Текст книги "Крылья Урагана"

Прямо на повозку, наполненную тюками с хмелем. Упал так, что из него вышибло дух и перед глазами все почернело.

Потом он увидел свет, огни, услышал шум ног бегущих к нему людей, и попытался подняться, чувствуя, как каждая мышца в его теле протестует против этого. Над бортиком повозки появилось бородатое лицо. – Какого черта...

– Кто-то говорил, – сказал Хэл таким беззаботным голосом, какой только смог изобразить, – что дракона нельзя оседлать.

– Парень, ты самый потрясающий идиот, о каком я когда-либо слышала! – воскликнула женщина, чье лицо показалось рядом с бородачом.

– Может быть, – отозвался Хэл. Он выглянул, увидел бегущих к нему сборщиков хмеля, услышал новые крики. Ему показалось, что он заметил среди них Дольни, хотя теперь это ничего для него не значило.

– Может быть, я действительно сумасшедший, – сказал он задумчиво. – Но зато я летал на драконе.

3

Наступила осень, но только по календарю. Уже давно стояла удушающе жаркая засуха, а дожди, обещанные мудрецами и народными приметами, все не шли и не шли. Пыль вилась под ногами Хэла, шагавшего на юг, к городам Чикорских проливов.

Его кошелек был полон, пусть медь там встречалась куда чаще, чем серебро, на плечах красовалась новая куртка, а рюкзак приятно оттягивали хлеб, сыр и фляга с пивом.

Ему грех было обижаться, ведь по меркам бродячего работника это было настоящее изобилие. Но он не видел смысла в бесцельном бродяжничестве, и ни север, ни юг не манили его, равно как не интересовало ни одно ремесло.

Он услышал цокот копыт и отскочил с дороги как раз вовремя, чтобы не оказаться сбитым с ног прогрохотавшим мимо экипажем, запряженным восьмеркой коней.

Хэл прокашлялся, отплевываясь от пыли, поднятой колесами. Возница, разумеется, даже и не подумал притормозить ради какого-то оборванного бродяги, а его хозяин не выглянул из-за спущенной занавески.

И так будет всегда, подумал Кэйлис почти равнодушно. Всегда будут те, кто ездит в экипажах, вроде Трегони из оставшейся далеко позади деревушки, и те, кто пешком шлепают по пыли и грязи.

Вроде Хэла.

Вообще-то кочевая жизнь его не слишком тяготила – в таком возрасте почти все воспринимается как приключение. Конечно, он замечал старых бродяг, которые уныло брели по дороге, превозмогая боль в измученных суставах, а есть могли только кашу из-за потери зубов; у бедолаг не было ни родных, ни друзей, заботиться о них было некому – так им и предстояло брести по свету, пока где-нибудь в придорожной канаве они не испустят дух.

Это было совсем не то, чего он хотел.

И разрази его гром, если он знал, а чего он, собственно, хочет.

Прозвучал пронзительный крик, и, подняв голову, он увидел огромного, всех оттенков зелени, дракона, летящего над дорогой в сотне футов над землей. Он уже было собрался ничком броситься на землю – другие бродяги рассказывали ему, что драконы иногда охотились на этой пустынной дороге, готовые спикировать, убить и унести одинокого путника в свое логово. Но через миг забыл все свои страхи, увидев на спине дракона всадника.

Дракон приблизился, и Хэл смог получше разглядеть мужчину, сидевшего у него на спине. Он был высоким и очень худым, с аккуратно подстриженной седой бородкой на вытянутом лице. На мужчине были коричневые кожаные башмаки, штаны и безрукавка, из-под которой выглядывала рыжая рубаха, а голову его венчала шляпа с широкими обвислыми полями.

Он держал в руке поводья, ведущие к рым-болтам, вкрученным в шипы у рта дракона, и явно вполне уютно себя чувствовал, сидя на чем-то вроде подушки на плечах у крылатого зверя.

Увидев Хэла, он разразился хохотом, далеко разнесшимся по пыльной дороге.

Хэл глупо разинул рот. Он слышал о людях, которых специально обучали летать на драконах, но не верил в эти россказни, хотя месяц назад сам поднялся в воздух на спине одного из этих созданий.

И вот доказательство было прямо над ним – этот человек, похоже, полностью контролировал громадного зверя. Он чуть тронул поводья, и дракон описал в воздухе пируэт.

Всадник порылся в своей сумке и рассыпал горсть пыли.

Пыль засверкала на солнце, потом замерцала и вдруг сложилась в буквы, повисшие прямо в воздухе:

! ЧУДО!

! ВОЛШЕБСТВО!

! АФЕЛЬНИ – УКРОТИТЕЛЬ ДРАКОНОВ!

ПОЛЮБУЙТЕСЬ НЕВИДАННЫМ

ИСКУССТВОМ И МАСТЕРСТВОМ АФЕЛЬНИ!

ПРОКАТИТЕСЬ НА ДРАКОНЕ

СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ

Никакой опасности, но только для храбрейших

Хэл едва заметил, что предупреждение написано совсем маленькими буквами.

Прокатиться на драконе?

Он сорвал с себя шапку, замахал, крича и приплясывая в дорожной пыли.

Дракон снова спикировал вниз, и всадник, сложив руки рупором, прокричал:

– Через две деревни, сынок! Увидимся там... если у тебя есть серебро!

Дракон заложил вираж. Хэл закричал в ответ:

– Обязательно увидимся! Я там буду!

Но если Афельни – а должно быть, это именно он и был – его и слышал, то в ответ даже не обернулся.

Хэл побежал вслед за ним, потом спохватился и перешел на трусцу, а потом и на быстрый шаг. Да. Он непременно там будет.

Он задумался, сколько же стоит такой полет.

Цена оказалась на одну серебряную монету выше, чем его платежеспособность. Хэл в четвертый раз пересчитал содержимое своего кошелька, но от этого в нем ничего не прибавилось.

Вывеска неумолимо гласила:

ПОЛЕТ НА ДРАКОНЕ 10 СЕРЕБРЯНЫХ БАРОНОВ

Цена была совершенно несусветной – но уже выстроилась очередь из тех, кто готов был выложить такую сумму. Большинство из них были юными храбрецами из этой деревни или детьми торговцев. Хэл заметил в очереди с полдюжины хихикающих девчонок.

Он попытался вспомнить, куда делась та серебряная монета, которая сейчас была так отчаянно ему необходима. Ночлег и долгое, восхитительное купание в ванной после того, как он ушел с полей? Тот кусок мяса с половиной бутылки сэйджинского вина, которыми он решил себя побаловать? Эта дурацкая куртка, которую он счел таким роскошным подарком самому себе, когда, судя по погоде, она еще долго ему не понадобится?

Все было без толку.

Даже если выложить все медяки, все равно не хватит. Да и потом, на что он будет питаться завтра?

Он мрачно раздумывал о представлении Афельни.

Обитателю какого-нибудь большого города такое зрелище могло показаться ничем не примечательным: три фургона, один – чтобы в нем ночевать, два других – тяжелые грузовые фургоны с плоскими крышами и привязью для драконов. У Афельни было трое возчиков и еще двое юрких юнцов, немногим старше Хэла, очевидно, каких-нибудь городских прохиндеев. Они забирали билеты, проверяли, чтобы пассажиры были крепко привязаны к своему сиденью за спиной у Афельни, веселили толпу и немного громче, чем нужно бы, перебрасывались друг с другом шутками относительно окружавших их деревенщин.

Но все это ничего для Хэла не значило, ведь у Афельни было два настоящих дракона: зеленый, которого он видел тогда на дороге, и еще один, чуть помладше, переливающийся разнообразными оттенками красного.

Красный был более горячим, постоянно рвущимся взлететь в воздух вместе со своим товарищем, на котором Афельни катал желающих. Чуть раньше красный дракон демонстрировал воздушно-акробатические трюки, из которых Хэл застал только самый конец.

Оба зверя были холеными, с начищенной и намасленной до блеска чешуей, блестящими крыльями, отполированными когтями.

Он уже видел седло Афельни – плоское седло, привязанное к двум рым-болтам, вкрученным в панцирь на шее дракона. Теперь к нему прибавилось и второе, прилаженное позади седла всадника при помощи кожаных ремней.

«Если бы эти драконы были мои, – подумал Хэл, – уж я-то ни за что бы не стал оскорблять их, заставляя возить на себе деревенских неумех ради серебра».

Он стал бы отважным исследователем, открывал бы новые земли, неведомые ни одному дирейнцу, а может быть, даже побывал бы на Черном острове, который хвастливые рочийцы провозгласили своим и где, по общему мнению, обитали самые крупные и опасные черные драконы – редкостный и особый вид.

Кто-то практичный, сидевший в его душе, усмехнулся: а как он будет кормить своих драконов, не говоря уж о себе самом?

За фургонами томились на привязи два вола, тоскливо мычавших, как будто они знали о своей участи. Один из возчиков сказал, что они послужат обедом для людей и драконов.

– Эх, жаль, что они не огнедышащие, как болтают в тавернах, – сказала ему одна возчица. – А то можно было бы получить наше жаркое без всякого труда.

«Может быть, – нашептывало Хэлу разгулявшееся воображение, – мне удалось бы даже найти какого-нибудь богатого лорда, который согласился бы финансировать мои исследования».

А если бы он все-таки никого не нашел и ему пришлось бы катать публику, чтобы заработать себе на жизнь, то он стал бы иметь дело только с богачами и запрашивал бы с них соответствующую цену, устраивая долгие воздушные прогулки для лордов и их дам. Он знал бы о стране все, учил бы других, и все считали бы его очень мудрым.

А не он ли еще недавно думал о том, как презирает этих богачей?

«Я и сейчас их презираю, – подумал Хэл. – Мне нужно только их золото».

Вдруг он усмехнулся.

«Ну надо же, размечтался! »

Он вспомнил поговорку бродяг: «Будь у меня ветчина, я сделал бы себе яичницу с ветчиной. Будь при этом у меня яйца».

Будь у него немного денег, чуть-чуть драконов и малость фургонов, он был бы ничуть не хуже, а то и лучше Афельни.

Но пока что это не он, а Афельни кружит в облаках, и визжащая девчонка крепко прижимается не к нему, а к Афельни. Он же, Хэл, стоит на земле, привалившись к колесу фургона и не имея денег даже на то, чтобы подняться в воздух на несколько секунд.

– А ты почему не в очереди, раз тебя так тянет к драконам?

Это была та самая возчица, с которой он разговаривал несколько минут назад. Хэл подумал и сказал правду.

Женщина кивнула.

– Да, Афельни берет немало. – Она чуть подумала. – Конечно, кто работы не боится, всегда может отработать свой полет.

Хэл воспрял духом.

– Я никакой работы не боюсь, – сказал он. Женщина огляделась по сторонам.

– Будь я стервой, то могла бы велеть тебе забить тех бычков, которые привязаны у нас там... но я не стерва... Вот что я тебе скажу. Во-первых, меня зовут Гаэта. Во-вторых, именно я веду здесь все хозяйство. И в-третьих, фургоны у нас перепачкались. Я велю Чапу – это вон тот толстяк – отвезти их обратно к реке, которую мы переходили вброд. Ветошь и ведро возьмешь вон в том фургоне.

Хэл вскочил и помчался к фургону, на который она указала, не дав ей даже закончить.

– Так ты и есть тот парнишка, который последние полдня надраивал фургоны? – поинтересовался Афельни. У него был грубовато-добродушный голос, и ему явно хотелось, чтобы слушатель считал его представителем высшего общества.

«В этом нет ничего страшного», – уговаривал себя Хэл, в то время как его пальцы вцепились в два ремня, когда-то служившие седельными подпругами и которые должны были надежно удерживать его в седле за спиной у Афельни.

– Значит, я перед тобой в долгу и прокачу тебя по полной программе, – продолжил Афельни. – Если, конечно, тебе этого хочется. Или ты предпочтешь плавно подняться, тихонько полетать и аккуратно приземлиться, как эти девицы, которых я катал весь день?

– Как вам будет угодно, сэр, – сказал Хэл.

– Мне показалось, что ты не прочь покувыркаться в воздухе, именно поэтому я оседлал Красного. Но если только ты меня облюешь, – пообещал Афельни, – то мытье тех фургонов покажется тебе детской забавой!

– Нет, никогда, – ответил Хэл и мысленно пообещал своему желудку, что в случае неповиновения тот останется без еды до будущего года.

– Тогда поехали.

Афельни легко запрыгнул в свое седло перед Хэлом, подхватил поводья и шлепнул ими по шее дракона. Гигант фыркнул, его крылья расправились и замолотили по воздуху, издавая звук, похожий на отдаленные громовые раскаты.

– Тебе когда-нибудь хотелось полетать? – спросил его Афельни через плечо.

– Да, сэр. – Хэл не стал упоминать о своем недолгом полете над полем хмеля.

– Тогда я расскажу тебе, как это будет происходить на деле. Моему дракону, Красному, больше было бы по душе сигануть с какой-нибудь скалы, а не поднимать нас в воздух с разбегу. А еще ему не по вкусу, что сейчас такая жара и такая влажность. Скажешь, при таком густом воздухе драконьим крыльям есть от чего оттолкнуться и он легче поднимается вверх? Это не так. Почему – понятия не имею. А теперь он побежит вперед, начнет бить крыльями, и – оп! – мы уже в воздухе!

Они действительно были в воздухе, и Хэл увидел, что поредевшая толпа на земле вдруг уменьшилась. Затем он увидел фургоны, потом деревню.

– Еще немного поднимемся, – сказал Афельни, все так же не повышая голоса.

Они двигались не очень быстро, поэтому шум ветра пока был не слишком громким.

– Мы сейчас примерно на высоте двести футов. Дадим Красному немного передохнуть и полетаем кругами. Потом ему будет легче подниматься. Не то чтобы он сам так считает, – добавил Афельни. – Но, бывает, приходится решать за дракона, потому что часто он сам не знает, чего он хочет. Но иногда... – Афельни оборвал фразу.

Хэл смотрел на дорогу, по которой так долго тащился сегодня утром, хотя спешил изо всех сил, чтобы дойти до деревни. По обеим сторонам росли высокие деревья, простирались фермерские поля, а за ними поблескивало озеро, о котором он даже не подозревал. Озеро питалось ручьем, который Хэл перешел вброд. Еще дальше в голубоватой дымке сгущающихся сумерек утопали невысокие холмы и незнакомые долины.

– А высоко нужно подняться, чтобы увидеть океан, сэр? – прокричал он.

– Думаю, отсюда не получится. Если взлететь очень высоко, на такую высоту, где трудно дышать не только людям, но и драконам, и их крылья перестанут нас поднимать, – думаю, и тогда мы не увидим даже столицу, не говоря уж о городах в Проливах.

– А-а, – протянул Хэл, слегка разочарованный.

– А что? У тебя там кто-то живет?

– Нет, сэр. Просто любопытно.

– Откуда ты?

Хэлу не хотелось пускаться в свое жизнеописание.

– Так, ниоткуда, сэр. С севера.

Афельни обернулся, пристально взглянув на него.

– Ты бродяга, да?

Не дожидаясь ответа, он развернулся обратно.

– А теперь мы набрали кое-какую высоту. Заметь, как Красный реагирует на поводья. Шлепни его по левой стороне шеи, и он свернет влево. А шлепнешь по правой, то, если не заартачится, – вправо...

– Летать в такую тихую погоду – конечно, когда зверь хорошо вымуштрован и в нормальном настроении, – так же просто, как и ходить...

– С другой стороны... Ну, в общем, вот почему нас, покорителей драконов, так мало.

«Покорители драконов». Он никогда о них не слышал.

– И сколько вас? Афельни пожал плечами.

– Хороший вопрос. Здесь, в Дирейне, пожалуй, с дюжину наберется, может, чуток побольше. Я слыхал, некоторые просто катают богачей за деньги вокруг их владений или путешествуют по далеким краям.

«Как раз то, что мне надо», – подумал Хэл.

– В Роче больше. Намного больше. Их королева любит все новое. Я слышал, будто у них сотня всадников, хотя, мне кажется, слухи сильно преувеличены, во всяком случае не просто в это поверить. В Сэйджине... ну, с десяток. Их баронов, похоже, ничего не интересует, кроме поиска удовольствий на свою задницу. Хотя я иногда задумываюсь, нельзя ли делать деньги за проливом, доказав всем, что это под силу честному дирейнскому всаднику. Ладно, довольно болтовни. А теперь ухватись покрепче, сейчас я сделаю подъем и поворачиваем обратно.

Красный повиновался, и вскоре на горизонте снова показалась деревня.

– А теперь поворот со спуском... Земля приблизилась.

– А теперь держись крепче: Красный заходит на мертвую петлю.

Хэл повис на своих ремнях, глядя на проносящуюся под его головой землю, почти как в его первой попытке, когда он летал на драконе над полями хмеля.

Не сдержавшись, он завопил от восторга.

– Молодчина, – одобрительно сказал Афельни. – Похоже, ты создан для полетов. А теперь еще несколько разворотов.

Мир завертелся вокруг Хэла, и его желудок слабо запротестовал, но он не обратил на него внимания.

– Отлично, Красный, – похвалил зверя Афельни. – За это получишь на обед кровь целого быка.

И, сменив слушателя:

– А что ты об этом думаешь, сынок?

Красный внезапно спикировал, снова напомнив Кэйлису о его предыдущей авантюре. Прямо под ними стояли фургоны, а многочисленные точки, испещрявшие землю вокруг них, стали увеличиваться, превращаясь в лошадей и людей.

Но еще несколько секунд все это было довольно далеко. А потом земля понеслась на них, стремительно, еще стремительнее. Афельни с усилием потянул поводья, крякнув от напряжения.

Дракон распростер крылья, гася скорость. Ветер громыхал в кожистых перепонках барабанной дробью.

Земля была уже в пятидесяти футах под ними, когда дракон выровнялся и снова взмыл в небо.

– У тебя закрыты глаза?

– Нет, сэр.

– Тогда ты должен был видеть, что под конец земля летела на тебя быстрее.

– Я видел, сэр. – Хэл с радостью отметил, что его желудок наконец утихомирился.

– Замечательно. Когда это происходит, это значит, что ты примерно в двух сотнях футов над землей, слишком близко, и пора тормозить, а не то тебя расплющит об землю. Что не понравится ни одному уважающему себя всаднику.

Афельни заставил Красного сделать еще несколько поворотов, на этот раз более плавных, потом опустил дракона на луг и, затормозив, мягко приземлил его на четыре лапы.

Хэл расстегнул ремни, и Афельни, съехав по драконьему боку на землю, подал ему руку.

– Ты работаешь где-то здесь?

– Пока нет, сэр. Это мне вы махали, ну, там, на дороге. Завтра начну искать какое-нибудь место.

– Ты все еще не прочь научиться летать?

– Ради этого, сэр, я готов на все что угодно.

– Гм. – Афельни уже собирался сказать ему что-то, но тут подошла Гаэта, и он передумал. – Этот парень действительно хорошо поработал или мне только кажется?

– Он поработал на совесть, – сказала Гаэта.

– Было бы неплохо, если бы все время было так чисто, верно?

Гаэта пожала плечами.

– Оставайся, поешь с нами, – сказал Афельни.

– Благодарю вас, сэр. И... если вы кого-нибудь ищете, я буду работать усерднее, чем кто угодно другой, сэр.

– Посмотрим, – неопределенно сказал Афельни. – Посмотрим.

У Хэла упало сердце.

Но утром, когда караван стал собираться в дорогу, в одном из фургонов нашлось местечко для рюкзака Хэла и скамейка, на которой он мог сидеть, а также кожаная упряжь, которую нужно было натирать маслом. Правда, никто так и не сказал Хэлу, в чем будет заключаться его работа и сколько ему будут платить.

4

– Бросай поводья, сдавайся и все такое, – протянул разбойник небрежно, при этом его арбалет смотрел Хэлу прямо в живот.

Хэл приподнял руки, бросив поводья на спину лошади.

Из-за кустов выехало еще с полдесятка грабителей с оружием на изготовку. Вел их тощий разбойник с тщательно напомаженной козлиной бородкой.

Место для засады было выбрано лучше некуда – приблизительно в двух лигах не доезжая сэйджинской крепости Бедаризи, в достаточной близости от нее, чтобы путник, считая себя почти в безопасности, слегка ослаблял бдительность.

Козлобородый, прищурившись, взглянул на Хэла.

– Ага. Это тот малец, который работает у дирейнского покорителя драконов, что был у нас прошлым летом?

– Да, это я, – сказал Хэл.

– Ты позабыл заплатить пошлину, когда вчера уезжал во Фречин. Или не так?

– Я не увидел никого, кому отдать ее, Черсо.

– Значит, мы друг друга помним! – довольно заметил разбойник. – Когда люди знают по имени того, с кем ведут дело, – это хороший знак. Что же касается того, почему никто не поприветствовал тебя вчера, так это оттого, что мы встретили одного торговца коньяком, а он принялся сопротивляться, так что нам пришлось забрать все. – Он ласково улыбнулся. – Коньяк оказался превосходным, так что мы все слегка вздремнули. Хэл выдавил улыбку, вытащил из-за пазухи небольшой кошелек и бросил его собеседнику. Черсо взглянул на своих спутников.

– Гляньте, этот парень умен не по годам, знает, что дешевле заплатить, не то что тот торговец, чьи близкие никогда больше не увидят даже его костей.

Черсо раскрыл кошелек, заглянул внутрь и недоуменно нахмурился.

– Здесь только серебро, парень.

– У нас сейчас не лучшие времена, – честно сказал Хэл. – В этом году всюду полно всадников из Дирейна, и все дают представления.

– Не говоря уже о рочийцах, – заметил рябой разбойник. – Только что в Бедаризи притащилась целая уйма. У них пять огромных ящериц, и все в клетках. Таких здоровущих я еще никогда не видел!

Второй добавил:

– Их еще и солдаты охраняют, так что пришлось пропустить бесплатно.

Хэл скривился. В Роче тоже поняли выгоду полетов на драконах. Он не видел пока ни одного из этих зрелищ, но ходили слухи, что отлично выученные рочийские всадники, выступающие строем и в одинаковой униформе, затмили большинство драконьих представлений, включая и аттракцион Афельни Драконьего, у которого теперь остался всего один зверь.

Черсо уловил промелькнувшее на лице Кэйлиса выражение и спрятал кошелек в карман.

– Теперь я верю твоим словам о плохих временах, парень. Люди должны доверять друг другу и никогда не брать больше, чем другой может дать, верно?

Хэл выдавил улыбку.

– Возможно, если бы я придумал какую-нибудь байку получше, ты вообще не стал бы брать с меня дань?

– Ну-ну, – сказал Черсо. – Не будем испытывать судьбу. Каждый из нас делает, что должен, и, думаю, я снисходительный, очень снисходительный, взяв эти гроши не только за твою безопасность, но и за безопасность твоего хозяина и его труппы тоже. Полагаю, они проедут здесь в ближайшие несколько дней?

– Обязательно, – подтвердил Хэл. – Я ездил клеить афиши во Фречин, как ты сказал, и Афельни думает, что мы выедем через день-два. Знаешь, Черсо, если времена станут еще более трудными, может быть, ты и твои люди будете брать дань бесплатными полетами?

Грянул презрительный хохот, и Черсо сплюнул себе под ноги.

– Мы что, похожи на полоумных? Кому захочется покинуть эту замечательную твердую землю и куда-то лететь на драконе? Мы не болваны, которые по доброй воле подвергают себя опасности.

– Но вы же бандиты!

– Это наше ремесло, – пожал плечами Черсо. – У многих из нас отцы и братья тоже были разбойниками.

Он отвел взгляд, не желая получить от Хэла сам собой напрашивающийся вопрос: что же положило конец их карьерам – веревка или топор палача.

– Кстати говоря, – сказал он, демонстративно меняя тему, – времена сейчас становятся все более опасными, если ты не заметил.

– В этом сезоне куда больше народа ходит с оружием, – сказал Хэл. – А торговцы теперь ездят с охраной почти все. И несколько знатных семейств перебрались за границу.

– Они чуют опасность, как и я, – сказал Черсо. – Тут приходил один, недели две назад, рассказывал об амнистии.

– Вы собираетесь принять ее? – спросил Хэл.

– Ну уж нет, – отрезал рябой.

– Только не на таких условиях, которые нам ставят, – согласился Черсо. – Это не обыкновенная общая амнистия, вроде той, какую барон может объявить, когда выдает дочь замуж или когда баронов колдун одолеет его врагов. Похоже, бароны собрали совет, и некоторые поговаривают, что они собираются избрать одного из них королем. Слыхал что об этом?

Хэл покачал головой.

– Я не слишком интересуюсь политикой.

– Мы тоже, – сказал Черсо. – Хотя, похоже, стоит этим заняться. Совет объявил амнистию разбойникам и наемникам на условиях, что мы все вступим в армию, которую они собирают.

– Армия! – фыркнул другой бандит. – Ты дерешься, рискуешь своей задницей, но должен делиться добычей с каким-нибудь жирным слизняком, который сидит на горке, раздувшись от гордости в своих доспехах. Чихать я хотел на армию.

– Но, что еще хуже, у них есть колдун, который заставляет всех, кто соглашается на амнистию, поклясться своей кровью, так что если ты сделаешь что-нибудь разумное, к примеру сбежишь от них после первого жалованья, то тебя сожрут огненные черви или что-нибудь в этом роде, – добавил третий. – Не думаю, что союз этих баронов просуществует дольше чем до того момента, когда все они перебьют друга со спины и оставшийся в живых заполучит корону. Но эти ублюдки могут продержаться достаточно долго и обдерут окрестности так, что нам ничего не останется. Я уже говорил, это недобрый знак.

Хэл задумчиво покусал губу, гадая, имеет ли все это какое-то отношение к нему, но так и не решил какое.

– Скажи-ка, – спросил рябой разбойник, – а в Дирейне есть разбойники, как в Сэйджине?

– Есть, но не слишком много, – ответил Хэл.

– Что, трусоватый народ в вашем королевстве, да?

– Нет, – не обидевшись, сказал Хэл. – Просто у нас есть законы.

Рябой ухмыльнулся, побарабанив пальцами по рукоятке меча.

– И у нас тоже они есть.

Это вызвало у остальных разбойников приступ хохота. Когда он умолк, Черсо спросил:

– Насколько я помню, в прошлом году вы зимовали в Паэстуме. В этом году твой хозяин собирается поступить так же?

– Пока не знаю, – ответил Хэл. – Вообще-то он хотел пораньше отправиться на зимовку и поехать на побережье Роче, чтобы найти замену тому дракону, которого мы потеряли в прошлом году. Но рочийцы отказали ему в разрешении, а в свои новые планы оп меня не посвящал.

– Один совет, – сказал Черсо. – Я не стал бы сейчас слишком рваться в Паэстум. Чересчур близко к Роче, а эти ублюдки во главе со своей проклятой королевой плачутся в своих листовках, что их обманом лишили прав на город.

– Мне на это плевать, – сказал Хэл.

– И мне тоже, – согласился Черсо, снимая стрелу с арбалета. – Жизнь продолжается, и мы стараемся извлечь что можно из того, что она нам преподносит.

Хэл кивнул.

– Тебе лучше возвращаться в Бедаризи, пока не стемнело, – сказал Черсо. – Слышал, тут завелись какие-то парни, которые рыщут у самых стен, никому не подчиняются и вообще не признают никаких законов. Удачи тебе, маленький летун. Увидимся следующей весной.

И так же бесшумно, как и появились, бандиты исчезли, и дорога опустела.

* * *

Хэл раздумывал о том, что ему рассказали разбойники. Вооруженные люди на дорогах, возможная амнистия, чтобы собрать армию, да и Черсо говорит, будто рочийцы вынашивают какие-то темные планы. Нет, это никак не может его касаться, по крайней мере, пока он держит ушки на макушке.

Эх, не повредило бы, если бы в потайном кармашке, пришитом к его штанам с внутренней стороны бедра, было чуть больше денег. Афельни не был скрягой, но у него была одна слабость – кости. После каждого представления начиналась гонка – кто раньше доберется до кассы, он или Гаэта.

Она была единственной, кто остался из труппы, в которую Хэл вступил в тот незабываемый день. Остальные ушли за большими деньгами в другие труппы – цирки, странствующие зверинцы – или просто устали от бродячей жизни.

Хэл до сих пор оставался с Афельни, потому что даже после трех прошедших лет все еще хотел стать всадником на драконе, но хозяин пока не слишком охотно учил Кэйлиса этому искусству.

– Только не думай, что я выжил из ума, – как-то разоткровенничался Афельни, будучи навеселе, – но если я научу тебя всему, что знаю, ты ведь просто сбежишь, найдешь себе собственного дракона и станешь моим конкурентом, так ведь? – Он засмеялся своим странным визгливым смешком.

Хэл вынужден был признать, что в этих словах была доля правды. Афельни вовсе не был совсем уж сквалыгой и кое-чему все же его обучил. Хэл мог бы найти какого-нибудь другого всадника, но у него не было никакой гарантии, что новый хозяин станет делиться с ним своими знаниями щедрее.

Что же до того, чтобы расстаться с бродячей жизнью, так это было вообще невозможно, поскольку Хэл не встретил ни одного столь же соблазнительного ремесла. Не говоря уж о том, как здорово было путешествовать по неизвестным дорогам, заходить в незнакомые деревни и встречать новых людей, и даже просто возвращаться в какое-нибудь место, где не был целый год, и видеть произошедшие там перемены.

По меньшей мере один раз в каждом представлении Афельни катал Хэла, а не так давно даже позволил ему сидеть впереди и начал обучать его основам летного дела.

Полеты так и не утратили для него своей притягательности, начиная от неловкого, сопровождаемого хлопаньем тяжелых крыльев взлета и свободного скольжения на воздушных потоках, подобно паруснику, несущемуся по воздушному морю, и заканчивая стремительным нырком под облака, всегда казавшиеся ему восхитительно похожими на сахарную вату, которой торговали на деревенских ярмарках. В такие моменты он напрочь забывал и об их сырости, и о внезапном дожде, и об опасности, которую они могли представлять для полета.

Даже опасность притягивала его – ему нравилось смотреть сверху на приближающуюся грозу, едва успевая в последний момент нырнуть куда-нибудь в укрытие. Или, если облака были низкими, лететь прямо над ними, точно над сугробами только что выпавшего снега. И драконы тоже, как казалось Хэлу, наслаждались радостью полета, безмолвно скользя навстречу ветру, чтобы вспугнуть выискивающего добычу орла или внезапно вынырнуть где-нибудь над стаей уток и наблюдать, как они, хрипло крякая, несутся к земле, прочь от грозных когтей и клыков.

Теперь у Афельни остался всего один дракон, зеленая самка по имени Красотка.

Молодой дракон по имени Красный, любимец Хэла, однажды умудрился сорваться с привязи, когда их караван стоял высоко в горах. В небе мельтешили дикие драконы, и Афельни сказал, что у них сейчас как раз брачный сезон.

Драконы в эту пору точно с цепи срывались. Потом они выбирали себе пару из тех, с кем спаривались, и оставались с ним в течение четырехмесячного периода высиживания и еще год после того, как детеныш вылуплялся из яйца.

Они смотрели – Афельни при этом непроизвольно ругался шепотом, – как Красный понесся к самке. Два самца бросились на него. Он сражался изо всех сил, не щадя когтей и клыков, но самцы были старше, крупнее и яростнее его.

Один налетел на Красного сверху, и его когти сомкнулись у него на шее. Он дернулся в сторону, уходя от когтей Красного, и Хэл даже с земли, в сотнях футов от него, услышал, как хрустнула шея молодого дракона.

Возчики начали было пререкаться, когда Афельни велел им похоронить дракона, но, увидев выражение его глаз, замолкли и принялись за работу.

Когда вокруг тела Красного вырос холм, на вершине которого навалили камней, Афельни просидел на его могиле целый день и целую ночь.

И Хэла, к его удивлению, тоже терзала тоска, какой он никогда не испытывал ни по одному человеку.

Потом караван отправился дальше, и Афельни больше ни разу не упомянул имени Красного.

Что он намеревался делать теперь, когда рочийцы отказали ему в разрешении отправиться на Черный остров за заменой, Хэл не знал. Драконы всегда были исключительно дорогим товаром, а сейчас в особенности. Поговаривали, будто рочийцы покупали всех обученных и полуобученных самцов и самок, не брезгуя даже детенышами.