Текст книги "Крушение звёзд"

– Уверен, что нет.

Гарвин решил, что Язифь не возражала бы против того, чтобы часть некогда принадлежавших ей денег была потрачена подобным образом. Кроме того, эти твари могут как-нибудь пригодиться.

Клоуны и клоуны наводняли «Большую Берту», пока Янсма не подписал аж тридцать контрактов. Ристори стал директором клоунов, а Ньянгу получил другое задание.

– Хорошо, хорошо, разойдись! – кричал Гарвин. Дрессировщик роботомедведей выглядел сконфуженным, а воздушные гимнасты наверху разошлись по своим стойкам. – Народ, мы пытаемся добиться здесь какого-то подобия ритма. Давайте вернемся назад, к тому моменту, когда медведи только вступают.

– Так гораздо лучше, – сказал Монике Лир ра'фелан. – Было… Были настоящие веревочные сети. Если человек не приземляться правильно… на зад шеи… может пораниться. Ломать ногу. Может отскочить наружу, а ловитора нет. Плохо, очень плохо.

Страховочную сеть образовывали лучи антигравитационных проекторов, установленных вокруг центральной арены шатра и направленных вверх и внутрь. Если кто-то сорвется с трапеции наверху, то падение замедлится, а затем остановится в двух метрах над землей. Преимуществом сети являлось также то, что ее практически не было видно. Из жерл проекторов исходило лишь слабое свечение, так что публика получала дополнительный заряд адреналина, думая, что артисты каждый раз рискуют жизнью, поднимаясь в воздух.

Существо выкатило глаз на Лир.

– Почему ты хочешь освоить «железные челюсти»?

– А почему нет?

Ра'фелан протянул щупальце и опустил веревку с металлическим наконечником.

– Хорошо. Возьми в рот и просто сожми зубы. Держи крепко. Теперь оторвемся от земли. Только немного. Видишь, как легко? Человеческие зубы сильные. Теперь учим, как вертеться, поворачиваться, может… Ты выглядишь как сильная женщина… Толчки и прочее.

Ньянгу смотрел на животных с недоверием. Они смотрели на него с интересом. В том числе гастрономическим. Круглая дюжина зверей, определенных дрессировщиком как львы, тигры, леопарды и пантеры.

– Знаете, я был бы счастливее, гораздо счастливее, если бы между мной и вашими друзьями были прутья клетки, – поделился Ньянгу.

– Беспокоиться совершенно не о чем, – заверил его высокий, статный мужчина с лицом, покрытым шрамами.

Ньянгу припомнил, как однажды, когда они думали, что скоро умрут, Гарвин рассказывал ему, почему он, в конце концов, вступил в Корпус. Цирк, в котором ему довелось работать инспектором манежа, оказался аферой. Местные жители проведали о махинациях и начали бунтовать. Янсма увидел, как кто-то собирается поджечь конюшню, слегка, как он выразился, «поехал крышей» и выпустил больших кошек на толпу.

– Ну да, – с сомнением протянул Иоситаро.

– Дилетантам не понять, какие мои киски послушные, – вздохнул укротитель.

Он щелкнул большим кнутом, и мгновенно внутренность огромного загона, гигантская птичья клетка метров двадцати высотой, превратилась в меховой хаос. Коты рычали, визжали, выпускали когти и скакали с тумбы на тумбу. Дрессировщик палил из старинного пистолета холостыми в воздух и бросал кольца, а звери прыгали сквозь них. Затем снова все замерло.

Укротитель, назвавшийся сэром Дугласом, улыбнулся, и шрам ярко проступил на почти черном лице.

– Понимаете, что я имею в виду?

– Возможно, – ответил Ньянгу. – А… позвольте, откуда у вас этот шрам?

– Малдун… вон тот леопард… Спросонья бывает не в настроении. А я вел себя несколько назойливо. – Он небрежно махнул рукой. – Всякое случается, не так ли?

– Бывает, – согласился Ньянгу, направляясь к двери клетки. – Кстати, а что едят ваши замечательные друзья?

– Мясо, – плотоядно ухмыльнулся сэр Дуглас. – Столько, сколько дадут.

– А они еще не сообразили, что мы тоже мясо?

– Нет, – ответил дрессировщик. – Но они работают над этим вопросом.

Ньянгу заметил, что Гарвин изменил свои привычки. Теперь он дрых весь день, на закате просыпался, перекусывал и всю ночь напролет занимался делами, часто прерываясь, чтобы проверить тот или иной номер. На заре плотно ел, выпивал полбутылки вина и заваливался спать.

Также Ньянгу ловил взгляды, которые Гарвин бросал в сторону Дарод Монтагны. Но пока ничего не случилось. Пока.

Однако Иоситаро вместе с двумя помощниками из Отдела Разведки было чем заняться помимо этого. Тщательно, но как можно более ненавязчиво, они старались выяснить у всех, кто присоединялся к цирку, откуда те прибыли, что знают о крушении и об их личных путешествиях.

Сложность заключалась в том, что цирковые не особенно любят рассказывать о себе. Они неохотно называли места, где бывали раньше, чаще отвечая: «Я работал с Земекисом». Или: «Я от Батлера и Дочери».

Так что пока в добытых Ньянгу сведениях царила неразбериха. Одни планеты и сектора вроде бы приняли решение объявить о своей независимости от Конфедерации. Что сталось с приписанными к ним чиновниками, никто не знал.

Другие миры, похоже, утратили контакт со всеми остальными. Их грузовые составы ушли и не вернулись, заказанные грузы так и не материализовались, гарнизоны так и не сменились и так далее.

Некоторые артисты сообщали похожие истории: кто-то ждал прибытия напарника или родственника, а корабль так и не появился в тамошних небесах, кто-то подписал контракт, но транспорт так и не пришел.

В целом, казалось, не было никакой одномоментной катастрофы, а, скорее, постепенный распад.

У Ньянгу не складывалось какой бы то ни было теории.

– Великие боги на воротах! – воскликнул Дилл. – Да они просто немереные!

– Никто не понимает, насколько слоны велики, пока однажды не подойдет к ним близко, – заметил Гарвин. – Разве не так?

– Откуда нам знать? – откликнулся один из худощавых смуглых людей.

Второй кивнул:

– Мы рядом с нашими друзьями с рождения.

Первый мужчина представился как Сунья Танон, второй – как Фрафас Фанон. У них было шестнадцать слонов, каждого из которых звали по имени, да еще двоих детенышей, не более земного года от роду – Чертенка и Лоти.

– Хотите, мы покажем вам, что умеют наши друзья?

– В этом нет необходимости, – ответил Гарвин. – Я смотрел ролик, присланный вами. Вы – более чем желанные гости.

– Хорошо. – Сунья, как и Фрафас, говорил на всеобщем аккуратно и без акцента, словно был лучше знаком с другим языком. – Кормить наших друзей за счет нашего скромного бюджета сделалось затруднительно.

– Но мы должны предупредить вас, – заметил Фрафас. – Мы ищем одно место, и, если в течение нашего совместного путешествия узнаем, как туда добраться, мы вынуждены будем настаивать на разрешении немедленно оставить труппу.

– Полагаю, это можно устроить, – осторожно произнес Гарвин. – А что это за место?

– Вы когда-нибудь слышали о планете под названием Коанду? – спросил Сунья.

– Нет, – ответил Гарвин. – Хотя это ничего не значит, я ведь не астронавигатор.

Парочка выглядела разочарованной.

– Нам тоже неизвестно ее местоположение, – сказал Фрафас. – Но однажды мы услышали о ней и решили, что должны посвятить жизнь тому, чтобы попасть туда с нашими друзьями.

– Почему это так важно? – спросил Дилл.

– Легенда гласит, – начал Фрафас, – что люди нашей культуры покинули древнюю Землю… вместе со слонами, с которыми они всегда работали, чтобы обрести свой дом на планете, такой же жаркой и покрытой джунглями, как и местность, откуда они пришли. Но там никто не охотился бы на их друзей ради их шкур, бивней или… или просто ради чудовищного удовольствия убить кого-либо больше себя. Рассказывают, что они нашли такой мир и назвали его Коанду. Они осваивали его, стараясь сохранить его в первозданном виде, какой была их родина, пока ее не разорили, и затем отправили экспедиции обратно на Землю, чтобы привезти к ним диких слонов. Потому-то, гласит сказание, слоны столь редки, и встретить их можно разве что в цирках, которые соглашаются работать с нами, да еще кое-где в окрестностях Конфедерации. Таков мир, который мы ищем, как искали до нас наши родители, а до них – их родители.

Дилл собирался, было, ляпнуть очевидное, но вдруг осознал, что он не настолько скотина. Они с Гарвином переглянулись.

– Полагаю, – произнес Гарвин, – вы вели расспросы с момента прибытия на Гримальди?

– Расспрашивали и сверялись со звездными каталогами, – ответил Сунья. – Но безуспешно.

– Все нормально, – влез Дилл, удивив Гарвина и самого себя. – Коанду где-то там… И мы найдем ее или, по крайней мере, выясним, где она находится. Возможно, когда… если… мы доберемся до Центрума, то посмотрим, не сохранились ли исходные записи Конфедерации.

Сунья посмотрел на партнера:

– Видишь? Я знал, что нам повезло, еще когда мы только увидели, как этот корабль спускается с небес.

Янсма и Дилл передали зверей и их погонщиков Лир и направились обратно к кораблю.

– Тебе никто не говорил, что ты сентиментальный олух? – поинтересовался Гарвин.

– А ты, конечно, наоборот? – парировал Бен.

Гарвин и Монтагна наблюдали, как две длинноволосые женщины и длинноволосый мужчина с внушительными усами гарцевали верхом, перекатывались и кувыркались на лошадиных спинах, будто лошади стояли неподвижно, а не текли с плавной грацией, словно молоко, сквозь обручи и вокруг арены.

– Я собираюсь научиться этому, – твердо заявила Монтагна. – Неважно, насколько это трудно.

– Ты справишься, – ляпнул Гарвин. Девушка улыбнулась ему, рефлекторно придвинувшись ближе. Они поймали себя на этом и шагнули в стороны.

Наездник, Руди Квиек, спрыгнув с лошадиной спины, дважды перекувырнулся в воздухе и приземлился перед парочкой.

– Разве мои верные не чудесны?

– Чудесны, – согласился Гарвин. – А в чем хитрость?

Квиек выглядел уязвленным.

– Никаких хитростей. Мои кони, мои верные, принадлежат к особенному, очень редкому семейству, которое выращивают всего несколько ромалэ на изолированных планетах и почти никогда не показывают на публике. И у меня лучшие представители породы. Аттракцион настолько необычный и такой отлаженный, что ваш цирк должен быть просто счастлив подписать с нами контракт. Ведь это удвоит, если не утроит сборы.

– Да, – бесстрастно произнес Гарвин.

– Надеюсь, – вступила Монтагна, – вы не станете возражать, если я попрошу одну из ваших лошадей поднять ногу?

– Ах, – воскликнул Квиек, – дама не только красива, но и умна!

– Да нет, – откликнулась Монтагна. – Мне просто показалось, что я заметила металлический блеск, когда ваш конь запрыгивал на ту стойку.

– И снова «ах», – вздохнул Квиек. – Я должен работать с животными. Вынужден признаться, я несколько облегчил задачу моим бедным лошадкам.

– Чем? – ухмыльнулся Гарвин. – Маленьким антигравом в каждой подкове?

Квиек поклонился.

– Вижу, у меня не будет секретов от вас, бригадир. Может, нам стоит переместиться в ваш кабинет, отпробовать ракии, которую мы привезли с собой, и обсудить, каким образом я с моими женами и вы будем вместе работать?

Гарвин кивнул:

– Извини, Дарод, но приглашение на ужин в городе, похоже, отменяется. Мне предстоит изрядно поторговаться сегодня ночью.

– Я не собираюсь садиться на эту зверюгу! – бушевала молодая женщина.

– Но почему, моя темпераментная малышка? – терпеливо поинтересовался крохотный и какой-то истощенный на вид человечек по имени Нокс, цирковой хореограф. – Нам обещали, что они не едят людей.

– Не буду, потому что… потому что у них повсюду волосяные шипы, а я не хочу, чтобы моя попка превратилась в подушечку для булавок!

Моника Лир, стоявшая рядом с Гарвином у выхода из корабля, пробурчала:

– Все они такие. Все эти чертовы три десятка этих чертовых статисток. Они не будут то, они не будут это. Им наплевать на то, что говорится в контракте, у них в комнате слишком жарко, у них в комнате слишком холодно, слишком близко к лошадям, слишком… арррргх! Шеф, умоляю: дайте мне их всех на недельку, и, обещаю, те, которые останутся, перестанут распускать нюни раз и навсегда.

– Ну-ну, – попытался успокоить ее Гарвин, пряча улыбку. – Мы должны делать скидку на артистический темперамент.

– До левой сиськи мне их темперамент! – рыкнула Моника. – Все, что от них требуется, это вертеть своими хорошенькими задницами, улыбаться так, как будто они знают, какое нынче число, и создавать гребаный контраст клоунам.

– О чем и речь.

– Итак, Адель, – Нокс все еще сохранял спокойствие, – мне действительно не хочется на вас давить… Но если вы не примете это назначение, нам придется придумать для вас что-нибудь другое.

– Все, что угодно! – бушевала блондинка. – Все, что угодно, кроме этого!

– Хе… хе… хе… все, что угодно? – неожиданно в поле зрения возник Ристори в длинном черном дождевике и шляпе. – У нас, хо-хо, у нас есть небольшая сценка… – Профессор выставил правую ногу в мешковатой штанине. Затем показалась еще одна правая нога, а первая оказалась муляжом. – Сценка, сценка, – продолжал он, – презабавнейшая. Может, несколько взрослая, несколько взрослая для нашей молодежи. Там мы с тобой женимся, женимся навеки, на вечное блаженство. Я выкатываю тебя на арену в брачной постели и затем, совершив омовение, омывшись, умывшись, с пением забираюсь к тебе в кровать, и мы обнимаемся. Затем ты нечаянно обнаруживаешь, что с нами в постели оказались двое, может, трое моих друзей… лилипутов… которых я пригласил…

– Стоп! – взвизгнула Адель. – Ни слова больше! Ладно, Нокс, я согласна оседлать вашего долбаного слона.

– Видишь, – сказал Гарвин Лир. – Существует несколько способов достать пробку из, гм, бутылки.

Трое мужчин бросали в Ки Фен Тан различные предметы – стулья, маленький столик, а она ловила их и ставила друг на друга. Руки ее при этом сливались в одно расплывчатое пятно. Первый мужчина, Джанг Юань Фонг, подсадил второго, и тот, кувыркаясь, перелетел по воздуху на верхушку пирамиды, легко сохраняя равновесие. Потом очень маленькая девочка, Джиа Йинь Фонг, проковыляла к мужчине и тоже кувырком отправилась на верхушку пирамиды. Тут, откуда ни возьмись, появилась дюжина палок, и она принялась ими жонглировать. Третий мужчина кивнул, и акробаты рассыпались.

– Безусловно, вы более чем подходите, – пробормотал Гарвин сквозь рассеивающийся туман ракийного похмелья.

– Хорошо, – сказал Фонг. – Ибо мы слышали, что вы собираетесь добраться до Центрума, а оттуда моей семье и кузенам будет легко продолжить наше путешествие.

– Куда? – спросил Гарвин. – У нас уже есть несколько попутчиков.

Фонг выглядел печальным.

– Да, я знаю, кого вы имеете в виду, и, боюсь, их планета не более чем мечта, хотя я надеюсь на обратное. Наш путь лежит в совершенно реальное место. Мы возвращаемся на Землю, на нашу родину, которая называется Китай, как вернутся, в конце концов, все китайцы. Мы десятки поколений шатались по галактике, а теперь пришло время вернуться в нашу деревню Тай Шенг и заново отстроить наши души.

Гарвин пожал мужчине руку, гадая, не приходится ли ему родственником оставшийся на Камбре Кен Фонг, а затем отправился обратно в кабинет, дабы потешить себя пивом и поразмыслить над множеством причин… или поводов… по которым его артисты присоединялись к нему.

Труппа была уже почти полностью укомплектована, и репетиции шли дважды в день. Гарвин установил дату отбытия. Страсти накалялись.

Большие кошки рычали на любого, кто приближался к их клеткам, включая своего хозяина, сэра Дугласа. Слоны капризничали, и их трубные вопли разносились по всему кораблю. Акробаты огрызались друг на друга, воздушные гимнасты кусали губы, а униформисты устраивали разборки в темных закоулках корабля.

Лишь некоторые опытные мастера довольно потирали руки. Ведь именно так всегда и происходит, когда программа готова к запуску… И если бы, наоборот, все были довольны и счастливы, они бы знали, что их ждет беда.

Гарвин поднял винтовку, тщательно прицелился и спустил курок. Старинное реактивное ружье крякнуло, а мишень осталась неподвижной.

– Пробуй снова, пробуй снова, не попытаешься еще раз – не выиграешь куколку для своей дамы, – пропел зазывала.

– Твоя проблема, Сопи, в том, – заметил Ньянгу, – что ты считаешь всех остальных слишком тупыми, чтобы произвести элементарный подсчет.

Толстый, жизнерадостного вида мужчина попытался сделать разгневанное лицо, у него не получилось, и он остановился на обиженном.

– Как вы могли так обо мне подумать?! – завопил он высоким писклявым голосом.

– Для начала, прицел этого ружья сбит так, что оно не может не стрелять мимо, – ответил Иоситаро.

– Та же история с колесом фортуны, – вступил Гарвин. – Я вижу электромагниты, и как нога зазывалы ударяет по переключателям. А о твоей рулетке, которая едва крутится, и думать не хочется.

– Да, это и впрямь не дело, – согласился Сопи Мидт. – Надо опустить боковые занавески пониже.

– И шар для метания утяжелен, – продолжал Гарвин. – И шесты для колец расположены слишком тесно, чтобы хоть одно могло надеться куда надо.

– А что вы скажете о Джилл-шоу?

– Это вообще не пойдет, – сказал Гарвин. – Во-первых, у нас уже есть свои танцовщицы. Да, я знаю, секс – хорошая статья доходов, но… нам не нужны неприятности.

– У меня не бывает неприятностей, – возразил Мидт. – Мы всегда играем по заранее расписанному сценарию, предварительно убедившись, что копам дано на лапу, так что никаких арестов не будет. Играй по законам общества, может, метр туда-сюда, и никогда, или почти никогда, не попадешь в беду, – ханжески закончил он.

– У тебя действительно проблема, – согласился Гарвин с Ньянгу. – Ты слишком охоч до денег. Но у меня свои трудности. Мне нужен небольшой парк аттракционов перед входом в цирк, а у тебя двенадцать палаток, не считая шоу с девочками, и ты не пытаешься подсунуть мне уродцев, хотя я не возражал бы против одного-двух великанов.

– Знаю, где достать. Будут здесь завтра утром.

– Заткнись на минутку, – прервал его Гарвин. – Как тебе такое предложение: делим не шестьдесят к сорока, как ты предлагал, а семьдесят к тридцати?

– Почему вы хотите надрать сами себя? – Лицо Мидта приобрело подозрительное выражение.

– Потому что мое шоу должно быть чистым… по крайней мере, внешне. Поймешь это – сможешь работать на меня. Мое первое условие: ты зафиксируешь процент, на который будешь надирать публику, так, чтобы он не был совсем уж грабительским. Второе условие: всю дорогу ты имеешь дело только напрямую со мной. Или я брошу и твою жирную задницу, и твою труппу посередь любой заваренной тобой каши. На любой задрипанной планетке, где есть хоть что-нибудь, напоминающее полицию.

– Черт. – Мидт призадумался. – Будь хоть какое-то другое шоу… Не уверен, что я силен по части быть честным.

– Тогда тебе лучше начать учиться этому, – посоветовал Ньянгу. Происходящее его забавляло.

Мидт протянул свою широкую лапу:

– Ладно. Тяжелый торг. Но я принимаю сделку.

– Тогда тебе лучше приступить к работе. Пристрелять несколько ружей и размонтировать свои сложные конструкции, – холодно бросил Гарвин и направился обратно к кораблю.

– Вот теперь у нас полный комплект, – заметил Ньянгу. – Жульнические аттракционы, цыгане, чужаки, слоны и коты-убийцы.

– Я знаю, – счастливым голосом отозвался Гарвин. – Это действительно начинает походить на цирк. И, как ты сказал еще там, на Камбре, никому и в голову не придет, что этот размалеванный шутовской балаган на самом деле – группа героев-разведчиков, затеявших весьма опасную авантюру с неочевидным исходом.

Состоялась генеральная репетиция в костюмах.

Гарвин, несмотря на романтическую жажду дать первое представление в шапито, проявил благоразумие и организовал все в главном трюме «Большой Берты».

Место для представления устраивалось одинаково как внутри корабля, так и вне его: съемные трибуны для зрителей, установленные по периметру прямоугольной зоны, почти в полкилометра длиной. Их количество менялось в зависимости от наплыва публики, так чтобы цирк Янсма никогда не выглядел полупустым.

Дорожка для лошадей тянулась от актерского входа вокруг арен и уходила в проход на другой стороне.

Гарвин, неизменный традиционалист, намеревался ввести три арены, каждая около двадцати пяти метров в диаметре. Они могли раздвигаться дальше или сдвигаться теснее в зависимости, опять же, от числа зрителей. Зрители входили через главный грузовой шлюз, внутренняя переборка которого убиралась. Сверху нависали джунгли из тросов и канатов для воздушных гимнастов, а высоко над ними располагалась задняя часть командной капсулы. Снаружи корабля раскинулась площадка для аттракционов, а у входа в шлюз зазывалы выкрикивали всякую чепуху, приглашая зрителей внутрь.

Гарвин позвал всех желающих. Трибуны наполнились до отказа, и перед главным входом пришлось установить дополнительные сиденья, называемые пастушьими.

Представление началось. Клоуны нападали на расфуфыренного инспектора манежа, и Гарвин прогонял их кнутом, как раз когда воздушные гимнасты, словно атласные облака, раскачиваемые странными чудищами, заполнили небеса.

Там были слоны, еще клоуны, акробаты, большие кошки, даже мелочно-придирчивый человек с настоящими земными кошками, которым клоуны постоянно не давали покоя.

Лошади появились и исчезли. И снова клоуны. И дети начали зевать. И затем был гвоздь программы – трибуны заполнили разносчики сладостей.

– Неплохо, – проворчал Гарвин.

– Совсем неплохо. – Ньянгу рассмеялся. – Полагаю, пора идти на войну.

– Сэр, – произнес Лискеард. – Все подразделения докладывают готовность к взлету. Корпус цел. Данные о проблемах отсутствуют.

– Тогда, мистер Лискеард, – откликнулся Гарвин, – мы открываем гастроль!

Лискеард ухмыльнулся, положил руки на пульт, и «Большая Берта», оторвавшись от Гримальди, заковыляла к звездам.