот же говнюк!  Думает, что этим доставит мне проблемы? Воробушек пыталась отстоять мою тачку, но не очень убедительно.

Проваливайте уже, чтобы я мог выползти из этого могильника овощей и фруктов!

Несмотря на то, что на улице стоит жара, в погребе было прохладно. Прохладно и сыро. И с каждой минутой мой зад все сильнее убеждался в том, что это гребаное помещение сделано на славу, соленья тут точно не испортятся. Стоять, вдвое согнувшись, было невыносимо, а сидеть на холодных банках – то еще удовольствие. Подложил аккуратно кроссовки под ступни, чтобы ноги не мерзли, и тут услышал, что братец собрался лезть в погреб за ежевичным вареньем. Я даже в темноте попытался разглядеть, в каком углу оно стоит. Нафиг оно мне сдалось? Вот засада! Ладно, меня найдет, я его не боюсь, но найдет ведь голым… Одеться я все равно не успею.

– Матвей, бабушка не любит, когда мы открываем закатки летом, – заговорила нервно воробушек.

Лена так задыхается, что сейчас сознание потеряет. Я даже здесь слышу, как  она испугалась. Если ее братец не дебил, а вроде таким не выглядит, то он точно что-то мог заподозрить.

– У нас в холодильнике есть малиновое, грамм двести. Вчера закатывала, осталось. Сначала его доешь, а то испортится, – смогла взять себя в руки и произнести уверенным тоном.

– Малиновое так малиновое. Показывай, где лежит.

– Вот. Ешь. Я быстро.

Какое-то время стояла тишина. Я сидел внизу, не двигаясь, а этот хмырь наверху почти беззвучно лопал свое малиновое варенье. Надеюсь, в старости я буду вспоминать об этом с улыбкой, а сейчас меня эта засада ужасно злила.

– Я готова, можем ехать.

– Угу, сейчас только руки вымою, – помычал он, не прожевав до конца.

Где-то хлопнула дверь, скорее всего,  это ванная. Здесь было отлично слышно, что происходит в доме. Я чуть приподнялся, бросил свою одежду на банки, присел… Вскочил, опрокидывая несколько банок. Зашипел сквозь зубы. Штырек пряжки ремня воткнулся мне в ягодицу.

– Тише ты, идиот! – стукнув по крышке моего гроба, прошипела Елена Владимировна. Про себя ответил, куда она может катиться со своими советами.

– Что гремит? – раздался голос ее брата.

– Я банки в шкаф убирала, одна выпала, хорошо, что не разбилась, – вновь в ее голосе слышится волнение. – Ну что, поедем?

– Идем.

Наконец-то слышу, что закрывают дверь ключом. Посижу пару минут…

Мысль оборвалась, потому что, как назло, зазвонил мой телефон. Надеюсь, они успели уйти! В темноте не сразу удается отыскать нужный карман. Как тут не выругаться? Сергеич звонит… отключаю резко звук.

– Забыла телефон, блин, – слышу голос училки, она опять в доме. Их разговор во дворе я пропустил, но предполагаю, что полицейского насторожил гудок в доме.

– Ты что, мелодию сменила?

Что он такой подозрительный?

– Угу, – отвечает Лена запыхавшимся голосом, будто стометровку на время бежала. – Теперь точно можем ехать.

Представил, как она нервно улыбается. Ладно, будем считать, что мы в расчете. Утро у тебя было незабываемым…

– Иди в машину, Лена.

– А ты?

– Окна закрою, кондиционеры включу, – отвечает ей брат.

Ходит по дому, закрывает окна. Возвращается в кухню, вновь стоит надо мной, и это почему-то ужасно злит. Ощущение, будто он смотрит на меня сквозь дощатый пол.

Уберешься ты когда-нибудь? Вроде уходит…

Резкий вдох. Несколько тяжелых шагов, и на крышку погреба с грохотом опускается что-то тяжелое…

********    ********

Вадим

Свалил наконец-то! Единственный плюс – могу одеться. Говорят, что со временем глаза привыкают к темноте, и можно что-то разглядеть. Это не мой случай, потому что одежду я ощупывал по швам, чтобы не натянуть шиворот-навыворот. С футболкой вроде все получилось. Где трусы? Перебрал шмотки, пошарил в темноте по банкам и полу, трусы не нашел. Вчера они точно были на мне. Хорошо, что хоть оба носка оказались на месте. Мне нужен был горячий кофе, душ и плотный завтрак, потому что живот уже лип к спине. Сколько мне еще тут сидеть?  Еще выстоять надо против брата воробушка. В том, что он собирается бить мне морду, я даже не сомневался. Покосился на банки, которые усыпали дно погреба, тут наверняка есть чем перекусить и даже запить, но мой организм не желал солений и компотов. Наверное, не так голоден я был. Дед часто ругал нас с Владом, когда мы в еде ковырялись, говорил, что голода мы никогда не знали, вот и перебираем…

Был бы тут какой-нибудь топчан, заключение не давило бы так на психику.  В горизонтальном положении легче было бы пережить плен. Сидеть в одной позе и не разогнуться – то еще удовольствие. У меня на заднице отпечатался рисунок крышек! Шея и спина затекли!

Можно было бы позвонить Вячеславу Игоревичу и попросить меня вытащить из плена, но я, естественно, этого не сделал.

Время тянется очень медленно. Каждая минута – как день. Внутри поднимается злость. Лучше бы этот представитель закона отправил меня в обезьянник. Там можно ноги размять и полежать. Стоила ночь рядом с воробушком таких последствий? Вспомнил ее лежащую на постели. Бледный свет луны ласкал ее тело, я каким-то чудом удержался и не сделал того, о чем были все мои мысли с того дня, как ее увидел. Эта девчонка меня злила. Злила так, как никто ранее, но еще сильнее меня к ней тянуло. И почему-то не хотелось искать ей замену. Елена Владимировна пробудила меня после долгой спячки,  награду за это хотелось вручить воробушку, она это заслужила, хоть и не понимала своего счастья. Уверен, опытного и внимательного любовника эта девочка еще не знала. Пока меня тянет к ней, с другими будет пресно и неинтересно, поэтому и не хотел размениваться. Меня увлекала игра. Единственной проблемой был мой контроль, который часто рядом с воробушком меня подводил.

Казалось, что я уже здесь сижу больше суток, но тогда где хозяева? Если голод и жажду я мог терпеть, вот другие потребности организма – с трудом. Как долго я смогу оставаться культурным и цивилизованным и не справить нужду в угол погреба или банку?

«А вот и эвакуатор», – подумал я, когда услышал шум двигателя. Быстрее бы уже он убрался с моей тачкой, а этот гребаный поборник морали выпустил меня. В том, что он меня отпустит после мужского разговора, я даже не сомневался. Если бы он хотел завести на меня дело, я бы уже сидел в отделе. Понятно, что он не обо мне печется, его волнует репутация сестры. Его отношение к воробушку удивляло. Он ни слова ей не сказал, не обвинил. Интересно будет послушать, что он мне предъявит.

Не знаю, сколько времени прошло после того, как эвакуатор убрался, но наконец-то в доме раздались мужские уверенные шаги, которые уже не застывали в комнате, а уверено проследовали до погреба, убрали что-то тяжелое. Крышка открылась.

– На выход! – уверенным грубым тоном.

– Может, спустишься, тут варенья… ежевичного полно, я еще не все уничтожил, Карлсон, – не мог не съязвить. Взял какую-то банку в руки, покрутил. Оказалось, и правда варенье.

– Вылезай лучше, – процедил сквозь зубы Матвей.

– Спускайся, поговорим здесь. Без свидетелей, – я хотел в туалет, не было мочи терпеть, но этого урода хотелось хорошенько разозлить.

– Хочешь, чтобы я тебя прямо там убил и закопал? – ярость сквозила в его голосе, но Матвей еще не знал, что свою злость я пока умело маскирую.

Я помню нашу встречу, помню его предупреждение. Этот мент опасный противник. Наверняка выслужился до должности начальника, а не получил ее по блату.

– По телевизору говорят, что полиция обязана защищать граждан, но, как всегда, видимо, врут, хорошо, что я этот ящик не смотрю, – лениво произнес. Попытался немного подвигаться, потому что мышцы задеревенели.

– Вылезай, сильно бить не буду, но запомнишь ты нашу встречу надолго, трус, – с издевкой в голосе. Вот это он зря. Трусом я никогда не был. Скорее отмороженным и порой безбашенным, но уже несколько лет веду себя почти прилично, не хочу, чтобы дед нервничал.

Быстро поднялся, не успел поставить ноги и выпрямиться, как в лицо полетел кулак. Перекатился и встал на ноги. Нас разделяла дыра подвала.

– Что за ублюдские выходки? – разозлился. – Хочешь набить морду, дай встать на ноги, – рявкнул я. – Или испугался, что не справишься? – в его глазах на миг вспыхнуло сожаление, что он не сдержался, но тут же вернулась злость.

– Теперь  ты  уже встал на ноги, – процедил он сквозь зубы.

– Встал. И иду в уборную, а ты пока подумай, где мы можем поговорить без свидетелей. Или будем разносить кухню? – я услышал, как крошатся зубы Матвея. Да, я высокомерный, зазнавшийся, привыкший отдавать распоряжения хам. И на то, что он носит погоны, а я нахожусь у него в доме – мне глубоко фиолетово.  Мужик малость опешил, но останавливать не стал.

– Если решил сбежать, не надейся, там нет окна.

Уборная пусть и скромная, но чистая. Я застонал от удовольствия. Оказывается, как мало нужно для счастья – вовремя освободить мочевой пузырь. Вымыл руки, ополоснул лицо прохладной водой. Теперь можно и в рожу получить.

Матвей ждал меня в коридоре. Прислонившись плечом к стене и сложив руки на груди, он сверлил дверь, из которой я появился, недобрым взглядом. Погреб он закрыл. Обратил внимание на неровно стоявшую деревянную тумбу, видимо, именно ей меня замуровали.

– Здесь будем разговаривать? – страха я не испытывал, он это видел, по-моему, это его еще больше злило.

Знал бы братец воробушка, что мы с братом никогда не были рафинированными мальчиками. Мать, конечно, пыталась повлиять на деда, но спорить с ним всегда было бесполезно. В подростковом возрасте я доставлял много проблем, меня чуть на учет не поставили. Спасла секция бокса. Там я действительно мог выплеснуть свою ярость, которую сложно было контролировать. Позже мои поступки были осмысленными и  жесткими. Первые пару лет в университете почти каждый день с кем-то сцеплялся, пока все вокруг не поняли, что я лучше сдохну, чем буду платить за свое спокойное существование.

– Поехали, – мотнул головой Матвей на дверь и направился к выходу. Не стал спрашивать куда. Без разницы.